Глава 5

Уже через два дня бешеной скачки они добрались до замка барона Урсуса.

Возвращение оказалось не столь триумфальным, как юный воин представлял себе. Едва только заметив могучие стены, закопченные пламенем Игнис, Безымянный ощутил вкус пепла на губах.

Подъемный мост был опущен, а ворота — широко распахнуты. Сразу стало ясно: хозяин здешних земель не опасается больше изначальных, и демонстрирует свою уверенность окружающим. Внутри оказалось гораздо просторней, нежели в прошлый раз — большая часть крестьян разошлась по деревням, чтобы попытаться спасти хотя бы часть урожая.

Впрочем, замок барона стал временным пристанищем конной сотне, оставленной Паллидием для очистки прилегающих территорий, потому как тут и там по двору прохаживались лунксы. Очень недружелюбно выглядящие лунксы. Безымянному, правда, было на это наплевать. Тупая апатия все сильнее и сильнее завладевала его сознанием, последние сутки полукровка вел себя, точно лишенная воли марионетка: почти не говорил, делал, что прикажут, ел, если давали, спал, когда удавалось слезть с коня.

Он даже не занимался одолженным скакуном — он, тот, кто никогда не заботился о себе прежде, чем конь будет вытерт, накрыт попоной, напоен и накормлен!

Его и Аеллу повели прямиком в покои барона. Владыка пограничья уже ждал гостей и выглядел не слишком дружелюбнее лунксов. Смерив сперва Безымянного, а затем и его бескрылую спутницу долгим оценивающим взглядом, он, нахмурив густые брови, коротко бросил:

— Садитесь. Стоять вы все равно не можете.

Безымянный поклонился и сделал то, что барон приказал. Гарпия же, перед этим представилась.

— Мудрая Аелла по прозвищу Эфколос, — проговорила она, и в голосе дочери неба явственно слышалась усталость вперемешку с болью. — Господин, нет ли поблизости кого-нибудь из моего народа? Вести, что мы несем, крайне важны.

— Увы, нет. И — упреждая твой следующий вопрос — никаких способов быстро связаться с его величеством — тоже. Паллидий ушел на запад и увел всех, кого только можно, включая, наверное, половину всех конных дружин графства.

Барону последнее явно не нравилось, и причину того было нетрудно понять. Потерять собственных вассалов, обретя вместо них защитников в лице воинов Волукрима — не слишком приятно для привыкшего к вольности феодала.

— И многие ушли? — неожиданно спросил Безымянный.

Глаза барона вмиг превратились в две щелочки, наполненные подозрением и недоверием.

— Достаточно, Щит.

— Я больше не Щит, — одними губами прошептал Безымянный. — И, наверное, не виконт.

— Та-ак… — барон подошел к кувшину, налил из него два кубка вина и передал их сперва Аелле, затем — полукровке. — Рассказывай, Лариэс.

— Безымянный, — механически приняв вино прошептал тот.

— Что?

— У меня больше нет имени.

— Та-а-ак.

Барон вновь вернулся к кувшину, налил еще один бокал, залпом осушил его, после чего — повторил процедуру и лишь затем уселся в массивное кресло и вперил напряженный взгляд в собеседников.

— Рассказывайте. Все.

И они рассказали.

Когда Безымянный закончил, то лицо барона Урсуса попеременно то бледнело, то наливалось краской, а могучая лапища сжимала бокал так, что металл гнулся.

— Я ожидал чего угодно… — одними губами прошептал он, — но не такого…

Барон прикрыл глаза и вдруг грубо выругался.

— Тва-ари, — прошипел он, — какие же твари…

— Господин, — Безымянный взглянул на собеседника, — могу я задать вам вопрос.

— Да, конечно.

— Что с моими… бывшими моими людьми? С ранеными?

Барон склонился к полукровке и недоверие вперемешку со злобой в его взгляде сменились на понимание и… уважение, что ли?

— Идем, все покажу. А ты, пернатая, передохни пока, слуги сейчас придут и позаботятся о тебе.

Они вышли из покоев барона и направились прямиком к лазарету, в котором Орелия исцеляла больных во время нападения изначальных.

— Для начала я немного расскажу о том, как оно тут было у нас с момента вашего ухода, — начал барон.

Безымянный лишь кивнул в ответ.

— Спустя где-то неделю, изначальные неожиданно стали вести себя, точно дикие звери. Исчезла вся эта их организованность. Тогда мы все праздновали победу, послали весть Паллидию и начали ждать вашего возвращения. Но время шло, и никто не появлялся, а затем с запада пришли вести…

— Вести?

— О том, что случилось в Сентии.

Они как раз вышли во двор, и барон на миг остановился, глядя в небеса.

— Вот уж не думал, что увижу своими глазами новую Последнюю Войну, — неожиданно проговорил он. — А ты, парень?

Безымянный не ответил. Какой смысл был говорить что-то?

Барон покосился на него и вздохнул.

— Я не раз наблюдал такой взгляд, как у тебя. Взгляд живого покойника, смирившегося с судьбой и готового к смерти. Все понимаю, но постарайся найти в себе силы жить дальше. Возможно, еще не все потеряно.

— Даже… даже если нас ждет новая Последняя война, которая, и правда, может оказаться последней? — с неожиданной горечью в голосе прошептал полукровка.

— Особенно, — барон положил ему руку на плечо и улыбнулся, — жизнь продолжается даже после конца света, что бы там ни утверждала церковь. Не веришь — посмотри на северян с их мертвыми богами. Додагударианство прямым текстом говорит об этом. Ладно, идем, на чем там я остановился?

— На вестях с запада.

— Ах да. Так вот, как только прилетела гарпия с письмом, все пошло наперекосяк. Паллидий в три дня собрал всех, до кого только мог дотянуться, прихватил также и нашу конницу, после чего, отправился на запад прямиком через Ничейные Земли.

— На запад? Он хочет вторгнуться в Дилирис?

— Видимо, да, — пожал плечами барон. — Мне не докладывает, знаешь ли. Всех гвардейцев, оставшихся на излечении, воукримец забрал с собой.

— Значит, они были живы тогда? — эта новость сумела-таки чуть-чуть пробить ледяной панцирь, сковавший его сердце.

— Думаю, и сейчас с ними все хорошо, — пожал плечами барон. — С чего бы им умирать-то? Впрочем, — они подошли к двери, и владыка замка положил могучую ладонь на полированное дерево, — один остался. Правда, к нам он прибился уже после того, как Паллидий забрал остальных твоих товарищей.

Он распахнул дверь и Безымянный проковылял внутрь.

Здесь было чисто и прибрано, пахло душистыми травами и, почему-то, овсяной кашей. А на кровати в самом углу комнаты трое играли в кости. Двое — в цветах барона. Один же…

Безымянный замер, открыв рот от удивления.

— Индр? "Это ты?" — прошептал он, не веря увиденному.

Впрочем, настрочу ему устремился не менее пораженный взгляд карих марравских глаз.

— Капитан? — Индржих вскочил с кровати, оттолкнул одного из товарищей по игре и, насколько позволяла цепь, сковывающая лодыжки, бросился к нему, после чего заключил в столь крепкие объятья, что плохо сросшиеся ребра Безымянного едва не затрещали, а перед глазами у того поплыли круги.

— Вот, — закончил барон. — Подобрали в лесу пару недель назад. Едва живого от ран. Пришел в себя только четыре дня назад, а уже какой бодренький. Никому ничего не объяснял, видите ли, память отшибло. Другой бы на дыбу вздернул, но я пожалел, все-таки, вместене насекомых рубили. Вот, ждал, сам не знаю, чего… Дождался.

Барон фыркнул, но во взгляде его читалось уважение к гвардейцу.

— Ладно, оставлю вас. На выход! — последнюю команду он обратил к охранникам, сторожившим, как понял Безымянный, Индржиха.

Спустя пару ударов сердца они остались вдвоем и гвардеец, немного смущенно, указал полукровке на ближайшую кровать.

Они сели друг напротив друга, и Безымянный спросил:

— Что с другими? Или действительно память отшибло?

Лицо Индржиха помрачнело.

— Я — единственный, кто выжил… Повезло.

Он тяжко вздохнул и начал рассказ.

Когда его высочество с товарищами начал восхождение на Седого Старика, гвардейцы привычно занялись возведением лагеря, в который, собственно говоря, и должны были с победой вернуться герои. Никто не сомневался: пройдут сутки, может быть — двое, и они, воссоединившись с товарищами, отправятся назад, овеянные славой.

Индржих, как старший из оставшихся бойцов, контролировал ход работ, и когда все было завершено: палатки выстроены, кони накормлены, напоены и укрыты, караулы расставлены, дрова запасены, решил немного злоупотребить статусом офицера и — отправился к каньону.

— Понимаешь, — проговорил он, — мы же остановились совсем недалеко, а ведь знаменитый каньон речки Подземной — чудо природы, ничуть не меньшее, чем сама гора.

— Понимаю, я ощутил всю его чудесность на собственной шкуре, но ты продолжай.

Продолжать особо было нечего. Минут пятнадцать-двадцать занял путь в одну сторону, но, наконец, воин оказался возле обрыва, резко, будто ножом кто отрезал, уходящего вниз. Там, на глубине, наверное, футов в триста, журчала быстрая и весьма глубокая на вид речка.

— Очень глубокая, — согласился Безымянный, — футов семь-восемь, а то и все десять. Это спасло нас.

— Ага, я так и подумал, — легко согласился Индржих. — Ну а дальше все случилось очень быстро.

Уже идя назад, он вдруг услышал шум, затем — звуки сражения. Он понесся к товарищам, но опоздал — непонятные воины вместе с Марком и его бойцами, как раз дорезали последних гвардейцев принца.

— Игнациуса прикончили прямо на моих глазах, — неестественно ровным голосом рассказывал Индржих. — Распороли, точно поросенка, от плеча и до бедра — снял доспехи, дурень… Хотя помогли бы они?

— Нет… Но ты продолжай.

Индржих сжал и разжал пальцы, тихо процедил грязное марравское ругательство, наконец, взял себя в руки и рассказал, что было после.

— Тут, честно говоря, я решил проявить ту, вторую доблесть, ну, ты в курсе?

— А, ваше знаменитое марравское: "будь героем, но если все против тебя, то отступи и будь героем в следующий раз"? — без тени улыбки ответил полукровка.

— Именно. И я бы, наверное, даже сбежал, не будь у них с собой нескольких сковывающих.

— Погоня?

— Она, родная. Правда, мне повезло во второй раз — эти парни очень спешили, а потому отправили лишь одного колдуна и трех бойцов.

— Ошибка.

— Еще какая, — невесело ухмыльнулся Индржих. — Но они торопились, это чувствовалось, а потому делали глупости. Впрочем, я сумел плутать от них около суток, прежде чем стало понятно — оторваться не выйдет.

То, что произошло дальше, было очевидно Безымянному. Кто бы что ни говорил, а его гвар… его бывшая гвардия была натренирована именно для сражений, причем — отнюдь не только честных схваток строй против строя. Наоборот, им чаще приходилось сталкиваться со всякой взвесью вроде наемных убийц, разбойников, а то и просто буйнопомешанных. А потому, старослужащие вроде того же Индржиха отлично умели сражаться грязно, с помощью ловушек и засад.

Так и случилось. Первым Индржих прикончил мага, что было обязательным условием выживания. И это оказалось до банального просто — он, использовав запас времени, подготовил несколько примитивных, но не менее от того действенных ловушек, и заманил четверку преследователей на них. Пока те вытаскивали упавшего в яму с кольями товарища, он со спины атаковал сковывающего и прикончил того одним ударом, после чего — растворился в тенях. Затем — добил раненого.

И вот на этом его удача закончилась.

Оставшиеся противники вцепились в жертву, точно гончие, не давая передышки и не отставая ни на секунду. В итоге, каким-то чудом он сумел заманить одного из них в болото, а вот с последним уже пришлось схлестнуться на мечах.

— И знаешь, этот парень, наверное, был бы достойным противником даже для тебя… — Индржих осекся, бросив короткий взгляд на изувеченную ногу Безымянного.

Тот поймал его взгляд и пожал плечами:

— Плата за верную службу. Рассказывай до конца, а потом будет мой черед.

— А что там еще говорить? Я кое-как перевязал раны и вернулся к лагерю, но там уже ничего не осталось кроме здоровенного пепелища. Пришлось топать на юг пешком. Сам не понимаю, как добрался. Не иначе, Господь спас, — он осенил себя крестным знамением и закончил, выжидающе уставившись на своего бывшего капитана.

Безымянный вздохнул и заговорил. Он рассказывал медленно, не торопясь, старательно маскируя боль и отчаяние в голосе. Получалось так себе, но он старался. Когда последнее слово было произнесено, Индржих спросил:

— И что теперь?

— Я — отправлюсь на суд Вороньего Короля.

— Я с тобой!

Наверное, раньше он бы возразил, но теперь… Семь свежих имен кровоточили на его сердце. Семь душ, загубленных во имя амбиций… Еще одна гирька, брошенная на весы его совести. В результате, из всего отряда выжил он, Индр, и, возможно, пять пленников, который барон Паллидий забрал с собой. Слишком тяжелая ноша для того, чтобы нести ее в одиночку!

— Ты можешь погибнуть.

— Знаю.

— Хорошо, — он улыбнулся одними губами, хотя на сердце не было и тени радости, — отправимся вместе. Попросим барона дать сопровождение и припасы, чтобы как можно скорее оказаться в Кастэллуме.

— Думаю, его величество сейчас следует искать южнее.

— Ах да, армия Паллидия, отправившаяся на запад… Тоже неплохой вариант. Так и поступим.


* * *

Барон ни секунды не возражал против их спешной отправки. Казалось, он даже был рад тому, что этот груз теперь ложится на чьи-то еще плечи, и трудно было его осуждать за такое. Восточные графства разорены, и нужно заняться их срочным восстановлением и наведением порядка, что окажется весьма непростым делом, учитывая отправку изрядной части дружины для помощи Вороньему Королю, у которого традиционно не хватало собственной тяжелой конницы.

И, очевидно, что несколько чудом выживших людей, полулюдей и гарпий, совершенно не вписывались в эту картину мира. Безусловно, барона возмутило вероломство его высочества, но с этим пусть разбирается Вороний Король, как-никак, оскорбление было нанесено ему.

А потому, он договорился с командиром сотни, который выделил все ту же десятку для сопровождения, подготовил фураж, провиант и по три коня для каждого, после чего отряд со скоростью хорошего конного курьера отправился прочь, назад в Дилирис.

До Серены они добрались за какие-то сутки, нещадно мучая бедных животных. Заночевали на переправе — паромы снова начали работать, а с рассветом, угробив на это несколько часов, перебрались на другую сторону, и оказались в Ничейных Землях.

Безымянный опасался встречи с порождениями этих гиблых мест, но, как и во время пути к королеве изначальных, дни шли один за другими, но ничего страшного не происходило. Если чудовища и водились здесь, то корпус Паллидия смел их с лица земли.

Знакомые пейзажи наводили на юношу тоску и усиливали приступы апатии, бороться с которыми он пытался, позаимствовав у десятника меч и пытаясь тренироваться на привалах. Изломанное тело отказывалось слушаться: пальцы не гнулись, дыхание сбивалось спустя несколько минут, сломанное ребро больно кололо при каждом глубоком вдохе, ну а о том, что происходило с ногой, лучше было и не вспоминать.

Если до этого момента у него еще и оставались какие-то иллюзии относительно своего будущего, то теперь те развеялись, точно дым. Мастер меча умер и никогда больше не возродится вновь.

"Чудо, что я вообще остался в живых, рухнув с такой высоты", — думал он, пытаясь левой рукой нанести укол в третью четверть с должной скоростью. Пока что получалось почти в три раза медленнее. — "И я по гроб жизни обязан Аелле, не думаю, что когда-нибудь смогу расплатиться с ней".

Он вздохнул и, оглянулся по сторонам. На кострах уже вовсю готовили ужин, но немного времени оставалось.

— Ладно, — пробормотал он, — успею еще разок пройти малый цикл.

Заняв базовую стойку, он нанес первый удар, поставил блок, шагнул в сторону, нанес следующую атака, отбил невидимый выпад, очередной подшаг…

Шаг, атака, блок. Шаг, атака, блок. Шаг, атака…

Скрипнув зубами от злости, бывший капитан гвардии отбросил меч.

— Проклятье!

Тело решительно отказывалось выполнять давным-давно до автоматизма заученные команды, и становилось понятно, что одним только упорством тут ничего не добиться. Есть стены, которые нельзя преодолеть без лестницы.

"Если бы Целительница была жива"… — закралась в голову гаденькая мыслишка, которую он тотчас же отбросил прочь. — "То что? Она и так перенапряглась сверх всякой меры, когда спасала нас на пути в графства, и исцеляла раненых во время ночного боя за замок Урсуса. Хватит уже, взгляни правде в лицо: ты больше не воин".

Его мысли прервали легкие шаги и тихий голос:

— Все тренируешься?

Полукровка обернулся на голос и увидел Аеллу. Гарпия шла, опираясь на костыли, которые для нее соорудили сопровождающие, и в целом она уже выглядела не столь жалко, как какую-то неделю назад.

— Пытаюсь, — он сел, ощущая волну облегчения, разлившуюся по измученному телу, — но, кажется, толку не будет. Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Лучше, — гарпия присела рядом, но он заметил, как непроизвольно дернулись плечи девушки, будто та попыталась расправить крылья.

"Не один я мучаюсь от фантомных болей", — невесело подумал он.

— Знаешь, — заговорила Аелла, — я долго думала над твоими словами, ну, там, в лесу.

— Какими именно? Я многое говорил.

— Теми, что ты произнес сразу перед встречей с лункасами.

— Не помню, — соврал Безымянный, которому не хотелось возвращаться к тому разговору.

— Насчет того, что твоя жизнь бессмыслена и пуста.

Она уставилась на полукровку, видимо, ожидая ответа, однако тот промолчал, надеясь, что собеседница поймет его настрой. Увы, но та и не думала отставать.

— Я понимаю — это не мое дело, но хочу сказать, что не стоит так сильно цепляться за прошлое. Даже я вижу его оковы на твоих руках и ногах. Если патэрас будет милостив, и не станет требовать крови, тебе придется как-то двигаться дальше. Но как это сделать в цепях из сожалений и старых обид? Подумай об этом.

С этими словами она повернулась и медленно ковыляя, зашагала обратно — к кострам, оставив Безымянного размышлять над сказанным.

"Двигаться дальше… Куда? И зачем"?

Голова опять начала болеть, а перед глазами возник образ: зеркало, подле него — трое. Он сам и две размытые тени… Картинка резко сменилась, став горной площадкой напротив черного зева пещеры. Перед внутренним взором вновь появилась гаденькая улыбочка принца, а пальцы правой руки, раздробленные ударом кованого сапога, заныли. Безымянный судорожно сглотнул и видение исчезло, а он спрятал лицо в ладонях, с трудом удерживая слезы.

— Двигаться дальше… — едва слышно прошептал он. — Обязательно двинусь, как только меч его величества дарует мне покой.

С этого вечера он еще больше замкнулся в себе, почти не разговаривал и лишь смотрел на далекие горы, вырастающие на горизонте, ведь каждая миля приближала к искуплению.

Когда далекие горы стали вдруг близкими — отряд добрался до подъема на перевал — полукровка испытал нечто, отдаленно напоминающее ностальгию.

Да, каких-то полтора месяца назад они вместе с Игнис скакали тут наперегонки, а теперь… Теперь он едет навстречу судьбе, Игнис, скорее всего мертва, а великие державы континента стоят в шаге от того, чтобы перегрызть друг другу глотки. А может, уже сделали и его.

Навстречу им не попадалось ни единого конного или пешего отряда, а потому спросить было некого. Голову все так же туманило, мысли путались, а провалы в памяти решительно не желали заполняться, но и это тоже уже было неважно.

Все было неважно. Значение имело лишь число миль, преодолеваемых в сутки. Оно, и ничего больше.

И все-таки, какая-то его часть, бывшая некогда капитаном гвардии и сохранившая воспоминания о страшной войне Мотыги, когда несколько лет подряд приходилось топить в крови взбунтовавшиеся провинции королевства, не прекращала попыток проанализировать сложившуюся ситуацию. Иногда даже ей удавалось взять контроль над разумом Безымянного, вот как сейчас.

"Итак, раз Паллидий увел армию на запад, не имея при этом тяжелой осадной артиллерии и большого количества боевых магов, можно предположить одно из двух" — размышлял он, глядя в затянутое тучами небо. — "Первое — Вороний Король без объявления войны ударил основными силами по герцогству Риштат, сметя оборону его светлости Устина Вентиса и захватив регион целиком, в результате чего его ученик имел возможность беспрепятственно соединить свои силы с силами наставника и господина. С одной стороны, в этом есть смысл — герцог является лучшим полководцем королевства, а также — одним из сильнейших магов страны, и его поражение — страшный удар, оправиться от которого будет весьма непросто. С другой же стороны, крепости герцогства могучи, войска — многочисленны, а значит, потери нападавшего окажутся серьезны, даже если речь идет про Древнего".

Он рассеянно отпил из фляги немного воды, радуясь, что на сей раз головная боль ненадолго оставила в покое. Этим подарком судьбы следовало распорядиться правильно.

"Так вот, мало того, что герцогство сильно, так оно еще и не самая перспективная цель с точки зрения завоевания, ведь самые богатые города находятся в центральной и южной частях страны, то есть — весьма и весьма далеко от него".

Безымянный вздохнул. Из этих умозаключений совершенно определенно вытекало второе объяснение, которое казалось совершенно неправдоподобным.

— Приветствую, Лариэс, барон предупредил о твоем приближении и сказал, что ты обладаешь чрезвычайно важными сведениями.

Безымянный дернулся, как от удара и широко раскрыв глаза уставился на говорившего. Он и не заметил, как к отряду подъехали почти три десятка конных воинов, вооруженных пистолетами, во главе с наследником герцога Устина Вентиса. Подъехали, в сопровождении почти двух десятков солдат в цветах Волукрима.

Несколько секунд потребовалось бывшему капитану гвардии для того, чтобы принять реальность, поражаясь, как же сильно все изменилось за столь короткий срок.

— Долгих лет жизни вашей светлости, — полукровка склонил голову в глубоком поклоне, — прошу простить мой вид, не знал, что буду счастлив лицезреть вас столь скоро. Я действительно везу очень важные сведения. И прошу не называть меня больше этим именем. Отныне я — Безымянный.

Улыбка сошла с прекрасного лица Клеменса Вентиса.

— Лариэс… — прошептал он.

— Ваша светлость, молю. Я больше не Лариэс, прошу забыть это имя и того человека, который на него отзывался.

Повисло тягостное молчание — бойцы сопровождения во все глаза смотрели на него, и в их лицах читался ужас вперемешку с любопытством.

— Тяжело тебе пришлось, вижу, — наконец произнес ветророжденный. — Надеюсь, я смогу услышать эту историю.

— Все смогут.

— Хорошо, тогда поспешим же к отцу, я уверен, что ему не терпится задать тебе множество вопросов.

— Как прикажет ваша светлость, — согласился Безымянный, в котором вдруг шевельнулась еще одна частичка его прежнего. — Но могу ли я прямо сейчас удовлетворить любопытство?

Взгляд Клеменса потеплел и в том появились огоньки надежды.

— Конечно, спрашивай.

— Как давно вы и его светлость Устин предали Дилирис?

Загрузка...