На 101 острове

О чем говорят имена наших улиц

Я шел по Ленинграду, по Большому проспекту Петроградской стороны. Неожиданно ко мне подошли три девочки-пионерки, так, примерно, класса третьего или четвертого.

— Дяденька! Можно у вас спросить?.. — начала было одна и замолчала. Остальные девочки, отвернувшись, засмеялись.

— Пожалуйста, — сказал я. — Что спросить?

Девочки продолжали посмеиваться и толкать друг друга локтями. Мне это надоело.

— Если вы сами не знаете, что вам надо, так зачем же вы меня останавливали? — не сердито, но не без упрека сказал я.

— Ой, нет! — заговорила тогда главная девочка. — Мы знаем… Только мы боимся, что вы смеяться будете… Нам велели… Мы хотели спросить, где здесь… Бар-ма-ле-е-ва-я улица? Вот!

Я очень удивился.

— Бармалеева? Вот эта! — сказал я, указывая на узенький переулочек, куда не попадало солнце. — Чего же вы боялись? По-моему, смеяться тут не над чем…

— Ну да, — сказали сразу две девочки, — «не над чем»! Очень есть над чем! Мы шли и думали: это, наверное, нас обманули. Это в честь какого же Бармалея назвали улицу?

— А Мухи-Цокотухиной улицы нет? — фыркнула третья.

— Ну да! Или Мойдодыровой…

— А в общем, спасибо, дяденька… — И они убежали.

Распростившись с ними, я пошел по своим делам. Но, чем дальше я шел, тем больше думал о нашем коротком разговоре. А в самом-то деле ведь и верно, — только в сказках Корнея Чуковского впервые появился такой страшный разбойник Бармалей. Но сказки эти написаны лет тридцать — сорок назад, а Бармалеева улица в Петербурге существует уже не меньше ста лет. Кто же и почему так ее назвал? Ведь не может быть, чтобы просто сели люди и начали думать: «Как бы нам эту узенькую уличку почуднее окрестить?» Наверное, были причины более веские!

В самом деле — существуют на свете людские имена, но рядом с ними есть имена и у разных мест на земле: у городов, рек, морей, озер, горных вершин. Реки и горы существуют сами по себе, а имена им дают люди. Иногда имена эти очень понятны: «Река Белая», «Гора Великий Камень». Иногда же голову сломаешь, не поймешь, что могло бы такое имя обозначать и откуда оно взялось.

Есть на свете увлекательная наука — языкознание. Как и всякая наука, она имеет целый ряд отделов; каждый из них интересен и поучителен по-своему. Но, пожалуй, один из наиболее интересных — тот, который занимается изучением географических названий, объясняет смысл и происхождение имен той или другой местности. Отдел этот называется: «топонимика». Это очень нужная наука: иной раз она позволяет найти свидетельства о таких древних событиях, о которых до нас не дошло никакого известия, доказать спорные факты и явления древних времен.

В Ленинграде, как и повсюду, есть немало старых названий; они рассказывают о том, что было на месте нынешнего города еще до его возникновения и в первые годы его существования.

Почти в центре города проходит теперь Загородный проспект. Он получил такое имя потому, что в свое время, и правда, лежал за городом, на его границе с окружающими полями.

В наши дни уже мало кто помнит дореволюционное наименование района, пересеченного Суворовским проспектом и Советскими улицами. Район этот тогда назывался «Пески». Название, очевидно, дано не напрасно: местность здесь лежит на сравнительно возвышенном берегу очень древнего моря, десятки и сотни тысяч лет назад простиравшегося тут; она раскинута на его бывших «пляжах» и песчаных дюнах.

Неподалеку от этих мест проходит улица Болотная. Несомненно, что она возникла на некогда заболоченной почве; на окраинах невысоких песчаных холмов болота располагаются довольно часто.

Нужно думать, что о песчаной почве свидетельствуют и имена двух Песочных улиц. Одна из них теперь называется улицей Попова, она лежит за речкой Карповкой на Аптекарском острове Петроградской стороны. Тут среди города, под мостовой и тротуарами, трудно сегодня воочию убедиться в качестве ее почвы. Зато другая Песочная, на Выборгской стороне, у Лесотехнической Академии и поныне упирается прямо в песчаные дюнные холмы. Здесь связь между местом и его именем ясна до сих пор.

«Боровая» улица, которая тянется от Лиговского проспекта (или, проще, — Лиговки) к Обводному каналу; бывшая Грязная улица на Петроградской стороне (теперь улица Эдисона) — все указывают на географические и топографические детали той местности, на которой расположился наш город.

В районе Боровой, например, некогда в самом деле шумел темный бор, остаток тех самых лесов, из тьмы которых, по словам Пушкина, «вознесся» юный град Петра.

Гораздо больше, однако, в названиях улиц содержится воспоминаний о другой поре, о той поре, когда эти леса уже были вырублены и на их местах раскинулись шумные городские «стогны»^[2].

У Ленинграда, как у всякого большого города, много различных обликов. И все они, как в зеркале, отражены в этих названиях.

Со времен Петра Первого наш город был и остается городом флота, старым гнездом моряков. Тут строились корабли Балтики; сюда они возвращались из дальних плаваний, здесь хранили сухим свой боевой порох.

Целый район Васильевского острова до сих пор сохранил название «Гавань» (а ранее — «Галерная гавань»). В наши дни морской порт города переместился юго-западнее, перешел на другой берег Невы; но в XVIII веке сюда и на самом деле причаливали легкие военные гребные суда, те самые петровские «галеры», которые решили у мыса Гангэ-Уда судьбу Гангутского победоносного сражения.

Им же обязана была своим названием и параллельная Неве улица, та, что тянется к устью реки от площади Декабристов. Теперь она носит название «Красной», а до революции тоже называлась «Галерной».

Эти старинные названия говорят о влиянии морского дела на «ленинградскую топонимику». И примеров такого влияния множество.

На самом взморье лежит Канонерский остров. Маленькие островки неподалеку от него именуются «Подзорными»: на них когда-то стояли маячные башни, с высоты которых зоркие глаза караульных следили за приближением к городу со стороны залива дружеских или вражеских «флагов». Вспомните Пушкина: «Сюда, по новым им волнам, все флаги в гости будут к нам…» Жемчужно-серая водяная гладь далеко была видна с подзорных пунктов.

Есть у нас в городе набережная Шкиперского Протока, хотя сам проток уже давно засыпан. Есть Штурманская улица, как раз на одном из этих Подзорных островов, от набережной Подзорного канала до речки Екатерингофки. Все это и по сей день недалеко от морских прибрежий.

Но и в центральных частях города встречаются названия, отдающие морем и делами флота. На Петроградской стороне имеется улица, носящая название «Большая Зеленина». Что значит слово «Зеленина»? Может быть, оно происходит от слова «зеленый»? Нет, историки и языковеды говорят нам: улица эта когда-то называлась не «Зелениной», а «Зелейной»: вдоль нее тянулись избы, где жили мастера «зелейного», то есть «порохового», дела; ведь порох раньше назывался «зельем».

Неподалеку от бывшей Зелейной на той же Петроградской стороне имеются две Пушкарских: Большая и Малая. Тут в старые времена была расположена Пушкарская слобода, населенная пушкарями, рабочими пушечных заводов. Невдалеке тянется улица Мира, которая до революции носила совсем не мирное название — «Ружейная».

Пороховые, Пушкарские, Ружейная улицы очень ясно определяли лицо этой части города и его тогдашнего населения.

Тесно связаны с флотом, правда уже торговым, и такие наименования, как различные «буяны». Смольный буян (то место, где и сейчас стоит Смольный, бывший Смольный институт), — здесь некогда сгружали идущую из страны речным путем, нужную на осмоление кораблей смолу. Пеньковый буян (у Тучкова моста), — тут были склады флотской пеньки, сырья для заготовки морских канатов. Сельдяной буян…

«Буян, — говорится в энциклопедическом словаре, — торговая площадь. Название это служит также для обозначения речной пристани, места выгрузки товаров, в особенности кож, масла, сала, льна, пеньки…»

Стоит упомянуть при этом еще Таможенную набережную, на приморском Гутуевском острове, и Таможенный переулок, который расположен, наоборот, на самом прекрасном центральном месте города, на Стрелке Васильевского острова, возле Ростральных колонн, Биржи и зданий Академии наук.

То, что Таможенная набережная есть на Гутуевском острове у самого морского порта, никого не удивит. Но откуда взялся Таможенный переулок посреди города? Может быть, он назван «просто так»? Отнюдь нет. Старшее поколение ленинградцев еще очень хорошо помнит чугунную «таможенную» решетку, которая перегораживала Тучкову набережную у самого Биржевого моста, и тяжелые ручные подъемные краны на гранитной стенке за ней. Именно тут когда-то была морская окраина города, сюда причаливали суда, которые шли в Петербург, привозя из-за моря «все, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный и по балтическим волнам за лес и сало возит нам; все, что в Париже вкус голодный… изобретает для забав»… Тут, у Стрелки Васильевского острова, товары выгружались, осматривались, оценивались. С них взималась государственная пошлина, по-старорусски «мыт». Недаром и набережная, что тянется в этом месте за Невой по Петроградской стороне, именуется Мытнинской набережной. Многие гуляющие сегодня по ней думают, что это название происходит от слова «мыть», что «мытня» — это баня или прачечная. На деле же «мытней» несколько веков тому назад называли именно таможню, место, где налагался «мыт» — пошлина.

Часто очень трудно, иногда просто невозможно определить правильно на слух, откуда произошло название, что оно означает. Нужно очень хорошо знать и историю русского языка, и историю нашего народа, и самого города, чтобы правильно судить об этом.

Все ребята Ленинграда знают Моховую улицу: на этой улице находится ТЮЗ. Моховая лежит параллельно Литейному проспекту.

Но если каждому из нас ясно, что «Литейный» происходит от слова «лить» и, значит, от тех металлургических сталелитейных заводов, которые некогда стояли тут, возле Невы, между нынешними улицами Воинова и Чайковского, по нечетной стороне проспекта, то на первый взгляд кажется, что название «Моховая» скорее говорит о топографической особенности места: вероятно, тут было болото, «мшара», «моховая трясина». На деле же оказывается, что это совсем не так. Нынешняя Моховая на старых планах носит название «Хамовая». Слово это звучит странно, даже как-то грубовато. Что может значить такое имя?

Вспомним, что одна из старых улиц Москвы называется «Хамóвники». «Хамовник» — древнерусское слово, означающее «ткач», «человек, который занимается ткацким ремеслом». И в Москве, и в Петербурге в этих районах жили ткачи с ближайших «мануфактур», тогдашних заводов. Значит, наша «Моховая» означает: «улица ткачей, ткацкая».

Ленинград всегда, еще будучи Петербургом, был не только городом моря и моряков, он был и городом рабочих, мастеровых, городом промышленным. Это его лицо отражено и закреплено в именах его улиц.

В нашем городе есть Бумажная, Ватная, Прядильная, Стеклянная, Глазурная улицы. И если мы посмотрим, где они находятся, то увидим, что названия их возникли не случайно. Так, например, и Глазурная и Стеклянная расположены возле старого «Стеклянного завода», где теперь Фарфоровый завод. Рядом с ним есть и Фарфоровая и Фаянсовая улицы.

Дегтярная улица тянется от Невского проспекта в направлении Смольного и бывшего Смольного буяна. Там, на буяне, выгружалась и готовилась для нужд флота смола; весьма естественно, что неподалеку располагались и склады технического дегтя.

Чугунная улица находится в старом заводском районе Выборгской стороны. Старые справочники показывают, что на ней действительно были расположены строения металлургических заводов. Любопытно, что пересекает ее Лабораторное шоссе.

Пожалуй, самым неожиданным в этом роде является название одной из улиц, расположенных за Обводным каналом: «Альбуминная улица». «Альбумином» в химии именуется белок, сложное химическое вещество. Каким образом оно могло дать имя городскому проезду? Загадка разрешается очень просто: рядом с Альбуминной улицей издавна находились старые городские бойни. Различные вспомогательные предприятия при них, вероятно, выделывали разные химические препараты, в том числе и альбумин.

Есть у нас даже такие улицы, которые уводят в область теоретических наук. Таков Филологический (то есть языковедческий) переулок, упирающийся в Университетскую набережную Васильевского острова. Таков и переулок Зоологический, ведущий от проспекта Добролюбова к Биржевому мосту. Любопытно заметить, что примерно на равных расстояниях от концов этого переулка находятся: к западу — Зоологический музей Академии наук, к востоку — Городской зоологический сад, Зоопарк, а прямо во входные ворота Зоопарка упирается Зверинская улица.

Пройдут годы, и возможно, оба эти учреждения будут переведены на новые места. И наши потомки, только разбираясь в старых документах и планах, смогут установить, почему и когда переулок и улица получили такие необычные для улиц имена.

Точно так же нелегко будет после тех изменений в городском хозяйстве, которые, несомненно, к тому времени произойдут, решить, какие причины заставили другой городской проезд назвать Водопроводным переулком, хотя сейчас для нас это не составляет вопроса: он проходит как раз рядом с учреждениями городского водопровода.

На южной окраине города, возле путей Витебской дороги, имеется улица с летучим именем — «Воздухоплавательная». Рядом расположена и первая железнодорожная остановка Витебской дороги — «Воздухоплавательный парк». В наши дни даже само слово «воздухоплаватель» почти забылось: летающих людей мы теперь называем летчиками, реже — авиаторами. Но тот, кто, едучи в Пушкин на электричке, будет внимательно наблюдать окружающий пейзаж в правые по ходу пóезда окна, тот, миновав Обводный канал, скоро увидит поодаль силуэт странного здания, напоминающего стоящую прямо на земле высокую крышу, снабженную громадными воротами. Это старый эллинг; тут некогда, в самом начале века, стояли на причале первые русские дирижабли — «Лебедь», «Комиссионный» и другие. Рядом была расположена и «Воздухоплавательная школа». Все это отошло в прошлое, а название улицы и станции осталось и сохранится еще долгие годы, как бы сообщая будущим поколениям ленинградцев о прошлых судьбах этого городского района.

Интересны названия, связанные с той или иной ошибкой населения. Мы уже говорили о Зелениной и Моховой, которые было бы правильнее называть Зелейной и Хамовой. Но ими дело не ограничивается. Рядом с Васильевским островом, к северу, отделенный от него одной из трех Черных речек, протекающих в Ленинграде, лежит остров с суровым дореволюционным названием: «Голодай». Откуда и почему возникло это имя? Связано оно с какой-нибудь катастрофической голодовкой или же в нем отразилась вся нелегкая, полуголодная жизнь населения городской окраины в старое время? Оказывается, эти предположения лишь отчасти совпадают с истиной. На территории острова находились когда-то земли богатого петербургского купца, англичанина, по фамилии Холлидэй. Слово «холлидэй» по-английски значит «праздник». Но русское население окрестных мест по-своему поняло значение этой «веселой» фамилии. Вполне возможно, что рабочие, служившие у Холлидэя, были не слишком довольны его жалованием и продовольствием. Они превратили чужое слово в понятное всем русское «голодай»; казенное обозначение: «Остров Холлидэя» понемногу забылось и заменилось народным: «Остров Голодай». Постепенно это название-ошибка вошло в официальные документы, и потом уже никто не помнил купца Холлидэя. Остров Голодай, на котором погребены казненные Николаем Первым декабристы, только после революции был переименован в остров Декабристов. А среди населения его и сейчас нередко именуют Голодаем.

Другой такой случай произошел на Петроградской стороне. Там вдоль одного из переулочков тянулись в свое время земельные участки, принадлежавшие англо-шотландским выходцам, по фамилии Дункан. Городские власти обозначили небольшой проезд, не имевший особого имени, как переулок Дункана. Но народ затруднялся понять, что значит это «Дункан». Поэтому он превратил непонятное слово в другое, понятное. Переулок стал именоваться Дунькиным; обычно все же до самой революции его писали во всех справочниках, нарушая правила русской орфографии, как Дункин переулок: без мягкого знака.

Жизнь города проходит разные ступени. Кончается одна эпоха, наступает другая. Каждая из этих эпох наслаивает новые пласты на древнейшие городские названия. Порой бывает трудно, а то и невозможно установить, кто, когда и при каких обстоятельствах и почему дал эти имена тому или другому месту. Иногда уже много позже образуются целые сложные предания и легенды, будто бы объясняющие эти названия. Немало таких сомнительных объяснений связано, например, с именем «Васильевский остров». Ссылаются на некоего перевозчика Василия, работавшего на Неве, приводят другие догадки, но точного объяснения никто не знает, легенды остаются легендами. По сути дела, не имя объясняется этими преданиями, а наоборот, предания появляются потому, что народ хочет хоть как-нибудь истолковать себе непонятное для него имя. Примеров этому много.

Так, скажем, нынешний город Пушкин когда-то назывался Царским селом. Огромное большинство ленинградцев, хоть немного знающих историю наших пригородов, уверено, что так он назывался потому, что издавна был резиденцией русских царей, что там имелся царский дворец, и даже не один. На деле же это название возникло совершенно иным образом. На месте нынешнего Пушкина в начале XVIII века существовала шведская мыза, носившая финское имя «Саари-мойсе» — «Островная мыза». Позже это название было переделано на русский лад — «Саарская мыза» — «Саарское село». И лишь после того, как Екатерина Вторая, воздвигнув в «Саарском селе» дворец, поселилась там, слово «Саарское» превратилось в «Царское». В языкознании такие превращения, замена непонятного чужеязычного слова похожим на него русским называются «народной этимологией».

Бывает и так, что чужое слово оказывается просто неудобным для русского произношения и переделывается на другой лад. Около Пушкина, чуть ближе к Ленинграду, есть маленькая станция со странным именем Шушары. Не подумайте, однако, что это название дано в честь злой крысы Шушары из сказки «Золотой ключик» А. Н. Толстого.^[3] Это то же самое финское слово «саари» — «остров», еще раз переделанное на русский лад. В XVII–XVIII веках место это и деревня именовались «Суо-Саари» или «Суй-Саари» — «Болотный остров»; так и сейчас именуется небольшой островок в Финском заливе.

Многие ленинградцы знают дачное место Парголово, но очень мало кто может догадаться, что, возможно, слово это есть измененное финское название «Перкеле-ярви», то есть «Чертово озеро».

Так обстоит дело с большим числом старых имен. Многие из них вполне понятны нам, но нет ни исторических указаний, ни даже легенд об их возникновении. Конечно, немыслимо установить, когда именно и кто первый назвал «Песками» район Суворовского проспекта; назвал его народ. Найти прямого автора названия здесь также невозможно, как определить, кто именно сочинил народную песню, пословицу или поговорку.

Однако среди городских имен мы встречаем и другую группу, прямо противоположного характера. Это названия, данные уже в более поздние времена и, так сказать, совершенно официально.

Можно подробно проследить историю главной улицы нашего города и довольно точно выяснить, что сначала она была просто длинной просекой среди окружающего дремучего леса и носила название «Главной перспективы». Потом получила такое же официальное название «Невской перспективы». И лишь позднее, в XIX веке, уже окончательно превратилась во всем нам знакомый «Невский проспект» или просто «Невский». Теперь же мы (и на это стоит обратить внимание) так свыклись со словом «Невский», что нужно некоторое усилие, чтобы понять, что слово это — прилагательное, образованное от существительного «Нева».

Про громадное большинство названий наших улиц можно точно сказать, кто, когда и почему их придумал.

Мы издавна привыкли всему окружающему нас, будь то природа или поселения, давать имена в память о великих событиях или людях, заслуживающих общую признательность, славу. Посмотрите на карту мира: какое множество островов, проливов, рек, гор, озер связано с такими воспоминаниями! Мыс Челюскина, мыс Дежнева, остров Баранова, острова Октябрьской Революции, пик Ленина — все это названия-памятники, данные либо в честь путников, открывших тот или иной уголок мира, либо в память о военных событиях и великих людях.

Точно так же и городам, улицам, площадям, даже отдельным домам чаще всего даются имена, связанные с драгоценными воспоминаниями народа. Ленинград с этой точки зрения является огромным музеем, собранием мемориальных памятных досок, в большинстве своем связанных с людьми и событиями, имеющими прямое отношение к самому городу. Однако все множество этих имен необходимо, прежде чем рассмотреть, разбить на две части: данные до Октября 1917 года и после него. Между теми и другими великая разница.

В дореволюционном Петербурге названием улиц и площадей ведало царское правительство. Оно ничуть не было заинтересовано увековечить память событий и действительно великих людей из народа, тех, кто любил свой народ и по-настоящему служил ему.

Едва ли не единственной областью государственной жизни, которая в глазах правительства еще как-то заслуживала прославления, было военное дело. Но, конечно, даже вспоминая славные даты военной истории, тогдашние градоправители мало думали о русском солдате. Эта история казалась им скорее цепью громких генеральских имен. Только они заслуживали увековечения, да и то имена не тех военачальников, которых знал и любил народ, а главным образом тех «вояк», которые звенели шпорами при дворе, помогали царю держать в повиновении простых русских людей.

Нужны были поистине необыкновенные заслуги, блестящая слава, чтобы полководец удостоился великой чести и какая-нибудь улица оказалась названной его именем.

Суворовский проспект на далеких от центра Песках; маленький Румянцевский сквер на Васильевском острове да Александро-Невская площадь и улица на далеком конце Старо-Невского проспекта — вот, пожалуй, и все, чем царское правительство почтило память трех славных русских воинов. Да и то Александр Невский вспоминался в этом названии не как замечательный полководец, а главным образом как «святой», в честь которого был построен богатый монастырь — лавра.

Значительно большее число улиц названо в память знаменитых сражений прошлого. Бородинская улица на Загородном напоминает «про день Бородина». Забалканский (ныне — Московский) проспект был назван в честь трудных кампаний русской армии, освобождавшей южных славян от турецкого владычества. Были в Петербурге улицы: Березинская, имя которой связано с бесславным концом Наполеоновской армии, Артурская, получившая название после героической, хотя и несчастной обороны Порт-Артура в японскую войну 1904–1905 годов.

В дореволюционном Петербурге было множество объектов, носивших царские имена: два Александровских проспекта и улица, Александровский мост, Александровская колонна… Имелись тут и бесконечные Николаевские: железная дорога и вокзал, улица (ныне — Марата), набережная Невы на Васильевском острове и мост (теперь — Лейтенанта Шмидта), военное училище и прочее, и прочее, и прочее…

Но то хоть были цари; а кто такие, спрашивается, были Плуталов, Шамшев или тот самый, насмешивший девочек, Бармалеев, в честь которых названы маленькие улочки Петроградской стороны и других районов города? Не знаем, не помним.

«Апраксин рынок» на Садовой вовсе не увековечивает память знаменитого флотоводца петровских времен, Федора Матвеевича Апраксина. В справочнике говорится: «Назван по фамилии владельца зданий графа Апраксина, получившего их в наследство от своей бабки, графини Разумовской».

Сохранившийся до нашего времени на левом берегу Невы Палевский проспект стал им только потому, что вдоль него были расположены участки некоего Кондратия Паля, богатого фабриканта и заводчика.

До сих пор в нашем городе есть бесчисленное множество улиц, улочек и переулочков, в названиях которых еще живет последний след людей никому не дорогих, никому не любопытных, ничем не примечательных, а только богатых.

Таковы улицы Крестовского острова — Белосельская, располагавшаяся на землях князей Белосельских-Белозерских, Эсперова. Таковы Горсткина улица у Сенного рынка, пригородные станции Ланская (были графы Ланские), Кушелевка, Левашово, Бернгардовка. Память обо всех этих людях давно уже стерлась, остались только названия, которые даже неинтересно и расшифровывать.

На Охте, уже на окраине города, есть речка, название которой звучит совершенно неожиданно. Это речка Оккервиль. Спросите у десяти своих друзей, в какой стране такая речка может течь, и они наверняка укажут вам на Англию или на Ирландию. «Собака Баскервилей», «Кентервильское привидение», «Оккервиль», — пахнет далеким Западом!

Надо произвести довольно сложные изыскания, чтобы обнаружить, что в XVIII веке возле этой речки имелась мыза, принадлежавшая полковнику шведской армии, господину Оккервилю. Кости его внуков давно уже истлели в земле, а имя «Оккервиль» все еще звучит среди жителей Охты.

В данном случае оно даже не изменилось, не превратилось, как фамилии Холлидэя в Голодай и Дункана в Дунькин переулок.

Улицы, названные именами великих русских художников, поэтов, музыкантов, попадались столетие назад редко, совсем редко. До 1917 года в Петрограде были улица Глинки, улица Гоголя, улица Жуковского, Пушкинская улица (узенькая второразрядная уличка с еле заметным, похожим на куклу, памятником на ней), Лермонтовский проспект; на Выборгской стороне была улица знаменитого врача Боткина (так же, как больница «Боткинские бараки», за Московским вокзалом); набережная, названная в честь прославленного хирурга Пирогова. Но все это редкие исключения. Самая мысль об увековечении истории города и памяти его славных граждан в названиях проездов и площадей мало кого занимала.

Положение резко изменилось после Октябрьской революции.

В 1917 году наш народ стал одним из народов великого и свободного содружества наций — Советской республики, а позднее — Советского Союза. В жизни Ленинграда произошли грандиозные перемены. Они, естественно, отразились и на топонимике его. Наши улицы теперь громко возглашают народную славу во всех областях жизни советского народа. Их имена служат как бы вехами, напоминающими важнейшие события в жизни города, неизгладимыми памятками, рассказывающими о жизни и деятельности его великих сынов.

Нередко случается так, что имя, данное той или другой местности, улице, заводу, фабрике по самому ничтожному поводу, постепенно приобретает совсем новое, грозное или славное значение: таким его делает история, пролетающая над ним.

У нас есть славные имена «путиловцев», «лесснеровцев», «обуховцев». Так с гордостью именовали себя лет тридцать назад стойкие воины революции, питерские пролетарии, рабочие заводов Путилова, Лесснера, Обухова. В начале Великой Отечественной войны московские рабочие, обращаясь к ленинградцам, назвали их именно этими старыми именами: с каждым из них связались самые незабвенные страницы нашей истории. И сейчас мало кто помнит Павла Обухова, основателя огромного петербургского завода. Нам важно другое: от этой фамилии родилось название, прогремевшее по всему миру.

Даже сегодня, когда Обуховский завод давно уже так не называется, улица, ведущая к нему, носит имя проспекта Обуховской Обороны, в память жестокого боя — первого уличного сражения, данного тут в 1901 году рабочими завода царской полиции и войскам.

Выборгская сторона получила свое имя просто потому, что с нее начиналась дорога, ведущая на Выборг, — Выборгское шоссе. А для нас теперь слова «Выборгская сторона» звучат как могучий призыв к мужеству, стойкости, как напоминание о благородных борцах за революцию.

Рядом с такими названиями мы встречаем во всех районах города улицы, площади, мосты, уже сознательно названные в память о великих людях и замечательных событиях истории и революционной борьбы.

Мост Лейтенанта Шмидта, самый нижний по Неве, самый близкий к морю, напоминает о герое-офицере, нашедшем в себе мужество в дни первой русской революции встать на сторону народа и гордо погибнуть во славу будущего.

Очень большое число городских названий связано с героическими днями 1918–1919 годов, с теми моментами в истории, когда враг приближался к непокорному городу на Неве, но был разбит и уничтожен революционным народом под водительством коммунистической партии, по планам, выработанным Лениным и его соратниками.

Вот параллельно Невскому проспекту идет улица Ракова. Она говорит нам о подвиге славного сына народа, комиссара красноармейской бригады, товарища Ракова. В ночь с 28 на 29 марта 1919 года товарищ Раков, преданный изменниками, был окружен врагами в деревне Выра у станции Сиверская и, не желая сдаваться живым, в горячем бою приберег последний патрон для себя.

Улица и трамвайный парк Блохина на Петроградской стороне, Дом культуры имени Капранова на Московском проспекте, многие другие проезды, заводы, учреждения Ленинграда носят имена вышедших из народа героев и тружеников этих горячих лет.

Есть имена всем хорошо известные, которые прямо и непосредственно говорят нам о событиях Октября, славят величайших людей советской страны, напоминают нам отдельные эпизоды из их славных жизней, связанные так или иначе с нашим городом. Улица Восстания, начинающаяся от площади Восстания, площадь Революции на Петроградской стороне, рядом с Кировским мостом, десять Советских улиц на бывших Песках, длинный ряд Красноармейских улиц у Варшавского вокзала — все они повествуют о создании советской власти и борьбе за нее.

Проспекты Фридриха Энгельса и Карла Маркса, улица Ленина, Кировский проспект увековечили славнейшие из славных имена учителей и вождей народа. В нашем городе есть улица Ленина; здесь Владимир Ильич жил сразу по приезде в Россию в 1917 году; есть у нас и переулок Ильича, у Загородного — в конце улицы Дзержинского; он назван так потому, что здесь помещалась некогда одна из квартир того, кого суровые рабочие называли теплым и почтительным словом-отчеством — Ильич.

Десятки и сотни наших улиц носят имена прославленных героев гражданской и Великой Отечественной войн.

Вот на Петроградской стороне улица Талалихина напоминает о смелом летчике-комсомольце Викторе Талалихине. Он первый на воздушных подступах к Москве, обрушившись из облаков на фашистский бомбардировщик, таранил его винтом своего самолета, сбил на землю, как бывало соколы во время охоты сбивали одним ударом медленных коршунов. В тот раз он благополучно приземлился на своем аэродроме.

Виктор Талалихин погиб как герой в 1941 году.

А улица Смолячкова на Выборгской? Снайпер Феодосий Смолячков во время Великой Отечественной войны смело сражался на Ленинградском фронте; о его подвигах рассказывали легенды. Улица его имени хранит память о нем в самом городе; а на Карельском перешейке за Зеленогорском есть поселок, который зовется сейчас — «Смолячково».

А есть и другой ряд городских имен, — тех, что увековечивают память людей науки, культуры, искусства, жизнь которых так или иначе, частью или полностью была прямо связана с нашим городом.

Есть у нас, скажем, улица Гоголя. Спрашивается, — почему именно этот сравнительно небольшой городской проезд заслужил честь именоваться так, в память одного из величайших русских писателей?

Пройдите по правой стороне этой улицы, внимательно оглядывая ее дома. Между улицей Дзержинского и проспектом Майорова вы заметите на одном из небольших старых домов мраморную мемориальную доску. Здесь жил и работал автор «Ревизора», гениальный создатель «Мертвых душ». По этой именно причине бывшая Малая Морская была переименована в улицу Гоголя.

На параллельной ей улице, на бывшей Большой Морской или просто Морской, вы тоже можете отыскать памятную доску. Тут проживал в сороковых годах прошлого века великий публицист, страстный борец за свободу — Александр Иванович Герцен. Удивительно ли, что улица, по которой ходил он так часто, названа теперь в его честь улицей Герцена!

Есть в Ленинграде тихая улочка имени академика Павлова (бывшая Лопухинская); в конце ее вы можете разыскать научное учреждение, во дворе которого находится странный «памятник»: на высоком пьедестале сидит бронзовый пес. Здесь помещался институт экспериментальной медицины. Делая замечательные опыты на собаках, великий физиолог совершил тут открытия, во многом перестроившие науку о нервной деятельности организма, о работе мозга живых существ. По его желанию и была воздвигнута здесь любопытная статуя-монумент неведомому псу, «отдавшему жизнь», так сказать, для торжества науки.

Неподалеку от улицы Павлова проходит параллельная ей улица Попова (бывшая Песочная). Здесь высится здание Электротехнического института имени В. И. Ульянова-Ленина, в котором долго работал А. С. Попов, изобретатель радио. Да как раз сравнительно недалеко находится и одна из крупнейших наших телевизионных станций.

Блуждая по нашему городу и вчитываясь в названия его улиц, начинаешь постепенно все яснее понимать, сколько светлых умов, гениальных художников, поразительных мастеров техники жило в его стенах, трудилось и училось здесь.

Здесь половину своей жизни провел гениальный помор — Михаил Ломоносов. Здесь, по тем же плитам набережных возле университета, по которым размашисто шагал он в XVIII веке, быстрой походкой проходил сто лет спустя человек в черной разлетайке — русский гений — Дмитрий Иванович Менделеев. Недаром ближняя улица называется теперь: Менделеевская линия.

Пройдите по Лермонтовскому проспекту, поглядите сквозь чугунную решетку на памятник одному из величайших поэтов нашей Родины, стоящий в сквере перед военным училищем, где когда-то учился Михаил Юрьевич Лермонтов. Остановитесь над широким разливом Невы между Ростральными колоннами на новой Пушкинской площади; здесь когда-то и сам Пушкин стоял так же, как вы, смотрел на «Невы державное теченье», на «береговой ее гранит», вспоминая прошлое родной страны, мечтая о ее будущем.

На углу улицы Некрасова и Литейного проспекта — дом, где жил поэт-борец. Вот его окна, а точно напротив них, на другой стороне Литейного проспекта, — огромное казенное здание с роскошным подъездом; во времена Некрасова его занимал один из вельмож тогдашней России. Именно у этого подъезда увидел поэт жестокую сцену холуйской расправы с пришедшими из далекой деревни крестьянами-ходоками; именно в этой квартире, за этими окнами написал Некрасов свое пламенное стихотворение «У парадного подъезда».

В нашем городе жили, творили, страдали, радовались Белинский и Чернышевский, Добролюбов и Писарев, Глинка и Чайковский, Мусоргский и Римский-Корсаков. Великие зодчие сооружали его здания, гениальные художники расписывали его стены.

Талантливый народ наш создал все это. Так разве не справедливо, если теперь наши улицы и площади, проспекты и мосты будут называться именами его героев, вождей, ученых и художников?

Таких имен со времени революции становится все больше и больше. Изучайте их, знайте их, цените их! По ним, как по издалека видным вехам, можно судить об истории нашего города и всей нашей страны.