Набег

10. Марго

Марго спала так крепко, что ничего не услышала. В ее маленькой пристройке всегда было тихо, сюда едва доносился шум со двора, и даже колокольный звон плыл мимо, слабыми отголосками тревожа спокойное одиночество дома. Марго устала за день: помимо уборки двора, ей пришлось помогать монахам чистить хлев, ведь перед праздником святого Якова все должно было сиять чистотой. Бьерна и Ардагара не было уже много дней, зато дважды приходила Элиса, а отец настоятель обещал Марго подарить ей к празднику отрез голубой ткани, такой тонкой и прекрасной, какой не было даже в лавке у Гейнцев.

В предвкушении праздника Марго помолилась и легла спать. Ей ничего не снилось, поэтому громкие крики и боль, вырвавшие ее из покоя, сперва показались Марго началом сновидения. Боль была такой сильной, что Марго задохнулась и захотела, чтобы сон побыстрее кончился. Но он не кончался. Наоборот, следом за болью появился запах гари, всполохи огня, крики и два незнакомых бородатых мужика. Один размахивал факелом и, что-то выкрикивая, касался пылающей паклей стен маленького жилища Марго. А другой возвышался прямо над девочкой с тяжелым мечом в одной руке и большой чашей для омовений в другой. У него была грязная шея, пятно сажи на щеке и толстые красные губы. Он пинал Марго ногой в бок и, выпячивая губы, хохотал, глядя, как она пытается уползти от удара.

Яркие желто-красные языки пламени облизывали стены, лавку, приступку у двери, смыкались на потолке, выплескивая клубы черного ядовитого дыма.

Марго задыхалась, не понимая, снится ей все это или нет, и не знала как проснуться. Смотрела на всполохи, выползающие из-под огненной головы факела, вскрикивала от ударов, кашляла.

— Брось ее, Эрик! Идем! — Тот, что поджигал стены, взмахнул факелом, распахнул дверь.

Огонь радостно захрустел, потянулся к выходу, разросся, заполняя собой весь дом. Марго стало жарко и страшно. Стоящий над ней воин перестал смеяться, размахнулся чашей. Большое и плоское дно чаши полетело в лицо девочке.

Она не почувствовала удара, просто вдруг стало темно…

А когда она очнулась, вокруг было светло и свежо. На щеки крапал мелкий дождик, в сером небе плавали чайки. Пол под Марго тоже плавал. Бок и спина болели. И еще першило в горле, как будто она надышалась дыма. Ничего не понимая, Марго села, огляделась.

Рядом с ней сидели и лежали люди. Очень много людей. Все они были молчаливые, грязные и избитые. Некоторые стонали. У женщины с седыми волосами, которая упиралась плечом в колени Марго, на затылке запеклась кровь, а порванная на спине рубашка обнажала бугорки позвоночника в красных ссадинах.

Из-за тесноты Марго не видела, где она находится. Попыталась подняться, но что-то удерживало ее руки за спиной, мешая встать.

— Не надо, — хрипло сказал мужской голос позади Марго.

Она опустилась обратно, повернулась.

Позади нее сидел высокий и тощий монах. Марго узнала его — Симон. Толстая веревка, обматывающая ноги Симона, тянулась к его запястьям, охватывала их и поднималась к горлу, стягивая его жесткой петлей. От петли она ползла дальше, к Марго, обвивала ее связанные за спиной руки. Затем, пролезая под локтями, оплетала такой же, как у Симона, петлей шею женщины с седыми волосами. Поначалу Марго не заметила ее из-за растрепанных волос женщины.

— Не двигайся, иначе петля затянется, — сказал Симон.

У него были очень грустные глаза.

— Это — сон? — спросила Марго.

Симон печально улыбнулся. На его нижней губе вздувался багровый синяк, наплывал на щеку. Обритая голова монаха казалась серой от пепла.

— Нет, девочка. Это — люди Клака.

Марго вспомнила: "Клак — властитель Фризии, бывший датский конунг, изгнанный Хориком из Дании". О нем очень часто говорили с раненым викингом Ансгарий и Ардагар. Боялись, что он нападет на город…

"Не зря боялись…" — Марго выпрямилась и вытянула шею, желая за спинами сидящих людей увидеть загадочного Клака. Но людей было слишком много, а Марго была слишком маленькой. Лишь один раз из-за макушки седой женщины она увидела плечи и голову какого-то незнакомого человека. Его волосы на висках были заплетены в косички, похожие на косички Бьерна, а переносицу рассекал шрам, делая ее толстой и некрасивой. Голова человека проплыла, качнулась вместе с полом под Марго и скрылась из виду за спинами пленников.

— Почему все качается? — спросила Марго у Симона.

Синяки на ее боках болели, но отец нередко бивал ее гораздо сильнее, и Марго привыкла к боли. Страха тоже не было. Она понимала, что должна бояться, но почему-то не боялась, будто все происходило вовсе не с ней. Может быть, все-таки это был сон, и Симон оставался частью этого сна.?

— Мы на корабле фризов, — сказал монах.

Пожевал губами, нащупывая синяк и опухоль вокруг него, потом облизнул его языком, предупредил:

— Сиди тихо.

Марго постаралась — замолчала, даже закрыла глаза, ожидая, когда придет страх или закончится сон. Но ни того ни другого не случилось. Женщина с седыми волосами застонала и принялась заваливаться на бок. Она придавила ноги Марго. Ктото из сидящих рядом с женщиной пленников подпер ее плечом. Марго согнула ноги, выудила ступни из-под седовласой, пошевелила пальцами. Пальцы были целы — двигались.

Симон что-то бормотал. Должно быть, молитву.

— Мне приснился пожар, — прошептала Марго.

Монах прервал моление.

— Тебе не снилось. — Он вздохнул, кадык на его тощей шее проехался вверх-вниз, сдвигая складки кожи. — Фризы напали на нас очень рано. Они подожгли монастырь. Именем Господа многие из братьев взялись за оружие, не во спасение своих жизней, а во спасение святых икон и книг…

Марго понравилось, как он это сказал. "Во спасение святых икон…" Красиво…

— Отец Ансгарий с братом Матфеем, поддавшись на наши уговоры, вынесли тайным ходом все священные вещи, дабы язычники, отрекшиеся от Господа нашего, Иисуса, не осквернили их…

Неизвестно почему Марго подумала о празднике, к которому так долго готовились монахи и люди в городе, и о куске голубой ткани, который ей собирался подарить отец Ансгарий. Она разрезала бы кусок надвое и половину отослала бы матери. Мать обрадовалась бы, поняв, что Марго живет в достатке и уже вполне взрослая, чтоб делать подарки. Но теперь…

— Мама? — прошептала Марго. Ей вдруг стало очень трудно дышать, а в груди появилась огромная тяжесть, словно кто-то бросил туда большой камень.

Симон принял ее возглас за вопрос. Потупился, вновь облизнул синяк на губе, забубнил:

— Все в руках Господа, дитя. Будем молиться…

— Мама! — Марго приподнялась, завертела головой, ища родное лицо. Камень стал льдом, принялся прожигать ее изнутри холодом. Перед глазами Марго поплыли чужие, изможденные лики, испуганные или безразличные глаза, кровь, ссадины, синяки, доски корабельного борта, плотно пригнанные друг к другу вода за бортом, какие-то далекие серые камни…

Над головой что-то свистнуло. Невольно Марго втянула голову в плечи. Не помогло — плеть обожгла плечо, рассекла щеку. Кровь брызнула на колени девочки, Марго упала. Над ней склонилась громадная черная фигура с хлыстом в длинной руке. Заслонила собой небо. На заросшем волосами лице появилась дыра рта, пахнула на девочку запахом вяленой рыбы:

— Сидеть!

— Сиди, дитя, сиди, — зашелестел в ухо Марго голос тощего Симона. — Твоей матери тут нет, не зови ее. В городе и в крепости был бой. Там многие погибли, но фризы быстро ушли. Молись, ибо Господь всемогущ. Молись за свою семью и уповай на волю Господа… Господи, иже еси на небесах, да святится имя Твое и да приидет царствие Твое…

Прислушиваясь к шепоту монаха, Марго зашевелила губами. Она не думала, о чем молит Бога, просто повторяла знакомые с детства слова, доверяя им свою душу и свои надежды. Она шептала и шептала, а потом услышала рядом еще чей-то шепот и увидела, как седая женщина медленно подняла голову и тоже забормотала, задыхаясь от боли, но старясь не отставать от прочих голосов.

— Аминь! — выдохнул Симон, и пленники хором повторили:

— Аминь!

И снова начали бормотать, все крепче прижимаясь друг к другу, не чувствуя ударов плети, не слыша разъяренных криков надсмотрщика, не замечая, как под его ударами некоторые валятся на пол и замолкают уже навсегда… Никогда в жизни Марго еще не чувствовала себя такой сильной. Она будто бы не была уже маленькой девочкой по имени Марго и даже не была человеком, она слилась с чем-то большим, чем сама жизнь, стала частью невообразимо великого мира, недоступного для боли и отчаяния. Этот мир окружал ее, огромным куполом накрывал сидящих на палубе пленников и становился все больше и больше, набатным колоколом оповещая все живое о своем присутствии…

Наверное, Марго знала, что случится чудо. Оно просто не могло не случиться.

Плеть вдруг перестала свистеть и брызгать кровью, послышался топот множества ног, зазвенело оружие и в рокот моления ворвались исполненные страха крики. Кричали фризы.

Симон прервал молитву и начал подниматься. Петля на его шее натянулась, сдавила горло монаха, и Марго, чтоб ослабить ее, тоже встала на ноги. А потом встала седовласая женщина, и те, кто сидел рядом с ней. Они стояли и смотрели на суетящихся фризов, на то, как они громыхают щитами, надеясь укрыться от Божьей кары, на их блестящие шлемы, скрывающие лица…

— Хорик! — кричали фризы. — Хорик Датчанин!

— К бою! — кричали они. — К бою!

— Господь всемогущий, — сказал Симон. А женщина с седыми волосами засмеялась. Не удержавшись на ногах, она пошатнулась, пригнулась, и тогда Марго увидела расстилающуюся перед кораблем черную водяную пустыню. По этой пустыне двигались корабли. Их было много. Одни шли рядом с кораблем, который вез пленников, а другие мчались им навстречу, высоко поднимая изогнутые носы, увенчанные головами драконов и змей. Вода под ними превращалась в белую пену, а их весла становились крыльями. Марго заметила людей в блестящих кольчугах, они стояли на палубах. А потом седая женщина снова выпрямилась и закрыла собой море, корабли и белую пену под ними.

Внезапно Симон закричал:

— Ложитесь! Все ложитесь!

И они стали падать, хрипя и путаясь в собственных веревках. Марго упала лицом вниз, на нее сверху рухнула седая женщина, придавила ее своим телом. Марго чувствовала, как она дышит, ее живот двигался в такт дыханию.

Что-то затрещало, корабль накренился, заскрипел, как громадная старая телега, наполнился криками. Пол под ухом Марго гудел, что-то скрежетало. Седая женщина вдруг задергалась и перестала дышать. Марго было темно, страшно, она задыхалась, но веревка на ее руках мешала ей скинуть с себя седую женщину. Что-то теплое потекло по ее шее, закапало на палубу, доползло до прижатой к доскам щеки.

— Господи Иисусе, иже еси на небесех… — взмолилась Марго, но молитва больше не помогала. Великая сила, позволившая Марго дотянуться до Бога, не возвращалась, и, захлебнувшись на полуслове, девочка заплакала.

Она плохо помнила, что случилось дальше. Ей было очень худо, ее щека была мокрой от крови, стекающей с седой женщины, а в груди не хватало воздуха. Марго знала, что умирает, и не могла перестать плакать, хотя плакать ей совсем не хотелось.

Она еще плакала, когда тяжесть мертвого тела, придавившая ее к полу, исчезла. В зареванные глаза девочки плеснул серый свет, показавшийся невероятно ярким после душной темноты. Марго лежала, боясь пошевелиться, жмурилась от света, а слезы текли по ее щекам. Какой-то мужчина наклонился к ней, протянул руку. Схватив за шиворот, потащил вверх. Его круглое лицо с обветренной, шелушащейся кожей на носу и спокойными карими глазами очутилось прямо перед Марго.

— Хорошая добыча, Сигурд! — сказал ему проходящий мимо воин в короткой кольчуге. Засмеялся, хлопнул кареглазого по плечу. Тот недовольно хмыкнул, встряхнул Марго, как запылившуюся тряпку, потащил куда-то. Ноги Марго волочились по палубе, то и дело цеплялись за мертвые тела. Иногда Марго пыталась идти сама, но палуба была склизкой от крови, и идти не получалось.

Сигурд перебросил ее через борт, под девочкой промелькнула полоса черной воды, — Марго и не знала, что вода бывает такой черной! Она упала на палубу незнакомого корабля, покатилась, кувырнувшись через голову, ударилась плечом о чей-то сундук, охнула. Палуба дрогнула под тяжестью спрыгнувшего на нее Сигурда. Перед Марго появились его сапоги. Голова девочки кружилась, чужие голоса сливались, путались меж собой.

— Что ты приволок, бонд? — шумели они. — Великая добыча для великого воина!

Слышался смех, шуршание одежд, звон железа… Где-то хлопала под ветром влажная от брызг парусина, кто-то звал неведомого Гримли, ругался. Марго попробовала встать, но ноги не слушались ее, а в глазах мельтешили разноцветные точки.

Неожиданно голоса смолкли. Марго подняла взгляд.

Вокруг стояли воины. Они были похожи на Бьерна, — такие же суровые лица, такие же холодные глаза. Но эти воины улыбались и шутили. Не улыбался только самый молодой, в вывороченной мехом наружу безрукавке и кожаных штанах. Светловолосый, тонкий, со светло-голубыми, почти прозрачными глазами на загорелом лице, он презрительно смотрел на Марго. Углы его рта подергивались, сдерживая то ли смех, то ли гневные слова.

— Выброси ее, — резко сказал он Сигурду. — За нее ничего не дадут даже в самый удачный день торгов.

— Можно продать ее Датчанину, — возразил светловолосому тот самый воин в короткой кольчуге, которого Марго уже видела раньше. Он снял кольчугу, и Марго различила узор на вороте его рубашки. Узор не был датским и на вышивку саксов или фризов не походил, однако показался ей знакомым.

"Вышивка ободритов!" — вспомнила Марго. Когдато старый Гейнц показывал ей такой узор…

Воин потянулся к шее Марго заскорузлыми пальцами. Девочка закрыла глаза, но тот лишь дотронулся до железного крестика на ее шее:

— Датчанин хочет отправить часть добычи и нескольких пленников-христиан обратно в Гаммабург.

— Не желает ссориться с христианским Богом. Боится, что его постигнет участь Красного Рагнара, — усмехнулся молодой. — Что скажешь, Сигурд? Тебе нужна эта девчонка?

Кареглазый отрицательно мотнул головой.

— Тогда отведи ее к Датчанину. И найди Бьерна. Я хочу знать, что он собирается делать — возвращаться в Гаммабург или идти с Харальдом в его земли.

— Я видел Бьерна у Южного Камня, — сказал кто-то из воинов. — С ним были Латья и Ардагар.

"Бьерн, Ардагар…" — знакомые имена вертелись в голове Марго, отдавались неприятным гулом за ушами и в затылке.

— Бьерн и Ардагар, — чтоб лучше расслышать их, сказала Марго.

Окружившие ее мужчины смолкли. Светловолосый мальчишка склонил голову к плечу:

— Что она говорит?

Тот, кого звали Сигурдом, присел перед Марго на корточки, потряс ее за плечо.

От боли в голове девочки немного прояснилось.

— Бьерн… — сказала Марго. Сжала пальцы в кулачки, вытянула руки вперед. — Вот как давно…

Ободрит фыркнул:

— Эта блоха еще пытается угрожать нам! Сигурд остановил его занесенную руку:

— Погоди, Иствелл. Она говорит, что Бьерн уехал. Десять дней назад. — Он дотронулся до сжатых кулаков Марго, по очереди до каждого пальца. Пояснил притихшим воинам: — В земле данов, когда мы встретились, Бьерн говорил, что покинул Гаммабург семь дней назад… У нас было два дня пути сборов и еще день пути… Получается — десять.

Он взял Марго за подбородок, заглянул ей в глаза:

— Ты знаешь ярла Бьерна, сына Горма Старого?

Марго закивала. Кареглазый правильно назвал имя "ее" викинга — Бьерн, сын Горма…

— А Ардагара?

— Господин Ардагар — мой новый господин…

Сигурд обиделся. Его лицо стало жестким.

— Отныне я — твой новый господин, — изменившимся голосом заявил он. — Я взял тебя в бою, ты принадлежишь мне. Поняла?

— Да, — сказала Марго.

После слез, страха и боли ее охватило какое-то безразличие. Ей стало все равно, кто и когда будет называть себя ее новым господином.

Не в силах противиться усталости, она сползла на пол, свернулась клубочком прямо под ногами незнакомых воинов. От палубы пахло свежими стружками, она раскачивалась, унося Марго куда-то далеко-далеко… Чей-то голос кричал, призывая ее вернуться, кто-то тормошил ее, но Марго уже не могла сопротивляться накатывающему на нее сну.

— Позови Бьерна! — прорвались сквозь дрему слова светловолосого воина, и она успела удивиться — зачем нужно звать Бьерна? — а затем утонула в темноте, пахнущей свежими стружками…

Когда она проснулась, то увидела Бьерна. Викинг сидел рядом с ней на палубе и глядел куда-то вдаль, точно так же, как делал это в Гаммабурге. Голова у Марго больше не болела, но все-таки оставалась тяжелой, словно кто-то напихал в нее речного песка. Марго потихоньку села, ощущая, как песок, перекатываясь, шелестит в ее мозгу, потерла шею. Кровь седой женщины засохла на ее шее, превратившись в стягивающую кожу корку. Под пальцами Марго она стала сворачиваться катышками, сыпаться на рубашку.

Марго не знала, что сказать викингу, да и надо ли что-нибудь говорить. Он заговорил сам.

— Я заплатил за тебя Сигурду, — сказал он. — И Ардагару. Ты свободна.

— Хорошо.

У Марго пересохло в горле, сухость мешала говорить.

Бьерн отвязал от пояса небольшой кожаный мешочек, бросил на палубу перед девочкой. Мешочек звякнул.

— Возьми, — сказал Бьерн.

Марго потянулась к мешочку. Ее пальцы дрожали, не желая развязывать горловину. Из складок меж завязок горловины выглянул бок серебряной монеты.

— Это мне? — спросила Марго.

Викинг молча поднялся. Все-таки он был очень большим. И красивым. Но теперь Марго точно знала, что для нее есть лишь один Бог. Тот, который подарил ей веру, позволил стать сильнее, чем все господа, графы, короли и ярлы.

Викинг дал ей свободу среди людей, Бог — свободу внутри себя. Последнюю не мог отобрать никакой плен…

— Хочешь пойти с нами? Мы идем в земли ободритов, к отцу Иствелла, — произнес викинг. Помолчав, добавил: — От Гаммабурга теперь мало что осталось…

Марго покачала головой. Положила мешочек за пазуху, встала, держась рукой за борт. У нее на душе было светло и чисто. Над простором притихшего моря кружились чайки, меж камней на спокойной воде застыли корабли данов. Возле некоторых суетились люди, ползали по бортам, стучали топорами — что-то залатывали.

Недалеко от Марго и Бьерна стоял светловолосый мальчишка-воин. Облокотившись на борт, щурился на поднимающееся солнце. Ветер трепал его длинные волосы. На палубе, меж гребных сундуков, вповалку спали викинги. Марго поискала среди них Сигурда, но увидела лишь того ободрита, который говорил с ней прошлым днем.

— Это его зовут Иствелл? — вспомнила она.

Бьерн кивнул. Повторил:

— Он собирается в свои родовые земли на свадьбу младшей сестры. Просил нас быть гостями на празднике. Тебе там будет хорошо. Может, найдешь новый дом.

Он пытался ей помочь. Это было приятно. Но Марго не нуждалась в помощи.

— Я вернусь в монастырь, — сказала Марго.

Бьерн пожал плечами:

— Ты можешь узнать худшее о своих родичах.

Марго понимала. Ее тело ныло, голова казалась невероятно тяжелой, но она улыбнулась.

— Я вернусь в монастырь, — повторила она. Покосилась на викинга, дотронулась рукой до своей груди. — Теперь мне нечего бояться. Мой Бог всегда будет со мной. И мне всегда будет, кого любить…