На ночь глядя

Важный урок

Конечно она обвинила во всём меня. Ну, привычка у неё такая, ничего с этим поделать не могу. Прямо в тот же вечер закатила такую истерику, что соседи начали стучать по трубам. Пришлось подождать, пока наорётся, а потом уже поехали в скорую. Там она демонстративно вела себя так, словно я не существую. Сидела рядом, но боялась даже прикоснуться ко мне, и даже случайно. Противно от этого, вообще от неё не ожидал. Вот тебе «и в горе, и в радости». А ведь глядела мне в глаза не отрываясь, когда я поднимал сына с пола, словно искала там что-то. Неужели, по её мнению, я должен испытывать вину? Не дождётся. Считаю, что всё сделал правильно.

В больнице пусто. Канун нового года. Уставшая до желтизны кожи медсестра встретила нас нерадушно. Нет, не хамила, просто рядом с ней ощущаешь себя вешалкой. Не смотрит на тебя, когда с ней общаешься, отвечает не на те вопросы, что задаешь. Буквально захотелось её ударить, но в руках у меня был сын без сознания. Слегка пьяный врач принял нас, лишь в кабинете освободив от сопровождения санитаров и водителя скорой. Тот окинул меня двусмысленным взглядом и вышел, слегка толкнув плечом. У меня на руках сын лежал, и его это не остановило. Я разобью этому надменному ублюдку морду в клочья, когда в следующий раз увижу. Клянусь сыном.

Даша уже не сдерживала эмоций. Осипла, бедная, пока пересказывала события последних нескольких часов. К нам вошли медсёстры и ещё один врач с каталкой. Парнишку увезли, и мы остались втроём. Тут Даша дала себе волю и начала руками махаться в мою сторону. Глупо, бессмысленно. Я схватил её за запястья и согнул вниз так, чтоб она не смогла ничего сделать. Врач попытался вмешаться, но я цыкнул на него, и тот сел обратно на своё место за столом. Сам разберусь, и он должен это знать. Даша выучила это давно, хоть и не сразу.

Вызвали полицию. На этом настояли все, кроме меня. Хотя я и не был особо против. Не думаю, что мне что-то будет, не вижу своей вины, никак не ощущаю. Мой отец воспитывал так же, и ничего плохого не вышло. Рабочая схема не требует поправок, и зачем тогда изобретать сызнова и без того отлично крутящееся колесо? Я сидел спокойно в кресле и наблюдал за женой, переходящей то в слезливую истерику, то в безропотный пересказ. Сухо, без эмоций, как и обычно, когда ей так хочется изобразить из себя жертву. Тьфу, мерзость.

Врач слушал Дашу слишком внимательно. Мне это не понравилось, само собой. Я смотрел ему в глаза, но тот боялся делать то же самое, пряча половину своего трусливого лица ладошкой и изображая ужас. Такая клоунада! Я прыснул немного, не сдержал смеха, и воцарилось молчание. Теперь снова обратили на меня внимание, ну наконец-то, но слишком поздно, теперь уж заканчивайте своё представление сами. Я буду только смотреть.

— Я правда не понимала, что делать. Извините, пожалуйста, что всё вот так…

Даша без конца заливалась слезами, платок пора выжимать. Меня передёрнуло, неприятно. Даже в какой-то мере стыдно перед этим врачом, хотя казалось бы — кто он такой? Чмо, которое боится ответить.

— Понимаю. Сотрудников полиции уже вызвали.

— Да что мне с них?! Как они помогут моему сыну? Что с ним вообще?!

— С ним, думаю, всё будет в порядке. С минуты на минуту будет отчёт моего коллеги после первичного осмотра. Вы сразу же обо всём узнаете. — Тут докторишка таки соизволил посмотреть на меня. Я ему кивнул с вызовом, и тот опять потупил взгляд. Так-то.

Я знал, что случилось на самом деле. Может, стоило сказать Даше, но она же не слушает ни черта, да и не умела никогда. Каждый раз напоминаю ей, что с сыном надо быть жёстче. Проверять обязательно все уроки, следить за тем, чтоб по всем предметам был готов, а не тяп-ляп и в тетрадь. Это не дело. Да, каждый день это сложно делать, но на то оно и быть родителем! Халатность наказуема, а я не хочу быть тем отцом, которого отпрыск забыл где-нибудь на ссаных койках дома престарелых. Я люблю сына всем сердцем, и хочу, чтоб тот вырос достойным человеком, а это невозможно без строгости в воспитании. Проверено на мне, и я доверяю опыту, который уже подтвердился.

Сегодня днём Ваня притащил двойку по математике. Я не кричал на него, не поставил в угол. После ужина вместо Даши сел с ним делать уроки и работу над ошибками, допущенными на контрольной. Примеры простые, но Ваня почему-то ленился, невнимательно читал задания, плохо ориентировался в знаках. Пятый класс, а до сих пор словно специально путает умножение и деление. И вот что с ним делать? Я долго сохранял спокойствие, пример за примером решая задачи и записывая на чистовую. Приучать к аккуратности тоже стоит постепенно. Ваня канючил, хотел спать, хотя я знаю, что ещё больше ему хотелось посмотреть фильмы перед сном, чтоб завтра снова притащить двойку. Меня это не устраивает, и ещё дико выводит из себя, что Даше плевать. Бродит по коридору с кухни и до комнаты туда-сюда, на ходу протирая вымытые тарелки полотенцем. Она попросила меня оставить на завтра, якобы оценки подождут, но это бред, это как говорить о зарплате, якобы та неважна, когда ты работаешь на отвали.

В очередной раз Ваня взвыл, когда я объяснял ему порядок решения задачи. Тут я уже не стерпел, встал со стула и ударил его по затылку ладонью. Лбом он приложился об стол и скатился со стула на пол. Я был вне себя, дышал носом и пыхтел. Неуважение, лень и расхлябанность. Разбалованный, изнеженный, распустившийся. Не сын — а позор, и я не допущу, чтобы этот позор ходил в школу с пустой головой. На шум с кухни прибежала Даша. Она уронила тарелку, когда увидела Ваню, лежащего на полу. Половину его тела скрывал стол, под головой растеклась маленькая лужица крови, берущая начало в маленькой ранке на лбу. Незначительное рассечение, я и похлеще получал, пока по деревьям в детстве лазил и падал. А что было в армии, так вообще ни в какое сравнение. Ничего, до этого момента заживёт, я-то уж знаю.

Даша кричала и махала руками, пытаясь достать до моего лица. Я легко отмахивался, зная все её примы наизусть. Оттолкнув её в прихожую, заставил распетушившуюся жену вызвать в скорую, а сам поднял сына на руки и принялся ждать, не давая себе продыху. Если совершил ошибку, то сам и буду исправлять. К сыну не позволю даже притронуться, всё сделаю лично. Скорая забрала нас, мы проехали минут двадцать в тряске, и я всё равно не отпускал Ваню. Я слышал, как бьётся его сердце, а значит, что всё в порядке. Даше это тоже стоило бы понять, но так ей не объяснишь. Я и не попытался уже — трата времени и сил.

Доктор всё ещё молчал, Даша тоже, и словно оба попеременно косились в мою сторону. Ощущаю их осуждающие взгляды, но мне плевать, пусть смотрят, пусть осуждают, их мнение сейчас не так важно. Особенно этого еблана передо мной. Корчит из себя понимающего, сочувствующего добряка. Может, ещё и жену мою трахнешь прямо здесь? Ну так давай, сука, пока полиция не приехала. А то зачем вызвали? Так бы забрали меня за то, что я ебало тебе снёс, и за дело даже.

В кабинет ворвалась медсестра. У неё глаза по пять рублей, всю трясёт, щёки бледные. Я повернулся к ней, и она бросилась к доктору со смятой бумажкой. У врача тоже зенки на лоб полезли, аж поверх очков вспухли. Почти игнорируя моё присутствие, он чуть ли не за руку вытащил мою жену в коридор. Мне ничего не осталось, как последовать за ними. Пришлось даже в какой-то момент пуститься в бег и ещё пару этажей преодолеть по лестнице, где особенно воняло хлоркой и чем-то ещё, чёрт пойми, чем. У входа нас уже ждал другой врач, и вид у него был обеспокоенный, только внушал он другие чувства. Вот в нём есть сила, и повезло, что он же и занялся Ваней. Интересно, что думает он сам сейчас, когда уже очнулся и ощупывает свою рану на лбу. Хороший будет шрам.

На кушетке лежал Ваня. Глаза открыты, дышит, озирается по сторонам, правда руками двигает так, словно в воде плывёт по собачьи. У Даши ноги подкосились, её поймал доктор, схватив за предплечье. Я оттолкнул его в сторону и сам помог жене встать. Та прыгнула в мои объятия, чтоб залить мне свитер слезами. Потом придётся стирать вручную, чтоб не испортить натуральную шерсть.

Новый доктор встал перед нами, зажав руки за спиной, и обратился лично ко мне. Правильно делает, всё так. Не то, что тряпка до него.

— У вашего сына было сильное сотрясение мозга с последующим кровоизлиянием. Микроинсульт привёл к тому, что у мальчика нарушилась координация движений. Пока точно не могу сказать, восстановится ли он, но готовьтесь к худшему.

Выглядел он измождённым, словно просидел без еды и воды неделю в подвале. У меня челюсти сжались от того, насколько Ваня сейчас выглядел слабым, беспомощным. У меня даже и мысли не возникло, чтоб дать ему поблажку. Ничего, по сути, не поменялось, и я всё равно люблю его.

Даша упала в обморок. Я шлёпнул её по лицу, но она не очнулась, как кукла лёжа у меня в ногах. Пришлось встать, переступить через жену, чтобы подойти к сыну. Ваня еле как крутанул головой в мою сторону, уставившись мне прямо в глаза. Мой наглый волчонок тихонько, почти украдкой, пустил слезу, подумав, наверное, что это останется незамеченным. Я утёр капельку с тёплой щеки и сбрызнул с ладони. Сын тянул ко мне руки, словно пытался поймать летящий мяч. Пришлось нагнуться, чтоб оказаться между тощих рук Вани, пытающегося, как я понял, извиниться.

— Я не сержусь, — сказал я Ване. — Всё будет хорошо. Это был важный урок, и надеюсь, ты его запомнишь.

Ваня кивнул, снова всплакнув. Дашу куда-то вывели, но это уже не важно. Сын в сознании, живой. Восстановится, станет ещё сильнее, чем раньше. Жду не дождусь, когда увижу плоды своих стараний. Я — хороший отец.

Я — хороший отец.