Музыка дождя

8

Всю следующую неделю Эмили запрещала себе беспокоиться и гадать, когда Шеп объявит наконец, что он уезжает. Она встречала каждое утро улыбкой, ответом на которую была улыбка Шепа, и часы летели быстро, как никогда.

Они не распределяли между собой обязанности по дому, а просто делали то, что было необходимо в данный момент. Большую часть времени они работали бок о бок – купали, одевали и кормили детей. Вместе смеялись, когда малыши корчили забавные рожицы, пускали пузыри или бессмысленно улыбались.

Эмили взялась за небольшую работу, предложенную Клер, – рисовала эскизы моделей для шоу в Лос-Анджелесе. Пока близнецы спали, Эмили садилась за свой стол и работала. Шеп доставал желтый блокнот и, вытянувшись на диване перед камином, исписывал листок за листком.

– Ты набрасываешь статью о Патагаме? – поинтересовалась как-то Эмили.

– Что-то вроде этого, – сказал Шеп.

Больше Эмили не интересовалась, чем он занимается.

Мэрили позвонила сказать, что мать ее поправляется, но она останется на некоторое время во Флориде. Эмили пожелала ей всего доброго и обещала приглядеть за домом соседки.

Это самые счастливые дни моей жизни, думала Эмили. Стоило только запереть в дальнем уголке мозга многочисленные вопросы, и все было прекрасно. Для нее не существовало тогда мира за пределами дома и пляжа, не существовало людей, кроме Шепа, Лизы и Майка. Она жила точно в сказке, не позволяя реальности ворваться в этот мир и развеять розовую дымку, окутывающую их. Она понимала, что играет в игры с собственным подсознанием, но это не останавливало ее. Она словно накапливала в памяти воспоминания, которые хотела иметь и которые заслужила, стараясь не думать о последствиях.

Так один счастливый день сменялся другим. Что касается ночей, Шеп давно уже перебрался в ее спальню. Они сплетались друг с другом, вдыхали аромат тел и наслаждались долгими поцелуями, прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи. Эмили еще нельзя было заниматься любовью, но их ночная близость приобретала особое значение. Эмили наслаждалась даже тем, что они просто спали на одной подушке.

Дни были превосходны, ночи восхитительны, но, к большому огорчению Эмили, к концу недели она начала просыпаться до рассвета, мучимая сомнениями и страхами. Это было странное время – еще не день и уже не ночь, и Эмили оказывалась вдруг беззащитной перед звучащим внутри голосом.

«Сколько, сколько, сколько? – настойчиво продолжал спрашивать этот голос. – Сколько еще пробудет с тобой Шеп?»

Может быть, она что-то пропустила, не заметила знаков того, что Шепом снова овладевает беспокойство и он уже жаждет пуститься в новые приключения? Не сегодня ли наступит тот день, когда улыбка ее сменится слезами, после того как Шеп объявит о своем отъезде? Не сегодня ли ей придется сказать ему ужасные слова о том, что он должен спрашивать разрешения, прежде чем повидаться с собственными детьми? Не сегодня ли кончится их красивая сказка?

Но потом солнце заливало комнату, и Эмили встречала его улыбкой. Проснувшись, Шеп снова страстно целовал ее, и внутренний голос опять затихал.

Время текло и текло.

– Вам уже три недели, – сказала Эмили малышам как-то утром. – Вы знаете, как быстро вы растете? Вы уже такие большие и сильные!

Встав с кресла-качалки, она разложила детей по кроваткам.

– Спите спокойно, дорогие мои.

Выйдя из детской, Эмили направилась в гостиную, раздумывая о том, не стоит ли ей позвонить и попросить еще какую-нибудь работу. Накануне она отправила эскизы Клер авиапочтой и решила, что не стоит набирать много работы. Если, конечно, Шеп не побудет еще немного, помогая ей справляться с домашним хозяйством.

Остановившись, Эмили быстро взглянула на лежащего на диване Шепа, который сосредоточенно писал что-то в своем блокноте. Эмили подумала о том, что мучившие ее вопросы и сомнения снова набирают силу, вторгаясь в те редкие часы покоя, которыми она так дорожила. Неужели действительно приближается момент, когда она вынуждена будет посадить перед собой Шепа и прямо спросить, каковы его дальнейшие планы. Ей так не хотелось этого делать.

Она поняла вдруг, что Шеп ни разу не заговаривал о будущем. Он, как и сама Эмили, жил каждым днем и каждым часом, словно не существовало времени, кроме этого дня и этого часа. Так не может продолжаться бесконечно, и Эмили вынуждена будет сама задать неприятные вопросы.

«Только не сегодня, – в отчаянии подумала она. – Может быть, завтра». Да, завтра она…

Она тут же упрекнула себя в трусости.

Нет, нельзя больше откладывать. Как и для Золушки, для нее уже пробили часы, и сказка должна закончиться.

– Шеп? – неуверенно окликнула Эмили.

– Да? – ответил он, продолжая писать в блокноте.

– Я думаю… настало время поговорить.

Рука Шепа, держащая карандаш, замерла. «Вот оно», – сказал он себе. Все шло именно так, как предсказал его отец. Шеп был рядом с Эмили каждую секунду, вносил свой вклад в заботу о детях, выполнял роль мужа и отца, но не говорил ни слова о будущем. И вот Эмили сама завела с ним разговор об этом самом будущем – и, Боже правый, он был испуган, не зная, что предстоит ему услышать.

Шеп спустил ноги на пол и подвинулся, освобождая для Эмили место на диване.

– Хорошо, – тихо произнес он, откладывая на край стола блокнот и карандаш. – Давай поговорим.

«Нет, забудь об этом!» – захотелось закричать Эмили.

Она прижала ладони к побледневшим щекам. Не надо никакого разговора. Лучше она пойдет печь пирог или загрузит стиральную машину. Может быть, она сбежит погулять на пляж, одна, без Шепа, чтобы он не мог ничего ей сказать. Да, просто выбежит из дверей, и…

Шеп повернулся и выжидающе посмотрел на нее.

– Эмили? Может быть, ты подойдешь и сядешь?

– Что? – Она бессильно уронила руки. – Да, конечно.

Подойдя к дивану, она уселась на противоположном конце. Сначала Эмили смотрела на пылающее в камине пламя, потом медленно перевела взгляд на Шепа.

– Нам действительно надо поговорить, Шеп.

Он кивнул, но Эмили ничего не смогла прочесть на его лице. «Полегче, Темплтон, – сказал себе Шеп. – А то опять все испортишь». Он чувствовал, как от напряжения по спине стекает струйка пота.

– Детям исполняется сегодня три недели, – сказала Эмили, нервно сжав руки на коленях.

Шеп снова кивнул, но ничего не сказал, решив не перехватывать инициативу у Эмили, а посмотреть, что она будет делать дальше, как перейдет к вопросу их будущего.

– Трудно поверить, что прошло уже три недели, – продолжала она. – Но это ясно показывает, как быстро летит время, правда? Один день ведет за собой другой, и еще один, и еще, и еще… Но в какой-то точке люди должны остановиться и… и взглянуть дальше того дня, в котором они существуют. И они должны поговорить… о будущем. Я думаю… настало время сделать это и нам.

– Понимаю, – кивнул Шеп, но больше ничего не добавил.

– Ты согласен, что нам пора обсудить будущее, Шеп?

– Да.

Эмили молчала, но и Шеп ничего не говорил.

– Итак? – спросила она наконец.

– Что ты хочешь услышать, Эм?

– Ничего.

И вообще она собиралась испечь пирог. Шоколадный пирог с шоколадной глазурью. Трех-, нет, четырехслойный пирог с…

– Я хочу, мне необходимо знать, что… – Она прислушалась. – Кажется, подъехала машина?

«Черт побери, только не сейчас», – подумал Шеп.

– Да, слышал, – сказал он, нехотя поднимаясь с дивана.

Шеп направился к двери, но стук прозвучал раньше, чем он успел до нее добраться. Распахнув дверь, он увидел двух мужчин лет тридцати в строгих темных костюмах.

– Чем могу быть полезен? – На подбородке Шепа пульсировала жилка. – Я – Шеп Темплтон.

Мужчина достал из кармана кожаный бумажник и открыл его.

– Тони Парнелл, госдепартамент. А это Хэнк Джоунс, – сказал он, кивая головой в сторону своего спутника. – Мы хотели бы войти и поговорить с вами.

«Только не сейчас!» – хотелось закричать Шепу.

– Конечно, – кивнул он, делая шаг назад.

Мужчины вошли в гостиную, и Шеп закрыл дверь.

– Это моя жена, Эмили Темплтон.

– Мэм, – в унисон произнесли оба непрошеных гостя.

– В доме есть место, где мы могли бы поговорить конфиденциально? – спросил Тони у Шепа.

– Нет, – отрезал он. – Все, что вы хотите сказать, можно говорить при Эмили.

– Простите, но дело касается вопросов безопасности, – сказал Тони. – У миссис Темплтон нет допуска.

– Послушай, приятель… – начал было Шеп.

– Шеп, – прервала его Эмили. – Я все понимаю. Я пойду в детскую и закрою за собой дверь. Но не принести ли вам сначала кофе, джентльмены?

– Нет, спасибо, мэм, – ответил за себя и за товарища Тони, который, видимо, был в этой парочке старшим.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Эмили. – Я не стану вам мешать.

– Подожди, Эм. – Шеп попытался схватить ее за руку.

– Нет, нет, все в порядке.

Она торопливо вышла из комнаты.

В детской Эмили постояла у кроваток мирно спящих малышей. Затем, охваченная чувством полного бессилия, она опустилась в кресло-качалку. Закинув голову назад, Эмили закрыла глаза и стала тихонько раскачиваться.

Все это было похоже на сумасшествие. Словно, произнеся вслух слова о том, что им пора обсудить будущее, она сама навлекла появление агентов госдепартамента с их строгими костюмами, значками и тайнами. Стоило ей намекнуть, что наступил час подведения итогов, как реальность постучалась в дверь и снова вторглась в их жизнь.

Открыв глаза, Эмили стала смотреть в потолок. Зачем этим людям понадобился Шеп? Как они посмели предъявить свои чертовы удостоверения и объявить, что их дела важнее того, что они с Шепом собирались сказать друг другу? Что за наглость…

«Заткнись, Эмили», – приказала она себе…

Просто эти идиоты выбрали неподходящее время для визита. Они поговорят с Шепом и отправятся по своим делам. А потом Эмили и Шеп снова сядут у огня и продолжат разговор, который не успели даже начать. Она должна радоваться, что визит правительственных агентов отодвинул тот момент, когда она вынуждена будет сказать Шепу то, что ему будет неприятно услышать.

Эмили нахмурилась и подняла голову, услышав за дверью раздраженный голос Шепа. Она не могла понять, что он говорит, но Шеп явно был недоволен тем, что происходит в гостиной. Эмили стало вдруг страшно.

Она знала, что Шеп работал иногда в тесной связи с госдепартаментом, но в этих неожиданно появившихся мужчинах было что-то зловещее. А теперь Шеп рассердился и… Господи, что там происходит?

Эмили встала с кресла-качалки и принялась ходить по комнате, останавливаясь время от времени, чтобы взглянуть на мирно спящих детей.

Минуты текли мучительно медленно.

Когда Шеп открыл дверь детской, Эмили вздрогнула от неожиданности, так напряжены были ее нервы. Она встревоженно посмотрела на его угрюмое лицо.

– Шеп?

– Пошли, – сказал он.

Эмили вышла из комнаты, и Шеп тут же положил руку ей на плечо и повел ее в спальню. Закрыв дверь, он крепко прижал Эмили к себе.

– Шеп, что…

– Я должен ехать с ними в Вашингтон, Эм. – В голосе его звенел гнев. – У них на руках официальный документ, где написано черным по белому, что у меня просто нет выбора.

Закинув голову, Эмили посмотрела на Шепа.

– Зачем? Зачем тебе ехать с ними?

– Я должен дать показания о своем пребывании в Патагаме.

Глаза Эмили расширились.

– Зачем?

– Это все, что мне разрешили сказать тебе. Черт побери! – Шеп сделал шаг назад, и губы его вытянулись в тонкую линию. – Просто не могу поверить. Почему сейчас? Я так долго ждал, когда ты подойдешь ко мне и скажешь, что настало время поговорить о будущем.

– Ты ждал, пока этот вопрос подниму я? Ты знал, что собираешься делать дальше, но ждал, пока я… Почему? Я не понимаю этого, или ты, или… – Эмили вскинула руки. – Или не знаю. Все это какой-то кошмар.

– Я не шучу, – мрачно произнес Шеп. – Мне пора собирать вещи.

– Собирать вещи?

– Эти люди ждут меня, Эм. Я должен ехать прямо сейчас. – Сейчас? – Эмили покачала головой. – Я чувствую себя попугаем. Это похоже на повторение прошлого. Я слышу слово «Патагама» – и в следующий момент тебя нет.

Шеп порывисто обнял ее.

– Нет, Эмили, это совсем не так, как в прошлый раз. Я не хочу уезжать, разве ты не видишь? Я не хочу оставлять тебя, но у меня нет выбора. Не знаю, сколько меня не будет и когда я смогу позвонить тебе. Но я свяжусь с тобой и вернусь сюда как можно скорее. И мы поговорим, Эмили. Мы обсудим будущее, как хотели только что сделать.

– Нет! – воскликнула Эмили, вырываясь из его рук. Она пятилась, пока не уперлась в стену. – Не говори этого. Не произноси при мне слово «отложить». Только не сейчас, только не это…

Шеп изумленно смотрел на нее.

– Эмили, пожалуйста, я…

– Нет, нет, нет! – твердила Эмили, обхватив себя руками за плечи. – Я знала, что сказка должна закончиться. Я знала это. Но я, глупая, надеялась. Я все время цеплялась за надежду, что ты скажешь что-то или сделаешь что-нибудь, чтобы заставить меня поверить, что теперь все будет по-другому, что ты действительно изменился.

– Черт побери, Эмили! Ты слушаешь, что я говорю? Мне не дали сейчас права выбора. Я должен ехать в Вашингтон. Это не мое желание.

– Поездка в Патагаму – это был прежде всего твой выбор, Шеп. – Эмили покачала головой, и глаза ее наполнились слезами. – Ты можешь хоть раз взглянуть в лицо фактам? Ну хорошо, ты не можешь не поехать в Вашингтон и не дать показания о Патагаме. Но эта поездка прямое следствие решения, принятого тобой много месяцев назад. То, что происходит сейчас, происходит потому, что ты сделал это тогда. Я не могу и не хочу забывать об этом. – Слезы катились по щекам Эмили. – О да, сказка кончена, реальность стучится в дверь со своей горькой правдой. Поезжай, Шеп. Они ждут тебя. Не стоит испытывать их терпения…

Шеп поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Эмили, пожалуйста, послушай меня всего одну минуту. Пожалуйста, я…

В дверь спальни постучали.

– Мистер Темплтон? Извините, но нам пора ехать. Самолет ждет.

– Да, да, иду! – крикнул Шеп и провел рукой по волосам Эмили. – Мой чемодан по-прежнему в комнате для гостей, – сказал он. – Я соберу его там, потом загляну посмотреть на детей. О Господи, Эмили, мне не хочется оставлять тебя вот так. Я столько хотел сказать тебе… А при мысли о том, что я оставляю тебя плачущей, сердце мое готово разорваться.

– Пора тебе увидеть мои слезы. – Эмили почти задыхалась от рыданий. – Я всегда плакала, когда ты уезжал, но старалась, чтобы ты этого не заметил. И всегда была к твоим услугам, когда ты возвращался домой. Кроме возвращения из Патагамы. Это – совсем другая глава. Мы не женаты, Шеп. Я не твоя жена. Если… – Она вскинула подбородок, не обращая внимания на слезы. – Если захочешь навестить детей, закончив свои дела в Вашингтоне, пожалуйста, позвони сначала, чтобы я назначила удобное для меня время.

– Что ты такое говоришь? – Кровь застучала у Шепа в висках.

– Мне кажется, я высказалась ясно. – Эмили смотрела в пол. – До свидания, Шеп.

Шеп посмотрел на нее долгим взглядом, затем вышел и захлопнул за собой дверь с такой силой, что со стены упала картина, стекло которой разлетелось вдребезги.

Эмили рыдала и не пыталась сдержать рыдания, ей не хватало воздуха. Опустившись на колени, она закрыла лицо дрожащими руками.

Время потеряло для нее значение – она все плакала и плакала. Слезы текли и текли, словно омывая ее душу. Она плакала обо всем, что произошло с ней за последний месяц и чего не будет больше никогда. Она думала, что готова к этому, готова к концу сказки, к тому времени, когда придется жить воспоминаниями. Но все оказалось так жестоко, так ужасно и так реально, и Эмили почувствовала, что не готова встретиться с этим испытанием лицом к лицу.

Эмили тяжело вздохнула. Она была жертвой собственной слабости, неспособности порвать с человеком, который раз за разом разбивал ее сердце. То, чего требовал ее разум, не воспринималось ее сердцем. Та ледяная волна несчастья, что поглотила ее теперь, была ее виной, расплатой за то, что она позволила Шепу пробиться через защитные барьеры, которые она выставила, зная, что он способен причинить ей боль. Она снова заливалась слезами, и некого было винить в случившемся, кроме себя самой.

Эмили прислонилась к стене, обхватив руками колени. Она поморщилась, глубоко вздохнула, всхлипнула, затем замерла и прислушалась.

Тишина.

Шеп уехал.

Вопящая, пустая тишина.

Потому что уехал Шеп.

Но тут тишину нарушил детский плач.

– Малыши, – прошептала Эмили. – Я нужна им.

Вскочив на ноги, она побежала в детскую.

– Мама здесь, – сказала Эмили, беря из кроватки Лизу. – Здесь, я здесь. – Другой рукой она подхватила Майка. – Я всегда буду с вами, дорогие мои. Не плачьте. Я не оставлю вас. Нам будет хорошо втроем. Вот посмотрите, как нам будет хорошо. Я никогда, никогда не оставлю вас.

Всю следующую неделю Эмили занималась только детьми и домом, словно отключившись от внешнего мира. Она направила всю свою энергию на заботу о малышах, а в свободное время готовила, убиралась и пыталась читать, что оказалось непросто, потому что она не могла сосредоточиться на словах.

Утром того дня, когда малышам исполнился месяц, Эмили сидела за кухонным столом, сжимая ладонями кружку с кофе.

Дети были накормлены, выкупаны и крепко спали. Выстиранное белье сушилось. Все было под контролем.

– Кроме меня, – вслух произнесла Эмили.

Она поняла вдруг, что все это время проживала день за днем, словно запрограммированный робот. Стороннему наблюдателю она наверняка показалась бы очень организованной, деловитой, довольной жизнью матерью очаровательных близнецов. Но все это делалось чисто автоматически, словно невидимая рука нажимала на кнопки. И только когда дети не спали и она общалась с ними, Эмили жила настоящими эмоциями, испытывая любовь и нежность.

Но все остальное время женщина, живущая внутри Эмили, сидела взаперти, а может быть, ее просто не было. Она напоминала самой себе пустую яичную скорлупу – хрупкую, способную сломаться от малейшего движения.

– О'кей, Эмили, хватит так хватит! – сказала она вслух и сделала глоток кофе.

Шепа не было уже целую неделю, и он даже не попытался связаться с ней. Даже не позвонил, чтобы справиться, как они поживают. Наверное, показания, которые ему приходится давать, занимают его все двадцать четыре часа в сутки.

– Вот так все и происходит, – грустно произнесла она. – Эмили, Лиза и Майк с глаз долой – из сердца вон. Болван ты, Темплтон.

Но Эмили чудовищно не хватало Шепа. Он снился ей по ночам, она думала о нем целыми днями, уныло бродя по дому. Эмили видела перед собой его улыбку, слышала его смех, вспоминала прикосновения его рук и экстаз, который поглощал их обоих, когда они сливались в единое целое.

Стукнув ладонью по столу, Эмили встала. Она прошла в гостиную, села на диван и взяла телефонную трубку. Минуту спустя Эмили уже просила позвать к телефону Клер, которую разыскали в офисе за рекордно короткое время.

– Привет, Эмили, дорогая, – сказала Клер. – А я уже начала волноваться, не взяла ли тебя в заложницы мафия подгузников. Как поживаешь? Как малыши? Господи, им ведь уже месяц! На следующей неделе Шеп наверняка захочет поиграть с Майком в футбол. Как поживает счастливый папочка?

Эмили набрала в легкие побольше воздуха, словно собираясь окунуться в холодную воду.

– Шеп уехал, Клер.

– Что?

– Он уехал неделю назад по указанию правительства. И с тех пор я ничего о нем не слышала. Клер, мне как можно скорее нужна работа. У тебя есть для меня что-нибудь?

– Стоп, стоп, подожди. Шеп неожиданно собрался и уехал?

– Не совсем так. За ним явились два агента, и у него не было выбора. Но все это результат его же решения, принятого несколько месяцев назад.

– Ничего не понятно.

– Я и сама мало что понимаю, все держится в строгом секрете. Знаю только, что это имеет какое-то отношение к Патагаме.

– Ну что ж, если у него не было выбора…

– Нет, Клер, не защищай его и не пытайся представить ситуацию лучше, чем она есть. Его отъезд заставил меня проснуться, я поняла, что обманываю себя. Я злюсь на себя гораздо больше, чем на него. Но теперь все кончено. Я точно это знаю.

– О дорогая, мне так жаль. Он так вел себя все это время… Ну ладно, кончено так кончено. Эмили, как это все ужасно. Ведь мне показалось, что Шеп изменился.

– Нет, это никогда не произойдет, Клер. После своего отъезда он даже не позвонил справиться о малышах.

– Черт бы побрал этого парня! Ты можешь, если хочешь, злиться на себя, но я готова разорвать на кусочки Шепа Темплтона. Удушение – слишком легкая смерть для него. Надо изобрести пытку поизощреннее. Пожалуй, я бы сварила его в кипящем масле.

Эмили рассмеялась.

– Ты настоящая подруга, Клер. Я всю неделю хожу по дому как зомби. Мэрили во Флориде, потому что ее мать сломала бедро.

– И ты одна все это время? Господи, почему же ты не позвонила мне раньше?

– Я не могла ни с кем разговаривать. Просто не могла. Я прекрасно справляюсь с малышами. Прямо супермамочка. Но теперь Эмили-женщине и Эмили-художнику пора возвращаться в строй. Мне действительно нужно сейчас поработать.

– Немедленно займусь этим. Мне очень хотелось бы приехать повидать тебя, но у меня конференция в Чикаго, я должна делать доклад. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да. Теперь давай сосредоточимся на деле. Подбери для меня что-нибудь, хорошо? Какой-нибудь интересный проект.

– Ну конечно, дорогая. Поцелуй от меня малышей. И береги себя. Я скоро позвоню.

– Спасибо тебе, Клер. Пока.

Эмили положила трубку, энергично кивнула головой и встала. Это было начало, первый шаг к тому, чтобы начать жить заново – уже не в первый раз. Она уже жила раньше без Шепа и справится с этим еще раз. Просто обязана справиться.

Эмили с тяжелым вздохом опустилась на диван и решила, что проведет не меньше часа в полной неподвижности.

Она возила детей в город к педиатру на шестинедельный осмотр, который они прошли на «отлично». Потом вместе с близнецами она отправилась на прием к доктору Формену, который объявил Эмили, что она в отличной форме, и сказал в заключение, что она уже может возобновить сексуальные отношения. Эмили постаралась никак не реагировать на это сообщение.

Она очень устала. Теперь Эмили понимала, что вывозить близнецов из дому не такая простая задача. Но она преодолеет и эту проблему, как преодолела все остальные трудности, связанные с обслуживанием двух младенцев сразу. Близнецы были такие хорошенькие. Они уже улыбались, причем доктор заверил ее, что это настоящие улыбки, вполне осмысленная реакция на то, что им нравится.

«Дети улыбаются, – подумала Эмили, – а Шеп даже не знает об этом». Его явно не заботило их состояние. Одно дело забыть о ней, как только его захватили новые приключения, и совсем другое – о собственных детях. Может быть, она в конце концов так и не узнала истинного Шепа Темплтона? Может, он никогда не был на самом деле близким ей человеком?

Зазвонил телефон. Эмили смотрела на аппарат, размышляя, есть ли у нее силы на то, чтобы поднять трубку. Телефон зазвонил вновь.

– Сейчас, сейчас, – проворчала Эмили и потянулась к краю стола, где стоял аппарат.

– Алло? – произнесла она в трубку. – Эмили?

– Да. – Мужской голос был ей незнаком.

– Это сенатор Темплтон.

Глаза Эмили расширились, она замерла, не ожидая от этого звонка ничего хорошего, и медленно произнесла:

– Здравствуйте, сенатор.

Неужели что-то случилось с Шепом? Она просто не перенесет этого. Надо успокоиться, надо взять себя в руки.

– Чем… чем могу быть полезна?

– Я только что узнал о том, что происходит в Вашингтоне, и зол, как никогда в жизни. Если бы не тот факт, что Шеп обезоружил двух служащих секретной охраны и сумел добраться до телефона, я бы так ничего и не узнал. Немало голов слетит до того момента, как я успокоюсь, можете не сомневаться. Я даже не знал, что мой собственный сын находится в городе. Конечно, национальная безопасность важная вещь, но не стоит забывать и о человеческом факторе.

Эмили слушала гладкую речь Темплтона-старшего и пыталась вникнуть в смысл его слов.

– Боюсь, что не совсем понимаю, о чем вы говорите, сенатор.

– Нет, конечно же нет. Я ведь ору как сумасшедший, но, когда несколько секунд назад я услышал страдание в голосе собственного сына, мое кровяное давление подскочило до неба. Эмили, вам известно, что Шепа повезли в Вашингтон давать показания по поводу событий в Патагаме?

– Да.

– А вот я не знал этого. В общем, какому-то идиоту взбрело в голову, что Шепа следует держать под стражей ради его же собственной безопасности из-за информации, которой он располагает, о непредсказуемой ситуации в Патагаме. Совсем неплохая идея – позаботиться о безопасности Шепа, но они полностью изолировали его, запрещая даже телефонные разговоры. Он требовал, ругался, угрожал, но ничего не добился.

Прижав свободную руку ко лбу, Эмили внимательно слушала собеседника.

– И наконец, – продолжал сенатор, – сегодня Шеп достиг точки кипения. Он сказал двоим охранникам из секретной службы, что намерен позвонить своей жене, и, если потребуется, перешагнет ради этого через их трупы. На что те предложили ему расслабиться, не принимать все близко к сердцу и следовать инструкциям. Тогда он вырубил их и умудрился добраться до платного телефона в отеле, где они находились. Шеп позвонил сначала вам и чуть не сорвал телефон со стены, когда никто не взял трубку. Он не знал, что и думать, и впал в настоящую панику.

– Я ездила с малышами к доктору на медосмотр, – сказала Эмили. – У меня голова идет кругом от всего, что вы говорите. Я думала, что Шеп просто забыл о нас после того, как уехал отсюда.

– Именно об этом Шеп и волновался больше всего, Эмили. Не дозвонившись до вас, он набрал мой номер, но не успел рассчитать, что у него не больше пяти минут. Он сказал, что в связи с его отъездом между вами возникло недопонимание, и он прекрасно представляет, что вы думаете про него сейчас. Эмили, Шеп просил передать, что обожает вас и малышей и будет дома, как только кончится все это сумасшествие.

– О, ну что ж, я… – Эмили замолчала, мешали говорить слезы.

– А пока что я намерен перевернуть небо и землю и добиться, чтобы Шепу разрешили звонить вам. Он гражданин, многократно оказывавший помощь своей стране, а с ним обращаются как с преступником. Если Шеп не позвонит вам в ближайшее время, то только потому, что, даже будучи сенатором, можно повлиять далеко не на все. Если я смогу связаться с ним, вы хотите, чтобы я передал что-нибудь от вас?

– Я… я не могу ничего придумать. Все это как в плохом кино. Да, сенатор, скажите Шепу, что дети улыбаются. Лиза и Майк уже научились улыбаться.

– Прекрасно. Обязательно передам ему, дорогая, если представится возможность. Правительство должно извиниться перед вами и Шепом. Они не имели право проделать все таким образом. Я буду звонить вам.

– Спасибо. Большое спасибо вам, сенатор. До свидания.

Положив трубку, Эмили долго сидела неподвижно. Слова сенатора эхом отдавались в ее возбужденном мозгу.

Мысленно она перебирала всю цепочку событий. Подав на развод, Эмили начала новую жизнь. Потом она с трудом оправилась после удара, нанесенного известием о том, что Шеп погиб. Но все оказалось неправдой. Шеп вернулся живым и снова появился в ее жизни.

А потом снова исчез. И не позаботился даже о том, чтобы позвонить, разузнать о детях. Так думала Эмили. Потому она снова стала перестраивать свою жизнь, собирать силы, чтобы двигаться вперед.

А теперь сенатор Темплтон сказал Эмили, что выводы ее снова оказались неправильными. Что молчание Шепа было вынужденным и вызывало у него самую настоящую ярость.

И он вернется домой – снова вернется.

«О Господи!» – подумала Эмили. Так не может больше продолжаться. Она откроет дверь – на пороге будет стоять Шеп, и все начнется сначала. И настанет время продолжить разговор о будущем, который они так и не закончили. Эмили догадывалась, что скажет ей Шеп, и боялась, что от этих слов ее сердце разобьется на мелкие кусочки.

Сколько еще раз придется ей вынести эту боль?

Сколько раз придется выстраивать заново собственную жизнь, начав сначала?

И где взять силы, чтобы опять открыть дверь и позволить Шепу снова войти в свой дом и в свою жизнь?