Мюнхен: кирхи, пиво, заговоры и безумные короли

РОЖДЕНИЕ МЮНХЕНА. ГЕНРИХ ЛЕВ

Сейчас уже трудно представить, что на месте нынешнего Мюнхена — блестящего европейского города, столицы Баварии, богатой и знаменитой, были лишь несколько домиков с подворьем, принадлежащих монастырю бенедиктинцев. На холме Петерсбергль на берегу реки Изар жили бедные монахи — вели часть монастырского хозяйства, возделывали землю и время от времени несли мирянам слово Божье. Подворье так и называли — Мунихен, то есть монашеское, монастырское. И так и оставаться бы Мунихену крошечной безвестной точкой на карте, не попадись он случайно на глаза Генриху Льву.

Генрих Лев был личностью выдающейся. Не тем, что принадлежал к славному роду Гвельфов и носил многочисленные титулы, в том числе герцога Саксонии и Баварии. И Саксония, и Бавария знали немало герцогов, знатных и не очень.

Это был прирожденный монарх, которому с 10 лет пришлось биться за свои владения и имеющий множество дерзких геополитических планов. Вместе с дядей Альбрехтом Медведем он ходил воевать с ободритами, славянскими племенами, надеясь на присоединение новых земель, но потерпел неудачу. Предлогом был крестовый поход против язычников. Вместе с Фридрихом Барбароссой он участвовал в военной кампании в Италии — позднее, испугавшись возросшего влияния Генриха Льва и его удачного брака с английской принцессой, Барбаросса лишит его всех владений, кроме Брауншвейга и Любека, и отправит в изгнание.

Но в то время, когда он проезжал мимо монашеских двориков, он был еще молод и только-только вступил во владение Баварией, которая вместе с Саксонией досталась ему в наследство от отца, Генриха Гордого. И его слава, и его падение еще впереди, а пока Генрих едет вдоль реки Изар, по соляному тракту, осматривая окрестности. Впереди видны возы с той самой солью, которая была в те времена ценным товаром. Но вот возы встали перед мостом, ведущим к городу Ферингу, преградив путь Генриху и его свите.

— Мы должны заплатить пошлину, господин, — объяснил причину один из купцов. — Все, кто везет соль через Феринг, должны платить. И цена раз от раза растет.

— За то, что едете через Феринг? — удивился Генрих. — Почему бы не объехать его стороной?

— Потому что во всей округе это единственный мост через Изар, а нам нужно перебраться на ту сторону реки.

— И кому же вы платите? Бургомистру?

— Епископу Фрайзинга, господин. Все пошлины идут ему. Здесь только собирают дань.

Во Фрайзинге была резиденция герцогов — правителей Баварии. Там же обитал и епископ. Как он смеет присваивать себе соляную пошлину, как будто его, Генриха, законного правителя, не существует вовсе?

Приглашенный к Генриху епископ Фрайзинга не заставил себя ждать. Он не боялся молодого правителя: в последнее время они сменялись довольно быстро, в Баварии велись постоянные тяжбы и войны за земли, наделы и угодья. А вот имущество церкви — другое дело. Отнять его почти невозможно.

— Сын мой, — сказал епископ Генриху, — вы еще молоды и, вероятно, не знаете, что мост через Изар в Феринге принадлежит церкви уже больше ста лет. Церковь не будет платить налог в казну за владение им.

— Вы не хотите делиться с казной, преосвященный? Даже если я, ваш герцог, прикажу вам?

— Я подчиняюсь лишь Богу и Папе, мой герцог. И только они в силах изменить нынешний порядок вещей.

Генрих усмехнулся. Другого ответа он не ждал, но и мириться с нынешним порядком вещей не собирался.

Распрощавшись с епископом, он вызвал к себе казначея и начальника охраны.

— Недалеко от Феринга я видел какие-то домики на берегу Изара, на холме возле монастыря. У этого места есть название?

— Мунихен, мой герцог. Это селение бенедиктинцев.

— Прекрасно. Мне было видение, что я должен помочь бедным бенедиктинцам, столь скромным и трудолюбивым. Казна выделит деньги на строительство моста в Мунихене.

— Но, мой герцог, это большой расход…

— Найди строителей и заплати им двойную цену, — сказал Генрих. — Пусть приступают завтра же. Иди.

Когда казначей вышел, Генрих дал несколько указаний начальнику охраны.

Мост в Мунихене возвели за месяц. А через два месяца сгорел мост в Феринге.

Генрих Лев любил простые решения.

— Богу было угодно изменить порядок вещей, — сказал он епископу. — В ваш мост ударила молния. Но я не оставил своим покровительством слуг церкви, бедных бенедиктинских монахов. Теперь их поселение расцветает и ширится благодаря соляной пошлине. Никто, ни император Фридрих, ни другой ваш повелитель в лице Папы римского не упрекнет меня в неуважении к церкви.

Так благодаря Генриху Льву родился Мюнхен. Он постарался наполнить город торговым и ремесленным людом, дал его жителям особые права, и крошечный поселок разрастался на глазах.

Глашатаи провозгласили, что отныне все дороги ведут через Мунихен. И трудно было найти более удачное место: Изара в этом месте достаточно глубок для торговых судов, а масса мелких островков очень облегчила строительство моста. Холм Петерсбергль, на котором разбили торговую площадь, прекрасно защищал от наводнений.

Скандал, поднятый епископом, удалось замять: император Фридрих Барбаросса, узнав все подробности этой истории, рассмеялся и оставил все как есть. У него самого были нелады со святым престолом. Епископу отходила треть пошлины от нового моста, и со временем он смирился с неизбежным. Правда, Генриху придется не раз доказывать свою верность Барбароссе, прежде чем они рассорятся и распростятся навсегда.

Дев заботился о процветании будущего города, но народная молва, как и история, связывает его не столько с Мюнхеном, сколько с Брауншвейгом, в котором он и похоронен. Его так и называли — Генрихом Брауншвейгским, или Брунсвикским. Одно из его изображений в виде рыцаря можно видеть на Карловом мосту в Праге. Скульптуру называют «Рыцарь, стерегущий реку», и это о ней Марина Цветаева в краткий период пражской эмиграции написала знаменитое стихотворение.

Баллады и легенды о Генрихе Льве начали складываться еще при его жизни — в народе его любили. Одна из них, возникшая примерно в XV веке, приводится ниже.

Но что, побледнев, она вскрикнула вдруг —

Иль сделалось худо невесте?

«Вернулся мой Генрих! Мой верный супруг!

Навеки отныне мы вместе!»

И гости воскликнули все, как один:

«Вернулся возлюбленный наш господин!»

В старинном Брауншвейге едва ли

Такое веселье знавали.

Так герцог, что прозван был Генрихом Львом,

До старости герцогством правил.

А лев, находясь неотлучно при нем,

И в смерти его не оставил.

Не смог пережить он такую беду

И в тысяча сто сорок третьем году,

Теряя последние силы,

Почил у хозяйской могилы[2].

Где был похоронен почивший зверь, доподлинно неизвестно, но память о нем и его хозяине-тезке жива и по сей день. Трудно найти в городе место, где не была бы установлена скульптура льва, нет сувенирной лавки, где в том или ином виде не нашлось бы изображения царя зверей. Мюнхенский лев стал таким же символом города, как и мюнхенский монашек, запечатленный на гербе, — мюнхенский киндл.

Какая из жен фигурирует в балладе, установить уже невозможно. Генрих был женат дважды. Первый брак с Клеменцией, дочерью герцога Церингенского, продлился 12 лет и принес супругам троих детей: умершего в раннем детстве Генриха, Гертруду и Рихензу. Это обстоятельство не помешало Льву развестись и спустя семь лет после развода укрепить свое положение женитьбой на Матильде, дочери английского короля Генриха II Плантагенета и Элеоноры Аквитанской. Возможно, семилетний перерыв между двумя браками и породил красивую сказку о появлении Льва на свадьбе собственной жены.

Легендарный герцог положил начало легендарному городу. Мунихен, превратившийся с годами в Мюнхен, расширялся и рос, и каждый его правитель вносил в развитие города свою лепту.