На крыльях любви

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тело Гамильтона напряглось, черные брови сошлись на переносице, горящий взгляд пронзал Алекс насквозь. Однако она по-прежнему невозмутимо смотрела на него, удивляясь, почему вдруг с языка сорвалось имя Немезиды — древнегреческой богини возмездия?

Отодвинув подальше телефон, Лео снова опустился в свое кресло, а Алекс вдруг поняла, что где-то в темных глубинах ее подсознания давно зрело подспудное желание бросить в лицо Лео Гамильтону справедливые обвинения. Она только не знала, когда и как это сделает. Теперь такая возможность представилась, и Алекс почувствовала, как сердце вновь сжалось от злости за несправедливо нанесенную обиду. Гневные слова, которые копились вот уже восемь лет, рвались наружу с такой силой, что она с трудом сдерживалась. Лео откинулся в кресле. Александра Ротштайн? Он не ослышался? Именно так она назвалась?

— Так-так… — лениво протянул Лео, выдержав надлежащую паузу.

— Ага, небольшой сюрприз, — пробормотала Алекс и, чтобы скрыть нахлынувшие чувства, наклонилась и подняла с полу визитную карточку, которую так бесцеремонно отшвырнул Лео.

— Действительно, сюрприз. — Лео в знак согласия склонил голову. — Мы очень давно не виделись. А если принять во внимание, что все эти годы вы… ты держалась в тени и не давала о себе знать, то не стоит удивляться, что я тебя не узнал. — Он помолчал, вглядываясь в ее лицо. — Хм… трудно поверить… Ты на самом деле дочь Норовистой Кобылки?

Алекс холодно улыбнулась:

— Вот именно.

— И как поживает твоя очаровательная мамочка? — криво усмехнулся Лео. — Насколько я помню, Джина опять решила оправдать свое прозвище, а посему порвала с состоятельным итальянским графом — был он ее пятым мужем или шестым? — и, закусив удила, умчалась в туманную даль с каким-то игроком в поло из Аргентины. Впрочем, не сомневаюсь, на сегодняшний день она бросила и его и успела сменить еще парочку мужей.

— На сегодняшний день она, может, так бы и поступила, — кивнула Алекс; лицо ее окаменело, — если бы несколько лет назад не разбилась вместе с мужем в авиакатастрофе.

Помрачнев, Лео мысленно отругал себя последними словами. И кто его дернул за язык так резко отзываться о Джине, не зная, как та закончила свои дни? Он взъерошил ладонью густую шевелюру и пробормотал:

— О, прости, я не хотел…

Алекс пожала плечами:

— К несчастью, юный аргентинец значительно лучше держал в руках вожжи своего коня, играя в поло, чем штурвал частного самолета.

— Я очень сожалею, — проговорил Лео, и голос его прозвучал искренне. — То, что я сказал о твоей матери, по крайней мере, неуместно. Поверь, я не хотел показаться злым…

— Да что там, несчастье случилось уже очень давно, — отмахнулась Алекс, не желая продолжать дискуссию о Джине, которая была никудышной матерью и, как ее неоднократно обвиняли, никчемной женой.

К тому же она только что получила от Лео исчерпывающие извинения, а уж он имел все основания иметь о Джине не слишком лестное мнение.

Его отчим, сэр Джеффри Лукас, лишь короткое время был мужем Джины: чуть ли не через год после свадьбы она сбежала с французским эстрадным певцом. Впрочем, обманутый муж недолго горевал и вскоре женился на Элеоноре Гамильтон, у которой к тому времени был десятилетний сын Лео.

Посмотрев на часы, Лео с гибкой грацией, неожиданной для столь высокого человека, поднялся из-за стола.

— У меня действительно назначена деловая встреча, однако наше «семейное воссоединение» следует обмыть. Надеюсь, джин с тоником тебя устроит?

Он пересек комнату и открыл дверцу книжного шкафа, за которой обнаружился мини-бар, уставленный всевозможными бутылками Алекс заметила, что, смешав для нее джин и тоник, себе он налил большой бокал воды — без капли алкоголя.

Внезапно Алекс стало не по себе. Готовясь к предстоящей встрече в редакции «Кроникл», молодая журналистка не сомневалась, что стоит ей миновать преграды и добраться до Гамильтона, и ее план сработает: она легко уговорит его дать ей интервью, а потом и принять участие в праздничном бале. Однако сейчас, глядя, как он неслышными шагами идет к ней по мягкому ковру с напитками в руках, Алекс засомневалась в успехе.

Дело даже не в том, что Лео необыкновенно спокойно воспринял ее неожиданное появление. Алекс смущала реакция собственного организма на его мужественную внешность, на неотразимо чувственную ауру, окружавшую человека, остановившегося перед ней. Когда он передал Алекс тяжелый хрустальный бокал, их пальцы слегка соприкоснулись, и девушку словно ударило электрическим током.

— Итак… — Лео небрежно уселся на край стола и хлебнул воды, — должен признаться, что ты несказанно изменилась с того времени, как мы виделись в последний раз. Типичный случай превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя.

— Очень милый комплимент, — спокойно заметила Алекс, старательно прогоняя воспоминания об отвратительной стычке, после которой она исчезла с его горизонта. — Но с того лета, когда я приехала на каникулы в Тоскану, минуло восемь лет. — Она дернула плечом и добавила, — Мне было слишком мало лет.

Тяжелые веки прикрыли глаза Лео, не позволяя угадать их выражение.

— Да… — протянул он, потом слез со стола и подошел к окну. Некоторое время он молчал, стоя спиной к Алекс, словно что-то обдумывал, а затем вновь повернулся к девушке. На красивом лице его появилась улыбка — Так или иначе, я должен признаться, что ни за что на свете не узнал бы тебя.

— Не сомневаюсь.

Неожиданно для себя Алекс поняла, что широко улыбается в ответ на тихий гортанный смех Лео, вызванный ее словами.

Внутренне осадив себя, она уткнулась носом в свой бокал и постаралась сосредоточиться на том сложном деле, что ждало ее впереди.

Нужно забыть о прошлом, выкинуть из головы все лишнее и думать только о том, как перейти на разговор об интервью. Ибо ей придется распрощаться с карьерой, если Лео откажется. И он, и его семья уже разрушили ее жизнь, когда она пребывала в отроческом возрасте. Нельзя, чтобы и теперь произошло нечто подобное.

— Да, мы виделись слишком давно. — Алекс с намеренно равнодушным видом пожала плечами. — Сейчас меня значительно больше интересует настоящее. А чтобы перейти к нему, — небрежным тоном добавила она, — я должна рассказать тебе о цели моего визита.

Улыбка сползла с лица Лео.

— Вот именно, — суховато произнес он, отхлебывая из стакана и изучающе глядя на девушку. — Ты еще ничего не объяснила, и я до сих пор пребываю в потемках. Однако что-то упорно нашептывает мне на ухо, что меня вряд ли обрадует причина, которая привела тебя в мой кабинет.

Кривая усмешка и выразительный взгляд, сопроводившие последнее замечание Лео, вызвали на щеках Алекс легкий румянец. Неужели он провидец? — подумала она и тут, увидев, что он снова посмотрел на часы, поняла: нельзя тратить время на пустую болтовню. Сделав большой глоток джина с тоником, она поставила бокал на стол и сказала:

— Интуиция тебя подводит; я явилась вовсе не для того, чтобы вдаваться в воспоминания. Надеюсь, тебя также успокоит тот факт, что я не намерена просить места в твоем банке или одолжить мне денег.

— Этого еще не хватало! — Он коротко рассмеялся. — Насколько я помню, после смерти матери Джины ты унаследовала все состояние Ротштайнов. Значит, сейчас, дорогая Алекс, ты весьма состоятельная юная дама — Циничная ухмылка скривила его губы — Может, ты устроишь нашему банку какой-нибудь кредит, а?

— Кончай иронизировать! — рассердилась Алекс. — К делу. Меня интересуют твои отношения с Фионой Блисс.

— Да неужели? А почему?

— Вот почему! — Она снова протянула ему визитную карточку. — И очень прошу не швырять ее на пол. Будь так любезен.

Лео быстро пробежал визитку глазами.

— Ну и ну! Кто бы мог подумать, что угловатая и чрезвычайно надоедливая девчонка Александра Ротштайн превратится в красавицу Алекс Пэмбертон, сотрудницу «Лондон-Кроникл»! А кстати, почему ты сменила фамилию? Выскочила замуж?

— Естественно, нет! — возмутилась Алекс подобным предположением. Однако тут же решила попридержать свои эмоции, ибо предвидела, что Лео недолго будет хранить хладнокровие и очень скоро взорвется. — По всей вероятности, ты запамятовал, что мой отец, Джонни Пэмбертон, был профессиональным гонщиком и погиб за пару недель до моего рождения. Едва я появилась на свет, моя мать перекинула меня бабушке, и хотя та окрестила меня Александрой Ротштайн, на самом деле я…

— Стоп! — с язвительной ухмылкой процедил Лео, не преминув одарить Алекс уничтожающим взглядом. — Будь добра, избавь меня от описания своего генеалогического древа. — Он поставил стакан на стол. — Итак, что конкретно ты хочешь мне сообщить? Что получила место секретарши главного редактора?

Алекс со вздохом покачала головой:

— Господи, как же это типично! Ну почему у большинства мужчин такое узкое мышление? Раз женщина — значит, способна лишь на то, чтобы классно печатать на машинке и, виляя задом, разносить кофе!

— О, прошу прощения! — хмыкнул Лео, на губах его появилась довольная улыбка, словно замечание Алекс его позабавило. — Никак не могу угнаться за новомодными названиями должностей. Термин «личный секретарь» устроит тебя больше? — Не получив ответа, он добавил: — По крайней мере, никому и в голову не придет, что ты… ну, что-нибудь вроде репортера.

— Э… а почему, собственно? — озадаченно спросила Алекс.

Зеленые лучистые глаза медленно прошлись по ее фигуре. Едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Гамильтон пожал плечами и пояснил:

— Видишь ли, милочка, нравится тебе это или нет, но ты совсем не вписываешься в образ типичного журналиста. Малоприятные встречи с некоторыми из них позволяют мне сделать такой вывод. Внешность у тебя не та.

— Значит, для того, чтобы меня принимали за серьезного репортера, я должна облачиться в неряшливый плащ с оторванными пуговицами, поджидать свою жертву, прячась в кустах, а потом размахивать у нее перед носом диктофоном?

— Ну..

Губы Алекс скривились в насмешливой ухмылке.

— Спустись на землю, Лео! — воскликнула она. — Возможно, тебе трудно такое представить — тем более сидя взаперти в старомодной клетке типа этого здания, — но человечество стоит на пороге двадцать первого века. И да будет тебе известно, в последние годы минимум две женщины доросли до поста главного редактора журналов, пользующихся мировой славой. — Она коротко хохотнула. — Для чего, поверь, им не пришлось щеголять в поношенных плащах!

— То есть ты намекаешь, что стала самой настоящей журналисткой?

— Умница! Пятерка за догадливость, — протяжно изрекла Алекс, искусно имитируя небрежный тон Лео. — Вручила бы тебе приз, но под рукой, увы, нет ничего ценного.

После ее слов в комнате повисла тяжелая тишина. Усмешка медленно сползла с лица Гамильтона, и теперь оно казалось высеченным из цельного куска холодного мрамора. Зеленые глаза впились в лицо Алекс, словно Лео вознамерился загипнотизировать ее и проникнуть в самые глубины подсознания. С каждой секундой напряжение сгущалось все больше — еще немного, и Алекс смогла бы поклясться, что ощущает его кончиками пальцев.

Прошла целая вечность, а они все буравили друг друга глазами. Наконец Лео не выдержал: не особо выбирая выражения, он громко выругался, потом вскочил и прошел к бару с напитками.

— Вот теперь я действительно выпью чего-нибудь покрепче. — Налив себе полный стакан, он повернулся к Алекс: — По-моему, я ошибся, предположив, что тобою двигали исключительно родственные чувства, когда ты нанесла мне сегодня визит, не так ли, Алекс?

— Да ладно тебе, перестань! — Она холодно взглянула на него. — Восемь лет назад и ты сам, и твоя семья благополучно забыли о моем существовании. Просто вычеркнули из своей жизни. Посему не могу взять в толк, с чего ты решил, будто я ни с того ни с сего вдруг захотела встретиться с… дальним родственником.

— Значит, мне следует воспринимать твой визит как своего рода месть за то, что произошло в далеком прошлом? — скептическим тоном осведомился Гамильтон.

— Да ты что! Никакой мести, — быстро заверила его Алекс, до которой вдруг дошло, что он не так далек от истины.

Все эти годы ею действительно владело чувство великой обиды на то, как с ней обошлось семейство Гамильтонов. Однако теперь, когда Алекс сделала над собой усилие и встретилась с Лео лицом к лицу, она почему-то почувствовала, что все обиды отошли на задний план. В конце концов, она уже не та неуклюжая забитая девчонка, что постоянно трепетала от страха сделать что-нибудь не так в присутствии Гамильтонов.

Алекс откашлялась и твердым голосом произнесла:

— Я пришла к тебе за помощью. Признаюсь честно: воспоминания о том, что случилось в то лето, не греют мне сердце. Однако льщу себя надеждой, что мы с тобой сумеем все забыть. Поверь, сообщение о твоей помолвке обрадовало меня, и я от всей души желаю вам счастья — тебе и Фионе.

Минуту — не меньше — Лео пристально вглядывался в ее серьезное лицо, потом со стаканом в руке подошел к камину.

— Благодарю за пожелание, — пробормотал он, небрежно облокотившись на каминную доску. — И… ты совершенно права: прошлое должно оставаться в прошлом. Поскольку теперь ничего уже не исправить, не стоит и вспоминать.

По-видимому, ей следует принять его слова за извинения… На большее этот сухарь просто не способен!

— Ты упомянула что-то о помощи, — продолжал тем временем Лео. — Выкладывай, в чем проблема.

— Видишь ли, проблемы как таковой не существует. Я сейчас собираю материал для двух статей и хочу заручиться твоей поддержкой.

Брови Лео полезли вверх.

— Вот уж не думал, что «Кроникл» интересуется финансовыми вопросами. Как бы то ни было, — добавил он, пожав плечами, — я сделаю для тебя все, что смогу.

— Если честно, я пишу не о финансах. — Алекс сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и быстро, прежде чем Лео успел опомниться, изложила суть дела.

На протяжении всего рассказа лицо Лео не выражало ровным счетом ничего. Когда Алекс наконец закончила, Лео молча воззрился на нее, словно ожидая дальнейших объяснений. И она, облизав пересохшие от волнения губы, нервно затараторила:

— Ты только не волнуйся, пожалуйста, ни о стиле, ни о содержании, ладно? Может, это и нескромно с моей стороны, но я на самом деле очень неплохой журналист и хорошо владею пером. Ядром моих статей будут скорее традиционные взгляды на помолвку представителей различных классов, а не разбор характеров отдельных личностей. Кроме того, не забывай, что кроме вас там будут фигурировать еще две пары, поэтому тебе и Фионе я отведу только треть…

— Это все? — подозрительно спокойным голосом прервал ее Лео.

— Э… думаю, да. По-моему, я осветила все аспекты.

— Вот и молодец, — как-то придушенно произнес Лео. И ровно через секунду, к вящему изумлению Алекс, он откинул голову и разразился гомерическим хохотом. Все его крупное тело сотрясалось. — О Господи! — едва не рыдал Лео, хватаясь за каминную доску, чтобы удержаться на ногах. — Давно я так не смеялся!

— Рада, что ты находишь мой проект забавным, — мрачно заявила Алекс.

— За-а-забавным? — всхлипывая, переспросил Лео и полез в карман за белоснежным платком, чтобы утереть выступившие слезы. — Ты делаешь большую ошибку, дорогая, недооценивая себя. Твой… проект не просто забавен, он невероятно смешон! Это же грандиозно!

— Значит, я могу рассчитывать на вашу с Фионой помощь? — Алекс едва не задохнулась от счастья. Неужели уговорить его оказалось так легко?

Однако слова благодарности не успели сорваться с ее уст: хохот прекратился так же внезапно, как и начался; лицо Гамильтона окаменело.

— Прекрати молоть ерунду! — рыкнул он. — Видит Бог, я обожаю хорошую шутку, но если ты всерьез надеешься, что я и моя… хм… невеста… что мы согласимся вступить в какой-либо контакт с этой мерзкой желтой газетенкой, в которой ты подвизаешься, не говоря уж о том, чтобы стать героями какой-то омерзительной статейки, то ты, извини, сдвинулась умом!

— Перестань, Лео! Я серьезно нуждаюсь в твоей помощи. Ну, поверь же! — взмолилась Алекс, у которой словно почву выбили из-под ног.

— Забудь! — Гамильтон снова взглянул на свои золотые часы. — Если я просижу с тобой еще хоть минуту, то неминуемо опоздаю на деловой ленч. — Он вернулся к письменному столу, сел в кресло и взглянул на Алекс. — Было интересно встретиться с тобой. Как-нибудь нужно повторить.

Неужели сейчас уйдет? Алекс перевела дыхание и выпалила:

— Надеюсь, ты не забудешь, что я попросила тебя вежливо.

— Ммм?.. — Лео явно пропустил ее слова мимо ушей, полностью сконцентрировавшись на каких-то папках и блокнотах.

Пан или пропал! — подумала Алекс. Глядя на темноволосую голову, склоненную над документами, она старательно собиралась с духом. То, что сейчас ей предстояло сделать, можно назвать одним словом: шантаж.

Никогда в жизни не решилась бы она на подобную подлую уловку, если бы не отчаянная нужда убедить Лео, что она на это способна. Но почему-то в глубине души теплилась малюсенькая надежда: а вдруг все-таки не поверит?

Подняв голову, Лео с удивлением уставился на нее.

— Ты все еще здесь? — с некоторым раздражением спросил он.

— Да не уйду я отсюда, пока мы не договорим до конца.

— Господи, Алекс! — простонал Лео, в изнеможении откидываясь на спинку кресла. — Неужели ты могла хоть на секунду предположить, что я соглашусь? Твоя идея абсурдна, и если ты не до конца спятила, то должна это понимать. Чтобы я рассказывал о своих планах в бульварном листке?! Да ни за что! Есть такая штука — неприкосновенное право человека на личную жизнь. Никогда не слышала?

— Представь, слышала. И если бы на карте не стояла моя карьера, не обратилась бы к тебе. Однако я полагаю, что после того, что произошло со мной в Италии, ты и твоя семья кое-чем обязаны мне. Вот я и решила: пришло время платить по долгам.

— Больно высокую цену требуешь! — Лео встал и распрямил широкие плечи. — Я готов согласиться с тем, что с тобой обошлись не лучшим образом, но ни за что на свете не соглашусь участвовать в твоем безумном проекте.

— Это твое последнее слово?

— Прости, Алекс, но это действительно мое последнее слово, — мрачно кивнул он.

Ах, так?! Алекс упрямо вздернула подбородок.

— Что ж, прости и ты меня, ибо от своей идеи я не отступлюсь и доведу ее до логического конца. Но теперь, после твоего отказа, придется затронуть не только твое имя, но и твоей драгоценной матушки тоже.

— Что? — взревел Гамильтон громовым голосом.

— Главная цель журналиста — заинтересовать читателя, — спокойно продолжала Алекс, — а для пущего успеха публикации не вредно и подпустить кое-где слезу. Вот я и подумываю тиснуть в «Кроникл» душещипательную статейку о юной девушке, отец которой умер еще до ее рождения, а легкомысленная мамуля подкинула ее бабушке и сделала, так сказать, ручкой. Бабушка оставила сей мир, когда девушке не исполнилось и шестнадцати. На кого было положиться бедняжке? Только на своих попечителей. Но тех интересовало лишь огромное наследство, оставленное девушке бабушкой, а ее судьба их нисколько не волновала. — Алекс коротко, но достаточно цинично рассмеялась. — Грустная история, не правда ли?

Брови Лео сошлись на переносице.

— Правда, — согласился он. — С нетерпением жду продолжения.

Алекс мгновенно ощетинилась, но дерзить не стала.

— Не будем сгущать краски — у нашей юной героини была крыша над головой, она не голодала и под поезд бросаться не собиралась. Просто чувствовала себя необычайно одиноко. Какова же была радость девушки, когда один из многочисленных бывших мужей ее ветреной мамаши — посол! — пригласил ее на летние каникулы к себе в Италию. К сожалению, к тому времени она настолько замкнулась в своей скорлупе, настолько восстала против превратностей судьбы, что совершила величайшую глупость и намеренно сделала из себя посмешище, когда явилась в дом посла. Она была очень молода — с нее и взятки гладки. Но что говорить о взрослых, умудренных жизненным опытом людях — речь идет о жене посла и ее двадцатитрехлетнем сыне, — которые, казалось бы, должны были проявить должное понимание! Ан-нет! Они даже не старались скрыть своего ужаса и презрения при ее появлении. А сводный брат, в которого девчонка имела глупость с ходу — пусть и ненадолго — влюбиться, постоянно выставлял ее на посмешище перед своими друзьями.

— Вранье! — проскрежетал Лео. — Сожалею, что ты служила объектом насмешек, но ты вела себя как самая настоящая шизофреничка, в чем, согласись, вряд ли можно винить меня. — И потом, я был на целых семь лет старше тебя и поэтому, естественно, не обращал внимания на какую-то сопливую девчонку.

Последние слова Лео повисли в воздухе. Сводные брат и сестра молча смотрели друг на друга.

Так прошла целая минута. Алекс уже собралась нарушить напряженную, давящую тишину и напомнить Лео, что был все-таки момент, когда он обратил на нее внимание, но вдруг почувствовала, как храбрость покидает ее. Какая мука снова пережить ту отвратительную сцену, которую она старательно гнала из памяти вот уже восемь лет! И, судя по тому, как Лео отвел глаза, по слабому румянцу, выступившему на его щеках, по желвакам, заходившим на скулах, она поняла — он тоже не горит желанием ворошить прошлое.

Ну уж нет, не одной ей мучиться!

— Да, так на чем же я остановилась? — Она потерла виски. — Ах да, мы подошли к самой грустной части повествования. Ибо, когда посол отбыл на несколько дней по неотложным делам и сын тоже куда-то отлучился, досточтимая хозяйка дома внезапно слетела с катушек и обвинила нашу героиню в воровстве — мол, та прибрала к рукам бесценную бриллиантовую брошь. Мадам впала в истерику и вызвала полицию. Слава Всевышнему, оклеветанная девочка провела в сырой, вонючей камере местного полицейского участка всего несколько часов: милейшая хозяйка изволила оторвать задницу от софы и поискать свою драгоценную брошь. Та обнаружилась именно там, где она ее и оставила — на полочке в ванной.

Алекс презрительно усмехнулась.

— Однако, — продолжила она, не давая Лео возможности открыть рот, — столь незначительный для мадам эпизод оставил глубокую рану на сердце юной девочки. Чем измерить ее боль, как узнать, какие кошмары мучили сироту по ночам еще много лет спустя?! Вы спросите, дорогие читатели, как же поступила хозяйка дома? А никак! Просто собрала вещички юной гостьи и отправила ее назад, в Англию, да так поспешно, словно жаждала поскорее избавиться от дурного запаха на ее шикарной вилле. Стоит ли говорить, что она даже не извинилась?..

— Хватит, Алекс! — прервал ее Лео. — Зачем самой себе сыпать соль на рану?

Та пожала плечами:

— Думаю, моя боль немного поутихнет, когда я выплесну все это на бумагу.

— Но… но меня тогда не было на вилле, а когда я вернулся, то сразу же вызволил тебя из участка, помнишь?

— Помню, но мне от этого не легче, — мрачно усмехнулась Алекс.

Тяжело вздохнув, Лео провел пятерней по густой шевелюре.

— Моя мать, безусловно, совершила непростительный поступок. Но ты ведь знаешь, что я… глубоко сожалел о случившемся.

— Мда, я припоминаю пару холодных, чопорных извинений.

— Чопорных, говоришь? — взорвался Лео. — А как иначе было с тобой разговаривать? Ты же выпустила иголки, что твой дикобраз!

— Интересное дело! А ты думал, после всего, что со мной произошло, я буду сама кротость? — резко парировала Алекс. — Неудивительно, что я сорвалась.

Лео молчал. Вскинув на него глаза, она обнаружила, что он отвернулся, не в силах смотреть ей в лицо, будто и ему было невмоготу вспоминать подробности того ужасающе душного тосканского вечера. Ну и что? Нечего его жалеть!

— История, мягко говоря, некрасивая, — подытожила Алекс. — К тому же не думаю, что твоя мать придет в восторг, прочитав в газете свое имя. Тем более, что, насколько мне известно, именно она является организатором благотворительного бала, который назначен на следующую неделю. Надо надеяться, у нее есть настоящие друзья и они поддержат ее в трудную минуту. Как думаешь?

Лео перевел на нее встревоженный взгляд.

— Как я думаю?.. О Господи, Алекс! Ты не можешь так поступить!

— Еще как могу!

Глаза Гамильтона угрожающе потемнели, брови резко сошлись на переносице.

— Только через мой труп! — отчеканил он, как хлыстом огрел. Потом быстро обошел стол и навис над Алекс, заслонив собою белый свет.

Та, изрядно струхнув, попятилась.

— Эй, эй, Лео, спокойнее. Не ровен час, протрем твой роскошный ковер.

— К чертям собачьим мой ковер! — рявкнул Гамильтон, продолжая надвигаться на девушку, пока та не уперлась спиной в мраморную облицовку камина. — На себя мне плевать, но если ты думаешь, что я позволю какой-то… журналисточке из дешевой желтой газетенки наехать на мою мать, то глубоко ошибаешься! — С этими словами он крепко схватил Алекс за запястья.

Страх девушки начисто пропал.

— Руки прочь! — выкрикнула она, стараясь освободиться от его железной хватки.

— С куда большим удовольствием я сомкнул бы мои руки на твоей прелестной шейке, уж поверь, — прошипел Лео и навалился на нее всем телом.

Алекс стало трудно дышать. Их лица, одинаково гневные, были в каких — то десяти сантиметрах друг от друга, глаза обоих метали молнии. После минутного противостояния Гамильтон внезапно горько ухмыльнулся.

— Неужели ты не понимаешь, что твой план просто… просто подлый? — поинтересовался он.

Загипнотизированная взглядом изумрудно-зеленых глаз, Алекс прошептала:

— Да… я знаю, что это ужасно, но… — Слова не шли на ум, и она беспомощно замолкла.

Лео, не отпуская Алекс, тоже молчал. Тишину в комнате нарушал лишь отдаленный шум проносящихся внизу автомобилей. Вплотную притиснутая к камину Алекс заметила вдруг, что выражение глаз Лео как-то неуловимо изменилось. Они стали глубже, темнее, в них появилось нечто странное, от чего кровь быстрее побежала у нее по жилам, а сердце забилось, как вышедший из-под контроля метроном.

Впрочем, и Лео их близость не оставила равнодушным: даже сквозь ткань одежды Алекс слышала громкое буханье его сердца. Ноздри девушки нервно затрепетали, уловив терпкий аромат мужского одеколона.

А тем временем Лео отпустил запястья Алекс и положил руки ей на плечи. Темноволосая голова его медленно склонилась к ее голове, и…

Позже, гораздо позже, тщетно ломая голову над тем, что произошло в офисе Лео Гамильтона, Алекс ничем другим не могла объяснить свое идиотское поведение, как минутным помрачением рассудка.

Она ведь не какая-нибудь трепетная девственница и не из робкого десятка. Ей уже двадцать четыре, и она вполне способна постоять за себя, разве не так? Тогда почему, скажите на милость, она не закричала, не позвала на помощь? Ну, хотя бы не попыталась высвободиться из объятий этого мерзкого Гамильтона?

Ничего подобного Алекс не сделала, даже не предприняла попытки увернуться, когда твердые губы Лео завладели ее ртом.

Протекла минута. Или пять? Время, да нет, что там время — все вокруг перестало существовать для нее. Осталось только одно — волшебное, пьянящее чувство радостного волнения, в котором начисто растворились все остальные ощущения.

И лишь когда в мозгу забил тревожный набат, Алекс неловко заерзала, что, видимо, должно было означать попытку сопротивления.

Поздно! Под поцелуями Лео предательское тело, не желая прислушиваться ни к каким предупреждениям, обмякло, колени стали ватными, а руки сами собой взметнулись вверх и обвились вокруг крепкой мужской шеи. С чем может сравниться то наслаждение, которое доставляли движения опытных пальцев Лео, расстегивавших верхние пуговички ее облегающего костюма, и горячие дразнящие губы, скользившие по шее вниз, к манящей ямочке между грудей?

Одному Господу известно, что случилось бы дальше, если бы дверь внезапно не открылась и на пороге не возникла секретарша Лео.

Алекс будто окатили холодной водой. Только что она купалась в волнах неземного блаженства, и вот ее грубо оттолкнули, и она как сквозь плотную пелену тумана услышала сорвавшееся с губ Лео ругательство.

— П-простите, мистер Гамильтон, — в полном смущении залепетала Дора, чьи щеки в мгновение ока стали пунцовыми, — я… я думала, что вы уже уехали. Ведь у вас назначена деловая встреча…

Она повернулась, чтобы уйти, но властный голос Лео остановил ее. Стоя спиной к секретарше и заслоняя собой растерявшуюся и дрожащую с ног до головы Алекс, он громко произнес:

— Извинитесь за меня перед моими партнерами. Объясните, что меня задержали непредвиденные обстоятельства и что я приду чуть позже, когда подадут кофе.

Дора молча кивнула, и ее словно ветром сдуло.

Тем временем Алекс разбил временный паралич конечностей. Ноги самым предательским образом отказывались повиноваться, руки стали ватными. В наступившей тишине она старалась застегнуться, но пуговички никак не хотели попадать в петли.

Наконец ей удалось справиться с этой непосильной задачей, и она, с великим трудом взяв себя в руки, осмелилась посмотреть на Лео из-под опущенных ресниц. Интересно, когда он успел снова сесть за свой стол? И что за странный взгляд — будто он видит перед собой привидение? Почему на лице сквозь загар проступает бледность?

Откинувшись в кресле, Лео несколько мгновений задумчиво изучал Алекс, потом шумно выдохнул воздух и хрипло проговорил:

— Чего ты там замерла? Иди сюда и садись. То, что сейчас произошло… — Он неопределенно пожал плечами. — Впрочем, нельзя дать объяснение необъяснимому, а посему я не буду даже пытаться. Предлагаю вычеркнуть из памяти последние пять минут. Согласна?

Сознавая, что в упомянутые пять минут вела себя как законченная идиотка, Алекс тупо кивнула. На непослушных ногах она прошаркала к креслу напротив его стола.

— Итак, Алекс, я, кажется, стою перед дилеммой. Если правильно понял тебя, дело обстоит следующим образом: либо я разрешаю тебе написать статью обо мне и моей… гм… невесте, либо ты идешь на отчаянный шаг и предаешь гласности отвратительный поступок моей матери. Так?

— Э… да, все верно, — пробормотала девушка и, чтобы не встречаться с ним взглядом, уставилась на свои переплетенные пальцы, лежащие на плотно сжатых коленях.

— Скажи, — протянул Лео, и в голосе его прозвучал едкий сарказм, — это у тебя такой метод — шантажировать людей?

— Естественно, нет! — вспылила Алекс, выведенная из ступора столь нахальным вопросом, и подняла наконец глаза на хозяина офиса. — Даю слово — я никогда прежде не прибегала к подобной уловке.

— Могла бы и не начинать.

— Ну ладно. — Она нервно пригладила волосы. — В качестве утешения признаюсь: мне очень стыдно, что пришлось надавить на тебя таким образом. Но, клянусь, я никогда бы так не поступила, если бы не попала в безвыходное положение.

— В безвыходное положение?

— Ну да, — пожала плечами Алекс. — Суть в том, Лео, что если я не напишу эту статью — вернее, две статьи, — то, скорее всего, потеряю работу. Так или иначе, — с горечью добавила она, — это единственная причина моего появления в твоем офисе. Иначе зачем бы мне связываться с тобой — или с кем-нибудь из твоей семьи?

И снова повисла тишина. Улыбка исчезла с лица Гамильтона. Прищурившись, он долго смотрел в огромные серьезные глаза девушки, сидевшей напротив, и наконец медленно произнес:

— Ну что ж, милочка, давай говорить начистоту. Хоть ты и угрожаешь мне прямым шантажом, я ни капли не верю в то, что ты написала бы о моей матери. Я, к твоему сведению, не полный идиот, чтобы не понять, что таким, гм… оригинальным образом ты просто хотела добиться моего согласия. Однако ты зря рисковала.

— То есть… — буквально задохнулась Алекс, — ты… ты мне поможешь, да?

— На твоем месте я бы так не радовался, — заявил Лео. — Ты еще не знаешь, какие я выдвигаю условия в обмен на мое согласие принять участие в твоем идиотском проекте. Итак, первое: я настаиваю, что ты ни при каких условиях не будешь вступать в контакт с моей матерью.

— Будь спокоен, Лео, встречи с ней не входят в мои планы, — заверила его Алекс. — И вообще, твоя мать — последний человек, с которым я хотела бы общаться.

Гамильтон вздохнул:

— Да, я понимаю. В прошлом мама поступила с тобой не лучшим образом, но сейчас и ей приходится не сладко Она страдает гормональной недостаточностью и депрессией.

— Мне очень жаль, — холодно проговорила Алекс, не собираясь прощать его матери жестокость, проявленную по отношению к ней.

— Еще я хочу иметь полный доступ к тому, что ты будешь писать, — мрачно продолжил Лео. — А сие означает, что ни одно слово — слышишь, ни одно! — не должно быть опубликовано без моего одобрения.

— Без проблем, меня это устраивает, — бодро сказала Алекс, хотя и понимала, что Имоджин Холл-Найтли встанет на дыбы, когда узнает, что Гамильтон возжелал получить права цензора. Ну да ладно, с этим она разберется позже, проблемы надо решать по мере их поступления. — Что-нибудь еще?

— Пока ничего. Сегодня вечером я вылетаю во Франкфурт, у меня назначена краткая деловая конференция с нашими немецкими партнерами. Поэтому вся эта белиберда… прости, я хотел сказать, сбор материалов для твоей статьи подождет до моего возвращения. — Лео быстро взглянул на часы и усмехнулся: — Ввиду вышесказанного, считаю, тебе следует как можно быстрее исчезнуть из моего офиса, пока я не передумал.

Губы Гамильтона плотно сжались, зеленые глаза холодно сверкнули. Он не скрывал своей досады на то, что его обвела вокруг пальца какая-то девчонка. А та встала, и как ни в чем не бывало, широко улыбнулась ему.

Что ж, если мисс Александра Пэмбертон вбила в свою хорошенькую головку, будто над ним так легко взять верх, то очень скоро ей придется снять с физиономии розовые очки. Не так он прост, как кажется. Эта наглая девица еще пожалеет о том, как выкручивала ему руки. Горько пожалеет!