УЧЕНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

На другой день мы несколько раз прибегали к дяде Мише, но он сидел и писал; потом к нему приходил Захар Васильевич, и они долго про что-то говорили. Освободился он только к вечеру. Мы молча сидели на завалинке.

— Ну, что приуныли, герои? — спросил дядя Миша.

— Мы не приуныли, мы просто так, — сказала Катеринка. — Я думаю: до чего бы хорошо найти большой-большой изумруд!..

Оказывается, мы все думали об одном и том же.

— Дядя Миша, — попросил Генька, — научите нас искать.

— Это, брат, дело нешуточное. Нужно очень долго учиться, кончить вуз, практиковаться, и то еще неизвестно, найдешь ли… Люди годами ищут и не находят, а ты хочешь сразу…

— Ну, все равно возьмите меня с собой! Я вам помогать буду. Ну, хоть что-нибудь буду делать — кашу варить, палатку носить…

Катеринка закусила губу. Пашка засопел. Должно быть, они подумали то же, что и я. А я подумал, что это нечестно с Генькиной стороны: то все вместе, а тут он один выскакивает, как будто мы хуже.

— А я лучше тебя кашу сварю! Ты совсем и не умеешь, — сказала Катеринка.

— Носить и я могу, — сказал Пашка. — И палатку и все, что нужно. Подумаешь!

— Вы возьмите нас всех, — сказал я. — Мы будем помогать и все делать. Честное слово! Почему один Генька? Мы тоже хотим.

— Да куда же я вас возьму? Ведь я теперь в горы, в глушь пойду. Это же не забава!

Дядя Миша долго молчал, поглядывал на нас и о чем-то думал.

Он так ничего и не сказал, потому что снова пришел Генькин отец. Удивительно не вовремя он всегда приходит!

— Опять вы здесь!.. Ты гони их, Михал Александрыч, а то ведь их только помани, потом и сладу не будет.

— Зачем же гнать? Мы поладили… У меня к тебе, Иван Потапович, разговор есть. Пойдем-ка в избу.

Они ушли, а мы остались, решив ни за что не уходить, пока не добьемся от дяди Миши ответа. Они долго про что-то говорили, потом Иван Потапович открыл окно и сказал:

— Павел, слетай за отцом, а ты, Катерина, разыщи мать… Иван Степаныч сам идет?.. Хорошо.

Иван Степаныч — это мой отец. Он, видно, тоже захотел поговорить с новым человеком.

Катеринка позвала мать с огорода, а Пашка побежал за отцом. Тот пришел вместе с Федором Елизаровичем.

Они все ушли в избу, а мы сидели на завалинке, ломали голову, зачем их собрали, и настроение у нас становилось все хуже и хуже.

— Вот они там наябедничают про нас дяде Мише, — сказал Пашка, — он и не захочет с нами водиться.

— Что они, маленькие — ябедничать-то? — возразила Катеринка. — Мы сами всё рассказали…

— Это ты рассказала. Просили тебя? Всегда выскакиваешь!..

Открылось окно, и Иван Потапович выглянул на улицу:

— А ну, ребята, идите сюда.

Мы вошли. Все сидят за столом, смотрят на нас, и не поймешь — не то будут ругать, не то еще чего.

— Вот что, сорванцы, — начал Иван Потапович. — Грехи ваши я считать не буду — сами их знаете. Вместо того чтобы заниматься делом, быть примером, вы… Ну да ладно! Наш дорогой гость, Михаил Александрыч, вас не знает и говорит, что вы подходящие ребята… Вы вот с ним просились… Мы тут посоветовались и решили, пока до уборки время есть, отпустить вас с ним — может, и в самом деле от хорошего человека ума наберетесь. Коли он такую обузу на себя берет, ему видней. На недельку мы вас отпустим и снабдим как полагается. Только смотрите: не оправдаете доверия — пеняйте на себя!.. Ну, что молчите?

Мы онемели, не зная, верить или не верить.

— Мы оправдаем, Иван Потапыч! — пискнула Катеринка.

— Так пионеры не отвечают, — сказал дядя Миша. — Ну-ка, как полагается?

— Всегда готовы! — дружно закричали мы.

— А теперь, — продолжал дядя Миша, — идите сюда, садитесь к столу. Если вы пойдете со мной, это будет не прогулка, а работа. Организуем научную экспедицию по всем правилам… Начальником экспедиции буду я. Не возражаете?.. Очень хорошо! Помощником начальника… — он посмотрел на Геньку, и тот покраснел, — Геннадий Фролов. Так? Биологические наблюдения и хозяйственная часть поручаются Павлу Долгих. Санитарный надзор и медицинское обслуживание возлагаются на Екатерину Клочко…

Я уже хотел сказать, что все интересное распределили, а что же буду делать я, но дядя Миша догадался сам:

— Осталась еще очень важная работа, от которой зависит научная ценность всех произведенных работ. Ученым секретарем экспедиции назначается Николай Березин. На его обязанности — вести дневник экспедиции и производить маршрутную съемку. Все хозяйственные работы — варить пищу, готовить ночлег и так далее — производить поочередно. К исполнению важных работ привлекается весь личный состав экспедиции… Все ясно?

Все было ясно, но мы еще не верили своим ушам. У Пашки и Катеринки, у Геньки, да, наверно, и у меня были такие блаженные лица, что дядя Миша и все остальные засмеялись.

— Дальше, — снова заговорил дядя Миша. — Правление колхоза, идя навстречу научным изысканиям, выделяет необходимый инвентарь: два топора, молотки, лопату, кирку. Продовольствие также будет отпущено, за исключением хлеба, который печется по домам и потому должен быть взят из дому, по буханке на человека. Лучше в сухарях, чтобы не заплесневел. Для перевозки инвентаря и научных коллекций выделяется под вьюк одна лошадь…

— А чего же? — сказал Иван Потапович. — Конечно! У Звездочки хомутом растерты плечи, а под вьюк она вполне подойдет. И вам легче, и она на подножном корму скорее к уборке оправится. Только скачек на ней, — он посмотрел на Геньку, — не устраивать!

— Скачек не будет, Иван Потапыч… Экипировка каждого члена экспедиции: вещевой мешок, прочные штаны, желательно старые, запасная рубашка, полотенце, ложка, кружка, нож, иголка и нитки. Каждому иметь записную книжку или тетрадь и карандаш.

— А по-моему… — заявил Пашка, — по-моему, девчонок не брать.

— Это почему же? — спросил дядя Миша. — Катя ничем не хуже тебя, во всяком случае птичьи гнезда не разоряет… А язык, Катя, показывать незачем!.. Все! Теперь по домам, спать. Сбор завтра, в шесть ноль-ноль. Будьте готовы!

— Всегда готовы! — отчеканили мы и выскочили из избы.

Я летел домой как на крыльях. Мать ничего не поняла из моего рассказа, рассердилась и сказала, что никуда меня не пустит. Но тут пришел отец и все рассказал, как было. Она поворчала, но уже просто так, для порядка. Потом нарезала хлеба и положила сушить в печь, приготовила отцовский вещевой мешок и начала латать штаны — они такие прочные, что я даже удивился, когда зацепился за гвоздь и порвал их: думал, сломается гвоздь, а они останутся целыми…

Я забрался на печь и решил совсем не спать, потому что куда же это годится, если с самого начала опаздывать! Чтобы не заснуть, я долго смотрел на лампу, но глаза начали слипаться, и мне приходилось открывать их все шире.

— Ты чего таращишься? — спросила мать. — Спать надо.

На теплой печке бороться с дремотой было совсем невозможно, я ничего не мог уже поделать и сразу заснул.


Я соскочил с печи весь в поту. В избе было темно, тихо, и мне показалось, что я безнадежно опоздал. Спичек я не нашел и осторожно полез на лавку, чтобы на ощупь определить положение стрелок на ходиках. Едва я дотянулся до часов, как лавка покачнулась и с грохотом повалилась на пол. Соня перепугалась, заплакала. Отец вскочил, зажег спичку:

— Чего ты лазишь?

— Мне показалось… часы стали…

— Иди на свое место и спи!.. Не опоздаешь.

Наконец окна посерели, и в избе уже можно было различить стол и табуретки; только стены еще оставались черными. Я тихонько оделся, слез с печи и, схватив мешок, хотел было выскользнуть из избы, как проснулась мать:

— Куда ты в такую рань собрался? Куры спят, а он уже приладится уходить!

— Да ведь то куры, мам, им в экспедицию не нужно…

— Поешь, тогда пойдешь. А то вовсе не пущу!

Все в это утро делалось страшно медленно, как в кино, когда механик нехотя вертит ручку передвижки. Мать очень долго умывалась, причесывалась и вздыхала, потом взяла подойник и неторопливо пошла во двор. На ходиках уже ясно было видно — четыре часа. Времени оставалось в обрез, а отец все еще не просыпался, и мать должна чего-то варить… Я сбегал по воду, принес дров, наколол лучину, поминутно оглядываясь на часы. Теперь мне казалось, что они идут слишком быстро, каждым взмахом маятника подталкивая меня к опозданию… Наконец поднялся отец, мать приготовила завтрак. Давясь и обжигаясь, я проглотил его и выскочил из-за стола:

— Я пошел.

— Постой! — сказал отец. — Ну-ка, покажи свой мешок… Так и есть… Кто же так укладывает — кружку и сухари вниз, а белье сверху? Кружка тебе горб набьет, а сухари перетрутся в крошки. Смотри, как надо.

Он вынул все из мешка и уложил заново: мягкое и что не скоро понадобится — вниз, а сверху кружку, сухари, ложку и все такое. Потом полез в укладку, и, когда выпрямился, я дрогнул от восторга: в руках у него была полевая сумка с вделанным в нее компасом!



— На, путешественник. Только гляди — я на войне сберег, береги и ты.

В сумке лежала толстая клеенчатая тетрадь, а в маленьких кармашках торчали очиненные карандаши. Одна стенка у сумки была прозрачная и гладкая, как лакированная. И самое главное — был компас, настоящий, сверкающий медью компас!..

Я надел вещевой мешок, повесил сумку через плечо.

— Смотри не озоруй… и держись как мужчина. Понятно?.. Попрощайся с матерью и беги — я вижу, у тебя ноги на месте не стоят.

Мать поцеловала меня. Я чмокнул ее куда-то за ухом, оглянулся на часы и, охнув от ужаса — половина шестого! — вылетел из избы. Я несся по улице, как будто за мной гнались все деревенские собаки, но все-таки опоздал: Генька и Пашка были на месте. Их окружали ребята, которые уже знали о том, что нас берет с собой дядя Миша. Генька был серьезный, озабоченный, а Пашка пыхтел и отдувался — он приволок такой мешок, что впору было нести двоим.

— Чего ты натолкал туда?

— Чего надо, то и натолкал… Мало ли что может понадобиться! Хватились — ни у кого нет, а у меня есть!

— А тащить его как?..

Катеринка позвала нас в избу. Пашка не успел надеть мешок на плечи и понес его в обнимку, покраснев от натуги.

— Ого! — Дядя Миша поднялся из-за стола. — Вот это снаряжение! Вы, я вижу, готовы к походу, но прежде проведем небольшую проверку. Садитесь.

Мы сели у стола, а ребятишки, оставшиеся на улице, прилипли к окнам.

— Куда и зачем мы идем?

— Искать! — выпалила Катеринка.

— Что?

— Изумруды.

— А по-моему, — сказал Пашка, — чего найдем, то и наше.

— Так только вчерашний день ищут. Уточним задачу. Вот карта нашего района. — Дядя Миша расстелил на столе большую карту. — Вот деревня, и вот течет Тыжа.

На карте вилась тонкая голубоватая змейка, а вокруг все было залито коричневой краской.

— Дело в том, что масштаб карты очень маленький, она стара и в некоторых случаях неверна. Особенно доверять ей нельзя, и мы в известной степени можем считать, что перед нами, как говорят географы, «белое пятно», то есть: неисследованная область. Наша задача — исследовать ее.

— Как же неисследованная, когда мы тут живем? — спросил Пашка.

— Неисследованная не значит «необитаемая». Есть места, где люди живут очень давно, но геологически они до сих пор как следует не изучены. Меньше же всего исследованы север и юг Сибири… Итак, наша задача — по возможности подробно изучить неисследованные верховья Тыжи. Для полного, всестороннего изучения нужно много специалистов. Мы их заменить не можем, но должны сделать все, что в наших силах. Прежде всего нужно составить карту обследуемого района, а для этого вести топографическую съемку. Это будет делать, как мы условились, Коля…

— Я не умею, — прошептал я, подавленный непонятностью задачи.

— Ничего. Я помогу. Во-вторых, по ходу нашего маршрута мы будем вести геологическое обследование района. Коллекционировать животных мы не сможем, но наблюдения за животным миром обязательны, так же как и за растительным. И еще одно: есть такая наука о вымерших животных — палеонтология; она родная сестра геологии и первая ее помощница. Вот почему все должны внимательно следить — не встретятся ли кости, окаменелые остатки, отпечатки вымерших животных. Каждая такая находка — открытие для науки… А теперь проверим снаряжение. Ну-ка, вытряхивайте свои мешки!

Генькин и мой мешок он похвалил: все было уложено как надо. У Катеринки оказался не солдатский, а какой-то фасонный, с карманами, застежками и с чудным названием «рюкзак», — это мать дала ей отцовский. Дядя Миша сказал, что вот это — самый удобный, заставил Катеринку примерить и подтянул ремни, потому что мешок висел у нее не на спине, а ниже пояса. Потом очередь дошла до Пашки. Он начал было выкладывать по штучке, но так медленно, что всем надоело. Дядя Миша перевернул мешок и вытряхнул все сразу. Чего там только не было! Клещи, рубанок, веревки, проволока, гвозди, какие-то железки, бечевки, кусочки кожи, катушки, пучок лошадиных волос, лески, баночки, банки… Дядя Миша посмотрел на всю эту кучу, на Пашку, потом опять на кучу:

— Ты что же, собираешься в тайге открыть универсальный магазин?

Мы засмеялись, а Пашка покраснел и рассердился:

— Никакой не магазин!.. Тут все нужное. Вы же сами говорили, что пойдем в неисследованную область. Значит, надо все взять.

— Да ведь под один твой мешок вьючную лошадь надо! Так ты не делом будешь заниматься, а со своим мешком нянчиться. Вот… — он быстро разобрал ворох, отложил в сторону сухари, одежду, кружку, ложку, нож, тетрадь, — это с собой, а все остальное отнеси домой… А почему ты без галстука?

— Да ведь в тайге изорвешь, замараешь…

— Замарать красный галстук можно только плохими делами. Ты участвуешь в таком важном походе — и одет не по форме. Через пять минут быть здесь, и в галстуке!

Пашка свалил в мешок свое имущество и убежал.

— Ну-с, товарищ ученый секретарь экспедиции, — сказал мне дядя Миша, — ты, я вижу, хорошо снарядился — сумка, компас… Попробуем пустить его в ход.

Мы вышли на улицу.

— На твоей обязанности — маршрутная съемка. Это значит вести счет пройденным расстояниям, определять местоположение этапов, поворотов, чертить карту пути. С чего нужно начать?

— Не знаю.

— Наш исходный пункт — деревня. Но это слишком обширно. Наметим какую-либо опорную точку повиднее. Ну, например, кузницу. (Кузница стояла почти рядом.) Куда мы пойдем дальше?

— Направо, к выгону, а там по речке…

— Направо? А как ты это «направо» изобразишь на карте? Для того чтобы установить направление и идти по нему, нужно определить азимут. Смотри: стрелка компаса показывает на север, а нам нужно идти на северо-северо-восток — вон к той ели, что стоит на берегу, возле дороги. Если провести прямую черту от той ели к центру компаса, она со стрелкой образует угол в тридцать градусов. Это и есть наш первый азимут. Нужно идти так, чтобы все время сохранять это направление под углом в тридцать градусов к магнитной стрелке.

— А как мерить расстояние?

— У нас нет приборов, поэтому будем определять другим способом… Ну-ка, иди через дорогу своим обыкновенным шагом и считай шаги.

Я перешел дорогу:

— Сорок три.

— Иди обратно и опять считай… Сколько теперь?

— Сорок два.

— Начинай сначала!.. Теперь сорок три? Будем считать, что правильнее всего сорок три… Катя, бери ленту рулетки и беги через дорогу… Ну вот: твои сорок три шага равняются семнадцати метрам; значит, каждый шаг равен сорока сантиметрам. Ты будешь считать шаги от одного приметного пункта или поворота до следующего и записывать.

Тут прибежал Пашка и уложил свои оставшиеся пожитки в мешок.

— Теперь все в порядке. Забирайте снаряжение — и к Ивану Потаповичу.

Все деревенские ребята двинулись за нами следом.

По дороге Геннадий едва не сцепился с Васькой Щербатым. Васька с дружками — Фимкой Рябковым и Сенькой Федотовым — стоял у своей избы и, когда мы поравнялись с ними, сплюнул и крикнул:

— Глянь, ребята: идут ученые-крученые, в воде намоченные!..

Генька сорвался было с места, но дядя Миша поймал его за руку:

— Ты куда?

— Я ему сейчас дам!..

— Опять драться?

— Он же сам всегда задирается.

— А чего вы не ладите?

— С ним поладишь, как же!

Васька и правда никогда не упускал случая задеть кого-либо из нас, и между нами постоянно происходили стычки. Когда-то было совсем не так: мы учились в одном классе и жили очень дружно. Потом он долго болел, отстал, не смог нагнать упущенное и остался на второй год в пятом, а мы перешли в шестой. И вот с тех пор как-то так получилось, что мы разошлись и рассорились. У него подобралась своя компания — Фимка и Сенька: они меньше его и во всем слушаются, как атамана. И все деревенские ребята разделились на два лагеря: одни тяготели к нам и признавали главенство Геньки, другие стояли за Ваську. Мы их называли «дикими», а они дразнили нас «рябчиками». Кличка совсем непонятная и даже глупая, но мы почему-то обижались.

Вот и теперь Васька, должно быть, из зависти, что мы идем в экспедицию, а его не берут, сморозил эту глупость про «ученых», а дружки его засмеялись…

Иван Потапович уже ждал нас вместе с кладовщиком. Крупу, соль и сахар, насыпанные в мешочки, уложили в большой мешок, туда же положили котел и большой чайник. Геннадий привел из конюшни Звездочку, ее навьючили.

— Стать смирно! — скомандовал дядя Миша. — Экспедиция готова к походу, Иван Потапович. Разрешите отправляться?

— Счастливо! — Он пожал дяде Мише руку. — Уж ты, Михаил Александрыч, на нас не обижайся: рад бы отпустить с тобой Захара Васильевича, да время такое, что каждая пара рук дороже золота. И ноги у него… того — видно, подтоптались…

— Ничего, мы своей командой тоже немало сделаем.

— Да уж команда… — Иван Потапович обернулся к нам: — Смотрите, ребята, без баловства! Человек вас на серьезное дело берет — будьте ему настоящими помощниками.

— Всегда готовы! — закричали мы и по сигналу дяди Миши тронулись в путь.

Загрузка...