На дальних мирах

Главная заповедь © Перевод Б. Жужунавы

Возможно, если бы чужеземцы выбрали для прибытия в Мир любую другую, а не безлунную ночь, трагедии удалось бы избежать. Возможно, если бы они прибыли именно этой ночью, но оставили свой корабль на промежуточной орбите и высадились на небольшой шлюпке, ничего бы не случилось.

Однако чужеземцы прилетели в безлунную ночь и на собственном корабле — прекрасном, в тысячу футов длиной, с отливающими золотом боками. Поскольку они были гордыми и заносчивыми, а люди Мира — такими, какие есть, и поскольку бог чужеземцев не был богом Мира — безлунная ночь стала прелюдией к кровавой бойне.

Внизу, около Корабля, должен был вот-вот начаться молебен, когда появились чужеземцы. Корабль лежал, глубоко погрузившись в склон холма, в том самом месте, где он когда-то приземлился. На его боку был открыт люк, через который вышли первые люди Мира.

Пылал костер, отбрасывая резкие тени на проржавевший, изъеденный временем бок Корабля. Лиль из рода Квитни стоял на коленях, почти касаясь лбом теплой плодородной земли Мира, хрипло и монотонно читал Книгу Корабля. Рядом с ним стояла жрица Джин из рода Маккейга — она откинула назад голову, широко развела руки и по памяти произносила литанию Кораблю. Все это сопровождалось восторженными песнопениями.

— В начале был Корабль...

— Квитни был капитаном, Маккейг пилотом,— загудела в ответ паства — все пятьсот обитателей Мира, при павших к земле в молельной яме вокруг Корабля.

— Квитни и Маккейг по небу привезли людей в Мир...

— И они оглянулись вокруг и увидели, что Мир хорош,— последовал ответ.

— Через все небо пролетели люди...

— Преодолев немыслимое расстояние, они опустились в Мир.

— И вышли из Корабля!

— Вышли из Корабля!

Так и продолжалось — долгий витиеватый пересказ ранних дней Мира, когда Квитни и Маккейг, ведомые самим Кораблем, привели на эту землю первых тридцать восемь человек. Дальнейшая история Мира развивалась на протяжении трехсот лет. Шесть дней в году, когда не было луны, происходила церемония пересказа. В ту безлунную ночь, когда приземлились чужеземцы, в церемонии принимали участие пятьсот тринадцать человек.

Джин из рода Маккейга первой увидела их, поскольку стояла перед Кораблем в ожидании, когда ее подхватит волна экстаза, чтобы начать танец поклонения. Совсем молодая — это был лишь четвертый ее молебен,— она испытывала некоторое нетерпение, поскольку состояние дикого восторга никак не наступало.

Внезапно в темном небе возникла вспышка света. Джин не могла оторвать от нее взгляда. За свои двадцать лет она ни разу не видела свет в небе безлунной ночью.

Своим острым зрением она различала, что свет приближается и с неба что-то падает. Дрожь пробежала по ее спине, и всем едва прикрытым одеждой телом Джин ощутила холод ночного ветра. Позади беспокойно зашевелились люди.

«Может, это чудо? — подумала она.— Может, еще одно проявление божественной природы Корабля?»

Сердце бешено заколотилось, по телу заструился пот. Молебен достиг высшей точки. Джин почувствовала, как ею овладевает лихорадка танца, нарастающая все сильнее по мере приближения странного света к земле.

Чувственно вращая животом и ягодицами, она начала танец поклонения, завершавший церемонию. За спиной послышались радостные крики — остальные тоже поклонялись Кораблю, каждый на свой лад. Одна из заповедей, которые оставил им старый Лорессон, гласила: «Будьте счастливы, дети мои». И пока чудо-свет приближался к земле, люди Мира радовались жизни, как могли.

В одиннадцати милях от холма Корабля странный свет коснулся земли. Не свет, конечно, а космический корабль с золотистым корпусом в тысячу футов длиной, с восемьюстами мужчинами и женщинами церкви Нового Воскрешения на борту. Они пролетели целую пропасть световых лет в поисках мира, где могли бы беспрепятственно исповедовать свою веру, вдали от миллиардов неверующих.

Блаженный Мирон Браун был вождем этих людей и капитаном их корабля «Новая Галилея». Пятый по прямой линии потомок самого блаженного Лероя Брауна, Мирон Браун имел величественную осанку и громоподобный голос. Его слова колоколом зазвенели из всех громкоговорителей корабля:

— Здесь мы найдем покой, здесь будем жить.

И все восемьсот прихожан церкви Нового Воскрешения сдержанно возликовали в свойственной им суровой манере и начали готовиться к высадке.

Они были непокорными людьми. Их вера основывалась на двух доктринах: во-первых, мессия снова пришел на Землю, снова умер, воскрес и провозгласил, что Золотой век близок. Во-вторых, он избрал тех, кому предстояло построить Новый Иерусалим.

И говорил он устами блаженного Лероя Брауна, в две тысячи девятьсот семидесятом году со дня своего первого рождества, а Лерой Браун назвал имена тех, кто избран для святого дела и потому спасется. Многие избранные отказались от этой чести — одни со словами благодарности, другие с презрением. Блаженный Лерой Браун умер рано, первый мученик своей церкви; но его дело жило.

И прошло сто лет, и к этому времени прихожан в его церкви стало восемьсот — восемьсот осененных благодатью мужчин и женщин, отвергнувших греховную мирскую жизнь и признавших, что божий суд близок. Были и другие мученики, так что блаженному приходилось нелегко. Однако община упорно добивалась своего и собирала деньги (некоторые прихожане в прежней греховной жизни нажили немалое богатство). Когда стало ясно, что Земля так погрязла в позоре и бесстыдстве, что невозможно больше мириться с этим, они построили свой собственный ковчег «Новая Галилея» и улетели в неведомую даль к новому миру, где могли бы жить спокойно и счастливо, не страдая от гонений и насмешек.

Это были гордые упрямые люди, следовавшие тем путем веры, который считали правильным. Они одевались в серое, поскольку яркие цвета греховны, полностью, не считая лица и рук, скрывали тела под одеждой и допускали близость между мужчинами и женщинами исключительно ради рождения детей. Они не поклонялись идолам и изваяниям, соблюдали субботу как день отдохновения и все надежды возлагали на то, что обретут мир на Бета-Андромеде-XII.

Однако через пятнадцать минут после приземления они поняли, что это не так. Дело в том, что, пока женщины разбивали лагерь, а мужчины добывали пропитание, блаженный Енох Браун, сын Мирона, отправился в полет на вертолете, чтобы посмотреть, какая планета им досталась.

Когда он вернулся, его суровое лицо больше обычного выражало страдание. Заговорил он поистине погребальным тоном:

— Господь посылает нам новое несчастье, даже здесь, в этой дикой местности.

— Что такое? — спросил блаженный Мирон.

— Этот мир населен людьми!

— Немыслимо! Мы получили гарантии, что это девственная планета, что тут нет ни колонистов, ни туземцев.

— Тем не менее,— с горечью сказал блаженный Енох,— здесь есть люди. Я видел их. Обнаженные дикари, по виду похожи на землян. Они танцуют и резвятся в свете огромного костра вокруг гниющего корпуса покинутого космолета, наполовину погрузившегося в склон холма,— Он нахмурился. — Я низко пролетел над ними. Почти голые, тела смазаны жиром, дико скачут и в открытую совокупляются, как животные.

На мгновенье Мирон Браун утратил дар речи и просто стоял, мрачно глядя на сына. Кровь отхлынула от его худого лица. Потом он заговорил хриплым от гнева голосом:

— Даже здесь дьявол преследует нас.

— Что это могут быть за люди?

Блаженный Мирон пожал плечами.

— Какая разница? Может, потомки колонистов с Земли... Какой-нибудь корабль, направлявшийся вдаль, разбился здесь и не послал сообщения на Землю,— Он поднял взгляд к темному безлунному небу и пробормотал короткую молитву.— Завтра мы посетим этих людей и побеседуем с ними. А пока займемся лагерем.

Утро выдалось свежее и ясное. Солнце встало рано, стало тепло, и сразу после утренней молитвы группа из одиннадцати мужчин, прихожан церкви Нового Воскрешения, двинулась в путь через труднопроходимую лесистую местность, отделявшую их лагерь от дикарей. Коленопреклоненные женщины предались очищающим душу молитвам, а оставшиеся в лагере мужчины занялись повседневными делами.

Отряд возглавлял блаженный Мирон Браун, с ним были его сын Енох и еще девять человек. Не разговаривая, они шагали по лесу. По мере того как огромное желтое солнце поднималось в небе и в лесу становилось жарче, блаженный Мирон чувствовал все больший дискомфорт и обильно потел под толстой шерстяной и, конечно же, серой одеждой. Однако это был всего лишь физический дискомфорт, переносить его было нетрудно.

Но то, что они обнаружили в новом мире людей,— вот настоящая мука. Он рвался увидеть их собственными глазами, убедиться, что это правда.

Около полудня показалась деревня туземцев. Блаженный Мирон первым заметил ее. Деревня представляла собой кучку грубо сколоченных низких хибар вокруг средних размеров холма, из верхушки которого торчал нос ржавого космического корабля, врезавшегося в землю годы или столетия назад. По указанию блаженного Мирона все направились к селению.

Навстречу им выступили двое туземцев — девушка, юная и красивая, и мужчина в узкой набедренной повязке. Такая же повязка и еще одна на груди прикрывали наготу девушки. Остальные части стройных и загорелых тел были обнажены. Мирон пробормотал молитву, чтобы уберечься от греха.

Девушка выступила вперед.

— Я жрица Джин из рода Маккейга,— сказала она,— а это Лиль из рода Квитни, он тут главный. Кто вы?

— Вы... вы говорите по-английски? — удивился блаженный Мирон.

— Да. Кто вы и что делаете в Мире? Откуда прибыли? Что вам здесь нужно?

Девушка явно не знала стыда; при виде ее гладких бедер на скулах блаженного Мирона заиграли желваки.

— Мы с Земли,— холодно ответил он.— Хотим поселиться здесь.

— С Земли? Где это?

Блаженный Мирон улыбнулся с оттенком высокомерия и бросил взгляд на сына и остальных, с неодобрением отметив, что Енох с излишним интересом разглядывает стройную гибкую девушку.

— Земля это планета далеко-далеко в небе, откуда первоначально прилетели и вы,— сказал он.— Задолго до того, как впали в дикость.

— Вы прилетели оттуда же, откуда и мы? — Девушка нахмурилась.— И мы вовсе не дикари.

— Вы ходите обнаженными, а по ночам совершаете странные церемонии. Это и есть дикость. Все это необходимо изменить. Мы поможем вам снова стать настоящими землянами. Покажем, как строить дома, а не жалкие хибары. И вы должны научиться носить одежду.

— Не нужна нам никакая одежда, кроме той, что у нас есть,— удивленно сказала Джин, двумя пальцами захватила складку серого шерстяного одеяния блаженного Мирона и пощупала ткань.— Твоя одежда промокла от пота. Как можно ходить в таком по жаре? Это же глупо!

— Нагота — грех! — прогремел блаженный Мирон.

Внезапно в разговор вмешался мужчина по имени Лиль.

— Кто ты такой, чтобы учить нас? Зачем вы пришли в Мир?

— Чтобы свободно служить Богу.

Туземцы обменялись взглядами. Джин кивнула на мерцающий в полуденном солнце, наполовину погрузившийся в склон холма космический корабль.

— Вместе с нами?

— Конечно нет! Вы поклоняетесь кораблю, куску металла. Ваша религия деградировала.

— Мы поклоняемся тому, что привело нас в Мир, и, значит, оно свято,— горячо возразила Джин.— А вы?

— Мы тоже поклоняемся тому, кто привел нас в мир. Ничего, мы научим вас. Мы...

Блаженный Мирон смолк — распинаться ему было уже не перед кем. Джин и Лиль внезапно развернулись и бросились обратно в деревню.

Верующие выжидали более получаса. В конце концов блаженный Мирон сказал:

— Они не придут. Они испугались нас. Давайте возвращаться и решать, что делать.

Наверху послышался смех. Блаженный Мирон резко вскинул голову.

Деревья были усеяны обнаженными людьми, незаметно окружившими их со всех сторон. Среди них блаженный Мирон заметил насмешливое личико той девушки, Джин.

— Возвращайтесь к своему богу и оставьте нас в покое, глупые люди! — крикнула она.— Покиньте Мир к завтрашнему утру, не то мы убьем вас!

Блаженный Мирон яростно потряс кулаком в сторону деревьев.

— Вы просто болтливые обезьяны! Но ничего, мы снова сделаем из вас людей!

— Заставите носить эту безобразную одежду и поклоняться ложному богу? Тогда вам придется сначала убить нас — если сумеете!

— Уходим,— сказал блаженный Мирон,— Возвращаемся в лагерь. Больше нам тут нечего делать.

Тем же вечером в грубо сколоченном здании церкви Нового Воскрешения старейшины собрались на совещание, чтобы обсудить проблему лесных жителей.

— Очевидно, они потомки колонистов, потерпевших крушение на том корабле,— заявил блаженный Мирон.— Однако они возвели грех в добродетель, опустились до уровня животных. Со временем их тлетворное влияние может оказать пагубное воздействие и на нас.

Слова потребовал старейшина Соломон Кейн — аскетический суровый человек с холодным строгим разумом математика и теолога.

— Насколько я понимаю, брат, перед нами три пути: можно вернуться на Землю и подать прошение о новой планете; можно попытаться переделать этих людей по нашему образу и подобию; и можно уничтожить их до последнего мужчины, женщины и ребенка.

— Возращение на Землю невозможно,— возразил блаженный Доминик Агнелло.— У нас не хватит топлива.

— И я свидетельствую,— сказал блаженный Мирон,— что эти создания неисправимы. Им ничто не поможет. Не обращать же их в рабство? А жить на равных с нами они недостойны.

— Значит, остается один путь,— отозвался блаженный Соломон Кейн.— Уничтожить их под корень, как вредоносное поветрие. Сколько их там?

— Триста или четыреста. Может, пятьсот, но не больше. Мы определенно превосходим их числом.

— И у нас есть оружие. Мы скосим их, как сорную траву.

В глазах блаженного Мирона Брауна вспыхнул свет.

— Это будет акт очищения. Мы сотрем этих дикарей с лица нашего нового мира. Он должен быть чистым, ведь здесь мы построим Новый Иерусалим!

Блаженный Леонид Маркелл, худощавый мистик с длинными золотистыми волосами, мягко улыбнулся.

— Было сказано, брат Мирон: «Не убий».

Блаженный Мирон резко повернулся к нему.

— Нам даны заповеди, да, но они требуют интерпретации. Скажешь ли ты «Не убий» мяснику, занесшему нож над коровой? Скажешь ли ты...

— Эта доктрина относится только к человеческой жизни,— кротко сказал блаженный Леонид.— Но...

— Я считаю нужным толковать ее иначе,— заявил блаженный Мирон. В его глубоком голосе зазвучали командные нотки; это был голос не законодателя, а пророка.— Только те, кто поклоняется Богу, могут считаться людьми. Мы сбежали сюда от насмешек и презрения своих соседей, чтобы построить Новый Иерусалим,— и посему просто обязаны смести все препятствия со своего пути. Сам дьявол послал эти создания, чтобы они искушали нас своей наготой, смехом и греховным образом жизни.

Он обвел их взглядом. Теперь за столом сидели не равные ему — теперь это были его ученики, как и на всем долгом пути сквозь космос.

— Завтра по нашему календарю суббота, день отдохновения, и мы будем отдыхать. Однако через день мы возьмем оружие, пойдем в деревню, где живут идолопоклонники, и уничтожим их. Надеюсь, всем понятно?

— «Мне отмщение, и аз воздам», говорит Господь,— кротко процитировал блаженный Леонид.

Однако когда пришло время голосовать, он не пошел против остальных. Таким образом, было записано, что решение принято единогласно. Когда пройдет суббота, жизнерадостные лесные жители будут стерты с лица земли.

Однако у обитателей Мира были свои законы и своя религия. Тем вечером они тоже собрались у костра на совет, где спорили долго и страстно. Жрица Джин, разрисованная красной краской смерти — никакого другого одеяния на ней не было,— танцевала перед ними, и когда Лиль из рода Квитни провозгласил решение, все согласились с ним.

Долгая ночь закончилась, в Мире наступило новое утро — и из лагеря чужеземцев вернулись лазутчики. Они доложили, что странный бог по-прежнему стоит на поляне, а его приверженцы не проявляют никаких признаков того, что вняли приказу отбыть на рассвете.

— Значит, смерть! — воскликнула жрица.

В танце она повела людей вокруг божественного Корабля, и все, следуя за ней, точили ножи. Когда позже они двинулись через лес, Лиль вооружился мечом, висевшим в каюте капитана Маккейга, а Джин взяла второй клинок.

Чужеземцы спали, когда пятьсот обитателей Мира ворвались в их лагерь. Постепенно они просыпались, не сразу осознавая, что происходит. Тем временем лесные убийцы стремительно перебегали от одного человека к другому, перерезая глотки. Несколько десятков умерли еще до того, как кто-либо понял, что творится вокруг.

Любопытно, что чужеземцы не пытались защитить себя. Джин видела, как огромный бородатый человек — это он говорил, что нужно носить одежду, а сам так странно скользил взглядом по ее телу — громовым голосом обращался к своим сотоварищам:

— Сегодня суббота! Не поднимайте оружия в субботу! Молитесь, братья, молитесь!

И чужеземцы падали под ударами ножей с молитвой на устах, но поскольку молились они ложному богу, он не защитил их. Еще не наступил полдень, когда все восемьсот прихожан церкви Нового Воскрешения погибли и лежали, утопая в крови.

— Они не сопротивлялись,— удивленно сказала жрица Джин.— Позволили убить себя.

— Только твердили, что сегодня суббота,— заметил Лиль из рода Квитни.— Хотя до субботы еще три дня.

Джин пожала плечами.

— Мы избавились от них, это главное. Больше они не будут богохульствовать.

Тела отнесли в море, но впереди было еще много дел. Срубили пятьдесят больших деревьев, очистили их от ветвей и оттащили в сторону. Мужчины племени забрались на утес и совместными усилиями свалили на землю огромный корабль, в котором прибыли чужеземцы.

Потом из пятидесяти бревен сделали настил, и все мужчины и женщины Мира принялись толкать огромный корабль чужеземцев. В конце концов он, ломая под собой бревна, с треском покатился по склону холма и с фонтаном брызг рухнул в море.

Теперь не осталось никого — ни восьмисот захватчиков, ни их корабля, ложного бога. Обитатели Мира вернулись к себе в деревню и, несмотря на усталость, плясали во славу Корабля, истинного бога.

Они не были кровожадны и с радостью приняли бы чужеземцев в свою среду. Однако чужеземцы богохульствовали, и потому пришлось их убить, а их бога уничтожить.

Джин была счастлива — ее вера получила новое подкрепление — и радостно танцевала вокруг изъеденного ржавчиной Корабля. Поскольку ее бог истинный, а бог чужеземцев ложный, повеление истинного бога было исполнено. В Книге Корабля, которую старый священник Лорессон читал людям Мира столетия назад, еще во времена первого Маккейга и первого Квитни, было записано, по каким заповедям людям следует жить.

Одна из этих заповедей была «Не убий», а другая «Свято соблюдай субботу, день отдохновения». Обе заповеди люди Мира нарушили.

Но они были набожны, и Слою было для них свято. Убивая чужеземцев и уничтожая их корабль, они действовали в полном согласии с предписаниями Лорессона, Маккейга, Квитни и самого Корабля, истинного бога. Поскольку главная и первая заповедь гласила: «Не сотвори себе других богов, кроме Меня».