Музыка дождя

4

Шеп не ожидал, что сумеет заснуть в эту ночь, и очень удивился, когда утром его разбудили упавшие на лицо солнечные лучи. Он подложил руки под голову в ожидании, пока улетучатся последние остатки сна, и тут же мысли его сосредоточились на Эмили.

Он вовсе не собирался говорить ей того, что выпалил вчера вечером во время обеда, но отчаявшийся человек совершает отчаянные поступки. Когда Шеп сказал Эмили, что они начинают с нуля, ему вдруг показалось, что добавляется еще один слой кирпичей в стену, которую она успела воздвигнуть между ними. Следующие слова Шепа настолько ошеломили Эмили, что эти новые кирпичи превратились в пыль. Она с недоумением смотрела на него.

Шеп настоял на том, что сам уберет все на кухне, получив от Эмили строгие указания не выбрасывать остатки содержимого кастрюльки, хотя ему очень хотелось это сделать. Потом они посмотрели по телевизору старый фильм, персонажи которого начинали петь в самые неподходящие для этого моменты. Эмили, казалось, пристально следила за действием, но Шеп, с подчеркнутым вниманием уставившийся на экран, чувствовал, что она искоса поглядывает на него. Когда она смотрела в пространство, вроде бы погруженная в свои мысли, на лице ее появилось сосредоточенное выражение, обнадежившее Шепа.

Шеп знал, что мысли ее сосредоточены на нем. Он любил ее, испытывал к ней нежность и временами жалость, но не раскаивался, что решился сказать ей эти жесткие слова. Шеп надеялся, что она сделает правильные выводы. Шеп отбросил одеяло и вылез из кровати. Он вдруг понял, что отлично отдохнул. Мысль о том, что собственная жена спала не не с ним рядом, а в другой комнате, не слишком тревожила Шепа. Сейчас он чувствовал себя полным сил и энергии и готов был принять вызов, брошенный ему Эмили.

Через некоторое время Шеп был уже чисто выбрит и одет для утренней пробежки. Он решил, что Эмили наверняка еще спит – не было и восьми, – и, стараясь не шуметь, вышел через заднюю дверь на пляж.

Небо над океаном было ясным и синим, именно таким, каким он представлял его себе, когда ехал сюда. Шеп глубоко вздохнул, и его легкие наполнились солоноватым свежим воздухом. Песок был еще мокрым после дождя, и Шеп знал, что задаст сейчас неплохую работу своим ногам. Утренние пробежки были частью реабилитационной программы, направленной на то, чтобы укрепить поврежденные мускулы раненой ноги.

Он начал медленно, чтобы постепенно разогреть мышцы, потом набрал скорость и почувствовал, что тело слушается его. Казалось, оно гудело от сдерживаемой энергии. Господи, как хорошо быть живым! Он никогда больше не будет воспринимать жизнь как нечто само собой разумеющееся. И никогда больше не будете принимать как должное любовь Эмили Тайсон-Темплтон.

Эмили сидела за столом напротив Мэрили в уютной кухне своей подруги. Перед ней стоял стакан молока, а ее соседка прихлебывала кофе. Эмили отказалась от домашнего пирога, а Мэрили доедала уже второй кусок.

– Вот и вся история, – закончила Эмили. – Простите, Мэрили. Я давно должна была рассказать вам правду.

– Вам незачем извиняться, дорогая, – воскликнула Мэрили. – Я знала, что вы все расскажете мне, когда будете к этому готовы. Конечно, мы живем в уединенном месте, но у меня ведь есть телевизор, я читаю газеты и, когда отправляюсь по магазинам, покупаю самые разные журналы. Я читала все, что написали о возвращении Шеперда Темплтона, и обратила внимание на то, что он в разводе с Эмили Тайсон.

– О Мэрили, я так жалею, что не рассказала вам обо всем раньше.

– Не стоит беспокоиться об этом. Сейчас перед вами стоит совсем другая проблема, но, если Шеперд Темплтон-младший тот красавчик, который бежит сейчас по пляжу мимо моего дома, готова спорить, что тысячи женщин не отказались бы решить эту проблему вместо вас. Я не смогла разглядеть своими близорукими глазами его лица. Это был он?

Эмили повернулась к окну и посмотрела на стройную фигуру бегущего по пляжу мужчины. Стоило только его увидеть, как горячая волна желания захлестнула ее. Вздохнув, она снова повернулась к Мэрили.

– Да, это именно он. – Эмили нахмурилась.

– Я видела его фотографии во всех журналах. Красавец мужчина.

– Да, Шеп действительно красив.

– Не слышу радости, – воскликнула Мэрили. – Но мы оставим пока эту тему. Внешность ничего не значит, если парень негодяй.

– Он не негодяй, – быстро ответила Эмили. – Он чудный, нежный, милый… Но не будем продолжать эту тему.

Мэрили рассмеялась.

– Я просто хотела кое-что проверить. Вы сказали, что по-прежнему любите его, и я, конечно, поверила. Но потом вы сказали, что не можете больше быть его женой, жить жизнью другого человека, который навязывает вам свои вкусы и интересы. Короче говоря, вы разочаровались в нем, потому что он отказался внести в свой стиль жизни изменения, которые помогли бы вам остаться вместе.

– Да. Но, Боже, Мэрили, прошлой ночью Шеп сказал, что, хотя по-прежнему любит меня, кое-что во мне не очень ему нравится. Я была в шоке. Это было очень больно услышать. Я не могу поверить, что это правда.

Мэрили пожала плечами.

– Но ведь вы сказали ему то же самое.

– Я понимаю, но никогда не могла представить себе… Мэрили, я не знала даже, что он не переносит брокколи.

– Это восьмой смертный грех?

– Это ужасно, – полным отчаяния голосом произнесла Эмили. – Как я могла думать, что хорошо знаю своего мужа, если даже не изучила его пристрастия в еде? Что еще я о нем не знаю? И больше того – насколько виновата я сама в том, что распался наш брак?

– Ну, я…

– Я сваливала все на то, что Шеп не хочет отказываться от своих бесконечных поездок. – Эмили уже не могла остановиться. – Может быть, он не хотел этого делать, потому что со мной не слишком приятно было жить. Я пичкала его этой дурацкой брокколи, которую он, оказывается, терпеть не мог, но молчал из вежливости, боясь обидеть меня.

Мэрили растерянно заморгала, не понимая, при чем тут брокколи.

– Никогда не думала, что из-за какой-то капусты может распасться брак. Ладно, забудем про брокколи. Ну хорошо, теперь Шеп здесь. Он намерен быть рядом до конца вашей беременности и быть здесь, когда родится его сын.

– Это девочка, – машинально поправила Эмили.

– Вы единственная, кто так думает. Однако подтвердите, что я все поняла правильно. Вы двое любите друг друга, как любили всегда. Хорошо, хорошо. Однако вас не устраивает тот стиль жизни, которого требует от вас роль жены Шепа. Вам кажется, что он не смог стать вам настоящим другом и, следовательно, вам не стоит продолжать совместную жизнь.

Эмили кивнула. Она сидела насупленная, но внимательно слушала подругу.

– Но теперь ход ваших мыслей изменился, – продолжала Мэрили. – Теперь вы не уверены, справились ли вы с вашей ролью лучшего друга Шепа. Я правильно поняла? И хотя Шеп любит вас, у него тоже есть к вам претензии. Эмили, ваши семейные отношения более захватывающие, чем любая мыльная опера.

– Я знаю, – с тяжелым вздохом сказала Эмили.

– Вы говорите, что Шеп никогда не изменится, что он всегда будет срываться с места и лететь на край света, но…

– Но может быть, он не поступал бы так, если бы я лучше знала его вкусы и создала настоящий уютный дом, который бы ему не хотелось покидать. – Эмили с трудом сдерживала слезы. – Один Бог знает, что еще я делала неправильно, только теперь я понимаю, что во многом сама была неправа. И что мне теперь делать?

– Прежде всего, успокойтесь, а то навредите ребенку.

Эмили снова уставилась в окно. Вид безбрежного океана обычно успокаивал ее.

– Мне кажется, что вам с Шепом необходимо спокойно и искренне поговорить обо всем – от пустяков до самого важного. Устройте что-нибудь вроде игры в психологические тесты. Например, какой его любимый цвет?

Лицо Эмили выражало полную растерянность.

– О Мэрили, – всхлипнула она. – Я не знаю, какой у Шепа любимый цвет. Это так же плохо, если не хуже, чем…

– Брокколи, – закончила за нее Мэрили. – Успокойтесь, дорогая, еще не все потеряно. Но будьте осторожны, Эмили. Вы можете оказаться правы. Не исключено, что Шеп всегда будет идти на поводу у своей жажды странствий, независимо от того, как вы себя поведете. Я не хочу, чтобы вам было еще больнее, чем сейчас. Как бы бессердечно это ни звучало, ваш развод и решение одной воспитывать ребенка, возможно, лучший выход из сложившейся ситуации. Ваши неожиданные сомнения по поводу собственного поведения могут не изменить исход дела. Вы не первая пара супругов, которые любят друг друга, но тем не менее брак их складывается неудачно. Как ни грустно, но это правда. Такое случается. Помните это, Эмили. Да, вам надо изучить ситуацию досконально, повнимательнее приглядеться к себе и к Шепу, но не стоит питать несбыточных надежд. Будьте осторожны.

– Понимаю, – сказала Эмили, вставая из-за стола. – Какое счастье, что у меня есть вы, Мэрили. Я очень ценю нашу дружбу.

– И я тоже, дорогая. Я всегда на месте, если вам что-то понадобится. Я люблю вас как дочь, Эмили. Все очень просто. Я хочу, чтобы вы были счастливы. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Сжав на прощание руку Мэрили, Эмили вышла из ее дома и медленно побрела к себе. Погруженная в собственные мысли, она не расслышала приближающихся шагов.

Шеп, обгоняя ее, поздоровался на ходу:

– Привет, красавица.

Эмили вздрогнула от неожиданности, остановилась, затем продолжила путь.

Сделав круг, Шеп снова появился перед ней.

– Думал, ты спишь. Где была? – спросил он.

– У Мэрили, – крикнула Эмили вслед снова удаляющемуся Шепу.

Снова пробежав вперед, он опять вернулся к Эмили.

– Хорошо спала?

– Я не могу разговаривать, когда ты носишься взад-вперед. Тебе обязательно бегать вокруг? У меня начинает кружиться голова.

– Да, я должен сбрасывать нагрузку постепенно. Если резко остановиться, сведет мышцы.

– А-а, – произнесла Эмили, стараясь не смотреть на Шепа.

Потрясающе! Шеп успел взмокнуть, волосы были взъерошены, к потному телу прилип песок, но выглядел он все равно потрясающе.

Неожиданно Шеп остановился примерно в десяти футах впереди нее, сделал несколько легких упражнений, потом принял горделивую позу и жизнерадостно засмеялся, глядя на Эмили.

– Я в олимпийской форме, конфетка моя, – сказал он. – Ты смотришь на воплощение силы в теле атлета.

– Я смотрю на грязного, вспотевшего мужчину, облепленного песком. – Взгляд Эмили упал на багровый шрам на правом бедре Шепа. – О Шеп, какой ужас! Рана, должно быть, была опасной…

Шеп медленно пошел рядом с ней.

– Пуля еще обошлась со мной довольно милостиво. Могла бы вонзиться в голову или в сердце… – Он тут же понял, что этого говорить не стоило, и добавил нарочито бодрым голосом: – А шрам добавляет оригинальности моему телу, которое было до этого таким совершенным, что даже скучно.

– Это не смешно, Шеп. Ты ведь чуть не умер.

– Я понял, что это такое. – Улыбка тут же исчезла с лица Шепа. – Это заставляет человека серьезно задуматься о ценности своей жизни, можешь мне поверить. Прежде всего, я очень жалел, что не зачал ребенка, что никого не оставлю после себя. Мне предстояло умереть в крошечной деревушке в маленькой стране на краю света, не оставив никаких доказательств того, что я вообще жил на этом свете.

– Это неправда. После тебя остались бы твои статьи, твое имя, которым подписаны прекрасные репортажи, – возразила Эмили, – память о тебе в сердцах любящих тебя людей…

– Да, это так, но главное, что я хочу сказать тебе, – я очень счастлив, что ты носишь под сердцем моего ребенка, Эм. Я знаю, я все время откладывал решение этого вопроса, как только ты ставила его передо мной, но это было до Патагамы. Не могу передать тебе, как много значит для меня этот ребенок. Мне только очень жаль, что я не был рядом с тобой во время беременности.

– Ты действительно так думаешь? – Эмили внимательно посмотрела на Шепа.

Тот продолжал смотреть прямо перед собой.

– Да. Я мог бы сказать тебе много всего другого, что разительно отличается от моих прежних взглядов, но не уверен, что ты уже готова это услышать. И к тому же… – Голос его дрогнул.

– Что – к тому же?

– Я… я до смерти боюсь, что ты посмеешься над тем, что я скажу, – тихо признался Шеп, переводя взгляд на океанский простор.

– Шеп, я…

– Нет. Давай оставим пока эту тяжелую для нас тему, – сказал он, снова поворачиваясь к Эмили. – Мне хочется поскорее принять душ и поесть. После этого я отправлюсь за продуктами. Хочешь поехать со мной или тебе лучше отдохнуть? Ты наверняка устала бродить по этому песку.

– Я отдохну, пока ты будешь принимать душ и завтракать, – сказала Эмили. – А потом поеду с тобой. – Она замялась, но все-таки решилась спросить: – Какой твой любимый цвет, Шеп?

– С чего тебе вдруг пришел в голову этот вопрос?

– Просто вдруг поняла, что я не знаю этого.

«Ага! – с удовлетворением подумал Шеп. – Лучшие друзья должны знать друг о друге такие вещи. Значит, мозг Эмили заработал в этом направлении. Прекрасно!»

– Ну, – сказал он. – Я-то знаю, что ты предпочитаешь все оттенки розового. Поэтому я купил тебе на прошлое Рождество тот халатик. – «Правильное направление, Темплтон. Молодец!» – мысленно похвалил он сам себя. – Ты выглядишь в нем просто потрясающе.

– Он был на мне сегодня утром.

– Мне жаль, что я пропустил это зрелище. – Шеп окинул взглядом фигуру Эмили. – Мне нравится эта розовая кофточка на тебе. Я бы сам выбрал для тебя такую же, если б у тебя ее еще не было.

– Да, наверное. Но ты не ответил на мой вопрос. Какой твой любимый цвет?

– Мой любимый цвет, Эмили, – розовый, когда его носишь ты.

– О, – тихо произнесла в ответ Эмили. – Это очень мило с твоей стороны. Спасибо.

– Это, – поправил ее Шеп, – было весьма романтическое высказывание. Я ведь, хочешь верь – хочешь не верь, я ведь очень романтическая натура. Ведь я поставил вчера свечи на стол вовсе не потому, что опасался, как бы из-за грозы не отключили электричество. Нет, дорогая, это была чистой воды романтика. Люблю я всякие такие штучки.

– Никогда не подозревала. – Эмили смотрела на него широко открытыми глазами.

– Ну что ж, мы всегда были так заняты, когда я приходил домой. А я бывал дома слишком мало, признаю. Так вот, когда я возвращался, мне достаточно было просто находиться рядом с тобой, и я не обращал внимания ни на что другое. Помню, отправляясь в очередную поездку, я не раз решал купить тебе цветы, когда буду возвращаться. Но потом мне так хотелось поскорее обнять тебя, прижать к груди, поцеловать, заняться с тобой любовью, что я забывал о цветах. Не стоило этого делать. Получилось, что ты как бы не была знакома с романтической стороной моей натуры.

– Удивительно, – Эмили растерянно заморгала, – я даже не догадывалась о том, что она в тебе есть.

– Ты ведь любишь романтические жесты, такие, как свечи и цветы. Не правда ли, Эмили?

– Конечно. Какая женщина не любит? Я просто никогда не могла представить, что тебе вообще приходят в голову подобные мысли.

– Ну, хм-м, ведь половинки монет, которыми мы обменялись в брачную ночь, – это было достаточно романтично.

– Да, да, очень романтично.

Шеп подошел к Эмили и легонько взял ее за плечи.

– Где твоя половинка, Эм? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Засунув руку за ворот свитера, он вытащил оттуда монетку. Потом Шеп снова положил руку на плечо Эмили.

– Моя половина хранилась у отца, и я надел ее сразу, как только папа вернул ее. Я не надеялся, что увижу свою половинку монеты, после того как партизаны сняли с меня цепочку. Теперь я понимаю, что ее использовали в качестве доказательства моей смерти.

– Да, – прошептала Эмили.

– Ну что ж, теперь она снова со мной. А где твоя?

Расстегнув верхнюю пуговицу ее кофточки, Шеп медленно просунул внутрь ладонь.

– Ах, Эмили, – произнес он, нащупав цепочку.

Вытащив цепочку, он внимательно посмотрел на половинку золотой монеты, блестевшую у него на ладони в лучах утреннего солнца. Затем Шеп перевел взгляд на Эмили.

– Ты снимала ее? Когда подавала на развод, когда думала, что я умер, – снимала?

У Эмили перехватило горло, в глазах заблестели слезы. Она покачала головой, не в силах произнести ни слова.

– Эмили… – Шеп взял в ладони ее лицо. – Я так люблю тебя. Увидеть эту цепочку у тебя на шее… Я не могу выразить словами, как это для меня много значит. – Он наклонил к ней голову. – Спасибо тебе.

Губы его нашли губы Эмили, но нежный поцелуй странным образом подействовал на нее. По щекам ее покатились слезы. Эмили не могла бы сказать сейчас, почему плачет: она только знала, что не может остановить слезы, не может унять охватившую ее дрожь. Ей открывался Шеп, которого она никогда не знала. До сих пор она успела понять только, что он гораздо глубже, чем представлялся раньше. Теперь же он был для нее словно хорошо знакомый незнакомец.

Сотрясаясь от рыданий, Эмили обвила шею Шепа, а потом рука скользнула в его густые влажные волосы. Она прижалась к нему так близко, как только позволял ее выпирающий живот, не обращая внимания на то, что его потное тело облеплено песком. Эмили буквально впилась в губы Шепа и услышала, как он застонал в ответ.

Все мысли разом вылетели из головы Шепа, когда язычок Эмили проник ему в рот, по телу его пробежала дрожь, желание причиняло сладкую боль. Он наслаждался вкусом поцелуя, вдыхал аромат тела Эмили.

Больше всего на свете Шепу хотелось содрать разделявшие их одежды и коснуться кожи Эмили. Он сжал бы в ладонях ее упругие груди, ласкал ее соски, пока они не превратились бы в твердые, набухшие бутоны, а потом коснулся бы каждого из них губами, доводя ее до полного изнеможения. Он любовался бы и тихонько поглаживал ее округлый живот, защищавший их ребенка, вновь и вновь восхищался бы созданным ими чудом.

Словно угадав мысли Шепа, ребенок зашевелился в животе у Эмили, а потом резко ударил изнутри.

Шеп вскинул голову, все тело его напряглось, глаза расширились от удивления. Он в растерянности смотрел на живот Эмили.

– Боже правый! – воскликнул он, а затем встряхнул головой, словно разгоняя дымку страсти. – Он ударил меня, Эмили, он ударил меня! Я почувствовал!

– Да? – рассеянно произнесла она, глядя на него затуманенными глазами.

Шеп сделал шаг назад, не сводя глаз с живота Эмили, он никак не мог оправиться от потрясения.

– Он действительно пнул меня, Эм. Я почувствовал это! Я почувствовал!

Эмили перевела дух и приказала своему отчаянно стучащему сердцу вернуться к нормальному ритму.

– Она – очень активная, здоровая девочка, – сказала Эмили, удивляясь тому, что способна говорить. Она отерла со щек остатки слез. – Она все время делает это.

– Ты не шутишь? Это больно? – Шеп все еще прижимал руку к своему животу. – Не хотелось бы мне носить внутри такого футболиста. Как ты можешь терпеть это? – Он схватил Эмили за руку. – Пойдем в дом, ты должна лечь.

– Шеп, прекрати, ради Бога. Все так и должно быть, она абсолютно нормальный ребенок, который хочет появиться на свет.

– Сейчас? – испуганно воскликнул Шеп, отпустив ее руку.

– Нет, нет, через пару недель, – с улыбкой успокоила его Эмили, забавляясь реакцией Шепа. – И она занимается вовсе не футболом. Это скорее балет. Ой! Вот опять.

Шеп поморщился, словно это происходило в его животе.

– Я никогда не подозревал, что все так ужасно. Женщины не должны проходить через такое. Бедная моя Эмили. Почему ты не рассказала мне, как сильно страдаешь? Тебе вовсе не надо изображать передо мной героизм.

– Но я вовсе не страдаю. Иногда не совсем хорошо себя чувствую, но никак уж не страдаю.

– Тебя все время лягают изнутри – и ты считаешь, что это не страдания?

– Может быть, ты перестанешь орать во все горло? Это просто смешно. Я иду в дом. – И она стала подниматься по деревянным ступенькам, ведущим с пляжа наверх.

Шеп последовал за ней.

– Хорошая идея. Я уложу тебя в постель, принесу молока. Этот ребенок довольно сильный. Мне не нравится это, Эм. Тебе приходится не сладко, а я ничем не могу помочь. Я должен был защищать тебя, заботиться о тебе, а я? Что я с тобой сделал?

– Я не хочу слушать тебя, Шеперд, – сказала Эмили, добравшись до верха лестницы и направляясь к задней двери дома. – Ты говоришь полную ерунду. Ты яркий пример того, почему дети должны рождаться у женщин, а не у мужчин. Нет, правда, ты шутишь по поводу того, что тебя могли убить, а потом приходишь в ужас, когда чувствуешь, как шевелится твой собственный ребенок.

– Шевелится! Да он пнул меня изо всех сил!

– Она. Это маленькая, хрупкая девочка, – упрямо сказала Эмили, заходя в кухню.

– Как же, хрупкая девочка! Как только этот парень покинет утробу матери, можно будет подписывать от его имени контракт с «Ковбоями Далласа».

Эмили резко повернулась к Шепу.

– Прекрати нести чушь, Темплтон. Ты ведешь себя как идиот. Обаятельный, но все же идиот. Почему бы тебе не отправиться в душ, прежде чем ты успеешь разнести песок по всему дому? Мне тоже придется переодеться – ты и меня испачкал в песке.

Эмили повернулась и неторопливо выплыла из кухни.

– Но, Эмили…

– Делай, что я сказала.

Шеп проводил ее взглядом и медленно пошел по коридору, бормоча что-то себе под нос.

Когда Эмили закрыла за собой дверь спальни, на губах ее играла улыбка. Она переоделась в бледно-голубую кофточку и присела на край кровати, положив одну руку на живот.

– Тебе удалось удивить сегодня своего папу, доченька, – тихо произнесла она, продолжая улыбаться.

Шеп действительно вел себя смешно, но каким он был заботливым, каким внимательным. А поцелуй на пляже? Просто райское блаженство! И надо же, оказывается, Шеп любит цветы и ужины при свечах. Ей никогда не пришло бы в голову такое. А его реакция на то, что Эмили не сняла с шеи цепочку с половинкой монеты? Он был глубоко тронут и не стал даже пытаться скрыть от нее свои эмоции. Каким он оказался сложным, каким необычным. В Шепе Темплтоне было всего гораздо больше, чем она думала раньше. И Эмили хотелось знать каждую грань его личности.

Но тут Эмили вспомнила предупреждение Мэрили. Да, она будет осторожной, будет тщательно следить за тем, чтобы не потерять голову от нового, только что открывшегося ей Шепа. Она не должна забывать, что пережила – недели, месяцы одиночества, беспокойства, тоски по Шепу. Не стоит фантазировать, пытаться представить себе, как могло бы быть, если бы Шеп решил хоть чуть-чуть унять свою жажду приключений. Не надо забывать его дежурный чемодан, его отъезды, свои слезы. Она не хочет пройти через это вновь.

Эмили даже не могла представить себе, что обычная поездка за продуктами может стать настоящим развлечением. Оказавшись в магазине, она вдруг поняла, что они с Шепом никогда раньше не ходили по магазинам вместе.

Когда он бывал дома, Эмили сама следила за тем, чтобы полки шкафов и холодильника ломились от припасов. Они были заняты походами по гостям, посещениями каких-либо мероприятий и чаще всего друг другом. А работу по дому Эмили старалась выполнить тогда, когда Шеп встречался со своими коллегами. Слишком драгоценным было проведенное вместе время, чтобы просить Шепа пропылесосить или заехать в магазин за батоном хлеба.

Но теперь Эмили увидела, что Шеп Темплтон в супермаркете превратился в мальчишку с горящими глазами, снующего между полками, заставленными продуктами. Эмили почти с отвращением смотрела на еще один пакет пончиков, брошенный в быстро наполняющуюся тележку, но в следующую минуту она уже не смогла удержаться от смеха, когда Шеп положил туда же несколько упаковок крекеров, изображающих разных животных.

– Это ведь для детей, Шеп.

– Ну что ты, они такие вкусные. Я их обожаю. Потом, гораздо интереснее поглощать зверюшек, а не какие-то кружочки и квадратики. О! Соленое печенье! Это я тоже люблю. Только не знаю, что выбрать – палочки или крендельки?

– Жизнь, сэр, постоянно ставит нас перед проблемой выбора, – поддразнила его Эмили.

– Правда? А по-моему, никаких проблем. Возьму по одному пакетику того и другого, – легко решил Шеп.

– И почему это совсем меня не удивляет?

– Дальше!

Эмили складывала в тележку бифштексы, свиные котлеты, цыплят и свежие овощи. И, конечно же, среди покупок, которые грозили вывалиться в любой момент, не было брокколи. Возле кассы Шеп сказал тоном, не терпящим возражений, что за продукты заплатит он. Эмили не стала спорить.

По дороге домой Шеп попросил Эмили объяснить, где что здесь находится, и она с удовольствием исполнила роль гида, сопровождая свои пояснения остроумными комментариями.

Всю дорогу в машине не смолкал смех. Шеп не дал ей нести даже пакет с печеньем и принялся сам раскладывать продукты. Подумав о том, что найти что-нибудь в кухне будет после этого не проще, чем искать сокровища в подземном лабиринте, Эмили устало опустилась на диван, положила ноги на табуреточку и призналась себе, что, хотя очень устала, чувствует себя слишком счастливой, чтобы сидеть спокойно. Откинув назад голову, она прикрыла глаза и улыбнулась, прислушиваясь, как Шеп хозяйничает на кухне, где все было продумано до мельчайших подробностей и каждая вещь имела свое постоянное место.

«Мы провели вместе несколько веселых часов, – подумала Эмили, – нормальных, обыкновенных часов, которые проводят друг с другом мужья и жены». Но у них с Шепом никогда раньше не было ничего подобного, и Эмили знала, что, как бы глупо это ни звучало, будет хранить память об этом дне.

Эмили задремала, и улыбка так и не сошла с ее лица.

Закончив раскладывать продукты, Шеп зашел в гостиную справиться у Эмили, что бы она хотела съесть на ленч. Увидев ее, он замер на месте, и сердце болезненно сжалось от нежности и жалости. Он тихонько подошел, боясь разбудить ее, и вгляделся в лицо Эмили.

«Какая она красивая», – подумал Шеп. Эмили улыбалась даже во сне. У него потеплело на душе от воспоминаний о ее веселом смехе и искорках, мелькавших в этих голубых глазах во время их поездки. Обычная поездка за продуктами оказалась гораздо приятнее всех светских приемов, которые они посетили вместе.

Когда Шеп бывал дома, жизнь их проходила в лихорадочной суете. Они с Эмили редко оставались одни, а как только закрывали за собой дверь, то тут же нетерпеливо бросались друг другу в объятия, словно не виделись целую вечность. У них не было времени посмеяться вместе над крекерами в форме зверюшек, не было времени на всевозможные милые пустяки. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Зато сейчас Шеп наслаждался каждой минутой их общения.

Выйдя из гостиной, Шеп решил заглянуть в комнату напротив той, где он поселился. Войдя в нее, он присвистнул от удивления.

Это была детская. Оформленная в бледно-желтых и нежно-зеленых тонах, с белой кроваткой, шкафчиком и столиком для пеленания, она выглядела словно рекламная фотография из журнала. Над кроваткой висели блестящие легкие птички, которые издали мелодичный звон, когда он коснулся их пальцем. Желтые шторы делали комнату солнечной, обилие ярких игрушек создавало радостную атмосферу. Шеп приоткрыл шкафчик и долго смотрел на сложенные аккуратными стопками крошечные детские вещички.

Шеп изучил все, касаясь, разглядывая, даже принюхиваясь к содержимому баночек, стоящих на туалетном шкафчике. Он подержал распашонку на расстоянии вытянутой руки, решил про себя, что она вполне подойдет кукле, но наверняка будет мала ребенку, потом попробовал без особого успеха снова аккуратно сложить ее. Он просто физически чувствовал, с какой любовью покупалась каждая мелочь, сколько тепла, нежности и надежды вложила Эмили в обстановку детской.

– Шеп? – окликнула его стоящая у двери Эмили.

Выпрямившись, Шеп посмотрел на нее.

– Эта комната… – начал он, и только в этот момент понял, что в горле его стоит ком. – Это просто фантастика, Эм. Ты сделала все это сама?

– Да. Я не торопилась, подбирала все постепенно. – Войдя в комнату, Эмили встала рядом с ним. – Я не хотела традиционной голубой детской комнаты с героями диснеевских мультфильмов на обоях. Тебе действительно нравится?

– Эта комната дышит любовью. Это видно, и я чувствую это.

Снова окинув взглядом комнату, Шеп посмотрел на нее.

– Я буду хорошим отцом, Эмили, дай мне возможность доказать тебе это. – Он усмехнулся. – Я понял это сразу, как только наш футболист лягнул меня в живот. Но здесь, в этой комнате… – Шеп покачал головой. – Я не нахожу слов, чтобы объяснить то, что я чувствую.

– Я понимаю, – тихо сказала Эмили, накрывая рукой лежащую на спинке кроватки руку Шепа. – Иногда, когда мне не спится, я прихожу сюда и погружаюсь в атмосферу этой комнаты. Здесь царит какая-то особая аура. – Она на секунду замолчала. – Шеп, я хочу сказать тебе, что, хотя я очень испугалась поначалу, узнав, что беременна, для меня никогда не существовало вопроса, хочу ли я этого ребенка, нашего ребенка.

– Ах, Эмили, я…

– И еще я хотела, чтобы ты знал, – продолжала Эмили, – что в свидетельстве о рождении ребенка будет записано «Темплтон», и я буду Эмили Темплтон. Я снова стану использовать фамилию Тайсон только как творческий псевдоним. Понимаю, мы разведены, но я хочу, чтобы ребенок носил твою фамилию.

Ком в горле Шепа стал еще больше, он улыбнулся и кивнул, даже не пытаясь заговорить. Подняв свободную руку, он нежно коснулся щеки Эмили. Глаза их встретились. Оба были переполнены эмоциями, для которых трудно было найти название. Шеп видел мысленным взором, как еще один ряд кирпичей в стене, которую воздвигла между ними Эмили, превращается в пыль, уносимую ветром.

Очарование момента внезапно нарушил резкий звонок в дверь. Оба вздрогнули и удивленно переглянулись.

– Я открою, – сказал Шеп, хотя ему совсем не хотелось нарушать их уединение.

Эмили кивнула, глядя, как птички, подвешенные над кроваткой, закачались и зазвенели от его резкого движения. Она не хотела покидать детскую, где ей было так легко и спокойно. До нее доносились голоса из гостиной, но идти и узнавать, в чем дело, Эмили не спешила.

Через несколько минут Эмили услышала, как Шеп возращается. Она обернулась.

– О! – Глаза Эмили расширились. – Это… это мое кресло-качалка. Твой подарок к последнему дню рождения.

– Я устроил, чтобы ее переслали сюда самолетом, – сказал Шеп, ставя качалку в угол комнаты. Глаза их встретились. – Ты можешь – конечно, если тебе хочется, – сидеть в нем и качать нашего малыша.

– О, спасибо, Шеп, – прошептала Эмили. – Большое спасибо.

С этими словами Эмили Тайсон-Темплтон снова залилась слезами.