Мы еще встретимся, полковник Кребс!

21

«Майсурадзе, Давид Григорьевич, 1890 г . рождения, уроженец г. Новосенаки, грузин, служащий, член КП(б) Грузии с 1929г., образование 7 классов Тифлисской гимназии. Отец – мелкий торговец, мать – домашняя хозяйка».

Читая анкету, Чиверадзе удивился с какой легкостью Майсурадзе, после советизации Грузии менял места работы. За десять лет он успел побывать в торговой сети, в артелях промкооперации, Грузлесе, Грузтабаке. Там же был принят кандидатом в члены КП(б) Грузии («Проверить, кто его рекомендовал!»). В 1929 году направлен на работу в Абхазию для укрепления аппарата Абтабсоюза («Проверить, кто направил!»). Но если эти места работы были описаны подробно со ссылками на номера приказов о назначениях, переводах и премированиях, то в годы дооктябрьского периода, несмотря на то, что Майсурадзе был уже взрослым человеком, он, судя по анкете, не работал и «жил на иждивении родителей». Совсем не ясно, что делал в годы меньшевистского господства («Не работал? Сомнительно! Запросить Тифлис!»). Каково его окружение здесь, в Табсоюзе и в городе? Что за странные у него отношения с этим инженером СухумГЭСа Жирухиным? («Кстати, почему молчит о нем Москва?»). Дверь кабинета Чиверадзе приоткрылась.

– Разрешите? – спросил появившийся в дверях сотрудник.

– Да. Что у вас?

– Слухачи перехватили морзянку из Афона!

– Открытым текстом?

– Нет, шифром.

– Как только закончат расшифровку, давайте сюда! – приказал Чиверадзе.

– Есть!

Оставшись один, он продолжал читать. Его заинтересовало, что, будучи вполне здоровым, Майсурадзе не служил в царской армии, хотя в первый год мировой войны ему было двадцать четыре года, а к концу войны, когда нехватка в «пушечном мясе» была особенно велика – двадцать восемь. «Предположим, откупился, – подумал Иван Александрович, – ну а при Временном и при меньшевиках – тоже откупился или „на иждивении родителей“? Или служил в Народной гвардии, а то и в особом отряде Джугели? („Срочно проверить по архивам все эти годы!“). Наград не имеет („Ясно, откуда же!“). Не судился. Да, таков старший инструктор Абтабсоюза. Не слишком ли часто он ездит в Москву и Тифлис? Не слишком ли много, даже для инструктора, разъезжает по районам? И потом, это странное пристрастие к „бывшим“, посещение их, долгие беседы. Наконец, встреча с приехавшим из Москвы, из ВСНХ, Михаилом Михайловичем Капитоновым на квартире у председателя Абтабсоюза Назима Эмир-оглу. Странная встреча, поздно вечером, с тщательными проверками при подходе к дому Назима. И после полуторачасовой встречи – уход по одному. На другой день, встретившись у Курортного управления, они даже не поздоровались, хотя прошли один мимо другого буквально в двух шагах. Капитонов даже отвернулся! А приезд Майсурадзе в Эшеры и его посещение Дзиапш-ипа („Предстоящий допрос, вероятно, подтвердит это!“). Нет ли связи между приездом его в Эшеры и ранением Чочуа? Или это странное, но совпадение! И, наконец, периодические свидания Капитонова с Жирухиным, вплоть до сегодняшней пьянки в „Рице“. Подождем до утра, когда станет известно, как и куда они разошлись после ресторана.» Звонок телефона прервал его мысли.

– Да, слушаю. Здравствуй, дорогой, как раз вовремя! Заходи.

Положив трубку, Иван Александрович поднял ее снова и попросил соединить его с квартирой главврача. К телефону долго не подходили, и Чиверадзе хотел уже повесить трубку, когда, наконец, сонный женский голос произнес: «Кого надо?» Чиверадзе попросил Шервашидзе.

– Здравствуйте, Сандро, – сказал он, когда отозвался сам хозяин, – простите за поздний звонок. Как наш больной?

– Что больной?! Больной хочет домой! Недисциплинированный пациент!

– И вы думаете, что…

– Я думаю, – перебил его Шервашидзе, – что через несколько дней его действительно лучше перевести домой. Так дней на десять. А потом отправить куда-нибудь в санаторий, чтобы он понемногу привыкал к людям… и к своей физической неполноценности. Все равно следить за ним и лечить его мы будем и дома и в санатории. А негоспитальная обстановка свое возьмет.

– Может быть, настало время устроить встречу с женой? – спросил Чиверадзе.

– Я только что хотел это предложить, – ответил Шервашидзе.

– Ну вот, видите, какое у нас взаимопонимание, Сандро! Вот только насчет физической неполноценности – не согласен. Настоящий советский человек, а тем более коммунист, во всех случаях останется полноценным членом социалистического общества. Полезным и нужным! – подчеркнул Чиверадзе.

– Но, как врач…

– Вы не правы и как человек, и как советский врач. Но мы еще вернемся к этому разговору. Спокойной ночи!

Едва успел Чиверадзе закончить беседу с Шервашидзе, как в кабинет постучали.

– Войдите, – сказал Иван Александрович. В кабинет вошел Обловацкий. – Здравствуй еще раз, Сергей Яковлевич, – сказал Чиверадзе, – Иди, садись. Рассказывай подробно о встрече в «Рице», о пьянке. – Иван Акександрович засмеялся. – Имей ввиду, я в курсе, мне уже звонили.

– Ну, раз звонили, делать нечего, придется говорить правду, – улыбаясь, развел руками Обловацкий.

Он сел и, не торопясь, останавливаясь на деталях, рассказал о встрече с компанией Жирухина.

– Ты только подумай, какая сволочь! – не сдержался Чиверадзе, когда Обловацкий рассказал ему о разговоре. – Говоришь, нагло вели себя? – и в ответ на утвердительный кивок, спросил: – Так кто был? Михаил Михайлович – это Капитонов, из Москвы, знаю мало-мало, как говорят в Батуме. Интересная птица! Потом Василий Сергеевич – Тавокин, инженер Главэлектро, тоже гусь порядочный! Потом наш общий знакомый Александр Семенович Жирухин. А кто же четвертый?

– Он все больше молчал и пил вино, я так его и не «разговорил», – нахмурился Сергей Яковлевич.

– Смотри, какой неразговорчивый! – рассмеялся Чиверадзе и вызвал дежурного.

– Когда позвонит Леонов, пусть срочно зайдет ко мне, – сказал он вошедшему сотруднику. – Ну, а дальше? – снова обратился он к Обловацкому.

Сергей Яковлевич сказал о том, что у ресторана видел Пурцеладзе.

– Только его, а остальных?

– Других не видел, а были?

– Конечно, были. Дорогих гостей надо проводить домой, чтобы их кто-нибудь не обидел, – Чиверадзе немного помолчал и, улыбаясь, многозначительно добавил: – мне Василий Николаевич с Бахметьевым голову оторвут, если я не буду внимателен к гостям.

– Иван Александрович, – внезапно перебил Обловацкий. – Я хотел вам сказать… Тяжело ей. Мечется она. Помочь надо человеку.

– Это ты о ком? – спросил Чиверадзе.

– О Русановой, жене Дробышева, – пояснил Сергей Яковлевич.

Чиверадзе внимательно взглянул на него, как-то весь собрался, лицо его стало строгим, на лбу легла глубокая дорожка. Потом усталые глаза его потеплели. «Знает, – подумал Обловацкий, – ей-богу, знает». – И продолжал вслух:

– Помочь надо человеку! Ну, ошиблась, так что ж, добивать ее? Вот мы шли с нею, – заторопился он, – она мне все рассказала. Понимаете, все. И ведь чужому человеку! Думаете, легко ей было? Простить ее нужно, – волнуясь, говорил Обловацкий. – А если не простить, так сказать все прямо, не мучить неизвестностью и ожиданием. Неужели Федор не понимает этого? И вы тоже?

Иван Александрович, став очень серьезным, встал, обошел стол и, подойдя к удивленному Обловацкому, наклонился и обнял его за плечи.

– Ты прав, конечно, прав! Хорошо говорил, сердцем. Значит не зачерствел. Я рад, что не ошибся в тебе.

Конечно, решать должен сам Федор. Но и мы не можем, не должны оставаться в стороне. Грош нам цена, если мы, как обыватели, отвернемся от них в такую минуту! Я поговорю с ним. Будь спокоен, думаю, все устроиться.

Чиверадзе вернулся к своему креслу, сел, задумчиво побарабанил пальцами по столу, затем спохватился.

– Крепкого чая с лимоном хочешь? – спросил он. – После пьянки, раз уж ты в Сухуме пьянствовать начинаешь, помогает!

– С удовольствием! – повеселел Обловацкий.

– Ну, раз с удовольствием, пойди и скажи, чтоб принесли. Да пусть захватят поесть мне чего-нибудь. А то ты ужинал, а я ничего не ел, ждал тебя.

Когда Сергей Яковлевич возвращался из буфета, дежурный предупредил, что у Чиверадзе посетитель. Обловацкий постучал в дверь.

– Заходи, Сергей Яковлевич, – сказал Чиверадзе. – Оказывается, чай с лимоном нужен на троих. Познакомься с товарищем Леоновым.

Сидевший в кресле человек поднялся и протянул руку. Сергей Яковлевич шагнул к нему и увидел… четвертого из компании Жирухина.

– Что ты на него так смотришь, знакомый, что ли? – спросил, улыбаясь, Чиверадзе.

– Знакомый! – засмеялся Сергей Яковлевич.

– Ну, раз знакомый, давай разговаривать, – ответил Иван Александрович.