Муза

"Подливать яд в мысли... Когда я находился в глубинах своей депрессии, именно так я себя и чувствовал. Ядовитые мысли, которые пытались меня убить".

"Близнецы прицепились к тебе, как пиявки".

"Близнецы. Господи, хочу ли я вообще знать?"

"Это демоны-сестры, которые доводят людей до отчаяния из-за чувства собственной никчемности".

"Они хороши в своем деле. Той ночью, на мосту..." Я задрожал. "Казалось, каждая мысль подталкивала меня к краю".

"Они питаются существующими неуверенностями, страхами или травмами, пока не остается места для чего-то другого. Но они не могут причинить вам физического вреда. Ни один демон не может. Свобода воли и все такое. Демоны могут подвести тебя к пропасти, но не могут столкнуть в нее".

Я кивнул. "В последнее время я не часто слышал Близнецов. Да и вообще, если подумать".

"Потому что я их прогнал".

Я заглянул за мольберт. "Правда?"

Взгляд Амбри был устремлен в пол. Когда он поднял глаза на меня, выражение его лица стало кислым.

"Не смотри так чертовски благодарно. Я сделал это только для того, чтобы получить то, что хотел". Он кивнул на портрет. "И тебе не стоит рассчитывать на то, что я сделаю это снова, если они вернутся. Тебе придется сопротивляться". Его взгляд буравил меня. "Если какой-нибудь демон попытается заманить тебя на боль, Коул, сопротивляйся".

Я практически слышал остальную часть его мыслей.

Включая меня.

"И это решение?"

"Это начало. Демоны не изобретали человеческие страдания, насилие или зло. Как я уже сказал, мы только разжигаем то, что уже существует в тебе".

"Зло?" сказал я. "Я не знаю об этом".

"Правда?" ехидно сказала Амбри. "Если у людей нет своего рода зла, тогда объясните мне родителей, которые кричат как разъяренные банши на спортивных соревнованиях своих детей".

Я хихикнул. "Ты меня раскусил. Наверное, мне нравится думать, что люди по своей сути добрые".

"Даже убийцы?"

Я пожал плечами. "Не знаю. Я, конечно, не оправдываю никаких преступлений, но в мире очень много боли. Как будто кто-то наносит травму своему ребенку, а ребенок вырастает и тоже наносит травму, и так до бесконечности. Не каждый раз, но достаточно. Но если бы можно было вернуться к началу этой нити и разорвать цикл, то не было бы столько боли вообще."

"Ты говоришь довольно снисходительно".

"Я просто пытаюсь осмыслить все это", - сказал я. "Убийству нет оправдания, и мне, конечно, не жаль насильников или растлителей детей. У этих ублюдков должно быть свое место в аду. Эй, может быть, ты можешь подтвердить..."

Я выглянул из-за мольберта. Амбри стал белым, как простыня. Белым, как он сам, когда был демонической сущностью.

"Амбри, привет", - сказал я, делая автоматический шаг к нему. "Ты в порядке?"

"Мне хватит на один день". Он отбросил трость в сторону и переоделся из одежды восемнадцатого века в элегантный черный костюм. Он изменил свое поведение так же быстро; бледность исчезла, заставив меня задуматься, не привиделось ли мне это.

"В любом случае, пора заканчивать", - сказал он. "Ужин прибудет в любой момент".

"Какой ужин?" спросил я, вытирая руки о салфетку. Я осторожно натянул лист бумаги на портрет, скрывая его от Амбри.

"Сегодня канун Рождества", - сказал он. "Разве это не традиция - пировать в этот день?"

"Ты не ешь".

"Но ты ешь", - сказал Амбри. "И я могу есть, просто это лишнее. И безвкусное. Еда начинает терять для меня свой вкус". Его взгляд встретился с моим. "Я становлюсь менее человечным с каждым днем".

"Может быть, нет. Может быть, просто прошло слишком много времени". Я неубедительно улыбнулся. "Не сдавайся".

Мгновение повисла тяжелая пауза, а затем он пересел на коктейльный столик.

"Алкоголь все равно имеет какой-то вкус. Не то чтобы он приносил мне какую-то чертову пользу". Он налил себе рюмку бренди и выпил ее. "Хочешь?"

Я покачал головой. "Я не очень люблю пить".

В дверь постучали, и два официанта вошли и принялись за работу, накрывая стол к ужину в пространстве между кухней и гостиной.

"Амбри, это уже слишком", - сказал я, глядя, как они накрывают на стол, достаточный для дюжины гостей. "И мы сказали, что никаких подарков, помнишь?"

"Мы не клялись мизинцем", - сказал он. "Кроме того, это не твой подарок. Это."

Он жестом показал своим бокалом с коктейлем в угол комнаты, где из-за каденции выглядывал плоский, квадратный подарок, завернутый в черную бумагу с кроваво-красным бантом.

"Амбри, черт возьми. Ты и так сделал слишком много. А мы заключили сделку".

"Пожалуйста. Как будто ты сам не нарушил клятву".

Я начал протестовать, но вместо этого рассмеялся. "Откуда ты знаешь?"

Он усмехнулся. "Я не знал. Ты просто сказал мне".

"Придурок!" Я шлепнул его по руке. "Ладно, ты меня поймал. Но это не будет так мило, как то, что это было. Просто предупреждаю".

"Я уверен, что это будет очень подарок Коула Мэтисона", - пробормотал он в свой бокал. "Продуманный и идеальный".

Официанты закончили расставлять блюда. Амбри расплатился с ними, а затем жестом пригласил меня сесть за стол, уставленный индейкой с начинкой, теплым хлебом, зелеными бобами альмандин, жареным картофелем и рождественским пудингом.

"Ну что, будем?"

"У нас будет ужин, который ты не сможешь попробовать?"

"Считай это последним ужином, в некотором роде".

Я поднял голову. "Что, черт возьми, это значит?"

Амбри пожал плечами и налил вино. "Я не шучу. И кощунственно. Немного дьявольского юмора. Перестань думать, Коул, и ешь".

Неохотно я отпустил его - запахи и тепло еды отяжеляли мое сердце.

"Что беспокоит тебя сейчас?" потребовал Амбри. "Разве это не вкусно?"

"Это прекрасно", - сказал я. "Я просто думал о своей бабушке и о Рождестве, которое мы справляли, когда я был ребенком. Она тоже готовила большой праздник. Но прошло много времени с тех пор, как я что-то делал для праздника. Я всегда был один в Академии, использовал свободное время, чтобы догнать работу".

Амбри нахмурился. "Ты улыбаешься, но твои глаза мокры от слез. Я не понимаю".

Я вытер глаза из-под очков. "Для тебя это горе. Если дать ему время, оно меняется, пока это уже не просто печаль. Печаль и боль все еще там, но есть и благодарность".

"Благодарность?"

Я кивнул. "Это больно. Очень больно, но ты бы не чувствовал эту боль, если бы этого человека не существовало, если бы ты любил его с самого начала. Любовь делает боль прекрасной". Я улыбнулся при воспоминании о ней. "Я скучаю по своей бабушке, но я благодарен за то время, что у меня было с ней".

"Демоны не участвуют в скорби", - мягко сказал Амбри, спустя мгновение. "Это исключительно удел ангелов. Теперь я понимаю, почему".

Я делаю дрожащий вдох. "Прости, я немного увлекся... Вообще-то нет, я не извиняюсь. Воспоминания о моей бабушке, тоска по ней и желание, чтобы она была здесь, - это не то, за что я должен извиняться".

Амбри долго смотрел на меня, вероятно, с тем же выражением, которое я придал ему, когда он держал себя неестественно неподвижно, словно не мог поверить в то, что видит.

"Ладно, я закончил". Я засмеялся и махнул рукой. "Мы можем поесть".

Мы вгрызлись в еду, которая не была безвкусной. Амбри тоже не жаловался, хотя мы вдвоем не смогли бы осилить такое количество еды. Мы пили насыщенное красное вино, разговаривали и смеялись - в основном я смеялся над сообразительностью Амбри; его ум был отточен до остроты. К концу трапезы я чувствовал себя таким же теплым и полным от общения с ним, как и от ужина.

"У нас останутся объедки на несколько дней", - сказал я и начал убирать со стола. "Что напомнило мне, что завтра мне нужен выходной".

"Зачем?"

"Это праздник для одной вещи, помощник. Каждое Рождество я работаю добровольцем в доме "Пассаж" на Лонгмур, раздаю еду бездомным".

Амбри откинул голову назад и уставился в потолок. "Ты, черт возьми, шутишь".

Я усмехнулся. "Ничего особенного. Последние несколько лет мне некуда идти, это хороший способ провести время. Лучший способ, на самом деле. Ты хочешь...?"

"Я ухожу".

Я застыл на месте, ставя тарелки. Он сказал это так просто, что я чуть не пропустил. "Ты что?"

"Уезжаю", - сказал Амбри. "Лондон, Великобританию... весь этот чертов остров".

У меня чуть не закружилась голова от того, как быстро мое сердце упало на пол. "Когда? Почему?"

"Скоро. И у меня есть свои причины", - сказал он, глядя в свой бокал с вином. "У меня есть другие квартиры, которые нужно обслуживать в других городах. Потусторонние обязанности, которыми я пренебрег". Он вздрогнул от моего взгляда. "Не смотри на меня так. Ты прекрасно знал, что эта ситуация не будет длиться вечно".

"Да, я знал", - сказал я, с трудом обретая голос. "Но... портрет еще даже не закончен".

"Тебе придется рисовать меня, как ты рисуешь образы демонов. По памяти".

"Амбри..."

"Не бойся, ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. По крайней мере, до выставки в галерее, а если понадобится, то и дольше. Я не сомневаюсь, что ты будешь иметь ошеломительный успех, и весь мир откроет перед тобой двери, Коул".

"Я не понимаю", - сказал я, желая, чтобы мое отчаяние не было таким очевидным. "Этот портрет, похоже, много для тебя значит".

"Возможно, когда-то. Все меняется". Он поднялся на ноги и направился к столику для коктейлей. "Оставь беспорядок. Завтра я попрошу кого-нибудь прибраться. Иди и открой свой подарок".

Я застыл на месте, во мне бушевали эмоции - злость, обида и страх от мысли, что я больше никогда не увижу Амбри. И что он может так легко уйти от меня.

"Конечно", - прошипел я. "Давайте открывать подарки, петь колядки, жарить гребаные каштаны и продолжать делать то, что мы делали неделями. Притворяться".

"Не горюй, Коул", - сказал Амбри, не клюнув на наживку. "Тебе это не идет".

Я уставился на него на мгновение, но его спина ко мне была стеной. Не зная, что еще делать, я направился в свою комнату. Я открыла ящик тумбочки и достала свой подарок для него, завернутый в зеленое и красное. Я втянул воздух, чтобы успокоиться, но от боли, охватившей мое сердце, захватывало дух. Я по глупости создал будущее, которого не существовало. Оно рухнуло на моих глазах в тот же миг, когда я понял, насколько огромным я его создал.

Пока Амбри не уехал, я не знал, как сильно хочу, чтобы он остался.

Ты идиот. Он такой, какой он есть. Ты можешь тысячу раз рисовать "свет", который, как тебе кажется, ты видишь, но это не сделает его человеком.

Я посмотрел на подарок в своей руке. Я был в "Фостер Букс", просматривал старые книги, чтобы пополнить коллекцию Амбри. Ни одно не бросалось в глаза, и я чуть было не ушел, но решил попробовать еще один проход. И тут я нашел это. Редкое, второе издание "Приключений Пиноккио" Карло Коллоди. Как будто какой-то инстинкт направил меня к ней. Тогда я подумал, что это благосклонный знак Вселенной. А теперь...

"Вселенная - долбаный мудак".

Я собрал все свое достоинство. В конце концов, это была моя вина. Я оберегал себя три года, а потом бросил все это из-за красивого лица, быстрого ума и...

Он уходит.

Я прижался к двери. "Черт".

В гостиной Амбри сидел на диване, рядом с ним лежал его подарок для меня. Он был размером с книжку с картинками, но более плоский.

Я протянул ему подарок. "Вот."

"Вот он, дух Рождества", - язвительно сказал Амбри. "Садись. Не будь бабой".

"Так не бывает... Не бери в голову".

Я сел рядом с ним на диван и смотрел, как он разворачивает свой подарок. Он отложил бумагу и провел пальцами по обложке книги. "Детская сказка".

"Сказки вызывают резонанс не просто так. Эта о деревянном мальчике..."

"Я знаю, о чем она", - тихо сказал он. Несколько мгновений он осторожно держал ее в руках, как будто она была хрупкой или драгоценной. Затем он отложил ее в сторону, не переворачивая страницы. "Спасибо, Коул".

Настала моя очередь. Меньше всего мне хотелось брать у него что-то еще, но я осторожно развернул его подарок. Когда бумага отвалилась, дыхание застряло у меня в груди.

"Это всего лишь литография, но она его. Пронумерованная и подписанная". Амбри ухмыльнулся. "Марк Шагал, по крайней мере, не забывал подписывать свои работы".

Я уставился. Возможно, это была литография - копия оригинальной работы, но она была сделана в студии Шагала. Я знал это, не глядя на сертификат, прикрепленный к обратной стороне. Я держал в руках небольшое состояние, но не это делало его ценным для меня.

"Художник и его двойник", - пробормотал я.

Как и большинство работ Шагала, картина была фантастической, наполненной мифическими образами, символами и метафорами. На этой картине был изображен художник, сидящий на маленьком табурете за своим холстом. Желтое солнце низко сидело в бледно-голубом небе, справа возвышалась Эйфелева башня. Место действия - Париж, но с таким же успехом это мог быть и Гайд-парк. Над полотном художника парила романтическая пара, напомнившая мне молодоженов, купивших мой первый портрет. На картине художника был изображен мужчина с белыми крыльями, стоящий на виолончели.

"Шагал - мой любимый". Я дотронулась кончиками пальцев до крылатого мужчины. "Откуда ты знаешь?

"Ты мне сказал".

"Когда?"

"В художественном магазине".

Я порылся в памяти, смутно припоминая, что я упоминал некий цвет индиго, который я назвал "синим Шагала".

"Ты помнишь это?"

"Он показался тебе трогательным. Я решил рискнуть".

Я покачал головой. "По какой-либо конкретной причине ты выбрал эту картину с таким названием?"

"Совпадение", - жестко сказал Амбри. "Не читай в нем слишком много. Там также есть летающая рыба и птица, играющая на скрипке, так что..."

Я немного посмеялся, но сердце мое словно весило тысячу фунтов. "Спасибо."

Не думая, я потянулся и обнял Амбри - автоматический жест благодарности. Мгновенно меня окутал его запах, тепло его тела и исходящая от него сила. Несколько недель я жил в мучительной близости, получая лишь намеки, как объедки, брошенные голодающему. Теперь я прижимал его к себе, впитывая его ощущения везде, где мы соприкасались.

"Коул...", - густо произнес он, прижимаясь к моей шее.

На мгновение воздух между нами сжался и наполнился возможностью. Затем он резко встал и подошел к окну.

От вина у меня помутилось в голове. А может, это был его подарок. Он был слишком чертовски умен, чтобы случайно выбрать этот отпечаток. Хоуп – настоящая загадка, подумал я. Беспощадный. Я снял очки, отложил их в сторону и подошел к Амбри.

Я прислонился лбом к его спине и положил руки на те места, где должны были быть его крылья. Я провел ладонями по шелку его пиджака, затем по бокам его плеч, чтобы снять его с него.

Развернуть его...

Пиджак упал на пол.

"Что ты делаешь?" - хрипло сказал он.

"Пытаюсь удержать тебя".

Все еще стоя позади него, я расстегнул верхние пуговицы на его рубашке и оттянул воротник от его шеи, чтобы можно было прильнуть к нему ртом. Одна рука скользнула в его рубашку, к груди и над колотящимся сердцем. Другая скользнула вниз, к брюкам. Он уже был толстым и твердым в моей ладони. Все это время я целовал его шею, впивался зубами в кожу, ласкал языком мочку уха.

Одна рука Амбри вырвалась, чтобы опереться о подоконник, его дыхание стало неровным. Другая потянулась вверх, чтобы зарыться в мои волосы, сжав кулак и посылая электрические разряды по позвоночнику. Я маневрировал под его поясом, под шелком его нижнего белья. Он застонал, когда я сжал и погладил его, мой рот не отрывался от его шеи, а другая рука крепко прижимала его к себе.

Я думал, что он позволит мне отпустить его, но он издал придушенный крик и крутанулся на месте. Он схватил мои запястья и захлопнул их, прижав меня к стене. К себе. К земле. Наконец-то я почувствовал связь с чем-то, кроме невесомого одиночества.

Его лицо было в нескольких дюймах от моего, наши тела прижались друг к другу. Я расширил свою позицию, чтобы придвинуть его ближе, наши бедра плотно прижались друг к другу. Я услышал его вдох; он притянул меня к нему, к его рту. Он уклонился от моего поцелуя и зарылся лицом в мою шею, под натиском зубов, языка и горячего дыхания.

"Коул", - шипел он мне в ухо. "Ты должен быть у меня".

С этими словами наши объятия превратились в битву. Хватающие руки рвали одежду, а рты кусались вместо поцелуев, потому что целоваться было запрещено. Он стянул мою рубашку через голову; голая кожа моей груди встретилась с его грудью, где его рубашка висела расстегнутой, но этого было недостаточно. Мне нужно было, чтобы мы оба были голыми, в постели, кожа к коже и прикосновения в тысяче мест. Я хотел его поцелуя, хотя и знал, что он разрушит меня навсегда.

Я терял чувство времени и места, безрассудная потребность заменяла рациональное мышление. Я был в нескольких секундах от того, чтобы перегнуть его через диван и трахнуть до потери сознания. Или он мог бы трахнуть меня. Я отчаянно хотел его.

Он все равно уйдет, и где тогда будешь ты?

Высшим усилием воли я поднял руки к его груди и оттолкнул его.

"Прости. Я не могу. Я не должен был..."

"Что случилось?" - спросил он, недоумевая и задыхаясь, глядя, как я прохожу мимо него.

Перед камином я повернулся к нему лицом. "Что не так? С чего мне начать?" Прежде чем он успел заговорить, я оборвал его. "Нет, я понял. Ты думаешь, что если мы потрахаемся, то ты выкинешь меня из головы, и мы сможем притвориться, что это все, о чем шла речь".

"Очевидно". Он наставил на меня палец. "И позволь мне напомнить тебе, что ты начал эту маленькую горячую интермедию, а не я".

"Я знаю. Мне жаль. Я... я смотрю на тебя часами в день, каждый день. Все, чего я хочу, это сорвать с тебя одежду и... делать что-то. Делать все."

Он вытаращился. "Черт возьми, парень, чего ты ждешь?"

Я не знал, смеяться мне или плакать.

"Потому что это не просто похоть, Амбри. Я не могу трахать кого-то, кто не хочет меня поцеловать".

Он уставился на меня, на мгновение растерявшись. "И это все? Это... это ничто! Мой маленький недостаток. Это ничего не значит..."

"Для меня это много значит. И теперь ты уходишь", - сказал я, мой голос надломился. "Вот почему, не так ли? Ты уходишь, потому что тебе тоже чертовски страшно".

"Боюсь? Я? Никогда".

"Господи, Амбри, ты сжёг себя, чтобы не чувствовать ничего. И теперь..."

"Да, - кричал он с нарастающим разочарованием, - я сгорел, а ты все еще преследуешь меня каждую мысль и каждый час бодрствования". Он ткнул в меня пальцем. "Ты... ты... сводишь с ума, Коул Мэтисон. Ты распутываешь меня по одной ниточке за раз, и это пытка! Чертовски ужасная, блядь, пытка!"

Я начал говорить, но он сделал режущий жест рукой.

"Нет. Забудь об этом. Ты мне не нужен. Я могу трахать любого человека, которого захочу. Их там полчища, они ждут, когда я заставлю их забыть об их жалких жизнях на несколько мгновений плотского блаженства, и ни одному из них не будет дела до того, целую я их или нет!".

Он подошел к окну и распахнул створку. Я крепко скрестил руки, ожидая, что он растворится в ночи. Вместо этого он ухватился за подоконник, все его тело дрожало.

"Ты закончил?"

Он сгорбил плечи и издал нечеловеческий крик, а затем с силой опустил створку, отчего по стеклу пошла паутина трещин.

"Черт побери!" Он крутанулся на месте и подошел ко мне. "Что это за власть у тебя надо мной? Кто ты?"

Я трепетно улыбнулся, успокаивая его бурю, и сделал шаг к нему. "Я не кто..."

"Ложь, сплошная ложь", - пробормотал он, борьба медленно угасал в нем. "Ты - ангел смерти. Моей. Ты станешь моей смертью. Запомни мои слова".

Я подождал немного, пока он поправлял пиджак и приглаживал волосы.

"Амбри", - тихо сказал я. "Разве ты не думаешь, что я чувствую то же самое? Дело не только во мне или в тебе. Это мы".

"Нас не может быть, Коул", - жалобно сказал он. "Потому что нет меня".

"Это неправда", - сказал я, придвигаясь ближе. "Мне чертовски неприятно, что какой-то злобный ублюдок сказал тебе это, потому что это ложь. Все так, как она сказала".

"Кто? Этот голос...?"

"Джейн. У тебя есть свет..."

"Нет..."

"Есть. Я вижу его".

Я сделал еще один шаг и потянулся к нему. Он напрягся, но не сопротивлялся. Я притянул его ближе, пока наши лбы не прижались друг к другу, его сердце билось о мое.

"Коул..." Амбри покачал головой. "Ты не представляешь, что поставлено на карту. Я совершил ужасный... просчет. Я должен все исправить, пока не стало слишком поздно".

"Слишком поздно для кого?"

Он не ответил, его глаза блуждали по моему лицу. Его рука коснулась моей щеки. "Я знал. Когда ты заболел, я понял. А может быть, я всегда знал".

Его рука скользнула вниз, коснувшись кончиками пальцев моих губ. Тоска в его глазах была настолько ощутимой, что я думал - молился- что он прижмется своим ртом к моему. Что мы проведем остаток ночи, запутавшись в его простынях в жарком безумии потребности, чувства между нами, наконец, вырвутся наружу в каждом прикосновении, каждом поцелуе и каждом глубоком, идеальном толчке...

Но он не сделал этого.

Амбри отпустил меня и отвернулся к окну, и я ужаснулся, что ночь поглотит его навсегда, если я позволю ей это сделать.

"Подожди", - сказал я. "По крайней мере, сходи со мной на шоу. Он все равно твой. Пожалуйста. Я позабочусь о том, чтобы портрет был закончен к тому времени".

Он покачал головой. "Глупость. Опасный гамбит".

"Амбри. Пожалуйста."

Я затаил дыхание, и, наконец, он кивнул.

"Я не могу присутствовать на представлении, это было бы неразумно. Но я останусь до тех пор, и это должно быть последний раз, когда мы видим друг друга".

"Если ты этого хочешь", - смог я.

Он отвернулся к окну. "Это то, что должно быть".

Я опустился в ближайшее к камину кресло, внезапно обессилев до самых костей. Амбри был в моей жизни совсем недолго, и все же мысль о том, чтобы провести остаток жизни без него, была для меня как свинцовый шарик в сердце.

Я протер глаза, чтобы не смотреть, как он уходит, но когда я поднял голову, он стоял передо мной. К моему полному шоку, он упал на колени. Его руки обвились вокруг моей талии, и он положил голову мне на колени.

"Я не могу заснуть, но я так устал", - сказал он.

"Я знаю". Я нежно провел пальцами по его шелковистым светлым волосам, снова и снова.

"Я хочу поцеловать тебя, но не могу".

"Я тоже это знаю. Я бы никогда не попросил тебя о том, чего ты не можешь дать".

"Конечно, не попросишь", - сказал он, прижавшись щекой к моему бедру. "Вот что делает это еще более невыносимым".

"Это не обязательно должно быть так".

"Ты думаешь, что все закончится, как в детской сказке? Я знаю твое сердце, Коул. Ты веришь, что искусство показывает нам, на что способна любовь". Он покачал головой; горячая слеза просочилась сквозь мои штаны. "Здесь нет голубой феи. Нет счастливого конца. Не для меня".

Мои глаза закрылись, и я подумал, прав ли он. Была ли жизнь сплошным дерьмом и страданием или же надежда есть даже для тех, кто отвернулся от нее в самый темный час.

Ответы не приходили.

Я провел руками по его спине, плечам, волосам, и так мы пролежали долгое время.

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 20

Апрель

"Спасибо, что встретился со мной, - сказал Вон Риттер, откинувшись на стуле и затягиваясь сигаретой. Уже вторую с тех пор, как мы сели во внутреннем дворике кафе несколько минут назад. "Я уверен, что вы очень заняты подготовкой к своему шоу".

"Не совсем", - сказал я. "Я закончил картины несколько недель назад. Всю работу делает Джейн".

"Еще бы", - сказал он и сделал еще одну затяжку.

Я переместился в своем кресле. "Ну... ты хорошо выглядишь. И я слышал о твоей выставке в Париже. Поздравляю!"

"Точно. Парижский показ".

Я нахмурился от его угрюмого тона. "Ты продал все билеты. И все отзывы, которые я читал, были восторженными".

"Да, да, это было чертовски фантастично. Пресса была очень вовлечена и задавала мне всевозможные вопросы, такие как "Где ваш агент?" и "Эй, разве ваш агент не был здесь минуту назад?".

"Я уверен, что Джейн знала, что ты убиваешь и не нуждался в ней".

"Да, и я уверен, что Джейн учуяла следующую большую вещь - тебя - и перепрыгнула через Ла-Манш, чтобы ухватить ее". Он затушил сигарету. "Черт возьми, послушай меня. Ныть как придурок, когда я на самом деле рад твоему шоу".

"Спасибо, я..."

"Но ты же знаешь, как это бывает", - сказал он, доставая из пачки еще одну сигарету и прикуривая ее. "Ты чувствуешь вкус успеха, а потом чертовски боишься, что он улетучится". Его губы скривились. "Или прыгнет на частном самолете в Лондон. Понимаешь, о чем я?"

Я улыбнулся. "Не совсем."

"Ну, скоро ты узнаешь", - сказал Вон. "Джейн осыпала мир искусства рекламными тизерами. Только маленькие кусочки, но то, что я видел, было чудесно". Он откинулся в кресле, тяжело затягиваясь дымом. "Я никогда не знал. То есть, я знал, что ты талантлив, но, черт возьми, чувак. Как ты придумал этого монстра?".

"Он не монстр", - сказал я слишком резко. "Он... кто-то, кого я знаю".

Глаза Вона расширились. "Он существует, эта твоя муза. Кто он? Парень?"

"Нет, он..."

Я понятия не имел, как закончить это предложение. В течение последних нескольких месяцев с Амбри все шло как обычно. Днем я писал его портрет, ночью - демонические картины, а промежуточные часы заполнял своим побочным проектом: рисунками его самого человеческого облика. Как он выглядел на подоконнике, когда я болел. Я заполнил ими блокнот, и для меня это была самая прекрасная работа, которую я когда-либо делал. У меня было предчувствие, что когда-нибудь они станут чем-то большим, но я не мог понять чем. Пока нет.

Тем временем мы с Амбри разговаривали и немного посмеялись, но его приближающийся отъезд, казалось, несся на меня, как товарный поезд, и я не мог сойти с рельсов.

"Он друг", - неубедительно закончил я, но Вон, похоже, все равно не слушал.

"Ты на краю пропасти, Коул. Твое шоу будет иметь успех. Но позволь мне сказать тебе, что чем выше ты поднимаешься, тем тоньше воздух. Улавливаешь, о чем я? Я только-только почувствовал вкус успеха, а уже уверен, что он ускользает".

"Но... почему?"

"Из-за тебя".

Я откинулся в кресле. "Я? Ты реалист. Я рисую портреты. И это все равно не имеет значения. Ради Бога, Вон, АртФорум сказал, что ты можешь стать следующим Эндрю Уайетом".

"Я знаю, поэтому это так чертовски бесит!" Он провел рукой по волосам. "Мне кажется, что меня обманывает мой собственный мозг. Меня мучают мысли, которые говорят мне, что я самозванец, и что теперь, когда есть ты, для меня нет места".

"У меня еще даже не было шоу". Я улыбнулся. "Перефразируя Марка Твена, скажу, что сообщения о моем успехе сильно преувеличены".

Вон не улыбнулся. "Эй, черт меня побери, я сошел с ума. Не слушай ни слова из того, что я говорю".

"Эй", - сказал я, протягивая руку через стол и беря его запястье своей рукой. "Эти твои мысли? Это бред. Это... демоны, которые шепчут тебе на ухо. Не корми их, слушая. Я знаю, это трудно, но я был там; это может стать действительно чертовски страшным".

Он рассеянно кивнул. "Я знаю, ты прав. Ты прав. Но сука в том, что я думал, что успех - это конец желания большего, но боюсь, что на самом деле это начало". Он докурил и бросил на стол несколько фунтов. "Мне пора бежать. Увидимся в субботу, Коул".

"Спасибо, Вон. Это много значит, что ты придешь".

"Я бы не пропустил". Он похлопал меня по плечу. "О, и передай Джейн привет от Вона. Вон Риттер, если она забыла".

Я ехал в метро по дороге обратно в квартиру. Люси и Кас должны были прилететь этим утром на рейсовом самолете из Нью-Йорка. Я бы наконец встретился с этим ее загадочным парнем и, надеюсь, убедил бы Амбри встретиться с ними. И поскольку мое сердце по глупости приковало себя к его сердцу, мое воображение придумывало всевозможные сценарии, где мы вчетвером ходили на двойные свидания, или путешествовали вместе, или устраивали званые ужины, где Люси и я - мы оба страдали от своего собственного типа сокрушительного одиночества - смотрели через стол и были уверены, что другой наконец-то в безопасности и счастлив.

Но Амбри уезжал. Это была точка в конце каждого предложения.

Господи, как же мне хреново.

В метро я бесцельно возился с телефоном и понял, что у меня есть пропущенные звонки и сообщения от Люси с прошлой ночи.

Сейчас сажусь в самолет, но только что получила по электронной почте сообщение из галереи о твоей выставке. МЫ ДОЛЖНЫ ПОГОВОРИТЬ

"Только не с тобой, Люси", - пробормотал я.

Когда я представил коллекцию Джейн и ее людям, я думал, что им всем понадобятся обморочные кушетки и нюхательные соли. Шквал комплиментов казался слишком сильным, если бы не тот факт, что не у одного из них на глазах были слезы. Все они дразнили меня за скромность и сдержанность, но на самом деле я не верил, что именно мой талант был необычным.

Это Амбри. Ты знаешь... тот, которая уезжает?

"Черт возьми".

Вагон метро покачивался и раскачивался. Я уже собирался убрать телефон, когда на нем высветился номер Люси. Я ответил, приложив палец к другому уху, чтобы заглушить грохот поезда.

"Привет, Люси..."

"Коул? Коул! Ты в порядке?"

"Конечно, я в порядке. Ты в порядке?"

"Я имею в виду, ты в безопасности? Ты не в опасности? Или в плохом месте, или... в плену?"

На заднем плане раздался мужской голос со странным акцентом. "В плену?"

"Я не знаю", - шипела на него Люси. "Я схожу с ума".

"Меня не держат в плену; я на А-линии. Почти то же самое. Что происходит?"

"Ладно, слушай. Твои картины кажутся очень... эм... реалистичными. Пугающе реалистичными. У тебя, случайно, не было модели? Реальный человек, который позировал для тебя?"

"Ну... да".

"О, Боже, Коул. Я не знаю, как тебе это сказать. Я не могу сказать тебе по телефону".

"Что сказать?"

"Прежде всего, мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Правда?"

"Да, но я начинаю очень волноваться за тебя".

"Слушай, у нас скоро самолет. Нам нужно где-то встретиться. Где-нибудь в общественном месте. Только ты, я и Кас. Никого больше."

"Почему Кас? Не обижайся, но я с ним еще не знаком".

"Это касается и его тоже".

"Ладно, теперь я действительно запутался".

"Скажи мне место, где мы можем встретиться".

"А, Ла Марэ? Это кафе рядом с нашей квартирой. Его квартиры. Не моей", - лепетал я. "Я там временно остановился".

До шоу, потому что он уезжает.

"Ты живешь с ним?" крикнула Люси. "Прости, прости. Ла Марэ. Понятно. Мы поедем прямо туда. Увидимся через несколько минут, хорошо?"

"Конечно, я..."

Телефон замолчал. Я уставился на него на мгновение, затем убрал. Все казались странными или сходили с ума из-за шоу, и все, о чем я мог думать, это то, что у меня осталось четыре дня с Амбри. Весь город может сгореть дотла, и я сомневался, что замечу это.

Я вернулся в квартиру, чтобы взять немного денег, которые я припрятал, чтобы купить Люси цветы и Касу бутылку вина, хотя, насколько я знал, присяжные все еще были не в курсе. Он появился из ниоткуда и вытащил мою лучшую подругу из ее одинокой жизни. Мне нужно было пожать ему руку и сказать спасибо. Или надрать ему задницу, если он не будет хорошо относиться к ней.

Я нашел Амбри сидящим у камина и держащим бокал с коньяком за край. Приближалась весна, но утро все еще оставалось в основном серым и холодным. В квартире было тепло и уютно. Я начал чувствовать, что это дом. Наш дом.

Мне очень, очень хреново.

"Рановато для коктейлей, не так ли?"

Взгляд Амбри скользнул ко мне. "Если бы они на меня подействовали, я бы уже был пьян".

Между нами промелькнуло понимание. Ему тоже было больно, но он и слышать не хотел о другом варианте, кроме как исчезнуть, как только закончится мое шоу.

"Как прошел кофе с твоим другом?"

"Странно", - сказал я, садясь на подлокотник дивана. "Думаю, у него есть Близнецы. Он суперуспешен и уже беспокоится, что все это исчезнет".

"Это не тот ли парень, который обещал тебе помочь, а потом стал преследовать тебя?"

"Привидение", - сказал я с улыбкой. "И да, но от него никогда не зависела моя карьера. Я просто был в отчаянии".

"Как все перевернулось", - пробормотал Амбри. "Это его заслуга".

"А Люси в бешенстве, и я понятия не имею почему. Наверное, Джейн послала ей пресс-пакет. Люси видела картины и хочет немедленно встретиться со мной".

"У нее должна быть очень веская причина", - пробормотал Амбри в свой бокал.

Я нахмурился. Это была еще одна больная тема. По мере приближения визита Каса и Люси Амбри все больше менялся. Иногда он был зол, иногда безучастен, а иногда казался почти нервным. Он отказался встретиться с ними, отказался посетить выставку с нами и настаивал, чтобы я не упоминал его имя. Прошло уже несколько месяцев, а он все еще был просто "моим покровителем".

Этого было недостаточно. Я попробовал еще раз.

"Если все сходят с ума из-за картин, они сойдут с ума, увидев тебя. Моя муза". Я постарался улыбнуться. "Ты уверен, что не придешь? Мои акции взлетели бы до небес, если бы ты был моей конфеткой".

Амбри проигнорировал обращение к его тщеславию. Плохой знак.

"В миллионный раз повторяю: нет", - сказал он. "Пресса будет отовсюду, и ты наверняка произведешь фурор. Я не хочу, чтобы меня так выставляли напоказ".

"Перед кем?"

Амбри взболтал ликер в своем стакане. "Я просрочил свое пребывание на этой стороне. Было бы неразумно напоминать об этом моему сеньору с фанфарами и папарацци".

Холодная рука ужаса сжала мое сердце. "Ты не часто говоришь о нем. Я даже не знаю, о чем спросить". Я тяжело сглотнул. "С тобой все будет в порядке... куда бы ты ни поехал?"

"О, я буду чертовски хорош", - сказала Амбри с внезапной горечью и сарказмом. "Не так хорошо, как другие, которых я могу назвать, конечно. Не так хорошо, как те, кто получил свободу и теперь дремлет на диванах, обнимаясь со своими сердечными желаниями, в то время как остальные вынуждены наблюдать, как недели превращаются в дни, пока их не останется совсем."

Мое сердце сжалось. "Амбри, я не знаю, что сказать, кроме как не уходи. Я как заезженная пластинка, я знаю, но..."

"Но ничего не поделаешь, так что давай не будем унывать". Он натянуто улыбнулся мне, его глаза горели гневом. "Ты должен быть рад увидеть свою подругу и... как там его звали?"

"Кас".

"Кас, конечно. Глупый я. И где же это частное рандеву?"

"Я сказал им, что в Ла Марэ, прямо за углом. Люси хочет встретиться где-нибудь в общественном месте. Честно говоря, я не знаю, что с ней происходит".

Улыбка Амбри показала все его зубы. "Не могу себе представить".

"Ты в порядке?" спросил я, когда он встал и бросил остатки своего напитка в огонь, где он вспыхнул и зашипел. "Теперь ты ведешь себя странно".

"Я не в порядке, я не странный, я вообще ничего, Коул Мэтисон. Кроме проклятого". Он пошел по коридору в сторону своей комнаты. "В этом мы можем быть уверены".

В цветочном магазине было больше народу, чем я ожидал, и мне пришлось ждать, пока откроется лучший винный магазин. Несмотря на это, я решил, что смогу опередить Каса и Люси в кафе, поскольку они проделали весь путь из Хитроу. Но Люси уже была там с двумя сумками багажа за спинкой стула. Она сидела за столиком с красивым мужчиной с оливковой кожей, пронзительными темными глазами и копной распущенных темных кудрей. Моя лучшая подруга выглядела сияющей - более здоровой и счастливой, чем я когда-либо видел ее, - но оба они сидели лицом к двери со странным виноватым видом.

"Коул!" Люси сорвалась со стула, разметав каштановые волосы, чтобы обнять меня из-за цветов и вина. Она взяла мое лицо в свои руки. "Боже мой, я так рада тебя видеть. Ты выглядишь... так хорошо. Здоровее, чем я видела тебя сто лет назад".

"Читаешь мои мысли?" спросил я. Я не знал, как сильно я скучал по своей подруге, пока она не вернулась.

Она нахмурилась. "Но у тебя грустные глаза. О Боже, нам нужно поговорить. Прошло слишком много времени. Иди, садись". Она подвела меня к столу. "Коул, это Кас Абисаре".

Кас встал - он был на два дюйма выше моих шести футов - и протянул руку. Его острый взгляд, казалось, изучал меня со всех сторон.

Прямо в тебя, приятель, подумал я, пожимая его руку.

"Для меня честь познакомиться с вами", - сказал он со слабым акцентом. Ближневосточный, подумал я. "Люси так много рассказывала мне о вас и показывала ваши портреты. Я не думал, что она может быть красивее, но вы полностью передали ее дух".

Мы все сели, Люси и Кас с одной стороны, я с другой. Речь Каса была странной и старомодной, и я подозревал, что он засыпает меня комплиментами, чтобы завоевать меня. Но то, как он придержал для Люси стул, когда она села, и как он смотрел на нее, когда она переплела свои пальцы с его пальцами на столе, ясно говорило о том, что он влюблен в нее. Я почувствовал облегчение и счастье за нее, и в то же время мое сердце сжалось от ревнивого голода.

"Спасибо, Кас. Хотел бы я сказать то же самое о тебе", - сказал я с улыбкой. "Может быть, теперь я наконец-то смогу услышать историю о том, как вы познакомились".

Кас и Люси обменялись нервными взглядами.

"Вот почему мы хотели увидеть тебя сразу же", - сказала Люси. "Боже, я даже не знаю, с чего начать". Она посмотрела на Каса. "Есть идеи?"

Кас начал говорить, когда его глаза расширились, увидев что-то через мое плечо. Люси присоединилась к нему, и не успела я повернуться, как меня обхватили за плечи объятия Амбри, наполненные ароматом армани и одеколона.

"Я всегда считаю, что честность - лучшая политика, а ты?" Он чмокнул меня в щеку и сел на стул рядом со мной. "Прости, что опоздал, но тогда я вообще не был приглашен".

"Амбри..." сказал Кас с рычанием.

Я дернулся в своем кресле. "Вы знакомы?"

"Да." Амбри лениво улыбнулся и склонил голову в поклоне. "Люси. Мы снова встретились".

Я вытаращился. "Снова?"

Люси сгорбилась в своем пальто, ничего не отрицая, но она настороженно смотрела на Амбри. Кас и Амбри сцепились в поединке взглядов. Я вскинул руки.

"Кто-нибудь хочет объяснить мне, какого хрена происходит?"

"Я должна была сказать тебе давно, но ты бы подумал, что я сумасшедшая", - сказала Люси, покрепче прижимаясь к моей руке, когда мы шли обратно в квартиру Амбри. Она несла свои цветы, а я тащил за собой ее чемодан, второй чемодан был у Каса, он и Амбри шли следом, негромко переговариваясь. Мы все согласились, что лучше перенести наш разговор на улицу, так как Амбри был склонен к драматическим приступам.

Не то чтобы я хотел, чтобы он был другим.

"Я просто не понимаю", - сказал я. "Откуда вы оба знаете Амбри?"

Люси вздохнула и выдохнула. "Кас когда-то был... таким же, как он".

Я почти перестала идти, повернув голову, чтобы посмотреть на Каса, но она продолжала идти. "Ты шутишь?"

"Это звучит безумно, если просто сказать вслух, но это правда. Мы были женаты, когда-то давно, в древнем Шумере. Я умерла насильственной смертью, и его горе обратило его к тьме. Он следил за мной на протяжении всех моих жизней и..." Она покачала головой. "Это долгая история, но Кас был освобожден от этого существования, чтобы мы могли быть вместе. Мы воссоединились".

Освободился от этого существования...

"И как Амбри вписывается в это?"

"Это была битва за освобождение Каса. Амбри помогал мне, но я уверена, что он делал это ради Каса. Я помню, у меня было ощущение, что он заботился о нем. Даже любил его".

Я смотрел прямо перед собой, моя голова и сердце были переполнены возможностями.

"Ты сошел с ума?" спросила Люси. "Мне жаль, что я не сказала тебе. Я просто понятия не имела, как это сделать. Но я бы очень постаралась, если бы знала, что Амбри был с тобой все это время".

"Я не злюсь", - сказал я с легким смешком. "Как раз наоборот. Но как бы мне ни хотелось, чтобы это было правдой, на самом деле он не со мной".

Люси с минуту изучала мое лицо. "Ты любишь его".

"Я не знаю", - сказал я, мое горло сжалось. "Я пытаюсь не знать".

"Потому что ты думал, что это безнадежно. Чувствует ли он то же самое по отношению к тебе? Расскажи мне все".

Я рассказал ей крайне сокращенную версию нашей истории, опустив сам мост и ту холодную, отчаянную ночь. Люси слушала, кивая, а потом улыбнулась.

"Ты вложил в свои картины все, что он собой представляет", - сказала она. "Я вижу это. И после всего, что произошло с Касом, а теперь и с Амбри, я начинаю думать, что любой демон, который когда-то был человеком, может быть спасен. У нас есть такая способность любить. Она не может погаснуть в один темный момент отчаяния или безнадежности". Она улыбнулась. "Я практически чувствую, как мой отец говорит мне, что я права".

"Господи, Люс, я тоже надеюсь, что ты права".

Ее улыбка померкла, а рука на моей руке сжалась.

"Но Коул, ты должен быть осторожен. Амбри, возможно, хочет сбежать, но он, скорее всего, подчиняется более могущественному демону, который его не отпустит. Такому демону, которого невозможно спасти. Тот, который, возможно, вообще никогда не был человеком".

То, как она говорила, сказало мне, что в их с Касом истории есть еще чертовски много интересного. Я хотел услышать все это, но одна мысль билась в моей голове снова и снова, громче, чем Биг Бен в полдень.

У него есть шанс.

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 21

Кассиэль, бывший Ночной повелитель, бывший командир легионов воинственных слуг, шагает в ногу со мной, таща за собой чемодан, как обычный увалень. Как любой старый обычный человеческий мужчина.

Зависть грызет мои внутренности.

"Амбри". Его голос низкий и полный предупреждения. "Во что ты играешь с Коулом?"

Я фыркаю. "Ревнуем, да? Слишком поздно. У тебя было более двухсот лет, чтобы сделать шаг ко мне, друг. Ты все провалил. Или не сделал, вообще-то".

"Будь серьезен. Что ты задумал? Сделать ему больно? Или...?"

"Уничтожить его".

Глаза Кассиэля расширились от ужаса.

"Успокойся. Этого не случится. Я не могу этого сделать".

"Но это был план?"

Я понижаю голос. "Мне было приказано довести человека до полного отчаяния".

"И ты выбрал Коула", - шипит он в неверии. "Почему?"

"Я подслушал его разговоры с Люси. Похоже, он уже был на полпути. Я подумал, что это будет легко". Я пронзаю его мрачным взглядом. "И я хотел причинить тебе боль".

"Не мне. Это уничтожит Люси".

"А значит, и тебя".

"Совершенно верно", - говорит он и бросает на меня тяжелый взгляд. "И чем же я тебя обидел?"

"Ты бросил меня".

Кассиэль начинает движение, затем качает головой, смущаясь. "Я не могу вспомнить ту жизнь. Сейчас все как в тумане. Как кошмар, который исчезает".

Я кривлю губы. "Удобно".

"Я не забыл, как ты помог Люси в тот день. Она рассказала мне, что чувствовала от тебя. Как ты заботился обо мне".

"Это принесло мне много пользы. Ты хотел Забвения".

"Я думал, что у меня нет выбора", - тихо говорит он.

Мое сердце смягчается к нему, но я игнорирую это. Кровавый орган веками только и делал, что наносил мне тяжкие увечья. Я смотрю на идущего впереди Коула, и боль перерастает в рев. Я хочу реветь вместе с ним.

"Прости меня, если я не выплачу тебе все глаза, Кассиэль", - рычу я. "Ты хоть на мгновение задумался о том, что твой выбор оставит меня? Нет, конечно, нет. Ни одной лишней мысли о твоем верном слуге. Твоем друге. Еще один брошенный. Я думал, что избежал этого страдания в жизни, но то, что это случилось в смерти, было особенно жестоким ударом ножа".

"Амбри..."

"Меня не интересуют твои оправдания. У тебя есть свой счастливый конец. Прийти сюда, чтобы втереть тебе это, это перебор, но не неожиданно".

"Я не..." Он проводит рукой по волосам. "Ты как всегда сводишь с ума. Я плохо помню Другую Сторону, но я отчетливо помню, что ты был колоссальной занозой в заднице".

"Лестью ты ничего не добьешься".

Кас выглядит так, будто пытается не улыбаться, глядя на меня с нежностью. "Я скучал по тебе".

Я тоже пытаюсь сдержать свой гнев, этот ублюдок. "Встань в очередь".

"За ним?" Он кивает на Коула.

Я вздрагиваю, и холодное отчаяние заливает меня, мгновенно вымывая все теплые чувства.

"Я смотрю, ты уже всех нас раскусил. Впечатляет".

"Я знаю, что я вижу между вами", - невозмутимо говорит Кэс. "Как он смотрит на тебя, а ты на него. Как будто вы не можете остановиться и не хотите".

Черт бы его побрал.

"Ты ничего не знаешь", - говорю я и прерываю его, когда он начинает протестовать. "Хватит, Кассиэль. Когда-то ты был моим начальником, но не больше. А теперь тише. Ты портишь прогулку".

Он скрипит зубами, но больше ничего не говорит. Когда мы доходим до квартиры, Люси тепло улыбается мне, а Коул смотрит на меня с новой надеждой, вероятно, потому что она наполнила его голову сказочными представлениями об искуплении и любви, побеждающей все.

Я не могу смотреть на него. Его красивое лицо, которое занимает все мои мысли, теперь еще прекраснее. А эти прекрасные темные глаза смотрят на меня с тем, чего я никогда раньше не видел. Даже у Арманда, который, как я теперь знаю, был лживым и поверхностным - два слова, которые никогда не могли быть использованы для описания Коула.

Он честный и хороший, и я собираюсь потерять его еще до того, как он станет моим.

В квартире я велю всем сесть в гостиной. "Чувствуйте себя как дома. Я только открою это", - я рассматриваю бутылку вина, которую нес с собой, - "и вылью ее в раковину. У меня там на полке есть получше".

Я двигаюсь на кухню и слышу шаги позади себя. "Я дразнюсь, Коул. Ты пытался..."

Но это Кассиэль, он выглядит суровым.

"Нам нужно закончить наш разговор".

"Нужно - это сильно сказано".

Он скрещивает руки на широкой груди, и я закатываю глаза. "Да, мой сеньор. Сюда".

Коул повел Люси на экскурсию по квартире - я слышу, как она визжит над моим портретом в его комнате. Он закончен, или почти закончен, но у меня нет ни малейшего желания смотреть на него. Как и выставка Коула, он стал маяком моего скорого отъезда.

Я веду Кассиэля в библиотеку, и он закрывает за нами дверь. Я небрежно прислоняюсь к книжной полке. Книга "Приключения Пиноккио" лежит на самом верху, не убранная к остальным. Я небрежно провожу пальцем по ее обложке, как будто она не имеет никакого значения, а не то, что я читал каждый вечер, всю ночь, в течение нескольких месяцев.

"Ну?"

"Мне жаль, что я бросил тебя", - говорит Кас. "Мне жаль, что я не принял во внимание твои чувства, но откуда мне было знать, что они у тебя есть? Ты знаешь, как это бывает у нас. Ты никому не можешь доверять".

"Наш род. Как смешно. Ты больше не из моего рода. Тебя освободили".

Кассиэль делает шаг ко мне. "Меня освободили из-за Люси. Потому что я люблю ее. В тебе тоже есть любовь. Она началась не с Коула, но он вывел ее из тени, и она очень яркая. Амбри, разве ты не видишь? Для тебя тоже есть надежда".

Я так хочу поверить ему, но так больно. Еще одно предательство. Брошенность. Я должен вырваться, но я остаюсь прикованным к полу, с этой драгоценной книгой под мышкой.

"Тебе помогал ангел", - говорю я. "У меня его нет".

"Откуда ты знаешь?"

"Потому что я боролся с этим чертовым заданием с того самого момента, как оно было поручено мне, и никакой помощи не было. Ничего, что позволило бы мне почувствовать, что за мной присматривают, хоть немного. О, кроме того, что я должен умереть. Разве это похоже на надежду?" Мой голос дрогнул, и я сердито смахнул набежавшие слезы. "Нет ничего, что говорило бы мне, что я делаю это не один".

"Может быть, ты недостаточно внимательно слушаешь", - мягко говорит Кас.

Меня охватывает негодование от его спокойной уверенности. "Я продал свою душу Астароту - помнишь его? Я сжег свою плоть, чтобы напомнить себе, как меня снова и снова губили люди, и даже этого недостаточно".

"Если ты любишь Коула, ничего не будет достаточно", - говорит Кассиэль. "Если ты любишь его, ты умрешь тысячей смертей, сгоришь в пепел тысячу раз ради него. Чтобы защитить его. Чтобы спасти его". Он придвигается ближе и обнимает меня за оба плеча. "Если ты любишь его, Амбри, тебе не нужен ангел, чтобы сказать тебе, что в твоем сердце. Эта любовь спасет тебя. Я клянусь."

"Мы слишком щедро разбрасываемся словом на букву "Л", не так ли?" говорю я слабо.

Он смотрит на меня тяжелым взглядом. "Ты мне скажи".

И в этот момент, впервые за много веков, я совершенно не могу подобрать слов. То, что я чувствую к Коулу, не поддается определению. Я никогда не испытывала ничего подобного - ужасающую и волнующую смесь эмоций, по сравнению с которой то, что я чувствовала к Арманду, меркнет. Крошечный огонек на фоне пылающего инферно.

Я смотрю на Кассиэля, так сильно желая поверить ему и в то же время ужасаясь до мозга костей. "Давай предположим, что то, что ты говоришь, правда. Как это спасет меня?"

"Я не думаю, что нам суждено узнать, как именно", - говорит он. "Только то, что это произойдет".

Мои плечи опускаются, и я отстраняюсь от его прикосновения.

"Это очень полезно, спасибо", - бормочу я. "Я обязательно буду помнить об этом, когда меня будут вечно разрывать на части в подземелье эрцгерцога".

Он гримасничает, и я машу рукой.

"Не бойся. Я отпущу Коула. В ночь шоу. Скажи Люси. Заверь ее, что я не позволю, чтобы с ним что-то случилось".

"И что ты собираешься делать?"

"Я скажу своему сеньору, что у меня ничего не получилось. Или что Коул - не наша идеальная жертва". Я лукаво улыбаюсь. "Возможно, у меня осталась еще одна хорошая ложь. Которая может спасти мою задницу".

Но даже когда я говорю это, я знаю, что ничто не успокоит Асмодея. Я заплачу за свою слабость. Это единственное, в чем я могу быть уверен.

Кассиэль наблюдает за мной. "Что насчет Коула?"

"Близнецы могут вернуться, когда меня не будет. Я предостерегу его от них и..."

"Нет, Амбри", - серьезно говорит он. "Что станет с Коулом, если ты исчезнешь из его жизни?"

Я нахмурился, смущенный. "У него будет вся слава и успех, о которых он когда-либо мечтал".

"И разбитое сердце".

"Из-за меня? Вряд ли. Его работа будет поддерживать его. Успех - сильный магнит. К нему будут стекаться поклонники и почитатели. Другие художники будут стремиться быть рядом с ним. Он найдет кого-нибудь еще, на кого можно будет выплеснуть свою бездонную заботу и сострадание".

"Ты говоришь, что это звучит проще, чем я подозреваю, когда он любит тебя так, как любит".

Я замираю, глядя в агонизирующем экстазе, чтобы услышать эти слова вслух. Коул не может любить меня. Никто не любил. Даже Арманд. Он говорил слова, а потом забирал их обратно, когда его сердце находило что-то, чего хотело больше.

"Он не любит. Он не может. Ты... ничего не знаешь", - справляюсь я. "Оставь нас в покое. У тебя есть твоя идеальная жизнь. Ваше идеальное счастье. Оставь нас, порождений тьмы, с нашими страданиями. Ты больше не один из нас".

"И ты тоже".

"Правда?"

Мгновенно я превращаюсь в свою демоническую форму, мои крылья расправляются во всю ширину, мои черные глаза смотрят на него. Кассиэль падает обратно на стол, его глаза расширились.

"Как быстро ты забываешь", - говорю я, глядя на него. "Вот кем ты был. А это то, чем я являюсь. До сих пор. Всегда".

Кассиэль приходит в себя и тяжело сглатывает. "Я не верю, что это правда. Я был тобой, да. И я был освобожден".

"Твой ангел."

"Любовью".

Он делает шаг ко мне. Не успеваю я произнести и слова, как оказываюсь в его крепких объятиях. Он держит меня рядом, даже в этом теле, с моей смертью, горящей в черных глазах. Я напрягаюсь и начинаю отстраняться, но вместо этого обнаруживаю, что держусь. Цепляюсь за него и медленно превращаюсь обратно в человека, моя демоническая форма тает.

"Я не такой сильный, как ты", - шепчу я. "Я не настолько силен, чтобы выдержать то, что должно произойти".

"Я не думаю, что это правда. И ты делаешь это не один, Амбри. Я не могу в это поверить".

Я крепко обнимаю его еще мгновение, мои глаза зажмурены, а затем я отстраняюсь.

"То, во что веришь ты, и то, что ждет меня, - совершенно разные вещи", - говорю я, поправляя пиджак.

"Ты забываешь, что я прошел через ад и обратно", - говорит Кас с небольшой улыбкой. "Наш ангел - мой и Люси - сказал мне любить ее и позволить ей любить меня. Я думаю, это выход, Амбри. Люби Коула. Позволь ему полюбить тебя".

Если бы это было все, что нужно, я был бы спасен несколько месяцев назад.

"Я боюсь, что уже слишком поздно".

"Не сдавайся", - говорит Кассиэль. "Только в этом случае становится слишком поздно".

Кассиэль и Люси остаются на несколько часов, наверстывая упущенное и говоря о таких банальных вещах, как работа Люси в некоммерческой организации и должность Кассиэля в Нью-Йоркском университете в качестве адъюнкт-профессора древних цивилизаций.

Но ущерб был нанесен.

Сидя в моей квартире, я вижу живое доказательство того, что для проклятых есть надежда. Кассиэль спит по ночам, у него есть работа, пенсионный план, и он собирается состариться с любовью всей своей жизни. Как будто его времени в нашем темном мире никогда и не было.

Воздух сейчас кажется заряженным, даже больше, чем обычно. Мое желание обладать Коулом, целовать его, трахать его, сделать его своим во всех отношениях - это такой голод, какого я не испытывал уже много веков. Хуже того - нежные мысли о том, как я лежу в постели с Коулом холодными лондонскими утрами, греясь в тепле его тела, его взгляда, его заботы обо мне...

Жаркие взгляды Коула в мою сторону говорят мне, что его мысли движутся по тому же пути, и в них есть нечто большее, чем просто "забота", хотя я не позволю себе поверить, что это что-то более сильное.

Но решение моей маленькой дилеммы не пришло вместе с Кассиэлем и Люси. Возможно, они нашли выход, но это не значит, что мой выход гарантирован. Я сдерживаю свою надежду, хотя моя воля ломается с каждым часом

Наступает день выставки. Цветы и подарки с поздравлениями посыпались от агента Коула и от тех, кого Коул назвал Большими Именами в мире искусства. Он должен был быть на седьмом небе от счастья, но и его счастье сдерживается. Такое впечатление, что мой уход занимает его больше, чем его грядущий успех.

Возможно, Кассиэль прав, и Коул испытывает ко мне такие же глубокие чувства, как и я к нему.

Это кажется невозможным. Даже смехотворным.

После обеда, пока Коул переодевается в костюм в соседней комнате, я смотрю на свое отражение в зеркале в ванной. Красивое, холодное, острое. Лицо мошенника. Как человек, я уклонялся от ответственности, потому что думал, что заплатил достаточно. Я предавался безудержному гедонизму, чтобы избежать воспоминаний о неосмотрительности моего дяди. Возможно, Мария-Антуанетта потеряла голову только спустя годы после нашей глупости с ожерельем, но я помог проложить ей путь на гильотину.

И когда Арманд отверг меня, я сдался.

Интересно, ждут ли благосклонные силы, чтобы я занял позицию. Чтобы быть храбрым. Заявить этому миру и Другому, что я сердцем и душой принадлежу Коулу Мэтисону.

Но я не могу.

Арманд не был и половиной того, кем является Коул, и его предательство погубило меня. Что будет со мной, если Коул сделает то же самое? Эта мысль пронзила меня до глубины души.

"Я буду сопровождать его на шоу, а потом уйду. У нас может быть столько всего".

"Амбри?" зовет Коул, когда солнце начинает опускаться в небе. "Пора. Я должен идти."

Его голос обрывается, но, когда я присоединяюсь к нему в гостиной, его рот приоткрывается, и он делает шаг назад. Я одет в элегантный черный костюм, более элегантный, чем мой обычный - костюм для открытия художественной выставки.

Мое сердце замирает, когда я вижу его в простом синем костюме с серым галстуком. Он все еще сам по себе - его волосы, как всегда, всклокочены, его очки - коробчатые и нестильные. Но его широкие плечи в пиджаке от костюма притягательно мужественны и намекают на силу, которой обладает его тело. Силу, о которую я хочу удариться, как обреченный корабль о скалы неизвестного берега.

"Разве мы не нарядная пара", - неубедительно говорю я, потому что взгляд Коула не дает мне покоя. "Мы оба одеты на десятку".

"Девятки", - рассеянно поправляет он, все еще глядя на меня. "Ты идешь со мной?"

Я киваю. "Это, в конце концов, целая галерея меня".

Он смеется, от него исходит радость, и делает шаг ко мне. "Амбри..."

Я поднимаю руку. "Больше ничего не изменилось. И не может. Есть только сегодняшняя ночь, и даже она может оказаться ужасной ошибкой".

Его улыбка исчезает. "Ты в опасности? Потому что если да..."

"Опасность для меня существует независимо от того, останусь я или уйду", - говорю я и улыбаюсь ему. Настоящую, без сарказма и острых углов. "Я рискну. Особенно если это сделает тебя счастливым".

Выражение лица Коула чертовски душераздирающе в своей красоте, и в этот момент я понимаю, что готов пройти через тысячу пыток, чтобы сохранить его счастье.

И это, Liebling (Дорогой), и есть настоящая любовь.

С улицы Gallery Decora залита золотым светом и заполнена людьми, потягивающими шампанское, которое подают с подносов кружащиеся официанты. Машина высаживает нас с Коулом у обочины, и он подает руку.

"Ты готов?" - спрашивает он.

"Я? Это твоя слава неминуема. Я... как ты это назвал? Конфетка для рук".

Он смеется. "Это кажется сюрреалистичным. Я собираюсь делать это понемногу. Но ты... они с ума сойдут от тебя".

Я вздыхаю. "Твоя скромность была бы утомительной, если бы не была такой искренней".

Мы выходим на галерею, и тут же толпа разражается аплодисментами. Элегантная женщина в красном платье направляется прямо к нам и берет Коула за другую руку.

"Коул, дорогой".

"Привет, Джейн".

Она целует его в каждую щеку и почти теряет самообладание, увидев меня. Почти.

"Муза во плоти. Боже, Боже."

"Джейн Оксли, это Амбри Мид-Финч".

"Приятно познакомиться", - говорит она, протягивая мне кончики пальцев для пожатия. "Полагаю, благодарность не помешает. Не знаю, как вы вдохновили нашего Коула на создание таких шедевров, но я благодарна вам за это".

Еще бы, думаю я и приятно улыбаюсь.

Она берет у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и протягивает их нам.

"У нас свободные места. Каждый приглашенный гость ответил "да". Они все хотят быть частью того, что должно произойти, Коул. Сказать, что они были здесь, у истоков твоей карьеры".

Коул проводит рукой по волосам. "Ух ты. Я не знаю, что сказать, Джейн".

"Тебе не нужно ничего говорить. Просто прими это". Джейн переводит взгляд на меня. "Прошу прощения, Амбри, но я должна украсть у тебя Коула. Есть люди, с которыми он должен встретиться".

"Во что бы то ни стало".

Коул одаривает меня беспомощной улыбкой и удаляется в сердце своего триумфа. Я брожу по переполненной галерее, рассматривая его работы. За те месяцы, что он работал над этой коллекцией, я держался подальше от него и не видел картин.

Теперь шампанское застревает у меня в горле, а адские пузырьки щиплют глаза. Все они больше, чем я себе представлял, все невероятно реалистичны, цвета темные и насыщенные, свет придает предметам форму и четкость.

И жизнь.

Я брожу, прислушиваясь к журчащим разговорам присутствующих о работе Коула.

"Я думаю, что не будет преувеличением сказать, что его использование кьяроскуро находится на одном уровне с голландскими и фламандскими мастерами", - говорит один мужчина.

"Я как раз хотел сказать то же самое", - говорит его собеседник. "Обратите внимание на блеск на подсвечнике. Я мог бы протянуть руку и взять его. Ян ван Эйк, насквозь".

Во мне разгорается гордость. Когда я впервые столкнулся с искусством Коула, я рассматривал его только как средство достижения цели. Чтобы достичь того, чего я хотел. Но очевидно, что он мастер, независимо от темы. Его необыкновенный талант - вот что заполнило эту галерею, и я облегченно вздыхаю, что его слава будет жить еще долго после моего ухода.

Я прохожу за угол, где двое посетителей обсуждают какую-то работу.

"Кто он? Ангел смерти?" - спрашивает молодой человек.

"Я никогда не видел ничего подобного раньше", - говорит его спутница - женщина с акцентом, который я не могу определить. "Чудесно, не правда ли?".

"Он такой чертовски реальный", - говорит мужчина. "Как будто он в любую минуту может пошевелиться и откусить мне лицо. Не то чтобы я был против. Привет, секси".

"Дорогой, ты не понимаешь сути", - говорит женщина. "Здесь есть смерть и опасность, но надежда горит ярче всего. Надежда есть всегда, не так ли? Она должна быть, иначе искусство - это ложь".

Ее слова манят меня посмотреть на говорящего, но я успеваю лишь мельком увидеть сапфировое платье и приторный запах духов, когда они удаляются. Я поворачиваюсь к картине, которую они обсуждали, и у меня перехватывает дыхание.

Коул изобразил меня на мосту - смутно, но достаточно подробно, чтобы понять, что это Блэкфрайерс. Одинокий уличный фонарь бросает на меня желтый конус света, придавая детальность моим пернатым крыльям. Черные глаза и черная вода. Выражение моего лица, которое я не узнаю. Действительно, здесь есть опасность, но и что-то еще. Как будто Коул нарисовал меня как человека, а затем наложил на изображение мое проклятое "я". Как будто это костюм, который я могу сбросить в любой момент.

"Привет", - неожиданно говорит молодой человек рядом со мной. Он жестикулирует на картину своим бокалом шампанского. "Это ты".

"Да", - бормочу я. "Это я".

Пролетает ночь. Приезжают Кассиэль и Люси. Они стоят со мной, пока Коул окружен, постоянно занят, разговаривает с прессой и другими художниками, на его лице недоуменная улыбка. Джейн Оксли вцепилась в него, как будто он ее собственность.

Я чувствую мягкое давление на свое плечо. Люси прижалась ко мне щекой, ее глаза сияют.

"Посмотри на него. Он заслуживает всего этого. Это все, о чем он мечтал". Затем она поднимает на меня взгляд. "Ну, почти".

Несмотря на то, что шампанское на меня не действует, я все равно чувствую себя пьяным. Тепло и безрассудно, моя голова танцует от возможностей. Я смотрю на Кассиэля, и он читает мои мысли. Он кивает, как бы давая мне разрешение потянуться за всем, чего я хочу.

Я хочу только одного.

Коул вырывается из толпы обожателей и присоединяется к нам. Он остается с нами всего на несколько мгновений, прежде чем его снова уводят. Поток людей, желающих быть в его присутствии, не иссякает, но, в конце концов, вечер подходит к концу.

Коул отводит Кассиэля в сторону для, похоже, серьезного разговора, затем мы прощаемся, и машина увозит нас домой. Энергия этой ночи словно прожектор над Коулом, который меркнет по мере того, как мы приближаемся к квартире. Он становится тише, его темный взгляд устремлен на проплывающий за окном город.

Внутри он снимает пиджак и бросает его на спинку дивана.

"Спасибо, что пришли сегодня вечером", - говорит он. "Я должен был провести с тобой больше времени, а не ввязываться во всю эту шумиху".

"Разве ты не этого хотел?" спрашиваю я. "Твоя работа будет прославлена далеко и широко".

"Наверное. Я так чертовски благодарен и в то же время..." Он отводит взгляд. "В любом случае, твой портрет закончен. Он в моей комнате, если хочешь посмотреть".

Я следую за ним в его комнату, освещенную только маленькой лампой на прикроватной тумбочке. Он сидит на краю кровати и держит голову одной рукой. Картина стоит в углу, лицом к стене.

Когда я остаюсь прикованный к полу, Коул поднимает глаза. "Ты не собираешься посмотреть на нее?".

"Нет".

"Почему нет?"