На этот раз

ПУТЬ К СЕБЕ

Ноябрьское небо было холодным и низким. Моросил дождь. Орали вороны. Роман засунул наган Батиашвили за пояс, а свой ТТ вложил в кобуру. Осмотрелся. Один.

Батиашвили потерял сознание.

Один.

Никто не сделает за человека человеческого.

Роман склонился к раненому. Взял за одну руку - плеть плетью, за вторую. Взвалил на плечи. «Утряс», приладил безвольное длинное тело и медленно, осторожно, словно по бревну, двинулся вдоль каменного забора. Миновал забор. Заваливаясь на больную ногу, рыча от боли, вышел на пахоту - место их схватки. С удивлением увидел: поле, по которому он метался, большое.

Первый привал сделал на тропе. Он свалил Батиашвили на мокрые кочки, сам сел рядом. Ступня распухла. Он расшнуровал ботинок. Батиашвили стонал, иногда приходил в сознание. Один раз даже попросил сигарету. Роман не дал - «обойдешься!». С двух сторон тропы поднимались густые камыши. Роман пожалел об открытом поле. Там бы их могли увидеть. И помочь.

Он поднялся и взвалил Батиашвили на плечи. Плечи были что надо - настоящая платформа. Когда Роману было столько же, сколько подонку, которого он волочил на себе, он работал электросварщиком. Работал, учился в институте и содержал семью. А для этого нужно было иметь здоровье. Думал, не хватит. Но хватило.

Второй привал он сделал через полчаса. На этот раз он снял ботинок, проковылял к речке и опустил ногу в ледяную чистую воду. Так бы и сидел. Один.

Смыл грязь и пот с лица, вернулся с водой на тропу. Батиашвили лежал без движения. Плеснул водой в бледное, пустое лицо. «Еще умрешь», - проговорил он, скривившись. По-настоящему жалко ему было сейчас только себя.

Первого подонка в своей жизни он встретил, пожалуй, рановато - в четыре года. Им был водитель самосвала. Взяв с бабушки Романа деньги за двадцать километров горного пути, шофер свалил их, словно гравий, на середине дороги. Включил рычаг, и они полетели вниз - бабушка и он, четырехлетний Роман. Объяснилось все просто: другой человек, встретившийся им, предложил шоферу больше - за кирпичи.

Давняя история. Но забыть трудно: открыла счет подонкам. Теперь он со счета сбился.

Он взвалил Батиашвили на плечи. Тропа была бесконечна. Бесконечная, бесконечная, бесконечная тропа…

Однажды упали, как братья. «Потерпи, друг, - чуть было не сказал Роман, - уже недолго».

Вместо этого он сплюнул.