Надгробие Дэнни Фишеру

Книга третья

Июльское солнце, кажется, поднимается прямо из воды, лаская лучами расшалившиеся волны. Золотистый прохладный песок под ногами свеж и чист.

Утренний пляж пуст. Толпа нахлынет сюда только через два часа. Я вдохнул свежего морского воздуха и побрел к воде. Лучшего времени для купания не придумаешь — весь Атлантический океан в моем распоряжении.

Сбросил полотенце и осмотрел себя. На руке и на боку остались едва заметные шрамы — память о Спите. Все остальные следы нашей схватки покрыл ровный загар.

Нырнул и поплыл к дальнему бакену, не обращая внимания на горько-соленую воду, попадавшую в рот. Доплыл, перевернулся на спину и позволил волнам нести меня к берегу. Здесь я был наедине с собой и со своими мыслями.

Трудно поверить, но прошло уже два месяца с той ночи, когда Сара привезла меня сюда. Нет, все, что произошло той ночью, — произошло не со мной. Это было с кем-то другим, живущим в моем теле и носящим мое имя. Теперь все позади. Сара смыла с меня ту ночь вместе с грязью и запекшейся кровью.

Дэнни Уайт. Так она назвала меня своему брату. Вспомнив об этом, я улыбнулся. Сначала я был слишком слаб, чтобы протестовать, но позже, просмотрев газеты и увидев свое имя под фоторепортажем с чемпионата по боксу, оценил ее предосторожность. Чем меньше ее брат или кто-нибудь другой будут знать обо мне — тем лучше. Мы с Ронни жадно листали газеты в поисках хоть каких-нибудь сообщений в уголовной хронике о Спите и Сборщике. Но там не было ни слова. Когда Бен вышел, я спросил ее:

— Думаешь, их еще не нашли?

— Не знаю, — она озабоченно покачала головой. — Сегодня вечером, пожалуй, я смогу сказать тебе…

— Ты поедешь к ним?

— Ехать надо обязательно. Если я не появлюсь, Макси поймет, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и явится сюда.

Я попытался подняться, но, обессилев, снова упал на подушки.

— Ронни, мне надо выбраться отсюда. У тебя могут быть неприятности.

— И куда ты пойдешь? — с любопытством спросила она.

— Не знаю, — признался я. — Подыщу что-нибудь. Мне нельзя оставаться у тебя. Рано или поздно они узнают об этом и разделаются со мной, а заодно — с тобой и Беном.

Она наклонилась и ласково потрепала меня по щеке.

— Ты останешься здесь, — твердо сказала она. — Поработаешь с Беном, поможешь ему в баре. Летом сюда приезжает миллиона полтора отдыхающих. Толпа — идеальное место, чтобы спрятаться. Да им и в голову не придет, что ты можешь быть здесь.

В том, что она сказала, был смысл.

— Но как же ты? Ведь Макси обязательно спросит, где ты была ночью. Что ты ему ответишь?

— Ничего, — отрезала она. — Любая секретарша имеет право взять сутки отдыха. В крайнем случае скажу, что ездила проведать брата. Макси знает, что каждую неделю я езжу к Бену.

— А твой брат знает о Макси?

— Он думает, что я личная секретарша Филдса. А до этого думал, что я работаю манекенщицей. — Она умоляюще посмотрела мне в глаза. — После аварии, пять лет назад, он хотел умереть, когда узнал, что лишился руки и ноги. Он решил, что теперь ему не найти работы — тысячи здоровых парней обивали пороги биржи труда. Он не хотел быть для меня обузой, мы ведь с ним одни на всем белом свете. А в тот год я как раз окончила школу; пока я училась, Бен был мне и отцом и матерью. Я убедила его, что смогу прокормить его и себя до тех пор, пока он не поправится и не подыщет себе какое-нибудь дело. — Сара горько усмехнулась. — Я была наивным ребенком. Я и не подозревала, сколько нужно денег на врачей, на лекарства, я не знала, как мало платят стенографистке. Моих пятнадцати долларов едва хватало на еду. Сначала я работала в агентстве по распространению билетов. Я быстро освоила дело, но платить больше мне не стали. Тогда, доведенная до отчаяния, я пошла к шефу и попросила прибавки к жалованью. Он только рассмеялся. Я не могла понять, над чем он смеется, и прямо спросила его об этом.

— Ты смышленая девочка, — ответил он, — однако я не могу платить тебе больше.

— Но мне очень нужны деньги! — воскликнула я.

Он минуту постоял в раздумье. Потом подошел ко мне и взял за подбородок.

— Если ты действительно в затруднительном положении, — сказал он, — я могу предложить тебе одно прибыльное занятие.

— Какое? Я на все готова. Мне нужны деньги!

— Сегодня у нас вечеринка. Ко мне приехали друзья и просили позаботиться о девочках, чтобы приятно провести время. Они платят двадцать долларов за вечер.

Наивная дура! Тогда я не понимала, о чем идет речь. Меня заворожила возможность заработать за вечер больше, чем я зарабатывала за неделю. И я согласилась встретиться с его друзьями…

Сара решительно встала. Лицо ее было холодным, голос бесстрастным.

— Вот так это и началось. Я работала не только днем, но и вечером. Теперь-то я могла оплатить врачей и лекарства. Но лишь тогда, когда на одной из таких вечеринок я встретила Макси Филдса и понравилась ему, я смогла накопить достаточно денег и купить Бену этот магазинчик.

Я не знал, что сказать. У меня пересохло во рту, и страшно захотелось курить. Увидев, что я пытаюсь дотянуться до пачки сигарет, Ронни-Сара решила помочь мне. Наши руки встретились. Я сжал ее холодные пальцы, она печально посмотрела мне в глаза.

— Так было до той ночи, когда я упросила тебя задержаться у меня. Всегда за деньги. Всегда без любви. Всегда для кого-то, только не для себя. С тобой я поняла, как много потеряла. Но было слишком поздно, я вышла на рынок, мне дали цену, и теперь трудно что-либо изменить.

— Ронни… Сара, ты считаешь, что тебе обязательно туда возвращаться?

— Да, Дэнни… Видишь, с какой продажной тварью ты связался. — Она вытащила из пачки сигарету и протянула ее мне. — Дэнни, давай оставим между нами все, как было той ночью… Ведь мы друзья, правда?

— Да, Сара, мы с тобой друзья, — ответил я.

Вошел Бен с кастрюлькой бульона. Немного поев, я задремал. А когда проснулся, ее уже не было, рядом сидел Бен и задумчиво глядел на меня своими печально-ласковыми, как у Сары, глазами.

— Она уже уехала?

Бен молча кивнул, потом неловко выговорил:

— Ее босс, мистер Филдс, будет ждать ее днем. Он очень занятой человек и не может обходиться без ее помощи.

— Да, — согласился я, — он — важная персона.

Неловко прокашлявшись, Бен произнес:

— Сара сказала, что ты не прочь поработать со мной это лето.

— Да.

— Я не смогу платить много, — продолжал он извиняющимся тоном, — потому что сам не знаю, будет прибыль или нет.

— Не будем говорить о деньгах, Бен, — ответил я. — Это неважно. Важнее другое — смогу ли я отплатить тебе за твою доброту.

Он широко улыбнулся и радостно сказал:

— Мы поладим с тобой, Дэнни.

И действительно, мы с ним прекрасно ладили вот уже почти два месяца. Сара приезжала раз в неделю и радовалась нашим успехам в торговле. Бен был счастлив, но я видел, что дело у него идет из рук вон плохо. Широкая душа — он тратил деньги быстрее, чем мы их зарабатывали. Но главное — Филдс до сих пор не добрался до меня, а большего мне и не нужно было.

Через неделю после моего спасения Сара привезла первые известия о Спите и Сборщике. Они лежали в частной клинике одного из друзей Филдса. У Сборщика была сломана челюсть, а Спиту пришлось перенести сложную операцию — еще несколько сантиметров, и нож вошел бы ему в сердце. Короче, все обошлось более или менее благополучно, и это было хорошо, я не хотел бы, чтобы на мне был и этот грех.

Филдс, конечно, был вне себя от ярости. Он поклялся всеми святыми, какие у него только были, что достанет меня из-под земли, и тогда я пожалею, что появился на свет божий. В ту ночь его люди обыскали всю округу, да и теперь — спустя неделю — поиски еще продолжались.

Шло время, и ярость Филдса понемногу утихала. По словам Сары, он все реже вспоминал обо мне, но если вспоминал — настроение у него портилось. Он был убежден, что я с деньгами смылся из города. Естественно, у меня не было ни малейшего желания разубеждать его в этом.

Порой мне нестерпимо хотелось попросить Сару узнать что-нибудь о моей семье, о Нелли, но каждый раз что-то удерживало меня от этого. Я даже не осмеливался написать им: Сара предупредила меня, что Филдс не выпускает их из своего поля зрения. Мне было интересно узнать, удалось ли отцу купить аптеку с помощью моих денег, устроилась ли на работу Мими, как чувствует себя мама. Наверняка она была убита моим исчезновением. Ночами я подолгу лежал без сна, думая о них. Закрыв глаза, я представлял, что вернулся домой, мне слышался запах куриной лапши… Потом опять всплывало сердитое лицо отца… Но стоило открыть глаза, как все мгновенно исчезало.

Я думал о Нелли, мечтал о ней. Ее милое лицо с мудрой улыбкой итальянской мадонны, ее глаза, полные нежности и любви!.. Поняла ли она, что со мной случилось? Помнит ли она последние слова мои: «Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя!»? Она еще тогда кивнула в ответ и прошептала: «Я знаю и верю тебе, Дэнни!»

Я тряс головой, прогоняя от себя эти видения, — от них впору было свихнуться. Засыпал под утро, слушая ровное сопение Бена. А когда просыпался — солнце светило так жизнерадостно, что нельзя было не поверить: все будет о’кей!

Вот и сейчас солнце ласкало меня лучами.

— Дэнни! — услышал я знакомый голос.

От неожиданности я чуть не хлебнул воды, перевернулся и увидел Сару. Она стояла на берегу и махала мне рукой.

Когда я доплыл до берега, она уже разделась, постелила полотенце и сидела, наслаждаясь солнцем.

— Что вы тут делаете, мисс? Мы ожидали вас только послезавтра.

— Макси уехал из города, — сказала она, надевая купальную шапочку. — Я свободна на весь уик-энд.

— Что-нибудь стряслось?

— А я почем знаю? Главное, что теперь я могу провести пару дней наедине с тобой.

Смысл ее слов дошел до меня только тогда, когда мы довольно далеко отплыли. Она ни словом не обмолвилась о Бене. Я повернулся и с любопытством взглянул на нее. Плыла она очень неплохо.

— Ты видела Бена? — спросил я.

— Ага, — фыркнула она. — Он сказал, что ты здесь. — Она перевернулась на спину и раскинула руки. — Как хорошо, господи! Давно не плавала, устала.

Я подплыл к ней и поддержал ее за плечи.

— Отдохни немного. Сейчас дыхание восстановится.

Ее легкое, почти невесомое в воде тело словно притянуло к моей ладони, возбуждение пронизало меня, и я поспешно отпрянул. Она повернулась и удивленно посмотрела.

— Почему ты отпустил меня, Дэнни? Мне было так хорошо.

— Да вот, волна… — попытался я оправдаться.

— Не думай, что меня легко провести. Что случилось?

Я виновато смотрел на нее. Ее лицо, омытое океанской водой, сейчас было молодым и удивительно свежим, будто вода смыла все те нелегкие знания, всю ту боль, что носила она в своем сердце. Мне не хотелось лукавить, это было нечестно по отношению к ней.

— Так мне легче, Сара, — признался я.

— Легче? — насмешливо откликнулась она.

— Ты так красива…

— И только? — улыбнулась она.

— А что может быть еще?

Она помолчала, потом спросила:

— Кто я для тебя, Дэнни?

— Ты — мой настоящий друг, это главное.

Она подплыла ко мне и обвила мою шею руками.

— Только друг, Дэнни?

— Разве этого мало? — пробормотал я. — Для меня — очень, очень много, и я не хотел бы, чтобы наша дружба исчезла.

— А если ты меня поцелуешь, то она исчезнет?

— Не знаю, может быть, — пожал я плечами.

— Почему, потому что ты любишь другую?

Я молча кивнул.

— А ты все-таки попробуй, может быть, ничего не случится с нашей дружбой? — Она загадочно улыбнулась, прижалась ко мне всем телом и подставила просящие губы. Губы ее оказались мягкими и слегка горьковатыми от морской воды. Теперь она вовсе не казалась невесомой, а будто тянула меня в бездонные океанские глубины. Нехотя она отстранилась и печально посмотрела вдаль.

— Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня так, как любишь ее. Наверное, так оно и должно быть. Но мы можем многое дать друг другу. Пусть ненадолго, но это нужно нам обоим, как глоток воды умирающему от жажды. Поэтому не будем портить наше маленькое счастье ненужными угрызениями совести.

Вместо ответа я еще раз крепко поцеловал ее.

Она научила меня одной важной вещи — пониманию того, что отталкивать друзей, не давая им того, что им нужно, жестоко. Ну а если же они бывали согласны принимать мираж за реальность, то в этом не было моей вины.

Она заботливо вытирала мне спину полотенцем.

— Я только сейчас заметила, что ты стал совсем черным от загара, а волосы выгорели. Теперь тебя никто и не узнает.

— Но ты же меня узнала, — улыбнулся я.

— Это совсем другое. Я всегда узнаю тебя, даже с закрытыми глазами, милый. К тому же я знала, где тебя искать.

Неожиданно на ее лице появилось озабоченное выражение.

— Да, кстати, только что вспомнила. Ты знаешь Сэма Готкинса — концессионера?

— Да, а что?

— На следующий день он приходил к Макси в офис и спрашивал о тебе. С ним еще был один парень-итальянец. Кажется, его звали Зеп. Ты его тоже знаешь?

— Да, это брат одной девушки. А как они вышли на Макси?

— До них дошло, что Макси ищет тебя. Вот они и пришли выяснить, в чем дело. Оказывается, Сэм и Макси — старые приятели. Я слышала, как Сэм сказал, что он ничего не знал о твоем исчезновении, но твоя сестра пришла к нему навести справки. Почему она обратилась именно к нему?

— Раньше я работал на Сэма, — объяснил я. — Кроме того, Сэм был моим менеджером, он хотел сделать из меня профессионала. Ну и что Макси ответил?

— Он сказал, что ищет тебя.

— Макси сказал, зачем я ему нужен?

— Да! И Сэм страшно рассвирепел. Он ругал Макси последними словами, кричал, чтобы тот убрал от тебя свои вонючие лапы. Я впервые видела, чтобы с Макси так разговаривали.

— Ну и что, Филдс проглотил все это?

— Не совсем. Он почувствовал, что Сэм может дать откупного теперь, когда потерял тебя. Они долго спорили. Макси сказал, что рассчитается с тобой, если поймает. Сэм предупредил Макси, что лично свернет ему шею, если с тобой что-нибудь случится. Он сказал, что сначала должен потолковать с тобой, а уж потом они решат, что делать дальше.

Я в отчаянии опустил голову: больше надеяться было не на кого.

— И тогда Макси согласился? — спросил я, заранее зная ответ.

— Похоже, что да, потому что после этого они успокоились и долго беседовали о каких-то делах. Выпили бутылку виски. Потом Сэм позвонил твоей сестре, договорился встретиться и ушел. Макси еще долго топал ногами и божился, что доберется до тебя, а уж потом сообщит об этом Сэму.

Другого я не ожидал. Хитрая свинья, он не мог поступить иначе. Вдруг Сара ошарашила меня вопросом:

— Твоя сестра обручена с Сэмом Готкинсом?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Разговаривая с Макси, Сэм больше всего напирал на то, что он первым должен поговорить с братом невесты. Он сказал, что если Филдс расстроит его женитьбу, то он этого никогда ему не простит. Ты подозревал что-нибудь подобное?

— Нет, — покачал я головой. — Я даже не подозревал, что они познакомятся.

Сэм и Мими… Кто бы мог подумать! Это было самое удивительное в рассказе Сары.

Я стоял за стойкой бара, когда на террасу, пыхтя и сердито стуча протезом, взобрался расстроенный Бен.

— Черт бы побрал этих мальчишек-разносчиков!

— Что случилось, Бен? — спросила Сара.

— К нам направлялся клиент, — махнул он рукой в сторону пляжа, — а вон тот мальчишка перехватил его. Удивляюсь, как мы еще не вылетели в трубу. Эту орущую стаю нужно как-то убрать отсюда.

— Полиция и так гоняет их с пляжа, — заметила Сара.

— Девок голозадых твоя полиция гоняет! — в сердцах бросил Бен и проковылял на склад.

— Кажется, Бен не на шутку рассердился.

— Да, — озабоченно проговорила Сара. — Он ведь всегда мечтал о таком баре и лавке. Но если так дело дальше пойдет, то он едва покроет расходы. А о прибыли и говорить нечего. Бен гордый, он терпеть не может обращаться ко мне за деньгами.

Как я раньше не подумал об этом! Сэм разбогател исключительно благодаря тому, что давал своим арендаторам высокий процент от прибыли. Они были заинтересованы в увеличении выручки. А что, если мы с Беном пойдем по этому же пути? А мальчишки будут нашими арендаторами! Это была идея!

Я подошел к Бену, который мрачно стоял у кассы, и положил ему на плечо руку.

— Послушай, старик. А ведь мальчишек можно приручить. — Он непонимающе уставился на меня. Я показал большим пальцем за спину, на пляж. — Почему бы не взять их в долю?

— Не смеши людей, Дэнни. Ты хочешь, чтобы я на одной ноге скакал по пляжу и собирал то, что они мне должны?

— Тебе не придется за ними бегать. Они будут платить тебе за товар авансом. Ты ведь закупаешь товар оптом, а с ними на складах никто и разговаривать не будет. Ты делаешь наценку и перепродаешь товар ребятам. А уж по сколько они его смогут сбыть — не твоя забота.

— А что! — загорелся Бен. — Если возьмешь на себя переговоры с ними, можно попробовать.

— Согласен. Вот увидишь, они через неделю станут твоими друзьями.

Сара с любовью смотрела на нас.

— Ну что, Бен, по рукам?

— По рукам, Дэнни! Просто я забываю, что я теперь не один.

Старый будильник показывал одиннадцать часов, когда Бен поднялся из-за стола.

— Все, больше не могу! — решительно проговорил он, с отвращением отодвигая от себя гору мелочи. — Сара, будь добра, посчитай остальное, иначе я сойду с ума.

Сара принялась быстро перебирать монеты, а Бен, усталый и счастливый, обернулся ко мне.

— Ну и неделька! Я никогда так не уставал. Эти мальчишки замучили меня.

— Что я тебе говорил, — улыбнулся я. — Мы сделали почти восемь сотен меньше чем за шесть дней. И это только начало.

— Боюсь, что к концу сезона я протяну ноги, и вы сможете похоронить меня в серебряном гробу, как спящую царевну.

Мы с Сарой рассмеялись. Она ссыпала монеты в небольшие бумажные пакеты.

— Никогда не видела столько мелочи, — призналась она.

Вдруг Бен напустил на себя серьезный вид, откашлялся и торжественно произнес:

— Вот мы тут с Сарой подумали и решили, что будет только справедливо, если ты получишь двадцать пять процентов от выручки.

Я изумленно уставился на улыбающиеся лица брата и сестры. У меня комок подступил к горлу, что-либо ответить я был не в силах.

— Что-то не так, Дэнни? — забеспокоился Бен. — Ты считаешь, этого мало?

— Я… я не знаю, как тебя благодарить, Бен, — обрел я наконец дар речи.

— Благодарить надо не меня, а сестру. Это она надоумила меня выделить тебе процент. Ведь идея-то была твоей.

— Все законно, Дэнни. Ты заработал эти деньги, — подтвердила Сара.

Бен сразу же начал строить прожекты.

— А почему бы нам не снять номер, — предложил он. — Век не принимал горячей ванны. Теперь мы можем это себе позволить.

Я отрицательно покачал головой. Отель был слишком людным местом, кто-нибудь обязательно узнал бы меня.

— Нет, Бен. Вы с Сарой можете идти, а я останусь. Надо ведь кому-то присматривать и за здешним хозяйством?

Бен растерянно посмотрел на меня, потом на Сару. Она сразу же поняла, чего я опасаюсь.

— По-моему, Дэнни прав, — поддержала она меня. — Потом ты, Бен, сменишь Дэнни.

Дверь за ними закрылась. Я устало растянулся на койке и закурил. Здесь я был в полной безопасности. Незаметно для себя я заснул.

Проснулся я от осторожного стука в дверь. Снаружи было темно, и я зажег свет. Часы показывали час ночи. Снова поскреблись в дверь. Я потер лицо и настороженно спросил:

— Кто там?

— Я, — раздался голос Сары.

Я открыл дверь и выглянул наружу. Яркий холодный свет полной луны смешался с неоном нашей вывески в нечто фантастическое.

— Мне не спалось, — смущенно сказала Сара, — и я решила прогуляться. Проходила мимо и заглянула посмотреть, спишь ли ты.

Я отошел в сторону, пропуская ее.

— Бен принял ванну и сразу завалился спать, — продолжала она, проходя в комнату. — Он здорово устал за неделю, но я никогда не видела его таким счастливым.

— Я рад, — сказал я, садясь на койку.

Она присела на стул напротив.

— Дай мне сигарету, — попросила она.

Я протянул ей пачку.

— Спичку?

Пришлось встать и дать ей прикурить.

— Сколько тебе лет, Дэнни? — спросила она, выдыхая дым.

— Восемнадцать.

Опять наступило молчание.

— Дэнни, я завтра опять уезжаю в город.

— Я знаю.

— Да что ты можешь знать, — с раздражением произнесла она и поджала губы. — Если бы ты только знал, насколько мне ненавистна сама мысль об этом! Но если я не поеду, он явится сюда.

Я молча наблюдал за ней. Она встала и воскликнула:

— Ненавижу, ненавижу эту грязную свинью! Век бы его не знать!

— Я бы тоже хотел этого, — попытался пошутить я.

— Ты не знаешь Макси. С тобой он не может сделать то, что проделывает со мной. Твое счастье, что ты — мужчина.

Неожиданно она беззвучно разрыдалась. Я беспомощно обнял ее за плечи, не зная, как утешить. Она плакала, спрятав лицо у меня на груди.

— Дэнни, Дэнни! Ты не знаешь… Он — зверь, садист. Дэнни, если б ты только знал, как я его боюсь!.. Как я не хочу возвращаться!

— Тогда не возвращайся, — сказал я, гладя ее волосы. — У Бена дело пошло. Тебе больше не нужны грязные деньги Макси.

Она подняла на меня глаза, полные смертной муки.

— Я должна, Дэнни. Он обязательно придет сюда, и тогда Бен узнает обо всём. Я не могу допустить этого.

Мне нечего было возразить. Я просто наклонился и поцеловал ее.

— Наступит день, Сара, когда тебе не нужно будет возвращаться, — пообещал я.

— Дэнни! — Она порывисто прильнула ко мне. — Я больше не могу стоять на ногах.

Мы молча пошли к постели.

Она была искусна в любви. Она бросалась в нее, как в омут, и я был рядом с ней.

Через неделю Бен объявил, что Сара уходит от Макси Филдса, что они с сестрой собираются податься на Запад и открыть новое дело, что они надеются, что я поеду с ними.

Сара тщательно распланировала свой отъезд. В полдень она заедет за Беном на своей машине, и они сразу же отправятся. Я догадывался, что она ищет свободы от своего мучителя, но последнее время мы с ней почти не разговаривали. Она старалась избегать меня, а мне не хотелось навязываться со своими расспросами. И так было видно, что решение уехать тайком далось ей нелегко. Летний сезон на Кони-Айленд подходил к концу.

— Жаль, что ты с нами не едешь, — донесся возбужденный голос Бена из глубины коттеджа. — Сара была уверена, что ты с нами… Она очень расстроилась.

В то время, когда я обдумывал ответ, раздался стук в дверь.

— Должно быть, это Сара. Что-то рано она… — бормотал Бен, идя к входной двери.

Дверь стукнула, раздался знакомый голос. Я замер, парализованный страхом.

— Где твоя сестра? — спрашивал Бена Спит.

Первой моей мыслью было — бежать! Но единственный выход — передняя дверь. Я на цыпочках прошел к двери нашей с Беном комнаты и прислушался.

— Сестра? — недоуменно спросил Бен.

— Ты что, не понимаешь, о ком я говорю, козел? Или у тебя десять сестер? Мы говорим о Ронни, девке Филдса. — Последнюю фразу проревел Сборщик. И этот здесь.

— Ах да! Моя сестра работает секретаршей Филдса. Заходите. Она скоро будет.

Мои знакомые все-таки добрались до меня. Но, кажется, они ни о чем не подозревают. Фактор внезапности на моей стороне. Это хорошо.

Раздались тяжелые шаги. Я затаив дыхание прильнул к щелке. В центре комнаты стояли Спит и Сборщик. Сборщик заржал:

— Секретарша Филдса? Это теперь так называется?

Бен озадаченно посмотрел на него, не понимая, чего это вдруг верзила так развеселился.

— А что, она вдруг срочно понадобилась мистеру Филдсу?

— Ага! Она нужна ему два-три раза в день и столько же ночью!

— Но если есть что-то срочное, — продолжал все еще ничего не понимающий Бен, — она может задержаться на два-три дня.

— А что, — насторожился Спит, — разве она уезжает?

— Да, — утвердительно кивнул Бен. — Она предупреждала мистера Филдса…

Сборщик опять заржал.

— Макси от души посмеется, когда узнает, что его крошка решила смыться от него.

Лицо Бена посуровело.

— Что ты сказал? — жестко выговорил он.

— Что слышал! — рявкнул Сборщик. — Еще ни одна шлюха не уходила от Макси Филдса по своей воле, какой бы дорогой она ни была.

— Ты ответишь за свои слова, подонок! — задыхаясь от ярости, выкрикнул Бен и бросился на Сборщика.

Он исчез из поля зрения, я слышал теперь только глухие удары: видимо, они сбили его с ног, вернее с ноги.

— Сара! Не ходи сюда! Не ходи! — отчаянно закричал Бен, не обращая внимания на удары тяжелых ботинок.

— Ты, однорукий краб, заткнись. А то я тебе вторую клешню оторву, — угрожающе процедил Сборщик.

Я изменил положение: теперь мне было лучше видно, что происходит. Бен лежал на спине, единственную его руку придавил Спит. Сборщик уперся коленом ему в грудь и наотмашь бил по лицу.

— Давай лучше оттащим его в заднюю комнату, — предусмотрительно предложил Спит. — А то Ронни закатит истерику, если увидит его в таком виде. Я подожду ее снаружи, а ты присмотри за этой развалиной.

Сборщик согласно кивнул. Рывком он поставил на ноги окровавленного Бена.

— Ну, давай шевелись и сиди смирно! — угрожающе произнес Сборщик, подталкивая Бена к моей двери.

Я отчаянно заметался по комнате и вдруг увидел увесистый ломик, которым мы открывали ящики. Схватил его и прижался к стене у двери. Дверь отворилась, и в комнату тяжело проковылял Бен, за ним — Сборщик. На мгновение меня скрыла распахнувшаяся дверь, а потом Сборщик пинком ноги, не оборачиваясь, захлопнул ее. Не мешкая я сделал шаг вперед и саданул его ломиком по жирному бритому затылку. Он беззвучно рухнул на пол, так и не узнав, кто его вырубил.

— А я уже беспокоился за тебя, малыш, — хрипло пробормотал Бен.

— Я был здесь, Бен. Извини, что не мог вступить раньше. Нужно было выбрать момент.

— Молодец! Ты смышленый парень, — благодарно улыбнулся Бен разбитыми губами. — Ты слышал, как они поносили Сару?

Я кивнул.

— Это правда, что они говорили?

Нельзя было не почувствовать, как мучительно напряженно ждет он ответа. Его любящее сердце было готово верить всему, что бы я ни сказал.

— Нет! — решительно ответил я. — Филдс занимается игорным бизнесом. Сара не знала об этом, поэтому стала его секретаршей. А когда узнала о его темных делишках — было уже поздно. Она слишком много знала, и так просто они бы ее не отпустили.

Лицо Бена немного просветлело.

— Бедная девочка, — прошептал он. — Сколько ей пришлось вынести из-за меня! — Он вновь вопросительно посмотрел на меня. — А как ты с ней познакомился?

— Я схлестнулся с этими гориллами, был ранен. Она спасла меня.

Впервые за все время Бен спросил меня о том, что произошло. До сих пор он верил ей на слово, что я по неосторожности вывалился из ее машины, когда она везла меня к нему как помощника.

— Сара — честная девушка, — добавил я.

Бен пристально посмотрел мне в глаза, проверяя, правду ли я говорю. Понемногу взгляд его теплел, уходила безысходная боль.

— А что будем делать со вторым?

— Я о нем позабочусь. У нас с ним старые счеты.

Я наклонился над Сборщиком. Он тяжело сопел в забытье. Распахнув пиджак, я вытащил из его внутреннего кармана пистолет. Раньше мне никогда не приходилось иметь дело с оружием, поэтому я с опаской держал его в руках.

Взглянув на пистолет, Бен понимающе кивнул:

— Это объясняет многое. Теперь мне ясно, почему такая спешка с отъездом, почему она всегда торопилась вернуться на работу. Она не хотела, чтобы я знал.

— Да, старик, — задумчиво ответил я. — Она не хотела, чтобы ты знал.

Донесся звук подъехавшего автомобиля. Мы растерянно посмотрели друг на друга. Я сделал знак, чтобы Бен сел на койку, а сам встал за дверью.

Послышались торопливые шаги Сары, раздался насмешливо-спокойный голос Спита:

— Привет, крошка. Макси очень разволновался, когда увидел, что твои вещи исчезли. Нельзя так волновать папочку.

— Бен! Что вы сделали с Беном? — вскрикнула она.

— С ним все в порядке, Ронни. Но может что-нибудь случиться, если ты будешь вести себя плохо. Сборщик беседует с ним в задней комнате.

Торопливо простучали ее каблучки, и через мгновение она влетела в комнату.

— Бен, Бен! Что они с тобой сделали?

Бен шагнул ей навстречу и улыбнулся. Вслед за ней в комнату вошел Спит. Я снова вышел из-за двери и приставил ему пистолет между лопаток.

— Стой спокойно, Спит. Не вздумай дергаться… А то я нервничаю, так как не очень хорошо умею обращаться с этой штукой.

Спит застыл и втянул голову в плечи. За лето он тоже вырос и набрал вес. Не поворачивая головы, он спросил с осторожным любопытством:

— Дэнни?

Я ткнул ему пистолетом в бок.

— К стене, Спит, прямо к стене, пока ее не обнимешь и не поцелуешь.

Он осторожно переступил через Сборщика.

— Опять твои старые шутки, Дэнни. Сначала умыкнул деньги Филдса, теперь добрался до его дев…

Последнее слово договорить я ему не дал, ударив рукояткой пистолета по голове. Он пошатнулся, я резко добавил ему по почкам. От стенки теперь он отойти не мог, даже если бы очень захотел. Я ткнул его снова стволом пистолета под ребра, достал из его кармана кнопочный нож.

— Макси это не понравится, Дэнни, — с угрозой проговорил Спит. — Один раз тебе удалось уйти, второй раз он всерьез займется тобой. Он не любит, когда так обращаются с его людьми.

— Его людям вряд ли понравится, если я отправлю их на тот свет за слишком долгие разговоры, — рассмеялся я.

Бен обнимал горько плачущую Сару.

— Не плачь, дорогая, — приговаривал он, — тебе больше не придется работать у этого негодяя.

Сара перестала плакать и испуганно посмотрела на меня.

— Он все знает, Дэнни? Неужели они…

— Я сказал ему, — прервал я ее, — я сказал ему, что за человек твой шеф. Я объяснил, что Макси не отпускал тебя, потому что ты слишком много знаешь.

— Сара, почему ты раньше не рассказала мне, что вынуждена работать у негодяя? — укоризненно произнес Бен. — Мы бы вместе нашли какой-нибудь выход.

Сара послала мне благодарный взгляд. Я ободряюще улыбнулся ей.

— Я не посмела, Бен. Я очень боюсь этого человека.

— Ну, теперь-то можешь не бояться, — успокоил ее Бен. — Мы сейчас сдадим этих подонков в полицию и двинемся в путь.

— Но мы не можем этого сделать! — испуганно воскликнула Сара.

Я бросился ей на выручку:

— Полиция задержит вас и начнет долгое разбирательство. Так вы никогда не уедете. Лучше трогайте поскорее. А я их сам сдам…

Тут раздался сдавленный голос Спита, о котором все позабыли:

— Я больше не могу так стоять, Дэнни. Вот-вот свалюсь. Можно мне повернуться?

— Сейчас, подожди, — откликнулся я. — Одну минуточку неудобства, но ты сам виноват — тебя ведь не приглашали в гости.

Я поднял с пола кусок стальной проволоки и крепко стянул ему руки. Он повернулся, злобно глядя на меня.

— Присаживайся, Спит, — сказал я, резко толкая его на кушетку. — Чувствуй себя как дома.

Он молчал. Лишь зыркал на меня побелевшими от ненависти глазами и скалил в бессильной злобе зубы.

Наконец весь багаж Бена и Сары был собран. Бен подошел ко мне.

— Ты уверен, что тебе не понадобится моя помощь?

— Все будет в порядке, старина, — усмехнулся я. — Давайте, вам надо торопиться.

Он положил руку мне на плечо.

— Прощай, малыш. Спасибо тебе. И да хранит тебя Господь!

— До свидания, Бен. Будем живы — увидимся!

Он повернулся, чтобы выйти, и столкнулся в дверях с Сарой.

— Ты точно не хочешь ехать с нами? — спросила она меня.

— Сама видишь, я сейчас немного занят, — пошутил я.

Она попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.

— Дэнни! — воскликнула она, не в силах скрыть охвативших ее чувств, и бросилась в мои объятия.

— Сара, тебе пора, — здраво сказал я, и мне самому стало противно от моей рассудительности. — Пусть все останется в прошлом: и плохое, и хорошее. Так будет легче начать новую жизнь.

Она кивнула, закусив губу. Потом легко поцеловала меня в щеку и быстро вышла из комнаты. Спит с интересом наблюдал за нами.

— Мы обшарили каждый уголок, — сказал он. — А вот сюда заглянуть не догадались. Теперь я припоминаю: Ронни тоже не было в ту ночь.

— Слушай, по-моему, встречаемся мы каждый раз без радости, расстаемся без сожаления. Может быть, мы прекратим эту игру?

— Не всегда же тебе будет везти, — огрызнулся Спит.

В его лице была какая-то странная перемена. Я не сразу понял, что у него не было больше заячьей губы. Он тоже заметил мой пристальный взгляд.

— Да, я позабыл поблагодарить тебя, Дэнни. Когда ты отделал меня той ночью, ты так раскроил мне губы, что пришлось делать пластическую операцию…

— Не стоит благодарности. Ведь мы же свои люди. Я всегда готов раскроить тебе еще что-нибудь. А теперь, дружок, перевернись-ка на живот.

Он неохотно растянулся на узкой койке. Я быстро связал ему ноги и пропустил проволоку через петлю, стягивающую руки. В таком положении он пролежит долго, пока кто-нибудь из мальчишек-разносчиков не найдет его. Потом я подошел к Сборщику. Этот дышал ровно. Приподняв веко, я заглянул в зрачок. Громила не скоро придет в себя. Не спеша я собрал мои нехитрые пожитки и побросал их в недавно купленный саквояж. Спит напряженно следил за моими сборами.

— На этот раз тебе не удастся смыться, Дэнни, — зловеще произнес он.

Я подошел к койке и задумчиво поднял пистолет. В его глазах появился ужас.

— С чего это тебе пришло в голову? — спросил я.

Он молчал, не сводя глаз с пальца на спусковом крючке. Я усмехнулся и положил пистолет в карман. Спит облегченно перевел дыхание.

— Черт с тобой, живи пока, — сказал я. — Но я не советую еще раз встречаться со мной. В следующий раз я не буду таким добрым. На дырках в башке пластических операций пока не делают…

Паром с автобусом южного направления медленно вытягивался из Нью-Йоркской гавани. Я бросил прощальный взгляд на огни родного города. Они недоуменно подмигивали, словно спрашивали, куда это меня несет. Начался мелкий противный дождь.

Погода была под стать настроению. Я многое оставлял позади — целый отрезок жизни, где было все: любовь и ненависть, горе и радости, друзья и враги. Однажды я вернусь сюда. Может быть, тогда все будет по-другому.

Я удобнее устроился в кресле и открыл утреннюю газету. Вдруг в колонке светских новостей мое внимание привлекла маленькая заметка. В ней сообщалось:

Моя рука автоматически потянулась к кнопке — остановить автобус, но я тут же убрал руку — возвращаться мне было некуда.

Я еще раз перечитал заметку. Мими и Сэм. Интересно, как это у них все сложилось? А что с тем парнем, от которого она совсем недавно была без ума? Я устало откинулся на спинку кресла. Все теперь было все равно! Меня не было в их жизни так, будто никогда не было.

Я задремал, убаюканный мерным покачиванием автобуса и шелестом дождя. Мне снились Сэм и Мими, но каждый почему-то по отдельности. Никак не удавалось объединить их, чтобы пожелать счастливой семейной жизни.

Она сидела перед трюмо и безутешно плакала, вытирая слезы скомканным кружевным платком. Отец нервно повернулся к маме.

— Чего это она разревелась? — спросил он. — Это же ее свадьба, а не похороны.

Мама хмуро посмотрела на отца, взяла его за руку и вывела из комнаты Мими.

— Иди-ка лучше к гостям, — твердо сказала она. — К началу церемонии бракосочетания она успокоится.

Дверь за отцом захлопнулась. Мама присела на краешек кровати и принялась ждать, когда Мими справится с очередным приступом слез. Наконец, переборов себя, Мими затихла в кресле — маленькая и беззащитная.

— Ты его не любишь… — тихо заметила мама.

Дочь вскинула голову, взглянула на мать и вновь поспешно отвела глаза.

— Я люблю его, — выдавила она.

— Тебе не обязательно выходить за него замуж, если ты его не любишь.

Мими уже полностью взяла себя в руки, она откликнулась бесстрастно:

— Все в порядке, мама. Все это — детские капризы.

Мама посмотрела на нее строго и участливо.

— Может быть, ты думаешь, что сразу станешь взрослой, как только выйдешь замуж? Не забывай, доченька, что я еще не подписала своего разрешения на этот брак.

Мими молча посмотрела на себя в зеркало, встала и подошла к раковине, чтобы умыться.

— Всю жизнь, Мириам, — продолжала мама, — тебе придется находиться рядом с этим человеком. Всю жизнь тебе придется скрывать…

— Мама! — в отчаянии воскликнула Мими. — Но теперь уже поздно говорить об этом!

— Нет, не поздно! Ты еще можешь изменить свое решение.

Мими покачала головой, жесткие складки легли в уголках ее по-детски пухлого рта.

— Поздно, мама, и ты сама об этом знаешь… Я подписала себе приговор уже тогда, когда впервые пошла к нему, чтобы узнать, где Дэнни. Да и что я могу сейчас сделать? Вернуть ему все деньги, которые он потратил на безуспешные розыски Дэнни? Вернуть те пять тысяч, которые он одолжил отцу на приобретение магазина? Возвратить всю подаренную им одежду, украшения, обручальное кольцо и сказать: «Извините, это была ошибка»?

Глаза матери потемнели от боли.

— Уж лучше это, чем всю жизнь быть несчастной. Не позволяй нам сделать с тобой то же, что мы сделали с Дэнни.

— Мамочка, — Мириам обняла мать, — не вини себя в том, что случилось. Во всем виноват только характер отца, его гордость и нетерпимость.

— Нет, я тоже виновата. Я могла остановить его, — упрямо твердила мама. — Поэтому я сейчас говорю с тобой. Я не хочу повторять одну ошибку дважды.

— Никакой ошибки нет, мама, — ответила Мими, вновь усаживаясь перед зеркалом. — Сэм любит меня. И я его люблю, только… может быть, не так сильно. Со временем, когда у меня появятся дети, мы с ним сравняемся. Он добрый и щедрый. Все будет нормально. — Мама с сомнением смотрела на нее. — Не беспокойся, мама. Я знаю, что делаю. Я действительно хочу этого.

Мириам испуганно сидела на краешке широкой кровати, чувствуя, как от страха у нее холодеют руки и ноги. Он шумно чистил зубы в ванной, заканчивая вечерний туалет. Шум воды смолк, и Мими поспешно юркнула под прохладные простыни и сжалась в комок. Он подошел к кровати и щелкнул выключателем. Комната погрузилась в тревожно-таинственный полумрак. Тяжело вздохнула кровать под его мощным телом. Мими лежала, отчаянно стараясь унять нервную дрожь. Он потянулся к ней и осторожно тронул плечо. Она еще крепче сжала зубы.

— Я люблю тебя, малышка, — мягко проговорил он. — Не бойся меня, глупая. Я не сделаю тебе больно.

Вдруг ее глаза наполнились слезами. Она быстро повернулась к нему и жалобно спросила:

— Правда, Сэм? Ты правда любишь меня… после того, что я с тобой сделала?

Он нежно поцеловал завиток на ее виске.

— Конечно, дорогая, люблю. И потом, ты ничего не сделала мне плохого.

Мими расслабилась в его объятиях, приподняла голову и легко поцеловала его в губы, словно маленькая девочка своего отца.

— Спасибо, Сэм, — благодарно прошептала она.

Она закрыла глаза, он целовал ее шею, грудь… Гладил, успокаивая, по голове. Точно так же обычно ласкал ее Джордж. Она сердито отогнала непрошеное воспоминание. Это все уже не могло иметь отношения к ее жизни. Ведь Сэм не виноват, что стал ее мужем. Если кто виноват, то только она сама. Она сама этого захотела в тот самый момент, когда они с Нелли впервые пришли к нему.

Она смело обняла его и прижалась к его сильному телу, чтобы найти защиту от тревог, сомнений, воспоминаний.

…Он умиротворенно лежал на спине, ее голова покоилась на его плече.

— Все нормально, малышка? — заботливо шепнул он ей на ухо.

— Да, — прошептала она.

Но в глубине души она знала, что лжет. Ей придется лгать всю жизнь. Лгать и бояться, что он вдруг узнает правду, прочтет ее мысли. Только что, когда они были вместе, перед ее глазами было совсем другое лицо.

«Боже, — молча молилась она, — неужели всю жизнь мне придется переступать через себя? Всю жизнь бояться? Помоги мне, Господи!»

Сэм крепко спал, не подозревая о тягостных думах, терзавших его законную — перед Богом и людьми — жену. Ну что ж. Так лучше. Пусть остается в счастливом неведении.

Я поежился, поднял воротник и надвинул мягкую широкополую шляпу на самые глаза. Противный дождь все равно попадал за шиворот и охлаждал мою иссушенную двухлетним скитанием душу. Пол-Америкй исколесил я за это время, перебиваясь случайными заработками, не зная утром, где найду приют на ночь. Два года вдали от дома, без известий о семье, о Нелли, о Мими и Сэме. Воспоминания о родных и близких отдавались тупой болью в сердце. Я старался загнать их глубоко внутрь, но они постоянно были со мной…

Но теперь я почти дома. Почти, но не совсем. Филадельфия. Достаточно сесть на поезд, и через час с небольшим я буду в Нью-Йорке. Как часто я мечтал об этом моменте, но теперь, когда он пришел, я оробел. Но я должен вернуться, должен, даже если все забыли обо мне, даже если они не очень-то желают моего возвращения.

Я взглянул на хмурое небо, на низкие рваные облака, из которых низвергались потоки воды. Окурок обжег пальцы, и я бросил его в канаву. Сигарета сердито зашипела и погасла, я невольно сравнил свою судьбу с этим окурком.

Я должен вернуться домой. Должен увидеть Нелли, маму, Мими, и даже — отца, хочет он того или не хочет. Я так устал от одиночества. Только бы увидеть их.

Я вышел из метро. Толпа на Деланси-стрит была как всегда плотной, несмотря на дождь. Люди просто не обращали на дождь внимания, так как некуда было больше идти. Я всегда любил гулять по этой оживленной улице, глядя на витрины и мечтая, что бы я купил себе, если бы были деньги. Все здесь осталось по-прежнему… Изменился только я сам.

Закурил, подождал, когда сменится свет светофора. Поток машин замер, я перешел на другую сторону. А вот и знакомый бар с магазинчиком. Нелли обязательно должна быть здесь. Я почему-то был в этом уверен. Часы в витрине показывали без пяти минут девять. Через пять минут бар закроется, и она выйдет. Интересно, изменилась ли она. А вдруг она забыла меня? Вдруг у нее другой парень? Два года ожиданья для девушки — немалый срок.

Я встал под фонарь на том же самом месте, где обычно ожидал ее. Если закрыть глаза и прислушаться к вечернему шуму на улице, то можно подумать, что я никуда не уезжал.

Свет в магазине погас, я пристально посмотрел на выход. Еще несколько минут, и она выйдет. Во рту пересохло, забилась жилка на виске. Из темного магазина выпорхнула стайка оживленно болтающих девушек. Нелли среди них не было.

Несмотря на промозглую погоду, мне вдруг стало жарко. Платком вытер вспотевшее лицо. На пороге магазина появлялись все новые и новые девушки, но рассмотреть среди них Нелли не удавалось. Вот вышли последние две, дружно щелкнули зонтиками и разошлись в разные стороны.

На часах было двадцать минут десятого. В душе начало накапливаться горькое разочарование. Я нервно закурил и хотел было уже уйти, когда до меня донесся знакомый голос:

— Пока, Молли, до завтра.

Я резко обернулся и посмотрел на Нелли, прощавшуюся со своей подругой. Она стояла вполоборота ко мне и меня не видела. Мне же она была прекрасно видна в свете уличного фонаря. Казалось, она ничуть не изменилась. Тот же мягкий, притягательный рот, смугловатая кожа, округлые щеки, большие глаза.

Я сделал шаг вперед и остановился. Мне вдруг стало страшно. Я замер, не в силах окликнуть ее.

Вторая девушка отошла, а Нелли начала открывать свой зонт и тут мельком взглянула на наше место. Она тоже сделала неуверенный шаг ко мне. Потом вдруг остановилась и бросилась ко мне с радостным возгласом: «Дэнни!»

Через мгновение она уже была в моих объятиях, а забытый зонт остался сиротливо лежать на мокром тротуаре. Она плакала и целовала меня. У меня к горлу тоже подступил комок.

— Нелли! Моя Нелли! — шептал я, а на душе было удивительно мирно и легко.

Я вернулся домой.

Вывеска на китайском ресторанчике была все той же: «Свиные отбивные за 30 центов». Только она еще больше поблекла, как, впрочем, и китаец-метрдотель. Правда, в засиженном мухами меню значилась новая цена: 50 центов. Я взял руку Нелли, пригляделся к ладони и произнес, подражая гадалкам:

— В твою жизнь скоро войдет высокий красивый брюнет.

— С цветом накладка, — рассмеялась она, и вдруг улыбка исчезла с ее губ.

— Дэнни…

— Что, милая?

— Неужели все это мне не снится? Я так боюсь, что вот-вот проснусь, и сестра вновь скажет, что я плакала во сне.

Я поднес ее руку к губам и поцеловал каждый ее пальчик.

— Вот тебе доказательство, что ты не грезишь.

— Если это сон, — мечтательно произнесла она, — то пусть он никогда не кончается.

— Это не сон, малыш. Это я, твой Дэнни. И не во сне, а наяву. Во сне не пахнет так вкусно с кухни.

Она порывисто схватила меня за руку и заглянула в глаза.

— Я так тебя люблю, Дэнни. Я полюбила тебя в тот самый момент, когда впервые увидела… Я ни разу ни с кем не ходила за все время, пока тебя не было. Ни разу! Но почему ты не дал мне весточку о себе? За два года — ни строчки.

— Я не мог, любимая.

— Понимаю. Моя мама уже начала беспокоиться, почему я живу такой затворницей. Она говорит, что в моем возрасте даже у нее были парни. Но мне никого не было нужно. Я всегда верила: ты вернешься. Даже до того, как однажды пришла девушка от Макси Филдса.

Я недоуменно уставился на нее, потом сообразил, покраснел. Но Нелли ничего не заметила.

— Как же ее звали?.. — вспоминала она. — А, мисс Дорфман! Ты что, ее не помнишь? Она пришла в магазин через несколько дней после Дня труда[5] и сказала, что видела тебя, что с тобой все в порядке и что ты посылаешь всем приветы. Ронни, так, кажется, звали ту девушку… Она рассказала мне, что у тебя вышли какие-то неприятности с Филдсом, но ты вернешься, как только уладишь дела.

Мне стало легче. Все-таки Сара молодец. Хорошо, когда в этом мире хоть немногим удается оставаться людьми. Она пыталась мне помочь. Если бы не она, может быть, Нелли не сидела бы сейчас со мной.

— Дэнни, — спросила Нелли, — это правда, что ты взял у Филдса деньги и согласился проиграть тот бой?

— Кто тебе это сказал? — хрипло ответил я вопросом на вопрос.

— Ко мне прибегала тогда Мими. Мы с Зепом отвели ее к мистеру Готкинсу, и тот сообщил, что об этом рассказал ему Филдс. Ты так и не ответил на мой вопрос. Так это правда?

Я молча кивнул.

Она порывисто схватила меня за руку.

— Зачем ты это сделал, Дэнни? Почему ничего не сказал мне?

— У меня не было другого выхода. Мне нужны были деньги. Я хотел помочь отцу купить аптеку и вновь встать на ноги. К тому же Филдс давил на меня и мог добиться своего не так, так эдак… Из двух зол я выбрал меньшее. А потом получилось так, что я не мог проиграть бой, как ни старался. Эх, да что теперь об этом говорить. Сделанного уже не исправишь.

— Мими сказала, что отец выгнал тебя из дома. Почему ты не пришел ко мне? Вместе мы бы что-нибудь придумали.

— Мне нужно было как можно быстрее убраться из города. Люди Филдса шли за мной. Страшно подумать, если бы я их привел к тебе…

Нелли устало потерла глаза.

— Все это настолько ужасно, что я не могу поверить. Два года — и ничего, ничего от тебя, ничего о тебе!

— Может быть, мне вообще не следовало возвращаться? — с горечью спросил я. — Ты бы постепенно забыла обо мне, и все бы стало на свои места…

Ее глаза испуганно расширились.

— Как ты можешь такое говорить, Дэнни! Я так беспокоилась за тебя… Ну уж теперь я тебя никуда не отпущу. Отныне все беды мы будем делить поровну.

Я благодарно посмотрел ей в глаза. Так оно должно быть. Так оно и будет!

— А ты похудел и возмужал, Дэнни, — прервала она мои мысли.

— Всего на пять килограммов и несколько лет.

— А что сказали твои родители, когда увидели тебя?

Я склонился над тарелкой, чтобы Нелли не заметила той боли, которую мне невольно причинила.

— Я еще не был у них.

— Не был? — искренне удивилась она. — Но почему, Дэнни?

— Не уверен, что они жаждут видеть меня. После всего, что произошло…

— Нет, ты все-таки большой ребенок, Дэнни, — укоризненно произнесла она. — Я уверена, что они будут рады.

— Ты так думаешь? — недоверчиво спросил я, хотя ее уверенность обнадежила меня.

— Мими очень обрадуется, не говоря уже о матери, — улыбнулась Нелли. — Да, ты знаешь, что они с мистером Готкинсом поженились? И что у Мими родился сын?

Еще один сюрприз.

— О женитьбе я прочел в газете, но я не знал, что у них родился малыш. Когда это произошло?

— В прошлом году. А скоро у них будет второй.

— Откуда ты знаешь такие подробности?

— Время от времени мы с Мими болтаем по телефону, вдруг у кого-нибудь появятся новости о тебе.

— То сообщение в газете было для меня большой неожиданностью. Кто угодно — только не Сэм.

— Он очень хорошо к ней относится, — быстро сказала Нелли. — Кроме того, он многое сделал для твоих родителей. Помог отцу наладить дело.

Я облегченно вздохнул — словно тяжелая ноша свалилась с моих плеч. Судьба отца очень меня беспокоила последние годы. Ему нужен был кто-то, кто бы мог помочь ему вновь встать на ноги. Теперь с таким зятем, как Сэм, он вновь воспрянет духом. Интересно, что Сэм думает обо мне? Злится ли он на меня за то, что я наделал? Наверное, злится, его вполне можно понять.

— Когда ты зайдешь к ним?

— Не знаю. Может быть, никогда.

— Дэнни, ты должен! Ведь это — самые близкие тебе люди!

Я с горечью усмехнулся.

— Отец сказал, что у меня больше нет дома.

— Чего не скажешь в запале. Я знаю, что они не одобряли твои встречи со мной, но на твоем месте я бы все-таки проведала их.

— Мне нечего там делать, — отрезал я. — Я вернулся не к ним, а к тебе. Отныне ты — мой дом, моя семья.

Солнце протянуло ко мне свои ласковые лучи и заставило открыть глаза. Первое, что я увидел, — улыбку Нелли, которая лежала рядом и рассматривала меня.

Какое-то время я изумленно глядел на нее, не веря своим глазам. Она была здесь, рядом! Постепенно вся эта ночь, в которую мы стали мужем и женой, вспомнилась мне. Слов не было, чтобы выразить переполнявшие меня нежность и благодарность. Я приподнялся и поцеловал ее.

— Доброе утро, любимая.

— Доброе утро, муж мой.

— Утром ты выглядишь еще прекраснее.

Она вся зарделась и тряхнула копной распущенных, сверкающих в солнечном свете иссиня-черных волос, прикрывших ее до пояса.

— Ты очень красив во сне, Дэнни, — тихо сказала она. — Я наблюдала за тобой. Ты похож на маленького мальчика.

— Ты хочешь сказать, что я подурнел, когда проснулся?

Она рассмеялась и, наклонившись, провела пальцем по моим выступавшим ребрам:

— Ты совсем дошел, Дэнни. Придется тебя откармливать…

— Добрый петух жирным не бывает. Или я недостаточно хорош? — Она потупила глаза. — А впрочем, я согласен, — продолжал я, целуя ее. — Можешь начинать прямо сейчас!

Мы оба рассмеялись, потом она взяла мою голову в свои ладони и серьезно заглянула в глаза.

— Дэнни, — тревожно спросила она, — ты меня любишь?

— Ну конечно же. Разве ты этого не чувствуешь? — рассмеялся я.

— Скажи мне… Я так люблю, когда ты мне это говоришь.

— Я люблю тебя, Нелли. Люблю! Люблю! Люблю!

Когда чуть позже мы проходили мимо открытых дверей церкви, Нелли неожиданно остановилась и взяла меня за руку.

— Давай зайдем, Дэнни.

— О'кей, — согласился я, и мы вошли в прохладный, торжественный покой зала, в глубине которого виднелся алтарь.

Она опустилась на колени, а я встал позади нее. Через несколько минут она поднялась и посмотрела на меня своими лучистыми глазами.

— Теперь я чувствую себя спокойнее, — призналась она, когда мы вышли из церкви.

— Я рад, дорогая, — с пониманием сказал я. — Мне бы не хотелось, чтобы на душе у моей невесты было неспокойно.

Тут же я поймал такси, и мы доехали до Сити-холла.

В небольшой комнате ожидания скопилось несколько пар молодоженов, которые бросали нервные взгляды на массивную дверь с золотой табличкой «Зал бракосочетаний». И ниже помельче: «Без приглашения не входить».

Я взглянул на часы, пора бы им и открывать. Здесь было не так уж и страшно. Во всяком случае, не страшнее, чем в брачном агентстве, где мы с трудом получили разрешение на бракосочетание. Там задавали слишком много вопросов, и нам пришлось немного солгать. Наконец двери распахнулись, и на пороге появилась женщина, похожая на серую мышь. Она окинула строгим взглядом выжидательно уставившихся на нее молодых людей и, сверившись со списком, торжественно пропищала:

— Мистер Фишер и мисс Петито. Пожалуйста, входите!

Я встал, подошел к Нелли, взял ее под руку. Чопорная женщина сухо кивнула нам, и мы прошли вслед за ней в небольшой зал с возвышением посредине.

— У вас есть разрешение на брак, молодой человек? — спросила женщина.

— Да, мэм, — поспешно ответил я, протягивая ей разрешение.

Из боковой двери бесшумно вышел высокий статный мужчина с добрыми, внимательными глазами и с достоинством поднялся на возвышение.

— Не надо так нервничать, молодые люди, — начал он. — Это займет не более минуты. Вы привели с собой свидетелей?

Я смущенно помотал головой и облизнул пересохшие губы. Нелли покраснела.

Седовласый ободряюще улыбнулся.

— Ничего страшного. Мисс Шварц, не будете ли вы так любезны пригласить сюда на минутку мистера Симпсона?

— Да, конечно, мистер Киль.

— Ваше имя — Дэнни Фишер? — спросил он.

— Да, сэр.

— Возраст?

— Двадцать три. Точно, как там записано.

— Элеонора Петито?

Нелли молча кивнула, и он вновь уткнулся в лицензии. В этот момент вернулась его строгая помощница, ведя за собой маленького человечка с птичьей головой, одетого в темный костюм.

— Ну вот, теперь можно начинать, — улыбнулся мистер Киль и пододвинул к нам лицензию. — Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. И здесь.

Дрожащей рукой Нелли поставила свою подпись. Потом по очереди расписались: я, свидетели и наконец сам мистер Киль.

— Пожалуйста, возьмитесь за руки, — торжественно произнес мистер Киль. — Согласна ли ты, Элеонора Петито, взять в законные мужья Дэниеля Фишера?

— Да, — тихо, но твердо произнесла Нелли.

— А ты, Дэниель Фишер, согласен ли взять в законные жены Элеонору Петито?

— Д-да, согласен, — сорвавшимся голосом подтвердил я.

— Властью, вверенной мне городом Нью-Йорком, объявляю вас мужем и женой. Живите в мире и согласии. Желаю вам счастья и много здоровых детей. А теперь, молодой человек, поцелуйте свою жену, заплатите два доллара и можете быть свободны!

Мы неловко поцеловались и поспешили к выходу. Насмешливый голос мистера Киля заставил нас вздрогнуть и растерянно обернуться.

— Не хотите ли вы забрать свое брачное свидетельство? — улыбнулся он.

Я густо покраснел и вернулся к столу.

— Спасибо, сэр.

Стоя на ступеньках Сити-холла, мы счастливо переглянулись. На улице все вроде бы осталось по-прежнему. И все-таки что-то переменилось. Теперь мы были мужем и женой. Нелли взяла меня под руку.

— Сначала пойдем и сообщим об этом событии моей родне.

— Согласен.

— А потом навестим твою семью, — твердо закончила Нелли.

— А это еще зачем? — удивился я. — Это не их дело, да и потом, это им совершенно безразлично.

— Зато мне это не безразлично, — решительно отрезала моя жена. — Я хочу, чтобы они знали!

— Но им наплевать на нас, стоит ли унижаться?

Нелли сжала мой локоть и произнесла, подражая мистеру Килю:

— Не хочешь ли ты, Дэниель Фишер, начать супружескую жизнь со скандала?

— Нет, дорогая.

— Тогда пойдем и сообщим им.

— Хорошо, — согласился я. — Пойдем и сообщим. И вообще, я готов ходить по Нью-Йорку и кричать, что взял в жены самую красивую девушку на свете!

— А что, это неплохая идея.

Швейцар предостерегающе выставил руку и вопросительно посмотрел на нас.

— Квартиру мистера Готкинса, пожалуйста, — сказал я.

Он вежливо кивнул.

— Апартаменты мистера Гордона находятся на двадцать первом этаже. Номер С-21.

Мы миновали швейцара и подошли к двери лифта. Учтиво поклонившись, мальчик-лифтер спросил, какой этаж нужен. Я сказал ему и шепотом спросил Нелли:

— Что это еще за «мистер Гордон»?

— В прошлом году он официально сменил фамилию, — так же шепотом ответила она мне.

Я понимающе кивнул: фамилия Готкинс была хороша только для Бруклина, для фешенебельного района больше подходила фамилия Гордон.

Шел десятый час вечера. После посещения родителей Нелли мы устроили себе праздничный обед, а потом направились к моим. Теперь они жили в скромном, но пристойном месте по Вашингтон Хайтс. Привратник объяснил нам, что по пятницам Фишеры обедают у своей дочери.

Все эти явные свидетельства богатства и процветания вселяли в меня смутное беспокойство. Старики Нелли встретили меня на удивление радушно. Правда, сначала, когда отец открыл дверь и увидел нас, нам пришлось выслушать очень много итальянских слов, которых я не понял, но ясно было, что это не просто «здравствуйте». Нелли быстро вставила в его речь несколько фраз по-итальянски, он еще понесся было по инерции, но тут же замолчал, открыв от изумления рот. Потом он покорно отошел в сторону и пропустил нас в дом. Здесь мы попали в объятия матери Нелли, которая уже громко причитала и плакала. Нелли тоже пустила слезу. Я неловко наблюдал за всем этим, не зная, что делать. Отец Нелли, по-моему, был тоже совершенно растерян из-за этих бесконечных потоков слез и причитаний. Выскочил Зеп и принялся радостно колотить меня по спине кулаками. Откуда-то возникла сестра Нелли; теперь они плакали втроем. Вдруг отца осенило: он махнул рукой и поспешил за вином.

После двух бутылок все немного успокоились и смогли дружелюбно осмотреть меня. Мама Петито помогла Нелли упаковать чемодан и пригласила, правда не очень настойчиво, нас на ужин. Но мы отпросились, извинившись, что нам надо еще устраиваться в гостинице и повидать моих родителей. Я подхватил чемодан со всем приданым Нелли, и мы вышли на улицу…

Лифт плавно остановился, двери бесшумно открылись.

— Четвертая дверь через зал, — любезно подсказал мальчишка-лифтер, и я сунул ему десять центов.

Небольшими золотыми буквами на двери было выведено: «Сэмюэль Гордон».

— Надо же! — усмехнулся я.

Дверь нам открыла симпатичная молоденькая негритянка.

— Миссис Гордон дома? — спросил я.

— Как доложить? — заученно поинтересовалась горничная.

— Я — ее брат.

Глаза девушки заметно расширились, она отступила в сторону.

— Пожалуйста, входите. Я сейчас.

Одно фойе апартаментов Сэма было больше, чем вся квартира родителей Нелли. Откуда-то издалека донеслось радостное восклицание Мими:

— Это Дэнни!

Через мгновение она вышла к нам. Мне показалось, что она совсем не изменилась, но, присмотревшись, я заметил упрямые морщинки вокруг рта, синие круги под глазами. Может быть, это были признаки беременности? Она обняла меня.

— Дэнни, я так рада тебя видеть!

Две слезинки застыли в ее глазах. Я тепло улыбнулся ей. Я тоже рад был ее видеть. Все это время я даже не подозревал, как мне не хватало моей сестры. Мими взяла меня за руку и потащила внутрь квартиры.

— Пойдемте же! Пойдемте! — восклицала она. — Здесь все наши!

Я бросил отчаянно-умоляющий взгляд на Нелли, она ободряюще улыбнулась мне и едва заметно кивнула. Я позволил Мими втащить меня в комнату. Отец с мамой сидели на софе, спиной к нам, они обернулись при нашем появлении. Мама схватилась рукой за грудь и закрыла глаза, словно благодарила Бога. На лице отца было написано настороженное удивление. Сигара в углу его рта была похожа на восклицательный знак. Сэм стоял лицом к нам. В руках он держал высокий стакан с виски. По его глазам трудно было прочесть что-нибудь определенное.

Мими подвела меня к матери и отпустила руку. Мама напряженно вглядывалась в мое лицо, словно пыталась разглядеть, что со мной произошло за эти два года.

— Здравствуй, мама, — тихо сказал я.

Она осторожно дотронулась до моего рукава. Ее глаза наполнились слезами. Наконец, удостоверившись, что это действительно я стою перед ней, она притянула меня к себе и сдавленно прошептала:

— Мой малыш, мой светлячок.

Я стоял, глядя на ее совсем седую голову. Этого момента я боялся больше всего. Мне было безразлично, как они меня встретят. Главным было то, что я сам почувствую. Я же чувствовал себя страшно спокойно, отстраненно, как будто со стороны наблюдая за тяжелой сценой из кинофильма. Нет, я больше не принадлежал им, не был их частицей. Два года назад из дома ушел другой парень по имени Дэнни Фишер. Ушел, чтобы больше никогда не вернуться. Эти тяжелые годы легли между нами пропастью отчуждения, которую никто из нас не в силах преодолеть. Мне стало нестерпимо жаль их и себя.

Я наклонился и нежно поцеловал маму.

— Прости меня, мама, — прошептал я, сам не зная, за что прошу прощения.

Я выпрямился и взглянул на отца, который отошел в дальний угол комнаты и, как мне показалось, неприязненно смотрел на меня оттуда. В его глазах в то же время отчетливо были видны испуг и одиночество. Я медленно подошел к нему и посмотрел прямо в лицо.

— Здравствуй, папа, — протянул я ему руку.

— Здравствуй, сын, — сдержанно ответил он и пожал протянутую руку.

— Как идут дела?

— Нормально…

Разговор был исчерпан, и в комнате вновь воцарилась тишина. Я кивнул Сэму. Он тоже кивнул мне, но не сказал ни слова.

На меня снова нахлынули ставшие привычными опустошенность, одиночество и еще — разочарование. Все было примерно так, как я себе представлял. Им было все равно, вернусь я или нет. Каждый жил своей собственной жизнью. С невольной обидой я спросил:

— Меня не было два года. Неужели никому не интересно, где я был, что делал?

Все продолжали молчать. Мама тихонько плакала. Я вновь медленно повернулся к отцу и холодно посмотрел на него.

— Ты тоже ничего не хочешь мне сказать?

Отец сжал губы.

Подошла Мими, мягко объяснила:

— Конечно, нам интересно. Просто все поражены… Иди сюда, Дэнни, — попыталась она увести меня от отца. — Садись и рассказывай все по порядку. Мы все очень волновались за тебя.

Я посмотрел мимо нее на Нелли, одиноко стоявшую у двери. О ней все забыли. Она наблюдала за мной полными боли глазами. Это была боль за меня. Здесь она одна понимала все. Я улыбнулся ей и взглянул на Мими.

— Спасибо, сестренка. Но нам некогда задерживаться. У нас еще много дел.

— Но ты не можешь вот так уйти! — воскликнула Мими. — Ты же только что вернулся!

— Я не вернулся, Мими, я только попытался вернуться.

— Но, Дэнни…

Теперь она плакала. Я понимал, о чем она плачет, но ничем не мог ей помочь. Что-то во мне только что сломалось окончательно.

— Перестань, Мими, — обнял я ее. — Так получается еще хуже.

Бережно усадив сестру, я подошел к Нелли.

— Пойдем отсюда. Ты же видишь, что все это бесполезно. — Потом обернулся к присутствующим и объявил: — Я пришел сюда исключительно по просьбе моей жены. Она решила, что мы должны сообщить вам о нашем бракосочетании.

Я отметил, как изменились выражения их лиц, увидел откровенное страдание в глазах матери, презрительное понимание в глазах отца. Меня всего передернуло.

— Нелли была единственным человеком, который и вправду хотел, чтобы я вернулся, — безжалостно выговорил я и вышел вон, увлекая за собой Нелли.