Наблюдатель

Глава первая Понедельник, 26 июня 1989 года 8 часов 32 минуты

Пол Райли следовал за полицейской машиной. Он проехал за ограждение и затормозил возле патрульного автомобиля. Перейдя на нейтральную передачу, Райли заглушил мотор и прочитал про себя молитву.

А теперь — на штурм.

Он распахнул дверь, впуская в салон тяжелый влажный воздух, и тут же вздрогнул, словно кто-то врубил на полную мощность стереосистему: офицер полиции через мегафон призывал зевак и репортеров проявить уважение к стражам порядка и оставить попытки пробраться через ограждение. Журналисты задавали вопросы каждому полицейскому, который попадал в их поле зрения, некоторые даже обращались к Райли, не имея представления, кто он. Полицейским, медикам и криминалистам приходилось перекрикиваться, чтобы услышать друг друга. Несколько репортеров, сжимая в руках микрофоны, стояли перед телекамерами и громко сообщали последние шокирующие новости. Сотни горожан стекались к месту преступления, обсуждая, что же именно обнаружили в актовом зале Брэмхолла.

Райли знал немногим больше, чем эти люди. Он слышал, что нашли шесть трупов — молодые женщины с различными увечьями. Но была и еще одна новость, которую босс сообщил ему дрожащим голосом: «Мы думаем, что одна из них Кэсси».

Речь шла о Кассандре Бентли — студентке колледжа Мэнсбери и, что гораздо важнее, дочери Гарланда и Наталии Бентли. Это семейство владело миллиардами. Наследники огромного состояния, они финансировали политиков, имели большой вес в обществе. Их фамилия была символом богатства.

Райли посмотрел на багровое небо над колледжем Мэнсбери, где кружили три вертолета, принадлежащие новостному каналу. Он прикрепил к лацкану пиджака пропуск, который получил еще три недели назад, и обвел взглядом стражей порядка. Кого здесь только не было, униформы всех мастей: синяя — у полицейских Марион-Парк, коричневая — у помощников шерифа округа, белая — у охранников колледжа Мэнсбери, черная — у представителей других ведомств, которых, вероятно, пригласили сюда, чтобы сдерживать толпу.

Райли назвал свое имя и свою должность. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как она звучит: «Старший ассистент прокурора округа». По сути, главный помощник окружного прокурора.

— Кто здесь за старшего?

— Лайтнер, — отозвался полицейский, указывая в сторону актового зала.

Актовый зал Брэмхолла — громадина с крышей в виде купола — возвышался над бетонной лестницей. По обе стороны от входа поднимались гранитные колонны, здание окружали аккуратно подстриженные лужайки.

Внутри было немного душновато. Колледж оставался закрытым, и помещения давно не проветривались. В это время года никто не пользовался актовым залом.

«Кто же имел сюда доступ?» — размышлял по пути Райли.

Он двигался осторожно. Райли совсем недавно приступил к выполнению своих новых обязанностей, однако уже не первый раз присутствовал на месте преступления. Много лет он, как помощник федерального прокурора — федеральный обвинитель, — занимался уличной преступностью, так что к насилию привык. Райли тихо застонал, увидев, как много здесь представителей правопорядка. Обычно чем меньше полиции на месте преступления, тем лучше. Когда огляделся, Райли понял, что поиск отпечатков пальцев вряд ли даст результаты. В здании было просторное фойе и огромный зрительный зал с балконом, где могли уместиться не меньше тысячи человек. Проще будет выяснить, кто не оставил здесь своих отпечатков.

Боковая дверь в фойе открылась. Вероятно, это та самая дверь, которая вела в подвал, где в шкафу для инструментов обнаружили тела. На пороге появился полицейский. Он снял защитную маску с угольным фильтром, и его стошнило прямо у двери.

Пол пожалел, что здесь нет полицейских из города. Как бывший федеральный обвинитель, он испытывал сильное предубеждение против городской полиции, но в тот момент подумал, что лучше бы здесь работали они, а не провинциальные копы. Но закон есть закон, и нужно следовать его букве. К тому же он больше не сотрудничал с ФБР.

Райли взял маску у понурого полицейского, который вытирал ладонью рот, велел ему убрать за собой и выйти на свежий воздух. Затем, глубоко вздохнув, открыл дверь в подвал.

Лестница была широкой, а ступеньки — грязными от многочисленных следов. Он спускался, стараясь не дотрагиваться до деревянных перил. Наконец миновал последний пролет и оказался внизу.

В подвале Райли обнаружил всего лишь двух полицейских, причем один из них зашел в лифт. Вероятно, все фотографии уже сделаны, а отпечатки — сняты.

Перед ним тянулся широкий коридор. Тяжелые двери были распахнуты — служебные помещения осмотрели, но безрезультатно. Райли направился по коридору к последней комнате, которая интересовала его больше всего. Приближаясь, он постепенно замедлял шаг.

Райли собрался с силами и нерешительно переступил порог.

Помещение было просторным, вдоль стен стояли шкафы с дверцами из проволочной сетки и стеллажи, где хранились чистящие средства и инструменты для уборки: метлы и швабры, огромное мусорное ведро и бутылки с распылителями, содержащими фиолетовую и синюю жидкость. А на полу в ряд лежали шесть трупов с вытянутыми вдоль тела руками.

Как можно передать это словами? Люди всегда говорят, что подобное описать невозможно. Неправда. Просто он не знал, с чего начать и чем закончить. Видел фотографии, сделанные в Дахау и Освенциме, но то были фото, плоские листки бумаги, запечатлевшие ужас и отчаяние. Райли попытался пустить в ход защитный механизм: представить, что эти шесть изуродованных девушек — всего лишь фотоснимки, не обращать внимания на взбунтовавшийся желудок и адреналин в крови. Он старался дышать ровно и сохранять хладнокровие.

Первая жертва — блондинка, довольно красивая молодая девушка, которую портил желтоватый оттенок кожи, придававший ей сходство с восковой статуей. Ее голова была слегка повернута, и дырка в черепе почти не видна. Куда серьезнее оказалась рана на груди, в том месте, где когда-то находилось сердце. Ее даже нельзя было назвать раной. Она выглядела так, словно из груди девушки вырвали жизнь.

Огромная рана зияла на шее у второй жертвы. Такая большая, что, казалось, приподними тело — и голова отвалится. Убитая была так же бледна и напоминала скорее манекен, а не человека.

Возможно, в дело опять вступил защитный механизм: Райли проще было думать о них как о неодушевленных предметах, а не о живых людях. По крайней мере в ту минуту, когда приходилось смотреть на мертвое тело. Возможно, убийца воспринимал их точно так же.

На убитой, лежащей третьей в ряду, тоже не было одежды, тело с ног до головы обожжено кислотой. Почти вся кожа с лица слезла, обнажив кости; выпученные глаза страшно смотрели с голого черепа. Ее придется идентифицировать по зубам. К тому же на одной из ладоней сохранилась кожа, а значит, погибшую можно будет опознать и по отпечаткам пальцев.

Четвертую девушку, судя по всему, убили позже трех предыдущих — об этом можно было судить по цвету кожи. Но Райли подумал, что с момента ее смерти прошло уже достаточно времени. Ей отрезали руки и ноги, а затем приложили к телу, придав сходство с изломанной, разбитой куклой. Ее окровавленные глазницы были пустыми — кто-то извлек глаза тупым предметом.

У пятой жертвы был широко раскрыт рот, а точечные кровоизлияния на лице и шее служили подтверждением, что она умерла от удушья.

Опять же по цвету кожи Райли предположил, что последняя жертва умерщвлена позже остальных. Похоже, убийца расположил тела в хронологическом порядке. Лицо покойницы раздулось от ушибов, полученных еще при жизни, нос был сломан, лобную кость и одну скулу постигла та же участь, череп на макушке был пробит. Ее черные волосы слиплись от крови и фрагментов мозга. Судя по тому, что он слышал, это и была Кассандра Бентли.

Шесть мертвых, изуродованных молодых женщин лежали перед ним как туши на скотобойне.

Итак, он увидел все своими глазами. Райли важно было побывать на месте преступления, поскольку он собирался выступать обвинителем по этому делу.

Все его тело было напряжено, голова кружилась. Райли медленно направился к лестнице. Ни в коридоре, ни на лестничной площадке он не заметил следов крови. Кровавая оргия разыгралась не здесь. Их убили в другом месте и привезли в актовый зал.

Когда он открыл дверь в фойе, высокий худой мужчина с темными вьющимися волосами поприветствовал его кивком.

— Пол Райли? Я Джоэл Лайтнер, старший детектив полиции Марион-Парк.

Райли снял защитную маску и пожал Лайтнеру руку. У Лайтнера было немного детское лицо, и на вид — не больше тридцати пяти лет. Похоже, в таком городишке, как Марион-Парк, не очень много детективов.

— Шеф полиции Гарри Кларк, — представил Лайтнер человека, стоящего позади него.

Кларк относился к числу тех, кто сильно проигрывает, когда надевает штатское: сутулая спина, животик, оплывший подбородок, маленькие глазки и жидкие волосы, подстриженные коротко, на армейский манер.

— Уолтер Монк — начальник охраны в Мэнсбери, — продолжил Лайтнер.

Они обменялись рукопожатиями и приветствиями. Лайтнер открыл блокнот и зачитал список увечий, нанесенных жертвам. У первой девушки проломлен череп и удалено сердце; у второй — перерезана глотка так, что голова едва не отделилась от тела; третью девушку облили кислотой; четвертой отрезали руки и ноги и извлекли глаза; пятая погибла от удушения или была утоплена; шестой нанесены сильные удары в область лица и головы, после чего ей выстрелили в рот.

— В каждом случае имел место половой акт, — добавил Лайтнер. — Судмедэксперты считают, что первая жертва была убита неделю назад. Остальные погибли позже. Возможно, преступник совершал по убийству в день в течение недели. Они предполагают, что последнюю убили только вчера.

— Эти трупы лежали здесь целую неделю, и никто ничего не заметил?

Монк, начальник охраны, медленно кивнул, опустив голову.

— Между весенним семестром и началом занятий летней школы у нас двухнедельный перерыв. На это время колледж закрывают.

«И убийца, — подумал Райли, — знал об этом».

— Последняя — Кэсси Бентли? — спросил он. — Дочка миллионеров?

Монк вздохнул:

— Трудно сказать наверняка. Ее сильно изуродовали.

Райли кивнул. Несчастной девушке разбили лицо. Придется опознавать ее по записи зубной формулы.

— Но мы считаем, — добавил Монк, — что это она. Тем более что первая — Элли. Так что вполне вероятно.

Райли тут же оживился и ухватился за эту зацепку.

— Элиша Данцингер, — объяснил Лайтнер. — Элли. Они с Кэсси делили комнату в общежитии. И были подружками.

Райли обратился к Монку:

— Сколько всего студентов в Мэнсбери?

Тот посмотрел на него с удивлением:

— Около четырех тысяч.

— Четыре тысячи. А почему вы так хорошо знали этих девушек?

Монк самодовольно крякнул.

— А кто не знает Кэсси Бентли? Она же Бентли… — Он помрачнел. — И у нее часто возникали проблемы с дисциплиной. Кэсси была немного неуправляемой девчонкой.

Лайтнер похлопал ладонью по спине Монка:

— Расскажите, что вы сейчас сообщили мне об Элли.

— Ах ну да, Элли. — Монк вздохнул. — У Элли случились неприятности с одним из служащих колледжа. Он трудился у нас рабочим на полставки: покраска, уборка территории, техническое обслуживание. Это как раз был его участок.

— И?..

— Он преследовал Элли. Когда она бывала в кампусе, вечно ходил за ней по пятам. Девушка обратилась в суд, и ему запретили приближаться к ней. Разумеется, после этого мы его уволили.

Райли задумался. Рабочий. У него наверняка имелись ключи от всех помещений, включая актовый зал. И он хорошо знал расписание работы колледжа.

— Элли — та девушка, которой вырезали сердце? Самая первая?

Все кивнули.

— Так вы знаете этого человека? Рабочего?

— Его зовут Терри Бургос, — сказал Монк. — У меня сохранился его домашний адрес.

Райли взглянул на Лайтнера. Они поняли друг друга без слов.

— Я поеду туда и возьму еще пару машин.

— Подождите, — махнул рукой Райли. — Дайте мне телефон. И найдите ассистента прокурора округа. Не дадим подозреваемому ни шанса. Окружите дом. Если сможете получить разрешение на обыск, произведите его. В противном случае придется приостановить всю деятельность и ждать моих дальнейших распоряжений.

Лайтнер смерил Райли долгим взглядом. Полицейские знают множество способов получить разрешение на обыск, в крайнем случае они могут оформить его задним числом.

— Мы не должны облажаться, детектив, — пояснил Райли. — Вам ясно?

Райли оставил полицейских, разыскал ассистента прокурора округа и отправил ее в суд получать разрешение на обыск. Затем проследовал в администрацию колледжа и позвонил своему боссу — окружному прокурору Эду Муллани.

— Вам придется связаться с Гарландом Бентли, — сообщил Райли и выглянул в окно. В небе кружил вертолет новостного телеканала. — Хотя, возможно, он уже слышал последние новости.

Глава вторая 12 часов 35 минут

К тому времени, когда Пол Райли добрался до дома Терри Бургоса, полицейские из департамента Марион-Парк находились там уже около часа. Когда детектив Джоэл Лайтнер постучал в дверь, Бургос открыл ее сразу. Он не оказал сопротивления, когда Лайтнер попросил подождать на крыльце, пока помощник прокурора округа получал разрешение на обыск.

Вертолет новостного канала завис в воздухе. Репортеры выстроились вдоль оградительной ленты. Жители соседних домов высыпали на улицу. Некоторые из них явно собирались на работу и уже были одеты, другие вышли в халатах, держа за руки маленьких детей. Новость мгновенно разлетелась по округе: убийца жил в доме номер 526 на Розмари-лейн.

Сам дом представлял собой довольно невзрачное бунгало, которых немало к западу от колледжа. Здесь проживала городская беднота. Полиция была повсюду: стражи порядка осматривали задний двор в поисках трассологических улик и отпечатков пальцев, обыскивали гараж, где могли остаться следы крови и волосы жертв, обследовали «шевроле» Бургоса, припаркованный на дорожке у дома.

Бургоса отвезли в полицейский участок для допроса. Райли хотел присутствовать на допросе, но прежде собирался осмотреть дом. Его уже ввели в курс дела. В просторной ванной, гараже и автомобиле обнаружили немало интересного, но самое любопытное находилось в подвале.

Райли слегка мутило, но он старался сохранять хладнокровие. Это его дело, и придется вести за собой остальных. Райли кивнул Лайтнеру, и тот направился к гаражу. Лайтнер решил дождаться Райли и вместе с ним поехать в участок, поэтому дал четкие инструкции полицейским задержать Терри Бургоса до его приезда. Никто не должен говорить с Терри Бургосом до тех пор, пока не разрешит Райли.

Райли пошел по мощенной булыжником дорожке к дому. Двор находился в запустении. Трава на лужайке высохла, и сквозь нее проглядывала бурая земля. Один из полицейских снял видавшую виды дверь из проволочной сетки. Входная дверь была распахнута, под нее положили камень, который подобрали у крыльца.

Внутреннюю обстановку дома на первом этаже почти не потревожили. Старая мебель, потрескавшаяся плитка на полу — жилище довольно скромное, но тем не менее в нем поддерживалось некое подобие порядка.

Спускаясь по устланной ковром лестнице в подвал, Райли задержал дыхание, но все же успел почувствовать запах. Для человека, не отличающегося тонким обонянием, он напоминал запах сточной канавы. Обычно после убийства у жертвы расслабляется кишечник, и она испражняется. В подвале не обнаружили мертвых тел, но Лайтнер заявил, что убийства произошли именно там.

И он оказался прав.

Здесь был бетонный пол и никакой мебели, только несколько гимнастических снарядов для тренировок. На полу стояла гимнастическая скамья, валялись штанга и небольшие гантели, покрытые паутиной. На стене висела покосившаяся мишень для дартса, а рядом — мишень для помпового ружья. Освещение в комнате было слабым, но полиция принесла мощные осветительные приборы, чтобы облегчить работу криминалистам.

Райли прошел в глубь подвала, где Бургос оборудовал мастерскую. Там находилась электропила, различные инструменты и козлы для пилки. Грязный пол был забрызган какими-то пятнами. Скорее всего кровь, которую Бургос пытался замыть. Лаборанты собирали волосы пинцетами и складывали в полиэтиленовые пакеты для улик. Вероятно, именно здесь произошли убийства.

Райли подошел к маленькому рабочему столу и судорожно вздохнул. Там лежал обычный кухонный нож с лезвием длиной десять — двенадцать сантиметров, весь в засохшей крови и в чем-то еще. Элишу Данцингер и вторую, не опознанную пока что девушку, вероятно, убили этим ножом. Рядом лежала ручная пила, также перепачканная кровью и какими-то частицами — скорее всего фрагментами костей. С помощью этого инструмента четвертой жертве отпилили ноги и руки.

В углу стояла ванна, вся в ржавчине, словно ее притащили со свалки. Райли не сомневался, что именно здесь Бургос облил одну из своих жертв кислотой. Рядом на стиральной машинке он увидел стеклянную колбу и автомобильный аккумулятор.

Четыре готовы, две на очереди.

Райли уже знал, что наверху, в ванной комнате, полицейские обнаружили в водостоке волосы, которые скорее всего принадлежали утопленнице, а в гараже нашли пулю, выпущенную из пистолета тридцать второго калибра, — вероятно, именно из этого оружия стреляли в рот Кэсси Бентли до или после того, как Бургос практически до неузнаваемости изуродовал ей лицо.

Они отыскали все, что было нужно. Этот человек практически не прилагал усилий, то есть вообще ничего не сделал, чтобы скрыть улики. Он оставил трассологические улики в подвале, в машине и в гараже. Даже сохранил у себя личные вещи погибших: сумочки, водительские удостоверения, одежду — их обнаружили в гараже в мешке для мусора. Терри Бургос совершал убийства у себя дома — по крайней мере на первый взгляд складывалось именно такое впечатление — и даже не предпринял попыток убраться или спрятать орудия убийства.

На рабочем столе рядом с ножом и пилой лежала Библия короля Якова с кровавыми отпечатками пальцев на страницах. Над столом висел деревянный щиток с прикрепленным к нему листком бумаги. Там были выписаны фрагменты из Библии, а также указаны главы и стихи. Райли оперся о стол и внимательно посмотрел на выписанные красной ручкой строки. В самом верху был стих из Иеремии 48:10:

Под этим стихом в столбик под номерами были выписаны другие цитаты:

В последней из шести цитат ссылка на Левита оказалась перечеркнута, и вместо нее написан фрагмент из Второзакония. Исправление было сделано фломастером.

Райли тяжело вздохнул. Шесть погибших девушек, шесть цитат из Библии.

Ладно. Хватит. Обследование места преступления не входило в его обязанности, он просто хотел побывать здесь. Райли вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Около гаража он встретился с Лайтнером. Тот был сосредоточен и выглядел как полицейский, который знает, что расследует самое громкое преступление за всю свою карьеру. Но в его взгляде было нечто мрачное и зловещее. Он только что побывал на месте, где совершены ужасные преступления. Теперь настало время установить между этими убийствами связь.

— Поехали, самое время получить признание, — сказал ему Райли.

Глава третья 13 часов 17 минут

Пол Райли сжимал в ладонях чашку с водой и смотрел через одностороннее стекло на подсудимого, сидящего в комнате для допросов. Всегда лучше наблюдать, а не полагаться только на слух. Так узнаешь намного больше. Часто бывает, что невиновные, оказавшись под арестом, начинают нервничать, а преступники сохраняют ледяное спокойствие.

Терри Бургос сидел в комнате для допросов один в наушниках, которые ему разрешили взять с собой. Он качал головой в такт музыке и отбивал ритм ногой, а иногда постукивал рукой по маленькому столику перед ним. Внешне он напоминал выходца из Средиземноморья: мускулистая грудь и плечи, темные, глубоко посаженные глаза, густые черные волнистые волосы. Бургос, надвинув на лицо козырек бейсболки, что-то напевал себе под нос. Он выпил две банки кока-колы и один раз сходил в туалет. Не просил вызвать адвоката и не получал предупреждения Миранды[1].

Задержанный уже около часа прохлаждался в комнате для допросов. Райли хотел, чтобы полицейские смогли собрать как можно больше информации. К тому же он предполагал, что за это время Бургос проголодается. Райли надеялся, что у него будет больше времени, но Бургоса нельзя было и дальше оставлять в одиночестве. Законом запрещено удерживать подозреваемого столь долгое время без возможности увидеться с адвокатом. Вскоре об аресте Терри Бургоса станет известно всем, и не успеешь глазом моргнуть, как в дверь постучится какой-нибудь правозащитник.

В комнату для наблюдения постоянно заходили полицейские и сотрудники прокуратуры. Они с мрачным любопытством рассматривали подозреваемого. В полицейском участке царила напряженная атмосфера, все чувствовали, что не ошиблись и взяли самого опасного преступника в истории города.

Биографию Бургоса нельзя было назвать безупречной. Двумя годами ранее его уже арестовывали по подозрению в избиении молодой женщины, но все закончилось тем, что пострадавшая забрала заявление и обвинения были сняты. Райли предположил, что женщина просто не нашла в себе сил присутствовать на слушаниях в суде. В прошлом году его привлекали к ответственности за сексуальное домогательство, но в результате все свелось к нанесению побоев легкой степени тяжести, и подсудимый даже не получил срок.

В ноябре прошлого, 1988 года Элиша Данцингер подала заявление на Терри Бургоса. Она утверждала, что Бургос, выполнявший в Мэнсбери обязанности разнорабочего, преследовал ее, когда она находилась на территории кампуса, высказывал в ее адрес угрозы и делал ее жизнь невыносимой. Полицейские задержали Бургоса, но не выдвинули против него обвинений. Им просто нечего было предъявить. От сотрудников колледжа Пол узнал, что в январе Элли просила предоставить ей защиту от Бургоса. Это был гражданский иск, который не отражался в документации полиции. В результате Бургосу запретили приближаться к ней на расстояние ближе ста пятидесяти метров.

Бургосу было тридцать шесть, он жил один и работал в двух местах. Трудился на полставки в Мэнсбери, откуда его уволили в феврале, ухаживал за газонами, убирал помещения. Вторым местом работы, где он до сих пор числился, оказалась типография, находящаяся за пределами кампуса, ее владельцем был профессор колледжа Мэнсбери — Фрэнкфорт Олбани.

По имеющимся в полиции сведениям, Терри Бургос обладал посредственным интеллектом, имел неоконченное среднее образование, был интровертом. Он не особо заботился о соблюдении личной гигиены, никогда ни на что не жаловался и, казалось, относился к жизни равнодушно. По неподтвержденной информации, его детство, проведенное в Марион-Парк, складывалось несчастливо: насилие в семье считалось привычным делом, Терри плохо учился и школу так и не закончил.

Джоэл Лайтнер стоял рядом с Полом Райли и смотрел сквозь одностороннее стекло на Бургоса, который продолжал слушать музыку. Лайтнер покачивался с пятки на носок, как питчер[2], готовящийся к броску.

— Когда же начнем? — спросил он.

— Вы принесли фотографии? — отозвался Райли.

Лайтнер кивнул и передал ему папку.

Ждать дольше не было смысла. Если только у Бургоса не сдадут в ближайшее время нервы, в чем Райли, глядя на него, сильно сомневался, или он не проголодается. Адвокаты всегда готовы обвинить полицию в давлении на подозреваемого, если его вовремя не кормят.

Райли вздохнул и потянулся:

— Вы готовы, детектив?

Лайтнер энергично кивнул:

— Марион-Парк — это вам не Мэнсбери, Пол. А я не трепетная девственница.

Действительно. Хоть Марион-Парк и провинциальный городок, где нередко случаются преступления, характерные для мегаполисов, но именно здесь возникла известная банда «Уличные каннибалы Колумбуса».

— Но это не значит, что я не прислушиваюсь к советам.

— Отлично. — Пол снова посмотрел через одностороннее зеркало. — Прежде всего не распускайте руки.

— Никогда этим не грешил.

— Для начала проявите учтивость. Не отпускайте его, но постарайтесь внушить мысль, что он имеет право покинуть участок по первому требованию. Посмотрим, попытается ли он воспользоваться этой возможностью.

— Мы вместе пообедаем, — предложил Лайтнер.

Райли подумал о том же. За едой беседа идет более непринужденно. Они мыслили примерно одинаково. Обычно подозреваемых допрашивали детективы, а не прокуроры. Пол мог переступить через это правило и сам взяться за дело, но тогда он автоматически превратился бы в свидетеля и его могли отстранить от должности обвинителя. В городе находились еще несколько помощников окружного прокурора, их Пол вызвал из окружного центра, включая специалистов по уголовным делам, а также представителей специальных следственных бюро. Но Пол заявил, что расследование нужно поручить Джоэлу Лайтнеру. Ведь он изначально вел это дело, оно принадлежит ему по праву. К тому же, если подозрения насчет Бургоса оправдаются, ему уже не отвертеться, и не важно, сознается он или нет.

— Запишите все на пленку, — посоветовал Райли, когда Лайтнер направился в комнату для допросов.

Пол пригласил начальников следственных бюро, а также шефа полиции Кларка и еще нескольких детективов. Все эти люди смогут подтвердить то, что невозможно будет доказать с помощью записи. К тому же Райли хотел услышать их мнение о ведении допроса.

Пока все молча смотрели, как Терри Бургос покачивается в такт музыке, звучащей у него в наушниках. Он даже не взглянул на Джоэла Лайтнера, когда тот вошел в комнату, держа в руках магнитофон. Лайтнер положил его на маленький деревянный стол и протянул шнур к розетке на стене. Лишь когда вибрации магнитофона передались столу, подозреваемый обратил на него внимание.

Лайтнер сел на стул напротив Бургоса и жестом велел ему снять наушники. Бургос повозился с плейером и наконец выключил его, а затем вытащил маленькие наушники из ушей.

— Спасибо, что пришли, мистер Бургос. Не возражаете, если я запишу нашу беседу?

Бургос обвел взглядом детектива, на котором была рубашка с закатанными по локоть рукавами. Лайтнер прикоснулся к кнопке записи.

— Сегодня понедельник, 26 июня 1989 года, 13 часов 25 минут. Я Джоэл Лайтнер, старший детектив полицейского управления Марион-Парк, нахожусь в одной комнате с Терренсом Диметриусом Бургосом. Мистер Бургос, вы разрешаете записать наш разговор?

Подозреваемый все так же пристально смотрел на детектива. Затем неуверенно пожал плечами.

— Вы можете ответить вслух, мистер Бургос?

— Хорошо, — сказал он тихо и неохотно.

— Значит, я могу записать наш разговор?

— Ладно. — Он положил руки на крышку стола. — Можно мне еще колы?

— Хотите колы? Нет проблем. — Лайтнер подошел к двери и передал полицейскому просьбу Бургоса. — Вы ведь, наверное, голодны? Вы же сегодня не обедали.

— Ага.

— Как вы себя чувствуете?

Ответа не последовало. Возможно, вопрос был слишком прямолинейным.

— Бургер и картошку фри? — спросил Джоэл. — Или сандвич?

— Я люблю тако[3].

— Тако? Отлично. Я знаю одно местечко неподалеку. — Он снова обратился к полицейскому у двери. Затем Лайтнер вернулся и уселся на стул. Откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Некоторые люди так стараются держаться легко и непринужденно, что это видно невооруженным глазом. Райли заметил, что Джоэл из их числа. — Хочу поблагодарить вас за то, что пришли к нам. И вы должны знать, мистер Бургос, что делаете нам большое одолжение. Поэтому при желании вы можете уйти. Вы меня понимаете?

Подозреваемый пожал плечами:

— Я не возражаю.

— Замечательно, — вслух произнес Пол.

Джоэл прекрасно знает свое дело. Он сказал подозреваемому, что тот может уйти. Это означало, что формально Бургос не находился под арестом, ему не зачитывали права. Но сначала Джоэл предложил этому человеку еду и лишь потом сообщил о том, что он может уйти. Теперь Джоэл мог рассчитывать на приятную беседу, и никто даже не заикнулся бы об адвокате. Однако Терри Бургосу еще предстояло узнать, что здесь не станут просто так угощать обедом.

— Что вы делали сегодня утром, Терри?

Подозреваемый снова пожал плечами:

— Ничего особенного.

— Вы слушали радио?

— Я слушал музыку.

— Значит, сегодня вы не слушали радио?

— Нет.

— А что насчет телевизора? Вы смотрели его сегодня?

— Нет.

— Вы с кем-нибудь разговаривали? С соседями? Или еще с кем-нибудь?

Бургос покачал головой:

— Ни с кем.

Доверие Пола к детективу укрепилось еще больше. Лайтнер просто расчищал поле от сорняков. Когда утром полиция приехала к дому Бургоса, тот уже мог услышать об убийствах из новостей по радио или телевидению. Теперь стараниями Лайтнера они выяснили, что Бургос не слушал радио, не смотрел телевизор и не общался с соседями. А значит, эти источники информации можно было исключить. Если он и обладал какими-то сведениями, то это были знания, которые он получил благодаря личному опыту.

— В колледже Мэнсбери вы… выполняли обязанности разнорабочего, не так ли? — спросил Лайтнер.

— Да.

— К вам обращались, когда нужно было что-то подкрасить или починить, вы сгребали листья и расчищали дороги от снега. Верно?

— Да.

— Убирались в корпусах?

— Иногда. Да, иногда я убирался. Делал все, что мне велели.

Джоэл почесал подбородок.

— Но я там больше не работаю, — добавил Бургос.

— Как? Вы больше не работаете в Мэнсбери?

Бургос покачал головой.

— Почему же, Терри?

— Не знаю. — Бургос пожал плечами. — Меня уволили.

Полицейский принес колу, и Бургос оживился. Он открыл крышку и сделал большой глоток. Пол не имел обыкновения сомневаться в правильности своих решений, но ему не понравились последние вопросы Лайтнера. Он сам должен был сообщить Бургосу эту информацию, а не расспрашивать его: следовало показать, что ему все известно, а не блефовать. Лайтнер же косил под дурачка.

Однако есть множество способов добиться признания, и необходимо предоставить Джоэлу возможность действовать самостоятельно, несмотря на желание Райли вмешаться.

— Терри, — сказал Лайтнер, — когда вы там работали, вам приходилось бывать в актовом зале Брэмхолла?

Бургос рассматривал банку с колой так, словно это бриллиант, который он выиграл в лотерею. Затем облизнул губы и сделал еще один глоток.

— Да, я бывал там, — ответил он.

— Терри, вы спускались в подвал? Туда, где хранятся инструменты для уборки?

Джоэл слишком быстро перешел к сути дела, но это был один из самых существенных вопросов для следователя, и не важно, скажет подсудимый «да» или «нет».

— Да, — ответил Бургос.

Райли повернулся к стоящему рядом шефу полиции Кларку:

— Скажите вашим людям, чтобы они не приносили еду до тех пор, пока я не разрешу.

Разумеется, Райли не хотел показать, что последнее слово за ним, однако больно задел полицейского.

— Терри, скажите, а мог кто-нибудь еще проникнуть туда? Предположим, если бы я захотел туда попасть, мне удалось бы спокойно войти в актовый зал и спуститься в подвал?

— Для этого нужен ключ, — ответил Бургос.

— А у вас есть ключ?

— Когда я работал там, у меня были ключи от всех помещений.

Пол затаил дыхание. Это один из решающих моментов. Во время допроса ты всегда ждешь прорыва. Иногда он происходит на удивление легко. В других случаях ты ведешь сложную игру и задаешь множество вопросов, которые помогут открыть заветную дверь. Следователю часто приходится двигаться на ощупь, исследуя каждую щель.

Бургос уклонился от вопроса.

— Я имею в виду сейчас, — продолжал Лайтнер. — У вас до сих пор есть ключи?

— Я должен был вернуть их.

И снова уклончивый ответ. Да, он должен был вернуть ключи. Но не изготовил ли он копии?

Предположение… Он мог лишь предполагать, что Бургос изготовил копии ключей от всех корпусов колледжа Мэнсбери. Декан — Дженет Скотланд — отменила занятия и заявила, что никто не сможет пройти на территорию школы, пока полицейские не обыщут каждый угол и не убедятся, что там больше нет трупов. Колледж закрыли. В тот день у студентов должны были начаться занятия в летней школе, но теперь они сидели в общежитии, поскольку у каждого корпуса дежурили полицейские. Трупы и улики искали везде, начиная от университетского кампуса и заканчивая типографией, где работал Бургос.

Лайтнер решил не развивать больше тему с ключами. Он понял, что Бургос очень остро реагирует на его вопросы, и решил немного ослабить вожжи. Он спросил Бургоса, чем тот занимался и где бывал в последние две недели. Патологоанатом считает, что все преступления совершены максимум в течение двух недель. Значит, он убивал примерно через день, возможно, даже каждый день.

В спальне Бургоса в шкафу полицейские обнаружили водительские удостоверения шести женщин. Их имена стали известны и вскоре будут обнародованы публично. Среди них две студентки колледжа: Элли Данцингер и Кэсси Бентли, а также четыре женщины, которые не имели отношения к Мэнсбери, но не раз привлекались за сексуальное домогательство в отношении мужчин — отличный юридический термин для обозначения такой древнейшей профессии, как «проститутка». Две студентки и четыре шлюхи.

Полицейские уже начали разыскивать знакомых погибших, чтобы проверить даты. Подобную информацию всегда трудно получить, если речь идет об исчезновении проституток, потому что традиционные источники вроде коллег по работе, родителей или мужей сразу отпадают. И все же не исключено, что владельцы домов, где они снимали квартиры, могли что-то сказать. Если, конечно, у этих женщин имелось постоянное жилье. Перед допросом подозреваемого было бы неплохо выяснить, когда именно пропали девушки. Тогда проще сформулировать подходящие вопросы, чтобы проверить алиби Бургоса.

Но они не располагали достаточным количеством времени. Бургос в любой момент мог потребовать адвоката, а тот не позволит ему говорить об этом. Джоэлу пришлось вернуться на две недели назад, чтобы расспросить его о каждом дне.

Выяснилось, что жизнь Бургоса, как и большинства людей, укладывалась в определенную схему. К тому моменту у Бургоса уже не было дневной работы, поскольку его уволили из Мэнсбери, но каждую ночь с понедельника по пятницу он трудился в типографии, принадлежащей профессору Фрэнку Олбани.

— Кто еще работал с вами в типографии, Терри?

— Обычно я был там один… всю ночь. — Он поморщился, взглянув на пустую банку колы, а затем рыгнул и захихикал.

— Это и есть наш серийный убийца? — спросил один из следователей, находящийся в одной комнате с Полом.

— В какие часы вы там работали? — спросил Лайтнер.

— Как придется, — пожал плечами Бургос.

— Что значит «как придется», Терри?

— Сколько им было нужно. Обычно я начинал в шесть, а уходил, когда мне захочется.

Несмотря на давление со стороны Лайтнера, подозреваемый не смог назвать точное время, когда он работал в типографии. Это очень важная информация, но выяснить ее оказалось непросто.

О том, что Бургос делал в дневные часы, сведений было еще меньше. Почти все время он сидел дома, иногда выезжал за город на своем внедорожнике, но ничем особенным все это время не занимался.

— Вы как-нибудь регистрировались, когда приезжали в типографию? — Джоэл снова сменил тему разговора. При допросе часто используется подобная тактика: следователь задает подозреваемому какой-нибудь щекотливый вопрос и смотрит на его реакцию. — Терри, когда работали в ночную смену, вы отмечали время прихода и ухода?

— Да, я записывал время прихода. — Бургос заерзал на стуле. Легкое чувство неловкости, возможно, голода.

— То есть вы работали под честное слово, Терри? Вы могли зафиксировать свой приход, потом сразу уехать, и никто бы этого не заметил? — Джоэл пожал плечами. — Вы же сами сказали, что с вами никого больше не было?

— Да, думаю, я мог бы так поступить. — Бургос согласился гораздо быстрее, чем ожидал Пол.

Райли посмотрел на часы: двадцать минут третьего.

— Принесите ему еду, — велел он шефу полиции.

Вскоре в комнату вошел полицейский с большим пакетом, который все это время держали в духовке в столовой полицейского департамента.

Нужно было незаметно перейти к следующей теме. Джоэл понял это и покинул комнату. Он вошел в помещение для наблюдения, вздохнул и потер шею.

— Бургос не идиот, — признался он Райли. — Знает, когда можно сказать правду, а когда — лучше увильнуть. Днем он бездельничал, а по ночам один работал в типографии.

Райли посмотрел на присутствующих:

— У вас есть какие-нибудь соображения?

Мнений оказалось много, каждый следователь и полицейский хотел принять участие в обсуждении. Советы тоже сыпались как из рога изобилия. Оказать давление… Предъявить обвинения… Внушить мысль, что он не подозреваемый… Попросить у него помощи… Каждое предложение имело смысл.

Но Райли подумал о том, что этот человек уже два часа находится под арестом и до сих пор даже не поинтересовался, почему его задержали. В сердце закралось нехорошее предчувствие.

Райли взял стопку фотографий шести погибших. Их было сделано несколько дюжин, убитых фотографировали во всевозможных ракурсах и с разного расстояния.

— Дайте мне еще одну папку, — попросил Райли.

Он отобрал по одной фотографии каждой из жертв, сократив количество снимков с семидесяти до шести. Затем положил фотографии в новую папку. Несколько секунд смотрел на них, после чего убрал фотографию первой убитой девушки — Элли Данцингер.

Осталось пять снимков жертв.

Райли еще немного подумал, затем переложил фотографии так, чтобы они не располагались в том порядке, в каком трупы лежали на полу.

— Покажите это Бургосу, — попросил он Джоэла. — Пока он будет есть.

— Хорошо.

— И запишите, в каком порядке они разложены, — распорядился Пол.

Лайтнер выполнил его распоряжение на глазах у целой комнаты свидетелей и сделал пометки в блокноте.

— Они размещены не по порядку, — заметил Джоэл, взглянул на Райли и все понял. — И здесь нет Элли?

— Верно.

— Мне это нравится. — Джоэл пошел в туалет, остальные наблюдали, как Бургос поедает свои тако. Он ел очень аккуратно, каждый кусочек обмакивал в горячий соус, а сверху клал немного гуакамоле[4].

Джоэл вошел, держа в руках папку с фотографиями, и раскрыл ее так, чтобы Бургос мог увидеть содержимое. Но подозреваемый по-прежнему с удовольствием поглощал еду. Поэтому Джоэл встал со своего места и подошел к Бургосу.

— Что вы по этому поводу думаете, Терри?

Бургос отложил тако и отхлебнул свежей сладкой колы. Он вытер руки салфеткой и разложил пять фотографий в одну линию, чтобы лучше рассмотреть их. На его лице не было ни страха, ни раскаяния. Он смотрел с видом хорошо осведомленного в ситуации человека. Бургос внимательно разглядывал каждую фотографию. Он тщательно вытер руку салфеткой и провел пальцами по каждому из мертвых тел, изображенных на глянцевой фотобумаге размером восемь на десять дюймов. Он что-то пробормотал себе под нос, но никто не расслышал, что именно. Бургос поднял вверх палец, продолжая что-то бормотать, а затем осторожно дотронулся до каждой фотографии. Джоэл Лайтнер пристально посмотрел на подозреваемого, но ничего не сказал. Еще рано.

Бургос снова взял фотографии и разложил их по-другому.

Сердце Райли учащенно забилось. Он не видел, в каком порядке расположил снимки Бургос, но был уверен, что теперь они лежат точно так, как тела в актовом зале Брэмхолла.

Бургос посмотрел на Джоэла, на этот раз с любопытством, затем снова перевел взгляд на фотографии. Он поднял папку из манильского картона и заглянул под нее, ощупал каждый снимок, словно подумал, что к нему мог прилипнуть еще один.

— Вот оно, — прошептал Райли.

Шеф полиции не удержался:

— Что он…

Но Райли положил ему руку на плечо и подвел поближе к стеклу.

Терри Бургос посмотрел на Джоэла.

— А где первая? — спросил он. — Где Элли?

Глава четвертая 14 часов 20 минут

Детективы радостно обнялись. Шеф полиции хлопнул в ладоши, не скрывая облегчения. За последние годы Райли много раз присутствовал на допросах и много раз видел, как случалось нечто подобное. И каждый раз это происходило по-разному. Прорыв. Момент, когда подозреваемый выдает себя из-за тщеславия, чувства вины, растерянности, желания облегчить душу или под давлением.

«Теперь начинается самое сложное», — подумал он.

С того момента как они побывали в доме Бургоса, у всех практически отпали сомнения в его вине. Проблема заключалась в другом.

— Я показал вам пять фотографий убитых женщин, — сказал детектив Джоэл Лайтнер. Неожиданно он вспомнил о магнитофоне и решил зафиксировать то, что он только что сделал. — Вы разложили их в определенном порядке. И вы спросили…

— Где первая? Элли? — повторил свой вопрос Бургос, потряс в руке фотографиями и бросил их на стол.

Неожиданно он вскочил со стула и посмотрел вперед. Райли пожалел, что не может толком рассмотреть выражение его лица. Он видел лишь профиль Бургоса, его следовало посадить лицом к одностороннему стеклу.

Райли не видел также, в каком порядке Бургос раскладывал фотографии, но не сомневался, что они были расположены точно в таком же порядке, как тела в подвале.

Бургос тяжело задышал. Вид у него был встревоженный, но он стоял неподвижно, словно врос в землю. Некоторые из присутствовавших в комнате заволновались. Неожиданная реакция Бургоса испугала их, но Райли жестом призвал всех к спокойствию. Джоэл Лайтнер профессионал, и он не проявил ни малейшего беспокойства по поводу внезапной выходки Бургоса. Джоэл не взял пистолет в комнату для допросов, однако он знал, что у двери дежурит дюжина полицейских, готовых в любой момент прийти ему на помощь.

Бургос по-прежнему стоял возле своего стула, затем указал на первую фотографию, где была запечатлена вторая жертва, поскольку фото Элли Данцингер отсутствовало. Это была женщина, чье горло перерезали так, что голова едва не отделилась от тела.

— Колумбийское колье, — заявил Бургос.

— Что колумбийское? — шепотом спросил шеф полиции Кларк.

— Колумбийское колье. — Райли провел пальцем по своему горлу. Выражение, принятое среди наркоторговцев. Колумбийцы имеют обыкновение перерезать горло своим конкурентам.

Бургос посмотрел на следующую фотографию — вероятно, там была третья жертва.

— Убийство аккумулятором.

Странно. Убийство с помощью аккумулятора? Третья жертва была обожжена. А он сказал про аккумулятор. Он сказал о…

— Аккумуляторная кислота, — пробормотал Райли. — Надо проверить, какие книги он читает, — сказал он в пустоту. — И какую музыку слушает. И как можно скорее.

За спиной Райли уже отдавались распоряжения. Кто-то вышел из комнаты.

Бургос указал на следующую жертву, у которой были отрезаны руки и ноги и вырваны глаза.

— Око за око, руку за руку.

Исковерканная библейская цитата вроде тех, что Райли нашел в подвале дома Бургоса.

Бургос перешел к очередной жертве, к утопленнице.

— Ее научили спать под водой.

— Чертов выродок, — послышался голос за спиной Пола.

Бургос указал на последнюю жертву — Кэсси Бентли.

Ее лицо было изуродовано до неузнаваемости. Пол подумал о собственной дочери и о том, что бы с ним произошло, если бы он обнаружил ее в таком состоянии — окровавленную и избитую. Джоэл Лайтнер признался, что теперь долго не сможет есть лазанью.

— Теперь всем скажем: «До свиданья!» — пропел Бургос. Пол почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Он напевал мелодию из детской передачи. — Дуло в рот — и конец страданьям.

В обоих помещениях — в комнате для наблюдения и в комнате для допросов — воцарилась гробовая тишина. Райли заметил, как ужас медленно охватывает коллег. Подозреваемый рассказывал детали чудовищных убийств, рифмуя их на манер детского стишка.

Бургос сказал: «Дуло в рот». Да, верно. Хотя лицо Кэсси Бентли было сильно избито, судмедэксперту удалось обнаружить пулевое отверстие у нее на затылке и порох во рту.

Детектив Лайтнер не спешил прерывать эту декламацию, но теперь стало ясно, что Терри Бургоса, который по-прежнему стоял и рассматривал фотографии, нужно было немного подтолкнуть, чтобы он продолжил свой рассказ. Райли старался контролировать свои эмоции и был доволен, что Лайтнеру тоже удается держать себя в руках.

— Терри, вы говорили о «первой»? — Его голос дрогнул. — Вы упомянули ее имя, не так ли?

Подозреваемый, убийца — теперь в этом почти не оставалось сомнений — указал рукой в пустоту.

— Некто так грубо ей сердце открыл.

«Открыл сердце». У Элли Данцингер извлекли сердце.

Пол почувствовал, что у него перехватило дыхание, а лоб покрылся испариной. Он посмотрел на шефа полиции — тот выглядел растерянным. Впрочем, в ту минуту у него было, наверное, точно такое же выражение лица — он не знал, как реагировать. Это казалось ужасным, диким и вместе с тем таким волнующим…

Не прошло и половины суток, а преступник у них в руках.

— Вы говорите об Элли? — уточнил Лайтнер.

На мгновение Бургос задумался.

Конечно, Райли знал, что он имел в виду Элли Данцингер. Открыл сердце. Согласно данным предварительного осмотра тела, он вырезал ей сердце после смерти. Полицейские уже попытались связаться с родителями Элли, которые проживали в Южной Африке. Этот человек преследовал их дочь, и в свое время суд запретил ему приближаться к ней. Райли полагал, что родители наверняка уговаривали Элли покинуть Мэнсбери и держаться подальше от Бургоса. Одно он знал наверняка — мысль о том, что они не смогли уберечь дочь, будет преследовать супругов Данцингер до конца их дней.

— Элли была даром, — пробормотал Бургос.

Лайтнер вскинул голову:

— Терри, повторите, что вы сейчас сказали?

— Элли, — Бургос поднял руку и медленно поднес ее ко лбу, — она была даром свыше.

— Элли была даром свыше. Хорошо. — Лайтнер не знал, как реагировать на это заявление. На мгновение он затаил дыхание и взглянул в сторону стекла, за которым находились Райли и все остальные, пусть он и не мог видеть их.

— Значит, это вы поступили так с Элли? — спросил он. — Открыли ей сердце?

Бургос обнял себя. Он откинул голову назад и задумался. Прошла долгая мучительная минута. Лайтнер стоял, не шевелясь и не сводя с Бургоса взгляда.

Бургос медленно приложил указательный палец к губам. Он открыл рот, и все, кто находился в наблюдательной комнате, приникли к стеклу.

Он заговорил почти шепотом:

— Девчонка была холодна, за что поплатилась она: некто так грубо ей сердце открыл.

Пол вспомнил о заявлении, которое Элли Данцингер написала на Бургоса. Он угрожал и преследовал ее. Девчонка была холодна.

— Хм… похоже на стихотворение. — Джоэл старался говорить спокойно, чтобы в голосе звучало лишь легкое любопытство.

Стоящий по другую сторону стекла шеф полиции Кларк обратился к Райли:

— Мы проверим его книги.

— Возможно, это какая-то песня. — Пол указал на наушники и плейер, лежащие на столе возле Бургоса. — Лучше сначала выясните, какую музыку он слушал.

Один из полицейских, стоящий позади Пола, спросил:

— Что это за дерьмо: «Дар свыше»?

— Терри, расскажите мне о Кэсси Бентли, — предложил Лайтнер. — Она тоже была даром свыше?

— Кэсси… — Бургос медленно покачал головой и прижал руку к сердцу. — Кэсси спасла меня.

— Каким образом? — Лайтнер почесал щеку, стараясь сохранять самообладание. — Как Кэсси спасла вас, Терри?

Бургос яростно потер глаза, завел руки за голову и сцепил их в замок. Казалось, он не услышал вопрос Лайтнера.

— Вы сказали: «Девушка была холодна», — Терри. — Лайтнер сменил тактику. — Но к кому, Терри? К вам? Кто-то в Мэнсбери дурно поступил с вами? Возможно, этот человек заслужил то, что с ним случилось? Вы ведь имели в виду Элли, не так ли?

Пол поморщился. Лайтнер снова пытался разговорить Бургоса. Он испробовал все средства и теперь перешел к сочувствию. Но возможно, перестарался.

— Вы рассердились на Элли? И решили преподать ей урок?

Терри Бургос огляделся. Его глаза забегали, он старался не встречаться взглядом с Лайтнером.

— Думаю, мне пора домой, — пробормотал Бургос.

Глава пятая 18 часов 45 минут

Время текло незаметно. Отдавались приказы, добывалась информация. Каждые несколько минут совершались новые открытия. Патологоанатомы осмотрели тела и составили предварительный отчет по каждой из убитых. Удалось выяснить новые сведения о жертвах, а также о Бургосе. Райли предвидел, что их захлестнет волна информации и минимум несколько дней придется потратить на то, чтобы систематизировать ее.

Взглянув на часы, Райли с удивлением обнаружил, что наступил вечер. Вскоре должна заступить новая смена, но никто из находящихся в участке полицейских, даже те, кто в тот день приехал сюда добровольно, а не на дежурство, не покидали рабочих мест. Полицейский участок был до отказа забит представителями правопорядка, готовыми сделать все необходимое, чтобы привлечь Терри Бургоса к ответственности.

Марион-Парк считался достаточно большим поселком, но до полноценного города ему было еще далеко. Здесь регулярно совершались преступления разной степени тяжести, но ни разу не случалось ничего подобного. К тому же убийства произошли в колледже Мэнсбери — одной из самых престижных художественных школ, которая прославила этот маленький провинциальный городок на весь округ. Все жители были напуганы вопиющим злодейством.

Терри Бургос отказался отвечать на дальнейшие вопросы. Детектив Лайтнер зачитал ему права и попросил ответить на вопросы, касающиеся каждой из жертв, которых он называл по имени: Элиши Данцингер, Анджелы Морнаковски, Жаклин Дэвис, Сары Романски, Морин Холлис и Кассандры Бентли. Бургос не стал отвечать и даже смотреть на Лайтнера. Он отошел в угол комнаты и принялся долбить ногой стену. Лайтнеру пришлось отправить Бургоса в камеру, а следствие воспользовалось этим, чтобы побыстрее распутать дело.

Когда в полицейском участке наконец воцарилась тишина, Райли взял Библию и принялся искать цитаты, выписанные на листке, который нашли в подвале Бургоса. Подняв голову, он увидел окружного прокурора Эдварда Муллани в сопровождении мужчины и женщины. Они были дорого, со вкусом одеты и выглядели так, словно только что покинули салон красоты. Райли прежде не встречался с Бентли, но сразу догадался, кто это. Муллани взглянул на Райли, и тот последовал за ними в кабинет шефа полиции.

Когда Райли вошел, шеф полиции Кларк обменивался рукопожатиями с Гарландом Бентли. Наталия Лейк Бентли с безучастным видом сидела на стуле. Ее лицо было опухшим и красным. Муллани взял Райли под руку и прошептал ему на ухо:

— Миссис Бентли только что опознала Кэсси.

Райли кивнул и представился. Гарланд Бентли с сосредоточенным видом назвал свое имя и пожал руку Райли, стараясь соблюдать все формальности и не выставлять напоказ семейную трагедию. Подобная мера была вынужденной. Защитным механизмом. Райли видел боль, исказившую лицо мистера Бентли, и его лихорадочные попытки скрыть эмоции.

Миссис Бентли лишь мельком взглянула на Райли. Она старалась не терять присутствие духа и держалась прямо, развернув плечи, но лицо ее опухло, а под запавшими глазами залегли темные круги. Это были глаза матери, которой только что пришлось опознать холодное, изуродованное тело своего единственного ребенка.

— Миссис Бентли, — обратился к ней Райли, — мне очень жаль. Мы нашли человека, который это сотворил.

— Расскажите, что именно он сделал, — выдавил Гарланд Бентли. — Я хочу знать все.

Райли кивнул в сторону миссис Бентли.

— Я только что опознала останки моей дочери, — произнесла миссис Бентли, не глядя на него. — Неужели вы думаете, что сказанное вами еще может потрясти меня?

Судмедэксперты уже составили предварительный отчет. Воскрешая его в памяти, Райли старался использовать медицинские термины: нижняя и верхняя челюсти, слезница, подъязычная кость, решетчатая кость и лобные кости — почти все видимые части лицевых костей и большая часть костей черепа; проще сказать — все лицо, а также передняя и теменная части черепа были раздроблены вследствие нанесения многочисленных сильных ударов. Фрагменты костей вонзились в мозг. Почти все ее зубы нашли в глотке. Чтобы опознать тело, понадобится запись зубной формулы, однако Райли достаточно было взглянуть на лицо миссис Бентли, и становилось понятно, что это Кэсси.

Иными словами (здесь можно было обойтись уже без медицинских терминов), миссис Бентли увидели свою дочь, точнее, то, что от нее осталось. Однако мистер Бентли спрашивал не об этом.

— После смерти, — сказал Райли, — он произвел один выстрел из пистолета 38-го калибра, ей в рот.

Мистер Бентли пристально смотрел на него. Это ему уже было известно.

— Также был совершен половой акт, — сдался Райли. — После смерти.

Гарланд Бентли закрыл глаза и стиснул зубы. С минуту он молчал. Казалось, еще немного, и ноги его не удержат.

— Элли тоже? — спросила миссис Бентли.

— Да, мэм.

Наталия Бентли прижала руку к шее и на мгновение замерла. Момент для расспросов был не самый подходящий, но Райли не сдержался:

— Миссис Бентли, извините, что спрашиваю… но я слышал, у Кэсси были неприятности. Проблемы с дисциплиной?

— Даже если итак… Проблемы с дисциплиной не могли стать причиной убийства моей дочери, — ответил ее муж.

Райли никак не отреагировал. Разумеется, они оба пережили страшное горе, но могли бы понять, как важно получить ответы на эти вопросы.

— Я бы сказала, это проблемы эмоционального характера, — ответила миссис Бентли. Она углубилась в воспоминания, и ее взгляд стал затуманенным. — Она пыталась найти свое место в жизни. Но у нее не получилось.

— Как и все девушки в ее возрасте, — добавил Гарланд.

— Нет, не как все девушки. — Миссис Бентли повернулась к мужу, но постаралась не смотреть на него. — Не каждая девушка рождается в таком богатстве и с такими привилегиями. Все это ложится на плечи тяжким грузом, к этому трудно привыкнуть. Сложно строить отношения, когда все думают лишь о том, сколько у тебя денег и какую выгоду может принести дружба с тобой.

В ее словах было разумное зерно. Но Райли не стал бы утверждать, что Наталия говорит о своей дочери, а не о себе. Трещину в отношениях между супругами было видно невооруженным взглядом. Он обратил внимание, что миссис Бентли даже не хотела смотреть на благоверного.

— Я всегда считала, что это своего рода проверка на прочность, — добавила она. — Иногда Кэсси выходила из себя. Но она никогда не причинила бы вред себе или кому-то еще. — Она посмотрела на Райли, который хотел услышать что-то более конкретное. — В последнее время она замкнулась. Пропускала занятия, отказывалась от еды, не хотела ни с кем общаться. Но она не из тех, кто попадает в дурные истории. В душе она была необычайно милым и щедрым человеком.

— Довольно. — Мистер Бентли повернулся к окружному прокурору. — Я хочу, чтобы этот человек умер.

Муллани кивнул:

— Разумеется, мы будем требовать смертной казни, Гарланд.

Затем Бентли посмотрел на Райли:

— Вы можете доказать, что это тот самый человек?

— Разумеется, сэр.

— Никаких сделок в случае полного признания вины. Я хочу, чтобы этот человек умер. — Он снова посмотрел на Муллани, затем взял жену за руку, но она отдернула ее.

Выслушав соболезнования от окружного прокурора, Гарланд Бентли обменялся рукопожатиями с Райли и удалился в сопровождении жены. Как только они покинули кабинет, Муллани дал волю чувствам:

— Боже, видели бы вы Нат, когда она вышла из морга. Я боялся, что нам придется положить ее рядом с дочерью.

Райли кивнул. Раньше, будучи федеральным обвинителем, он не имел дела с обезумевшими от горя родителями. Теперь пришлось. И ему не особенно нравились подобные обязанности.

Муллани подошел к Райли вплотную. Пол не раз видел, как он проводил пресс-конференции по расследованию убийств: этот человек умел придать лицу суровое выражение и глубокомысленно хмурить густые ирландские брови. Но теперь он изменился в лице. Речь шла не о рядовом убийстве. К тому же одной из жертв стала дочь финансиста, поддерживающего их партию.

— Я бывал у них дома, — вздохнул Муллани. — Встречался с Кэсси. Она была такой милой, красивой девушкой. — Он с силой стиснул руку Пола. — Мне не стоит говорить вам об этом, Пол, но мы не имеем права на ошибку.

Глава шестая 19 часов 45 минут

К тому времени, когда Райли добрался до квартиры Элли Данцингер, находящейся за пределами кампуса, криминалисты уже завершили свою работу. Райли считал своим долгом побывать в этом месте, к тому же у него были все основания полагать, что свое первое убийство Терри Бургос совершил именно здесь.

Квартира была хорошо обставлена, но Райли знал, что она уже сдавалась вместе с мебелью. Вполне подходящий вариант для студентки, которая снимала жилье на лето. Всего в доме было четыре квартиры, вместе они образовывали квадрат, посреди которого находился внутренний дворик.

Никаких признаков взлома обнаружено не было. Окно, выходящее на улицу, оказалось закрыто. Нельзя исключать возможность, что Бургос ночью залез в квартиру через окно, но это представлялось маловероятным. Райли сам в этом убедился, заметив пыль, скопившуюся на оконных замках. На первом этаже находились гостиная, спальня, ванная и кухня. Там все было чисто. Никаких следов крови.

— Все самое интересное случилось наверху, — сказал Лайтнер.

Они поднялись по устланной ковром лестнице в общую комнату, а оттуда прошли в просторную спальню. Верхний этаж казался более обжитым. В общей комнате стояли стерео и телевизор, там же была отгорожена маленькая кухня, которая, судя по всему, выполняла функцию бара.

Лайтнер указал на посудомоечную машину:

— В ней полно посуды. Но она вся вымыта.

Значит, на стаканах не удастся найти никаких следов. Но в любом случае это был тупик. Вряд ли Элли Данцингер пригласила к себе Терри Бургоса пропустить с ней пару стаканчиков.

Райли осторожно вошел в спальню. Кровать была не убрана. В изножье лежало скомканное покрывало. На стене и кровати виднелись брызги крови, но их было не много. Зато слева, на полу, виднелось большое кровавое пятно, кровь пропитала ковер.

— Судмедэксперт считает, что она умерла на этой кровати, — пояснил Лайтнер. — Здесь ее ударили по голове, и она истекла кровью, — указал он на кровавое пятно. — Патологоанатом сказал, что она потеряла больше полутора литров крови.

Райли не знал, насколько важны эти детали.

Лайтнер приблизился к кровати, но встал так, чтобы не дотрагиваться до нее.

— Судмедэксперту удалось выяснить, что Элли лежала на кровати лицом вниз, не так ли? Скорее всего ее голова свешивалась с кровати. Это единственное объяснение.

— Единственное объяснение чему?

— Я говорю о том количестве крови, которое она потеряла, — пояснил Лайтнер. — За исключением удаленного сердца, а мы знаем, что Бургос сделал это у себя дома, на теле жертвы обнаружена лишь одна рана — на голове. Удар был сильным, но обычно он не вызывает подобной кровопотери. В данном случае свою роль сыграла гравитация. Голова убитой оказалась ниже, чем тело.

Возможно, это имело смысл.

— Это действительно важно?

Лайтнер пожал плечами:

— Слишком уж большая кровопотеря. Элли лежала так, наверное, около часа. Судмедэксперт полагает, она не смогла бы так истечь кровью за более короткий промежуток времени.

Райли задумался.

— Значит, он забрал ее не сразу — ждал не меньше часа. Но чего?

— Может, наступления ночи? — предположил Лайтнер.

— Но она была в постели. — Райли покачал головой. — Значит, это случилось ночью.

— Верно. Даже не знаю. — У Лайтнера был усталый вид. Они все пережили трудный день.

— Может, в это время он вступил с ней в половой акт, — высказал свое предположение Райли. — Все-таки это кровать… — Он тут же представил себе это во всех красках. По словам судмедэксперта, убийца насиловал жертвы после смерти.

Вероятно, так все и было. Но Лайтнер ничего не знал наверняка. Они все пока что пребывали в неведении.

— Удалось отыскать профессора? — спросил Райли. — Работодателя Бургоса?

— Олбани? — отозвался Лайтнер. — Мы обязательно найдем его. — Он похлопал Райли по руке. Настало время возвращаться в полицейский участок. Никто больше не питал иллюзий, что здесь им удастся найти что-то еще.

Глава седьмая 23 часа 45 минут

Было около полуночи. В полицейском участке включили телевизор. По местным каналам целый день передавали экстренные выпуски новостей, прерывавшие «мыльные оперы» и игровые программы, а позже — популярные шоу, которые показывали в прайм-тайм. Случившееся окрестили «резней в Мэнсбери».

Райли и несколько полицейских сдвинули два стола, соорудив импровизированный стол для переговоров. Райли держал в руках кружку с чуть теплым кофе и время от времени посматривал на сидящих напротив шефа полиции Кларка и детектива Лайтнера. Весь день они ничего не ели. Кларку еду заменяли кофе и сигареты, Лайтнеру — только кофе. Желудок Райли тоже отчаянно требовал еды, но он понимал, что не сможет проглотить ни кусочка. Пища просто не полезла бы в горло — к тому времени в участке пахло как в подвале, где обнаружили трупы.

За один день они узнали о чудовищном преступлении и поймали убийцу. От этой мысли у всех перехватывало дыхание. Со стороны казалось, вся работа уже сделана, а то, что еще не закончено, можно отложить на следующий день. У них было достаточно улик, чтобы задержать Бургоса. Но Пол хотел узнать больше о странных стихах, которые цитировал Бургос, когда описывал убийства. Он понимал, что речь уже не шла о виновности и невиновности.

Как они и подозревали, это оказался текст песни. Все выяснилось довольно быстро. Перед началом допроса Бургос слушал кассету: любительская запись с приклеенным самодельным ярлыком с названием группы — «Поджигатель». Готические буквы, написанные от руки красными чернилами каллиграфическим почерком. Альбом назывался «Некто», его название начертили точно такими же буквами.

Песня, которая была им нужна, называлась, как и альбом, «Некто». Она длилась меньше трех минут. Сначала звучал медленный проигрыш на акустической гитаре — пальцы музыканта перебирали струны, а затем начиналась настоящая какофония: под яростные звуки гитар, басов и ударных вокалист выкрикивал слова со скоростью автоматной очереди. Сколько ни прислушивайся — разобрать, о чем песня, не представлялось возможным. Но у них был текст, написанный от руки на листке бумаги, который нашли в спальне Терри Бургоса.

Стихи в первом куплете песни «Некто» описывали шесть убийств, относительно похожих на преступления, совершенные Бургосом:

Стихи были нескладными и вместе с тем очень агрессивными. Райли представил себе автора песни — неудачника, отвергнутого женщинами, а возможно, и всеми окружающими. Терри Бургос вполне подходил под это описание. Но гораздо больше Райли тревожили библейские цитаты, выписанные на листке, который нашли у него в подвале. Шесть не связанных между собой фрагментов. Райли прочитал все их целиком — благо у одного из полицейских в шкафчике оказалась Библия короля Якова. Все цитаты были из Ветхого Завета и, так или иначе, описывали акты насилия.

В книге пророка Осии говорилось о том, что Бог «раздирает вместилище сердца» у неверующих, или «грубо открывает им сердца». В «Посланиях к римлянам» упоминалось о лесбиянках, достойных смерти, и в песне также упоминалась лесбиянка. В Левите — о сожжении беспутной женщины, с натяжкой это можно было отнести к жертве, которую обожгли кислотой. В Исходе призывалось: око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу для тех, кто делал аборты. В стихотворении под студенткой, заботящейся о своей фигуре, возможно, подразумевалась девушка, которая избавилась от ребенка. В Книге Царей говорилось о том, что человек, оскорбивший пророка, достоин смерти. В библейском стихе не было никаких упоминаний об утоплении, но, возможно, «соседская дочь» оскорбила автора песни, который возомнил себя новым мессией.

Оставалось последнее описание убийства: «Теперь всем скажем: „До свиданья! Дуло в рот — и конец страданьям“». На последней строке аранжировка вдруг менялась, ударные и басы замолкали, и певец исполнял последнюю строчку а капелла на мелодию из детской передачи «Клуб Микки-Мауса».

Бургос точно следовал тексту. Он вложил дуло пистолета Кэсси Бентли в рот между зубами и выстрелил прямо в гортань. Но сначала жестоко избил ее. Фрагмент из Второзакония описывал другой насильственный акт — побивание публичной женщины камнями. Текст песни и библейский фрагмент не совпадали. Бургос выполнил и то и другое. Он забил Кэсси до смерти, а затем выстрелил в нее.

Но первоначально Бургос выписал другую цитату. Не из Второзакония, а из Левита, где говорилось об адюльтере, за который должны быть наказаны и мужчина, и женщина. Почему Бургос заменил фрагмент? Райли не знал этого.

Шел первый день следствия, которое обещало быть долгим. Однако Райли уже понимал, как построить обвинение. Он должен найти несоответствие между текстом песни и поступками Бургоса. Скорее всего защита будет настаивать на невменяемости подозреваемого — Бургос считал, что убивает по приказу Бога, Райли обязан доказать, что Бургос был недостаточно последовательным в исполнении этих «приказов».

В дверь постучал полицейский и сообщил, что прибыл профессор Олбани. Райли очень хотелось познакомиться с профессором. Олбани владел типографией, где по ночам работал Бургос. К тому же удалось выяснить еще более важную информацию: Олбани вел занятия, которые посещали Кэсси Бентли и Элли Данцингер.

Фрэнкфорт Олбани выглядел, как и подобает профессору колледжа: грязно-белая рубашка с расстегнутым воротом, твидовый пиджак и давно не глаженные брюки. Не хватало только трубки. У него были длинные, зачесанные назад волосы. Усталое выражение его лица напомнило Райли о тех, с кем пришлось встретиться за этот долгий день, о людях, которым неожиданно довелось испытать множество сильных эмоций.

Райли, шеф полиции, Джоэл Лайтнер и профессор Олбани уселись за стол. Посредине стола стоял магнитофон. Профессор обвел присутствующих взглядом, словно собирался что-то сказать, но не знал, с чего начать. Как правило, Пол старался взять слово первым, чтобы разрядить обстановку, но на этот раз ему хотелось услышать, что именно собирается сообщить Олбани.

— Мне… мне даже не верится. — Профессор положил руку в карман пиджака, достал маленькую металлическую коробку и открыл ее. Там были сигареты. — Вы не возражаете?

— Нет, если поделитесь с нами, — сказал шеф полиции.

Профессор действовал инстинктивно. Он был потрясен, поэтому пытался немного успокоить себя привычными действиями: постучал сигаретой по столу, открыл зажигалку, прикурил. Затем пододвинул коробку к шефу полиции. Его взгляд упал на папку с материалами.

— Расскажите о Терри Бургосе, — попросил Райли.

— Я… признаюсь, Терри вызывал у меня симпатию. — Олбани словно пытался оправдаться. — Он проявил себя ответственным человеком и всегда справлялся с тем, что ему поручали. Правильно раскладывал иллюстрации, был внимателен к деталям. Никогда не покидал рабочего места, не закончив дела. Он был… да, он одиночка. И даже после того как его уволили из Мэнсбери, он предпочитал работать по ночам. Но поскольку он хорошо выполнял свои обязанности, я не видел смысла отказывать ему в работе.

Любопытное замечание. Оказывается, Бургос попросил сохранить ему ночную смену, даже когда стал свободен днем. Пол разрабатывал версию, что проститутки были скорее всего похищены и убиты вечером — в это время уличные девицы начинают свою работу.

— В какое время у него начиналась смена? — спросил Лайтнер. — Бургос сказал, что работал «когда придется».

— Совершенно верно. У него был свободный график. — Олбани закинул ногу на ногу. — В типографии много работы. Мы не справлялись с ней за день и оставляли недоделанное Терри. Иногда, чтобы выполнить ее, требовалось два часа, иногда — все пять.

— А иногда и ничего? — спросил Лайтнер.

Олбани покачал головой:

— Разве бывает такое, чтобы человеку нечем заняться? Нет, всегда что-то оставалось.

— Что это за работа со свободным графиком? — спросил Райли.

— Работа, — с раздражением ответил Олбани, — когда вы стараетесь особенно не нагружать сотрудника. Ему нужно было где-то работать, и он хорошо справлялся со своими обязанностями, когда у нас случались авралы. Он работал за двоих. Вы понимаете?

— У вас есть график его ночных дежурств? — спросил Райли. — Мы хотели бы взглянуть на него.

Олбани рассеянно кивнул.

— Значит, никто не работал с ним в одну смену?

— Верно. По ночам там был только Терри.

— А как вы проверяли, находился ли он на работе положенное время?

— На самом деле… я ничего не проверял, — признался Олбани. — Я просто доверял ему.

Пол заметил, что Джоэл Лайтнер не сводит с Олбани взгляда.

— Какой курс вы вели у Элли и Кэсси? — спросил Райли.

Олбани кивнул. Вероятно, профессор уже знал, что среди жертв были Кэсси Бентли и Элли Данцингер. Теперь это стало известно всем.

— Он назывался «Насилие по отношению к женщинам в американской культуре». Мы обсуждали, как враждебное отношение к женщинам воспевается в современной культуре: в фильмах, телепрограммах, музыке.

Тема насилия над женщинами в музыке. В сложившихся обстоятельствах это прозвучало весьма уместно. Райли и Лайтнер тут же обратили на это внимание.

— Секундочку. — Райли передал через стол листок бумаги с текстом песни. — Эта песня вам знакома?

Олбани лишь мельком взглянул на листок.

— Конечно. Это песня Тайлера Ская «Некто».

— Боже мой. — Шеф полиции наклонился вперед. — Вы учили их этому?

Олбани посмотрел на шефа полиции как на нерадивого студента.

— Я обучал. Это более подходящее слово. Да, конечно. Трудно найти более показательный пример.

— А кто такой Тайлер Скай? — спросил Райли.

— Мужчина… На самом деле он писал эти песни, когда был еще мальчишкой. Учился в старших классах. Согласитесь, это очень похоже на гимн отвергнутого подростка? — Никто не ответил, тогда Олбани откашлялся и пояснил: — Тайлер Скай написал этот злой, обличительный стишок и однажды ночью расклеил его у себя в школе. Парня вычислили и исключили из школы. Через год этот недоучка организовал любительскую музыкальную группу и назвал ее «Поджигатель». Он переработал стихотворение в песню. Группа «Поджигатель» заявила о себе в музыкальном андеграунде и вскоре стала популярна среди школьников и студентов. Тексты их песен были не лучшего качества, зато яркими и хлесткими. Это и привлекало подростков: протест, провокация.

Профессор обвел взглядом сидящих за столом людей, которые смотрели на него с неприкрытой враждебностью, и нервно затянулся сигаретой.

— Послушайте, на семинарах мы обсуждали, насколько эти песни вредны. Они отражают такую важную проблему, как отношение современного общества к женщине. Я даже не представляю, чтобы Терри, покидая мои занятия, мог сделать для себя какой-то другой вывод.

— Терри посещал ваши занятия? — Райли резко подался вперед.

Олбани опустил глаза:

— Да, я разрешил ему присутствовать. Терри… он плохо образован, но вовсе не идиот. К тому же он… был очень любознательным. Я предоставил ему материалы, чтобы он мог изучить их и все обдумать. Он никому не мешал. Просто сидел в конце класса и все время молчал. До тех пор… до тех пор пока… вы ведь уже знаете про Элли?

— До тех пор пока не увлекся Элли Данцингер? — спросил Лайтнер. — Ведь там он и познакомился с Элли, не так ли? И с Кэсси Бентли? На ваших занятиях?

Олбани кивнул.

— Поймите, я же не знал, что может случиться такое…

В комнате повисла тишина.

— Расскажите мне о Кэсси Бентли, — первым нарушил молчание Райли.

Профессор сжал пальцами переносицу.

— Милая девушка. Очень эмоциональная. Неуравновешенная. Не доверяющая людям. Но в душе — хороший человек. — Он вздохнул. — Я знаю, у нее были проблемы с посещаемостью. Мои занятия она тоже пропускала.

— Опишите ее, — попросил Райли.

— Описать… Тихая. Робкая. Очень вежливая и воспитанная. Возможно, немного потерянная, — кивнул он. — Да, это подходящее слово. Я знаю, некоторые считали, что у нее анорексия. Я слышал, у Кэсси бывали приступы: она переставала ходить в колледж, ничего не ела, замыкалась в себе. Не общалась даже с Элли — своей соседкой по комнате.

— А в последнее время?

— В последнее время? — Олбани постучал пальцами по крышке стола. — В последнее время… Да, я слышал, у нее снова возникли сложности. В этом семестре я не вел у них занятия, но недавно встретил Элли, это случилось перед экзаменами, и она сказала, что Кэсси «снова взялась за старое». Да, кажется именно так она сказала. Что Кэсси не выходит из своей комнаты. Перестала учиться. И все в таком же духе. Жизнь Кэсси напоминала американские горки. То вверх, то вниз. В тот момент у нее был период упадка.

— Вы общались с Кэсси лично? — спросил Джоэл Лайтнер.

Профессор пожал плечами:

— Кампус маленький. Я встречал ее. Но она была «Кэсси Бентли», вы же понимаете, что это значит. Все знали, кто она такая. Думаю, это во многом объясняло ее нелюдимость. Вы не найдете и пяти человек, которые могли бы сказать, что хорошо знали ее.

— А как насчет одного, самого близкого человека?

— Одного? Уж не об Элли Данцингер вы говорите? — спросил он с легкой иронией в голосе. — У Кэсси есть кузина, которая иногда приезжает в город. Но ненадолго. Вы же знаете, какую жизнь ведут все эти богатые и знаменитые. Только в отношении ее помочь ничем не смогу.

Лайтнер сник. Райли понял, что это тупик. Гарланд Бентли, приходивший в полицейский участок ранее, был прав — Кэсси Бентли убили не из-за ее личных переживаний.

Он хотел вернуться к реальной причине гибели Кэсси.

— У нас есть основания считать, что все эти убийства имели религиозную подоплеку, — сказал он. — В частности, не последнюю роль здесь сыграла Библия. Вы изучали ее на ваших занятиях?

Олбани слабо кивнул.

— На самом деле это имеет отношение к песне… Тайлер Скай однажды давал интервью, где оправдывал насилие в своих текстах, цитируя Библию. Думаю, таким образом он пытался бороться с критикой в свой адрес.

Райли передал через стол Олбани лист с цитатами из Библии. Тот взял и стал читать.

— Да, верно, — кивнул он. — Те же самые фрагменты… О Господи! — Он посмотрел на сидящих за столом. — Послушайте, я не говорил о том, что Библия рассказывает о разных способах умерщвления женщин. Я просто пытался доказать, что жестокое отношение к женщинам имеет под собой историческую основу. Об этом говорил и сам Тайлер. Господа, это же просто лекции. О Боже!..

Он бросил сигарету в пустую банку из-под колы.

— Я все понял. Именно так Терри убил девушек? Как описано в песне?

Шеф полиции кивнул:

— Расскажите нам все.

— Но вы же не… — Его лицо исказил страх. — Слушайте, по телевизору показывают куда больше насилия. — Он прижал руку к груди. — Вы же не думаете, что я во всем виноват?

Райли так не считал, но теперь в его сердце закралось сомнение.

— Последнее убийство. — Райли кивнул на лист с цитатами, который лежал напротив Олбани.

— Бургос выписал цитату из Левита, но после заменил ее на другую, из Второзакония.

Олбани некоторое время молчал, приходя в себя, затем снова взглянул на список и медленно кивнул.

— Тайлер Скай цитировал Левита в оправдание этого убийства. Смерть тем, кто совершил адюльтер.

— А что насчет Второзакония?

Олбани покачал головой:

— Не знаю. Тайлер Скай не упоминал о Второзаконии. А что в том отрывке?

Райли рассказал о побивании камнями публичной женщины.

— Тайлер не цитировал этот фрагмент; — Олбани покачал головой. — Побивание камнями? Нет, Тайлер ничего такого не говорил.

— Верно, — согласился Райли. — «Дуло в рот — и конец страданьям». Здесь нет и намека на побивание камнями. Он говорил о том, что хотел кого-то застрелить. И, по его словам, это было взято из Левита?

Олбани снова кивнул.

— В Левите, разумеется, ничего не говорилось о стрельбе. Только о смерти для тех, кто совершил адюльтер. Но Скай точно подразумевал пистолет. Мы поняли это после того, что в конце концов сделал сам Тайлер.

Райли уставился на него. Олбани удалось завладеть вниманием всех присутствующих. Профессор откашлялся.

— Примерно год назад Тайлер Скай покончил с собой. Он выстрелил себе в рот.

«Дуло в рот — и конец страданьям».

— Это случилось после того, как Тайлера бросила подружка, посчитав его безбожником.

Все в комнате поморщились от отвращения — вполне закономерная реакция. Но Райли полностью сосредоточился на допросе. Тайлер Скай оправдал строчку из своей песни цитатой из Левита и совершил самоубийство, буквально следуя тексту песни: положил пистолет себе в рот.

Но Бургос не последовал его примеру. Он избил Кэсси камнем или каким-то другим, похожим предметом, а затем выписал новый отрывок из Второзакония. После этого выстрелил ей в рот, чтобы не обратить оружие против самого себя.

Он соблюдал текст песни неточно. Это было большим плюсом для обвинения, но вместе с тем ставило новый вопрос.

Почему? Почему Бургос позволил себе подобную импровизацию? Почему выбрал новый отрывок из Библии, который никогда не цитировал Тайлер Скай и который не был отражен в его стихах?

— Не скажу, что сожалею об уходе мистера Ская из жизни, — пробормотал шеф полиции Кларк.

— Зря вы так говорите, — заметил Олбани. — После смерти Ская продажи альбомов группы «Поджигатель» увеличились вдвое, — мрачным тоном добавил он. — Этот человек стал легендой. У него появились последователи.

— И как много? — спросил шеф полиции Кларк, опуская глаза. — Это ж сколько еще психов бродит по стране и воспринимает тексты его песен как руководство к действию?

— Я бы сказал, у «Поджигателя» тысячи поклонников. Если не десятки тысяч.

Пол нахмурился, но его недовольство вызвали не слова Олбани, а тот вывод, который ненароком сделал своим вопросом шеф полиции. Теперь всем стало очевидно: Терри Бургос следовал словам песни или по крайней мере делал вид, что следует. Он даже отыскал соответствующие отрывки из Библии.

Терри Бургос убивал девушек, потому что так велел ему Бог.

Теперь он прекрасно представлял, какую линию выберет защита. Бургос заявит, что через эту песню Бог изъявлял свою волю: жечь, избивать и мучить молодых женщин за грехи. Он интерпретировал куплеты этой маразматической песни как закодированное послание от Всемогущего. Тайлер Скай в извращенной манере подражал библейским стихам, а Бургос принял их как руководство к действию.

В этом и заключалась проблема. Дело могло быть совершенно простым и ясным, присяжные легко бы во всем разобрались, даже не понадобилось бы сложных терминов вроде «психоз» или «социопатология». Человек решил, что песня может служить ему руководством к действию. Скорее всего он сумасшедший. Разве нормальный человек может сделать что-то подобное?

Они еще немного побеседовали с Олбани. Но Пол больше не слушал его. Сомнений в том, что преступления совершил Терри Бургос, уже не оставалось. Меньше чем за день они собрали достаточно улик, чтобы доказать это. Теперь речь шла не о виновности, а о безумии. Чтобы Бургоса признали невменяемым, ему нужно было доказать, что он страдал психическим расстройством на момент совершения преступлений и не отдавал отчета в своих действиях.

Но Пол знал, что сможет выявить расхождение между текстом песни и его поступками. Это будет доказательством того, что если Бургос и считал себя исполнителем Божьей воли или последователем пророка Тайлера Ская, то сделал свою работу не надлежащим образом. В его поступках оказалось даже несколько несоответствий: Бургос использовал новый фрагмент из Библии и не убил себя, хотя должен был поступить именно так. К тому же Бургос вступал в сексуальный контакте каждой из шести женщин: с проститутками до убийства, со студентками — после, — а в Библии об этом ничего не сказано. Он совершил преступления во время летних каникул, до начала занятий в летней школе, понимая, что тела найдут сразу, как только начнутся занятия. Другими словами, он знал, что совершает преступления, поэтому старался сделать все быстро, пока трупы не обнаружили. Кроме того, полиции было известно, что четыре проститутки работали в разных частях города, а значит, Бургосу хватало ума не возвращаться дважды в одно и то же место. Опять же это служило наглядным доказательством тому, что он сознательно нарушал закон и не хотел, чтобы его поймали.

Пол понимал, что это только начало. К тому времени, когда дело будет рассматриваться в суде, он найдет достаточно прорех в поведении Бургоса, который пытался следовать тексту песни и Библии, и сможет утопить его. Многочисленные улики доказывали, что Бургос осознавал незаконность своих действий.

Через полчаса профессор Олбани расплакался. Пол не винил этого человека в случившемся, но не нашел ни времени, ни сил посочувствовать ему. Следующие девять месяцев его будет волновать только одна персона. И он был уверен, что не оставит Терри Бургосу ни шанса на спасение.