На берегах Боспора Киммерийского

Происхождение Спартока

Из «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского известно о царствующих Археанактидах и о том, что после их 42-летнего правления власть получил Спартак и правил всего семь лет. Начиная с него — то есть с 438/437 г. до н. э., на Боспоре появились новые правители из династии Спартокидов, которая находилась у власти более 300 лет. Кем же был этот Спартак или, согласно боспорской ономастике, Спарток? Каким образом он получил власть и начал править на Боспоре?

Ответ на первый вопрос как будто не содержит никаких трудностей. Имя Спарток фракийское. Но был ли он на самом деле выходцем из европейской Фракии или же все-таки малоазийской? Как показывает изучение личных имен, в ономастике Боспора архаического и классического периода оно по сути единственное. Фракийские имена чаще встречаются здесь в позднеэллинистический и римский период, когда фракийцы служили наемниками. Тем не менее исследователи до сих пор дискутируют о том, к какому же этносу следует относить основателя династии и предка последующих ее представителей. Греческие авторы, — в редких случаях, — называли их просто варварами. В их понимании, как и вообще всех эллинов с древнейших времен, таковыми являлись любые народы, для которых был свойственен чуждый им язык. Однако вряд ли Спартокиды не общались на том же языке, что и подвластные им боспорцы.

Как бы то ни было, но конкретное этническое происхождение Спартока в конечном итоге не сыграло никакой заметной роли в его кратковременном правлении, и он, как фракиец, ничем особым не проявил себя. Исходя из этой завуалированности, Спартока сейчас относят к разным этносам: синдов, скифов, фракийцев, каких-то неопределенных местных племен. Однако все без исключения ученые считают его представителем знати. Высказаны мнения о его смешанном фракийско-скифском или вообще чисто эллинском происхождении. В таком расхождении нет ничего удивительного. И в те времена имя человека не могло быть решающим показателем при выяснении этнического происхождения династии.

На наш взгляд, одним из главных доказательств родства Спартокидов с фракийскими царями является государственная эмблематика, связанная с религией Диониса и Аполлона. К тому же Спартокиды, как фракийские цари, вели свою мифологическую генеалогию от сына Посейдона Эвмолпа. Вполне вероятно, что один из представителей одрисского царского рода Фракии появился на Боспоре вследствие заключения династического брака с дочерью последнего из Археанактидов, у которого не было прямых наследников по мужской линии. И тут наше внимание должно сосредоточиться на том, что Спарток, согласно сведениям Диодора Сицилийского, «получил (принял) власть». Получить — это не значит совершить государственный переворот путем убийства или изгнания прежнего правителя, что, бесспорно, вызвало бы другой резонанс на Боспоре. Он правил всего семь лет и передал власть своему сыну Сатиру. А это в свою очередь может указывать на то, что он принял правление, будучи уже немолодым. Находясь длительный период в семье Археанактидов и имея детей от эллинки, фракиец Спарток все же в определенной степени сохранил приверженность к традициям своего рода, которые проявились в постепенном внедрении культа Диониса, начиная хотя бы с наречения преемника Сатиром. Беспрепятственное получение власти Спартоком объясняется, видимо, и тем, что его здесь уже хорошо знали. При Археанактидах он мог исполнять главные государственные должности. А если в последние годы жизни правитель из этого рода был очень стар, то Спарток вообще номинально правил на Боспоре, если потом власть просто перешла к нему. Во всяком случае пока нет веских доказательств того, что Спарток насильственным путем захватил ее в Пантикапее, а тем более в симмахии. При такой ситуации было бы странным, если бы греки молча восприняли столь феноменальный государственный переворот и легко примирились с вторжением фракийца в их государственные дела.

Столь же маловероятна и роль Афин, в частности Перикла, в смене династий на Боспоре. В это время наоборот они обратили внимание на те полисы (Нимфей, Феодосия, Фанагория), которые не подчинялись Спартаку. При нем не произошло заметных изменений ни в политике, ни в экономической жизни. Он, скорее всего, так и не стал полновластным властителем полисов. Под его контролем остались только те населенные пункты, которые находились под защитой Тиритакского вала. Судя по всему, он и не стремился к территориальному расширению государства. Спарток, очевидно, продолжал прежнюю политику Археанактидов. Да и время его правления было очень непродолжительным, чтобы оставить память о каких-то значительных переменах. Его имя не упоминается никем из древних писателей, кроме Диодора. Он оказался как-то странно вычеркнутым из истории своего государства. Ведь древние греки вели отсчет времени правления новой династии не от Спартока, а только от его внука — Левкона I.

Сатир как символ нового государства

После Спартока первоначально правили два его сына — Селевк и Сатир 1. Сколько находился у власти Селевк и что с ним случилось, точно не известно. Согласно имеющимся данным, Сатир правил Боспором дольше всех — с 433/432 до 390/389 гг. до н. э. Очевидно, взяв власть в свои руки еще молодым, он сначала остерегался резко менять политику своих предшественников. По свидетельству Страбона, до него боспорские тираны владели небольшой областью возле устья Меотиды, от Пантикапея до Феодосии. Сатир первым из боспорских правителей начал военные действия по присоединению автономных полисов, которые, возможно, при смене династии вышли из симмахии, если, конечно, вообще в ней состояли. В первую очередь это коснулось азиатской части Боспора, заселенной эллинами. Фанагория прекратила чеканку полисной монеты где-то в конце V в. до н. э. В это же время окраины города, судя по результатам археологических раскопок, подверглись массовым разрушениям и пожарам. Очевидно, трагический период в истории Фанагории был связан с ее захватом Сатиром. Ясно, что фанагорийцы сдались только после сопротивления.

Подчинив своей власти более слабые в военном отношении города, Сатир принялся за близлежащий к Пантикапею Нимфей. История этого города в V в. до н. э. изобилует такими оригинальными свидетельствами источников, что уже не одно поколение историков пытается прийти к единой точке зрения. Из всех многочисленных исследований все же ясно, что этот город в последней четверти V в. до н. э. чеканил собственную монету, что само по себе является свидетельством его автономии. Всего лишь одна серия этих монет с совершенно отличной от пантикапейских эмблематикой говорит как о независимости, так и о кратковременности их выпуска. В последнее время отдельные нумизматы начали приписывать Нимфею еще одну серию монет с надписью. Относительно них развернулась бурная дискуссия, которая пока не привела к какому-то единому мнению.

Однако самое интересное в истории Нимфея заключается в том, что он входил в Афинский морской союз и платил один талант денежного взноса. В V в. до н. э. он достиг наивысшего расцвета. В городе стоял афинский вооруженный отряд, что и стало главной причиной выжидания Сатира. Возможно, афинские и нимфейские купцы скупали зерно и у населения азиатского Боспора, экспортируя его в Афины. Во всяком случае такое преимущественное экономическое положение Нимфея как главного конкурента в поставках хлеба Афинам не могло не вызвать у Сатира крайнее раздражение и недовольство.

Овладеть им окончательно и, очевидно, без особого кровопролития помогло случайное стечение обстоятельств. Приблизительно между 410 и 405 гг. до н. э. представитель Афин в Нимфее Гилон нарушил ведение дел, был вызван в свой родной город и предан суду. Поскольку Афины находились в состоянии развала созданной ими морской державы и потерпели поражение в борьбе со спартанцами и их союзниками, Гилону удалось избежать наказания. Он снова перебрался на Боспор и при помощи гарнизона путем измены передал Нимфей Сатиру. В благодарность за это Сатир подарил Гилону городок Кепы на азиатской стороне Боспора. Здесь Гилон женился на очень богатой и знатной скифянке, принесшей ему много золота и родившей двух дочерей. После того, как они выросли, он отправил их в Афины, снабдив большими деньгами, как сообщает известный оратор Эсхин. Старшая дочь Гилона Клеобула вышла замуж за Демосфена. У них родился сын Демосфен, ставший самым знаменитым греческим оратором и защитником в судах. К нему мы еще не раз вернемся. А сейчас можно сказать, что благодаря его врагу Эсхину, завидовавшему таланту и популярности оратора, стало известно не только о родителях Демосфена, но и то, как поступил его дед по материнской линии.

Возможно, между Афинами и Сатиром из-за подчинения им Нимфея сначала установились натянутые, но вряд ли враждебные отношения. Как только Сатир начал войну с Феодосией, поддерживаемой Гераклеей Понтийской, у которой с Афинами из-за торговых операций на Понте и ее союза с Персией были далеко не дружественные отношения, афиняне в своей политике начали постепенно сближаться с боспорскими правителями. Прежде всего в 394 г. до н. э. был заключен договор о взаимной выдаче преступников. О нем известно из речи знаменитого оратора Исократа, защищавшего неизвестного по имени сына Сопея, отправленного им с Боспора в Афины. Сатир заподозрил их семейство в измене и связях с какими-то изгнанниками, якобы бежавшими в Феодосию. После выяснения всех обстоятельств боспорский правитель снял свои подозрения, наделил Сопея дополнительной властью во вверенной ему области Боспора и даже отдал ему в жены свою дочь. «Надо отметить дальновидность и политическую мудрость Сатира I, не спешившего вступать в конфликт с могущественной афинской державой, а предпочитавшего дождаться, когда вследствие ее ослабления добыча сама упадет к нему в руки», — резонно отметил исследователь Боспора времени ранних Спартокидов Ф.В. Шелов-Коведяев.

Передача Гилону греческого городка Кепы явно не случайна. Хотя в источниках нет никаких сведений о присоединении земель на азиатской стороне Боспора, из этого факта ясно, что Сатир уже владел здесь определенными областями еще до присоединения Нимфея и начала войны за Феодосию. С самого начала Феодосия, как ни один из полисов на Боспоре, выступала самостоятельно в своей внешней политике. Разноликая символика ее первых монет отражает экономические связи с Гераклеей Понтийской, Афинами и Северной Элладой. По ней трудно сказать, какое из божеств являлось главным в пантеоне этого центра. Во всяком случае это был не Аполлон Иетрос, символика которого на монетах Боспора изображалась в виде львиной головы или маски. И Демосфен, и Страбон писали о Феодосии как об известном городе, особенно отмечая его незамерзающий порт, пригодный даже для сотни судов, а также плодородную равнину в окрестностях города. Благодаря этому феодосийцы быстро наладили производство зерна на продажу. Местные землевладельцы, обогатившись, сумели укрепить город оборонительными стенами и организовать собственные вооруженные силы.

Осознав важность овладения этим полисом и его плодородными землями, Сатир начал войну с феодосийцами. Эта война оказалась длительной, тяжелой и даже смертельной для самого царя. Подробности хода боевых действий неизвестны. Но из разных письменных источников, особенно рассказов «Военные хитрости» Полиэна, почерпнутых им из более ранних сочинений греческих писателей, можно в общем представить эту кровопролитную оборонительную войну граждан Феодосии за свою независимость еще в период правления его сына Левкона. Сатир, осадив город, так и не смог его захватить. Возможно, ему удалось бы в конце концов одолеть феодосийцев, если бы он одновременно не стал вмешиваться в дела Синдики.

Вот что рассказывает об этом Полиэн. Меотянка Тиргатао вышла замуж за царя синдов Гекатея, которые по неизвестной причине лишили его власти. Сатир, очевидно, с помощью своего войска возвратил ему престол, выдав за него свою дочь и потребовав, чтобы он убил Тиргатао. Однако Гекатей из-за любви к ней ослушался Сатира и заточил ее в крепость, откуда она бежала к своим родственникам. Вступив на своей земле в брак с преемником умершего отца, она подняла на борьбу против Гекатея и Сатира многие воинственные племена и сильно опустошила набегами территории своих противников.

Цари начали думать, как утихомирить меотянку. Не придумав ничего лучшего, они послали к ней в заложники младшего сына Сатира — Метродора и в то же время уговорили двух своих друзей убить ее. Покушение не удалось только потому, что золотой пояс Тиргатао отразил удар меча. Узнав, кто подослал убийцу, меотянка умертвила сына Сатира и снова начала войну, «подвергла страну всем ужасам грабежа и резни, пока сам Сатир не умер от отчаяния; сын его Горгипп, наследовав престол, сам явился к Тиргатао с просьбами и богатейшими дарами и так прекратил войну», — писал Полиэн.

Согласно Демосфену, Сатир умер у стен осажденной Феодосии. Вероятно, здесь он узнал о смерти сына, опустошительных набегах, финансовых затруднениях из-за ведения войны, что окончательно сломило его дух и силу. Хотя Сатир в общем оставил много незавершенных дел, разоренные меотами земли, неоконченную войну с Феодосией, нарастающее недовольство эллинов новой династией, он вместе с тем фактически заложил основы создания Боспорского государства. В него входили уже все города и земли эллинов, кроме Феодосии. Синдская эллинизированная знать также во многом подчинялась ему. Царь синдов Гекатей явно был синдо-эллинского происхождения. Отдав ему в жены свою дочь, Сатир тем самым еще больше укрепил свои позиции, имел право и вообще прямо вмешивался во все дела этого небольшого царства.

Необходимо обратить внимание еще на два возможных свидетельства, связанных с личностью Сатира, как неординарного политического деятеля. Согласно сообщению Страбона, между Ахилловым селением и Патреем был установлен ему памятник. Нам неизвестно, был ли он поставлен в последние годы его правления по его личному желанию в ознаменование присоединения земель в азиатской части Боспора или же памятник установили его сыновья. В частности, это мог сделать и сам Горгипп, умиротворивший Тиргатао большими дарами и управлявший этим районом Боспора.

Гораздо более сложным выглядит вопрос о времени выпуска первых серебряных монет с головой бородатого сатира в венке из листьев плюща, как «говорящего» символа этого царя. Одни нумизматы относят их ко времени последних лет царствования Сатира, другие — к несколько более позднему времени. Однако в общем контексте важно, что они чеканились от имени Пантикапея. А это скорее всего значит, что его гражданская община выпуском монет с головой сатира демонстрировала свою приверженность правителю, одобрение его устремления создать единое государство эллинов на Боспоре Киммерийском. Тем самым выражалась поддержка религиозным воззрениям, в основе которых, бесспорно, находился культ Диониса с его свитой. Не случайно образ сатира в самых ранних художественных изображениях становится на долгие десятилетия, — вплоть до конца III в. до н. э., — основным монетным типом Боспорского государства.

Изображение сатира и стоящего на колосе грифона с копьем в зубах на монетах Боспора. IV в. до н. э.

Из всего сказанного следует, что не только наследники Сатира, но и граждане Пантикапея как столицы созданной им державы долго сохраняли о нем память, возведя омонимическую связь его имени с образом любимого спутника бога Диониса во взаимосвязи с грифоном — символом Аполлона в государственную эмблематику. В окончательном варианте политика Сатира по созданию единого государства, предпринятые им шаги по налаживанию торговых связей с городами Эгеиды, в первую очередь с Афинами, и установлению мирных взаимоотношений со скифами представляли особый интерес для многих эллинов, особенно пантикапейцев, которые надеялись при сильном правителе достичь процветания. В общем так оно и получилось, но уже при наследниках Сатира.

Левкон — архонт и царь

Получив власть на Боспоре после смерти отца в 390/389 г. до н. э., Левкон правил очень долго — до 349/348 г. до н. э. По всем данным видно, что он не только продолжал экспансионистскую политику своего отца, но и во многом превзошел его. Эллинское имя нового правителя Левкон (буквально — «белый», «сверкающий», в переносном смысле — «приносящий счастье») не могло не импонировать его греческим подданным. В нем они видели надежду на улучшение собственной жизни. То, что Сатир дал своему первенцу такое имя, видимо, было не случайным. Обычно в царских династиях выбору имени уделялось особое внимание. Если Спарток нарек старшего сына греческим теофорным именем Сатир, то в этом можно усматривать его особую приверженность веселому божеству из свиты Диониса, рождение сына в дни дионисийских празднеств, его брак с эллинкой и желание угодить своим подданным из греческих городов. Происхождение имени второго сына Селевк не совсем ясно. Большинство ученых связывает его с северо-македонским происхождением.

Однако Сатир, будучи также женатым на знатной эллинке, именами своих сыновей (Левкон, Горгипп и Метродор) еще более упрочил традиции греков в своем роду. Нельзя исключать, что имя Левкон хотя бы косвенно связывается с нимфой Ино, больше известной как Левкотея (белая богиня). Если Спарток, а затем и Сатир почитали Диониса, то, естественно, хорошо знали его мифологию. Именно Левкотея после смерти своей сестры Семелы взяла на воспитание ее сына Диониса, провозглашая всюду его божественность. Небезынтересно и то, что на монетах Нимфея времени Сатира с лицевой стороны изображена женская голова, на обороте виноградная лоза. Скорее всего, это образ Ино-Левкотеи, как спасительницы Диониса, будущего бога виноградарства и виноделия, и вместе с тем морское божество, спасающее всех терпящих бедствие на воде. Такое сочетание символики наталкивает на мысль, что Сатир был женат на знатной нимфеянке. Этим самым объясняется его нежелание вести лично прямые военные действия по захвату Нимфея. Разумеется, это всего лишь предположение. Но попытка разгадки настоящего смысла имени правителей всегда привлекает интерес.

Несмотря на то, что Левкон получил в наследство во многом экономически подорванное государство, он сумел наилучшим образом и довольно быстро преодолеть все трудности. Прошлое в его сознании никогда не было отделено от настоящего. Прежде всего он закончил войну с Феодосией и присоединил все ее земли к Боспору. Феодосийцы активно защищались, и война, по-видимому, продолжалась с перерывами несколько лет. На их стороне выступала Гераклея Понтийская, заинтересованная в получении отсюда хлеба. Поняв, что без посторонней помощи взять Феодосию не удастся, Левкон заключил союз со скифами. Из рассказа Полиэна известно, что он приказал скифским конным лучникам расстреливать своих воинов-гоплитов, если те начнут отступать под давлением высадившихся на берег гераклеотов. Таким образом войско Левкона победило защитников Феодосии. В 80-е годы IV в. до н. э. Феодосия была присоединена к Боспору. Однако, исходя из титулатуры Левкона, «архонт Боспора и Феодосии», только этот город сохранил еще какую-то самостоятельность. Возможно, на таких условиях гражданская община Феодосии согласилась войти в состав Боспорского государства. К 355 г. до н. э. ее самый большой на Понте порт был полностью отремонтирован и переоборудован. Отсюда Левкон также отправлял корабли с хлебом в Афины.

Если Сатир хитрыми и не всегда удачными уловками налаживал связи с воинственными восточными племенами, то Левкон подчинил их силой. Об этом красноречиво свидетельствует вотивная эпиграмма на небольшом известняковом постаменте для статуи, обнаруженном на окраине Семибратнего городища в Синдике. В ней сообщается, что Левкон, сын Сатира, исполнив обет, поставил изваяние Фебу Аполлону — владыке города лабритян; будучи архонтом Боспора и Феодосии, он одолел в битве и изгнал из земли синдов Октамасада, сына синдского царя Гекатея. После публикаций и интерпретаций данной эпиграммы известными эпиграфистами Ю.Г. Виноградовым и С.Р. Тохтасьевым не может быть сомнения в том, что именно Левкон окончательно завоевал Синдику, присоединив ее земли к Боспорскому государству.

Вполне вероятно, что аристократия и граждане отдельных полисов после своего вхождения в государство и его значительного расширения поддерживали Левкона как потенциального вождя для окончательного подчинения соседних варваров, время от времени совершавших грабительские набеги на их земли. Очевидно, не только военные действия, но и различные другие акции и мероприятия (переговоры, интриги, подарки вождям, обещания, заключения межэтнических браков) сыграли роль в том, что к Боспору были присоединены самые разные племена. В титулатуре Левкона, как их царя, перечислены синды, маиты, тореты, дандарии, псессы. Среди них особое место принадлежало синдам из-за их, в основном, дружественных отношений с греками, основавших на прибрежной части их территории свои города, и занятий земледелием. Считается также, что немаловажную роль в присоединении этих племен сыграл брат Левкона Горгипп, в честь которого греческий городок на месте современной Анапы был переименован в Горгиппию, став резиденцией царских наместников в азиатской части Боспорского государства. Как опорному пограничному пункту в его юго-восточной части, этому городу всегда уделялось особое внимание верховными правителями.

Впервые в истории Боспора при Левконе появляются посвятительные надписи различным божествам. Из них следует, что на Боспоре по отношению к грекам Левкон именовался архонтом и выступал в качестве эпонима. Самые ранние надписи: вышеупомянутая эпиграмма и посвящение Демарха, сына Скифа, Афродите Урании, Владычице Апатура содержат указание на то, что Левкон являлся архонтом Боспора и Феодосии. Однако в недавно найденном в Нимфее посвящении Дионису агонофета Теопропида сообщается, что Левкон — архонт Боспора и Феодосии, всей Синдики, торетов, дандариев, псессов. Исследователи резонно считают, что в это время он еще не был провозглашен царем варваров, что зафиксировано в более поздних посвящениях Аполлону Иетросу, Деметре, Артемиде Эфесской. Вместе с этим высказано мнение, что под термином архонт необходимо понимать единоличного правителя.

Не известно, исполняли ли представители рода ранних Спартокидов должности жрецов в храмах Аполлона или других божеств. Но Левкон ввел новое правило ставить свою полную титулатуру в посвятительных надписях жрецов и жриц, в том числе и верховного бога Аполлона Иетроса. Занимавший важное место в государственной политике и культурно-религиозных связях, будучи главным патроном амфиктионии, культ Аполлона при первых Спартокидах вряд ли потерял свое особое значение и влияние в государстве, хотя, возможно, уже и не пользовался столь большой популярностью в среде боспорской элиты. Судя по всему, Левкон перед походом в Синдику давал обет, что поставит там статую этого бога, если он будет способствовать ему в свершении задуманной операции по ее подчинению. Однако, исходя из размеров известнякового постамента, памятник, несмотря на его победу, был явно очень маленьким и скромным. Обращает также внимание и то, что была прекращена не только монетная чеканка Аполлонова храма, но и вмешательство его жрецов во внутренние дела Сатира и особенно Левкона.

Нельзя исключать, что именно при этом храме, где базировалась наиболее проэллинская и просвещенная группировка пантикапейских граждан, возникла оппозиция. Согласно рассказу того же Полиэна в сопоставлении со сведениями других авторов, выясняется, что в начале правления Левкона, во время войны с Феодосией, недовольные его политикой представители многих социальных группировок государства составили против него заговор с целью лишить его жизни. Хитростью, но чаще всего коварством и жестокостью, опираясь и на союз со скифами, Левкон сумел расправиться со своими противниками и укрепить власть на Боспоре. В итоге при Левконе территория государства выросла приблизительно до 5 тыс. кв. км. После Сиракуз Боспор стал самой большой державой классического времени. Он сумел окончательно приспособить полисное устройство городов к надполисной государственной структуре с тираническим режимом. Идеи воссоединения всех эллинов и соседей варваров, стремление к гегемонии во всем регионе определяли политику Левкона. Он, как будет показано дальше, обеспечил Боспору ведущую роль в Понтийском регионе торговлей хлебом с Афинами.

Левкон в итоге создал могущественное греко-варварское государство на Боспоре. Оно отличалось от всех припонтийских полисов не только размерами и подчинением многих разноэтнических объединений, но и своей политически-правовой структурой. Для нее было характерно своеобразное слияние власти архонта над эллинами, но царя над местным варварским населением. Созданную им державу, из-за четко выраженной авторитарной власти, называют территориальной монархией. В своем руководстве страной Левкон опирался на хорошо подобранную и организованную администрацию, наемное войско и впоследствии храмы различных божеств. Возможно поэтому древние авторы вели отсчет династии от его имени и называли последующих правителей Левконидами.

Перисад — продолжатель политики Левконидов

Как внук Спартока, Левкон назвал своих старших сыновей фракийскими именами: первого явно в честь деда — Спарток, а второго — Перисад. Младшего сына звали Аполлоний. Оно примечательно тем, что бесспорно указывает на почитание Левконом Аполлона Иетроса, примирение с новыми жрецами его храма и соблюдение греческих традиций. Соответственно с ними, если ребенок родился в праздники бога, то он получал теофорное имя. Какое этническое происхождение имела его жена, сказать трудно. Очень тесные союзнические отношения Левкона со скифами, их поддержка в наиболее сложных ситуациях дают повод предполагать, что таковой могла быть скифская царевна. Очевидно, именно со времени прихода к власти этого правителя начинается особый поворот в сторону мирных взаимоотношений со скифскими номадами, укрепившимися в степях поблизости от границ Боспора.

Так как Левкон правил сорок лет, его сыновья принимали самое деятельное участие в государственных делах. В конце его жизни Перисад управлял азиатским Боспором и Феодосией. Из афинского декрета 347 г. до н. э., то есть по истечении года после смерти Левкона, известно, что он был соправителем Спартока II на Боспоре. Однако уже в 344 г. до н. э. в речи Демосфена Перисад упоминается как единоличный правитель. Спарток, согласно Диодору Сицилийскому, умер, процарствовав пять лет, а его брат находился у власти до 309 г. до н. э.

В посвятительных надписях из Пантикапея, Фанагории и Гермонассы от имени жрецов Аполлона, почитателя Афродиты Урании, Владычицы Апатура, Перисад именуется архонтом Боспора и Феодосии, царем синдов и всех маитов, как и его отец. Особенно интересно посвящение Местора, сына Гиппосфена, который, исполнив должность агонофета, посвятил статую Аполлону за своего отца, очевидно, бывшего его жрецом. Агонофеты обычно занимались устройством празднеств и агонов в культе Аполлона. Как и посвящение Сатириона — жреца храма Аполлона Иетроса в Пантикапее, оно свидетельствует, что традиционно греческий культ верховного патрона и сакрального защитника колонистов не был упразднен ни Левконом, ни его сыном. Хотя на монетах превалировала голова то бородатого, то молодого сатира на лицевой стороне, являвшаяся выражением приверженности Спартокидов дионисийской религии, а на их оборотной стороне все же часто изображался грифон на колосе, реже — лук и стрела как атрибуты Аполлона. Они олицетворяли собой символы защиты хлебных полей и всего государства. Понятно, что в этом сказывается немалая заслуга пантикапейских граждан, продолжавших сохранять традиции своих предков, которые уважали и Спартокиды.

Главным содержанием политики Перисада было укрепление власти архонта над греческими полисами и царя над подчиненными отцом варварскими территориями, к которым он присоединил еще земли досхов и фатеев. Полиэн называет его даже царем Понта, что подчеркивало могущество Боспора в морской торговле. В одной из боспорских эпитафий Перисад вообще величался «правителем земли, границы которой — вершины таврических скал и горы Кавказа». Но в общем он проводил миролюбивую политику как по отношению к греческим городам, так и скифам. В речи Демосфена упоминается один случай, когда отношения со скифами ухудшились и произошла кратковременная военная стычка. Впрочем, она не сказалась как-либо на жизни боспорцев. Экспансионистская политика Спартокидов не исключает и того, что они пытались после покорения многих племен подчинить и кочевых скифов, вождям которых им явно приходилось платить дань и преподносить богатые дары в виде разнообразных золотых изделий, которыми Скифия прославилась после раскопок царских курганов на протяжении XIX и XX вв.

Украшения: 1 — золотая височная подвеска с головой Афины Партенос; 2 — золотая серьга роскошного стиля. Курган Куль-Оба. IV в. до н. э.

О том, что в Боспорском государстве во время правления Левкона и Перисада произошло в определенной степени смешение этнического состава элиты, свидетельствуют курганы поблизости от Пантикапея. Среди них особое место занимает богатейший из них — Куль-Оба. Найденные в нем вещи поражают не столько разнообразием и количеством, но уникальностью и высоким мастерством изготовивших их греческих ювелиров и художников. Это прежде всего такие всемирно известные сейчас шедевры эллинского искусства, как золотые серьги, выполненные в микротехнике, височные золотые подвески с головой Афины Партенос. Здесь же находились разнообразные серебряные чаши и кубки с позолоченными рельефами, золотая гривна с изображением скифских всадников на концах, многочисленные бляшки с разнообразными изображениями, предметы вооружения и т. п. Несмотря на плохую сохранность, особое значение для искусства Боспора раннеэллинистического времени имеют росписи на длинных досках и костяных пластинах. Очевидно, в кургане Куль-Оба был похоронен выходец из скифского царского рода и его жена — царевна из рода Спартокидов.

Изображения скифских всадников на концах золотой гривны. Курган Куль-Оба. IV в. до н. э.

Золотой кубок. Курган Куль-Оба. IV в. до н. э.

В период правления Перисада Боспорская держава, и в первую очередь ее правитель, еще больше обогатились за счет торговли хлебом. Одновременно обогащались и связанные родственными и союзническими узами с боспорской элитой и скифские вожди. Популярность Перисада стала настолько значительной, что незадолго до смерти или вскоре после нее его начали почитать как бога. Впрочем, очевидно, с божеством отождествлялся уже Сатир, о чем свидетельствует его изображение, иногда очень сходное с образом пожилого человека без каких-либо отличительных признаков спутника Диониса.

Изображение возничего ни квадриге на пластине из слоновой кости. Курган Куль-Оба. IV в. до н. э.

Изображение богини на пластине из слоновой кости. Курган Куль-Оба. IV в. до н. э.

Основа экономического расцвета

Объединение под властью династии Спартокидов к началу IV в. до н. э. значительных территорий в Восточном Крыму, на Таманском полуострове и в прилегающих к нему районах, безусловно, является поворотным пунктом в истории Боспорского государства. Неудивительно поэтому, что именно со второй четверти IV в. до н. э. начинается стремительный рост количества сельских поселений и организация сельскохозяйственной территории государства.

Многолетние археологические работы позволили получить достаточно полное представление о типах поселенческих структур и об организации сельской территории. Количество поселений в Восточном Крыму возрастает со второй четверти IV в. до н. э., хотя некоторые греческие населенные пункты в Приазовье, как, например, на мысе Зюк (Зенонов Херсонес), возникли еще на рубеже V-IV вв. до н. э. Вне всякого сомнения, этот процесс был связан с завершением войны за Феодосию. После ее подчинения Боспорское государство вышло к своим естественным западным рубежам.

Имеющиеся источники свидетельствуют о достаточно сложном экономическом и финансовом положении Боспора в первой четверти IV в. до н. э. Видимо, только после окончания изнурительной войны с Феодосией и умиротворения меотов началось интенсивное строительство в Пантикапее и других городах Боспора, а также сооружение Узунларского вала. С началом его возведения, безусловно, связано резкое увеличение количества сельских поселений на Керченском полуострове.

Земли, прилегавшие к полисам и небольшим городкам, находились во владении греческих горожан соответственно их традициям. Нарушить их значило бы лишить греков всех их прав на свободу и экономическое самообеспечение. Сооружение новой общегосударственной линии стратегической обороны протяженностью более 37 км относится, вероятно, ко второму этапу правления Левкона. Узунларский вал служил границей между оседлым и кочевым скифским населением, а менее монументальные валы, так называемый Акташский и, возможно, Элькенский, следы которых прослежены на Керченском полуострове, были дополнительными оборонительными линиями, препятствовавшими проникновению кочевников на густо заселенную сельскую территорию Европейского Боспора. К востоку от Узунларского вала сконцентрировано подавляющее большинство сельских поселений, в то время как к западу от него в основном зафиксированы памятники местного варварского населения. При этом интересно, что укрепления античных поселений к востоку от вала не были рассчитаны на долговременную осаду. Они, скорее всего, служили временными убежищами. Поселения варварского, возможно, скифского населения — сравнительно небольшой площади с остатками простых жилищно-хозяйственных комплексов. Постройки на таких памятниках в своем большинстве были многокамерными, но с одним или двумя очагами. Сами же селища имели хаотичную планировку, а жилища группировались «гнездами». По мнению исследователей, здесь жило около десяти больших семей, которые занимались экстенсивным земледелием. По-видимому, значительное количество варварского населения было лишь экономически связано с Боспором.

Высказано мнение, что под его влиянием скифы разделились на два хозяйственно-культурных типа. Скифская знать в IV в. до н. э. сохранила военно-кочевой уклад жизни, а обедневшие общинники осели на землю.

Причем по договоренности с боспорскими тиранами они могли быть расселены в пределах государства, к востоку от Узунларского вала. Земли к западу от него, кроме района Феодосии и ее окрестностей, оставались под юрисдикцией союзных Боспору скифских царей и здесь достаточно долго продолжал сохраняться традиционный кочевой уклад жизни. Стабилизация взаимоотношений Боспора со скифами и оседание обедневших кочевников на землю к востоку от Узунларского вала объясняется обоюдной экономической заинтересованностью в этом как скифской правящей верхушки, так и боспорских царей. Сельское население, жившее на территориях, которые контролировались боспорскими тиранами, безусловно, платило им определенный форос, как это было в других эллинистических государствах.

Наряду с появлением в Восточном Крыму поселений скифского населения, со второй четверти IV в. до н. э. здесь увеличивается количество памятников, которые свидетельствуют о расширении сферы сельскохозяйственной деятельности греков. Но если раньше на Керченском полуострове преобладали сельские поселения, то в IV—III вв. до н. э. в окрестностях античных центров, в Крымском Приазовье и округе Феодосии фиксируются сельские усадьбы различных размеров. На месте некоторых более ранних поселений появляются сравнительно крупные усадьбы.

Этот весьма показательный факт убеждает в том, что после организации хоры Боспорского царства происходят определенные изменения в формах землевладения. Видимо, став верховными собственниками земли, боспорские тираны передали часть земли во владение своему ближайшему окружению или, как они называются в письменных источниках, «друзьям», с чем, вероятно, и следует связывать возникновение в ряде мест больших усадеб. По всем формальным признакам их можно рассматривать в качестве центров сравнительно крупного в масштабах Боспора землевладения. Вместе с этим нельзя утверждать, что сельскохозяйственное производство в этих хозяйствах осуществлялось с помощью исключительно рабского труда. Скорее всего в большинстве случаев использовался труд каких-то зависимых слоев населения, а не исключительно рабов классического типа.

Помимо различных зерновых культур, главным образом пшеницы и ячменя, на сельской территории Боспора большой популярностью пользовалось огородничество, садоводство, виноградарство. По сведениям Теофраста, близ Пантикапея росло «много высоких смоковниц и раскидистого гранатника, а больше всего груш и яблонь разнообразных и превосходных сортов». Продукты этих видов сельского хозяйства шли на внутренние рынки и для удовлетворения запросов рода Спартокидов и его администрации. Особая роль, безусловно, отводилась животноводству. Полибий среди товаров, идущих на экспорт в города Средиземноморья, указывал и скот. Из других источников известно о вывозе с Боспора кожи.

Таким образом, после образования Боспорского централизованного государства земельный фонд на современных Керченском и Таманском полуостровах стал в основном собственностью Спартокидов. Здесь жило население широкого правового спектра, которое за пользование землей выплачивало определенный форос, преимущественно поставками зерна, служившего основой экспортной деятельности боспорского правящего дома.

Боспор и Афины

Важнейшее значение в истории Боспора времени правления Сатира, Левкона и Перисада занимали активные взаимоотношения с Афинами. Вообще это удивительный пример необычной дружбы между афинскими демократами в лице гражданской общины с боспорскими тиранами. Во всех известных эпиграфических документах из Афин и речах Демосфена они именовались архонтами или их титулатура вообще не указывалась. В то же время хорошо известны термины других авторов, которые определяли единоличную власть Спартокидов. Среди них наиболее известно обозначение тиран. Очевидно, не только в угоду боспорским эллинам, но и афинянам эти правители сами себя нарекли архонтами, но они не стеснялись присваивать себе титул царя над покоренными варварами.

Еще в позднеархаическое время, как видно из находок аттической керамики, Афины вели интенсивную торговлю с боспорскими городами. Более того, как уже отмечалось, Нимфей какое-то время находился в составе Афинской архэ. После его присоединения, а также городов на азиатской стороне Боспора к государству Сатира афиняне, видимо, начали ориентироваться уже на Спартокидов. Насколько регулярной была торговля хлебом при Сатире, в источниках не указывается. Но поставленная в Афинах в его честь стела несомненно свидетельствует, что уже этот правитель поставлял сюда большое количество зерна.

Декрет в честь сыновей Левкона говорит о том, что афиняне старались отблагодарить Спартокидов за их беспошлинную торговлю хлебом и первоочередность в погрузке кораблей. В Афинах и Пирее, а также в Пантикапее, были поставлены стелы с декретами на постаментах Левкону и его сыновьям. На одной из них, найденной в портовом городе Пирее, Спарток II и Перисад, как царствующие личности, сидят на тронах, но без каких-либо царских регалий, в греческих хитонах и гиматиях. Рядом с ними стоит Аполлоний. Этот рельеф с текстом декрета является одним из главных документов, свидетельствующих о той значительной роли, которую сыграли сыновья Левкона и он сам в жизни Афин.

Спартокиды ежегодно продавали Афинам около 400 тыс. медимнов (16 380 т) беспошлинно, то есть фактически презентуя им 300 медимнов (540 т) зерна. По свидетельству Страбона, из Феодосии при Левконе также было вывезено 86 тыс. т зерна. Этого тирана вообще называли хозяином боспорского хлеба. Согласно декрету, Перисад тоже постоянно «заботился об отправке хлеба, как и отец, с готовностью способствовал афинскому народу во всем необходимом». Теснейшие связи Спартокидов с демократическими Афинами, которые устанавливали декреты и стелы в их честь, позволяют видеть в их политике на Боспоре приверженность к демократическому режиму власти. Благодаря этому в городах все еще пользовались многими правами гражданские общины.

Говоря об отношении с Афинами, нельзя не вспомнить Демосфена, внука Гилона, предавшего Нимфей. Этот знаменитый оратор, защищавший в Афинах Спартокидов и боспорских купцов, лично получал от них ежегодно 41 т бесплатного хлеба. В его речи, произнесенной в суде в 355/354 г. до н. э. против закона Лептина, предложившего уничтожить свободу от пошлин, звучит пафос, убежденность и стремление защитить тех лиц, которым Афины предоставили права почетных граждан за их заслуги перед городом, и прежде всего Спартокидов. Среди них он особенно выделял Левкона и его сыновей. «По происхождению Левкон, конечно, чужеземец, но по вашему постановлению — афинский гражданин, — говорил Демосфен. — Но по этому закону ни первое, ни второе не дает ему права на свободу от повинностей. А между тем, если поразмыслите, то окажется, что он постоянно оказывает вам благодеяния, и при том такие, которые наиболее нужны нашему городу, тогда как каждый из других благодетелей был вам полезен лишь в течение некоторого времени. Вы ведь, конечно, знаете, что к нам привозится хлеба гораздо больше, чем ко всем другим. Хлеб, привозимый водой из Понта, по количеству равняется всему привозимому из прочих районов. И понятно: это происходит не только от того, что эта земля производит огромное количество хлеба, но и потому, что ее правитель Левкон даровал беспошлинность купцам, везущим хлеб в Афины, и обнародовал приказ, чтобы отплывающие к вам грузились первыми».

Дальше Демосфен приводит вышеназванные цифровые данные о количестве вывозимого хлеба, о том, что на Боспоре с других купцов взимается пошлина в 1/30 стоимости товара, и подсчеты, сколько на самом деле получается дарового зерна для афинян. Немало говорится им и о других благодеяниях Спартокидов, возможном недовольстве боспорских правителей после того, как они узнают о законе Лептина. В конце речи Демосфен обращается к председательствующим здесь афинянам: «Рассмотрите же, до какой степени позора доводит вас этот закон, выставляющий весь народ менее верным своему слову, чем один человек ... Ну, а если Левкон пришлет к вам послов с вопросом, за какую вину вы лишили его беспошлинности, скажите ради богов, что мы ответим им, что напишет автор сделанного в нашу пользу постановления? Что некоторые оказались недостойными приобретенной ими льготы?».

Судя по тому, что и Перисад, приняв власть от отца на Боспоре, объявил о беспошлинной торговле с Афинами, Демосфен сумел убедить афинян сделать исключение для Спартокидов, которые действительно обеспечивали своим хлебом половину населения крупнейшего в Средиземноморье города. В лице Демосфена Спартокиды имели талантливого, энергичного и смелого защитника. Он импонировал им и тем, что являлся одним из лидеров антимакедонской партии в Афинах. Естественно, поддерживая интересы Боспора, он также имел выгоду, занимаясь торговыми операциями и получая много беспошлинных товаров.

В обмен на хлеб, соленую рыбу, шерсть, кожи или за деньги, полученные от их продажи, Спартокиды получали из Афин драгоценные ювелирные изделия, одежду, оружие, высокохудожественные расписные сосуды, мрамор и скульптуру, вино и оливковое масло, ткани и т. д.

В позднеклассическое время Боспор торговал и с другими греческими центрами — Гераклеей, Хиосом, Фасосом, Паросом, Пепаретом, Аркадией, Фасисом в Колхиде, но ни один из этих центров не пользовался такими льготами, как Афины. Спартокиды вели в общем оптовую продажу хлеба и других товаров и поэтому для времени их правления столь редки проксении отдельным торговцам. Вообще они относятся лишь к последнему периоду жизни Перисада, когда он уже правил совместно с сыновьями. Как видно из речи Демосфена, Левкону и его сыновьям в Афинах были предоставлены все гражданские права. Поскольку приходилось продавать хлеб и в кредит, здесь хранились их деньги. Вполне вероятно, что сыновья Левкона получили образование в Афинах или хотя бы посещали этот город.

Чрезвычайно важным во взаимоотношениях Боспора с Афинами является укрепление флота при помощи набранных в этом полисе при Перисаде матросов. Афиняне могли поддержать его и в кратковременном военном конфликте со скифами. Именно во второй половине IV в. до н. э. скифские вожди и элита получали от боспорского царя столько золотых, а подчас и первоклассных художественных изделий, каких они никогда не имели ни раньше, ни после правления других Спартокидов.

Культурные новшества

В период правления первых Спартокидов изменились не только территориальные границы государства, но и внешний облик городов, материальное благосостояние их жителей. Во многом обогатилось и духовное мировоззрение граждан, имевших возможность получать начальное образование не только в открывшихся школах и гимнасиях в крупных городах Боспора, но и высшее — в Афинах. Разумеется, поехать туда учиться могли только дети богатых жителей, приближенных к царскому двору.

Так, сын упоминавшегося выше Сопея учился в риторской школе Исократа в Афинах. В одной из своих речей этот оратор упомянул также учеников с Понта, которыми могли быть юноши с Боспора. Вполне вероятно, что высшее образование в Афинах получали сыновья царей и их родственников. Понятие образования считалось идеалом греческой культуры, кредо духовной жизни античных городов. Большое внимание уделялось прежде всего ораторскому искусству и философии, праву, математике, истории, медицине. Каждый грек в государстве с денежным обращением должен был читать и считать. В Пантикапее сосредотачивались основные интеллектуальные силы. Сюда приглашались художники, скульпторы, ювелирных дел мастера из других греческих городов. Они работали для удовлетворения различных запросов царя, боспорской, скифской и синдской элиты. Пантикапей становится городом — столицей всего государства. В строительстве каменных домов, благоустройстве улиц и дворов было занято большое количество населения. Очевидно, по примеру других городов здесь существовала специальная охрана, обеспечивавшая защиту горожан и приезжих.

Происходило постоянное расширение городской застройки в связи с ростом населения. А вместе с этим начали уделять большое внимание благоустройству. Появилось много колодцев, водостоков, в том числе и канализационных. Склоны горы Митридат в Пантикапее террасировались и застраивались домами. В ее центре был сооружен царский дворец и, вероятно, храм почитаемых царской семьей божеств. Недалеко располагался театр, другие общественные и культовые сооружения. По мнению И.Р. Пичикяна и В.П. Толстикова, можно считать установленным тот факт, что именно около середины V в. до н. э. на верхнем плато акрополя был сооружен большой периптериальный храм Аполлона Врача. Этот величественный ансамбль, хорошо просматриваемый со всех сторон, был окружен мощной оборонительной стеной с башнями. Он составлял культурную доминанту Пантикапея.

Акрополь Пантикапея. Реконструкция В.П. Толстикова

Андрон. Реконструкция Г. Томпсона

Жилые дома становятся более просторными. Интерьер отдельных из них оформляется как в богатых греческих домах Афин. Стены штукатурились и красились в разные цвета, а нередко и расписывались. Мебель — деревянные ложа, кресла, столы, сундуки — украшались костяными и бронзовыми рельефами или ажурными накладками. В каждом доме жилые помещения в вечернее время освещались светильниками, большинство из которых также составляло афинский импорт.

Дома богатых жителей строились с колоннадой портиков в дорическом и ионическом ордерном стиле. Такие же ордера применялись при сооружении храмов. Во многих домах Пантикапея, Фанагории, Нимфея и других городов в классическое время обязательным являлось устройство андрона — комнаты для хозяина. Здесь он отдыхал и устраивал симпосии для своих друзей и гостей. Поэтому в андронах стояло по 6-8 лож и столики для вина и яств. Полы нередко покрывались мозаикой. Здесь же хозяин дома демонстрировал шкуры убитых им диких животных; подушки и покрывала, изготовленные в его доме; приобретенные на рынке расписные вазы, терракоты, мраморные статуэтки; редкие вина и чаши. Симпосии сопровождались игрой на флейте, лире или кифаре, песнями, составлением коротких стихов, играми, рассказами о войне, путешествиях, охоте и т. д.

Краснофигурная крышка леканы с изображением свадебного обряда. IV в. до н. э.

Женщины обитали в другой половине дома — гинекее, занимались хозяйством и домашними ремеслами, воспитывали детей, готовились к проведению разнообразных обрядов, в том числе и свадебных. В основном, как и в предшествующее время, пища была скромной, но разнообразной: пшеничные и ячменные лепешки, каши, рыба (свежая, соленая, вяленая, сушеная, маринованная), овощи, фрукты, мясо, сыр, различные острые соусы, приправы и, естественно, разбавленное водой вино. Употреблялось не только привозное, но и местное.

Многочисленные изображения трапез на посвятительных и надгробных стелах дают ясное представление о сервировке стола и отдельных деталях интерьера. Чаще всего мужчина, полулежа на ложе с подушками и покрывалами, держит в руке чашу для питья вина. Рядом в кресле в парадном драпированном костюме сидит жена, поставив ноги на маленький стульчик. На столе лежат хлебные лепешки, несколько сосудов с пищей. Ридом стоит большой кратер или гидрия, из которых мальчик-прислужник черпает вино киафом с длинной ручкой. В царских семьях сервировка стола отличалась, конечно, богатством и разнообразием сосудов из золота, серебра и бронзы. В их владении находились и высокохудожественные краснофигурные, чаще всего с позолотой сосуды. Краснофигурные сосуды для вина через посредство боспорских купцов или в виде даров поступали и к скифской элите.

По-видимому, при Спартокидах получил окончательное оформление и так называемый боспорский мужской костюм, известный по многим изображениям в надгробной скульптуре. Он состоял из плотно облегавших тело штанов, заправленных в мягкие сапоги, куртки и плаща, застегнутого фибулой на правом плече, переброшенном через левое плечо и спускающемся в виде треугольника на груди. Короткие куртки или рубашки, широкие или узкие штаны носили также земледельцы, ремесленники, торговцы и представители других слоев населения. Зажиточные имели верховых лошадей и повозки. Костюм женщин изменился меньше. Возможно, они чаще носили гиматий, покрывающий и голову. Очевидно, многие боспорянки пользовались привозными ароматическими маслами. Они хранились в разнообразных небольших сосудах. И лишь в редчайших случаях, очевидно, богатые гречанки покупали масла в расписных фигурных лекифах, изготовленных в Афинах первоклассными мастерами. В некрополе Фанагории найдены три таких сосуда в виде сирены, сфинкса и Афродиты в раковине.

Расписные фигурные сосуды: 1 — Афродита в раковине; 2 — сфинкс. IV в. до н. э.).

Золотые серьги. Пантикапей. IV-III вв. до н. э.

Во второй половине V-IV в. до н. э. появилось значительно больше украшений: бусы, серьги, перстни, кольца, ленты, заколки для волос и даже шейные гривны из драгоценных металлов. Большой популярностью на Боспоре пользовались золотые перстни-печатки с резными геммами. Подписные геммы выдающегося мастера V в. до н. э. Дексамена из Хиоса, найденные на Боспоре, представляют собой уникальные произведения античной глиптики. Среди них особую известность получила пантикапейская инталия «Летящая цапля», которая считается жемчужиной коллекции гемм в Эрмитаже. Изображение стоящей цапли на подписной гемме из Фанагории также принадлежит Дексамену.

На Боспоре найдены лучшие образцы серег, выполненных в роскошном стиле и сделанных в греческой микротехнике. В настоящее время известно четырнадцать пар таких серег из разных уголков античной ойкумены, хранящихся в больших музеях мира. Из них — семь происходят из погребений Крыма и Тамани, в частности Куль-Обы и Большой Близницы, одна — из некрополя Херсонеса Таврического. Однако всемирной известностью пользуется пара роскошных серег из гробницы в окрестностях Феодосии. Как и другие серьги, они обильно украшены миниатюрными пальметками с розетками, растительным орнаментом, внизу свисают два ряда зерновидных и в виде бутонов подвесок, покрытых филигранью. Но особое внимание привлекает искусно исполненная сюжетная сцена над ладьей или лунницей: квадрига с Никой и вооруженный воин в позе собирающегося соскочить с колесницы По бокам от них размещены два крылатых эротау широко раскинувшихся проволочных завитков и роз, которые обрамляют главную скульптурную группу. Исследователи серег роскошного стиля до сих пор не пришли к однозначному решению, в каком из греческих городов они изготовлялись во второй половине IV в. до н. э. В последнее время высказано мнение, что серьги этого типа из Северного Причерноморья изготовлялись по заказу в Херсонесе Таврическом приезжим ювелиром из Южной Италии. Такие серьги могли покупать лишь очень богатые жители Боспора и Херсонеса.

Золотой перстень печатка с изображением летящей цапли работы мастера Дексамена. V в. до н. э.

Золотые серьги роскошного стиля. Феодосия. IV в. до н. э.

Вместе с тем надгробная расписная стела Апфы, жены Афинея IV в. до н. э., дает яркое представление о более простом женском и детском костюме, любовно-ласковом отношении матери к ребенку. Она одета в светло-коричневый длинный хитон и плащ, накинутый на голову поверх диадемы. На плаще — розовая кайма. На ребенке белая, плотно облегающая тело, с длинными рукавами одежда и красная шапочка. В общем боспорские греки и в период правления первых Спартокидов сохраняли основные традиции в устройстве городов и быта. Некоторые изменения в их мировоззрении диктовались как соседством с варварскими племенами, так и экологическими особенностями региона.

Краснофигурная пелика. IV в. до н. э.

Очевидно, после знакомства с «Историей» Геродота, в частности его рассказом об амазонках, здесь проявился к ним необычный интерес. Вообще образы амазонок в разных сценах интересовали афинских вазописцев еще со времени архаики. Но в IV в. до н. э. в основном для боспорских жителей в Афинах была изготовлена целая партия пелик, на которых изображались пешие и конные амазонки в скифских, реже греческих костюмах. Они показаны в схватках то с грифонами, то с греками. Нередко представлена большая женская голова рядом с головой коня или грифона. Почти все эти сосуды найдены в богатых погребениях на Боспоре. Как и изображения на саркофагах, рисунки на пеликах, очевидно, выполняли защитные функции и связывались с потусторонним миром.

Видимо, при царях Левконе, Перисаде и Евмеле велись исторические хроники. Во всяком случае подробные описания отдельных моментов из их правления, особенно рассказы о борьбе за власть сыновей Перисада, были оставлены неизвестным по имени историком из Пантикапея. Выступление Евмела перед народным собранием в этом городе и их умиротворение косвенным образом свидетельствует, что он был знаком с риторикой и умел провозглашать речи-увещевания, которым специально обучали будущих политических деятелей в Афинах.

В это же время на надгробных памятниках появились первые стихотворные эпитафии. Одна из них была высечена на невысокой известняковой стеле в Пантикапее: «Я, Санон, сын Главкиона, покинул свет солнца двадцати пяти лет». Памятники ставились не только грекам. В Пантикапее обнаружена стела с редчайшей эпитафией: «Под этим памятником лежит муж, для многих желанный, родом тавр. Имя же его Тихон». Вполне вероятно, что он был гомосексуалистом. В основном же на некрополях боспорских городов стояли скромные стелы, иногда с архитектурным оформлением и простыми надписями: «Алкифон, сын Комона», «Анаксистрат, сын Гистиэя», «Анна, дочь Теодора», «Афинаида, хиянка» — то есть уроженка острова Хиоса (Пантикапей); «Буласт, сын Дионисодора», «Пасафиликата, флейтистка» (Мирмекий); «Диа, жена Дия», «Анаксипол, сын Фания», «Пирр, сын Эвринома, гераклеот» (Нимфей); «Гекатонима (памятник)» (Фанагория); «Архипп, сын Хрисиппа», «Полемарх поставил (памятник) Исократу ахиллейцу» (Гермонасса) и другие.

Следует отметить, что на Боспоре надгробные памятники с надписями появились позже, чем, например, в Нижнем Побужье, где уже в архаическое время ставились стелы со стихотворными эпитафиями. Тем не менее желание боспорских греков оставить память о своих близких хотя бы краткой надписью, высеченной на вечно «живущем» камне, свидетельствует об их принадлежности к цивилизованному миру. И благодаря этому мы через 24-25 веков имеем представление о том, какие имена носили жители Боспора, как они относились к своим родным и друзьям даже после смерти.

Известняковая надгробная статуя Аристофонта, сына Формиона. IV в. до н. э.

В IV в. до н. э. в Пантикапее, а возможно, и в других городах были организованы специальные мастерские скульпторов, торевтов, художников, в которых создавались разнообразные произведения искусства. Особенно много изготовлялось статуй, в том числе и портретных, а также в зависимости от социального статуса семьи различные типы надгробий. Среди них выделяется надгробная статуя Аристофонта, сына Формиона, высеченная из одного блока известняка. Постановка фигуры и тщательность в ее изготовлении указывают, что она скорее всего была сделана профессиональным скульптором, имевшим опыт работы с мраморными изваяниями. Однако на Боспоре встречается немало крайне примитивных антропоморфов с едва намеченными чертами лица. Остатки красок, правда, свидетельствуют о том, что они расписывались и выглядели более живописно, чем сейчас, по прошествии тысячелетий.

Еще при Археанактидах в Пантикапей привозились в основном из Афин первоклассные культовые скульптуры. Среди них великолепен круглый мраморный алтарь, украшенный рельефными фигурами движущихся по кругу в торжественной процессии женщин, закутанных в гиматии. При первых Спартокидах здесь была установлена мраморная статуя Диониса, в которой прослеживаются отдельные стилистические приемы, характерные для творчества великого Праксителя. Свободной копией афинской статуи Афродиты этого скульптора является ее мраморная статуэтка из Пантикапея. Тщательная моделировка тела, грациозность движения и мягкий наклон головы, трактовка приспущенного в виде жгута гиматия дают представление о творчестве этого мастера. К произведениям выдающегося ваятеля IV в. до н. э. Скопаса или его школы относится мраморная голова Геракла тоже из Пантикапея. В этом же городе найден мраморный рельеф какого-то афинского скульптора с изображением сидящей на троне Деметры и стоящей рядом Персефоны с факелом в руке. Перед богинями стоят участники празднества в их честь с факелами. Уже эти произведения показывают, что Пантикапей являлся не только политическим и экономическим, но и культурным центром Боспорского государства.

Примечательной особенностью художественной жизни на Боспоре являлась торевтика. Многие золотые украшения и разнообразные предметы изготовлялись в мастерской, организованной при царской резиденции. В ней работали талантливые ювелиры и художники, которые по специальным заказам царей изготовляли вещи для посольских даров, брачных подарков, откупа и дани варварским царям. Именно здесь при Левконе и Перисаде были созданы настоящие шедевры ювелирного искусства, которые до наших дней сохранились в погребениях скифских вождей под высокими курганами. Этими произведениями пантикапейские мастера внесли значительный вклад в общеэллинское художественное творчество.

Никогда более боспорская торевтика не достигала таких выдающихся успехов, как в период правления Левкона и Перисада. Художественная обработка драгоценных металлов, появление на Боспоре выдающихся мастеров стали возможны благодаря экономическому процветанию государства, обогащению его правителей и определенной прослойки населения. Для удовлетворения их запросов привозились ювелирные изделия из многих греческих городов. А обогащение многих шло, как известно, за счет торговли хлебом и рыбой, хорошо налаженным вывозом этих продуктов в города Эгеиды и в первую очередь — Афины.

Боспорские мастера достигли больших успехов в художественной обработке кости и дерева. Здешняя знать проявляла все больший интерес к памятникам искусства, желание украсить ими свои жилища, туалетные принадлежности и даже саркофаги для счастливого продолжения жизни в потустороннем мире. Именно благодаря этому мы знаем, какие прекрасные рельефные и резные сюжеты выполняли здесь по специальным заказам богатых людей художники и каких успехов они достигли в своем творчестве.

Храм на акрополе Пантикапея. Реконструкция В.П. Толстикова

В религиозном мировоззрении боспорских греков происходит также ряд изменений. Они продолжали почитать своих исконных богов-покровителей и защитников, прежде всего Аполлона Иетроса, Афродиту Уранию и Деметру. О существовании их святилищ известно по посвятительным надписям жрецов и жриц или их детей, ставивших статуи за отцов, отбывших срок жречества. Редкая вотивная эпиграмма сохранилась на беломраморном постаменте в Пантикапее: «Твою статую, Антистасий, поставил (по обету) Фаномах Фебу, воздвигнув смертному отцу бессмертный памятник, при Перисаде, правителе всей земли, какая лежит между крайними пределами тавров и Кавказскими горами». Она важна прежде всего тем, что дает яркое представление о том, какие территории входили в состав Боспорской державы при Перисаде I, и поэтому используется как главный источник при характеристике его власти. Вместе с тем, эта эпиграмма еще раз подтверждает то, что на Боспоре было известно и второе имя Аполлона — Феб. Боспорские сочинители вотивных эпиграмм явно были хорошо знакомы с воспевающими Феба Аполлона гомеровскими и более поздними гимнами, которые звучали и на его празднествах в северопонтийских полисах. Наряду с Аполлоном, в Пантикапее особенно в IV в. до н. э. большую роль играли культы Артемиды Эфесской и Диониса. Последнему было присвоено редчайшее культовое имя Арей. Этим самым подчеркивался не только воинственный характер Диониса, его военные функции, что отвечало экспансионистской политике Спартокидов, но и мифологические родственные связи с Афродитой Уранией. Очевидно, этим божествам рядом с дворцом был сооружен небольшой храм.

На пантикапейском акрополе были сосредоточены статуи многих богов и героев, их святилища. Чрезвычайную популярность завоевал культ Геракла. Обычно к нему обращались, надеясь на его помощь и защиту те, кому приходилось принимать участие в битвах. Вероятно, таким был некий Манис, который поставил здесь скромную статую этого героя на невысоком известняковом постаменте за свое спасение.

Очень богатые граждане посвящали любимым божествам храмы, о чем сообщалось в надписях на каменных плитах, которые вывешивались на его стенах или выставлялись в них при входе. Одна из таких надписей найдена на Тамани: «Ксеноклид, сын Посия, посвятил храм Артемиде Агротере при Перисаде, сыне Левкона, архонте Боспора и Феодосии и царе синдов, торетов и дандариев». Не исключено, что посвятитель занимался рыбным промыслом и на продаже рыбы в Афины разбогател. Ему явно было известно, что Артемида с такой эпиклезой почиталась афинянами, и он в ее честь, вероятно, близ Фанагории построил на свои средства храм.

Сейчас в Нимфее проводятся исследования монументального архитектурного ансамбля на террасном южном склоне плато, где, очевидно, стояли храмы и другие культовые сооружения не только в эллинистическое, но и более раннее время. Совсем недавно здесь найдена посвятительная надпись на архитраве: «Теопропид, сын Мегакла, этот вход посвятил Дионису, будучи агонофетом, при Левконе — архонте Боспора и Феодосии, всей Синдики, торетов, дандариев, псессов». Она красноречиво свидетельствует о том, что в Нимфее после его присоединения к Боспору уделялось большое внимание строительству новых сооружений. Очевидно, на празднествах в честь Диониса проводились спортивные и мусические состязания, которыми в то время руководил специально избранный агонофет Теопропид. Найденные там же отдельные архитектурные полихромные детали дают представление о том, что построенный им вход (пропилеи) в святилище этого бога был украшен водосливами в виде львиных масок, расписанных желтой и красной краской на синем фоне.

В городах на Таманском полуострове, судя по надписям, в IV в. до н. э. было построено немало храмов и алтарей. В Гермонассе существовали святилища Аполлона Иетроса и Аполлона Дельфиния. Введение культа последнего можно связать с усилением торговых связей с Ольвией или Милетом, где этот бог особенно широко почитался, будучи верховным патроном полиса. В святилище Артемиды Эфесской стояло несколько статуй, посвященных ее жрицами и богатыми гражданами.

Дети боспорских царей также нередко ставили в святилищах статуи божеств и преподносили дорогие дары. Они же избирались на должности жрецов и жриц в главных святилищах не только в Пантикапее, но и Фанагории, Гермонассе. Так, Акия, дочь Перисада I, служила жрицей в общебоспорском святилище Афродиты Урании в Апатуре на Тамани, владычицей которого она часто именовалась. Афродита на Боспоре постепенно превратилась в универсальное божество, наделенное многими функциями защитницы и спасительницы гражданских общин, семейных уз и покровительницы мореплавания. В общем она была далека от той богини, которая в представлении многих связывалась лишь с любовными утехами.

В свою очередь боспорские земледельцы, достигнув материальных благ, почитали свою любимую богиню Деметру и ее дочь Кору не только в домашних святилищах. Во многих городах появились общественные святилища, более ранние благоустраивались, в них сооружались новые храмы и алтари. По примеру других святилищ ее жрицы ставили посвятительные статуи с надписями на постаментах. Особенно большое значение культ Деметры Элевсинии совместно с Корой и Дионисом приобрел на Боспоре при ранних Спартокидах, когда хлебная торговля с Афинами достигла своего апогея. Этот мистериальный культ специально пропагандировался среди боспорской, эллинизированной синдской и скифской знати. Множество источников из разных областей Боспора являются тому свидетельством. Из Афин и других греческих городов доставлялись ритуальные терракоты, отражающие разные грани культа элевсинских божеств, связанных между собой родственными узами. Среди них выделяются своей неординарностью и загадочностью отдельные фигурки актеров в женских костюмах, которые связывают с театрализованными действиями в культе этих богинь. Вместе с тем в разных городах Боспора в это время значительно расширилось местное производство разнообразных терракот с изображением в основном женских божеств, среди которых большинство по изготовлению этих терракот принадлежит, несомненно, мастерским пантикапейских и фанагорийских коропластов. Большинство вотивных терракот найдено при раскопках святилищ, в том числе и зольников, а также некрополей.

Терракоты актеров в женских костюмах. IV в. до н. э.

Однако наибольшего признания в аспекте изучения элевсинских божеств заслуживают вне всякого сомнения уникальные позолоченные вазы, расписанные в красно-фигурном стиле первоклассными афинскими художниками. Они специально были изготовлены по просьбе одного из главных святилищ на Боспоре или же именитой боспорской жрицы, посвященной в элевсинские таинства. Не исключено, поскольку и Афины, и рядом расположенный Элевсин во многом зависели от импортного боспорского хлеба, что в числе посвященных в эти таинства были и боспорские цари или их близкие родственники. На одной из ваз изображены сцены из элевсинских мистерий, которые ввиду их чрезвычайной редкости привлекаются многими учеными мира при изучении культа Деметры.

Изображение элевсинских божеств на краснофигурной с позолотой ритуальной вазе. IV в. до н. э.

Возможно, именно в V-IV вв. до н. э. с целью привлечения варваров к интенсивным занятиям зерновым хозяйством создавались локальные мифы о том, как плодоносящая Деметра послала Триптолема со своими зерновыми дарами в Скифию. В кургане Большая Близница на Тамани были похоронены жрицы — представительницы знатных эллино-синдских родов. О том, что они служили в святилищах Деметры, свидетельствуют многочисленные изделия, по которым можно изучать особенности элевсинского культа этой богини во взаимосвязи с Дионисом и другими греческими божествами. Но самым замечательным произведением искусства IV в. до н. э. является бюст Коры, написанный на известняковом плафоне в уступчатом склепе второго кургана Большой Близницы. Весенние цветы (красные маки, желтые лилии и повилика), вплетенные в волосы богини, и такие же лилии в ее поднятой вверх правой руке ярко символизируют мифологическое возвращение богини из подземного мира, а вместе с ней и возрождение жизни на земле. Весь комплекс вещей из погребений Большой Близницы дает достоверное представление о том, что на Боспоре хорошо знали гомеровский гимн Деметре.

Функции импровизированных алтарей выполняли также большие зольники в Мирмекии и Китее. Здесь сжигались жертвоприношения и дары с пшеничной соломой во время больших празднеств, выносилась зола из священных домашних очагов, сбрасывался вышедший из употребления культовый инвентарь. Посвятительные граффити и терракоты из зольных алтарей указывают на их связь с богинями плодородия Деметрой и Афродитой. Имена, производные от имен богов Аполлона, Зевса, Диониса, Афины, Артемиды, Деметры, все чаще дают новорожденным мальчикам и девочкам. При их написании, как и вообще в надписях V-IV вв. до н. э., сохраняются ионийские диалектные формы языка. А это значит, что еще более сильны они были в разговорной речи. Боспорские греки, несмотря на тесные связи с Афинами, не восприняли сразу аттический диалект, ставший основой общегреческого языка (койне).

Дромос Царского кургана. IV в. до н. э.

В V-IV вв. до н. э., в связи ростом благосостояния населения Боспора, усложняется погребальный обряд. Как правило, представителей царских семей хоронили в каменных подкурганных склепах вместе с большим количеством дорогостоящего погребального инвентаря. Они имели уступчатые перекрытия, особенно тщательно сделанные в величественной усыпальнице Царского кургана, скромнее в Юз-Обе и Мелек-Чесменском кургане. Считается, что автор Царского кургана был талантливым зодчим, сумевшим воплотить в сооружении гробницы глубокие духовные идеи, связанные с заупокойным культом. В истории погребального зодчества Северного Причерноморья нет ничего подобного Царскому кургану. Начиная с IV в. до н. э. на Боспоре использовались для захоронений деревянные и даже мраморные саркофаги, украшенные росписью и резьбой. Среди них встречаются подлинные шедевры греческого инкрустационного искусства.

Дромос Мелек-Чесменского кургана. IV в. до н. э.

Над могилами зажиточных боспорян ставятся надгробные стелы и статуи. Большой интерес представляет монументальная стела из кургана «Три брата» на хоре Нимфея. На известняковой плите размерами 2,7 х 1,6 м высечено рельефное многофигурное изображение. На переднем плане — квадрига с маленькой фигурой возничего, за ним — с левой стороны как бы возвышается полуфигура женщины в покрывале на фоне портика храма, рядом с которым стоит невысокая колонна с горитом. У правого края плиты изображен всадник с горитом на левом боку. Относительно ее назначения высказаны разные точки зрения. Одни исследователи считают ее надгробным памятником, поставленным над захоронением знатной скифянки; другим представляется ее культовое назначение, связанное с почитанием Деметры. Не исключено, что после разрушения какого-то культового сооружения, например, алтаря, которому могла принадлежать эта стела, она была привезена к месту захоронения под курганом.

Известняковая стела. Трехбратний курган. IV в. до н. э.

Для простых боспорцев выкапывались более скромные грунтовые могилы на территории некрополей, которые располагались вне пределов городской черты. Вместе с умершими клались разнообразные сосуды, украшения, а иногда оружие и орудия труда. Причем следует особо подчеркнуть, что в сравнении с предшествующим периодом набор вещей, который обычно находят в могилах, стал в общем богаче и разнообразнее. Судя по нему, греки, погребая своих умерших родственников, старались снабдить их всем тем, что, по мнению боспорцев, могло пригодиться им в потустороннем мире. Ведь греки верили в продолжение загробной жизни, которую они представляли себе наподобие земной.

На основании имеющихся в настоящее время источников можно заключить, что в первой четверти IV в. до н. э. на территории Керченского, Таманского полуостровов и в Синдике окончательно сложилось Боспорское государство территориального типа, близкое в отдельных чертах, но не адекватное эллинистической монархии. Оно инкорпорировало в свой состав как многочисленные греческие полисы, так и варварское население, по отношению к которому боспорские тираны выступали в качестве царей. Видимо, для укрепления международного престижа вновь созданного государства ими были предприняты определенные дипломатические шаги, нашедшие отражение в эпиграфических памятниках начала IV в. до н. э. Особо следует подчеркнуть, что централизующие тенденции здесь не были обусловлены объективными причинами социально-экономического и военно-политического развития. Их, очевидно, навязали греческому населению определенные социальные силы во главе с боспорскими правителями. С помощью военной силы и уговоров, обещаний свободы гражданам они были объединены в единое государство.

Экономической основой нового государственного образования, от которой в значительной степени зависело благосостояние правящей династии, был хлеб. Зерно, преимущественно пшеница, в качестве фороса поступало от покоренных синдов и других племен, а возможно, и греческого населения подвластных городов. Оно и было основным богатством Боспора. Немаловажное место в обогащении тиранов имели взимаемые за вывоз сельскохозяйственной продукции через контролируемые Боспором порты пошлины. Следовательно, основным эксплуататором населения как греческих полисов, так и варварского населения на этапе образования и расцвета Боспора выступали не крупные частные собственники, о владениях которых нельзя сказать ничего определенного, а в первую очередь государство в лице тиранического режима, опиравшегося в своей внутренней политике на государственный аппарат. Причем в этом отношении показательно, что в критический момент Левкону помогали удержаться у власти именно купцы, заинтересованные в развитии хлеботорговли.

Очевидно, в это время эксплуатация населения Боспорского царства и сопредельных территорий, населенных варварским населением, осуществлялась преимущественно на основе налогового механизма. Именно доход от вывоза хлеба, в первую очередь, в Афины, поступавший в распоряжение Спартокидов, позволил им, опираясь на администрацию и воинов-наемников, укрепить свою власть и превратить Боспор в самое могущественное государство в Северном Причерноморье. Благодаря этому широкое развитие получила культура. В результате строительства каменных общественных и жилых домов, храмов и алтарей, благоустройства площадей, улиц, гаваней, установки статуй преобразился облик всех боспорских городов. Сосредоточение в Пантикапее разнообразных художественных мастеров и произведений искусства, как привозных, так и местного изготовления, выделяло этот город как столицу государства и главную резиденцию его правителей во всем Причерноморье.