Мягкая игрушка Sectumsempra

Нет, это всё дрянной полукровка Снейп с его чёрными глазищами на пол-лица, это он всё выдумал и упросил супруга реализовать своё развратное желание. Этот мордредов Снейп просто не может быть смиренником.

Вот взять, к примеру, её, Нарциссу с Большим Фаллом, так они же никого третьего на подмогу не звали, сами обошлись! Своими силами! Значит, нет, пусть и не любовь, а всего лишь отношения у них двоих чище и непорочнее, чем у этих трёх гомосексуалистов.

- Хотя и овладевает он мной… не в то отверстие, в которое положено брать порядочную женщину, но уж если я последним практически ничего не ощущаю… Нет, прав Большой Фалл, а член у него действительно, почти, как у жеребца, прав абсолютно и безоговорочно, имея меня в плоский зад, хоть он уже, как и я вся, разжирела. Да в какой бы ни был! Хотя это немного и стыдно, и всё ещё не так приятно, как хотелось бы, и мне не очень удобно… морально.

- Нет, не в плоский зад имел он меня во второй раз, как в первый, а в жирный, когда у нас был половой акт прямо в одежде, и не жалко мне того платья с порванной шнцуровкой, зато я смогла дышать полной грудью, до которой он, кстати, почему-то не дотрагивался ни разу. А это странно - у меня стали такие дородные груди, что даже Бэллатрикс позавидовала.

- Я в этом уверена, как в том, что мой муж остался целомудренным, несмотря на то, что удалились они втроём. Что же такого, втроём пришли в Большую Обеденную Залу, втроём и удалились - что уж в этом такого… ообенного? Может, милорд наблюдал за соитием мягкой игрушки и Снейпа. Так это вполне возможно - в игру вступили двое низкосортных полукровок…

Я в этом почти что уверена, как в «изменах» своего мужа, такого непутёвого, так и в том, что Большой Фалл ещё вернется, и мы с ним продолжим наше приятное времпрепровождение.

- Ах, написать бы хоть строчку о Большом Фалле и о моём несчастливом заражении моим верным подругам по переписке, со многими из которых я познакомилась лично на балах, приёмах и раутах. Но приходится писать лишь о моде и нарядах да о чужих романах и симпатиях. Большего мне не даёт написать муж, а он такой тиран… когда это ему надо! Не донести до подруг, разумеется, в купированном виде, без подробностей, правду о моём несравненном любовнике - это такое несчастье!

И не подумала миледи Малфой, в девичестве взращённая в старом доме Блэков, как невиданное тепличное растение, такой заботой окружали её все родственники, кроме Сириуса и старшей сестры, что подружки не будут сопереживать ей, заражённой, а после первого же письма станут брезгливо откладывать в сторону её послания и сжигать их обычным магическим огнём. Так все боялись коронного сифилиса, ничего не зная о путях его распространения.

Одним словом, бывшие барышни, многие из пансионов, и откуда им знать о путях передачи такой малораспространённой, но, как они слышали, уж точно смертельной болезни. Да они, эти подружки, настолько чисты, что даже не знают… вообще ничего о коронном сифилисе, кроме того, что от него мрут, как мухи. Хотя на самом деле некоторые из них переболели им, разумеется, выздоровев с помощью колдомедицины, вот только признаваться в этом они никому не собирались.

- Но он точно иностранец, мой драгоценный Большой Фалл, которому я прощаю даже смертельное для меня, оставшейся без колдомедицинской помощи, заражение. Он в Англии долго не задержится, а зачем мне жить без него! - патетически подумала Нарцисса, а после продолжала размышлять спокойнее, - Нет в нашей старой доброй Англии тёмного волшебника столь сильного, чары которого не одолел бы сам Снейп, этот, надо признать, талантливый грязнокровка.

- Он же и борец с Тёмной Магией посредством своего ядоварения, его яды убивают жертву за считанные минуты - ну чем не борец со временными, по приказу Повелителя, подельниками из Большого Круга. Он и сам тёмный маг, как рассказывал мне о нём супруг. Уж темнее его только мой, мой! - Большой Фалл. Да, он принадлежит теперь мне одной!

- И я не знаю никого из своих подруг, которые приняли бы… такой вид любви, но я-то приняла и с восторгом! Правда, сначала, когда он осторожно входил в меня, всё равно было больно, зато во второй раз боли я почти не почувствовала. Он такой мастер этого дела, а также обычных видов любви, но к обычным я почему-то безраздельно холодна. Он просто обязан быть французом , - нелогично, согласуясь с больным рассудком, заключила миледи.

Потом она подумала, если ещё можно так назвать её мыслительный процесс, что её страстный и странный любовник обязательно чистокровный. Потом она подумала про зиму, что наконец-то она такая холодная и желанная, а вот расстает всё, и под старый фундамент, в подвалы, где ещё лежат останки узников, не до конца разложившиеся и те, что «посвежее», хлынут потоки воды, и оттуда, из подвалов донесутся наверх на первый этаж, а, может, и по всему дому неприятные запахи тления разбухших трупов. Убирать же их домашним эльфам запретил сам Повелитель через супруга, первого они боятся, а перед вторым благоговеют.

- Дементор поцелуй вас всех! - не переставала миледи Малфой восхищаться божеству, заразившему её смертельной без лечения болезнью таким «вкусным», разумеется, только наощупь, членом.

А лечить-то Нарциссу Люциус вовсе не собирался, вовремя прибрав к рукам всё богатое приданое жены и нотариально это закрепив, оставив её без единого кната так, что на каждую тряпку приходилось буквально вымаливать бывшие свои же деньги у супруга. Но Люциус был неумолим в отношении болезни жены - он вообще хотел пережить её, эту ледяную сосульку-жену и жениться на девственнице.

Не всё же с девственниками Северусу спать, рстлевая их всё больше и больше. Не всё ему ещё пол-века с ними якшаться!

… Люциус, которому в мягкой форме напомнили о первом оргазме, полученном Гарри - и от кого! - от потенциального насильника, сидел красный от злости и жажды мщения, как варёный рак, которых он, нет, не лобстеров, не омаров - какой моветон! - любил высасысывать сырыми или у варёных выедать кусочки восхитительного мяса из клешней. Но, по крайней мкере, раков ему лущили домашние, чистенькие эльфы.

Его упитанному лицу вовсе не шла краснота, так недолго и апоплексический удар заработать, но милорду никто ничего из присутсвующих мужчин не сказал, а сделал вид, что ничего не замечает.

- В натуре, бля, как же всё это вкусно! - высказался Поттер в свойственной только одному ему из сидящих за столом манере.

А вот меня Люциус кормит чем-то безвкусным, каким-то, бля, противным, жирным варевом с ма-а-ахонькими кусочками мяса.

О, смотрите, смотрите, полнолуние! - завопил, как резаный объевшийся деликатесов Гарри.

И тут Северус моментально вспомнил, что со всеми этими «мальчишниками» и привычным уже преподаванием совершенно позабыл сварить Люпину (Снейп никак не хотел называть его «профессором», то есть, равным себе) и модифицировать, что самое важное, Аконитовое зелье, и что тот рвёт себя сейчас на куски, как, по книгам, ведут себя вервольфы в Полную Луну безо всяческих зелий.

… И Ремус рвал, покуда боль не превысила на мгновения звериный инстинкт самосохранения. А потом, когда успокоился, Ремус-оборотень лёг на свои окровавленные лапы и завыл, как ему одному во всём Хогвартсе казалось, красиво, а на самом деле его вой леденил кровь всем, кто его, на свою беду, услышал. Ремус-оборотень воспевал её, свою возлюбленную, её прелесть и очарование, её округлость, её недосягаемую красоту.

Заснуть он не просто не мог - от нечеловеческой жажды крови и во всём теле - множественной боли.

Но поутру, наскоро осмотрев страшные для любого человека повреждения, не унывающий Люпин подумал, что на настоящей мясной диете он скоро подлечится. Ведь регенерация тканей у оборотней просто колоссальная.

Вместо овсянки и яичницы, хоть и с беконом - мясо, мясо, мясо!

Вместо котлет и куриных ножек со специями и пюре - мясо, мясо, мясо, желательно непрожаренное, с кровью.

Но вдруг память услужливо так подсказала ему те минуты, показавшиеся ему вечностью, когда он на коленях полз к насмехающемуся, куражущемуся проклятому Снейпу и его любовнику заодно. Любовнику такому красивому, что так и хотелось испробовать его на храбрость в ночь полнолуния. И пусть не только в эту ночь, если Снейп-таки соизволит в следующий раз приготовить модифицированный Аконит, и Ремус-оборотень не разорвёт любого человека, даже будь он красив, как Аполлон, но и … в другие ночи тёмные, зимние, желательно, вовсе безлунные - так надёжнее.

На всякий случай, чтобы любовь вышла красивее, хотя… стоп. Какая любовь, ко всем Дементорам, может быть между этим симпатичным, нет, даже очень красивым юношей и им, невзрачным середнячком Ремусом?

Но Люпин в мыслях только отвлёкся на красивого мальчика, а без этих спасительных, отвлекающих мыслей ему было от стыда страшно теперь встретить проклятую заразу Снейпа, хоть руки и ноги местами были смазаны мазью сваренной им, противным, и кое-как забинтованы.

Этот зараза Снейп так поздно, на глазах любовника, ответил на глубочайшее самоуничижение его, Рема, за ползание и обхватывание дорогущих домашних туфель, объятие их, таких достойных, как казалось Рему в тот горький час.

Ты ли не тиран, профессор Северус Снейп? Когда ты знаешь, что от твоих рукоблудий над котлом зависит, в общем-то, жизнь, пусть нелюдя, но всё же профессора ЗОТИ? И за потерю такого знающего умелого профессора тебя госпожа Директриса по головке не погладит? А все стрелки свелись бы на тебя, профес-с-сор Снейп, из под чьего руководства выходят только змейки - хитрые и умные, мать их!

За собственное полное отсутствие гордости было противно. Ведь сказали же тебе «Нет!», так зачем вымаливать крохи несуществующего милосердия у того, кто не имеет их по определению - это же Снейп со всей его гордыней и придурью, чтоб его все Дементоры Азкабана зацеловали! Идти с такими пустяками, какими Ремус считал свои укусы, к мадам Помфри не хотелось, вот и пришлось Люпину влезать в здоровенную, купленную на авось на распродаже мантию, а не в один из любимых, потрёпанных жизнью, пиджаков.

Надо же было скрывать «следы былые преступлений» нал самим собой перед учениками и проподавательским составом. Перед последним, любопытствующим, как он провёл ночь полнолуния - особенно.

В общем, непрожаренное до конца, с кровцой, мясо - единственная отрада для особенной, как пишут верфологи, отличной от человеческой души оборотня.

А больше такого вот мяса Люпину сейчас ничего и не хотелось. Это было для всего измученного, униженного и оскорблённого Снейпом с его высокомерным любовником нелюдя лекарство.

Может, всё-таки сходить к мадам Помфри, вроде как для разнообразия? Нет, надоело - мазь этого, который водится с молоденькими да красивенькими, лечит лучше. Это уж наверняка. Проклятый Снейп же талант в своей области… Интересно, подаст он в новом учебном году миссис МакГонагал ежегодную просьбу о зачислении на должность профессора ЗОТИ, чтобы Люпин окончательно вернулся к своим портовым грузчикам?..

… Северус подумал, подумал о своей подлости… да и перестал. У него вот прямо сейчас, этой ночью, были дела и поважнее, чем состояние или даже жизнь какого-то ликантропа, недочеловека. Зато он только теперь осознал, что доставил Золотому мальчику, с которого, правду говоря, слетела почти вся позолота, первый в жизни оргазм, за ним последуют другие, быть может, и более яркие, но Северусу стало вдруг невыносимо скучно.

Завтра, то есть, уже сегодняшней ночью, приём у Бэллатрикс с обязательным присутствием Лорда, а это значит, что надо всё время, даже флиртуя с мальчиками, держать в уме блок высшей степени защиты, он же шпион.

Кстати о мальчиках - нужно будет быстренько приготовить любовное зелье и выпить его залпом, перелив в мерный стакан. Да, афродизиак при такой внешности просто необходим, иначе не слетятся к нему одному, как мотыльки на свет светильника, все, как один, девственные юноши - знай себе, выбирай в этой толпе, желательно, любовника не на одну ночь, а хотя бы на полгода.

Девственники особенно падки на такого рода зелье, разумеется, сваренное по всем канонам. Всё уже давно проверено. Ну прилетит такой мотылёк на «огонёк» и, может быть, он и станет любовником Северуса. Кто знает? Бог ты мой, как же это всё скучно!

На полгодика бы хоть, как это было с Орсием и, если бы не пресловутый спор о «чистоте крови», их отношения продлились бы ещё несколько месяцев, пока этот котёнок - Орсий - не прискучил бы Снейпу.

Но прежде всего надо выспаться сегодня утром, а после у него «окно» на две пары, не мешало бы тоже поспать.

И ещё один очень неприятный момент - его в любой момент, даже самый интимный, может вызвать Малфой, хоть из-за пустякового дела любого, раз была договорённость.

А вот это уже никуда не годилось.

А тут… Гарри - живой, непосредственный в выражении чувств, хоть и ненормативной лексикой, горячий до того, что таковым не может быть даже желанный девственник, краснеющий при раздевании порою месяц, если не больше, как некоторые.

И дались Северусу эти скромники! Во-вторых, здесь нет Легиллимента, значит, не надо держать блок, а это, к слову, тяжело для Окклюмента.

- Решено - я не буду аппарировать завтра к Бэллатрикс и ловить девственников. Меня вполне устраивает Гарри… пока он чисто вымыт, а там посмотрим. В конце концов, держать блок по несколько часов на протяжении двух дней подряд - это же какая голова должна быть дубовая. Вернее, железная.

Итак, по Каминной Сети попадаю в имение Малфоев, отдаюсь один - о, всего лишь один раз! - Люциусу, а затем начнётся самое интересное.

- Под предлогом того, что мне нужно осмотреть анус и прямую кишку мистера Поттера - да, прямо ткну Малфоя носом в зеркальце - проверить его честность в отношении Гарри, не порвал ли он его снова, а Люциус не пойдёт за мной смотреть, как надзиратель в тюрьме за заключённым и врачом. Он не будет смотреть, как я залезаю в самые интимные, сокровенные места его «мягкой игрушки», а в это, отпущенное нам время одиночества, предаться самой горячей любви в столь милых объятиях… бывшего неловкого ученика, разумеется, в роли топа - Гарри же понравилось в первый раз, значит, понравится и в остальные. Хорошо, что опыт подобного рода я ещё не растерял.

- Только надо быть с ним предельно нежным и ласковым, тогда он позабудет про мой нос и тонкие губы, которые будут осыпать его поцелуями.

И даже, если Гарри вдруг закричит вопреки моему совету, предназначенному для обмана Люциуса, от несдержанного восторга, то последний подумает, что это я зверски доставляю неслыханную боль своим «страшным» зеркальцем и даже своими «ужасающими» одноразовыми маггловскими перчатками. Нет, Люциус не заглянет в нашу, хоть на полчаса, спальню из-за пресловутой брезгливости.

- А если вдруг войдёт, то скажу, что воспылал мгновенной похотью к его «мягкой игрушке».

Гарри же он за человека со склонностями, предпочтениями и страстями не считает…

Всё, решено, а девственники Бэллатрикс и Лорда подожут своего часа… да и лучшего времени.

Снейп считал, что его слово твёрдое, как кремень, как говорило bonmot, твёрже гороха… пока на ум не пришёл снова не насыщаемый из месяца в месяц Аконитом злобный, хоть и домашний, оборотень. Но день необходимой варки зелья выдался таким насыщенным - полдня Северус ожидал решения Уизенгамота по делу о жестоком обращении лорда Малфоя с несовершеннолетним, а узнав, решил доставить юношу себе и устроил дуэль за мальчика.

А тот в итоге… отказался от единственного своего укрытия от глаз Лорда - Хогвартса, сказав, что его всё равно будут иметь в анал, и пусть бы он жил в гриффиндорской башне, но… хоть изредка вынужден был бы навещать с известными целями своего спасителя, такого некрасивого зельевара. Пить афродизиак ради Гарри так не хотелось! А желалось, чтобы всё было по-настоящему, в истинной реальности.

И Снейп, после всех приключений дня оказался в непосредственной близости от Лорда, и нужно было держать мощнейший блок. А Лорд Волдеморт даже и не пытал его фирменным Crucio, так, для развлечения - Волдеморт не любил разнообразия и изысков. А Северус в итоге попал в постель аж с двумя, пока что чистыми, даже не потными мужчинами…

Мэнор-то ещё не прогрелся окончательно, а только начал согреваться. Всем было холодно нагим, но они быстро восполнили этот недостаток более чем активными фрикциями.

Правда, вот Люциус до сих пор либо ни разу не предлагал, либо стеснялся Северуса, предложить своей мягкой игрушке пососать себе, а так, по «очереди», в которую они все пристроились, было даже не столь уж и непристойно. Правда, рукам Северуса досталось на орехи.

Так считали все. А Гарри молил Господа и благодарил Его за то, что ему никто не догадался сунуть хуй в рот. Поттер же был в этом отношении столь любимым профессором девственником. Он знал о таком виде «извращений» опять же от уличных мальчишек, которые кричали Поттеру:«А ну-ка, Потти-дурачок, отсоси мне!», а когда юноша спокойно спросил, что это значит, ему также спокойно и даже в некоторой степени доброжелательно, с некоторой степенью сочувствия, доступно, на уличном сленге, объяснили - ну не дурачок ли!

Но помыться зараза Люциус так и не дал, а Гарри был потным, как мышь. Так и сидел Гарри, постепенно обсыхая, между чистыми - в его ванной мылись, суки! - двумя полностью одетыми в мантии и рубашки с брюками под ними, мужчинами, в одних только грязных трусах, бывших на нём в день похищения. Милорд, правда, выдал тогда новые трусы какой-то странной формы, больно врезающиеся в задницу, вот и пришлось их с тех пор носить. Туалет был отдельным от ванны, как у Дурслей, так что этой радости его Люциус не лишил.

Гарри было до жути холодно в маленьких, обтягивающих трусняках в полу-протопленной зале Большой Столовой Зале, где в четырёх каминах догорали дрова, превратившиеся в пепел.

Наконец, наевшись, Люциус вспомнил кое-что забавное, как ему показалось, из времён своей весёлой юности, и решился:

- Завтра, Северус, я имею тебя стоя. Это, конечно, не очень удобно и всё такое, но ты вставляешь свой член в глотку моей мягкой игрушки. Знай только, что в… этом ты будешь первым. Это твоё право, причём неотъемлемое.

Испробуй новые ощущения - наверняка, со своими девственниками ты этот, в сущности, простой фокус, не проделывал. Ну как тебе моя идея?

- В рот? Мне? Но я не чистил зубы и ваще рот с тех пор, как попал к тебе, сраный Люциус-вжопулюб!

И профессор Снейп чистым хуем залезет мне, как ты сказал, скотина, в глотку?!

- А ну-ка возьми свои слова обратно! Моя… мягкая игрушка.

- Нет! Только не это, юноша ещё укусит меня со злости, а мне мой член дорог, как я сам себе. Он мне ещё пригодится у Бэллатрикс или Долохова в одной из роскошных, не то, что у тебя, Малфой, спален.

- Моя мягкая игрушка, если её хорошенько приструнить, чем я и займусь уже непосредственно сегодня после обеда, хороший, спокойный мальчик.

И Люциус сделал такое движение, словно хочет погладить Гарри по голове, на что тот только огрызнулся, но укусить за руку не посмел.

- Видишь, какой домашний? - продолжал глумиться милорд.

- Если уж милорд распорядился… таким образом и решил унизить нас обоих, то ради целостности твоего зада, которое я, разумеется, проверю сегодня же вечером после ваших с Люциусом послеобеденных «бесед»… То я вымоюсь особым цветочным шампунем, а опыт в подобного рода делах есть даже у меня, Люциус, я ведь не всё время с девственниками провожу, у меня бывали любовники и во сто крат более опытные, чем даже я сам.

- Но учти, Люциус, если ты опять после своего богатого обеда - к слову сказать, меня не ждите - порвёшь Гарри, я ещё о-о-очень усиленно подумаю насчёт выполнения твоих глупых, подростковых желаний, вдруг вспыхнувших вновь. Я сделаю то, что ты хочешь, только ради Гарри, как ни глумливо это звучит для первого раза. Но не жди от нас минета с проглотом - я кончу прямо на тебя, в знак наказания, хоть и малого, за издёвку.

Глава 12.

… На следующий вечер, уставший, как собака, от варки странного, ещё не опробованного афродизиака, которому нужно было настаиваться аж целый лунный месяц, Северус нашёл в себе остаток физических сил, чтобы вымыться душистым гелем, а член обмазал… на пробу ненастоявшимся афродизиаком - а вдруг сработает? Тогда будет не так противно сосать его.

Всё ради Гарри, а не милорда, чёртова выдумщика, как сказала бы покойная мать Северуса, Элин. А может, и покрепче бы завернула. Элин не верила ни в чёрта ни, тем более, в Мордреда окаянного, хоть и знала о нём много, а веровала она только в Бога и Божью помощь, но чертыхаться была мастерица. Но ни одного матерного слова из её уст было никогда не услышать, хоть и жила среди простого люда, а они известные матерщинники.

… Вспыхнуло зелёное пламя, и вальяжно, даже не как к себе домой, а в спальню любовника-грязнокровки, досушивающего магически волосы, вошёл, едва не ввалившись, как Гарри, сам милорд.

- Так сколько тебя ещё ждать, Северус? Жена голодна, как тысяча Мордредов… У нас же сегодня весьма насыщенная, я бы сказал, программа. Для начала очень плотный, чтобы хватило сил на всё, очень вкусный обед, после ты без острастки отдаёшься мне и вот тут уж пощады не жди («Ха-ха! Пощады от этого очень коротенького и мясистого члена?» - подумал Снейп.), а потом незабываемые ощущения для тебя с моей мягкой игрушкой в качестве бесплатного бонуса. Ой, а платные-то бывают?

- Бывают.

- А ты всё морщишься и моришь голодом если не себя, так других. Нет, это просто беспринципно и беспрецендентно!

Ты что, так боишься моего отмщения за твоё насилие или же страшишься засунуть свой член в глотку Гарри, наверняка, уже обмазанный афродизиаком, я ведь угадал, правда?

Северус против воли некрасиво покраснел - Малфой же был прав, но это касалось дел интимных только Северуса и его новой пассии - Гарри Поттера.

- Я же сказал, чтобы к ужину меня не ждали - у тебя же там голодная миледи. Говорил? Говорил.

И представь себе, тебя и твоего короткого члена я нисколько не боюсь, да, а вот далеко пойдущий Гарри Поттер, если его не остановит Лорд, конечно, беспокоит меня во много раз больше какой-то боли.

- Да ты смельчак, как я посмотрю! Член ему у меня короткий. А вот в лондонском до... Везде, во всех спальнях бомонда считают, что мой член подходит и мужчинам и женщинам, а ты, друг, говоришь такое…

И, вообще, я же сказал, что будет больно, значит, так оно и будет.

- Ты уже пугал меня какой-то неотвратимой нечеловеческой болью сегодня ночью, но я только почувствововал боль в руках, когда попался, как сандвич, между вами обоими, вот и всё.

Ну хорошо-хорошо, скажем, некоторую боль я почувствовал, - сказал, наконец, Снейп, чтобы утешить милорда, но тот не заметил и толики такого желанного успокоения в словах Северуса, а бросился обрадованно расспрашивать:

- Ах, вот как! «Скажем», «некоторую»… Так была боль? Ты её почувствовал?

- Да! - рявкнул разозлённый допросом такого толка Снейп. - Была, причём очень сильная. От этого и тороплюсь к тебе на обед и в тёплые объятья снова! - солгал Северус.

- А-а, значит боишься по своему аналу моего «зайчика» запускать, - удовлетворённо отметил Малфой. - А как же маленький член? И он, значит, может доставить боль или не такой он уж и маленький, как ты говоришь, трепеща от страха перед двойным проникновением в тебя - лёжа и стоя!?

- Да, боюсь! Страшусь! Пугаюсь! Тебе достаточно мрачных слов, Люциус?!

- И обед мне твой не нужен, я просто не прикоснусь к блюду, от которого отрезала, пускай её побольше, и не раз, куски птицы или мяса твоя достойная супруга, как это было вчера с индейкой. Мне и кусочка из-за боязни заразиться не досталось.

- Так ты отказываешь мне даже в примитивном, элементарном гостеприимстве?

- Хорошо-хорошо, тот, кто накормит сначала гостя, пусть и отдельными блюдами, принесёнными прямо и непосредственно с кухни руками домашних эльфов, которым я лично стал доверять больше, чем столовым приборам твоей жены… так вот, такой хозяин, который сначала накормит, а после в жёсткой форме отымеет, не может называться да и считаться гостериимным!

И… это ты называешь гостеприимством? А потом ещё заставить возиться с Гарри? Ладно уж, идём обедать, хотя предупреждаю, что я сыт. Да, и не криви лицо, пожалуйста, сыт плотной и вкусной едой здесь, в Хогвартсе.

- Что-то ты в начале разошёлся, как «Хогвартс-Экспресс», ты-то сам такого за собой не находишь?

Да и твои волосы высохли, так пойдём, я не могу занимать столько времени Каминной сети, не то к нам пожалует по очевидной ошибке кто-то третий. Когда ты насиловал меня, то… словом, за нами подглядывала моя сумасшедшая супруга. Ну и утро она мне устроила сегодня, а я ведь тоже не выспался из-за её криков на эльфих-камеристок, которые не сумели затянуть её в корсет так, как бы миледи этого хотелось.

- Она так истошно кричала, что я её услышал даже на своём с Драко - правда, он делает успехи в учёбе? - а там и Пожирательское придёт, я уверен, гены-то, гены какие, я разумею, конечно, себя. Супругу приняли в Средний Круг сразу, без проволочек, в нём ей и умереть потому, что взяли благодаря лишь одним моим заслугам в Ближнем Круге. Словом, она кричала так, что я проснулся - совсем супруга неуправляемая стала, а ведь это, насколько я зна… понимаю, только начало, и я уверен, он или тем более, она задержатся здесь до окончания беседы двух… гомиков, как натуралы нас шутливо назвают.

- Надеюсь, что шутливо…

- Так вот, по ошибке залетевшую в твою, к Мордреду в клочья! - нашу общую Каминную сеть. По крайней мере, сейчас связанную воедино.

… Люциусу опять надавали пощёчин, на этот просто за долгое отсутствие, и теперь он злой, как Дементор, пытался сделать больно Северусу. А тому всё было нипочём, покуда Люциус не расплавился сам, кончив, разумеется, отныне и навсегда со Снейпом, в противном, скользком кондоме и сначала не возжелал дать кончить сотоварищу по постели, но вскоре передумал, и пока член Северуса стоял, потянулся к нему с самыми благими намерениями.

Северус вдруг как закричит, ну словно вчера:

- Руки! Руки от моего члена прочь, Люциус! И побыстрее!

- Ну почему же ты такой упрямый - с мальчишкой в роли топа кончаешь, но и ему даёшь кончить! И чем, скажи, моя рука хуже руки твоего партнёра Орсия, фамилии не припомню, уж извини, давно ты не приводил его с собой к нам в Мэнор..

- На тебя накинулась заражённая, а простого душа после этого ты даже не принимал, всё стараешься сделать мне больно, бедный ты мой Люциус. Ты же прикрывался от её ударов… руками?

Вот тебе и ответ на твой, как всегда, многословный вопрос: «Почему?»

- Но я же мыл руки после. Я теперь и сам свою супругу брезгую. Поверь мне только.

- Ну хорошо, на этот раз поверю, но мой член, можно сказать, и не вставал вовсе во время нашего угрюмого соития, испытания меня на болевой порог.

- Что, было так больно?

- Да! Опять и снова больно! И отстань уже от меня со своими глупыми расспросами!

- Значит, я должен быть доволен, - удовлетворённо и несколько жалостно к «падшему» собрату заметил Люциус.

А Северус просто и откровенно лгал.

Теперь настало самое неподходящее и неприятное время ночи, но это для Северуса, и наоборот - для Люциуса. Тот думал, как он унизит полукровок минетом, причём в так и нецелованные им, Люциусом, ни разу «уста» Гарри, если так можно назвать нечищенный более полугода рот. А всё за прошлый, милорд был уверен, совместный оргазм.

И Люциус был абсолютно прав - Северус, разумеется, кончил, вот только не от гнусного копошения в заднице, а от одного лишь счастья обладания новым возлюбленным - Гарри, правда, отчего-то отказавшимся жить в апартаментах профессора в Хогвартсе. Может, Гарри считал, что раз профессор некрасив, то он и груб в постели? Кто теперь узнает, о чём думал перед своей знаменательной выходкой маленький, но такой страстный негодяй?

И вот сейчас Северусу, исключительно редко, но умело практиковавшему минет, придётся сунуть в рот свой драгоценный член бедолаге Гарри. Призвав попробовать и такой род любви, обычной между мужчинами. У Мастера Зелий - вымытый и тщательно обработанный ненастоявшимся афродизиаком - зато погуще слой, а тот сладчит, мужской орган. Ну скажите же вы, милосердные, кстати, где вы все, разве это не унизительно для мальчишки, брать в рот член, какой бы сладкой «конфеткой» он ни казался?!

Вот, пришли, стоят Люциус и Северус, как статуи, не зная, кому войти первым, молчаливо пропуская вперёд того из них, кто самый храбрый и бесшабашный.

Почему создалось такое странное равновесие? У Люциуса от гнусности задуманной «шалости», от которой он готов был сейчас, сию минуту отказаться… но она, эта «шалость» будет сейчас осуществлена только по его воле. А ещё он боялся, очень сильно боялся вторичного изнасилования после «проделки» с Северусом в одной из уютных спален Малфой-мэнора.

Северус не ступал первым из-за крайней неловкости, которую он ощущал.

Наконец, они шагнули вместе, причём не сговариваясь, благо широкий дверной проём позволял им это.

- А, примирились? А если я не дам в рот?

- Тогда ты будешь изнасилован не по-игрушечному как раньше, а всерьёз. Поверь, что я со своим коротким членом умею это делать. Спроси-ка у Гарри. хорошо ли, удобно ли ему было со мной?! Сладко ли? - пошёл ва-банк Малфой, а карты были на руках - его множественно изнасилованная мягкая игрушка.

- А чем вы клянётесь, что если я возьму побрякушку профессора Сгнейпа в рот, с-с-сэры, то насиловать меня Люциус больше не будет? - подал голос Гарри.

- Я клянусь за нас обоих, взрослых, - выступил вперёд Северус.

Ему так хотелось, чтобы слова его клятвы были нерушимыми!

- А теперь приступим к неприятному, но желанному лорду Малфою. Приступим к самой неприличной, на мой взгляд, части нашего сегодняшнего свидания, если его можно так назвать. Только не сжимай зубы, Гарри, прошу тебя потому, что приказать я не в силах, иначе мне будет чертовски больно.

- Вот за «чертовски» и не сожму, а ещё знайте - Вы теперь мой самый любимый профессор Хога, в который я… обязательно вернусь. Я и живу только этой мечтой. Я правильно говорю, профессор Снейп, сэр?

- Да ты сама любезность. Благодарю тебя, Гарри, но давай уже приступим к приказанному нам обоим.

Малфой разоблачался где-то сзади, ища, куда бы ему положить зачем-то взятых с собой, специально приготовленных кухонными эльфами для них двоих (Гарри был не в счёт) заливных осетров, последних, которые имелись в погребе.

Гарри широко раскрыл рот, и Мастер Зелий поместил с трудом туда своё самое сокровенное, уже эрегированное от одного вида Поттера, разметавшегося, нагого, по кровати.

- Нет, ты соси, соси, а не лежи с открытым ртом, как дурак, - заверял Малфой, пристроивший громадное блюдо подальше от жара камина.. - ты ещё слюни пусти, - издевался Малфой

И Гарри сосал член Северуса, а его позади имел милорд собственной персоной, активно «работая».

- А всё потому, что люди теряют девственность любого толка в этом имении. Интересно, какого рода девственность потеряла миссис Малфой? Оральную или же… анальную? Так, отвлечься, отвлечься на что-то иное. Срочно. Иначе меня настигнет рвота… Я не могу больше выдержать! Но рвоты на лицо и грудь Гарри, так и оставшуюся костлявой, допускать ни в коем случае нельзя. Наверняка потому, что Хозяин этой нищеты, вовсе не имеющей собственности, приказал сторожить действия всех троих, ворожить над нами своей эльфийской магией, ну, только на этот раз троих людей - хоть человека, а то Гарри ведь не в счёт у Люциуса - разузнаешь, что такое отнять у Малфоя его «мягкую игрушку».

- Ты соси, с-с-соси, щенок, иначе я отымею тебя всего лищь один раз, но так яростно, что ты умрёшь от этой самой кровопотери! Ничего, Лорд любит меня, просто скрывает это, иначе ради чего бы он аппарировал в моё имение по-домашнему, с Бэллой. Простит он мне и потерю тебя. Я твой труп уничтожу магически, превратив в молодое деревце, а вонючие трусы сожгу в пламени камина. Вот будет шутка, когда по весне я подведу Повелителя к тому самому деревцу. Тот конечно, развоплотит тебя, мой милый Гарри, и тогда уж замучает до смерти.

- И никакие зеркальца и палочки тебя не спасут! Я же слышал ваши шепотки.

- Но я з-знаю мноно лучше тебя, - проговорил Снейп, запинаясь, потому, что Малфой нашёл-таки какую-то очень болезненную маленькую точку внутри, Люциусу всё же удалось пристроиться и очень неудобно для профессора.

Так вот, Снейпу только сейчас стало по-настоящему больно, но ни стона не сорвалось с его губ - показать Малфою… где больно, значит, обрести очень долговременную муку, пока сам Северус не надоест милорду, и тот не отбросит Снейпа прочь, как использованный презерватив.

Кстати о них, латексных, все оргии происходили только в них, по крайней мере, для остроты ощущений. Северус был без него, а Люциус, к его глубочайшему сожалению, но таковы условия, в нём, противном. Всё это привело к тому, что у не любившего ни капли Малфоя, смазка внутри пресловутой прямой кишки ни разу, уже можно сказать, из четырёх совокуплений не выделялась.

Гарри усиленно, «взбодрившись» таким напутствим милорда, сосал член Северуса, но тот не чувствовал ровным счётом никакого возбуждения, уж больно неумел был Поттер в этих «игрищах сатанинских», как считали оба, либо любовь к юноше сложилась в сердце и разуме в огромную силу, не давая разыграться телу.

- Но я знаю Кровоостанавливающее заклинание против вот таких, как ты, изобретательных не в ту сторону и похотливых кобелей, знаю ещё с тех пор, как Лорд не отменил пыток между своими в нашем тогдашнем, уж не припомню - Большом или уже Среднем, Кругу, и оно, изобретённое мной и на многих опробованное, не раз спасало мне жизнь, - Северус вскрикнул то ли от боли, но даже не поморщился, то ли от негодования, что ему пришлось придумывать… такое заклинание.

- От таких, как ты, пёс! Ступал бы ка ты лучше на свою излюбленную псарню и поработал там производителем! И не обращай внимания, что родятся щенки - тебе и того довольно!

У Гарри от страха и омерзения - разумеется, афродизиак не сработал - тряслись коленки, но он по вполне понятным причинам даже чертыхнуться или привычно послать взрослых мужиков, заставивших его проглотить приманку, не мог. Лучше уж член Люциуса в заднице, во сто крат лучше, чем во рту. Это так противно, что просто заебись!

Гарри сосал, сосал да и насосал - весь организм Северуса, все полученные фрикции срочно и неотложно требовали своего, разрядки, по-умному говоря, немедленной эякуляции.

Зельевар разом срочно вывернулся из слишком уж тёплых, негостеприимных, болезненных объятий милорда, хотя мог бы сделать это намного раньше, во время пришедшей так некстати боли. Но Снейп предпочитал терпеть её, чем дать свидетельство о своих болевых точках, и кому - самому милорду Малфою - хитрому, беспринципному, организованному чуть лучше, чем улитка в панцире!

Профессор выплеснулся прямо на грудь и шею Малфою, но до лица не дотянулся - гордый член полукровки воздал врагу, каким сейчас был чистокровный милорд, за все надругательства над собой, обладателем сего члена, и над Гарри.

Пока Люциус бежал и в прямом, и в переносном плане, в ближайшую ванную на втором этаже - ванную Гарри он то ли позабыл открыть, то ли у него не было ни ключа от амбарного замка, ни волшебной палочки, но Снейп и Поттер снова остались наедине, и профессор, утомлённый соитием, шепнул на ухо Гарри ещё раз:

- Пойдём со мной в Хогвартс. Там буду я, твоя гриффиндорская башня, тебе будет весело, а уж твоё бушующее в эти годы либидо я удовлетворю, а главное - тебе там будет абсолютно безопасно. Я имею в виду посягательства Лорда на тебя.

Даже если я и буду сходиться с тобой, то клянусь памятью моей матери, буду делать это мягко. Полюбился ты мне, мальчик, вот что.

А уж кого люблю, того не отпущу до тех пор, покуда сами не надоедим друг другу и не разойдёмся через какое-то время, о моё сокровище. Не люблю я постоянства, хоть замучай ты меня.

- Но Вас же первым Волдеморт запытает за… меня, за то, что в прекрасный и такой близкий Хог увели с собой.

- Да, пожалуй, что прав именно ты, Гарри, а не я со своими утопическими взглядами. Что-то я совсем голову потерял.

Да, моему великому созжалению, мы можем видеться пока только у Малфоя под разными предлогами, изредка повторяясь, как с этим «обследованием».

- Но видеться каждую ночь - вот увидишь, когда милорд отмоется, а он ещё больше разозлился на меня из-за действительно фееричной выходки с обливанием его спермой, он обязательно захочет иметь меня здесь, в своём имении - о, каламбурчик получился - еженощно, быть может, даже отринув практику необыкновенно вкусных обедов потому, что его жена… Я, кажется, уже говорю что-то лишнее, прости. Не вешай нос, мой, только мой Гарри!

- А ржачно было, мне понравилось, жаль, что не ебаль… в харю. Видите, я тоже стараюсь быть вежливым, профессор Снейп.

- В таких делишках, как обливание спермой третьего партнёра, я знаю толк, но ведь я был почти всю жизнь боттомом и познал, что во всех делах нужно чувство меры, мой Гарри. Такого надругательства над своей красивой физиономией лорд Малфой не простил бы никому и уж мне первому точно.

- Почему Вам первому бы досталось от Люциуса, а, профессор?

- Он не может сам изнасиловать меня до крови, но это огромный секрет, хорошо? Милорд и сказал бы Лорду эту кровь пустить, рассказав о моей якобы измене, доказал бы её - да, он же некоторое время от скуки работал прокурором в гражданском маггловском суде - только представь себе его в парике и отправляющего всех осуждённых магглов с видимой радостью на блестящем от пота лице на виселицу.

Так вот, он доказал бы перед Лордом мои многочисленные «измены» Левому делу…

- А что смеёшься? В год твоего рождения речи Лорда, ещё не развоплощённого, а на вид очень приятного, притягательного, маги и ведьмы носили его на руках, конечно, в переносном смысле, но все его пожертвования маггловским приютам, церквам проходили именно под акцией «Левой Руки». Никто ни из волшебников, ни, тем более из магглов, не мог понять кажущегося смешным называния движения. Только потом, когда ты, вот ты, малыш, развоплотил Лорда, о движении забыли, как только перестали поступать деньги и произноситься пламенные речи. А после воплощения о нём снова вспомнили, но уже… свои. Вот смотри да не перепутай - это левая рука! Отсюда и название движения.

- Да я не совсем-то и слеп чтоб не разглядеть такую злоебучую пакость.

- А потом бы меня либо замучили застоявшиеся в денниках свои из Ближнего, либо, что менее вероятно, отдали бы на растерзание всегда готовым к пыткам до… самой смерти молодчикам из Большого Круга, что лично я посчитал бы большим оскорблением. Но кто бы меня спрашивал…

- Усёк, всё аж до самого конца. А те ребятки-садюги - откуда их столько? Большой Круг, верняк, так и называется, что в нём народу до хуищи. А как же другие Круги? А в Ближнем что деется?

- Хватит, Гарри! Ты хочешь знать слишком многое за столь малую плату!

- За то, что я сосал Ваш хуй?!

- Прекрати, сейчас Люциу… А где, кстати, он?

Люциус же в страшном озлоблении на весь мир и на эту парочку в особенности, не воспользовался даже ни одной ближайшей ванной комнатой в гостевых спальнях, которыми полон был весь второй этаж, за исключением апартаментов супруги, занимавшие четверть этажа в то время, как третий этаж, на который, как безумный, стремился несчастный липкий Малфой, делили поровну отец и сын.

Милорд в каком-то беспамятстве от страшного оскорбления и совершенно странном исступлении добежал голышом до своего этажа, благо ему не встретился ни один домашний эльф - в доме все или почти все, как мы знаем, спали крепким, здоровым сном. Даже у миледи сон был здоровым в эту ночь. Палочка же была забыта под подушкой в спальне мягкой игрушки, хоть и сношался Малфой со злобным, кощунственным Снейпом стоя.

Тогда он предвкушал настоящее развлечение, а вышло… вот так.

Он залез под горячий душ, почти кипяток, чтобы согреться, а, главное, промыть шею и грудь и каждый волосик на груд, смыть уже прилипшую, но слава Мерлину отлично смывающуюся сперму. Это её свойство он знал по опыту лондонского дома.

Но было мерзко именно получить такое оскорбление от полукровки, которого он и любил и желал, но всё никак не мог отомстить за изнасилование. Поэтому потом Малфой долго отмокал в ванне с горячей водой, и вода убаюкивала его, снимая напряжение, сковавшее тело от омерзения… и холода, пока он бежал сюда нагим.

Наконец, он вытерся насухо большим махровым банным полотенцем, нырнул на уже подостывшие простыни и… тоже заснул здоровым сном.

Одному лишь Снейпу да Гарри, оставленному одному, не спалось.

- Где бы вымыть член, желательно, с бактерицидным мылом? Но где же такое возьмёшь в этом Малфой-мэноре, полностью соответствующему прозвищу, данному в высшем свете - «Самый правильный дом», но не о нём, не о доме и его прозвище речь сейчас. Так, вспомнилось к чему-то.

Я, конечно, мало брезлив, и многие обвиняют меня в неряшливости, в основном, студиозусы. Я уж точно не заражусь от Гарри… оральным способом, если уже не заразился… анальным.

- Нет, не заражусь, Гарри же чистое дитя… если Малфой не заразил его раньше. Поэтому возвращаемся к исходному - надо как можно быстрее вымыть своё мужское достоинство с мылом, а простое туалетное мыло найдётся в любой спальне, как назло, только второго этажа. А идти придётся по роскошной парадной лестнице с её огромными пролётами, но… ведь я уже иду. Значит, одолею и чёртову лестницу.

Глава 13.

Северус вскоре оказался на желанном втором этаже. Он знал, что там же, но вот где? - располагаются апартаменты миледи Малфой в четверть этажа, поэтому старался ступать тихо, как лазиль.

Но он успел увидеть, скорее, развитым при варке множества зелий боковым зрением, расплывшуюся до отвращения, не затянутую ни в корсет, ни в эти дамские штучки типа корсажа, фигуру миледи Нарциссы и услышал её почти неизменное призывное:

- Сюда! Сюда! А Вы такой смельчак, граф Инкогнито!

В постель! - капризно закончила миледи.

- Но я Северус Снейп, леди, Вы перепутали меня с… кем-то.

Однако Снейп был в один момент вовлечён в хватку не хуже боксёрской по мощи и силе и буквально втащен в опочивальню ополоумевшей миледи, а это была последняя комната её апартаментов.

Северуса протащили по всем комнатам, комнаткам, курительным (а Нарцисса до заболевания курила динные пахитоски), даже будуарам, маленьким, со сваленными в одну кучку драгоценностями, а в другую кучу-малу - корсетами и старыми платьями.

В спальне его начали весьма слюняво целовать, причмокивая, что было особенно отвратительно и приговаривая время от времени этой пытки:

- Ты пришёл. Пришёл так скоро. Ты такой смелый. Пора бы нам идти в постель.

Но во тьме все кошки серы, и даже бесцеремонно лапая мужские принадлежности, миледи не опознала худощавого Снейпа. Всё это время он был вмят в мерзкий трясущийся жир, из которого ему - здоровому, в меру жёсткому по характеру мужчине было никак не выбраться. Он даже закричать во всю глотку не мог, потому что рот его был залеплен мерзкой слюной. Этот кошмар продолжался до тех пор, пока Нарцисса не взяла Северуса за руку. По запястью… не того размера она быстро вычислила, хоть и больным умом, но что перед ней не тот, не он..

- Так это не ты! Обман! Караул! Измена! - громким, как у тромбона, голосом, закричала миледи.

Дверь, заботливо припёртая миледи одной левой какой-то оттоманкой - Цисса забыла о сверхъестественных возможностях своего кавалера - отворилась по-простому, пинком.

- И что это вы оба здесь делаете?!

А-а-а, вот Северус не согласился на мои условия о столь желанном мне дубле вчера ночью и сегодня посвятил себя истинному безобразию, в свойственной полукровкам и магглорождённым хамской манере.

Вот и поплатился, попав, такой тощий, в геркулесовы объятия моей излишне полнокровной и, скажем так, полноватой супруги.

Но я тебя не стану выручать, Северус, так и знай, за то, что ты сделал в отношении меня.

Женщина вдруг перестала голосить, что было очень удобно - теперь разговаривать можно было не на повышенных тонах, перекрикивая миледи.

Она спросила с внезапным интересом:

- Это ведь ваш главный развратник Снейп? Грязный полукровка?

Она тотчас выпустила Северуса из излишне тёплых объятий и даже отошла на несколько шагов, словно боясь измараться.

- Но-но, миледи. Сбавьте-ка обороты, не то Ваш муж будет очень опечален моим исчезновением из его жизни навсегда. Мужья обязаны оберегать своих милых и послушных любовников от на нападок жён. Разве я говорю неправду, мой любимый милорд?

Слова о любовнике, на которые и нажимал Снейп, напрочь вылетели из головы полоумной женщины, либо она сделала вид, что не расслышала их, мечтая избить супруга, встретив его где-нибудь в тёмном коридоре.

Она просто подошла к Северусу и ещё раз, позабыв, что он «грязный полукровка» и «развратник», пощупала его гениталии, другой рукой крепко, чтобы не вырвался, придержав мужчину.

Всё это происходило под весёлый смех Люциуса, когда жена, убедившись, что этот мужчина не Большой Фалл, а какой-то другой, ненужный, наконец-то охочая до больших, очень больших размеров самка окончательно отпустила зельевара.

Малфой посчитал, что виденным им глобальным позором Снейпа он отмщён.

- Так выведи меня в коридор, Люциус, мне необходимо поскорее вымыть член после его нахождения в нечищенном рту Гарри.

- А-а, тоже брезгуешь мальчишкой, а я вот нет, только ртом почему-то. А уж задом его я ни на йоту не побрезгую, да хоть сейчас пойду к нему! - бахвалился милорд.

После того, как оба оказались в коридоре, Люциус сказал:

- Ступай в гостевую напротив, там бактерици… нет, не выговорю, мыло.

- Бактерицидное. Так звучит это слово, Малфой. И спасибо, что держишь в имении такую полезную вещь. Ведь действительно может пригодиться. И вот ещё что - заведи такое же в каждой ванной комнате - меньше заразы принесут в следующий раз твои блюющие в раковины и унитазы и справляющие нужду гости. Да и, конечно, себя не забудь.

О Гарри же умолчу.

- И правильно сделаешь, мой милый Северус. А как она-то тебя…

- Ну, я побежал.

… Утро в Малфой-мэноре выдалось серым, без проблесков солнца, угрюмым и злым.

- Если Вы, миледи, ещё раз коснётесь любого, я повторяю, любого из моих гостей мужского пола… внизу живота, то я выставлю Вас на несколько часов на мороз, благо он ещё держится. Может, это наказание западёт в Вашу беспутную и развратную голову лучше моих устных увещеваний.

- А в одежде? - наивно спросила дурочка.

Ну и о чём с ней после этого прикажете говорить, как заставлять, именно заставлять вести себя более-менее подобающим образом?

В результате появления на узком горизонте её сознания обманного Большого Фалла миледи помешалась от горя ещё сильнее, стала пускать слюни, и на правом глазу у неё появился нервный тик - она постоянно подмигивала.

Малфой приказал вытаравщим и без того огромные глаза домашним эльфам отныне не переменять миледи тарелки и столовые принадлежности - он решил сэкономить на скорой, как он ошибочно думал и полагал, смертнице.

В дом войдёт новая, юная хозяйка, стеснительная пансионерка, которую Дракусик непременно примет и будет почитать, как если бы она была его матерью, хотя в реальности этой зимой Драко исполнилось уже семнадцать.

Но посуда… посуда начнёт биться с удесятерёнными силами, ведь хозяйка будет ронять тарелку от каждой двусмысленной шутки милорда или его проказы, которыми он осыплет новую миледи Малфой.

А уж милорд такой затейник да забавник, что, несмотря на естественную разницу в летах, которая уже заранее его нисколько не угнетала, сумел бы заставить щёчки юной красавицы покраснеть. Хорошая шутка в глазах Малфоя просто обязана содержать в себе капельку скабрезности.

А с этой полоумной даже просто не поговоришь. Она всё о сексе, причём каком-то странном, извращённом. Нет, был бы здесь милый пусечка Драко, он сумел расшевелить даже тронувшуюся умом мать и разговорил бы отца, и не было бы этой гнетущей тишины, а вместо этого были бы немного шальные рассказы о студенческой жизни в Хогвартсе.

Но Рождественские каникулы миновали недавно, а мать-изменница до сих пор жива. Миледи тихо, как ни странно, думала. Причём, не как в последние три дня - о любовнике, а о сыне - да, она ещё не забыла о Драко - полагая, что, пользуясь присутствием в себе тёмного мага, такими темпами она либо превратится в бесполезную куклу, либо уйдёт ещё до Пасхальных каникул, так и не увидев снова свою кровь, своё порождение, плоть от плоти своей - сына.

И вот, что странно - у неё совсем пропал аппетит при этих мыслях.

Она и съела-то, на удивление милорда, всего лишь пяток яиц пашот, холодную курицу да ухватила у супруга прямо из-под носа настоящий привозной деликатес. Это были заливные стерляди числом, она не помнила точно, но не больше десятка. И вовсе незачем мужу было так смешно унижаться и не менее весело, для Нарциссы, разумеется, просить жену дать ему отведать рыбы, какой бы дорогой она ни была. Такое поведение недостойно славного имени Малфоев, это понимала даже миледи.

Да, ещё были булочки, но совсем мало, штук пятнадцать, не больше. Ну разве это можно назвать полноценным завтраком?..

Но за вторым завтраком Нарцисса полагала восполнить недополученные калории, однако внезапно в имении раздался оглашенный звон сигнализации.

- Это он! Мой возлюбленный так неистово спешит ко мне!

- Миледи, держите себя в руках, - пригрозил на всякий случай на самом деле трусливо дрожащий Люциус.

Но это действительно был он - Большой Фалл.

- Ах, всё летит к Мордреду в пасть, а я вот не успел к завтраку! Какая чертовская жалость! Я стою перед вами, господа хозяева, адски голодный. Если б меня поцеловал сам Дементор, как в присказке, я и то чувствовал бы себя лучше!

Он впервые в жизни говорил так много, а всё почему? Потому, что упрашивал… по-доброму хозяина этого миленького, уютного особняка дать ему согреться и поесть вволю, то есть исполнить простые законы гостеприимства.

Но Люциус, кажется, не собирался показаться гостеприимным хозяином.

Постепенно, активно жестикулируя, как полагается всякому, по определению, дурно воспитанному иностранцу в глазах четы Малфоев, он согрелся самостоятельно в своей странного покроя мантии. Она была до пят, но, кажется, вовсе не мешала пришельцу.

А вкупе с крупными кистями и лицом, словно выточенным резцом из камня, с довольно странными получившимися чертами, иностранец производил впечатление большой, странно, но активно двигающейся, расхаживающей по Большой Столовой Зале глыбы совершенно неизвестного происхождения.

А то, что он мешал маггловские и волшебные ругательства, вовсе немудрено и объяснялось очень просто.

Когда на балу… для своих, а других и не приглашали, играет оркестр специально обученных чертей, каждый раз по необходимости призываемый из Преисподней, то даже дети начинают ругаться почти, как взрослые, только не так образно и витиевато. А уж когда дело дойдёт до рулетки… то ругань стоит в накуренном помещении столбом, как дым. Кстати о дыме.

Большой Фалл достал трубку из неизвестного материала и закурил её, жадно затягиваясь и пуская красивые колечки какой-то адской удушливой смеси, так казалось и милорду и, что уж тут говорить о миледи, готовящейся красиво упасть в обморок от такого запашистого табака в трубке Большого Фалла. Курево заменило ему недополученную еду, хотя жрать хотелось всё равно.

- Здесь мне, по всей видимости, не рады. И без этой вашей обязательной яичницы с беконом - такая мерзость! - обойдусь. Мне выпадало на долю поголодать и дольше. Переживу уж как-нибудь чисто английское невежество и отсутствие гостеприимства.

Так милорд точно узнал, что любовник его жены - иностранец и, по всей видимости, издревле ненавидящий англичан француз. Но ничего не сказал, боясь проговориться о своих новых знаниях тоже со зла.

- Что же Вы, миледи Малфой, так холодны и нелюбезны со мной сегодня?

Или Вам не по нраву запах моего сладкого табака?

- Да, табака. Перестаньте курить и в постель.

- Да что же это делается в Малфой-мэноре?! Любовник уводит жену прямо из-под носа супруга, в его присутствии, если Вы не очень-то хорошо знакомы с английскими bonmots, мистер как-Вас-бишь-там.

Вы столь любезны, мистер, что даже не представились, а есть Вам подавай прямо с порога. Какая наглость, - протянул Люциус по слогам.

- Я очень хорошо знаю британские bonmots, сэ-э-эр, - издевательски протянул Большой Фалл, - а вот представляться я Вам не буду. Не заслужили своим отвратительным поведением

А то, что я увожу Вашу жену, как она выражается, «в постель», где, кстати, ей будет очень хорошо со мной, то Вы, сэр, это заслужили, не дав мне ни крохи еды и ни капли вина. Иначе бы мы с Вами нашли общий язык, - парировал француз или кто он там на самом деле.

Ну что же Вы не кричите Avada kedavra, нацелив на меня волшебную палочку? Вы ведь очень сильно хотите этого, признайтесь.

- Н-н-нет, я с тёмными магами, кроме одного, предпочитаю не связываться. Да и то, тот преподаёт детям, в том числе и моему сыну, - Малфой приосанился, - Зельеварение, очень точную и в некоторых случаях опасную науку. А раз он допущен до детей, то он не столь уж и опасен. Тем более, в памятную всем присутствующим первую ночь измены, когда Вы, вот Вы, имели наглость заразить коронным сифилисом мою драгоценную супругу! - тот тёмный маг не смог снять Защитные Чары с двери в её апартаменты, наложенные Вами и, быть может, успеть спасти её.

Кроме того, за Аваду, пущенную в гражданина другого магического государства, а Вы, mon cher, безусловно иностранец, - наконец-то осмелел Люциус, - можно угодить прямиком в Азкабан. Вы хоть слышали о таком заведении?

- Премного наслышан, сэр.

- Да-а, оказаться… под таким - вот, где настоящая беда. А о доминировании в его случае и речи быть не может, - думал всё о своём, мужском, милорд.

- А Вы не боитесь случаем, сэр Малфой, что я читаю Ваши мысли, как неинтересную книжонку, какм-то причудливым образом попавшую в мои руки? Обычно я… такого не читаю. Предпочитаю, знаете ли, более серьёзный жанр.

- Это Вы о женщинах и распутстве с ними?

- Вашими устами глаголет истина! - засмеялся Большой Фалл.

- Вернёмся лучше к «книжонке», как Вы изволили назвать мой разум. Мне… словом, мне говорил специалист, что для чтения мыслей необходим зрительный контакт и… и навык читающего.

- Положим, умение, навык у меня есть и побольше, чем у этого Вашего носатого специалиста.

А вот на кого Вы, извините, безотрывно пялились вот уже десять минут? Разумеется, я воспользовался таким внезапно подвернувшимся случаем, чтобы легонько покопаться в Вашей голове.

- И, да, прикажите Вашим домашним эльфам просушить мою мантию, милорд Малфой. При аппарации я попал в буран, и меня чуть не расщепило. Но это всё пустяки по сравнению с тем, что я смотрю на миледи Малфой, прикорнувшую на неудобном стуле после, надеюсь, сытного для неё, обильного завтрака.

- Но почему Вы распоряжаетесь в моём Малфой-мэноре и вообще осмеливаетесь предлагать это, милостивый сэр? Это же же моё имение, и миледи Малфой с её действительно колоссальным по количеству съеденного завтраком тут совсем не причём. - начал выходить из себя милорд.

- Да просто потому, что я Очень Страшный и Великий Тёмный Маг и попрошу, ради сохранения Вашего же здоровья да и про нервы не забудьте - не связываться со мной. Силы наши, я имею в виду и физические, и магические, слишком неравны, чтобы устроить любого рода дуэль, а я отлично, скажу Вам, владею холодным оружием, равно, как и огнестрельным, о котором Вы и не слышали. Для дуэлянта по сравнению со мной Вы слабы, так что нам не о чем говорить.

- Просыпайтесь, дорогая моя миледи, и пойдёмте, да, в постель, в постель, в неё самую, - заговорил голодный пришелец совсем другим, мерным, спокойным, а не напряжённым, и злым, но… добрым голосом.

- Неужели он действительно полюбил Циссу? Нет, быть того не может, такую, ей-Мерлин, корову!

Впрочем, как говорится в одном из распространённых bonmot - любовь зла et cetera.

- Полюбил-то он её, если вообще любит, в чём лично я сомневаюсь, ещё тростиночкой, но вот почему продолжает даже средь белого дня приходить к чрезмерно толстой и подурневшей женщине? Значит, всё-таки любовь… на грани смерти. А красиво я сказал!

Но мне очень интересно, почему он, хоть и не совсем в здравом уме, но живой, а это главное. В его черномагических ритуалалах он спасение находит, что ли?

И Люциус оказался прав.

Сколько уж раз Большой Фалл был практически при смерти, да что уж тут, совсем при смерти, едва аппарирорав в замок своих родителей и всего клана, как ему тут же подносили животворящее зелье. Потом он лежал несколько часов, отдыхая и вбирая всё самое ценное из напитка жизни, а уже вечером весело плясал польку с кем-нибудь из многочисленных сестёр или племянниц, а хоть бы и троюродных!

Тёмные маги селились кланами ещё с начала времён и окружали свои огромные крепости такими глобальными уровнями защиты, что простому тёмному магу или считающему себя таковым, как Снейп, не было никакой возможности сквозь них пробраться, а смерть такого мага была бы мучительной. Аппарирование же на специальные наружные площадки производилось очень просто и легко, но только членами данного клана. Они жили вечно при свете факелов. Веками и почти не старели.

… «Сколько тебе лет, деда?» - за такой вопрос сызмальства нещадно били розгами что мальчиков, что девочек, одинаково сильно, а потом насылали огромных змей на голое тельце избитого ребёнка. Впечатление дитяти было настолько безотрадным, что ребёнок больше никогда и никому в большой семье не задавал подобных вопросов.

Так учили вежливости к старшим.

Хорошему, подобающему всем многочисленным и весьма своеобразным критериям подрастающему тёмному волшебнику или ведьме поведению учили тоже по мягкому месту, а после следовало самое страшное - опрокинутая на нагого лежащего ребёнка большая корзина с пауками. А тех, кто не выдерживал, убегал или старался стряхнуть с себя насекомых, ждала ещё одна порция розог, а по живому-то намного больнее.

Да к тому же после каждого телесного наказания в нежную ребяческую кожицу втирали соль, много соли. А потом снова пауки и только попробуй пошевелиться, хоть тебя и коробит от омерзения и хочется, чтоб скорее вырвало, взрослые такие выдумщики, особенно, если это тёмные маги, и жалость-то воспринимают они, как слабость… пока воспитывают. Самым ужасным в змеях и пауках было их естественное происхождение, а не магическое.

Магии не боялись, что называется, с пелёнок, а вот сквибов в кланах не держали, а растили до совершеннолетия и отпускали на все четыре стороны с маленькой горсткой монет, краюхой хлеба и традиционной копчёной ногой оленя, жизнь положившего на охоте, которые клан, вернее, та его часть, которой на месте не сидится, иногда устраивала под заклинанием невидимости и неслышимыми чарами.

Так, путём физических истязаний создавались стальные закалённые характеры, что у мужчин, что у женщин.

И если мужчинам, умеющим постоять за себя, был открыт весь мир, то такого же характера женщины оставались внутри крепостей старыми девами. Редкую красавицу увлечёт с собой в оплот своего клана специально приглашённый для сватовства тёмный маг. А приглашение исходило от главы клана или его жены, если сам глава уже почил, то есть отправился в Преисподнюю. В Чистилище и, уж тем более, в Рай не верили вовсе, но только росли в абсолютной уверенности, что Ад пожрёт телесно каждого тёмного мага, оттого и не хоронили своих редких мертвецов, но сжигали их дотла, до последнего остатка берцовой кости или черепа.

Тёмные ведьмы бы и все в девках сидели, но нужна была новая, свежая, чужая кровь в роду, а так как тёмные маги пили кровь друг у друга из чаш на весёлых свадьбах, то вот и всему клану новая кровь, хоть чуть-чуть, но достаётся.

И только Большой Фалл никому из… своих ли, другого ли клана жениху, невесте или многочисленным гостям свою кровь, щедро полоснув бы ножом по запястью, как остальные, пить не давал.

Он ведь заражён и был, в некотором роде, изгоем в собственной семье. Но изгоем, которого холили, лелеяли, поддерживали жизнь порциями особого, да и разработанного одним из родичей специально для него, больного, зелья.

Только этим жил Большой Фалл, время от времени чувствуя, что засиделся в родных пенатах и начиная бешено аппарировать по всему свету. И, что самое странное, везде он представлялся графом потому, что его место в клане соответствовало этому сословному положению у обычных магов, и был принят без каких-либо рекомендаций.

Только Британия, эта издревле неприступная, омерзительная страна хорохорилась. Чтобы быть принятым в свете, нужны были, да просто необходимы, рекомендательные письма, хотя бы со столь нелюбимой, но почитаемой родины. А таких у Большого Фалла накопилось за, хоть и не долгую по меркам тёмных магов, жизнь великое множество, и все только положительные.

Остальные он просто не показывал, и в этом был секрет его успеха на островах. Он даже столь памятно присутствовал на рауте с британским министром магии во главе.

Посмотрев на толпу благоговейно, чуть ли не раскрыв рты, сливок британского магического общества, слушающих своего министра-дурачка Всепроникающим Взором, которому научил его родич из клана - угловатый, но, несмотря на неуклюжую внешность, женатый волшебник.

Женитьба тёмного мага - дело редкое, а супруга у него была ещё с тех пор, когда Большой Фалл только-только начал осознавать мир вокруг себя. На вид тёмный маг-родич был средних лет, но, разумеется, Большой Фалл никогда не спрашивал родича о его истинном возрасте - уже научился по горькому опыту телесных наказаний и тому, что следовало за розгами. Особой добротой маг не отличался, но питал к Большому Фаллу некое подобие дружбы, разрешённой в клане.

… И увидел Больщой Фалл среди толпы, не хуже лондонских зевак, пялящихся на своего драгоценного и несравненного министра Фаджа, одинокую скучающую «вейлу», прекрасную и несчастную в браке да и в жизни несчастливую - жить ей оставалось меньше года потому, что кто-то заразил её чахоткой, а, просмотрев толпу ещё раз Взором и найдя её мужа, Большой Фалл понял, что «вейла»-то действительно обречена, что её не лечили и лечить не будут, хотя средств на этот раут угрохано столько, что можно всю больницу имени местного святого Мунго обустроить новейшим оборудованием. А то живут эти англичане и прочие британцы, как в каменном веке. У них даже магическое здравоохранение отстаёт от такового у магглов, а это уже не дело.

Достоинством волшебника или ведьмы является магия, вот её-то и следует использовать колдомедикам в своих действиях, а то… чахотка, и это в конце двадцатого столетия! Причём уже в неизлечимой стадии, но это всё потому, что «вейла», по всей видимости, лишена свободы передвижений и не смогла вовремя, едва почувствовав симптомы болезни, сама заплатить за своё лечение жадным до галеонов и сиклей колдомедикам из св. Мунго.

Так не всё ли ей равно, от чего погибать - от чахотки, так и не познав в жизни любви или от коронного сифилиса после большой любви! Правда, после странной для пуритански воспитанной английской леди, как и любой из простых британских женщин, равно, как и для большинства мужчин - анальной.

Она, эта «вейла», заледенела изнутри без настоящей мужской ласки, стала взбалмошной, злой, ходит на какие-то собрания в чёрном плаще с накинутым капюшоном и в маске, изображающей оскал человеческого черепа. На этих собраниях творится зло, очень большое зло, но больше об умирающей красавице Большой Фалл сказать ничего не сумел бы, ведь он не был ни слепым предсказателем Тересием, ни Дельфийским Оракулом.

Глава 14.

Но, заболев коронным сифилисом, она в припадке бешенства, часто охватывавшего самого носителя инфекции, придавая ему немереную, сверхъестественную силу, могла хотя бы надавать пощёчин супругу, причём далеко не верному, а имеющему короткие интрижки и с дамами, и с кавалерами.

Сам Большой Фалл подцепил заразу в дорогущем маггловском борделе от шлюхи-ведьмы, подрабатывающей там, чтобы заражать магглов. А она была, чёрт возьми, привлекательна и так и притягивала взгляды мужчин - клиентов.

Она же тоже из тёмных была, но могилу её Большой Фалл почтить с визитом не мог - свои из её клана прибрали тело и сожгли его, как положено у тёмных. Та безымянная шлюха сделала его не таким, как все, особенным, она придала жизни Большого Фалла привкус смерти, способной настигнуть где-то вдали от родного клана. Одним словом, придала жизни жар открытого пламени.

Вот и с «вейлой» так - он рисковал быть отвергнутым, ведь не красавец, но была не была, и он кинулся очаровывать умирающую, чахоточную ведьму, не знающую по глупости ни о своей болезни, хотя, небось, и кашляет много, и ест мало, и кровью харкает, ни о большой и странной любви.

Нет, сначала надо будет завлечь её своим большим сокровищем в традиционной, такой скучной миссионерской позе, к которой она уж точно привыкла с этим… нелюбимым мужем-убийцей собственной супруги. А уж потом, как бы собираясь уйти от неё, вернуться снова с новым же предложением.

Когда после окончания официальных речей высокопоставленная публика бросилась вкушать деликатесы, запивая их отличным шампанским, Большой Фалл подошёл к чахоточной - хозяйке дома и рабыне собственного мужа - и сказал ей просто:

- Граф Инкогнито просит у миледи Малфой тур вальса. Всего один танец, но, клянусь честью рода, Вы его никогда не забудете.

- Но Вы же не инкогнито на самом деле. Иначе как бы Вы попали в Малфой-мэнор, особенно сегодня, без рекомен…

- Тсс, конечно, у меня очень… богатая родословная, но для Вас, именно для Вас, я хотел бы остаться человеком-загадкой. Позвольте мне быть им.

- Или назовите своё истинное имя, или никаких туров вальса. Ни одного танца. Малфои не танцуют с неизвестными.

- Как Вы жестоки к благородным незнакомцам! А рекомендательные письма у Вашего супруга в заветном ящичке письменного стола в кабинете, куда он Вас, миледи, никогда не пускает.

Большой Фалл наложил на них обоих Чары невидимости, действующие не несколько минут, как светлые, а как положено тёмным - добротно и сколько пожелаешь. В разумных пределах, конечно. А ещё он привлёк к действию Чары бесплотности, и пара растворилась в воздухе. Но никто из занятых набиванием желудка этого не заметил. В этом участвовали отвлекающие Чары.

- Хотя я уже порядком устала стоять, слушая замечательную речь мистера Фаджа, - продолжала миледи. - Я даже хотела незаметно удалиться и посидеть немного в коридоре.

- Вы так слабы?

- Представьте себе, да. И эта возрастающая во мне слабость всё расцветает, а вот мой супруг…

Впрочем, это дела семейные.

- Ваш супруг не хочет Вас лечить и ни разу не вызывал Вам колдомедика, не говоря уже о столь необходимом Вам лечении, - здесь граф немного покривил душой, ведь было уже поздно лечиться, - Из-за Вашей мнимой, уверяю Вас, сексуальной холодности он желает, чтобы однажды Вы не встали с постели. А ему-то радость - не надо больше исполнять надоевших, только мучающих вас обоих супружеских обязанностей.

- Отчего Вы говорите мне столько правды? Вы Легиллимент?

- И Легиллимент, и тёмный маг.

А потом у миледи всё на мгновение закружилось перед глазами. Она даже ухитрилась оступиться и сломать шпильку, на которых и без того чувствовала себя неуверенно, хотя её и поддерживал сильный мужчина.

- И знаете, нас сейчас никто не видит и не ощущает наших тел. Вот возьмём, к примеру, того толстого неудачника и при этом ещё и заядлого картёжника…

- Но я не умею становиться бесплотной, - по-детски пожаловалась Нарцисса, - только на доли минуты, как все ведьмы.

- Я помогу Вам стать такой, чтобы мы смогли станцевать вальс прямо посреди этой кичливой толпы.

- А музыка? Ведь пока не время для общих танцев.

- И музыка будет, только будет дано её услышать лишь нам двоим.

Граф Инкогнито был столь безупречен в манерах при его росте и внешности, словно вырубленной из камня, что Нарцисса с радостью согласилась на шалость. Это так напоминало дом милый дом её детства и юности! Жизнь воспитала её совсем иной, нежели в доме Блэков, капризной мисс - любимицы всего семейства за исключением некоторых… отщепенцев.

По крайней мере, papa c maman души в ней не чаяли, заставляли эльфих все платья Циссы подгонять строго по фигурке по мере роста девушки.

Да, со временем Блэки уже не могли содержать… двоих дочерей также красиво и необычно, как в детстве, хозяйство их медленно приходило в упадок.

И вдруг богатые, родовитые женихи для обеих! Это еженощные мольбы стареющих Блэков, верно, сам Мерлин услышал и внял им. Все дети в семье Блэков были рождены поздно, начиная с умершей в младенчестве Кассиопеи, а maman было к тому времени уже за шестьдесят.

… - Давайте же танцевать бесплотными…

- …И невидимыми.

- А то мне становится холодно стоять на месте.

- И это при четырёх громадных каминах, от которых жар заполз мне в самое нутро?

- Да, - и она потупилась.

- Посмотрите мне в глаза, хоть на мгновение.

Вы только ничего не бойтесь, и мы пройдём, кружась, сквозь него. А сейчас Вы можете подпрыгнуть и оторваться от пола… на недолго, а то мне будет неудобно с Вами танцевать.

И Нарцисса почему-то поверила всему этому вздору и подпрыгнула. Действительно, её тело совершенно потеряло вес, и она полетела. Это было незабываемо! Полёт в зале прямо около фуршетного стола, где копошился бомонд.

- Моргана пречестная! Как с Вами легко танцевать, - сказала Цисса после того, как Большой Фалл приобнял её за талию и повёл в вальсе.

Когда граф Инкогнито потянул её на себя, она приземлилась так же мягко, как и взлетела. И это было маленьким, но чудом.

Потом они, кружась под музыку, и вправду прошли сквозь толстяка, и это тоже было превосходно и чудесно.

Но после небольшой передышки, когда музыка отыграла, холодная и неприступная, рациональная и жестокая миледи Малфой взяла верх над верящей в чудеса Нарциссой Блэк, и миледи картинно рассмеялась:

- Как же мне знаком этот набор - Легиллимент и тёмный маг! - со вкусом повторила она, - А Вы просто фокусник. Знаете Чары, которые неведомы остальным, и пользуетесь ими для обольщения честных женщин.

Но надо признать, хоть Вы и не особенно красивы, Вы не идёте ни в какое сравнение с крючковатым носом на бледном лице, обрамлённом вечно сальными волосами… другого Легиллимента и тоже тёмного мага.

- Тёмный маг в Англии? Никогда не слышал об островных кланах. Верно, этот уродец - самоучка, только возомнивший себя тёмным магом. А то, что в Британии могут быть Легиллименты, почему бы и нет? - так было решено Большим Фаллом без спроса у, конечно, отсутствующего на собрании знати грязнокровки Снейпа.

И хотя тот действительно, хоть и был самоучкой, но достиг многого и много постиг в области Тёмных Искусств.

Большой Фалл окончательно успокоился и больше к этому вопросу не возвращался.

А ещё через час миледи с графом, так и оставшимся Инкогнито, гордо возлежала, разумеется, в… той самой пресловутой миссионерской позе, о которой её любовник думал часа два назад, единственной привычной и приемлемой для бедной женщины, хоть Большой Фалл и рекомендовал хотя бы повернуться на бок. Но она была непреклонна… с первым в жизни любовником, быть может, всего на одну ночь, оставив за дверью апартаментов своего слишком положительного, как она думала, супруга…

Ради Большого Фалла, как она стала называть любовника про себя, можно было вытерпеть утреннюю, обязательно последующую неприятную сцену, ничего не рассказывая о болезни и её возможном, а может, и уже нет, исцелении.

Зато Нарцисса получила более сильную болезнь «повеселее», когда можно безнаказанно бить супруга по лицу за несправедливые слова о её внешности, стряхивать скатерть с едой на обидчицу, и всё это «бесплатно».

… Большой Фалл ворочал уже не сопротивляющуюся Нарциссу с боку на бок, клал на живот, и всё это мягкими, но сильными движениями, но это было не то, не так. И он оказался в растерянности - женщину он уже заразил, а удовольствия так и не сумел доставить. Такое было не в его принципах. Женщине должно быть значительно лучше при соитии, чем мужчине.

И он уже действительно собрался уходить от этой ледышки, когда под душем в её ванной на счастье Большого Фалла посетил отчего-то забытый в пылу неудачного, но такого… трудоёмкого секса, собственный первоначальный план и мысль об анальном сношении…

… Северус помахал перед носом Люциуса гинекологическим зеркальцем, неведомо, как к нему попавшим, и распространённой у алхимиков палочкой для помешивания зелий с заострённым концом, на который была надета прокладка из магически очищеннной резины. Далее Снейп был свободен для домашнего колдомедосмотра мягкой игрушки.

Что и говорить, за полгода фактических изнасилований у неё могло поломаться, нарушиться что-то там, внутри, куда Малфой ни за что бы не полез. Быть может, только если бы ему досталось в награду огромное состояние двоюродного дедушки по своей, мужской линии, весьма нелюдимого типа. Блэки к тому времени практически все вымерли, так и не оставив достойного наследства своим ближайшим родственникам. Разумеется, вся эта информация касалась только принятых в свете.

- А вот так? А вот так? - приговаривал Северус, ощутимо шлёпая по жирному заду Гарри, что так дисгармонировало с его тощим телом и ногами.

- Больно, блядь, - подыгрывал юноша Снейпу.

На самом деле ему до тяжести в паху было приятно.

- Сейчас я залезу глубже, а ты можешь себе кричать во всю глотку, всё равно тебя здесь никто не услышит и, уж тем более, не поможет.

- Ну куда на хуй глубже-то? И так всего разломали пополам, теперь блин, и по кусочкам не соберёшь!

- Сейчас узнаешь, куда.

Северус повалил Гарри на бок, но тот извернулся. В этой позе его обычно насиловал Малфой, вот юноша и не хотел сношаться с любимым… также.

- Какую позу ты предпочитаешь для дальнейшего осмотра?

Северус задавал вопросы и вообще разговаривал с юношей таким образом, словно их обоих мог подслушать милорд.

Подсматривать он ни за что не стал - испугался бы заранее. А Малфой именно подслушиванием и занимался, сидя в галерее со спящими птичками. Ночь же на дворе, причём глубокая.

Сегодня наступит или уже наступил февраль, а год високосный, значит, как научил его в детстве ещё достаточно молодой, лет шестидесяти, наставник из благородной обедневшей семьи, сулил чудеса. Это в далёком от Малфой-мэнора мире магглов от непроходимой глупости високосные года считали приносящими несчастье, убыток et cetera. У магов же, напротив, эти года считались цикличными по преобладанию в них магии и мистики.

- Не иначе, как я скоро уже женюсь заново да, к тому же, на чистой, непорочной девственнице. Тогда уж надо выбирать наилучший вариант из всех возможных и хорошенько присматриваться к потенциальной жене, чтобы не нарваться на ещё одну ледышку. Нужна живость, чтобы кровь в ней, девице, играла, чтобы румянец выступал от моих и не только, комплиментов. Чтобы движения были плавными, но чувствовалась в них некая небольшая сила.

- О, как вспомню секс с миледи, так даже сейчас оторопь берёт. А сколько лет я так промучался, выдерживая эту умопомрачительную холодную женщину! Как я ещё сумел Драко, моего котёночка, зачать! Значит, сильный я мужчина на самом деле в плане потенции.

… - Так не тяни время и скажи, какая поза для тебя предпочтительнее, это значит, удобнее. Ты меня понимаешь?

- Да всё я понимаю, только говорить так разучился. Я же тоже не дурачок какой, ёбаная в рот. Ой, простите это… это от боли вырвалось. А о позе - чтобы жопа была выше головы.

- Понял. Сделаем.

И Северус действительно вошёл поглубже, а юноша закричал от восхищения.

Это происходило на исходе последнего часа января - месяца двуликого, сулящего и правду, и обман. Подросток закинул одним махом ноги на плечи нарочито, для любимого мальчика, наклонившегося профессора.

Перед этим они перепробовали, кажется, с десяток поз, но… «Кама-Сутра» для мужчин не написана, и поэтому Снейпу пришлось применить свои знания.

Однако из-за разницы в росте в элементарной и удобной позе «боттом на четвереньках и локтях» было неудобно Северусу. А по мере разгибания рук Гарри, сначала стало неудобно обоим, потом до боли - Поттеру. Поэтому и прекратил Снейп мучить своего бывшего ученика и остановился на уже опробованной в первый раз и с успехом, позе - ноги Гарри на плечах Северуса.

Чего только не выдержишь ради полюбившкегося парнишки! И ненавистную ранее роль топа также, как и вес зада любовника. Теперь всё это вместе с тяжеловатыми доселе фрикциями казалось верхом блаженства.

Но… слишком туго идёт, или боттом опирается на локти и получается ни то, ни сё. Северус в сердцах плюнул на эту тяжесть, но не разговаривать же им снова, когда Люциус вместе с птичками ловит каждое слово?

Снейп на несколько таких коротких мгновенмий перенёс вес тела на правую, как у всех, более сильную руку, чтобы приласкать хоть немного любовника, чувствительно потерев и даже, извернувшись, укусив за соски Гарри, не знавшего доселе никакой ласки, и тот понял, что не боль ему хотят причинить.

Это любовь - настоящая, не выдуманная, не являющаяся насилием, о которой подросток так мечтал.

Гарри терпел изо всех сил, принимая все неистовые ласки молча, понимая, что его ждёт вечная разлука с милым сердцу, таким странным, чёрт его подери, профессором, едва лишь ненавистный Люциус заподозрит неладное. Гарри только раскраснелся от движений Северуса и его ласк.

Когда Северус в очередной раз задел простату юноши, тот не выдержал сладкой, тянущей всё нутро вниз, в одну точку, муки и воскликнул:

- Ой, блядская сила! Дери меня тысяча чертей! Как же прия…

После чего рот ему скоренько залепила ладонь Снейпа.

- Ты… вот ты, хочешь продолжения осмотра? Тогда не кричи такого неприличия.

Мы же осматриваемся с зеркальцем для женских интимных нужд и палочкой для перемешивания некоторых зелий. Или ты уже забыл? - прошипел Снейп, которому было страшно тяжело стоять на одной руке, выдерживая вес жировых отложений Поттера.

- Ничего я не забыл, чёрт меня подери, но Вы задели какую-то странную точку внутри меня, и мне стало в который уже раз невъебенно… больно. Вот я и заорал.

Северус продолжал, склонившись к самому уху мальчшки:

- Простату, мальчик мой, всего лишь простату.

А вот сейчас тебе можно будет и покричать, но смотри у меня, немного. Особо не увлекайся.

- Чё, правда?

- Ну скоро ты, Северус, закончишь осмотр моей мягкой игрушки? - как можно жеманнее спросил Люциус, тем самым выдавая себя.

- Нет ещё, - озабоченно буркнул Снейп, приподнимающийся уже на обеих руках, - у юноши полипы, и это в таком цветущем возрасте! А всё ты, Люциус, со своими изнасилованиями.

- И это моя бедная мягкая игрушка, избалованная, как принц из сказки, здесь, у меня. Ну кто бы мог подумать, что от половых сношений могут вырасти «политы»?

И где это написано, Северус? - словно проснувшаяся некстати, среди уже февральской ночи птичка, пропел Малфой.

- Связь с насилием прямая. А написано о полипах в любой колдомедицинской энциклопедии. Там указано, что от длительных изнасилований ещё несложившегося организма в прямой кишке или вагине вырастают полипы. Полипы, Люциус, а не политы. Запомни хотя бы это, раз не можешь или не хочешь обращаться с подростком по-человечески.

- Ну не просить же мне прощения у моего раба, мягкой игрушки! Что сделано, то сделано.

Я и не знал о возможности наличия в анале каких-то «политов».

Глава 15.

- Вот именно, что не знал, - а стоять на вытянутых руках, удерживая на плечах вес наетых боков и задницы Гарри, Снейпу было всё труднее, - Но не аппарируешь же ты с Гарри в клинику имени св. Мунго, чтобы ему там безболезненно, но за деньги, диссольвировали полипы, раз ты жену отказываешься лечить.

- Нет, конечно, ещё деньги за этого паршивца платить, а жена мне больше не нужна… такая. Когда моя игрушка вся зарастёт «политами», я отдам её Повелителю. То-то Ему будет развлечение и радость!

- Какая же ты скотина, Люциус Малфой!

- Да уж какая есть, таким на свет появился, хитрющим, злым, бесчувственным, продажным… Так, что ли, Северус?

- Меня не интересует, каким ты появился на свет. Меня больше занимает другой вопрос - как из чистокровного мальчика из безупречной и непревзойдённой по уровню нравственности семьи, с хорошим, благородным наставником вырастает такая свинья.

- Впрочем, нет, не отдам… пока. - Малфой просто проигнорировал последнюю фразу Снейпа, - Покуда мне нравится моя игрушка, а она мне о-о-очень нравится. У Лорда есть Бэлла, а у меня - всего лишь некрасивый подросток, но он очень сексуальный. К тому же, он грязный, как Дементор.

- Но это же по твоей вине. Я только одного не понимаю, зачем было оборудовать прямо рядом со спальней таукую роскошную ванную, если ей никто не пользуется?

- А это для эротических водных фантазий с моей мягкой игрушкой.

Ты не думай, я дам ему вымыться прежде, чем ловить рыбку в мутной воде. О, какое bonmot!

- Да так говорят пацаны с нашей улицы, когда идут ловить бычков в пруду.

- Что, друг сердешный, отлегло? Стало легче, я спрашиваю?! Отвечай же!

- Да хуй его знает, то вштырит не по-детски, то отпустит… малость, так, что я и говорить могу. А это, знаете ли, мой мучитель Люциус, большое счастье - мочь говорить.

Гарри разошёлся вовсю и полностью вошёл в роль страдальца из-за сраных придуманных полипов.

… А разве он в действительности не был страдальцем?

- Но оставим наши словопрения, мне ещё Гарри полипы прижигать.

Северус уже истомился под весом диетически обработанного Поттера.

- А это больно? - оживился Люциус.

- Да, представь себе, это очень больно, так что мальчик будет кричать. Советую тебе на время удалиться из твоего укрытия, а то наслушаешься первосортной брани.

Северус выбрал уже угол максимально частого и удобного задевания простаты милого мальчика и ворвался в него вновь, прошептав одно лишь:

- Кричи! Громче кричи!

Гарри не стоило уговаривать - с первыми же правильными фрикциями он закричал громко, с надрывом, с неизвестными Северусу модуляциями.

А лорд Малфой не покинул галерею… так, на всякий случай, сидит себе, гладит по головке какую-то спящую птичку и не нарадуется - его мягкой игрушке больно настолько, что она кричит не своим голосом.

Наконец, оба молча, как герои сдерживая подступившие стоны наслаждения, кончили почти одновременно, и Северус не без удовольствия ощутил облегчение, когда Гарри соскользнул с него.

Снейп еле слышно прошептал:

- Гарри, я должен поджечь твою кожу на пальце, чтобы пахло палёной плотью.

- Валяйте, профессор, боли я уже не боюсь, а здесь всего лишь чёртов палец. А на руке или на ноге? Лучше бы на ноге, тогда я совсем ничего не почую. Хожу-то я босиком, вот ноги и загрубели.

Сказано - сделано.

- Фи, какой мерзкий запах!

- А это последняя фаза прижигания полипов, с лекарством. Но тебе же это совершенно неинтересно, правда, Люциус?

- Да уж. Вот только пахнет уриной.

- Ты что, Малфой, до такой степени сноб, что не можешь даже произнести слова «моча»?

- Оно мне неприятно.

- Больше я с тобой за один стол не сяду - мне неприятен ты, и я хочу расторгнуть нашу сделку… Нет, сделка остаётся в силе.

- Ради Гарри, ради этих редких, но таких ценных встреч и соитий под любым предлогом прямо под носом у Люциуса. Да, и ещё ради такого необходимого осмотра Гарри каждое утро.

- Ну зачем же, зачем так жестоко, за одно-единственное слово - и не сядешь. А как же твои любимые молочные поросята? Отныне тебе будет отводиться часть разрезанного при тебе же поросёнка. Это, чтобы ты не боялся заразиться.

- Не нужны мне твоми деликатесы, как и ты сам, Люциус! Меня и в Хогвартсе отлично и разнообразно кормят.

- А вот это можно посчитать за оскорбление! Я терпел, когда ты называл меня бранными словами, но отказать мне в праве гостеприимства - это уже совсем не дело.

- Да считай мои слова хоть чем угодно, я чертовски устал после операции.

При этих словах Северус весело подмигнул Гарри.

… Снейпа по-прежнему звали на пышные обеды, но он по-прежнему не приходил.

Весёлое время настало для милорда, завтракавшего и обедавшего с почти безумной супругой и страшно её боявшегося. Ланч для миледи растягивался в череду съеденных куриц, булочек, яиц пашот, вот только с молочными поросятами вышла заминка, домашние эльфы отказывались готовить их для неё, а приказывать миледи не имела права.

Но милорд не просто так боялся супругу - она в порывах бешенства, порой находившего на неё совершенно беспричинно, действительно обладала недюжинной силой и ловкостью. Она то роняла скатерть на колени супругу, то избивала его до синяков, слава Мерлину, на теле, не на лице, не прикрытом богатой одеждой.

Аппетит у неё не иссяк, напротив, её раздавшийся желудок вмещал уже иногда целую индейку и впридачу кусок свинины ли, говядины - ей было всё равно. Кухонные домашние эльфы с ног сбились потому, что будучи в памяти, она любила поесть… очень-очень много.

В припадках она развлекалась, как игрушкой, мужем.

Она перестала влезать в корсеты, вернее, в магической Британии не производилось корсетов таких размеров, для уже бесформенных женских тел. Миледи всегда сопровождал запах пота, так как она перестала вмещаться даже в роскошную ванну, и запах чая, который она постоянно пила в своих апартаментах со сдобными булочками в перерывах между «ланчами», и стойкий дух каких-то притирок и простейших медикаментов.

Теперь миледи Малфой внушала только страх и отвращение. Муж прятал её даже от Лорда, а тот недоумевал, куда подевался член Среднего Круга и - вот уж небывалое дело! - даже Звать его перестал. Ну пропал человек, погиб в каком-то рейде.

А Нарциссе только того и надо было, а то этот непрекращающийся зуд на левом запястьи, где - о, ужас! - татуировка.

Так она воспринимала сводящую с ума боль тех отчаявшихся и решивших скорее умереть, чем принимать участие в кровавых оргиях… Но не выдержит один, второй, кто-то, посмеявшийся над былой затеей о смерти, сорвётся на пятом, максимальном уровне Зова, и все приползали получать заслуженное наказание в виде пыток и издевательств от сотоварищей с более крепкими нервами, пока не были прощены самим Повелителем.

В такой нервозной ситуации, в которую попал милорд Малфой, было не до идей о мучительстве или чистой мужской любви со Снейпом. Жена причиняла с каждым днём всё больше хлопот и невольно, но требовательно заставляла тратить всё больше денег хотя бы на пропитание вечно алчущей пищи женщины.

Вскоре ей понадобилась «сиделка», да для чего! Просто, чтобы нарезать пищу на более-менее удобоваримые куски и довольно брезгливо забрасывать их в широко открытый рот миледи.

Ещё бы юной, тоненькой, абсолютно некрасивой девушке не брезговать такую махину, ведь Люциус платил ей несколько галеонов в месяц и был этим обстоятельством весьма доволен. Нашёл, мол, простушку-ведьму.

Профессор Снейп же весь февраль и март варил зелья на заказ - не каждый раз можно поймать такой крупный улов на крючок зельеварения. Он весь ушёл в работу и позабыл и про Гарри, и про Малфоя, и про свои ещё так и не сложившиеся амуры. А когда Северус вспомнил о своём обещании ежедневно осматривать мистера Поттера, было почти поздно - дела в закрытом ото всех крыле Малфой-мэнора зашли слишком далеко.

Ведь каждую выходку жены, а их становилось всё больше, Люциус вымещал на подростке, нещадно его насилуя и издеваясь, говоря при этом :

- Отрабатывай свою еду, мой сладкий.

- А Вам, ёбаному вжопулюбу, небось, никто больше не даёт, вот Вы и трахаете меня, как животину.

Но любимой темой устных издевательств милорда был, конечно, профессор Снейп.

- Ну и где же твой пылкий любовник, моя мягкая игрушка? Куда он пропал?

- Идите в жопу и в ней и оставайтесь. Не любовник он мне вовсе, ну, трахнул он меня разок, да ведь по Вашему приказу. Уж не знаю, с чего это профессор Снейп был таким покладистым. А ща занят, наверное, трудами там учёными.

Когда ж ему найти времечко для бедного Гарри?

- А как же осмотр ануса и прямой кишки? Он же обещал ежедневно ранним утром проверять их целость и сохранность.

- Говорю ж, занят он… наверняка. Он же великий зельевар! Но уж когда ослобонится, пощады не ждите, Люциус!

Гарри было всегда больно, иногда он готов был закричать в неистовстве муки, как в январе:

- Помогите, профессор Снейп! Всё нутро словно огнём горит!

Но Поттер за полгода научился терпеть боль, правда, не такую чертовскую, как после того самого замечательного «осмотра», когда куда-то словно растворился его любимый. Сказать, что Гарри жил мыслями о Северусе, было бы слишком в духе бывшей, прекратившейся переписки миледи с кумушками, слишком слезливо и слащаво. Но говорить о том, что насилуемая по несколько раз в день, ожесточённо, иногда до крови, «мягкая игрушка» в перерывах не думала и не вспоминала с теплом о тех двух соитиях, было бы тоже неправдой.

Однажды в конце марта, когда стало тепло и хорошо, и веяло весной даже в подземельях, оказалось так, что Снейп выполнил всю работу, обработал все заказы, скоро наступят долгожданные Пасхальные каникулы и можно будет выползти на природу и гулять хотя бы вокруг озера, иногда посещая Хогсмид, так, для развлечения.

И Северус, вздохнув полной грудью и готовый, кажется, полететь… тут же вспомнил о брошенном им Гарри. И больно, и стыдно стало профессору, что он не выполнил данного слова и совсем позабыл за работой… хотя бы об осмотрах и контроле над Малфоем в части его отношений с мистером Поттером.

Вспомнил о несчастном, наверняка, ежедневно насилуемом милом мальчике, к которому обещал вернуться с лаской, нежностью и, по крайней мере, утешением. А их так не хватает бедному затравленному подростку! Но его, Северуса, в Малфой-мэноре наверняка встретит недобрый взгляд мальчишки исподлобья. А с другой стороны… это же всепрощающий Гарри, выдержавший без сторонней поддержки около восьми месяцев насилия и издевательств над, в общем-то, невинной душой. А то, что юноша разговаривает так грубо, то корни этого стоит искать лишь в невнимательности взрослых магглов, воспитывавших его, и только.

… Они встретились взглядами. На счастье Гарри, лежащего поверх одеяла, он был один. Северус заметил, что трусы юноши мало того, что в довольно свежих и уже засохших разводах крови, так уже начали просвечивать от ветхости и заношенности.

И Гарри закричал, словно бы в истерике, по крайней мере, в состоянии крайнего напряжения умственных сил:

- Северус! Мой Северус! Ты… Вы вернулись! Я знал, я верил, что Вы придёте!

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я готов чертыхаться ещё долго, только чтобы Вы чаще приходили!

Они не плакали, не смеялись, но просто смотрели друг на друга и удивлялись про себя на то, как изменились внешне за время отсутствия профессора.

Оба стали совсем тощими, и если на костях Северуса ещё оставались сильные, натруженные стоячей работой и ворочаньем котлов мышцы, то Гарри напоминал полевую нескошенную былинку, которую того и гляди переломит порыв мартовского ветра, уже напоённого солнцем.

Вообще погода в марте выдалась отменная, тёплая, с ливнями в начале месяца и солнечной погодой сейчас, в конце. Но Поттер уже с самого начала прошлого августа не видел солнечного света. Это сделало его хрупким, тонкокожим, хилым, хотя давно не видевшему юношу Снейпу он и показался одним из самых симпатичных любовников из всех, которые у него когда-либо были. А уж Северус со своими традиционно сальными волосами показался… бы влюблённому и тосковавшему Гарри настоящим Аполлоном, если б подросток видел его изображение.

- Вы такой клёвый, просто супер, - только и мог вымолвить Гарри.

А через некоторое время добавил торопливо:

- Только худющий совсем, как будто Вас собаки Люциуса грызли и всё мясо съели. Он, зараза, мне много о собаках своих ебанутых рассказывал. Да какие они злющие, да что он отдаст им меня, если я буду «плохим мальчиком», в общем, зубы заговаривал.

- А давай, Гарри, на ты, - внезапно расстрогавшись, сказал Северус.

- А чё, можно?

- Но я же разрешаю, а я намного, очень намного старше тебя.

- Эт правда. Твоя правда, Северус.

Внезапно Снейп просто схватил подростка в охапку и закружил по комнате, а Гарри обхватил любимого волшебника руками и ногами и всё намеревался поцеловать, но так и не осмелился.

Юноша оказался таким лёгким, что даже у обычно безразличного ко всему Снейпа-нигилиста и циника на мгновение перехватило дыхание от неизведанного ранее, даже с девственниками в минуты близости, чувства нежности, боязни спугнуть момент, желания быть ближе, как можно ближе…

Как вдруг чьи-то пухлые, ухоженные руки разорвали невинное объятие, а юноша был брошен на пол. Потом, словно в рапидной маггловской киносъёмке последовали пинки под рёбра, причём столь сильные и ощутимые, что корчившийся на полу подросток взвыл благим матом. А Снейп всё это время стоял с бессильно опустившимися руками, весь словно ватный и какой-то отрешённый, пока он не пришёл в себя и не сбросил это странное оцепенение, закричав на Малфоя:

- Совсем рехнулся, Люциус? Ты же бьёшь подростка!

- А ты думал, он всегда с готовностью подставлял мне свою когда-то аппетитную задницу? Бить его приходилось, вот что я тебе скажу, изменник Снейп. А бить, это по твоим убеждениям, конечно, зверство.

Милорд был взбешён, кулаки сжаты, сам весь в напряжении и абсолютно не похож на того утончённого аристократа, каким казался почти всегда. Но бить мальчика Люциус прекратил.

- Да, пусть с мягкой игрушкой порой я веду себя, как животное. Но я благородное животное по сути, по крови своей. А вот вы оба, вы кто? Да за ваши шкуры у Повелителя ни кната не дадут, скажут: «Убирайте вашу падаль сами!» Вот вы кто - полукровки ли, магглорождённые, без разницы, в вас всех гнилая кровь!

Палочка послушно скользнула в руку из рукава грязной, рабочей мантии.

- Sectumsempra!

Прямо в лицо, чтобы обезобразить это холёное воплощение бесстыдства. И следом за первым заклинанием, не слушая воя милорда:

- Crucio!

Silencio!

- Ты убьёшь его, ты убьёшь его, ты убьёшь его, - отчаянным шёпотом донеслось с красивого ковра, устилающего пол.

На ковре замечательной, превосходной персидской работы, стоящем несколько сотен фунтов, а это дорого по маггловским меркам, но разве милорду жалко денег для ублажения собственной грязной похоти, были в нескольких местах пятна старой, засохшей крови. То ли это оттого, что Люциус бил Гарри до крови, то ли развлекался, насилуя на полу, сказать точнее могли бы только эксперты - Авроры… Но кто же их сюда пустит, в эту тайная тайных!

- Тебя ждёт Азкабан или Поцелуй этой твари, которую я так боялся, ведь, как я понял, ты - всего лишь полукровка, как и я, и учишь уёбков в школе, а он, зараза, чистокровный, и лорд к тому же.

Прекрати же волшебство. Вон, бля, сколько времени он корчится. Останови волшебство к чертям собачьим! Люциус же точно теперь грёбанный псих, а мне с ним…

- Finite incantatem! - последовало вслед за словами Поттера, не потерявшего дух и привыкшего к оскорблениям, в отличие от не в меру преисполненного злой гордыни Снейпа.

- Лицо! Моё лицо! Ты, Снейп, изрезал моё лицо!

И Малфой катался по полу, закрывая руками сильно кровоточащее, исполосованное лицо руками. Но недолго он так интересно для обоих наблюдателей проводил время. Внезапно вскочив, он умчался.

Глава 16.

- Да к зеркалу он побёг, куда ж ещё, - уверенно заявила жертва избиения.

Снейп пришёл в себя после вспышки ненависти к стороннику пресловутой чистоты крови и спросил как можно более спокойно и уверенно:

- А со мной пойдёте, мистер Поттер? Мой милый мальчик, а?

- Не, тебя или засадирует Волдик, или кумушки - профессорши будут тебя изводить из зависти, что мы трахаемся. Тебе же все шишки и достанутся. А ещё кто-нибудь настучит на тебя, и привлекут тебя, Северус, за это, ну, когда ебёшься с не до конца взрослым.

- За растление несовершеннолетних?

- Во-во. И не откупишься же. У тебя, хоть ты и профессор, и зельевар суперский, нету таких денег, как у Люциуса, чтоб подкупить весь Везенгамот.

- А если я признаюсь тебе по о-очень большому секрету, что не приходил эти два месяца потому, что очень хорошо зарабатывал? И у меня теперь много денег, а? И ещё - я просто срежу Метку вместе с мясом, до кости. Я живучий, я же грязнокровка, а мясо новое нарастёт. И никакой Волдик будет мне не страшен.

- Эт всё заебись… И что бабла полно, и что от Волдика спрятаться в Хоге можно… Но всё равно денег на весь суд не хватит, эт как пить дать.

- Ну, тогда оставайся со своим Люциусом, - обозлившись на неисправимого упрямца, сказал Снейп.

А Гарри подскочил, охнув от боли в рёбрах, к насупившемуся профессору - гордецу и прижался к нему всем телом. На душе у Северуса снова стало приятно горделиво и как-то даже свободно - он же хорошенько приструнил разошедшегося в самовластии Люциуса и будет теперь приходить к юноше то с зеркальцем для «осмотра», то без, но с каким-нибудь новым хитроумным планом обведения милорда вокруг пальца. Иногда, когда получится, ради приятного, лёгкого секса с подростком, иногда просто для реального осмотра его сфинктера. И кровавых пятен на заношенных, чертовски грязных трусах юноши - наложника не прибавится.

В голову профессору даже пришла мысль снова с пылом расцеловать мистера Поттера, несмотря на то, что Северус вспомнил, сколько месяцев тот не чистил зубы, но внезапно Снейп передумал. Он так и не поцеловал Гарри, как в первый раз.

Но, как сказала бы миледи: «В постель», хотелось обоим, а вход Гарри был наверняка многократно порван. Это было понятно ещё при первом взгляде на окровавленные трусы, без какого-либо осмотра. Значит, в постель, по крайней мере, пока юноша не исцелится, нельзя. И Северус просто уложил Гарри на кровать и принялся руками весьма мастерски, как только умел, ласкать его тело, словно в любовной прелюдии, даря приятные и очень возбуждающие эмоции нуждающемуся в них, как в солнечном свете, подростку.

Сам Снейп тоже возбудился от тактильных ощущений. Напряжённое тело Гарри под руками, соски-пуговки, соблазнительная, но такая грязная, значит, недоступная ямка пупка, уже эрегированный член приятных размеров в руке, так, так, ещё несколько движений рукой, и Гарри с неистовым криком кончает.

А потом он лежит, расслабившись, а Северус идёт в ванную, для него вполне доступную, вымыть руку. Вернуться и изучать тело юноши, невероятно изменившееся за время отсутствия - тот стал более пропорциональным, раздался в плечах и стал напоминать юного мужчину, а не мальчика. Гарри похорошел, теперь у него было лицо почти правильных и благородных очертаний, как у маленького джентльмена.

В общем, как эпизодический любовник, но надолго, Гарри Поттер был бы для Снейпа идеальной фигурой, а пока можно спокойно заняться поисками совершеннолетнего постоянного любовника голубых кровей.

Но спокойные, лёгкие мысли Северуса были прерваны урчанием в животе мистера Поттера.

- Ты голоден, что ли?

- Ну и чё, с недельку голодания, и дело в шляпе. Да не смотри на меня такими большими глазами, Северус! Я хотел сказать спасибки тебе за это… за то, что подрочил мне и эта… ну, перед этим… приласкал, вопчем. Ох, и красивые ж у тя глаза! Ты, прям, любого красавца можешь в себя влюбить, если посмотришь так.

- Так ты голоден… Погоди-ка, сейчас же вызывай своего домашнего эльфа, он с радостью тебя накормит.

- Да эта… нет у меня больше эльфа, вот с неделю и не жру совсем.

Но ты не переживай за меня - я просто Люциусу боялся сказать, что мой-то помер. А если Люциус узнает, он мне сразу другого, помоложе даст, вот увидишь.

- Да ты с ума сошёл, мой милый, при твоей комплекции не есть неделю и активно заниматься сексом…

Северус недоумевал, как ещё Гарри ухитрился кончить от простой, но активной ласки корпуса и члена, но без единого глубокого поцелуя. И как это у мальчика ещё вырабатывается сперма! И он решился помочь своему потенциальному любовнику.

- Подожди… Я мигом, в Хогвартс, за едой для тебя, Гарри. Там у меня осталось что-то, что можно принять за еду, но для тебя, измождённого голодовкой, и это покажется вкусным. Там сандвичи обычные, с лососем и есть даже с мясом. А Люциуса ты больше не бойся, он теперь надолго будет занят восстановлением попорченной личины у колдомедиков. Ему будет просто не до тебя. А я только в свои апартаменты и обратно, за сандвичами.

… Но их не оказалось, а вызванное щелчком пальцев большеглазое существо проверещало, что госпожа Директриса всем домашним эльфам Хогвартса строго-настрого запретила разносить пищу любого количества и качества по апартаментам профессоров. Пришлось обычной летящей, бесшумной походкой двигаться к кухне, но и там отказали! Вот чёрт!

- Вы, мерзкие чёртовы отродья, отказываете в пропитании самому профессору Снейпу?!

- Мы вынуждены, мастер Снейп, простите нас.

- Нас вынудили!

Поднялся стройный хор визглявых голосков, подтверждающих сказанное, а потом кто-то из домашних эльфов признался в причине такого отказа:

- Нам сказали, мастер Снейп не варит чего-то очень нужного для мастера Люпина и вот… С сегодняшнего дня, когда мастер Снейп опять не сварил этого… нужного…

- Я всё понял. Значит, отказали только мне. Вот сука! Придётся возвращаться с пустыми руками.

Вперёд вышел единственный свободный эльф Добби, весь увешанный шапочками и шарфиками. Видимо, эта всезнайка мисс Грейнджер не очень хорошо разбирается в рукоделии. Однообразные, хоть и разноцветные предметы вовсе не украшали Добби. Тот жестом фокусника достал из какой-то торбы, висевшей на нём, несколько сандвичей в промасленной бумаге и молча подал растерявшему весь гнев и злость Снейпу, сказав лишь:

- Отдайте там, профессор Снейп, сэр, кому надо, и скажите, что это от Добби.

- Я передам. Благодарю тебя, свободный эльф Добби.

Снейп развернулся на каблуках и также, летящей походкой, довольно быстро добрался до своих апартаментов, мгновенно переместился в Малфой-мэнор, и вот уже подросток, не глядя в глаза Северусу, торопливо надевает свои пресловутые трусы, на которых тут же растекается новое кровавое пятно, хорошо заметное на тощем заду.

Люциус даже ещё не одет и не в ванной, лицо его в крови, но глаза целы. Под кровавой, уже застывшей маской не виден нанесённый ущерб, но он кажется значительным именно из-за количества крови на лице и крови, стёкшей на мясистую, со складками шею. Магический удар был нанесён непосредственно в лицо, поэтому и повреждения стоит искать только на нём, а не на теле. Только вот ещё, на члене кровь… Но это же кровь несчастного Гарри!

Не успел Снейп со своими сандвичами «от Добби». А вот милорд Малфой решил внезапно вернуться и проверить, чем занята его мягкая игрушка в присутствии Снейпа, всё увидел и оказался расторопнее, как всегда в своём неизменном духе отомстив за «измену».

- А удачно я воспользовался твоим бегством после проделок с моей собственностью, моим рабом, наложником, мягкой игрушкой. Ты же неудачник, ничтожный полукровка Снейп.

- Нарываешься на Режущее заклинание, чтобы тебе и тело лечили?! - прорычал Северус, до крайности обозлённый ситуацией, в которую его поставил Люциус. - Ты разоришься на колдомедиках, милорд Малфой!

А всё, зачем я уходил, это… Впрочем, Вас, милорд, как раз это и не касается.

А-а, Вы же всё знаете, раз подслушивали, а может, и подсматривали, хитрый лис, - осенило Северуса.

- Профессор Снейп, я жду Вас в спальне номер шестнадцать.

- Позволено ли узнать «ничтожному полукровке», почему именно в ней?

- Всё очень просто. Сложив цифры, мы получаем семь, а это моё счастливое число.

Там я буду иметь Вас, сколько пожелаю, так как Вы почти два месяца уклонялись от выполнения договора. А пожелаю я долго и очень мучительно. Вы же знаете… теперь, что я умею добиваться цели даже с окровавленным лицом. И знайте, профессор, я не боюсь ни Вас, ни Ваших болезненных заклинаний. В клинике имени св. Мунго у меня очень хорошие, налаженные связи. А за моё состояние можете не беспокоиться, особенно не обеднею.

Малфой явно переигрывал, изображая довольного жизнью, обеспеченного жуира, и это с пожирательницей куриц и мяса в почти беспрерывном темпе!

И Снейп почувствовал эту чисто слизеринскую хитрость, такую понятную и доступную ему самому.

- Почему-то я Вам не верю, милорд, в плане того, что у Вас всё так замечательно. Вы же ещё даже не отмылись от крови, не оценили нанесённого мной, «ничтожным», ущерба Вашему благородному и… бывшему красивым, лицу. А регенерация тканей - вещь долгая и нудная, и, к тому же, очень дорого стоит.

Вы ещё долго будете одиноки, бродя тенью по своему лондонскому дому. И кавалеры, все Ваши любовники разом откажут Вам в близости, не говоря уже о более придирчивых к внешности дамах.

И кстати, позвольте узнать, почему всё-таки не в спальне номер семь? Это было бы логичнее для Вас, раз с семёркой Вам везёт.

- Просто потому, что мы оба контактировали… так или иначе с моей мягкой игрушкой, а необходимого мыла в спальне номер семь нет. Вам же нужно вымыть руки и зад, а то я… не всё видел и сомневаюсь, скажем так, в ваших отношениях.

- Ну-ну, зачем же про зад при почти ещё ребёнке?

- А чтобы моя мягкая игрушка знала, кому ты подставишь и обязан впредь делать так, свою тощую задницу!

Последние слова разозлённый Малфой, уже одетый, но специально не вымывшийся после «контакта» с Гарри, не сдержавшись, почти прокричал.

- Зачем же ты, Северус, ебёшься с этим трахальщиком? Ты так разнёс его противную сытую харю, а теперь смирно подставишь ему свою жопу, чтобы этот недоносок порвал ещё и тебя ко всем чертям!

- Так надо, Гарри. Просто надо… для нас обоих. И уж я не дам себя порвать!

Я сильнее милорда физически и, если надо, просто оттолкну его. Так что, не переживай за меня. Обещаю - я буду цел и невредим.

Ты же пока возьми это.

И Снейп протянул сандвичи в провощёной бумаге.

- Это тебе от Добби. Но смотри у меня, не налегай на всё сразу! Обещаешь?

- Да. А вы уже уходите… ебаться?

- Да, мы уже уходим, мягкая игрушка, но не тебе задавать вопрос двум джентльменам в такой форме, я уж не говорю о недоноске и прочих обидных выражениях, которыми ты наградил меня.

- А Вы так и не привыкли, Люциус? Значит, так Вы и помрёте, не попривыкнув, а уж я обязан Вас пережить. Эт точно.

- С завтрашнего дня у тебя будет домашний эльф и еда. Благодари же меня!

- И не подумаю, вот не насилили бы Вы меня сейчас, может, и отблагодарствовал.

… Вскоре мужчины разделись до рубашек и брюк, но дальше почему-то никто не хотел продолжать. И вдруг Северус оказался, о, благодаря совершенной случайности, позади Люциуса, и сильными руками нажал ему на шею, наклоняя, а сам отошёл немного вбок. Вскоре Люциус, чтобы не упасть, не удерживая уже равновесия, опёрся руками о расстеленную кровать и инстинктивно отставил зад в поисках утраченного баланса. Северус всё сильнее давил ему на шею, не давая разогнуться. Люциус сообразил, что сейчас вот-вот изнасилуют его самого, и быстрым звучным шёпотом заговорил:

- Северус, милый, не глупи. Я же от твоего, ах, возлюбленного! - вообще не отойду. Только в ванную и опять насиловать. Потенции и жажды совокуплений у меня хватит на троих.

- Не-е-ет, кишка тонка.

- Что, какая кишка? Причём тут кишка?

- А это у нас, грязнокровок, выражение такое, «bonmot», как ты любишь выражаться.

Не выдержишь ты секса в таком темпе, как болтаешь, - и Северус рассмеялся.

Но Люциус не хотел сдавать позиции:

- Но несколько-то раз в день я…

- Теперь подростка буду осматривать я. И собираюсь делать это каждое утро, специально приходя в твой Мэнор.

Я бы мог тебя сейчас изнасиловать, больно, порвать до крови, как два с небольшим месяца назад. Помнишь?..

Но полагаю, то, что я сделал с твоим лицом, лишив его знакомых черт, заставит тебя хоть немного одуматься. Хотя бы на некоторое время, пока тобой будут активно заниматься в св. Мунго.

Хватит, довольно жестокостей и наказаний. Но и я тебе сегодня не дамся.

- А как же…

- А вот скажи мне, Люциус, сколько времени ты ещё можешь простоять в такой позе? Не думаю, что тебе сейчас особенно приятно и удобно.

- Ах, ты…

В ответ на так и не прозвучавшее оскорбление нажим на шею Малфоя стал невыносимо сильным. Тот опустил голову и готов был уже упасть на кровать. Милорд задыхался. Пот капал с его лба на накрахмаленную простыню.

Внезапно Северус переменил тон и спросил почти ласково, даже в некоторой степени игриво:

- Так ты хочешь насилия или желал бы получить взамен меня?

- Те…

- Вот то-то же. И учти - будешь сейчас грубым, в следующий раз я буду груб с тобой.

Ну же, раздевайся, чёрт тебе подери! Люциус, в одежде, с тобой я никакого дела иметь не собираюсь. О-о, милорд, видели бы Вы сейчас себя со стороны! Вот уж красавец-мужчина, ничего не скажешь.

И Северус внезапно разом убрал ладони с шеи Люциуса. А когда тот по инерции всё-таки упал на кровать, Снейп только рассмеялся.

- Скажи своим домашним эльфам, чтобы они быстренько переменили бельё, а я пошёл мыть руки после твоей мокрой шеи тем замечательным мылом.

Милорд засуетился, вставая, потёр шею, размял плечи и помотал головой, к которой во время экзекуции прилила кровь. А когда закончил свою «зарядку», торопливо сказал:

- Не хочешь мою мягшкую игрушку в рот, а я тебя сзади?

- Нет! - крикнул Снейп из ванной, где шумела вода.

Выйдя, он повторил:

- Нет, не хочу унижать юношу.

- Зря ты считаешь оральный секс унижением.

- Я не считаю его унижением, и со своими любовниками часто проводил время за этим занятием, как прелюдией к половому акту.

Но Гарри не нравится подобная игра. Я понял это ещё в первый раз, когда ты вынудил меня к этому виду «развлечений».

- Нет, ты заблуждаешься, Северус. Мальчишка порой вспоминает тот свой первый опыт, как удачный, и просто мечтает повторить его… с тобой, конечно.

Он мне сам говорил, твой любезный Гарри.

А что, - оживился милорд, - было бы так романтично повторить…

- Не смей даже думать о повторении.

- Знаешь, Северус, что-то мне расхотелось иметь тебя. Ты весь, как сплошная ядовитая колючка. Ещё уколешь.

- Ага. Анусом твой член. Ну же, овладей мной, пока я доступный, добрый и даже сам себя предлагаю.

- Именно эта небывалая, вдруг свалившаяся на тебя из ниоткуда доброта, меня и настораживает.

Нет, я окончательно решил - идём к мягкой игрушке и будем играть втроём. Это моё желание, а ты, Северус, просто обязан его исполнить.

- Я что-то сильно обеспокоен твоим нехарактерным, по крайней мере, со мной, каким-то зазывающим поведением. Не иначе, как ты придумал ещё какую-то месть, а мне бы очень не хотелось после всего, что ты натворил сегодня со мной, оказаться её объектом.

- Но Гарри я сейчас не трону, - решительно произнёс Снейп. - И тебе не позволю, милорд. Ты же опять был груб с ним и довёл беднягу до кровотечения.

- Да, и очень собой доволен.

- Какой же ты подлец, милорд Малфой!