На ночь глядя

Способность сохранять впечатления

Эта поездка очень долго откладывалась. Мама имела право обижаться, ведь её единственный сын пренебрегает встречей с ней вот уже почти два года. Я правда не мог иначе, и вот наконец всё сложилось, как нам обоим хотелось. Билеты на руках, и завтра полечу к маме в гости. Она сказала, что специально взяла на неделю отпуск, и всё время мы сможем быть вдвоём. Свожу её в кино хотя бы, а то никогда не решится в одиночку.

Я сильно волновался, хотя сам перед собой пытался делать вид, что это не так. Мама скидывала фотографии, и порой невозможно было удержать слёз, ведь она заметно постарела. Улыбку окружали тоненькие морщины, а глаза светились чем-то, что мне ещё только предстоит понять. Я ей свои фото не скидывал. Не знаю, почему, хотя мы часто общались по телефону. Надеялся, что так ей будет не слишком одиноко после того, как четыре года назад умер отец. Стыдно, что непозволительно много времени прошло после нашей с мамой последней встречи. До сих пор страшно называть её последней, ведь она таковой не является. Завтра увижусь с мамой, и всё станет чуточку лучше.

— Захвати тёплой одежды. И ты обещал купить новые сапоги к зиме! — мама по телефону до сих пор давала подобные советы, хотя на прошлой неделе мне исполнилось двадцать восемь лет, я уже почти декаду живу отдельно лишь на свои средства. Всегда буду для неё ребёнком. — Подштанники надень заранее. Ничего, в самолёте потерпишь. Жар костей не ломит. Возьми побольше носков и трусов. И что-то ещё хотела сказать, забыла уже. Ты спать ещё не ложишься?

— Нет, мам, а что? — я подавил зевок, чуть не выдав свою жуткую усталость после трудного рабочего дня.

— Если вспомню, то позвоню, а то с утра уже будет поздно, у тебя же вылет почти в четыре утра!

— Ничего страшного. Не переживай, я всё проверил, всё взял. Если что — куплю.

— Ну вот ещё, деньги тратить лишний раз. А, точно! Щётку не забудь, паста зубная у меня есть, и бритву свою.

— Я бороду отращиваю, не буду бриться.

— Не дури, жду тебя с гладким лицом.

Мама звучала серьёзно, но было ясно, что она шутит. Хотя необходимо признаться самому себе — на секунду я задумался о том, чтобы сбрить всё лишнее с лица, чтоб порадовать маму. Она всегда говорила, что у меня красивое лицо, и «дурацкими причёсками и бородами» оно только портится. Можно ли её винить в таких предпочтениях? Папа всегда был идеально гладко выбрит и подстрижен, а я ношу волосы до плеч и кудрявую бороду отпустил, спрятавшую шею.

Сбрил усы. Так немного видно мои черты, да и мама при встрече после долгих разлук всегда целует в губы. Не хочу ей лезть в рот своими усами. С чувством выполненного обещания лёг спать и практически моментально отключился, еле успев проверить, заведён ли будильник. В полубредовом сне явился аэропорт, самолёт, стюардессы, мечущиеся от ряда к ряду и музыка, что обычно слушаю на всю громкость. Подавали бутерброды с тонким слоем колбасы и огурца. Всегда мерзкие на вкус, но с соком ничего так. Посадка была жёсткой… в аэропорту областного города странно пахло… в такси до маминого дома сильно укачивало, я старался отвлечься на что угодно, лишь бы не давать желудку шансов срочно вывернуться наизнанку… мама встретила на пороге… седая такая, худенькая… накормила и уложила спать… ещё раз… во сне я снова уснул.

В мою комнату, закрытую неплотно для лёгкого сквозняка, проник запах омлета с ветчиной. Мама всегда готовила именно такой завтрак. С детства перед школой и каждый раз, когда я приезжал по выходным после института. Автоматическая улыбка растянула лицо, обветренные губы треснули. Я охнул и потянулся, слыша, как за окном метёт снег. Клянусь, вчера ещё не было и снежинки, а сегодня из-за него половину окна не видно, затянутого тонким слоем ледяного узора.

Слышались мамины шаги, она всегда металась по кухне как закрученная со всей силы юла. Будто осьминог она стояла посреди утвари и одновременно выполняла обязанности троих, а то и четверых людей. Всегда буду удивляться маминой выносливости. Сильная она у меня. Я скинул одеяло и потянулся ещё раз. Мама вряд ли услышала, но каким-то образом поняла, что её сын проснулся, и прямо с кухни криком отправила умываться, ведь омлет скоро будет готов, надо поторопиться, чтоб он не остыл.

Коридор между большой комнатой и кухней заполнился запахом еды. Мой ссохшийся рот тут же под завязку набрал слюны, и я еле добежал до раковины, чтобы сплюнуть утреннюю вонючую массу. Почистил наскоро зубы и ополоснул лицо, вытершись маминым полотенчиком. Потом достану своё.

— Как спалось? — мама уже наложила омлета в большую тарелку и нарезала хлеб для бутербродов. Масло и сыр. Люблю такие с незапамятных времён. — Не замёрз ночью?

— Нет, всё хорошо. Сегодня сходим куда-нибудь?

— Зачем?

— Что за вопрос, мам?

— Дел полно. Давай на выходных. Что ты хотел вообще? Куда ходить-то у нас?

— В кино, например.

— Ой, что я там не видела?

Мама поставила передо мной тарелку с бутербродами и буквально вручила вилку, пододвинув ближе опьяняющий запахом омлет. Мне голову вскружило, и я всеми силами постарался не накинуться на еду, как оголодавший скиталец.

— Схоим поуляем хоя бы.

— Не говори с набитым ртом. Сначала твои вещи разберём, потом в магазин сходим, поможешь с пакетами. Вечером сделаю твои любимые горшочки с картошкой и мясом. Лук добавлять?

— В омлет? — я успел проглотить, прежде чем задал вопрос.

— Нет, в горшочки.

— Пока не знаю.

— Ну, ладно, к вечеру определишься.

Я молча прикончил завтрак, поблагодарив маму за отменное умение ублажить мои вкусовые предпочтения. Меня отправили на диван отдыхать, хотя не сказал бы, что я для этого устал. Отлично выспался, но мама всё равно бегала теперь не только по кухне, но и по всей квартире, окружая просто неимоверным уровнем комфорта. Приехал всего на неделю, не растолстеть бы за неё и не облениться до тюленьего состояния. По телевизору показывали фильмы. Что-то про войну. Мама села рядом штопать мои носки. Они вроде бы не были дырявыми, но мама что-то нашла и теперь починит. С ней нет шансов выглядеть неопрятно.

— А, чуть не забыл. Надо написать Лене, что я прилетел и всё хорошо. Волнуется, наверное, за меня.

Мама оставила меня одного, в эту же секунду ей позвонили, и она чуть ли не одним прыжком из комнаты отправилась в коридор, где висит её сумка. Мелодия звонка сотрясала стены, и даже показалось, будто сейчас отвалятся фотографии в рамках, что висят на ней. Голос мамы пропал в дальней комнате за закрытой дверью. Её разговоры всегда были окутаны тайной. Даже не представляю, какой толк что-то скрывать именно в таком виде. Словно я упрекнул её в чём-то однажды, так нет же.

Внимание приковали фотографии, на которые я с минуту назад обратил взор. Их положение на стене и содержание не меняются вот уже лет пятнадцать. Там общая фотография родителей в кругу друзей. Мои детские фотки, заполонившие большую часть пространства на старых обоях. В телевизоре фоном кто-то говорил, и я встал оживить воспоминания. Голос мамы в другой комнате почти не доходил до меня, сливаясь в сплошную линию родного тембра. Я стоял у стены и взглядом водил по фотографиям. Папа улыбается широко, глаза его спрятались за тогда ещё румяными и пухлыми щеками, слегка подёрнутыми недельной щетиной. Мама в его объятиях явно кричит от восторга, и словно сама фотография полнится её радостными воплями и ресторанной музыкой.

Взглянул ниже. Там… вроде я стою в синем костюме мушкетёра. Мне не больше трёх лет, но мой взгляд так затуманен, словно я вернулся со смены на заводе и крепко выпил. Что-то не так… мамин голос стал тише, и телевизор словно зашипел, как осипший старый кот. Смотрю на себя, на этого ребёнка, но не узнаю его. Там волосы другого цвета, черты лица не мои. Он меня обманывает. Как и все, они лгут. Злюсь на них, но не помню, за что.

В другой комнате что-то с треском упало на пол, и звуки застыли. По коже побежали мурашки, я буквально вперился в себя… он чужак. Он не мой и ничей. Его глаза мне не принадлежат. И руки, сжимающие игрушечную шпагу, не мои. Они ненастоящие. Они пластмассовые, вымышленные. Я вспомнил, что должен был лететь к маме. Она меня ждёт. Я ринулся в прихожую, чтобы одеться и поехать в аэропорт. Показалось, что у самых дверей стоял папа, но это лишь моё отражение. Там мужчина средних лет смотрит прямо мне в глаза, а его беззубый рот наполовину открыт. Стою полуголый, дряблое волосатое брюхо с толстым шрамом нависло над резинкой трусов, пожелтевших в паху.

Мама вышла из комнаты, и сдавленный плач заполнил мои уши. Ком в горле встал плотной преградой воздуху, дёсны прижались к друг другу.

— Мам, что со мной?