На интерес

Аля

АраГор

На Аллена или Бекмамбетова?

Аля

«Дозор» смотрела, «Матч поинт» на диске потом как‑нибудь!

АраГор

Тогда ждём четверга – и на Райта?))

Аля

Лучше Фёрта в «Гордости» никто не сыграет! На Киру бы глянула, говорят, она на меня чем‑то похожа, тоже нижняя челюсть вперёд))))

АраГор

Ты симпатичнее… намного! Пошли утрём ей нос!)))

Аля

Только не в городе…

АраГор

Естественно! На четверг в районе скольки?)))

Аля

У меня восемь уроков, первые четыре обяз, потом можно и забить

АраГор

На двенадцать сорок девять Монино, с ближней?)))

Аля

Да

Аля, девочка, закрывай этот ящик Пандоры! Ну, пожалуйста! Когда появляется Артём, всё переворачивается с ног на голову. А ты упорно продолжаешь вляпываться в это дерьмо! Чувствуешь ведь, что он внедряется, незримо, как угарный газ?

Ден, например, был такой расслабленный, спокойный, начал отвисать вместе со мной, Юрой, Марусей, как будто он только наполовину робот и всё человеческое ему таки нужно.

После случая с выставкой и нашими с АраГором совместными покатушками в Москву внешне вроде бы ничего не поменялось, но где‑то глубоко, далеко-далеко в сознании скребётся мысль: Бек внутренне подобрался, влез назад в броню, спину выпрямил по самое не балуйся.

Это он ещё не в курсе, кто подарил новый системник с начинкой. Не просто презентовал, а собрал и отобедал чем бог послал!

О ситуации в и после «Браво» лучше вообще забыть навсегда! Похоронить в дебрях Лосиного острова или, на худой конец, Комитета! Там лесок пореже, но и искать никто не станет. Надеюсь!

Маруся потом дня три валялась, ничего не жрала, знобило и колбасило бедную. Как можно так перебухать? Может, реально суши отравилась? Так мы их толпой трескали. Больше всех я постаралась.

Тёмыч, конечно, помог тогда очень, но это же не повод с ним общаться? Он скотина. Гад.

Вот только не трогают меня ни эти слова, ни сам АраГор. Смотрю и думаю: что я в нём могла найти? Посредственный юноша. Да, играет на барабанах, да, учится где‑то там. А в целом ничего примечательного. Серый какой‑то. Зачем тогда сейчас ему отвечаешь? От скуки? Из интереса, чего ему надо? Или телесная память? Нездоровый дух авантюризма?

Другое дело мой Бек – светлая (почти со всех сторон) личность. Умный, начитанный, ответственный, заботливый (иногда слишком), накачанный, симпатичный, стильный – до отвращения идеальный. Только и спасает, что агрессивный «неопрятный» секс. Чё ещё надо, Люша? Живи – кайфуй. Вот только мутно на душе. Неспокойно. А иногда вообще «что воля, что неволя – всё одно»! Соглашаешься на всё, кроме голодовки, а удовольствия ноль! Сама чего хочешь, знаешь? Хороший вопрос!

Какие‑то вещи радуют до сих пор: друзья, писать песни, смотреть кино, вести ЖЖ.

О друзьях! Эльдарон с Машкой чаще обычного заходят к нам с Деном – сидят на «бабушкиной» кухне почти после каждой репетиции «Страмослябов». Андрей с Денисом постоянно болтают в «кабинете», какие‑то проекты обсуждают, я так понимаю, не музыкальные. О следующем возможном концерте группы ни слуху ни духу. Со вторым альбомом глухо, как в танке.

Эльдарон вроде, как всегда, на позитиве, но осунулся, синяки под глазами, хвост грязный какой‑то.

Зато клавишница отлично выглядит, иногда улыбается, что для Марьи в принципе редкая редкость. Курить бросила: больше чаю, меньше сигарет!

Последний день всеобщих запойных каникул. Так неохота опять по утренней темноте и мерзлоте таскаться в школу. Не вылезала бы из уютного угла дивана в гостиной квартирки Бек-Назарова. Потренироваться можно и у телека на ковре, пока он днём возится в компе – интервальные домашние комплексы рулят. Только бёрпи – это убиться веником. Но тут уж: «назвалась фитнес зависимой – выпрыгивай».

Бабушкины пирожки с мясом, капустой, картошкой (специально без грибов, переданные лично Дену), мой крабовый салат и мамин холодец греют душу в холодильнике, заставляют отрабатывать авансом.

Сейчас как раз Машка с Андреем придут, и мы дружно зафиналим тюленевые праздники. Мои всё равно с дежурства «рождественского» дрыхнут, с ними каши не сваришь. А кого ещё на шестое и седьмое января в график ставить, в самом деле? У всех праздник, кроме «таки наших».

Иду в кабинет. «Мой» сидит в наушниках, в монитор залип, в кресло врос: лицо суровое, серьёзное, спина ровная (зараза) – локтем левой руки упёрся в стол, указательный палец на губах, большим обхватил подбородок, правой кистью шарится «мышкой» по экрану.

Бьюсь об заклад, какой‑нибудь адский тяжеляк в ушах орёт!

Обнимаю сзади, носом сдвигаю один гигантский чёрный кожаный круг с Деновского уха. Естественно, оттуда шарашит гроулом какой‑то мужик, завывает соло и долбит мегаскоростной кардан.

– Не нравится тебе такое, да? – чуть громче обычного произносит Бек, зацепляя мои руки левым предплечьем и прижимая к своей груди.

– Если мне не нравится, это не значит, что я не в состоянии оценить качество и технику исполнения…

– И как? – поднял бровь.

– Хрень какая‑то, – ржу и опускаю голову вперёд, так, что волосы падают на клавиатуру. Чудом лбом о край не шибанулась.

– Аккуратно! – выдыхает Денис, резко отъезжая на колёсиках назад.

А я ржу. Истеричка, блин!

Целует куда‑то между сонной артерией и затылком. Мурашки пошли.

Расплетаемся, поднимаюсь, разворачиваю кресло к себе. Увесистый, зараза. Прижимаюсь вплотную. Ден задрал голову, смотрит в глаза не мигая. Чувствую горячие ладони под ягодицами. Прищур хищный появился.

– Я позанималась.

– Какая молодец, – расплылся в улыбке голодного аллигатора. Пальцы рук спустил ближе к промежности. Крепко сжал внутренние стороны бёдер. Очень крепко.

– Вспотела и пахну.

– Надо в душ, – вкрадчиво, хриплым шёпотом утверждает.

Резким движением дёрнул к себе, нагнулся, плечом поддел чуть ниже солнечного сплетения, поднялся. Оказалась у него на плече, словно мешок с картошкой.

Ржу как лошадь. От смеха бессилие какое‑то прям.

Сгрузил ногами в ванну. Снял с меня чёрные лосины вместе с трусами, его чёрную же футболку с обрезанными рукавами, спортивный лифчик.

Стянул свою кипенно-белую, джинсы. Перелез через бортик, развернул, прислонился вплотную, раздвинул коленом ноги, взял душевую лейку и сунул мне в руки, просипел:

– Только не кипяток!

Ден уже вылез, а мне, блин, заново мыться! И физиономию, и волосы теперь тоже! Сама виновата, сама предложила «на лицо». Но есть в этом определённый кайф, конечно…

Дверной звонок! Ха-ха! Вовремя, ничего не скажешь: «точность – вежливость королей»!

Влезая в штаны и футболку, зачесывая влажную седую прядь назад, Бек с усмешкой говорит в мелкое запотевшее зеркало:

– Открывать? Или ну их?

– Запускай, только чистую майку дай и левайсы!

Повернулся, провёл ладонью по моей мокрой груди вниз к животу и удалился.

Машка с Эльдароном сидят на кухне с разных сторон складного советского стола. Загадочные и довольные, как два китайца! Переглядываются. Патлатого лидера «Страмослябов» давно таким позитивным не видела. Сияет, как начищенный самовар.

– Пить будешь? – поинтересовался у Андрея Денис.

– Наливай! Да, Маш? – заговорщицки подмигнул своей девушке Эльдарон.

– Без меня. Хотя чуть-чуть врач разрешила, – с несвойственной ей широченной улыбкой отозвалась клавишница.

Так! Чё происходит? Пристально смотрю на приятельницу. Губы и нос увеличились, отёчности нет, но курить бросила. Корни отросшие, на «вороном» особенно заметно. Ага…

Вынимаю из холодильника салат, судок с холодцом и, держа миску с пирогами, тянусь за тарелками, кидаю фразу в сторону «киборга»:

– Поможешь? – Не меняя тона: – Токсикоз уже есть, Машуль? А то как раз деновские «с картошкой» хорошо спасают…

– Нет, пока нет… – явно на автомате выпаливает клавишница.

Смотрю на выражения лиц всех троих. Денис бровью не повёл. Он в курсе?

– Это не я! – развёл руками Бек-Назаров, обращаясь к Андрею. Подплыл ко мне, забрал пироги, обнял локтевым сгибом за шею, целует в висок.

– Обещал, да? Давно?

Почему‑то на Дена не сержусь. Скорее всего, «поклялся на крови», что однофигственно с его «честным словом».

– Месяц назад, – Бек виновато не отпускает, цедит сквозь губы на виске.

Вырываюсь, порывисто обнимаю Машку:

– Поздравляю! Я в шоке!

– Спасибо! Сама как лунатик, будто во сне хожу! Но уже в приятном!

– Поэтому такие загадочные и эйфоричные? – не отстаю.

– «Эйфо» что? – переспрашивает Эльдарон.

– Полные эйфории, счастья… «Физики и лирики», – бухтит мой биоробот.

– Спасибо, растолковал убогим математикам ваши умные, возвышенные слова! Короче, пацан… У нас пацан!

Андрей от гордости сейчас лопнет!

Бек молча налил виски в два коротких широких стакана. Протянул один другу. Вопросительно посмотрел на меня.

Качаю головой. После «Браво» опять на полгода минимум сухой закон.

Парни выпили.

– На свадьбу придёте? Мы завтра намылились в загс… значит, месяца через два… – с набитым ртом пробубнил хвостатый. – Ты свидетель, помнишь?

Денис закивал. И так тепло посмотрел на друга, что чуть не прослезилась. А «без дня невеста» погрустнела. Уставилась в окно.

– Маш, ты не рада? – выпаливаю раньше, чем успеваю подумать.

– Рада, Аль. Думаю… – Помедлила, Андрей взял её за руку. – Маму звать или нет.

– Машуль, пригласим, а там… как получится…

– А если она бухая припрётся?! Сцену устроит?!

Никогда не слышала, чтоб клавишница кричала… так болезненно звучит…

– Значит, мероприятие будет каноническим! Ты на главный вопрос ответ нашла?! – пытаюсь разрядить как могу.

– Какой?

В недоумении девчонка! Уже кое-что!

– Платье!

Смеётся… фух!

– Не-а. Да какая разница? – Машка провела ладонью по животу. Заметно, что уже механически.

– Большая! Есть платье – есть свадьба! Остальное – мелочи жизни! Тонус себе там давай не наглаживай! Я теперь с тебя глаз не спущу! Для меня ты теперь «священная корова»! Играешь сидя! Гуляешь долго, медленно, с перерывами! Нюхаешь цветочки! Соль не употребляешь!

Кошусь на Бека – ест носом в тарелку. Готова спорить – улыбается.

Артём

Город – интересное, уникальное для Подмосковья место. С одной стороны, при попутном ветре и без опоздания транспорта, до центра столицы добраться вполне реально минут за двадцать пять – тридцать. С другой – колоссальная разница со спальными районами Москвы: автономная инфраструктура, полностью самостоятельные предприятия с федеральным финансированием, интеллигентная, в большинстве своём, публика – классический советский средний класс.

При этом кино, театры, культурная жизнь, лучшие университеты страны – всё к услугам местных жителей на расстоянии вытянутой руки.

Молодёжь никогда не отказывала себе в удовольствии забить на школу в Пушкинском музее, дёрнуть на премьеру в «Художественный», прошвырнуться по Арбату. А главное, вернуться домой до «папиного комендантского часа».

Одним из самых удобных «свеженьких» кинотеатров стал «Пять звёзд» на «Павелецкой» – куча сеансов на любой вкус, здесь же кафе, рестораны, недалеко от метро, рядом симпатичная тихая набережная, и по кольцу от «Комсомольской» (Ярославского вокзала) буквально несколько станций.

Поэтому для «сгонять туда-обратно» АраГор выбрал шикарный вариант.

Уже в кинотеатре, когда раздевались у гардероба и парень повернулся к Але, чтобы забрать пальто (нарочитая галантность тоже галочка, пойдёт в «копилку»), понял, что никогда не видел девчонку в школьной форме. От таких впечатлений юноша отвык: короткая синяя плиссированная юбка, удлинённый пиджак, белая, обтягивающая грудь водолазка, красные колготки, высокие сапоги на шнуровке, забранные в «мальвинку с пучком» длинные волосы – натурально хентай. Тёмычу захотелось срочно купить другие билеты (на последний ряд), чтобы грязно и жёстко трахнуть гимназистку прямо здесь – пускай придётся силой, да как угодно.

Аля поймала его голодный взгляд, растолковала явно по-своему, сурово сказала:

– Стесняешься малолеток? Не переживай, у тебя тоже гнездо на голове, сойдёшь за «ответственного» старшего брата. Никто не осудит.

– Откуда такие мысли? Тебе очень идёт красно-синее сочетание. А так в школу можно? – Артём кивнул на обувь, длину юбки, еле прикрывающей зад, и плотные ярко-алые колготки.

– Главное – по канону: белый верх, синий низ. На то, что эта прелесть со мной с первого класса, всем плевать, – с гордостью отозвалась девушка, проводя рукой по складкам.

Молодой человек сглотнул, подумал: «Вот тебе и игры с переодеваниями!» – но вслух сказал:

– А остальное? Цвет?

– Что тебя не устраивает? Вариации на тему никто не отменял. Косплеить по-жёсткому не дают, конечно. Выкручиваюсь как могу!

– Анимешница?!

– Ты хоть что‑нибудь обо мне в принципе знаешь? – закатила глаза. – Конечно! Японщина и всё около – страсть и любовь с детства! Начиная с «Сейлор Мун» и заканчивая Куросавой.

– Блин! Чё ты раньше не сказала?

– Ах-ха-ха-ха-ха! – девчонка так заливисто, горько рассмеялась, что АраГору стало не по себе.

– Вот сейчас не понял…

– Говорила. Ты, видимо, ушами прохлопал. Если бы… – тяжело выдохнула, – на день рождения не продолбался как последний придурок, получил бы полный экспириенс и экскурс.

Воспоминания о летнем загуле вызвали в Тёмыче много разных эмоций. Вот только стыда или мук совести среди них явно не было. Пришлось изображать:

– Нравится тебе проходиться по моим залётам? Катком!

– Честно? По фигу. Чисто констатация, – действительно равнодушно бросила рыжая. – Пошли на довикторианцев посмотрим, пока женщин ещё не заперли дома и не начали требовать жёсткого благочестия в самых грубых его проявлениях.

– Читала?

– Ага! Показывала, дорисовывала! У нас курс английской литературы по программе был и как часть подготовки специалистов по переводу.

Артём заметил, что девчонку слегка передёрнуло будто от отвращения. Она посуровела, резко мотнула головой.

– Настолько скучно и противно это читать? – поинтересовался барабанщик.

– Мм? – вышла из секундного ступора Аля. – А-а-а-а, нет. Переводить по куску из каждого периода – знатное веселье! Там важно подбирать аналоги и фразеологизмы в духе времени, Шекспир вообще адски затягивает! Особенно если в стихах и постараться забыть версию Пастернака. До сих пор торчу книжку в школьную библиотеку. По ходу, не отдам. С американцами совсем другая история, но это тебе не интересно.

– Мне всё интересно, что с тобой связано, – практически не соврал АраГор.

– Тогда на ещё один удивительный факт – ненавижу попкорн.

– Так, стоп! Ну всё! Расходимся по разным углам зала! Я без него не смогу! Просто не встанет! – попытался пошутить юноша.

– Это к лучшему. Член твой только мешаться будет. Ещё руки распускать начнёшь. Начос не острые с сыром! И гигантскую колу!

– Понял! Пошёл! – Артём пожал плечами, целеустремлённо, с энтузиазмом направился в сторону кинобара.

Зал оказался полупустым. Во время фильма ребята ржали, шумно и едко переговаривались, закинули ноги на спинки передних кресел. Тёмыч аккуратно, ненароком, но постоянно касался Али: губами – уха, локтями – локтей, коленями – коленей. Одиннадцатиклассница не отстранялась. Это не могло не радовать.

В середине фильма у неё пару раз вибрировал телефон. Лезть в экран казалось бессмысленным. По реакции стало понятно и так. На одно сообщение девушка ответила, второе просто просмотрела. Отчиталась, скорее всего, перед родителями. А другое? Кому какая разница.

После сеанса оба побежали по туалетам. Выйдя из мужского, АраГор услышал обрывки «диа-монолога»: «На “Павелецкой”… Нет, встречать не надо. Мы ещё посидим здесь где‑нибудь. Поезжай домой, вдруг потренироваться успеешь… И со станции тоже доеду, может, отец заберёт… Ага, после зала… Обнимаю, Денис!»

Бек

В этот раз с сессией до двадцать пятого января удалось расквитаться просто чудом. Нет, хвостами у Бек-Назарова не пахло, но настолько «не заранее» получилось впервые за пять лет учёбы.

Выходили, по самым грубым прикидкам, целых две недели студенческих каникул. Кроме запойной работы и ударного силового фитнеса, очень хотелось побыть с любимой девушкой. Бек мысленно смирился с её неизбежными частичными прогулами и заочно «отпустил себе грехи свои». Договориться с совестью оказалось на удивление просто: «Последнее полугодие – ерунда. Школьную математику и английский с сочинением она и так сдаст. Умница моя! Французский тоже без проблем. Если что, Дарья не бросит в беде. А с университетом всё ещё легче – два воскресенья, так уж и быть, потерплю…» – рассуждал Денис, возвращаясь из МГТУ после последнего «проставленного» экзамена. Задержался на станции купить цветы.

На подходе к дому во внутреннем кармане зажужжал «Блэкберри». Достал телефон свободной рукой, узнал мелодию тихого звонка, ответил не глядя:

«Лена! Не отвлекаешь, всё в порядке, но сейчас не очень удобно. Что‑то случилось? Если ты об унификации автоматизаторов ВГаЗ для СУАЛ – свожу куски, но чтобы пройти по стандартам, там ещё ковырять и ковырять… А как они хотели? Сэкономили на швейцарцах, значит, придётся подождать, пока канцелярским ножиком выстругаем из полена Буратино… Сроки обговорили, пока не вылезаем… Я сам хорошо… Да, закрыл… Спасибо! Смеёшься? Куда сейчас ещё один впихнуть? В смысле “простенький”? Для бухгалтерии, документооборота и баз данных есть “1С”, с ней понятнее и дешевле, мне с нуля писать! И потом область максимально далёкая… Ладно. Посмотрю… До начала февраля не собирался… Если буду – наберу. До свидания, Лена!»

Бек закончил разговор уже у подъезда. В кухонном окне горел свет. Где‑то глубоко внутри обрадовался, что условная бывшая позвонила с очередным предложением не в присутствии Али. Мысль о возможной ревности приятно кольнула.

С порога услышал надрывающиеся какой‑то ерундой типа русского рока колонки, уловил запах чего‑то жареного.

Тихо, аккуратно закрыл дверь, бесшумно снял обувь, прокрался в гостиную.

В тёмной комнате на диване под пледом обнаружилась рыжая кудрявая девчонка: вокруг исписанные от руки, местами перечёрканные листы бумаги. Она лежала вполоборота на животе, одна нога согнута в колене, другая прямая, левая рука под подбородком, правая вытянута над головой, в кулаке зажат мобильник, рот смешно приоткрыт – явно с удовольствием дрыхла.

Денис, не раздеваясь, опустился на корточки, какое‑то время просто смотрел. Так и застыл в полумраке, в верхней одежде, с букетом. Накрыло ощущение абсолютного счастья. Взял один из мятых листков А4, развернул к тусклому, еле пробивающемуся через окно оранжевому свету дворового фонаря, вглядываясь, прочитал:

Из приятной прострации и оцепенения программиста вывел тонкий, заспанный голос:

– Это ты? – произнесла, не открывая глаза.

– Я… – отложив стихотворение, прошептал молодой человек и мягко коснулся лбом Алиного лба.

Слабо контролируя конечности, в полудрёме девочка обняла голову парня. Начала гладить, попыталась потянуть на себя.

– Подожди, разденусь… – вяло запротестовал Ден. Опустил на пол цветы, садясь на край дивана, скинул верхнюю одежду. Нежно провёл тыльной стороной ладони по щеке девушки, задержался подушечкой большого пальца на губах.

Аля приоткрыла рот и несильно сжала зубами палец.

Мелкая дрожь пробежала по телу юноши.

Он высвободил кисть, через голову стянул свитер вместе с футболкой, полулёг сверху на девушку, опираясь на локти, чтобы не наваливаться.

Аля вытащила застрявший между ними плед. С невнятным, сонным: «Замёрзнешь» – неуклюже накрыла их обоих. Перевернулась на спину, не разлепляя глаз. Оказалась к Беку лицом к лицу.

Денис поддел носом нос, копируя привычный жест девчонки. Та улыбнулась.

По телу парня опять пробежала дрожь: ни желания что‑либо контролировать, никакой агрессии, ни напряжения в мышцах, ни ударов в висок – ничего не было. Осталась только нежность, размеренное дыхание, спокойствие и белый шум.

Аля

Сидеть и болтать на тёплой кухне, после того как полтора часа лежали и не только, – кайф. Тем более что с пловом я заморочилась! Опытным путём выяснили – не зря убила два с половиной часа на это дело! Не говоря о количестве перемытой технической посуды и выдраивании поверхностей вокруг моей кулинарной вакханалии!

Зато Бек трескает как не в себя! Как с голодного края!

– Кстати! Поздравляю, товарищ студент! Предпоследняя сессия – финиш!

– Спасибо! С условным отпуском поздравить не хочешь? Торжественно клянусь работать только по ночам!

«Сверхчеловек» – умудряется, жуя, говорить с «ненабитым ртом?!»

– Ничего себе! Чем днём тогда будешь заниматься? В спортзале пропадать? На базе закроешься?

– И это, наверное, тоже… Но заниматься собирался не чем, а кем! – появился любимый хитрый прищур.

– Ку-ку! Хьюстон, у нас проблема: мои каникулы того, закончились неделю назад!

– Это, конечно, непедагогично… но я предлагаю тебе на «ненужное» забить. Немного разбираясь в ваших гимназических перипетиях, понимаю, что единственный предмет, на который явка обязательна, – это английский…

Охренеть! Денис Бек-Назаров агитирует вас, Алла Батьковна, прогуливать! Неисповедимы пути Господни!

– Ден, у тебя прошивку сменили? Обновление у вас, у киборгов, вышло? Как у «Сур» настройки подкрутил кто‑то?! Скажи серийный номер! Я ему пирог испеку! Или там масла хорошего куплю на автосервисе!

– Можешь себе испечь! Ну и Юрке… Знаешь, общение с Ивановым на многие вещи заставляет смотреть иначе. Он так хочет и умеет жить. Жить в «абсолютном» значении этого слова. Невольно подтягиваешься… – грустно и одновременно с энтузиазмом произнёс, добавил задумчиво: – Если бы можно было тебя куда‑нибудь увезти – увёз бы!

– А это вполне реально устроить… – отвечаю и слежу за реакцией… Глаза расширились максимально – точь-в‑точь Багз Банни… Ха!

– Издеваешься или это страшная многоходовка, где для твоего отца придётся тебя клонировать, создавать дубля, строить биомодель? – нашёл в себе силы пошутить, молодец!

– Нет. Существуют место, повод и подельники – куда, почему и к кому отпустят в любое время на любое время! Ещё и денег дадут: на дорогу, командировочные, про запас!

Удачно всё сложилось! Можно даже на А. Б. забить пару раз, папа разрешит!

– Выражайся яснее, а то придётся меня щипать. Интрига затянулась, – подсаживается ближе, протягивает руку.

Кусаю за плечо! Со всей силы! Не шелохнулся! Исключительно бицепс напряг и бровь поднял! Точно не человек!

– Ладно, что не сон, я убедился… Но за это ты получишь, ты ж понимаешь?!

Выпаливаю:

– На то и расчёт! Всё! Сдаюсь! К бабушке в Загорск!

– Хм…

Как‑то погрустнел мой парень. С чего бы? Спрашиваю обиженно:

– Где фейерверк? Хлопушки?!

– Во-первых, надолго вряд ли. Сутки? Во-вторых, в доме твоей Ба я с тобой в одной кровати спать не смогу. Малознакомое одной рыжей красивой бестии слово «совесть»!

– Надо разжевать, значит! Хорошо знакомое слово «ПО-ДЕЛЬ-НИ-КИ» слышал? Так вот, Ба и Ленка – лу-у-у-учшие подельники, команда мечты вообще! С ними не то что каши сваришь, так ещё и торт безе с марципанами испечёшь! К тому же пироги с картошкой помнишь на Новый год? Ба на моей памяти без грибов их в принципе никогда не делала! Вывод очевиден – её наслышанность о тебе более чем позитивная!

– Предположим… – перебил чуть оптимистичнее…

– Я продолжу?! Спасибо!

Кивает и поднимает руки, как будто сдаётся. Ну-ну! Продолжаем разговор!

– В Загорске, Сергиевом Посаде по-модному, куча санаториев и классных мест, где можно отдохнуть. В большинстве «советский флёр», но гепариновые ванны, физиотерапия, электрофорез тоже обладают некоторым шармом, как считаешь?.. И, наконец, самое важное, определяющее событие! Барабанная дробь! Приезжает моя ЛЕНКА!

– А Ленка – это кто? – Бек сидит в праздничном шоке.

Эффект достигнут!

– Я тебе не рассказывала? Быть такого не может! Это младшая сестра папы. Она мне как подруга, мать, тётка – едина в трёх лицах!

– Ну допустим… – всё ещё тупит Бек-Назаров.

Ничё! Сейчас растолкуем для сообразительных бывших басистов! Ха-ха!

– Она, Елена Батьковна, очень поздно вышла замуж (по доисторическим меркам). Поэтому, когда я у них с бабушкой жила, постоянно занималась только мной всё моё детство. С упорством, достойным исключительно этого применения, ИМХО! Потом я пошла в школу здесь, в городе, и родители перевезли к себе, что логично.

Ленка приезжала почти каждые выходные, на все каникулы забирала. Шлялись с ней то в бассейн, то на хор, то в лавру, то на Конный двор, то в музей игрушки, то на каток, то просто в кафе…

А лет семь назад как снег на мою голову к ним в соседний подъезд, вот реально, как назло, переехал парень – Максим. Ему по наследству от кого‑то там фиг знает кого, седьмая вода на киселе, досталась квартира. Злой рок или судьба – тут как посмотреть, конечно!

Макс почти на десять лет Ленки младше. И в два раза выше. Ха-ха! Пристал к ней как банный лист к одному месту! Ну она его посылала, посылала, посылала, мол: «не еврей», «мальчишка ещё», «это всё несерьезно». А он настойчивый оказался – таскался, таскался и таскался: ухаживал, цветы дарил, на концерты водил. Ну, короче, натаскался… ни с того ни с сего Ленка забеременела Анькой. Теперь ею занимается круглосуточно: хор, кружки какие‑то, развивашки. А Макс счастлив до усрачки, не надышится ни над одной, ни над второй!

– Ревнуешь? – спросил Бек с ухмылкой.

– Не то слово! Ангельское создание с белыми кудрявыми волосами, хитрая, голубоглазая мелкая зараза…

– Так бы и…

– …залюбила до смерти! Я детей не очень, совсем не очень, честно. А эту… Готова съесть! Прям сожрать! Настолько! Но «нету повести печальнее на свете»… Макса перевели в Питер по работе. И Ленка с сестрой за ним поехали, как грёбаные жена и дочь декабриста.

Подытожим… Теперь мы видимся, мягко говоря, нечасто. Вот на Анькин день рождения приезжают к бабушке. В аккурат через пару дней.

– А бабушку ревнуешь?

Денис правда за моё ментально здоровье начал переживать? Фига!

– Здесь совсем мимо! Нюта – внучка, а я «третий ребёнок». Папу и Ленку к бабушке бывает… Хотя тоже мимо… Не знаю, мне кажется, любви Ба на весь мир хватит, не только на нас…

– И последний «квесчен», как вы, англичане, выражаетесь: родители тоже повидаться захотеть не могут?

– А я была готова к этому вопросу! Прикинь! Не смогут. Папа дважды дежурит на этой неделе, а мама на учёбе в Москве. И чисто физически туда добраться у обоих получится не раньше выходных.

Обнимаю Дена, скрещивая руки вокруг его накаченной широкой шеи. Поддеваю носом нос, как он пару часов назад… Видимо, теперь это наш общий жест… Целую в губы, добавляю:

– Будни – наши!

– Не жизнь, а сказка! – вжался губами в ответ, встал. В лице переменился. В нужную мне, ту самую сторону… Взял указательным и большим пальцем за подбородок: – А теперь вернёмся к «укусу»… Посмотри мне в глаза… не отводи взгляд…

Шедевр советской архитектуры, двор-колодец гигантской сталинской пятиэтажки – такой родной, изученный вдоль и поперёк до миллиметра. С младенчества.

Условная детская площадка возвышается на нехилом таком холме. Вон скрипучие качели, на которых с соседскими мальчишками на спор крутили «солнышко». От Ленки потом практически влетело. И влетело бы, если бы она в принципе умела на меня ругаться.

Раздолбанная песочница с прогнившими досками выглядит как насыпная кучка без ограждений, сколько её помню.

Облезлые турники, они же сушилки для белья, они же брусья, они же перила для выбивания ковров.

Всё это вижу не глазами – сердцем, только‑только зайдя в арку посередине П-образного здания. Оно находится на самом въезде в Загорск. С Олимпийского проспекта и железнодорожного переезда начинается «город». Сергиево-Посадский район никто не считает.

Интересная у меня судьба – жить рядом с железкой?

Мы с Денисом доехали на 388‑м автобусе от остановки на Ярославском шоссе рядом с «Ракетой». Бек предлагал на такси, но жажда романтики и ностальгия одержали над разумом верх. У них сюда ещё ходят икарусы: мутные окна, запах старых сидений, мелкая, грубая гусиная лапка обивки, жёсткая подвеска, скрипучие раздвижные двери – чуть не прослезилась.

Вот и сейчас, начинаю течь носом, отсчитывая бабушкины окна на пятом этаже: четвёртое справа от края – это гостиная, следующее – спальня, потом кухня, а Ленкина комната выходит целым балконом на другую сторону.

Бывшая советская коммуналка под вечно текущей осенью, зимой, весной, иногда летом крышей.

Длинный коридор, высоченные потолки с лепниной, разделённый километрами бессмысленных перегородок санузел, огромная кухня, в которой до сих пор стоят две плиты и несколько холодильников – соседи по квартире съехали лет двадцать пять назад, а имущество осталось и пригодилось.

Зато удобно: каждая комната отдельно закрывается на щеколду с внутренней стороны, а самая большая соединена с бабушкиной спальней дверью.

Куча разномастной мебели: серванты, шкафы вразнобой (какие смогли получить «по очереди», такие и имеем), ковры на всех доступных ровных поверхностях, включая стены, дощатый, выкрашенный в бледно-оранжевый пол – шик!

На подходе к парадной, перепрыгнув сотую лужу неопределимой глубины из-за слякоти, останавливаюсь, чтобы дать напутствие явно нервничающему Беку:

– Ден, всё будет хорошо. Они в разы добрее и приветливее, чем предки! Вот увидишь! Не дёргайся!

– С чего ты взяла, что я, как ты выражаешься, «дёргаюсь»? – ни один мускул на лице у Бек-Назарова не дрогнул.

Ага! Кого он лечит?!

– С того! Всю дорогу держал за ручку и молчал – это раз! Купил Аньке три подарка, чтоб наверняка, – это два! – Хотела бы я посмотреть, как он в детском магазине их выбирал! «Ералаш» отдыхает небось. – Раз десять останавливался проверить, не забрызгались ли джинсы БЕЗ цепочки, – это три!

– Не люблю ходить в гости грязным, не знаю, что дарят маленьким девочкам, если им меньше шестнадцати лет, и я, вообще‑то, не из болтливых, если ты не заметила!

Честно попытался разбить в пух и прах все мои аргументы! Но козырь в рукаве тоже имеется!

– Не обжимался в автобусе! Тут не отвертишься!

– Прокололся… – глаза Бека потеплели, прищур любимый появился.

– Не дёргайся! Они тебя примут и полюбят. При том полюбят просто так, Ленка с Ба такие! Ленка с Ба – воплощение искренности, добра, квинтэссенция всего самого светлого и настоящего, что только может быть на этой земле! Вот увидишь… лучшее во мне – от них!

Говорю и реально понимаю – так и есть…

– В том‑то и дело. Не ангела небесного туда ведёшь, в свой мир, ваш мир… Я… – запнулся, пытается сформулировать: – Боюсь не вписаться.

– Ты? Чего‑то боишься? Ты точно настоящий киборг, куда дел моего Дениса? Если совсем серьёзно, то, конечно, не впишешься в «наш мир»… Просто создашь дополнительную вселенную, где мы будем все вместе. Новую и не менее классную!

Открыл рот и закрыл, не издав ни звука, как рыба на суше… Нет аргументов.

– Отвечая на твой немой вопрос: уверена! А теперь наша вечная с Ленкой игра: кто первый на пятый этаж?! Квартира слева, 13А. Но тебе по-любому не пригодится!

С этими словами дёргаю дверь и, перепрыгивая через две ступеньки, подтаскивая себя руками, несусь вверх.

Естественно, не догнал! Ещё бы: игрушки, торт и тяжеленный рюкзак с сотней одинаковых чистейших футболок! Как комп оставил, ума не приложу? Мог бы, потащил бы, к гадалке не ходи.

Нажимаю сиреневую кнопку древнего звонка, не отпускаю, пока не начинают открывать, – условный сигнал: «Аля приехала»!

Слышу тёткино ехидное и писклявое: «Иду-иду! Кто же так трезвонит! Пожар случился?!»

Отпирает замок первой старой деревянной двери, щеколду второй, новой, практически сейфовой…

Кидаюсь на свою Ленку! Она утыкается мне в шею – любимый хоббит! Целую в макушку! Слышу детский голос: «Айя!» Топот, стеклянный грохот серванта от вибраций старого пола. Где‑то внизу в бёдра врезалось белокурое сонное нечто или что‑то с чем‑то, тут как посмотреть. Отстраняюсь от тёти, сажусь на корточки и чуть не заваливаюсь на попу. Анька сразу пытается на меня залезть:

– А что ты мне привез(л)а?

Законный вопрос, я считаю.

– Я тебе привезла дядю Дениса…

Поворачиваюсь на застывшего в дверях с той стороны в край ошарашенного «Лунохода». Только и может, что выдавить:

– Здравствуйте!

Не видела его таким трогательно растерянным никогда.

– Вы Денис? Меня зовут Елена, можно Лена и на ты. По Алиным рассказам я вас таким и представляла! Только вы ещё симпатичнее, – начинает тараторить моя непосредственная во всех отношениях родственница.

– Очень приятно! Со мной тоже лучше на ты… – всё ещё оцепенело отвечает Бек.

У него сбой программы, что ли? Или «си^′стем релоад»?

– Заходите скорее! Ма-а-ама-а-а, Алька приехала! – продолжает хороводить Елена Батьковна.

Встаю прямо так, на руках с кудрявой блондинкой в майке и трусах. Улыбаясь Дену, киваю: мол, заходи.

Слышу, как из кухни в узкий длиннющий коридор хромает Ба. Моя Ба! Зелёная косынка в белый цветочек на бигудированной голове, тенниска дедушкина, синие, вытянутые спортивные штаны, передник, в руках полотенце – готовит опять. О! Мука на переднике. Ну-ка… запах сырого фарша… Пельмени! Сибирские пельмени! Сто процентов уже все коробки из-под конфет и доски в деле.

Сейчас нас пригласят к «станку»! Это Ба классно придумала! Когда руки заняты общим трудом, сближение и стыковка происходят гораздо плавнее. Выпаливаю:

– Здарова, бабуль!

– И тебе привет! Нормально доехали? На чём добирались? – обнимает Ба.

– На 388‑м до Воробьёвки. Показывала Дену «Стекляшку», «Детский мир», парикмахерскую, где уши кололи, музыкальную школу…

Ба не даёт договорить:

– Про парикмахерскую! Выщипаешь мне брови?!

– Конечно, я пинцет специально взяла! – Подмигиваю: – Знакомься, это Денис!

Бабушка окидывает Бека своим фирменным сканирующим лукавым взглядом, рядом с которым его прищур – просто детские бирюльки. Потом тепло улыбается:

– Добрый день! Чего вы в прихожей стоите? Мойте руки, скоро будем обедать. Мне всего штук сто пятьдесят осталось долепить… Максим свои семьдесят «кривых» с горем пополам уже отработал…

Хитра!

– Мы поможем! Да, Ден? Умеешь лепить пельмени?

Смотрю на гитариста-программиста, пытаясь уловить его настроение. Первый шок прошёл. Уголки губ неуверенно, но ползут вверх:

– Здравствуйте! Конечно, у меня это в крови. Я буду стараться, но не могу обещать, что получатся не манты.

Макс с Бек-Назаровым обречены были друг другу понравиться. Тридцатилетний длинный, тощий, голубоглазый блондин-айтишник, разработчик программного обеспечения каких‑то там «заводов-пароходов», и умный программист-гитарист, закатав рукава, батрачат кухарками за засыпанным мукой столом. Я закладываю вилкой комочки мяса в кругляшки теста, Ба раскатывает, эти лепят, Ленка кормит дитё творожком – семейная идиллия, блин.

Звонит домашний. Бабушка вытирает о себя руки, спохватывается, что на плече висит полотенце, дублирует движение о него, берёт телефон:

– Алло! Да, здравствуй, сыночек! Приехала… Аля! Это папа! Спрашивает, почему не позвонила, как зашла в квартиру?

– Забыла, меня припахали… – кричу так, чтоб на том конце провода точно было слышно.

Ба вернула трубку к уху:

– Пельменей захотелось… Заморожу вам тоже, конечно! Мы всё не съедим. Вас когда ждать? В субботу? Аля, ты до субботы останешься или в пятницу поедешь? Говорила, что тебе там куда‑то надо…

Ей бы в разведке служить, ей богу!

– Надо, я днём вернуться в город собиралась…

Замираю. И как бабушка теперь «интегрирует» во всё это Дена?!

– Пусть побудет, отдохнёт… На автобусе… Ну попросит мальчика своего… Ничего, полчаса не страшно… Туда-обратно час. А мы его покормим. Пока, сыночек! – и положила трубку.

Говорю максимально ровным тоном:

– Спасибо, бабуль! Отец же ещё собакина проведать захочет… СТОП! А где собака?

Все обернулись на меня в недоумении. Ленка посмотрела как на сумасшедшую:

– У Максима в соседнем подъезде. Ты только заметила?!

– А чего он там один делает, на выселках? – надуваю губы. Жалко пса.

– Он там гавкает, чтобы Аня тут днём поспала. Пообедаем, и идите забирайте, заодно погуляете. Продолжишь экскурсию по местам боевой славы! К пятой школе сходите, трёхэтажку Денису покажешь. И потом обратно доставите, – с ухмылкой закончила напутствие тётя.

– Собакин там один ночевать будет? Вы люди, вообще?! – обращаюсь к Лене с Максимом.

– Почему один? Ты с ним разве побыть не собираешься? – хитро улыбается каланча Макс.

Мычу многозначительное: «Угу». Толкаю Дениса ногой под столом, тихим шёпотом, одними губами произношу: «ПО-ДЕЛЬ-НИ-КИ, что я тебе говорила…»

Вот кто просил тебя, Аля, наедаться, как Свинка Пеппа, Мама Свинка, Папа Свин и Джордж, вместе взятые?! И как Анька эту фигню смотрит? Вникает! Впилилась в телек, ржёт сидит. Ден уткнулся в «Блэкберри», строчит письма мелким почерком. Отпуск у него, как же! Макс находится примерно в том же состоянии, только у этого коммуникатор, как у Тёмыча. Твою ж налево! Артём днём эсэмэсил, звонил, что‑то хотел. Хрен с ним. Потом отвечу. Подождёт, не развалится. Не до него сейчас.

Иду на кухню, вижу Ба у раковины, намывающую тарелки. Ленка у шкафчиков с тряпкой в руках, натирает уже побывавшие в мойке чашки, графин, стаканы, рюмки из-под дедовской настойки. Распечатали за обедом одну из последних бутылок. Семь лет прошло, как дедушки не стало, а бабушка всё ещё носит его одежду, каждый день утром подводит глаза и красит губы. Надо, кстати, выщипать ей брови, а то потом забуду. Она говорит, что у меня рука лёгкая. Но экзекуцию придётся отложить до «после выяснения обстоятельств».

– Ну, товарищи командиры, разрешите получить замечания?

– Края тонкие, фарша по ГОСТу, а место сцепки ушек плотновато – надо крепче сжимать… – издевается Ба.

– Ага! Так точно, будем отрабатывать навыки. Тренироваться на котиках! Не финти! Знаешь, о чём, о КОМ спрашиваю!

От меня не уйдёшь! Не на ту напали!

– О красавце твоём? – ухмыляется мать всея семьи.

– Нет, о принце Датском!

Доведёт до цугундера!

– Этот тоже чисто благородный принц: выправка, манеры, аккуратист… Только вот я тут при чём? Тебе самой он явно нравится, раз сюда привезла. Илюша год назад был пробным шаром, да? Здесь серьёзно всё? – не в бровь, а в глаз бабуля метит.

– Опытным взглядом на него посмотрела? Что скажешь‑то?

Не отстану!

– Чего говорить? Жизнь покажет. Непростой мальчик, со своими заморочками. На папу твоего похож – больно ответственный: лучше сам сделает, чем кому‑то позволит промахнуться. С одной стороны, приятно, а с другой – второй истерик и опекун сверх меры. Только за тебя не переживаю, ты у меня девочка крепкая. Если мать с отцом не сломали, то какой‑то парень точно не сдюжит.

Бабушка замолчала. Стою офигеваю. Вот так за три с половиной часа знакомства срисовать – высший пилотаж!

– Можно вклинюсь? – подала голос Ленка.

– Тебе пока можно всё! Я слишком соскучилась! – подхожу, обнимаю опять. Надышаться ею не могу.

– Алька, он на тебя так плотоядно смотрит, как будто сейчас накинется и съест. Пытается контролировать себя, но взгляды бросает хищные. Алька, это любовь…

И Елена Батьковна отразила ситуацию, вещает дальше:

– Сама‑то как? Этот, который «летнее недоразумение», ещё маячит на горизонте? Башку тебе не дурит больше?

– Лен, откуда? Откуда ты всё знаешь? Ба накапала? – Сказать, что у меня шок, – ничего не сказать.

– Никто тебя не сдавал. Никогда. Просто ты своему Беку скорее отвечаешь. Погружения нет. Но, может, я ошибаюсь? – задумчиво протянула тётка.

– Ошибаешься. Да, АраГор имеет место… – шепчу. Не надо Денису даже имя мудака слышать… – Но чисто в формате непринуждённого общения… а с «киборгом»… с ним всё иначе. Ты ж сама с Максом не сразу…

– Не сразу. Но тут другое дело… У нас Аня… И ты прекрасно знаешь, куда мой мудак свалил. Туда ему и дорога. Время и расстояние сделали своё дело. В этом смысле мне было гораздо легче, проще, что ли, – папина сестра вздохнула, продолжила: – Гони в шею придурка. Дистанция и полный игнор. Иначе не отмотаешься, как муха в варенье, залипнешь…

– Веришь, догоняю! Реально! Легче сказать, чем сделать…

И правда легче. Опять мудрости набралась. Вот только не нажила…

Артём

Унылая слякоть февраля и затянувшаяся зима в её депрессивном лице постепенно вымораживались холодными ночами, топилась слабо, но уверенно пригревающим дневным солнцем.

Походы Артёма в спортзал постепенно переросли в привычку. Парень сам удивлялся, как после пропусков начинало ломать всё тело, не хватало нагрузки, выплеска.

АраГор пропадал в ТЦ «Сатурн», действительно втянулся, увлёкся рабочим процессом: формировал заказы, контролировал поставки, общался с покупателями, нашёл несколько корпоративных клиентов из местных предпринимателей средней руки, начал потихоньку вникать в бухгалтерский учёт и искать способ выйти «в чистую». К сожалению, при таком раскладе по всем прикидкам маржинальность падала в разы, и пока это явно был не вариант.

На увеселительные прогулки с Костяном – посиделки в бильярдной, ночные вылазки в клубы и «погонять» – времени катастрофически не хватало. То ли по странному стечению обстоятельств, то ли подсознательно после «операции “Браво”» не особенно хотелось Тёмычу таких движений и карусели.

«Может, постарел? Или реально запарился вкалывать на “фабрике”?» – думал юноша, в очередной раз отказавшись от предложения Матушкина наводить суету. Общение ребят переходило в деловую плоскость, с флёром дружеского партнёрства и приятельствования.

Але Артём продолжал писать, звонить, приглашал пообедать, поужинать, кино посмотреть. Возможно, на автомате, возможно, с изначальной целью затеянного, уговаривал себя принятой с детства аксиомой: «Со щитом или на щите». В любом случае тему надо было добить.

Девчонка позволяла себе не брать трубку, часов по пять не отвечать на сообщения, отменять заранее запланированные встречи. Такой расклад одновременно бесил и конкретно подстёгивал, провоцировал на активные боевые действия.

АраГор даже вознамерился завуалированно поздравить малолетнюю идиотку с Днём святого Валентина – школьницы такие сопливые штуки просто обожают.

В начале «челленджа» по справедливому наказыванию зарвавшейся кудрявой малолетки юноша принципиально отвлекался на «старых, проверенных секс-подруг». К концу зимы не заметил, как связи эти постепенно свелись на нет. За отсутствием реального интереса и актуальной потребности. Стало прямо‑таки скучно, заезжено, местами противно.

Сидя вечером дома за компом, просматривая накладные, сводя недельные отчёты о продажах, Артём поймал себя на мысли, что Аля опять не ответила на очередное эсэмэс, рассердился – какого хрена, в принципе, подумал в эту сторону?

В их с бабушкой отремонтированной квартире стало намного уютнее и комфортнее существовать: полностью поменянная сантехника, свежий кухонный гарнитур, обновлённый интерьер коридора, гостиной и спальни парня – Зинаида Алексеевна наотрез отказалась от реновации собственной комнаты.

«Аллочка ещё не видела. Надо пригласить. Обозначить роскошество, во всех смыслах. Под любым предлогом… Но как?» – соображал Тёмыч в затянувшемся перерыве на кофе с печеньками.

Неожиданно для себя, машинально взял телефон, накатал сообщение контакту «Аля»:

АраГор

Привет, Красотка! Очень Нужна твоя помощь!

На этот раз девица ответила сразу:

Алла. Аля

В чём вопрос?

Ни «здасьте», ни «привет» или, на худой конец, «хай»!

АраГор

Траблы с английским!) Получил товар с инструкциями без перевода. Там английский и китайский! Китайский во всех смыслах мимо, инглиш ещё куда не шло! Но как ни прискорбно признавать – знаний явно не хватает! Хэлп! S.O.S.!)))

Алла. Аля

У меня не техническая специализация, я художественник. Могу дать контакт одноклассницы.

Тёмыч помедлил, соображая, куда вести диалог дальше. Решил попробовать взять грубой лестью и «на слабо».

АраГор

Боишься не справиться?)) Ты же вроде как «Акелла» среди ваших волков)))

Алла. Аля

Боюсь, конечно. Ещё воткнёшь что‑нибудь не туда, куда надо! Замыкание устроишь! А я виновата окажусь!)

АраГор

Могу подписать бумагу: «Прошу Аллочку ни в чём не винить – сам дурак!»)))

Алла. Аля

Заметь, не я это сказала))))

АраГор

Заметь, я часто это тебе говорю!))) Так спасёшь недоучку? Вроде сам с усам, а смотрю в инструкцию и вижу фигу)))

АраГор

Разумеется, не бесплатно)

Алла. Аля

Пришли на почту

АраГор

Какой там, только бумажки, только хардкор!)))

Алла. Аля

Привози. Я в «Сатурн» не попрусь)

АраГор

Они давно дома валяются! Может, заедешь? С меня такси и чай с тортиком)))

АраГор

Почём нынче страница?

Алла. Аля

Щаз! Разбежалась! И на тортики меня не купишь. Если только чизкейк, как в «Друзьях»)) Но до Нью-Йорка лететь далеко и дорого – не осилишь!

АраГор

Давай сделаем так: добуду все мыслимые и немыслимые чизкейки на выбор, заеду за тобой, куда и когда скажешь, верну в целости и сохранности. Только спаси-помоги!

АраГор

Ну правда, блин! Без задней мысли(Я пытался, хрень выходит((Сроки уже даже не «вчера», а «позавчера»!

Ответа не было минут двадцать пять – тридцать. Артём отчаялся и стал думать над другими вариантами «заманивания», как вдруг «крякнул» «ЭйчТиСи».

Алла. Аля

Давай в воскресенье вместо курсов. Часов в девять. Тысяча знаков – пятьсот рублей. Технические требования: заранее обозначить объём, «Ворд» и рабочий комп

«Какие мы деловые и обстоятельные! Уж куда там! К тому же наглые! Охренеть! Она глумится – в выходной так рано вставать?» – удивился и где‑то глубоко восхитился барабанщик.

Но в сообщении написал:

АраГор

Сколько знаков, не считал, около десяти страниц. Время изуверское, но выбора нет, ты моя последняя надежда! Комп и «Ворд» в наличии)))

Алла. Аля

Примерно восемнадцать тысяч знаков – девять тысяч рублей. Часа три-четыре. Безнал не принимаем, только наличный расчёт по факту сдачи и приёма выполненных работ

Артём ошалел от формулировок одиннадцатиклассницы.

АраГор

Акт подписывать будем?

Алла. Аля

На усмотрение заказчика. Но тогда по договору ГПХ придётся платить тринадцать процентов налога. Возлагаются не на исполнителя

Тёмыч офигел вдвойне, шокированный и злой накатал:

АраГор

Ты кто вообще? Юридические услуги тоже оказываешь?! Я всегда в поиске толковых сотрудников!

Алла. Аля

Без пяти месяцев студентка факультета бизнес-права. Матчасть подтягиваю. И нет, никаких услуг тебе оказывать не собираюсь. Делаю одолжение))) Могу передумать, если будешь хамить!

АраГор

Кто хамит? Я? Исключительно восхищаюсь!

Алла. Аля

Тогда договорились. Только смотри, без глупостей! Понял?! Начнёшь приставать – врежу!

АраГор

Ничего личного – только бизнес!))))

Алла. Аля

Вот и ладушки

Подготовка к воскресному утреннему рандеву заняла у Артёма Алексеевича всю субботу. Шутка ли, набрать десяток страниц инструкций к конфискованному таможней железу, оббегать половину магазинов и кафе города в поисках чизкейков различных мастей – набралось около дюжины вариаций. Горбач сам над собой охреневал.

Бабушка была заботливо отправлена к сестре, квартира убрана приходящей Гульнарой. Все без исключения полки, шкафы, поверхности в целом, папки на рабочем столе монитора тщательно просканированы на наличие или, если быть точным, отсутствие сомнительных фотографий, картинок и любых других признаков бывших, нынешних, будущих тёлок.

От такси (привезти-отвезти) Аля отказалась наотрез – пихаря своего провоцировать не хотела, по всей видимости. Тёмыча такой расклад вполне устроил.

«Полезно осознавать, что девчонка скрывает от “восточного дятла” факт нашего общения. Значит, “верной дорогой идёте, товарищи”», – подбадривал себя АраГор.

На излёте субботы объявился Матушкин с заманчивым предложением «прошвырнуться по маленькой». Позвонил в половине девятого:

– Крошка, забыл меня! Весеннее депрессивное обострение?

– Милый, я бы с превеликим, но завтра ранний подъём!

– В церковь собрался? Грехи замаливать? Поздно, не отмажешься! Давай добавлять, а лет в семьдесят в монастырь! Женский!

Барабанщика резанула такая формулировка, ответил достаточно резко:

– Кость, никогда не поздно. Правда, не всем… – осёкся. – На нас рановато крест ставить!

– У меня от него кожа шипит и волдыри! Что за дела такие с утра в воскресенье? Не спавши, не сдюжишь? – докопался рыжий.

Странная штука, конечно, но у Артёма не было никакого желания посвящать приятеля в свои планы. Поэтому парень сформулировал максимально уклончиво:

– Девушку жду, на осмотр достопримечательностей! Хочется быть свежим и благоухающим, как мы любим! По красоте.

– Так бы сразу и сказал! А то туману напустил! Я всегда за здоровый секс и банные процедуры. Кстати, в баню хорошо бы сходить, с приятными барышнями пообщаться, марафет навести! Взбодрить тело и дух! Чистый четверг? – напирал Константин.

– Поддерживаю всеми концами и конечностями, – сдался АраГор.

– Чудненько, детка! Наберу ближе к делу!

– А на работе не появишься на неделе? – попытался уточнить Горбач. За последний месяц Матушкин всплывал в «Сатурне» раза два от силы.

– Зачем? У вас там полная идиллия и стабильность! Хаоса не хватает? – отмахнулся главный бухгалтер.

– Участия в процессе. Но, в принципе, ты прав! Чего зря кататься и по подвалам сидеть? Только сотрудников мне отвлекать будешь! – бросил генеральный директор как мысли вслух.

– Значит, до четверга, крепостной ты мой!

Эта фраза Артёму тоже совсем не понравилась. Но озвучил он:

– «Вот тебе, дедушка, и Юрьев день!» До связи… – и отключился.

Аля

Слава богу, в универе отмечают номинально. Разобралась ко второму полугодию, что родителям не накапают, на ковёр не вызовут – всем по фигу мороз, ходишь ты, не ходишь, в носу ковыряешь или слушаешь нудятину их бесконечную. Слово в слово повторяют розданные учебные пособия – ровным счётом ничего интересного. «Право» – одно название. Конституцию, ГК, УК, ТК, СК с толкованиями можно самой почитать.

Русский и английский в идеале вообще сдавать не придётся. Даже если вдруг по какому‑нибудь магическому стечению обстоятельств они всплывут – ерунда, накатаю хоть диктант, хоть сочинение. На обоих языках, так на секундочку.

Что мы имеем? Воскресенье – единственный день недели, когда можно свалить ото всех и никому не отчитываться: ни Беку, ни предкам, ни девчонкам.

Вот только сваливаешь ты, Алечка, сейчас не туда! Прёшься в логово мудака! От которого должно морозить и тошнить! Как так вышло? С хрена ли вообще согласилась у него дома переводить какие‑то там дурацкие бумажки? Деньги – плохой предлог. Потребности в любых проявлениях закрывают на перебой папа и Ден.

Кстати! Денис! Подумала о парне своём? Уговорила «с курсов» себя не встречать, наврала, что с Дусей после институтов намылились в музей Востока. Надо, кстати, Душицкую предупредить.

Сообщение контакту «Дарья»:

Аля

Утро доброе! Если кто спросит, мы с тобой по культуре сегодня. Вдвоём!)))

Жужжит сразу.

Дарья

Привет! Скажи, хоть куда именно?

Аля

Музей Востока на Никитском бульваре)))

Дарья

Изучу. А реально?

Аля

Работаю переводчиком. Не спрашивай, у кого…

Дарья

Догадываюсь. Уверена?

Аля

Нет… Машке не говори

Дарья

Ок

Приплыли… До отвращения знакомый дом, подъезд. Зимой, с лысыми чёрными ветками облезлых деревьев вокруг пятиэтажки, непроходимым снежно-мокрым обледенелым месивом по периметру, он выглядит унылым, даже угрожающим. Странные чувства: страх, ностальгия, злость… предвкушение.

Поднимаюсь по серым каменным раздолбанным ступенькам лестницы в ад.

Звонок в дверь. Всё замерло внутри. Зачем я пришла вообще?! Ещё успею ко второй паре!

Открыл:

– Аля, здравствуй!

Расплылся в улыбке. Нет, скорее в ухмылке.

– Доброе утро. Судя по наряду, не разбудила.

Стоит босой, при полном параде: голубые джинсы, футболка с японскими иероглифами и «Тойотой-Селикой», кажется… Готовился, предмет «учил», давай зачётку.

– Спасибо, что изыскала время, проходи… – отодвинулся из проёма Артём.

Ого! Как тут всё поменялось! Квартиру не узнать! Новые встроенные шкафчики в прихожей, гостиная без ковров на полу и стенах, новый ламинат. Двигаемся дальше… Межкомнатные двери другие, мебель в гостиной, кухня слева смешного салатового кислотного цвета, вообще без ручек. Этот «фрукт» молчит, пялится. Ждёт реакции. Будет ему реакция:

– «Старый пёс, новые трюки» – стало симпатичнее. Давай уже сделаем это, время ограничено. И продлевать не получится. Есть планы на вечер.

– «За» обеими руками! Раньше сядем, раньше выйдем! Но с твоими скилами – начать и кончить… – противно лыбится. – Комп в моей комнате, где всегда был… ты помнишь?

Поднимает передние конечности, как будто сдаётся. Врёт как дышит. Неважно. Притащилась, значит, захотела. Ловлю заискивающий, виноватый, приторный взгляд мудака. Не проведёшь в этот раз – лукавство, лесть и двойное дно чувствую кожей… Вот только поясницу тянет, и в солнечном сплетении тяжесть. Волнительно, самой от себя противно.

Молча, уверенно топаю в спальню козла. Кровать переместил – новую купил, стол компьютерный тоже свеженький, все полки, шкафы, окна, шторы – свежак. Ни намёка на ту обстановку, которая была летом. Слава богу. Могло случиться всякое, от внезапной рвоты до повторения самой тупой ошибки моей юности. Ха-ха!

– Бумажки рядом с клавиатурой, интернет работает, словарь нужен?

За спиной вырос Артём. Не поняла даже, что застыла на пороге и не решаюсь ступить дальше проёма. Выдохнул в затылок:

– Давай введу пароль?

Передёрнуло. Вот теперь тошнит! Разворачиваюсь, толкаю парня, бегу в ванную…

Через какое‑то время могу подняться с колен… Спускаю воду в унитазе. Умываюсь, полощу рот…

АраГор завис в проёме с полотенцем и диким, долбанутым, разочарованным видом…

– Выдыхай, Тёмыч, я не беременная. Просто… просто вкрадчивый шёпот, компьютер и предстоящий перевод навевают хреновые воспоминания… которые похоронены глубоко… навсегда.

Прошла вечность, пока до чувака дошло. Растерянность пропала. Появился интерес.

– Поделишься? – сощурился, не шевелится, собрался как‑то весь.

Почему нет? Он стал невольным участником и инструментом… ключом и замком, печатью, которую шлёпнули сверху, перекрыли старый сургуч…

– Это непросто… Не знаю, сколько займёт… Правда хочешь?

Где‑то глубоко надеюсь, что не откажется… Надоело в себе держать… Вдруг легче станет? Горбач – товарищ, мягко говоря, ненадёжный, но больше поведать некому… Мама поднимет кипеж, папа или Ден натурально сядут за убийство, Маруся потонет в истерике… А этому придурку хотя бы всё равно – плевать на меня, по большому счёту…

– Хочу! – выпалил слишком быстро, предложил: – Давай кофе-брейк с чизкейками устроим заранее, вдруг заработаешься, и всё испортится! Будет обидно, я конкретно заморочился!

Сижу на психоделической кухне, аутично макаю в кружку чайный пакетик, как ослик Иа-Иа шарик в горшок.

Кудрявый прыгает из угла в угол: тарелку добыл, треугольники сырно-творожных тортов разных мастей достал из коробочек. Выкладывает, пыхтит. Смешной.

Гордо водрузил на стол угощение, вилки, блюдца. Выдавливаю:

– Спасибо.

– Не за что, мне приятно… Готова?

– К чему конкретно?

Туплю.

– Почему переводчицу тошнит от переводов и компьютерных столов? Я настолько противен?

Голос у Артёма разочарованный. Или расстроенный? Фиг разберёшь…

– На тебе свет клином не сошёлся… Извини… не собиралась хамить. Это нервное…

– Не можешь, не хочешь – не говори… Ты не обязана… Просто посидим и попьём…

Не дала закончить фразу… выкашляла, почти пролаяла:

– Надо мной надругался препод по переводу…

Сама не поняла, как озвучила это дерьмо… Но факт…

Тишина. Гробовая. Лупает зеньками. Онемел. Или операционка не выдержала?

Гортанно, но пискляво сказал:

– Когда?

– Тогда… на грёбаной практике… «первой работе»… блин… За день… за сутки… Короче, когда вы с «жирным» шашлыки в Дачках жрали…

Снова тишина. Мне кажется или у него глаз дёргается?

– Тёмыч, сейчас третий взвод «ментов» родится…

Шутить получается… скрытая агрессия… Какой там, вполне себе открытая… ненавижу! И одного, и второго… по факту, в порядке живой очереди…

– ТЫ тогда у Машки поэтому плакала?

Мертвец теплее бы звучал… Пожимаю плечами, поднимаю правую бровь, киваю, наклонив голову чуть вбок…

– Аля…

– Чего «Аля»? Зря ты бабки с Лоя стряс… Проиграл… Просто не успел немножко, самую малость. Если бы не Лукьяненко, выиграл бы, конечно, но чуть позже, если бы терпения и упорства хватило… Ну, может, и не зря… Так теперь и не узнаем…

Хмыкаю, подношу чашку ко рту… Заварка такой себе крепости, но хотя бы кипяток…

– Аля…

– Заело?

– Нет…

– Тогда соберись… «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»!

Действительно легче. Камень с души свалился. Гигантский армейский жилет с утяжелителями сняла…

– Горбач, погнали работать, а то за полночь уползу отсюда.

Тормознутый Тёмыч – это что‑то новенькое. За четыре с половиной часа выдавил слов двадцать от силы, и те несвязные. Шибануло чувака. Расстроился, небось! Такое дело завалил – сто баксов ни за хрен собачий отхватил.

С одной стороны, меня конкретно попустило. С другой – почему проболталась именно АраГору? Молчала в тряпочку, тут ляпнула самому придурошному придурку всех времён и народов.

Тупил конкретно, невпопад отвечал на вопросы по тексту: «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Просто не слышал их. Провожать не вознамерился!

Это, допустим, очень даже хорошо! Не надо нам такого, от слова «совсем»! Если знакомые опять вместе застукают, «грянет гром, небо сомкнётся и пожирающие нападут на нас».

Весь день на сотовый смотреть не решалась. Вдруг Бек писал… Но не писал. Настораживает…

Топаю по кромешной темноте параллельно проспекту через Суворова к «Китайской стене». Там нырну в арку и через пятую школу к остановке у памятника. Ай да Аля, ай да звездец! Полный! Настолько профессионально ныкаться… Не успеваю додумать. К сиренево-белой «блатной» башне, прямо навстречу чешет Юра! Уверенно так, с чехлом. «Вспомнишь солнце – вот и лучик»!

Значит, с репетиции. Значит, отыграли. Точняк! Сегодня с Деном вдвоём намеревались практиковаться. Закорешились. Вот и отлично. «Киборгу» не помешает друг. У Эльдарона дел прибавилось, а пялиться круглосуточно в монитор и курсировать по трём регулярным маршрутам, как трамвай по рельсам, – грустная перспективка, я считаю! В двадцать с чем‑то лет!

Приглядываюсь. Похоже, Иванов один. Заметит меня?

– Аля! Привет!

Заметил. Ага.

– Дядя Юра! Вы куда или откуда? Ладно ль в гаражах иль худо? Где посеял «моё чудо»?

Надо задавать вопросы первой. Авось пронесёт!

– «Я поэт, зовусь я Цветик! От меня вам всем приветик!» На этом мои «рифмические» способности и «стиховая» память заканчиваются! – поздоровался басист. – С твоим «чудом» поиграл. Точнее, он поучил, а я покивал с умным видом, как будто что‑то понял. Живу вон в этом доме, – мотнул головой на первую из трёх высоток «второй линии» центра проспекта.

– Круто! Не знала! Ден у тебя тусовался, а вместе не довелось!

Умница, детка, максимально оттягивай «переход хода» в свою сторону!

– За чем же дело стало?! Велком! Места много! Родители часто за город уезжают, к старшему брату. Сама как? Как курсы? Бек говорил, что ездишь! Маруся сегодня тоже по преподавателям из «Академии» скачет в разные концы Москвы.

– Нормально. Программу первых двух лет обучения как будто уже знаю: кодекс, комментарии и законы с поправками прочитала – могу работать.

Получается, юриспруденция – это три навыка: линейно-нелинейно мыслить, помнить, что и где смотреть, наглеть по-страшному. В принципе, не скучно, но однообразно, капец! Ощущения смешанные, и кажется, что с законов Хаммурапи и римского права ни фига не поменялось. Писать – моё… Да-да, заезженная пластинка… Я не ною, правда… но с этой печальной, плохо монетизируемой повестью, по мнению авторитетных товарищей, придётся на какое‑то время завязать…

– Аля, не в моих правилах давать непрошеные советы, особенно касающиеся таких штук, как личный выбор… Жить тебе, писать тебе… или не писать… Каждый решает сам. В итоге все всегда приходят к изначальному, желанному варианту. Из личного опыта вещаю. Фишка в том, что времени, потраченного на чужие мнения и ожидания, не вернёшь. Деньги – это классно, это свобода, в каком‑то, узком смысле. А любовь и удовольствие от того, чем занимаешься, – свобода и счастье в абсолюте. Ты прекрасно знаешь, с каким уважением я отношусь к Денису, к твоим родителям. Видел отца всего пару раз урывками, но моментально сообразил – мужик дельный… Вот только повторюсь: жить тебе. За меня когда‑то решили, убедили, что «сам захотел». Как следствие, потерял не столько и не только пару лет, – сержант Иванов вздохнул… – Зато допёрло – всякое бывает.

– Юр, сложно разобраться в собственных желаниях, когда все вокруг давят опытом и авторитетом, соображают, «как правильно».

– Нет никакого правильно: «Делаю, что могу…» Даже не так: «Делаю, как и что могу…» Насилием над личностью ничего не добьёшься, кроме агрессии и лжи… кроме потери доверия. Поддержать, быть рядом, наблюдать, подставить плечо – да! Давить, заставлять, работать гидравлическим прессом и болгаркой в одном лице – нет…

Пытаюсь перебить:

– Отец практически то же самое сказал…

Юрка как будто не слышит, монотонно продолжает:

– Увидеть свою девушку выходящей или вынесенной из клуба в окружении подруг, когда она заявляла, что будет дома… Поехать за ней, убедиться, что она не одна, что всё в порядке. Дождаться подтверждения, не нарушая границ, сделать вид, что ничего не знаешь, ничего не было, и, главное, не осуждать – способ предоставить выбор…

Глазами хлопаю, рта раскрыть не могу. Он сейчас о нас. О нас!

– Ты…

– Ага! Случайно. Не переживай. Военные тайны хранить умею. Тем более это могла быть незапланированная акция. А если и запланированная – наш косяк. Душить любовью – последнее дело. Если тебе не доверяют – сам виноват. Значит, не заслужил доверия, правды. Спугнул искренность.

Шок и полный ступор, слабость в ногах, сердце бьётся, как отбойный молоток. Юра смотрит на меня без осуждения, без лукавства, тепло, по-доброму, с сожалением.

– Аль, ты прости Бека.

– Мне простить?! Ничего не соображаю. За что? Вроде мой залёт…

– За то, что он ни себе, ни тебе не даёт свободы. Как показывает наша с ним общая практика, по ходу – шанса на настоящую близость, на правду не оставляет. Ладно, не до конца, но конкретно так сокращает. Он ведь не злой, хороший человек… Сложный, да! Но точно не плохой. Захочешь поговорить – я здесь. Захочешь помолчать – я здесь.

– Надо переварить…

– Естественно! Ещё поесть! Могу накормить! Яичницу готовлю идеально, ни одного желтка не растечётся, фирма веников не вяжет! – улыбнулся парень.

– Не! Спасибо! Мама ждёт… и Ден вроде как тоже… – мнусь и краснею – натурально гимназистка.

– Проводить?

– Ой, Юрий Юрьевич, тут идти‑то осталось! Два двора, три подворотни! – расплылась в ответной улыбке, сама не заметила как.

– Тогда по койкам и отбой! Во вторник приходи на репу! Подруга твоя к концу подгребёт. Я не инквизиция – мучить Машу нашей музыкой. Потом все вместе ко мне в гости?

– Договорились, Юр!.. Спасибо… за всё…

– Беку привет не передавай, – невзначай бросил басист.

Бек

После трудовых выходных, практически бессонной ночи, нескольких часов беспрерывной игры на гитаре и утреннего зала в придачу конечности Дениса почти не слушались.

Навалилась странная полуапатия, полуусталость – мертвенная.

Забыв обо всём на свете, даже Але позвонить или, на худой конец, написать, Бек-Назаров добрёл невыносимые пятьсот метров от базы до дома. Залез под душ, ничего не съел (банально не хватило сил), упал на диван.

Из приятного забытья зверски и бесцеремонно выдрала мелодия входящего, которую парень услышал и узнал бы в коме. Сонно, бессознательно ответил:

– Аля!

– Ден! С тобой всё в порядке? – голос на том конце звучал будто из далёкой-далёкой галактики. Обеспокоенный, тревожный.

– Угу, вырубился, видимо, устал… Как ты? Приехала? – не проснувшись окончательно, пробормотал парень.

– Знаешь, наконец‑то твой организм потребовал отдыха! Вы, биороботы, существа прочные, но не неубиваемые! Почти дома, сейчас зайду к маме, переоденусь и, если хочешь, к тебе? Время есть, отец дежурит – приготовлю что‑нибудь. Мать должна отпустить. В последнее время она лояльно настроена. Ты её покорил.

– Давай встречу? – неуверенный в способности пошевелиться, предложил Бек.

– Дорогу знаю, тебя люблю – поспи немножко, пожалуйста! Ночью по-любому сядешь клацать по клавиатуре!

Денис услышал только «тебя люблю» и опять провалился в сон.

Стремительно пересекая широкий проспект по «зебре» прямо у памятника Сергею Павловичу, Аля почувствовала беспокойство и уколы совести. Лысые деревья укоряюще грозили кривыми ветками, машины бесили, воздух давил, мутное небо словно грузом упало на плечи. Стало противно от самой себя.

«Твой молодой человек из сил выбивается, пашет как вол, с родителями твоими же контакт налаживает, а ты, дрянь такая, по бывшим шляешься! Помогаешь им по первому требованию и секреты вселенского масштаба с лёту выбалтываешь! Пожалей “Лунохода”! Он, конечно, тот ещё тиран и деспот, но такого не заслужил! Правды заслужил! Не повторяй прошлых ошибок. Юра дело говорит – будь откровенной, честной. Научись уважать, если не себя, то хотя бы Дена… Не повторяй прошлых ошибок…» – думала девушка, взбираясь по лестнице на шестой этаж.

Металлическая серая дверь оказалась заперта на нижний замок – верный признак присутствия кого‑то в квартире.

– Мама! – на всякий случай тихо, боясь разбудить, позвала одиннадцатиклассница.

– Дочь! Это ты? – послышался хриплый голос из гостиной.

– Я, мамочка! Спишь?

– Не совсем – дремала. Устала. К тёте твоей днём ездила, тебе привет от систер. Как поучилась? – уже бодрее спросила врач.

В комнате горел свет. Ночников и настольных ламп не было – ставить некуда и незачем. Большой деревянный стол, окружённый стульями «для гостей», два кресла, видавшая виды шведская стенка, разложенный диван, тумба с телевизором и «дивидишником», выход на лоджию – вся обстановка. Красивая женщина среднего возраста с ухоженным каре, молодым усталым лицом, подтянутой фигурой подняла голову с подушки, оперлась на локоть, тряхнула волосами, прогоняя сонливость.

– Не училась мам, забила… – набравшись храбрости, призналась Аля.

– Люша, почему? Тяжело мотаться? Там, наверное, важное что‑то дают, поступать же… – неожиданно мягко, понимающе отозвалась врач.

– По факту ничего там не дают. Ты в курсе программы одиннадцатой школы? Мы всё это пару лет назад на обществознании проходили. И даже больше. Экзаменационные вопросы, скорее всего, ничего общего с этими воскресными занудствованиями иметь не будут.

– Тогда где была? У Дениса? С девочками?

– Нет. Помогала старому знакомому с переводом, считай, на работе. Неплохо получилось – около двадцати тысяч знаков за четыре с половиной часа с коротким перерывом…

Акушер-гинеколог посмотрела на дочь задумчиво и грустно:

– Что с тобой происходит, девочка моя? Как будто радость ушла, задор, живость, что ли? Печальная ходишь, иногда просто тень. Вроде хорошие подруги, нравятся мне они или нет – дело десятое… Есть молодой человек: красивый, интересный, заботливый, весь в тебе… Учёба не сильно давит… Умница, красавица… Но вижу, что‑то мучает… а ты не рассказываешь…

– Мам, сама не понимаю. Не радует ничто. Апатия. Хожу «Снайперов» с Сургановой слушаю, грустных «Ноу Даут» и не хочу больше ничего… В зал на автомате. Дарья, Машка, Ксюха – да, когда с ними, поживее… Денис… с этим в принципе тает всё, хоть внешне он холодный – такой вулкан внутри, что хочешь не хочешь гореть начнёшь. Но выхожу за дверь, и накатывает. Как только руку мою отпускает – пустота.

– А мы с отцом? – с небольшой обидой произнесла женщина. – Не до нас?

– Мам… не начинай, сама знаешь…

– Знаю, очень любишь… Я не об этом… Мы же есть. Мы здесь, рядом. Хоть и сутками на работе… Ладно, где твой Бек? Чего не греет?

– Дома. Устал. Завалился, говорит, днём, даже встречать-провожать не в состоянии. Значит, практически паралич всех конечностей схватил, так бы на руках дополз, подбородком цепляясь… – отозвалась Аля.

– Иди лечи. «Еврейский пенициллин» своему парню сваришь‑таки по бабушкиному рецепту. Курица у нас есть. Коробку конфет захвати, я с работы стопку принесла. В баре лежат. Напиши, как дойдёшь. Прошу тебя! – выдохнула моложавая блондинка среднего возраста, улыбнулась и подмигнула.

– Уже половина седьмого, пока соберусь, пока поставлю бульон… – начала было девушка.

– Я сейчас чаю попью и спать. Утром рано уйду. Тебя будить, в комнату заходить не буду. Школу только не пропусти.

– А папа?

– Что папа? Папа дежурит. До четырёх часов завтрашнего дня, надеюсь, появишься? – горько улыбнулась мама.

– Спасибо… Я тебя люблю!

Лялька села на пол рядом с матерью. Положила голову на подлокотник дивана. Потом уткнулась доктору в грудь. Та погладила рыжую копну. Смачно, с оттягом и характерным звуком поцеловала в лоб, прошептала:

– Коша, я тоже тебя люблю. Очень сильно. Ты – моя жизнь.

Девчонка поднялась, отправилась копаться в шкафу и холодильнике, вдогонку услышала уже обычный голос, с едкими, властными, саркастическими нотками:

– В презервативе, Аля! Вспомни, что я говорила тебе в восьмом классе про зелёные яблоки!

– Ага! Ничего хорошего, кроме поноса! Такое забудешь! – прокричала в ответ старшеклассница.

В отопительный сезон батареи жарили на полную. Не во всех относительно свежепостроенных домах была возможность подкрутить. Что говорить о хрущёвках?

Денис очнулся мокрый как мышь. От напрочь высушенного воздуха квартиры першило горло, бил озноб, дышалось через раз. Нос пока не хлюпал, но заложенность чувствовалась.

Из коридора пробивался слабый свет. Скорее всего, с кухни.

«Выключал. Аля здесь», – сообразил гитарист. Даже мысли выходили рваными, прерывистыми.

С усилием поднявшись, голова весила, как крейсер «Аврора», юноша, слабо пошатываясь, добрался до источника освещения.

На плите в большой и маленькой кастрюле что‑то булькало, на столе стояла немаркированная банка, скорее всего, с мёдом, закрытый собственной срезанной попкой наполовину целый лимон без кожуры, кусок имбиря и какие‑то таблетки непонятного назначения.

Девушка сосредоточенно помешивала варево в меньшей ёмкости и чуть не подпрыгнула от глухого, хриплого:

– Аля!

– Фу, напугал! Чего встал? Дуй обратно! – приказным тоном бросила девчонка.

– Подумал, грабители! Решил навалять… – сипло пошутил Денис.

– Считай, навалял! Ложись! Мать как знала!

– Не понял, чья? Что знала? – слабо формулировалось и соображалось в целом.

– Когда к тебе отпускала, предложила «полечить бульоном» от усталости. В итоге прихожу, сажусь рядом, целую в лоб – чуть губы не сожгла! На, кстати, – девушка открыла крайний верхний шкафчик кухонного гарнитура, порылась, добыла градусник, протянула Беку, – и ЛО-ЖИСЬ! Быстро!

– Раскомандовалась, – с удовольствием буркнул молодой человек, взял термометр. – Быстро при всём желании не выйдет, – сел тут же на стул, спиной к холодильнику.

– Денис Бек-Назаров, ты издеваешься? Хотя бы агрегат подмышку сунь!

– Это пожалуйста! – приложился виском к холодной дверце рефрижератора. Аля оказалась на расстоянии вытянутой руки. На то, чтобы поднять эту самую руку, никаких сил у Дена катастрофически не находилось.

Люша как почувствовала, прекратила помешивать, выключила газ, сама сделала короткий шаг в сторону больного. Тот переместил лоб на солнечное сплетение девушки. Она поцеловала программиста в макушку, наклонилась, прижалась щекой к волосам, обняла, прошептала:

– Ну правда! Давай-ка туда… Имбирь с мёдом, лимонной цедрой и мякотью сварила. Будешь пить! Компресс с раствором уксуса тоже принесу, бульон на утро…

– Заразишься… – слабо, тревожно, неразборчиво откликнулся юноша.

– Зараза к заразе не липнет, – горько отозвалась рыжая, потянула Дениса на себя и вверх.

Бек-Назарова ломало двое суток. Первый день температура держалась постоянно. Как только начинали действовать жаропонижающие, парень проваливался в сон и выплывал из небытия, когда Аля пыталась влить в него любую, хоть какую‑нибудь жидкость.

Девушка уходила и возвращалась, но этого Денис не замечал. Моменты, в которые её не было, просто не помнил, память их вычёркивала.

Отболевший своё за первые три года детского сада, Бек так не выпадал по большому счёту никогда. Короткие сопли или «тридцать семь с хвостиком» – да! Но на ногах, без отрыва от всего происходящего, включая зал, репетиции, работу, учёбу, семью.

«Блэкберри» в буквальном смысле разрывался. Сотовый разряжался от постоянных звонков, писем и сообщений быстрее, чем в периоды самого активного использования.

Кто и зачем втыкал его в розетку, казалось загадкой. Иногда Ден находил мобильник рядом с диваном, пытался кому‑то что‑то отвечать, но быстро уставал до потери резкости взгляда, а пару раз – сознания.

Аля первое время не решалась брать трубку. Но, увидев жалкие потуги и беспокойство юноши (явно не способствующее выздоровлению), со скрипом приняла на себя функции личного секретаря: просила перезвонить на следующей неделе, записывала срочные сообщения и уговаривала направить их на электронную почту, убеждала кого‑то, что «всё в работе», «процесс идёт», «сроки не горят» и она доведёт, передаст, согласует, назначит.

Отказывалась реагировать на любые признаки жизни телефона всего от двух контактов: «Мама» и «Бабушка».

Матери с горем пополам Денис ответил сам, попросил не переживать, убеждал в «круглосуточном присмотре», обещал звонить. Бабушка отвалилась автоматически.

На третьи сутки лазарета, сидя в кабинете и пытаясь составить из чужих рефератов вразумительный диплом по французскому языку, как раз в тот момент, когда Бека попустило и он смог впихнуть в себя варёную курицу и впервые за всё время крепко уснуть, Люша заметила мигающий экран злосчастной доставучей трубки. Закатив глаза, не глядя нажала кнопку приёма, мысленно приготовившись вежливым, максимально профессиональным тоном произносить: «Добрый день, телефон Дениса Бек-Назарова, меня зовут Алла! Чем могу вам помочь?»

– Денис! – послышался женский, показавшийся писклявым, одновременно нежным и тревожным голос.

От неожиданности такого приветствия девушка выпалила:

– Аля!

На том конце замолчали. На какое‑то время повисла пауза.

– Добрый день, пригласите Дениса к телефону, пожалуйста, – явно сглатывая между каждым словом, попросили с того конца.

– К сожалению, он сейчас не может подойти к телефону. Я прошу вас перезвонить через несколько дней. Или, если это что‑то срочное, передать сообщение любым удобным способом: на почту, эсэмэс, через меня?

Опять тишина на линии. Еле уловимое тяжёлое дыхание.

– Скажите, пожалуйста, с ним всё в порядке? – прерывисто, нарочито деловито спросила странная женщина. До этого звонили исключительно мужские персонажи. Пара «референтов» с целью «сконнектить» не в счёт.

Девчонка не нашлась что ответить и выпалила:

– Вы с какой целью интересуетесь? Как только он будет в доступе, обязательно свяжется с вами. Возможно, всё же, что‑то передать? Вопрос, по которому звоните?

В этот раз трубка явно не сдержалась.

– А вы кто? – спросила коротко, с нажимом, практически истерично.

– Я представилась в начале разговора. С удовольствием повторю. Меня зовут Аля. На данный момент я временно исполняю обязанности личного помощника господина Бек-Назарова, – холодно и чересчур чётко, расставляя акценты на «Аля», «личного» и «Бек-Назарова», заявила девушка.

– Понятно. Спасибо. Всего хорошего, – отчеканила тётка, разделяя каждое слово.

И положила трубку.

Аля

Фига себе! Что это было? Смотрю на список «входящих», верхний контакт «Елена КАФ МГТУ».

Блин! Вдруг из универа, а я не то ляпнула? Логично, что барышня спрашивала «всё ли в порядке»… но тон совсем не официальный. В конце концов, причину тётенька назвать могла?!

Сижу, тупо втыкаю в набор французских слов и вижу «фигу». Ни хрена не понимаю, как эти куски собрать в нечто вразумительное, похожее на правду, хотя бы приблизительно.

Не заметила, как за окном совсем стемнело. В зал не попадаю, не пойду, лучше побуду подольше, тут подёргаюсь на полу: пресс качну, повыпрыгиваю, потянусь. Вдруг у Бека опять шарахнет тридцать девять? В этот раз точно скорую вызову. Пускай ругается, шипит, рычит – смотреть больно, как мучается человек! Осунулся, лежит такой трогательный, беззащитный, свернулся в комочек, вздыхает, сопит. Никогда бы не подумала, что «нерушимые скалы», «киборги», «пришельцы-луноходы-пароходы» так тяжело болеют.

Отец на моей памяти ни разу больничный не брал. Только отгулы за донорство и участие в счётной комиссии. Отдыхал добровольно-принудительно исключительно в хулиганских целях.

Слава богу, девчонки отмазали от А. Б.! Дуся пару раз забегала с домашкой, а Маруся с Юрой приносили продукты на эти выселки. Правда, абсолютно бесполезные апельсины, яблоки и прочую клишированную ерунду, но и на том спасибо.

Артём ни разу не объявился с воскресенья. Вот и ладушки! Меньше проблем, нервов и раздражителей.

Странная штука, стоило по-нормальному пообщаться с АраГором (насколько в принципе возможно с этим «поцем» по-нормальному) – Денис слёг! Тем же вечером. Совпадение? Может, почувствовал? Аля! Не накручивай! Чёрных котов в чёрных комнатах искать – такое себе! Никакой мистики – переработал, перетренировался, перетрахался… Интересно, Дену сексом можно заниматься в таком состоянии? Чисто теоретически, физическая нагрузка – плохо! С другой стороны, гормональный всплеск, снятие напряжения, ускорение метаболических процессов – хорошо, наверное… Значит, если только я сверху. Ха-ха! В том, что встанет сомнений ни у кого нет…

– Аля!

Вздрогнула! В темноте крохотной комнаты прямо за спиной вырос силуэт Бека.

– Как ты? – спрашиваю, разворачиваясь в компьютерном кресле, а сама незаметно трогаю локтевой сгиб – уже не такой горячий! Наконец‑то!

– Лучше, – твёрдым, похожим на свой голосом отвечает.

Опускается передо мной на колени, обнимает ноги. Прижимается небритой щекой. Непривычно. Жалко, не разглядеть – мятая футболка или «общечеловеческая»! Голова тёплая. Небольшой жар ещё есть.

– Давай обратно, а? Хочешь, полежу с тобой?! Всё равно ничего путного сегодня не сделаю больше. Башка чумная!

Не отвечает. Как кот, трётся. Щетина не особо жёсткая, не наждак – щекотно, приятно. Продвигается лицом по бёдрам дальше. Я, как всегда, в очередной чёрной бековской футболке с обрезанными рукавами, а лосины сняла – батареи фигачат на полную, сколько полотенцами ни накрывай. Короче, понятно всё с ним – ясен красен, куда ползёт!

– Товарищ, вы в себе? Постельный лежим у вас!

– Угу, – мычит где‑то снизу.

Подбородком раздвинул ноги, натурально пролез. Уткнулся носом в трусы, лобок, дышит! Легко, через ткань кусается.

– Отпустило вас, и сразу в бой, да?

Кожа гусиная – мурашки, дрожь мелкая по телу пошла.

Где‑то внизу глухо доносятся обрывки фразы:

– «Врагу не сдаётся наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает!»

Валяемся на диване. Глаза слипаются. Не спать! Скоро домой идти! Отмечаться. Папу никто не отменял. Шепчу Дену в шею:

– Зря ты это, ещё болеешь! Вдруг слабость вернётся…

– Разберёмся. Есть кому лечить, как выясняется, – прижался подбородком ко лбу.

Вспоминаю странную тётку:

– Тебе звонили опять, на этот раз женщина какая‑то, отказалась общаться. Ничего хотела, ни кто она такая, не сказала. Контакт «Елена КАФ МГТУ».

Денис напрягся на мгновение. Почувствовала, как мышцы свело и через секунду отпустило. Волевым решением, видимо. Дыхательная гимнастика мистера Спока, не иначе.

– Не надо было отвечать? Будут проблемы в университете? Кто это вообще?

Распирает от любопытства. Он молчит! Просто отмораживается и всё. Чё за хрень?!

– Аля, помнишь, я тебе рассказывал о девушке, с которой работаю? Мы с ней перестали «неформально» встречаться летом… – опять затих.

– А-а-а-а… Видимо, в её понимании не до конца… Сказать, что на проводе были в шоке, ничего не сказать… Ты ей нравишься! До сих пор! Она обо мне в курсе?

Пытаюсь отодвинуться. Не пускает.

– Возможно. Нас связывают исключительно деловые отношения. Меня с ней связывают исключительно деловые отношения. Но…

– Есть «НО»? Очень интересно…

Снова пытаюсь отстраниться. Чисто машинально. Крепко держит. Откуда мощь только?

– С моей стороны точно нет никаких «НО». С её х. з. О личной жизни Лена никогда не спрашивает, – обеспокоенно, нервно, даже виновато отвечает. Как будто извиняется.

– То есть ты позволяешь ей думать, что шансы на продолжение адюльтера существуют?! Просто банально… используешь?!

Завелась! Капец как завелась!

– Ни в коем случае. Ты не понимаешь…

– Действительно не понимаю! Бывшая девушка… ой, прости! Небывшая девушка, с которой был странный формат свободных отношений, включающий в себя регулярный «секс по интересам» и общий бизнес, всё ещё питает иллюзии насчёт твоей «свободы»!

Чё так бомбит! Бесит, когда на «моё» покушаются? «На чужой вершок не разевай роток?» Или просто от Бек-Назарова такого поведения не ожидала? Совсем! А этот «нашим и вашим» в тиски зажал, улыбается, не вижу как, но ощущаю всем телом!

– Аля… У неё ребёнок, естественно, не мой, взрослый ребёнок, который всё понимает и чувствует… Когда… когда отец резко ушёл… было тяжело. Не столько финансово, хотя и это тоже, не столько мне, хотя и это тоже, пускай признавать сложно… Было тяжело маме. Она не показывала, не подавала виду. Но дети «радары» и улавливают любые колебания тех, от кого морально зависят. Такого никому и никогда не пожелаешь…

С каким адским скрипом даётся Дену каждое слово… а я не могу остановиться!

– Ты о себе думаешь всё равно! Да, ребёнок, который к тебе привык…

– Мы очно не знакомы…

– Денис, ещё лучше… Себя слышишь? Это твоя боль! Твои детские переживания… Девушка явно в тебя влюблена, а шанса на новые отношения ты ей не оставляешь простой недосказанностью в ваших! Ладно, я ревную, и то больше для красоты! Потому что в тебе уверена! Но не расставив точки над i, рискуешь нажить врага, который, поверь, легко вставит нож в спину…

– Она не способна на…

Попытался перебить… щаз!

– СПО-СОБ-НА! Влюблённая женщина способна на всё! Из мести уж точно! Она когда звонила, вместо «привет!» или «алло!» поздоровалась именем! В трубке прозвучало: «Денис!» – так, как я с тобой здороваюсь, значит, ты её к этому приучил…

А вот тут резануло… и ревность пошла не искусственная.

– Всё‑таки ревнуешь…

Довольный тон «киборга» вообще до белого каления доведёт!

– Тебе прикольно?! А мне нет! Я уже даже не знаю, из-за чего взбеленилась, но ситуация отвратительная! – Почти кричу, отбиваюсь! Не выпускает!

– Успокойся. Я тебя услышал. Не знаю, права или нет… но сделаю, как скажешь…

Тихо, вкрадчиво, как с чеканутой общается… Поднимаю брови, трясу головой. Сна ни в одном глазу…

– Эта твоя Лена ещё и в «Бауманке» работает? «КАФ» – кафедра же? Вы регулярно видитесь?

– Не очень. Ещё раз. Я тебя понял…

Задолбал, блин!

– Делай, как знаешь…

Вдавил в себя до хруста в рёбрах.

– Я не знаю, что бы я без Тебя делал…

Простая фраза с акцентом на «тебя» полностью лишает способности сопротивляться и что‑либо возражать… Шумно соплю обратно в шею.

– Хрен с тобой, золотая рыбка… – Набираюсь храбрости… и: – Про отца расскажешь?… Когда будешь готов, вспомнишь или поймёшь, что хочешь поговорить…

– Нечего там рассказывать…

Голос Дена звучит горько, задумчиво, абсолютно искренне. Хватит с него на сегодня. Только оклемался и вляпался в бабский конфликт на почве делёжки самого себя. С одной стороны, лестно, с другой – утомительно. А переутомляться «биороботу» противопоказано. Он хоть и «совершенная машина», но тоже живой.

– Мне пора выдвигаться ночевать домой. Продержишься десять часов? Утром вкусных новых таблеточек принесу!

Поднимаюсь на локти, поддеваю носом нос, целую куда‑то.

Умоляющим тоном, без намёка на «настойчивую рекомендацию», без тени приказа произносит:

– Вызови такси, пожалуйста?

– И номер тебе скажу, сяду в машину – напишу, поднимусь в квартиру – позвоню! Если будешь спать (очень на это надеюсь), после тирады «роботётки» автоответчику пожелаю: «Спокойной ночи, Денис!»

Никогда бы не подумала, что обуяет непреодолимое желание вырваться в школу! То ли просто устала «сидеть и день и ночь, не отходя ни шагу прочь», то ли соскучилась по девицам. Звонки и сообщения, конечно, хорошо, но потрепаться вживую – совсем другое дело. Неделя прогулов – по фигу, в принципе. Ничего нового теперь нам не расскажут.

Посему каждый урок сопровождался замечаниями за «в край хреновое поведение». По итогу дружным коллективом в составе Дарьи и Ксю предпочли дождаться нашу «блатную вэшку», Марию Батьковну, в столовой.

Заканчивает Маруся чуть ли не в четыре! С её бесконечными дополнительными консультациями и всякой прочей ерундой – «Шибануло нашу анорексичку, Людка! Так и останется – зубрилкой!»

Ни с того ни с сего накинулись коршуницами с расспросами – «на кой ей такое счастье»:

– Маш, можешь объяснить нам, раздолбайкам, зачем торчишь в «приюте безумных» целый день? По-любому при поступлении ничего из этого не пригодится! Английский мы все с восьмого класса хоть в иняз, хоть в Лигу плюща сдадим! «Тойфл» есть у половины «одиннадцатой», а остальное? Откуда такое нездоровое рвение на грани фанатизма? – спросила Левина.

– Подумай! У троих за этим шатающимся столом медали стопроцентные! Из-за грёбаной географии у меня шиш без масла! Фиг знает, что могут влепить по оставшимся предметам! На ошибках учатся, котик! – разразилась тирадой Тощая Мари.

– Не сердись, мы же переживаем! Во-первых, нагрузка нехилая! Во-вторых, не припомню, когда ты куда‑то с нами выбиралась после… Алиного дня рождения! – вежливо попыталась развести по углам Дуся.

– Чего вы молчите про то, что барышня наша пышноволосая стала ещё худее? Машка! Есть успеваешь? Сегодня свою «половину зёрнышка» и «маковую росинку» употребила?

Если Душицкая с Левиной боятся Фельдман про грозящую из-за поворота анорексию сказать, ладно! Но мой девиз: «Слабоумие и отвага».

Взрыва не последовало – Маруся потупила взор… Блин! Значит, не жрала ничего с утра!

– Не довелось как‑то! Леденцами аппетит перебила, и не лезет пока…

– Маш, опасно! – почти кричу! Иначе не доходит, видимо!

– НЕ ХО-ЧУ! Достали! Юра тоже ноет постоянно: «Скушай, деточка, яйцо!»

Гомерический хохот разрядил обстановку.

– Юрий Юрьевич, скорее всего, не про классический завтрак принцесс, – не сдержалась Ксю.

Продолжаем ржать, конечно… но… я переживаю… боюсь за неё.

– В больничку на капельницы опять захотела?! Мало тебе в детстве было?! Дуй за булкой! Или сама в тебя впихну! Дашка подержит! Смотри, какие банки отрастила!

– Не сомневайся, ради благого дела поступлюсь принципами! – угрожающие нахмурилась Дарья.

– Что за интервенция? Клещи расцепили! Пока я пирожки покупаю. Кому чего взять? – капитулировала Мария.

По возвращении от металлического прилавка честно умяла два с курагой под строгим надзором!

Неожиданно снова подала голос Дашка:

– Я договорилась с одним клубом на два сета по субботам…

Теперь уставились на Душицкую.

– Чего? – ошарашенно выпалила Ксюха.

– На два сета гоу-гоу по тридцать минут. Нормальные деньги и практика, – без смущения заявила Дуся.

– Круто! Посмотреть можно? – интересуюсь с неподдельным энтузиазмом! Какая молодец!

– Нужно! Мама нас отвезёт и заберёт! – благодарно улыбнулась подруга.

– Без меня. Пока настроения шататься по ночным заведениям в теле не наблюдается! – отрывисто, резко, грустно отозвалась Маруся. Немудрено. Помятуя предыдущий оккейжн.

– Бек отпустит?

Не в бровь, а в глаз! Левина, как всегда!

– Буду договариваться. Никаких тайн Мадридского двора в этот раз!

Хватит врать. Особенно любимому человеку!

Артём

Начиная с бани, АраГор снова ворвался в мир безудержного веселья. Неожиданно для себя захотелось праздника – «разгуляев». Практически каждый вечер стал заканчиваться в каком‑нибудь приличном или не совсем заведении.

Костян подтаскивал новоиспечённых знакомых из числа «крыши совместного предприятия». Понравились ему эти ребята или почувствовал родные души – было не разобрать. Только факт оставался фактом – компания ширилась сомнительными персонажами. Тёмыча такой расклад вполне устраивал.

«Успешный бизнес» и «спортивные достижения» потихоньку отошли на второй план – ни рвения, ни энтузиазма, ни сил, ни удовольствия. Зачем тогда?

Але парень больше не писал, не звонил, старался не думать, вычеркнуть эпизод из памяти, закрыть тему.

Подкрался март, а с ним и весеннее обострение.

Возвращаясь под утро в город с очередных покатушек на «чижике», практически подъезжая к дому Артёма, Костян неожиданно, как бы невзначай спросил:

– Малыш, давно не хвастался успехами в области повторного совращения малолетних. Неужели забил? На тебя, друг мой ситный, не похоже?

АраГор слегка напрягся, но, картинно развалившись в кожаном кресле, ответил вполне ровно:

– Задолбался козликом скакать, детка! Вокруг так много вкусного, силы тратить жалко – себя надо любить и беречь…

– Действительно, тринадцатый, кого должен любить чёрт? – с противным смешком проворковал Матушкин.

Бывший барабанщик на автомате подумал фразой из мультика: «Её…» – и сам ужаснулся крамольной мысли.

Вслух произнёс:

– Себя! Люби себя! Чихай на всех!

– Выметайся, пять! – продекламировал рыжий и резко затормозил посреди дороги у тропинки во двор пятиэтажки.

До позднего утра Тёма мерил квартиру шагами: слонялся по комнате, ходил на кухню, беспредметно шарился в холодильнике, включил комп – ни секунды за ним не просидел. Слабый хмель от пары бутылок пива выветрился ещё ночью. Накрыла апатия, тревожность, уныние. В последний раз схожие чувства молодой человек испытывал после расставания с Ларой. Но такого отвращения от всего происходящего, беспокойства на пустом месте не было даже тогда.

Бросил взгляд на часы – девять с хвостиком.

«Ложись, прекращай эту ерунду. Какого хрена с тобой происходит? Больно впечатлительный. Эка невидаль, препод поприставал к ученице. Бесит, что из лап увели добычу? Оказывается, “вскрыли” до тебя? А если она вообще наврала? Могла. Легко! Во всём остальном, включая игру на ударных, не стеснялась в полёте фантазии! Правда, потом чистосердечно призналась, но это дело десятое. Откуда тогда кровь в первый раз… много крови. Бл… Слишком много. Месячные?.. Сука… Завязывай упражняться в дедукции… Возьми и спроси! Сам в детство впал?» – пялясь в потолок, размышлял Горбач.

Неожиданно нервно потянулся к коммуникатору, нашёл контакт «Аля» в записной книжке. Неприлично долго медлил, прежде чем набрать текст сообщения:

АраГор

Привет! Как ты? Напиши, как сможешь говорить…

Отправил.

«ЭйчТиСи» запиликал мгновенно.

Алла.

АляХай! Всё норм. У меня урок. Чего хотел?

АраГор

Поговорить. Надо встретиться. Не по телефону

Алла. Аля

Шо, опять?) Новые инструкции? Теперь на арабском?

Тёмыча бесил бодрый, живой тон школьницы. Но одновременно с этим непонятное возбуждение проснулось где‑то внутри. Мутный недосып испарился.

АраГор

Бог уберёг. Спасибо за тогда. И за разговор…

Алла. Аля

Не за что. Разговора, по сути, не вышло. Монолог из попсового триллера – да) Чего хотел‑то?)

АраГор

Ничего. Узнать, как ты, пообщаться)))

Алла. Аля

Пообщался?)))

АраГор

Почти) Кстати, о трипперах – «Пункт назначения 3» выходит!)))

Алла. Аля

Ахахаха!!!))) Трипперах – это по Фрейду?)))) Или надо «сдать на всё»?)))

Артём не заметил исправления «Т9» и тоже заржал.

АраГор

Не-а, прецедента не было… давно! Инкубационный период уже прошёл бы)

Алла. Аля

Не дают?) Пошла дурная слава?) Или проблемы с потенцией раньше времени накрыли?

АраГор

Жду большого светлого чувства)))

АраГор

Так чё про кино?!

Алла. Аля

Ничё, хватит с меня ужастиков) Хотя «Бумер‑2» посмотрела бы, но он вроде как отгремел на больших экранах)

АраГор

Хочешь, у Макса возьму? Я тоже ещё не видел)

Русское ностальгическое Горбач терпеть не мог.

Алла. Аля

Я с папой хочу) «Бригада» и «Бумер» – его формат))) С тобой только «Горбатая гора» или «Розовая пантера» – одна шляпа)))

«Вот сволочь!» – с весёлым, лёгким смешком выругался парень.

АраГор

Это к Костику, но ты его не жалуешь!)

АраГор

Давай по-лёгкому – «Любовь и прочие неприятности»? С Макконахи и Паркер?! Девочки такое обожают?)

АраГор

Дивиди с «Бумером‑2» с меня)

Алла. Аля

За диск – спасибо! Про «Прочие неприятности» подумаю))) Звонок на свободу! Пойду съем что‑нибудь невкусное)))

АраГор

Неприятного аппетита!)) Пы. Сы. В «Пять звёзд»?)

Алла. Аля

По-ду-ма-ю!

Тёмыч отложил коммуникатор. Залез в душ. Собрался и поехал в «Сатурн». Вдруг ни с того ни с сего захотелось поработать. И заглянуть к Максу.

Бек

Тепло в этом году случилось раннее. К середине марта город начал по-настоящему оживать: чаще появлялось долгожданное солнце, потихоньку выползали марафонцы «муравейника» и сочувствующие им бегуны, лавочки у памятника, «Троих», в городском парке заполнились вечными субкультурщиками. Растекаясь лужами днём, вымерзая по ночам, везде, кроме канала, практически сошёл снег. Оттаяли «собачьи подснежники» – отчётливо пахло весной.

Бек только‑только разгрёб последствия принудительного отпуска по болезни: закрыл пропуски в университете, с трудом втиснулся в сроки по рабочим проектам, возобновил тренировки, репетиции, наконец поддался на уговоры неожиданно спевшихся Али и Юры поотвисать с кальяном после одной из реп.

Маруся, Люша, басист и соло-гитарист не спеша догуляли до проспекта. Всей толпой завалились в супермаркет, ожидаемо набрали безмерное количество всего и сразу (за исключением нормальной еды).

После ритуального забивания кальяна сержант Иванов развалился на застеленном пандусе-кровати в своей гигантской комнате, утянув с собой Машку. Аля с Беком примостились на подушках рядом: Денис – опираясь спиной о стену, Лялька – опираясь спиной на Дена. Девушка втиснулась между ног парня, принудительно скрестив его руки у себя на животе. Не то чтобы Бек-Назаров активно сопротивлялся, только шумно втянул носом запах спутанных кудрей, прошипел девчонке в ухо: «Допрыгаешься!» – сильно сжал рёбра.

Рыжая сместила голову вбок, немного запрокинула, запустила пальцы в волосы молодого человека, притянула к себе, поцеловала в губы. Долго.

– Гостевая прямо по коридору, налево и опять налево. Не путать с туалетом. Но вам, по ходу, всё равно! – громким, поставленным голосом продекламировал дядя Юра.

– Сам позвал! Знал кого – если удалимся, то надолго! Терпи! И кальян передай! – неожиданно расслабленно, легко, весело отзеркалил Денис.

После всех событий прошедшей осени и зимы бауманца стало не узнать, как подменили. Нет, пахать он не перестал, складок, заломов, пятен или любых других «сучков и задоринок» на одежде не появилось, причёска осталась идеальной, осанка, обязательность, требовательность… но что‑то неуловимое в корне поменяло всю картину: то ли «Электроник» наконец стал человеком, то ли кол из задницы кто‑то вынул.

– Забирай! Я пока музыку включу! – ухмыльнулся Юрец.

Маруся посмотрела на своего парня так, что он мгновенно добавил:

– Лёгонькое! Без карданов и гроула! Чтобы не испортить дамам аппетит!

– Не начинай! Ем! Видишь! – буркнула Машка и почти целиком засунула в рот мини-круассан с псевдошоколадом.

– К Эльдарону на свадьбу когда идёте? Драку заказали? Или помочь? – продолжал балагурить Иванов.

– Пока заказали только ресторан, на месте разберёмся! Если ко мне пьяные гости приставать не начнут, может, и обойдётся… – лукаво улыбнулась Аля.

– В Дашкиных клубах же обходится… – сквозь зубы, но всё ещё благодушно процедил Бек, выдохнул дым в потолок.

– Не начинай! Нас встречает и провожает Дусина мама! И была я там пару раз всего! – закатила глаза рыжая.

– Вполне достаточно для полного экспириенса, не требующего повторений! – ехидно поддакнула Мари.

– И ты туда же? Хоть раз бы поехала с нами! Душицкая жжёт и затыкает всех за пояс – это надо видеть!

– Люша, не до этого! Сама не готовишься?! Людям не мешай! Змейка-искусительница моя!

Маруся перекатилась на живот, свесилась с пандуса и нежно боднула подругу лбом.

– Хорошо! Давай к следующему вопросу повестки дня: как отмечаем твой ДР?! Меня за месяц начала пытать! Я интересуюсь за две недели! Оцени выдержку?! – сменила тему Аля.

– Мама и новый отчим решили ворваться в родительство (очень вовремя, я считаю – ха-ха!) и устроить банкет по случаю совершеннолетия меня. Время и место сообщу дополнительно. Юрий Юрьевич уже готовится – шнурки гладит. Предстоит эпохальное «знакомство с Факерами»! Денис, ты же не бросишь своего музыкального подавана одного на растерзание бизнес-вумен и полковнику ГРУ? – мягко, вкрадчиво, с надеждой спросила Фельдман.

– Мы своих не бросаем! Алю брать? – продолжал острить гитарист.

– На твоё усмотрение! – поддержала Тощая Мари.

Оживлённую беседу прервал сержант Иванов. Добыл из закромов шкафа акустическую гитару, попытался настроить, перебирая струны, подкручивая колки, отрешённо промычал:

– Раз наша с Деном музыка милых дам не вдохновляет… Дим, прости, как запомнил, так напою…

Сбиваясь, начал играть:

«Рифма» – Дима Митрофанов

Аля

Господи! Какой звездец! Стою по среди «ВДНХ» и реву от обиды, как недоеная корова!

Стоило свалить пораньше с курсов – прилетело, откуда не ждали. Ведь не просто так забила, в кои‑то веки по уважительной причине – менстра подкралась незаметно! С одной стороны, слава богу, что пришла «освободительная Красная армия» (с учётом всех наших с Деном экспериментов с прерванными половыми актами и спермой на животе). С другой – боль в спине адская. Сидеть на жёстких лавках доисторических аудиторий Государственного университета управления оказалось пыткой выше моих скромных сил.

На «Выхино» ещё нормально залезла в поезд, до «Выставки достижений» дотащилась. И… прямо у выхода из метро, на эскалаторе какой‑то урод в капюшоне рванул сумку, дёрнул вверх по лесенке-чудесенке. Бодро дёрнул! Кричи не кричи! Надо было через плечо перекинуть, но нет, Аля! Ты ж «модная чикса», блин! Дурилка картонная! Ума хватило мобильник сунуть в карман пальто. Только толку сейчас от него чуть! Разрядился! Надо было меньше в самолётики на парах резаться. Опять же, башка вырубилась от ноющей поясницы! Попыталась отвлечься, забыться, переключиться? Маткой думаешь!

Что мы имеем в сухом остатке: осинкой на ветру тупо торчишь под эстакадой. Каким образом добираться до города – вопрос!

Водители и 576‑го и 392‑го отказались везти без денег. В очереди на автобус ни одной знакомой рожи. В городе каждая собака здоровается! А тут как по заказу – ни-ко-го! Чисто злой рок!

Попрошайничать не вариант. Звонить получится только тем, чьи циферки впечатались в мозг.

Логично начать с родителей, но эти товарищи, как назло, вместе с дядей и тётей в бане на даче у их общих друзей. Зависнут часов до девяти минимум. Первый встречный-поперечный прохожий, великодушно позволивший воспользоваться личным средством связи и топающий ножкой на каждый длинный гудок по обоим номерам, пал жертвой уговоров «ещё безрезультатно подождать». Глухо как в Т‑34.

Марусе не вариант. Эта сначала по преподам мотается до ночи, потом к Юрке – трезвонить бесполезно.

Ни Дусин, ни Левиной сотовый хоть убей не всплывает.

А Бек? Бек возник в голове мгновенно. Только абонент не абонент. На базе ловит через раз. Начали играть в три с хвостиком, закончат часам к девятнадцати в лучшем случае. Он, конечно, будет писать, переживать… А зарядка от «раскладушки» дома… а ключи от дома и квартиры Дениса остались в подрезанной сумке.

Бабушка. Чего бабушка? Два с половиной часа из Загорска ей сюда переть. Ну уж дудки – сама разберусь.

Что мы имеем: денег нет, зайцем не вышло, мобильник сдох, ключи от хат поминай как звали, и нет там ни души, болевой шок не за горами, экстренно вызывать некого…

Или… есть?

Въевшиеся в код ДНК цифры телефона АраГора имеют все шансы пригодиться… позорный позор, адский стыд. Пусть так, чем торчать тут до Второго пришествия в полуобморочном состоянии…

Не знаю, что будет лучшим вариантом исхода событий: если он откажется или согласится забирать тебя, клушу, продолбавшую всё, что можно и нельзя продолбать… Вдруг занят? Викэнд, мать его! Ничё! Освободится! За Тёмычем должок, так‑то! Вечный и неоплатный.

Девочка, не попробуешь – не узнаешь! Хм… У кого стрельнуть трубку?.. О! К тому толстому дядьке надо подкатить…

Артём

Неделя пролетела на одном дыхании. Стремительно ворвавшийся в трудовые будни Тёмыч зарылся в накопившихся за недели прокрастинации завалах по самые ушки.

Парень перебирал бумажки, отсматривал накладные, разбирался с товаром, с завидным рвением и даже остервенением строил персонал.

Воскресенье не стало исключением – точка работает, значит, есть чем заняться. Старший менеджер внезапно попросил посмотреть расхождения «дебита с кредитом». Главный бухгалтер Константин Батькович не реагировал на звонки и сообщения – пришлось обратиться к непосредственному руководителю. Нет, не с ябедами, а за уточнениями и разъяснениями. Пока что.

АраГор не сильно соображал в бухучёте. Вот только у него тоже не сходилось. В складских остатках решил копаться в понедельник.

«Рваные какие‑то выходные. Полдня в “ТЦ” – полдня откисаешь! Иначе пока не получится, заделался в бизнесмены – давай! Вкалывай! И так проволандался неизвестно где практически месяц. Взрослая жизнь, Тёмыч, не подразумевает расслабленных булок! Отец опять же только‑только перестал смотреть на тебя сверху вниз – интересуется, советы по развитию раздаёт, пару клиентов подкинул. Доверяет. Про “гордится” рано, наверное, но до этого обязательно дойдёт… Костян положил большой и толстый на всё… На самом деле, никто ничего другого не ожидал. Инвестор, йопт…» – размышления без пяти минут магната Артёма Алексеевича прервал писк коммуникатора. Неизвестный номер.

– Алло!

– Привет!

– Аля! Новый номер! Здорово, что позвонила…

Сбивчивый, шмыгающий голос прервал на полуслове:

– Помощь нужна. Сильно занят?

– Что случилось? – отрывисто, взволнованно дёрнулся парень. Беспокойство и страшное, опустошающее волнение бомбой рвануло внутри.

– Украли сумку… на «ВДНХ»… Других вариантов, по ходу, нет… – девушку перебивал жуткий воющий ветер.

– АЛЯ! Плохо слышно! Прерывается! Ты на «ВДНХ»?

– ДА! У выхода рядом с эстакадой! Заберёшь? – отчаянно и со всхлипом произнесла последнее слово.

АраГор стал судорожно вспоминать любое заведение, находящееся вблизи станции.

– Зайди в «Космос»! В гостиницу! На первый этаж! В лобби! Сейчас приеду! – практически проорал в трубку название первого пришедшего на ум тёплого помещения.

– Ладно.

На том конце остались только звуки дороги и дурацкий воющий ветер.

– Ты слышала? Повтори!

– В «Космос». В лобби, – явно переходя в рыдания, ответила девчонка.

– Давай! Закажи чаю! Что за номер? Сюда набрать? – Артём старался строить фразы короче.

– Нет… мой разрядился. Дали позвонить… – снова пропадая местами, отозвалась Аля.

– Найду. Дождись в лобби. Не мёрзни!

Гудки.

Не размышляя ни секунды, на автомате, одним движением стащив со спинки стула рюкзак, Тёма пулей вылетел из торгового центра: ни с кем не попрощался, оставил на рабочем столе кипу неразобранных бумажек.

Уже на улице стал ловить машину и параллельно искать номер первого попавшегося городского такси.

Прямо перед ним остановился праворульный «Ниссан-Максима».

Горбач наклонился к водителю, опережая, выпалил «куда едем» и «сколько». Пообещал накинуть за скорость.

Частник согласился, предложил «запрыгивать».

Через двадцать пять минут они оказались на пандусе у главного входа в гигантскую, грязно-коричневую, полукруглую махину гостиницы «Космос».

Артём быстро сунул мужику денег. Вылез было из тачки, но спохватился, попросил подождать – добросить обратно за такую же сумму.

Когда юноша вбегал в крутящиеся двери, «Максима» мигала аварийкой на углу у выезда.

Постсоветская входная группа, запах старого, видавшего виды казенного, горчичного ковролина с неразличимым орнаментом, большая деревянная стойка ресепшена, скрипучие, облезлые тележки портье, скучающие охранники – всё, что с первой секунды вычленили глаза бывшего барабанщика.

Нащупав взглядом бар и крупные кресла вокруг низких небольших столов, АраГор рысью направился в их направлении.

В одном из остатков былой роскоши полулежала девушка с кудрявой копной: съёжившись, подобрав колени, обхватив себя руками, как будто держась за живот. В своём длинном, приталенном коричневом пальто на фоне шапки пышных, объёмных медных волос Аля выглядела крохотной, хрупкой, одинокой, испуганной и… нет, не жалкой… трогательной.

На секунду Тёма замешкался – дотронуться или окликнуть: «Лучше сначала подать голос, а то вдруг испугается». Позвал тихо и максимально спокойно:

– Алла…

Никакой реакции. Молодой человек подумал, что обознался. Подошёл ещё ближе, разглядел знакомое красное заветренное (наверное, из-за слёз) лицо. Девчонка спала.

Положил ладонь на мерно поднимающееся плечо. Легонько потряс, повторил нараспев:

– Алла…

– Мм…

– Просыпайся. Поехали домой?

– Артём?

На памяти парня девушка впервые за… за тысячу лет произнесла его имя полностью, не коверкая, без нарочитого отвращения, издёвки. Как тогда, летом… Действительно ждала. Его ждала.

– Малы… – механически начал АраГор. Быстро осёкса. – Аля, вставай. Машина ждёт.

Девочка открыла ярко-алые, как пионерский галстук, глаза. Полные грусти, растерянности, усталости глаза.

С трудом поднялась, опираясь на поручень кресла, продолжая держаться за живот.

Тёмыч рванулся, подхватил, хрипло спросил:

– Что с тобой, тебе плохо?!

Она не отстранились, не отпихнула. Видимо, не было сил. Просипела уже с сарказмом:

– Ага, регулярная ежемесячная пытка за одно паршивое яблоко, миллион лет назад. И то не моё, а какой‑то еврейской тётки, неосмотрительно решившей потрещать со змейкой.

– Давай медленно и верно в сторону выхода, – крепко сжимая рыжую за талию, выдохнул Горбач.

Выйдя на мартовский, завывающий, пронизывающий до костей ветер, Аля шумно втянула носом пропитанный гарью и московским смогом воздух. Тёма всё так же придерживал её чуть ниже рёбер. Осознанно или нет, в памяти всплывали забытые картинки, ощущения почти годичной давности. На адреналине, сами собой – телесная память, сработал знакомый изгиб тела под одеждой? Поднималось физическое, животное возбуждение. Подстёгивала мелкая дрожь девушки.

Уже в машине, практически уложив на себя абсолютно обессилевшую, полудремавшую одиннадцатиклассницу, молодой человек выпалил мучавший его неуместный вопрос:

– У тебя всегда так во время месячных? До обморока?

– Почти… если по графику. Почему интересуешься?

– Тогда… было не больно? – сглотнул Артём. Замер.

– Когда?

– В первый раз… – замер.

– Нет. Там на стрессе. Шли недолго. Буквально пару дней. Сам помнишь. Хотя кому я рассказываю? Насрать тебе было. Всем насрать… По большому счёту… Чувствую себя вещью, знаешь? Домашним питомцем… которого надо кормить, выгуливать… покупать игрушки… но права голоса нет: ходи, куда скажут, делай, что скажут, давай себя погладить, выполняй команды, виляй хвостом, а за лужу по морде… – несвязно, в полубреду прошептала девчонка.

АраГор заметил, что гладит её по волосам, ужаснулся аналогии. Особенно запала последняя часть фразы про «по морде»…

«Её кто‑то обидел? Ударил? Унизил? Ага, давай так: “обидел”, “ударил”, “унизил” кто‑то, кроме тебя, да? Хватит с неё и моего дерьма». Уточнил:

– Домой?

– Ха… нет никого дома. Тук-тук… и ключей нет… – нервно промямлила и отключилась.

Аля

Мягко и тепло. Запах приятный. Я всё‑таки сдохла от боли или только в коме?

Давай так, пока не разлепила веки, выдерни из памяти типа «бабочка крылышками» последнее, ЧТО там отразилось.

Гостиница из «Дневного дозора» на «вэдэхе», потом явление условного Завулона, в виде мудака Артёма Алексеевича. Прискакал на каком‑то грязном, замызганном стальном коне, ворвался в «обитель зла» и вынес из адского пламени. Тоже мне «спаситель»!

Люша, сама попросила, позвонила, в истерику чуть не впала. О «вампирчике» своём запамятовала? Скорее о «графе Дракуле». Если Бек узнает… настанет Армагеддон! С другой стороны, хорошее слово «если»! Не конец света пока, может, ещё дадут…

Переходим к вопросу «ГДЕ». Ключи остались самой ценной добычей неизвестного уголовника в капюшоне – денег в кошельке пятьсот рублей, тетрадка и старая мамина сумка. Карточки скидочные жалко, по правде говоря… Отвлеклись!

Пора открыть глаза и выяснить обстановку.

Твою ж мать! Похоже на комнату АраГора. Но ракурс странный. Ааа… кровать сменила дислокацию, теперь по правой стенке от входа, изголовьем к окну, впритык к компьютерному столу, чтоб кино смотреть удобнее было, наверное. Лежу на ней, явно. Вроде в шмотках – на ощупь так. Как сняла ботинки и пальто – загадка.

Если он не в край извращенец, то дальше верхней одежды не раздевал. Спина ноет. Терпимо. Прокладки сменной нет. Там море разливанное, скорее всего. Две последние «Олвейз» канули в Лету вместе с тетрадкой и остальным добром. Надеюсь, этой наглой сволочи с эскалатора пригодится.

Звук кликающей мышки. Однообразный долбёж по клавиатуре. Тёмыч здесь. Играет?

– Артём…

Тихо, слабо получилось. Не слышит. Надо громче.

– Артём!

– Алла… – вкрадчивый, аккуратный тон. Откатился на кресле от компа, наушники стянул на шею. – Как ты?

– Ну такое…

– Какое?

– Слабость, почти бессилие. Не помню, как тут оказалась. Который час?

Ещё светло. Сквозь тюль и полузашторенные блэкауты пробивается дневной свет. На излёте уже.

АраГор перевёл взгляд на монитор:

– Без двадцати шесть. Час с лишним проспала. Таблетку выпила и вырубилась окончательно.

– Так, какую таблетку? Не хватало ещё, чтобы ты меня чем‑то накачал…

– Я совсем конченый придурок, по-твоему? Хватит уже издеваться! Реально, задолбало! Сама сказала, какую таблетку! Я, блин, в аптеку бегал, уговаривал жабу в окошке без рецепта отпустить! Вот эту херню покупал! – кивнул на пачку тампонов.

– Эту «херню» я попросить не могла! Я таким не пользовалась никогда! Не ори на меня!.. Спасибо. Пригодится.

Расшумелся! Герой, твою мать! Или слово «накачал» не понравилось? Изменился в лице прям.

А так‑то… Действительно герой. Дёрнулся по первому зову. Но с него станется. Хотя тогда… после «практики» тоже приехал, от Машки забрал. Домой отвёз…

– Спасибо, Тёма. Правда. Что‑то часто я стала это говорить… Чё за колёса хоть попросила? Надо ж понять, чем травилась.

– Кета… что‑то, записал! – суёт в морду самоклейку.

– Ясно. Норм! Сильная штука. Сколько сожрала?

– Две. Даже водой запивать не стала. Пить хочешь? – потянулся за бутылкой колы на полке.

Готовился. Это он любит.

– Воды можно?

– Сейчас принесу…

Дежавю.

Метнулся на кухню и обратно. Сел на край кровати. Протягивает стакан. Руки дрожат. У обоих.

Дежавю.

– Спасибо.

Приподнимаюсь, опрокидываю залпом.

– Ещё?

– Не-а, чаю попросить совсем нагло будет?

Откуда смущение, Аля?! В руки себя возьми давай! Одно доброе дело мудака – и поплыла? Почему одно… копится потихонечку.

– А поесть? Голодная?! Давай закажем что‑нибудь! Я жрать хочу. В холодильнике шаром покати.

– Неужели прям «мышь повесилась»?

– За грызунов не переживай: курица сырая, гречка в закромах, консервированные помидоры в собственном соку… Хм… ананасы в сиропе кружочками… всё!

– Джентльменский набор! Соль, перец, сливочное, на крайняк подсолнечное масло, репчатый лук?

– Наберётся…

Сидит недоумевает.

– Давай «чай в постель». Через десять минут доставай вышеперечисленное, острый нож, сухой стакан, кастрюлю, противень и духовку сразу на двести двадцать включи.

– Чё?

– Через плечо. Через сорок минут будем ужинать. Любая доставка дольше везёт. Не тупи, Тёмыч!

Пришла в себя. Молодец! Помедитируем у плиты.

– Ща!

Дар речи потерял? Или откатился в неандертальца?!

Притаранил кружку. Крутой кипяток! Два пакетика! Фига!

– Запомнил?

Ухмальнулся:

– Выучил.

Артём

На кухне творилось страшное: гремели различные тары, что‑то резалось, шинковалось, шумел кран, запахи стояли возбудительные.

АраГора выперли практически сразу, чтобы не мешал развлекаться.

«Скачет, как коза! Горная! Мечется от раковины к плите, от стола к шкафчикам. Разобралась с ходу! Какая прыть, особенно после полуобморочного, да по факту обморочного состояния! Хорошие колёса! Надо себе взять парочку полосок…» – думал Артём, бесцельно втыкая в комп.

– Всё. Двадцать минут – и «садитесь жрать, пожалуйста».

В дверях появилась замершая в цапле Аля, опирающаяся на косяк, с серым кухонным полотенцем, перекинутым через плечо. Заметила офигевшее выражение лица парня:

– Микс маминых и бабушкиных привычек, существует даже умное название от Ларисы, йога-тичера: «врикшасана», она же поза дерева. Не спрашивай…

– Чё это?

– Мамина мама так картошку всю жизнь чистила. Потом выяснилось, насколько это удобно. Ваще непонятно почему. Но, блин, реально удобно.

Девушка прошла в комнату, села на кровать.

– Твою дивизию! Сотовый. Есть зарядка на «ЭлДжи»?!

Снова вскочила. Схватилась за низ живота. Скривилась. Рухнула обратно.

– Действие обезболивающих по-тихому заканчивается. Скоро совсем скрючит. Гони ещё одну. Но даже если потом попрошу добавки – не давай. Кровью истеку на хрен.

Молодой человек протянул упаковку. Одиннадцатиклассница опять проглотила таблетку не запивая. Ткнула картонкой обратно в Артёма. Он отрывисто произнёс:

– Сотовый принести? Где? Зарядка – х. з. Моя вряд ли подойдёт. Может, от старых откопаю что‑нибудь годное.

– Ха-ха, а где он может быть? Только в пальто. Больше ничего на мне не наблюдалось.

«Действительно, ступил», – пронеслось в голове у барабанщика.

Тёмыч лезть в карман не стал. Просто притаранил верхнюю одежду и протянул девчонке. Та порылась, вытащила мобильник. Показала разъём. АраГор поймал себя на странном активном нежелании возрождения «раскладушки». В ящик со шнурами всё же полез. Вывалил варианты на покрывало:

– Выбирай!

– Ничё себе! Роскошный арсенал! Откуда такое богатство? – Алла начала рыться в проводах, прикладывать, пытаться вставлять.

– Отец искупал… – нехотя отозвался юноша.

– Что именно? Развод?.. – аккуратно, тепло, вкрадчиво спросила.

– Его, родимый. И гаражом, и барабанами, и шмотками, и ремонтом… и институтом…

– Институтом‑то как? – подняла бровь школьница.

– Не мучал поступлением, не приставал с курсами – просто забашлял за платную шарагу на несколько лет вперёд и сделал «военник», – задумчиво произнёс Артём. Сел рядом – помогать.

– Тоже хорошо. Мои только истерят. Платное потянут, но со скрипом. Вроде нашла!

Артём забрал агрегат, нехотя, нарочито медленно вставил в розетку.

Вернулся на кровать. Полулёг, опираясь о стенку головой. Поинтересовался впроброс:

– Сама чего думаешь?

– На тему? – Аля откинулась на локти спиной назад. До стенки дотянулись только волосы. Оказалась параллельно Тёмычу.

– Вуза.

– Ни-че-го. Олимпиаду в «Вышку» надо писать. Иначе сидеть в юридическом лет пять минимум. Я себя знаю – в аспирантуру попрусь! Синдром отличницы. Мать до истерики доводила за каждую четвёрку, измывалась. С детства страх страшный притащить что угодно, кроме пятёрки… Папа поддакивал…

– Жёстко. Объясняли почему? – живо, заинтересованно спросил парень.

– А то ты не в курсе? Еврейка! Должна быть на порядок лучше всех, чтоб не придраться! Жидов не любят…

– Мм… меня не выдрючивали ни предки, ни бабушка. Родителям не до этого было. Бабушка жалела, наверное, – рассуждал АраГор. Повернулся на бок, лицом к Але. Почувствовал странное возбуждение, трепет. Захотелось прикоснуться, но он боялся. Боялся!

Вдруг прижался лбом к оголённому плечу девушки. Та замерла, явно задержала дыхание. Задышала глубоко, часто, грудью. Не отстранилась.

Артём мягко, еле заметно поцеловал кожу. Почувствовал мурашки. Член встал мгновенно. Секса не было неделю. На уровне ощущений понял – здесь другое. Но не удержался. Прошептал, прошелестел еле слышно:

– Тебе противно?

– Мне противно, что не противно – наоборот. Знаешь, я же не обиделась и не разозлилась на дурь твою – спор с Лойем, – глухо рассуждала вслух рыжая.

– А-а-а-а… на…

– Опять «неандерталец» включился?! – горько усмехнулась, продолжила: – Сама в койку к тебе прыгнула. Знала, что «пик-ап», видимо, осознанно решила после… на следующий день, как… Фу-у-ух… мерзко вспоминать… Нет, не наш первый секс. Там ты прям молодец: красиво, бережно, с нескрываемым удовольствием… И дальше, по утрам чувствовалось, что с оттягом, энтузиазмом трахал, от души… Впрочем, чёт я увлеклась! Короче, злилась, злюсь на иллюзию влюблённости потом… Зачем башку дурить было? Не свисти только, что жалел. Не поверю.

Тёма молчал. Слова не лезли изо рта. Только провёл носом по руке девушки, поцеловал в след от прививки БЦЖ. Долго. Бережно. Нежно.

Аля не отстранилась.

– Первое время не мог оторваться. Дальше не получилось определиться: туда или сюда. Всплыла… Лара всплыла. И… ничто, кроме тебя, не переключало – подсел, – выдохнул и сам ужаснулся от правды.

– Тяни‑толкай? Хорошо хоть, секс классный был. «Обучающая программа» – «курс молодого бойца», – нервно хмыкнула.

Барабанщика резанула формулировка – его собственная, неозвученная, кажется.

– Давай на кухню. Сгорит к хренам «курица с ананасами», останутся рожки да ножки. Пробовал гречку с луком и томатами в собственном соку? – сменила тему Аля.

– Подожди. Угольки погрызём, если что, – Артём перекинул руку через девушку. Навис сверху. Приблизился губами к губам. Остановился меньше чем в сантиметре. Закрыл глаза, приготовился получать по морде. Почувствовал прикосновение. Мягкое, тёплое. Ответил. Увлёкся.

Они целовались. По-настоящему. Страстно. Долго.

Тело требовало продолжения. Но он не смел дотронуться и затормозить не мог.

Всё закончилось так же неожиданно, как началось. Аля отодвинула молодого человека ладонью левой руки. Отодвинула, не отпихнула. Некоторое время дышала, прикрыв веки. Чётко, ровно произнесла:

– Хватит разврата. Поедим, и мне пора. Денег на такси дашь?

АраГор с трудом выговорил:

– Конечно.

Откатился вбок. Резко встал. Помог девчонке подняться. Мельком подумал: «Ни разу за вечер не улыбнулась».