Наемник

Осторожный паренек, с оглядкой пробирающийся домой к пещере, взял верх в душе Найла над взрослым мужчиной. Не раздумывая, он сунул за пояс плавок футляр с костюмом и электронную записную книжку Стиига, подскочил к приземистой катальпе, напоминавшей гриб, легко подпрыгнул, уцепившись за толстые ветви, и густая крона в одно мгновение бесследно поглотила его.

Какое-то смутное тревожное ощущение помешало сразу выскочить на гул мотора, и для начала он решил осмотреться. Огромные мясистые листья катальпы надежно скрыли его от посторонних глаз, в то же время не лишая свободного обзора.

Через несколько секунд из-за статуй парапета вынырнул летательный аппарат.

Гигантская капля из темного сверкающего металла стремительно выскочила из серой мглы, с пронзительным свистом рассекая холодный предрассветный воздух, и заложила крутой вираж, направившись прямиком к дереву, служившему Найлу укрытием.

Обтекаемый силуэт воздушного транспорта в полумраке напомнил ему жука со сложенными крыльями, для устойчивости поставленного на широкие водные лыжи. «Жук» резко замедлил движение и опустился на опушке рядом с водопадом, со сдавленным шипением выпустив с обеих сторон «брюха» струи пара, сразу осевшие на подстриженную траву и засверкавшие в полумраке двумя жирными серебристыми полосами.

Боковые створки вскинулись вверх, как изогнутые крылья, и из раскрытых проемов с обеих сторон высыпалось человек пять. Они воровато огляделись по сторонам и крадучись побежали к валуну, с вершины которого низвергался водопад.

По всем приметам можно было с определенностью сказать, что в этот глухой час на крыше небоскреба приземлились не хозяева, а скорее визитеры, которых здесь к тому же никто не ждал.

Незваные гости прилетели не с букетами цветов.

Найл хотя и не так хорошо разбирался в оружии двадцать второго века, чтобы в полумраке точно определить, какими именно средствами оснащен каждый из них, все-таки смог кое-что разглядеть. Жнецов и таранов Бродского, к счастью, ни у кого не оказалось, но все равно, экипированы они были серьезно. Массивные рифленые рукоятки, торчащие у троих из кобуры, явно напоминали автоматические бластеры, а невысокий толстяк в кожаном берете сжимал тупорылую штуковину, смахивающую на толстый фонарь, – портативный огнемет «веселый дракон», уничтожающий цель узким раскаленным языком сжатого топлива.

Метрах в десяти от себя Найл увидел среди незнакомцев коротко стриженую девушку.

Взглянув на ее стройную фигуру, черневшую на фоне серого неба, Найл сначала решил, что она совершенно нагая, но потом понял, что все проще, – девушку обтягивал эластичный комбинезон. Ткань настолько плотно прилегала к коже, что почти сливалась с силуэтом и повторяла все изгибы тела.

Конечно, их интересовала не катальпа с плоской кроной, а высокая скала, стоявшая рядом с деревом. Найл, притаившийся на ветвях, не только все прекрасно видел, но и четко слышал короткие фразы, которыми внизу перебрасывались между собой пришельцы.

Командовал небольшой группой темнокожий гигант атлетического сложения, побритый наголо с такой тщательностью, что глянцевая кожа, туго обтягивающая его массивный череп, даже в полумраке блестела, как черное полированное дерево. Он подбежал самым первым и низким утробным голосом скомандовал:

– Джинджер, давай! Вперед! Вперед!.. У нас мало времени… вскрой эту ослиную задницу скорей! Пока еще Питер блокирует защиту, можешь ничего не бояться… Но не копайся, в любой момент может врубиться сигнализация!

Найл понимал их язык и прекрасно разбирал каждую фразу, хотя не всегда до конца проникал в смысл некоторых слов.

Только интонации речи казались совершенно чуждыми, агрессивными и враждебными.

Девушка подбежала и остановилась почти вплотную к катальпе. Найл невольно вздрогнул, когда в первое мгновение показалось, что вместо глаз на ее прозрачно-бледном лице темнели два пятна, две поблескивающие дыры овальной формы, зловеще напоминающие пустые глазницы черепа. Не было видно ни самих зрачков, ни белков, ни ресниц.

Но не успел Найл ужаснуться, как тут же память, насыщенная компьютерной информацией о прошлом, с готовностью подсказала нехитрый ответ – то, что он принял за зловещие провалы глазниц, оказалось всего-навсего нехитрым приспособлением, называвшимся солнцезащитными очками.

Не совсем только ясно, зачем темные очки нужны были в час, когда солнце еще только собиралось коснуться земли первыми лучами?

Словно поймав на своем лице пристальный взгляд Найла, девушка вытащила белый платок и резкими, порывистыми круговыми движениями протерла линзы своих очков. Потом опустилась на одно колено, забралась в карман-кенгуру на животе комбинезона, и в ее руках появилась четырехугольная пластина, напоминающая ту, что недавно подобрал Найл в мокрой траве: полоска экрана со светящимися кнопками.

– Гони, Джинджер, лети вперед, детка! Жми на газ! – гортанным голосом нетерпеливо подгонял бритоголовый верзила. Пробуравь эту долбаную штуковину до дна! Вставь ей по самые гнойные гланды! Врежь по слизистым тупым мозгам! И быстрее, быстрее, быстрее!!! Не вошкайся! У нас в кармане нет ни одной лишней долбаной секунды!

Он пнул скалу с такой силой, что от удара кованого носка сапога на толстой подошве во все стороны брызнула каменная крошка.

– Не гони, Каннибал! Потерпи немного… Скоро ты увидишь самую глубокую дырку на свете… – хрипло усмехнулась она. Но не сгорай сразу так сильно, побереги себя… после ты мне еще понадобишься… ты мне нужен совсем не долбаный, а свежий…

Джинджер подсоединила один конец плоской широкой ленты к своему миникомпьютеру, а другой разъем ловким движением глубоко внедрила в узкую щель, напоминавшую обыкновенную трещину в скале.

Над щелью сразу вылез из камня и вспыхнул прямоугольник индикатора с красными пульсирующими нулями. Но как этот дисплей мгновенно выдвинулся из сплошного гранита, Найл никогда не смог бы членораздельно объяснить. Урой эту тварь! Вруби правильный шифр с первого раза… – беспокойно пробасил негр, именовавшийся Каннибалом. Джинджер, детка, ты должна взрезать все эти долбаные коды без ошибки! Не лопухнись, иначе защитная система блокирует запоры, и тут начнется такая долбаная свистопляска, что проснутся все толстозадые торчки в округе!

– Сейчас… сейчас… не мешай мне, Каннибал! – передернула она плечами от нервного напряжения, пристраивая крошечный компьютер на колене. Потерпи немного, и ты все получишь…

Рядом с ней вплотную прыгал от нетерпения только темнокожий вожак. Трое других парней в одинаковых черных коротких куртках раскинулись полукругом, они пружинисто держались на полусогнутых ногах, повернувшись к валуну спинами, и настороженно осматривались кругом, держа оружие наготове. По решительному виду становилось понятно, что в случае любой неожиданности они без раздумий откроют шквальный огонь.

Из обрезанных перчаток, обтягивающих руки Джинджер и казавшихся продолжением рукавов, выглядывали яркие лакированные ногти. Пальцы ее, как лапы голодного тарантула, с невероятной скоростью носились по крохотным клавишам компьютера и не без успеха: через равные промежутки времени на экране, вмонтированном в скалу, появлялись все новые и новые мигающие цифры.

Когда длинный ряд последовательности шифра заполнился до предела, раздался мелодичный сигнал, напоминающий нежный перезвон. Пульсация остановилась, набранная комбинация стала разбухать.

Звук колокольчиков нарастал, и изображение увеличивалось в объеме, пока, наконец, не заполнило весь экран и не взорвалось с торжествующим аккордом, разлетевшись на десятки тысяч синих, зеленых, красных, сверкающих и полыхающих, мерцающих и переливающихся огней.

– Есть! Готово! Я взрезала котелок этого доходяги! – глухо вскрикнула Джинджер, поднимаясь с колен и вытаскивая ленту дешифратора из обоих разъемов. Сейчас, сейчас эта тварь враз расколется и покажет свою вонючую требуху!

Сложенный наскальным компьютером разноцветный фейерверк перестал беспорядочно клубиться и сложился в крупные буквы на компактном продолговатом мониторе:

«Дом! Милый дом…"

Даже укрывшемуся на дереве Найлу показалось, что он ощущает вибрацию пришедшего в действие механизма замка, закрывавшего вход. Тяжелая каменная плита дрогнула и плавно поехала в сторону, открывая широкий черный проем.

– Она сделала это!- взревел Каннибал. Живей! Живей, выродки!.. Эй, Питер!.. Кейс!.. Марон!.. Вперед, вперед, ребята! Залетай в брюхо! Джинджер, ты пойдешь рядом со мной, не отставай, я буду прикрывать тебя сзади!

Чернокожий гигант дождался, пока все его сообщники по очереди проскользнут в горловину образовавшейся пещеры, буквально зашвырнул внутрь девушку и только тогда ринулся сам, на ходу вытаскивая бластер из кожаной кобуры.

Пропустив всех пятерых, мощный гранитный щит вздрогнул и тяжело пополз обратно, на глазах закрывая проход.

Найл пружинисто спрыгнул с ветвей и цепко осмотрелся. Вокруг стояла идиллическая тишина, как и до неожиданного вторжения летающей «капли».

За деревьями и кустарником никого не было видно, только пустой летательный аппарат громоздился на опушке.

Оставалась лишь пара секунд, чтобы принять решение, и он бросил тело вперед, в несколько легких прыжков преодолев расстояние, отделяющее от сужавшегося проема.

В конце концов, мелькнула слабая спасительная мысль, даже если они его сразу заметят, не шарахнут ведь сразу разрядом бластера. Не для того он терпел все перегрузки, чтобы сгореть на пороге дома Торвальда Стиига в пламени «веселого дракона»…

Он едва успел проскользнуть боком, вытянувшись в струнку, и сделал это в самый последний момент. Просвет в скале почти закрылся, оцарапав кожу острым выступом.

Взломщики уже двинулись дальше. Их тени едва заметно мелькали в глубине длинного коридора.

Щель за спиной исчезла. С металлическим заунывным щелчком дверь наглухо затворилась, и Найл оказался в полной темноте.

От холода и от нервного напряжения по всему телу пробегала ощутимая дрожь. После озера он по-прежнему оставался в одних только купальных плавках, поэтому задержался на мгновение и торопливо нажал кнопку футляра, чтобы натянуть на влажную кожу походную одежду.

Цилиндр легко раскрылся, с едва слышным шелестом выпустив бесформенную на первый взгляд полосу плотной ткани. Найл набросил материал на спину, закрепив кольцом на шее, во тьме нащупал шершавый клапан и коротко прижал его. Блестящая ткань опоясала грудь, поползла вниз сплошной черной полосой, она словно стекала к ногам, как густая вязкая масса, и через несколько мгновений все тело, от пяток до плеч, оказалось защищено неуязвимыми доспехами…

… Когда почтенный Стигмастер начал экипировать его для путешествия в прошлое, то остановил свой выбор именно на вакуумном костюме.

«Рассуждая здраво, этот наряд вполне можно назвать походной туникой астронавта, – едва заметно усмехнулся старец. – Во многих, самых глухих уголках Галактики комбинезоны спасли жизнь не одной сотне отважных исследователей… В таких костюмах где только не побывали земляне…"

Скроенная из очень плотного материала, из многослойного полиарамидного волокна, «космическая туника» надежно защищала в самых суровых условиях. Портные кибернетического прошлого плотно нашпиговали ткань кремнием, крошечными, невидимыми невооруженным глазом, но удивительно мощными «баллистическими» транзисторами.

Особых размеров и габаритов не существовало, один и тот же костюм одинаково подходил как тщедушному карлику, так и широкоплечему гиганту. Микроэлектроника не только плавно подстраивала контуры одежды под всякий рост и очертания разных фигур, но и создавала для владельца собственный микроклимат. Чтобы ни творилось вокруг, какие бы перепады температур и давления не обрушивались на человека, микроклимат позволял нормально чувствовать себя при любых обстоятельствах. Организм легко переносил абсолютное ледяное безмолвие, и в испепеляющий зной, можно было не обращать внимание даже на трехсотградусное пекло, надолго подзаряжавшее, кстати, солнечные батареи, встроенные в плечи и спину комбинезона.

«В таком костюме не страшен был выстрел в упор из доисторического помпового ружья, вышибавшего напрочь металлические двери из проемов… Так что в минуты опасности можешь надеяться на некоторую защиту. От лазерного луча, выпущенного из ствола жнеца, арамидное волокно, конечно, не спасет… все равно тебя можно разрезать на пластинки, как сыр… – предупредил седовласый Стигмастер. – Но разряда бластера можешь не особенно опасаться. Хотя и не нужно лишний раз подставляться, не все пройдет бесследно. Придется потом отходить, залечивать синяки и ожоги на коже, хотя это уже мелочи… Метеоритный дождь и кислотный ливень тоже можно пережить, хотя лучше лишний раз не высовываться, не попадать в такие передряги…"

На внутренней стороны «туники» располагались небольшие карманы, хранящие минимальный запас, всего несколько вещей, необходимых Найлу во время его необычного путешествия.

Плоская фляжка с запасом обработанной воды, пищевые таблетки в стеклянной бутылочке, десяток ампул антисептика и складной жезл, когда-то впервые отворивший двери Белой башни.

Металлическую трубку он захватил с собой не только потому, что она, как мобильная антенна, позволила бы в мгновения опасности связаться с центральным процессором Стигмастера и подключиться к его колоссальной памяти. Это был талисман, помогавший в трудные минуты и защищавший от опасности. Если бы не трубка, как знать, возможно Найла давно бы не было на этом свете…

… Он нашел ее давным-давно, еще при жизни отца. Вдвоем с Улфом они тогда возвращались из подземного города в свою пещеру, пробираясь украдкой через пустыню к горам, темневшим на закатном горизонте. Постоянно прячась от летающих шаров, в поисках места для привала они случайно набрели на разрушенную крепость.

Остатки квадратного строения, сложенного в древности из циклопических обтесанных блоков, вполне подходили для короткого отдыха. К тому времени Найл, как и отец, уже почти вымотался, упорно сопротивляясь раскаленному дыханию ветра, и мечтал только о клочке тени и добром куске вареного мяса, запитом глотком свежей воды.

Словно сама судьба послала в тот памятный день руины древнего города. Сначала изрытые временем стены спасли их от неминуемой гибели во время свирепой песчаной бури, а потом Найл обнаружил небольшую, но очень тяжелую трубку, напоминавшую по форме жезл.

В тот момент он еще не догадывался, насколько круто эта находка изменит не только его собственную жизнь и судьбы всех близких. Если бы в тот день взгляд его не упал бы на неприметный предмет из неизвестного материала, как знать, возможно и по сей день люди рождались и умирали бы рабами смертоносцев!

В первый раз трубка спасла жизнь, когда он вступил в единоборство с одной из этих тварей, неожиданно появившейся из древних руин…

На всю оставшуюся жизнь в память врезался момент, когда прямо перед ним из песчаного завала выпростались мохнатые членистые лапы и Найл, глаза в глаза, оказался перед здоровенной восьмилапой бестией, хлопотливо выбиравшейся наружу. Яростный ураган, пронесшийся над разрушенным городом, основательно присыпал паука, но, все равно, вылезал он очень быстро, и на раздумье времени не было. Скорее, как позже понял Найл, сработал древний, первобытный инстинкт воина, отстаивающего в бою свою жизнь. Среагировал он мгновенно, – взмахнув увесистой трубкой, только что найденной в десятке метров оттуда, изо всех сил вломил по мохнатой голове.

Тогда еще он не знал, что ударил именно смертоносца, а не обыкновенного безмозглого хищника, обитавшего в пустынных развалинах.

Паук вздрогнул всем туловищем, зашипел от острой боли, и тогда Найл отскочил, как ошпаренный, – удар враждебной воли полоснул по сознанию не хуже ядовитого жала. Властными импульсами невероятной воли чудовище хлестало по рукам, стараясь ослабить удары и выбить из пальцев оружие, но он устоял! Невероятно, но сознание человека не сковалось тисками страха, а смогло оказать сопротивление!

Много раз потом Найл задавал себе один и тот же вопрос: смог бы он прикончить тогда мохнатую тварь, если бы сразу понял, кто перед ним? Или в этом случае его волю парализовало бы страхом?

Слишком хорошо он помнил рассказы деда Джомара о мучениях нескольких десятков жителей пустыни, восставших и убивших смертоносцев…

Эти пауки не прощали гибели своих сородичей. Убить одного из них означало навлечь на себя страшную месть.

Дед Джомар, прозябавший тогда в рабстве, видел, какой лютой каре смертоносцы подвергли небольшое поселение людей, уничтоживших несколько пауков.

Тысячи и тысячи восьмилапых вылезли на облаву и растянулись цепью по пустыне на десятки миль.

Когда непокорных поймали и приволокли в город, то устроили мрачный церемониал: несчастных парализовали ядом так, что они находились в полном сознании, но не могли двигаться, им под силу было только моргать и ворочать глазами. И жрали их заживо в течение нескольких дней нарочито медленно, специально оттягивая момент смерти, пока тело человека не превращалось в слизистый кровавый огрызок, бесформенный, но все еще живой и беспомощно моргающий глазами…

Увесистая трубка помогла Найлу выстоять в разрушенной крепости, и никто еще не подозревал, что именно в тот день пошатнулось безмерное господство смертоносцев над человеком.

Но складной жезл, придавший уверенности в схватке с пауком, сыграл в его жизни и еще одну важную роль, когда Найл, попав в рабство, приблизился к Белой башне.

… В тот вечер еще трудно было сказать наверняка, на что способна найденная трубка и как она может помочь. Только стоило взять ее в руки, и тело постепенно наполнилось необычным, крепнущим предчувствием.

Металлическая поверхность ощутимо покалывала покрасневшую кожу руки, словно выстреливая в ладони крохотные округлые искорки незримого света, и неясная сила неумолимо притягивала к полупрозрачному круглому столпу, сияющему в центре нагромождения грязных зданий.

На всю жизнь он запомнил невероятное мгновение, когда конец трубки, зажатой в его ладонях, только чиркнул по молочно-белым сверкающим стенам, как закружилась голова, ослабли руки, безвольно подломились колени. Тяжело качнувшись, он стал безудержно валиться в темный бездонный омут, почти потеряв сознание… чтобы очнуться уже внутри капсулы и впервые встретиться со старцем!

Со временем он научился проходить сквозь непроницаемые стены башни без помощи жезла. Силовое поле, самый крепкий материал на свете, обладало собственной памятью и каждый раз, когда Найл еще только приближался по площади, электронный разум уже на расстоянии прощупывал, сканировал его сознание. Человеческий мозг стыковался с лазерной системой охраны, срабатывал ментальный замок, и стены легко пропускали Найла, словно состояли из дыма.

Да, оказалось, что в разрушенном городе он подобрал не обыкновенную железку, которой можно только крушить паучьи головы, – само провидение послало магический ключ, отворивший вход в неприступную Белую башню и на долгие годы ставший его амулетом.

… Ночью он плутал по крыше небоскреба, вдоль и поперек осмотрев парк, все пространство вокруг искусственного озерка и парапет со статуями. Найл пытался понять, как обитатели здания попадают наверх, но не смог обнаружить даже намека на вход.

Оказалось, что дверь существовала. Только из соображений безопасности проем был закамуфлирован в каменной глыбе, как в древней восточной сказке про Али-Бабу и сколько-то там разбойников, хранивших свои несметные сокровища в каменном лабиринте.

Когда с неба свалились незваные гости, Найл поспешил укрыться в густых ветвях катальпы и, скорее всего, оказался совершенно прав. Неясно было, что затевала эта агрессивная компания, только внутренний голос не подсказывал никаких оптимистических вариантов.

Интуиция говорила об опасности, но, без сомнения, нужно было идти за незнакомцами, – оставаться и дальше на дереве он не мог. И так удалось проскользнуть следом за широкой спиной Каннибала в самый последний момент, когда просвет в скале уже почти закрылся. Если бы Найл промедлил еще немного, гранитная глыба сомкнулась бы, оставив его на крыше, а дешифратора, подобного тому, каким орудовала только что Джинджер, в его руках не было.

Только на мгновение он нерешительно задержался у входа в небоскреб. Неожиданно в памяти возник один странный сон, привидевшийся накануне извержения вулкана, погубившего Гезлу и всех троих ее пострелов, Улфа, Хорта и Пашета. Из пучины прошлого тогда на рассвете выплыла тень старого деда Джомара, давно уже нашедшего вечный покой в раскаленных камнях Хайбада. Печальный и хмурый старик как будто предупреждал тогда о грядущей опасности… а потом беззубый рот его точно превратился в черное жерло подземного хода…

Найл вдруг вспомнил, что в своем утреннем кошмаре смог сделать только один единственный шаг внутрь и рухнул, провалился в какое-то мерзкое склизкое чрево, после чего вскинулся на кровати и очнулся в холодном поту.

Этот сон мимолетным видением пронесся перед внутренним взором, когда Найл подбежал к скале. Очертания раскрывшегося входа в небоскреб неуловимо напомнили ту самую пещеру из сновидения, такая же форма, такие же черные своды…

Между тем, выбора не было!

Компания Каннибала уже целеустремленно направилась дальше, включив свои фонари. Найл, бесшумно направившись следом, видел впереди только тени, неясно мелькавшие в глубине длинного коридора в узких колышущихся полосках света.

За углом, после выхода с небольшой площадки, гостеприимно мерцала прозрачная дверь лифта, слабо светившегося изнутри. Но никто благоразумно решил не пользоваться им.

Кругом стояла полная тишина, ничто не говорило о присутствии людей. Почему-то воздух был наполнен густым, насыщенным ароматом спелых яблок. Найл не мог отделаться от навязчивого ощущения, что идет в темноте по дорожке среди огромного, заваленного плодами яблоневого сада, хотя и ясно понимал рассудком, что все дело в особом атмосферном режиме. Система кондиционеров наверняка очищала уличный загрязненный воздух от смога и по заданной химической формуле насыщала его яблочным вкусом.

Найл, как никто другой, мог бы рассказать о различных запахах, легко синтезируемых Компьютером Белой башни в зависимости от ситуации.

Если он оказывался на морском корабле, то свежий ветер нес с собой запахи соли, водорослей и просмоленной оснастки, а если уж искусственный интеллект переносил в библиотеку, то там пахло книжной пылью и старой кожей тисненых переплетов.

Впереди забрезжил слабый свет. Найл увидел, что темные фигуры одна за другой словно ныряют куда-то и растворяются во мгле.

Осторожно, шаг за шагом продвигаясь к углу, он обнаружил узкую приоткрытую дверь без ручки, сделанную из такого же пестрого материала, что и обшивка стен. Если бы она была закрыта и неискушенный человек прошел мимо, то вряд ли даже догадался бы о существовании тайного прохода. Каннибал со своими людьми уверенно передвигался по дому и знал многие секреты.

Дверь вела в небольшое приземистое помещение без окон, размером чуть побольше кладовки, очевидно, служившее подсобным техническим целям. На потолке, низко нависающем над головой, змеились бесчисленные пучки разноцветных кабелей, пересекавшие комнатку в разных направлениях. Сверху вниз, вдоль стен тянулись толстые серебристые трубы, поблескивающие капельками влаги, – явно дренажная система, соединяющая водопад искусственного озера с водоснабжением всего дома.

Найл бесшумно прошел по холодному каменному полу и остановился около открытого люка. Заглянув туда украдкой, он увидел узкий колодец, отвесно уходящий вниз метров на пятнадцать.

В глубине трепыхалась черная глянцевая макушка – Каннибал с шумом протискивал свою тушу все дальше, замыкая свой небольшой отряд.

Этот ход больше напоминал эксплутационную шахту и вряд ли предполагался как способ цивилизованного сообщения между разными уровнями небоскреба. Найл, сжав плечи, с трудом спускался по редким стальным скобам, выступающим из шершавого бетона, и невольно поразился, как удалось массивному негру протащить свое мускулистое тело сквозь тесную трубу, диаметром едва превосходящую его голову.

Выход колодца упирался в другую тесную комнатку, похожую на верхнюю, а уже оттуда можно было попасть в длинную галерею, разделенную ажурными сводами арок. С обеих сторон прохода располагались двери, но за каждой стояла темнота, – Найл внимательно всматривался в щели входных проемов, но нигде не обнаружил ни полоски света.

Яблочный аромат не пропадал, а становился все сильнее. Даже стены, казалось, источали свежий запах разрезанного яблока.

Впереди слышались приглушенные голоса, и Найл направился туда.

Через несколько метров он оказался на пороге комнаты необъятных размеров, по величине напоминавшей скорее атриум – внутренний двор старинного замка.

Люди Каннибала тихо продвигались вдоль стены, и Найл, по-прежнему замерший около входа в зал, обратил внимание на некоторые особенности в их поведении. Метров пять они проходили свободно, а потом вдруг застывали, как вкопанные.

Джинджер доставала свой дешифратор, подключала плоскую ленту к подставкам под вазами, к деревянным панелям, к массивным рамам картин, и начинала мудрить с клавиатурой. Каждый раз они задерживались не так долго, как на крыше, но все равно, это отнимало довольно много времени.

Судя по всему, в стенах располагались какие-то охранные датчики, связанные с системой сигнализации.

Джинджер приходилось обнаруживать их и отключать, чтобы и дальше углубляться в полной тишине.

Дождавшись, пока все пятеро отдалятся, Найл скользнул следом в огромную комнату. Ночная тьма уже сменилась прозрачной синевой предрассветного неба, и слабый свет, вливавшийся в зал через огромные полукруглые окна-витражи, позволял сразу заметить роскошь и богатство обстановки. На противоположной стороне чернела пасть огромного камина с порталом, отделанным крупными морскими раковинами. В центре утопленного в пол круглого мраморного бассейна тихо струился фонтан, тут и там угадывались силуэты резной мебели, а вдоль стен, отделанных деревянными панелями, на подставках красовались высокие золоченые вазы.

Словом, в первый момент у Найла возникло впечатление, что искусственный интеллект Белой башни опять подшутил над ним и перебросил во дворец вельможи-аристократа, какого-нибудь герцога Мантуанского, жившего не в двадцать втором столетии, а в далеком восемнадцатом веке.

Очень скоро это ощущение бесследно развеялось.

Через несколько минут стало понятно, что он все-таки попал в эпоху высоких технологий, а не в галантную неразвитую старину.

Каннибал все время оглядывался, продвигаясь в полутьме, и однажды едва не заметил кравшегося следом человека.

Чтобы избежать этого, Найл перебежал к дальнему углу и двинулся по противоположной стороне зала.

Он шел осторожно и бесшумно, но все-таки не смог избежать ловушки.

В торце мраморной подставки, державшей на спине огромную трехметровую вазу с позолоченным горлом, внезапно он заметил пару крохотных капелек, почему-то показавшихся крошечными глазками на угрюмой тупой морде. Интуиция сработала правильно и он стремительно отшатнулся, но слишком поздно…

Рука случайно вылетела вперед, соприкоснувшись с линией датчиков, и из мраморной тумбы брызнули два красных луча. Рубиновые пульсирующие иглы, вырвавшиеся из холодного камня, пронзили полутьму и впились в грудь Найла.

Он попытался уклониться и легко отскочил вправо, но «глазки» уже не выпускали жертву из поля зрения, – основание тумбы плавно повернулось в ту же сторону.

Как бы Найл ни пытался обмануть устройство, как ни старался резкими прыжками отвязаться от сигналов датчиков, полыхающий свет безошибочно следовал за ним, надежно подцепив на крючок.

Через несколько секунд с десяток точно таких же нитей заалело и в другой стороне, выловив в сумраке фигуры взломщиков. Найлу было хорошо заметно, как все пятеро со сдавленными ругательствами мечутся по залу, пытаясь «сбросить» с себя красные отметины, но безуспешно, скрыться не удавалось никому.

Рубиновые щупы падали отовсюду, со светильников, из огромного зеркала над камином, со скульптуры дельфинчика на фонтане.

– Все, это ловушка! – послышались их встревоженные крики. Сваливаем!.. Назад!.. Назад!..

Они ринулись обратно к галерее, но металлическая плита с гулом упала вниз, наглухо перекрыв проход.

– Убогий ублюдок! Ты решил нас испугать? «Зеленые братья» ничего не боятся! «Зеленые братья» пришли судить тебя, кремниевая вша!- утробно заорал негр. Ну, покажи свою долбаную рожу! Где ты? Вылезай из своей вонючей норы!

На несколько секунд все вокруг вдруг замерло. Погасли неотвязные красные лучи, преследовавшие не только Найла, но и каждого из компании Каннибала. В полной тишине было хорошо слышно, как Джинджер с тихими ругательствами напряженно пытается вставить ленту своего компьютера в захлопнувшуюся перед их носом панель.

– Доброе утро… – раздался чей-то низкий голос. Очень признателен, что вы разбудили меня… но слишком рано, в этот день я хотел еще немного поспать… Оказывается, в городе еще не перевелись умельцы, способные вскрывать кремниевые запоры. Похвально, похвально…

Найл показалось, что по затылку пронесся холодный сквозняк, и он порывисто оглянулся и вздрогнул от неожиданности.

В дальней части зала, рядом с порталом камина, с поднебесного потолка на ковер хлынул сноп ослепительного света, в центре которого величественно стоял человек с лицом, безумно знакомым Найлу.

Белоснежные седые волосы, зачесанные назад и ниспадающие на плечи роскошными густыми каскадами… Скульптурный лоб мудреца… Глубокие морщины на загорелом лице…

Перед взором Найла возник мудрец из Белой башни. Точнее его создатель, сотворивший компьютерный потрет по своему образу и подобию.

Судя по его заспанному виду, мужчина только что встал с кровати и едва успел набросить на себя шелковый халат вишневого цвета.

– Давайте тогда знакомиться… – украдкой зевнул он, прикрывая ладонью рот. Позвольте представиться: профессор Торвальд Стииг. Я хозяин этого дома и, вообще-то, не люблю незваных гостей… Кто вы такие? Зачем вы вломились ко мне на рассвете? Вы хотите посвятить свою жизнь компьютерным технологиям? Так почему вы не связались со мной по электронной почте? Кто вы такие?

– Мы из группы «Зеленые братья»! – хрипло выкрикнул Каннибал. Мы пришли, чтобы привести в исполнение приговор! Ты приговорен к смерти, проклятый профессор!

– Очень интересно… Значит, теперь смертный приговор мне вынесли какие-то «Зеленые братья»? Сколько можно… – иронично усмехнулся Стииг и спокойно опустился полукруглое кресло, стоящее за спиной. Ну, что же расскажите… Хотя мы и не договаривались о встрече, я уделю немного времени. Даю вам пять, нет… шесть минут, пока я перекушу…

Он завязал потуже пояс и поправил длинные полы, прикрыв голые колени.

Потом сдвинул на груди лацканы воротника, отороченного, как и манжеты рукавов, широкой полосой темного бархата и вытащил из кармана халата огромное румяное яблоко.

Развалившись на удобном сидении, Стииг начал со вкусом его грызть. Он делал это нарочито театрально, неторопливо, смачно, так что воздух вокруг наполнился густым яблочным ароматом, наподобие того, что недавно ощутил Найл во время прохода по галерее.

Профессор с явным удовольствием рассматривал роскошный спелый плод, словно держа в руках ювелирное украшение. Вертел перед глазами и поднимал на свет, потом белоснежными зубами впивался в хрустящую мякоть и снова рассматривал с разных сторон, точно наслаждаясь картиной своего укуса.

Всем своим видом он показывал, что нисколько не боится угроз. При очевидном сходстве со старцем из Белой башни он, пожалуй, выглядел свежее и крепче своего компьютерного двойника. Мимика лица была гораздо острее, разнообразнее, богаче, и Найл сразу почувствовал, что перед ним живой человек, а не искусственный виртуальный образ.

– Торвальд Стииг! Ты приговорен к смерти за преступления против человечества! – торжественно повторил Каннибал. Миллионы людей, остающихся на Земле, погибнут! Они сгорят в пламени кометы Опик из-за тебя, и только из-за тебя!.. Ты мог бы помочь людям избежать столкновения, но решил свалить отсюда. Вместе с кучкой толстозадых богатеев вы отчаливаете, а все остальные обречены на страшные мучения… Торвальд Стииг! Ты достоин смерти, и мы готовы привести приговор в исполнение!

– Настоящее человечество готовится улететь в космических ковчегах в сторону Альфы Центавра, на новые места обитания, чистые и неиспорченные заразой, – невозмутимо заметил ученый, тщательно прожевав очередной кусок яблока. На старой больной планете, называющейся Земля, останется догнивать только куча людских отбросов. Разве скопище наркоманов, алкоголиков, проституток, тунеядцев, клептоманов и педерастов может считаться home sapiens? Конечно, нет! Поэтому будем считать, что никаких преступлений против человечества я не совершал!

– Подонок! – закричал полный парень в кожаном берете и нервно дернул кольцо запальника своего огнемета. Тварь! Выродок! Сдохни, дерьмо крысиное!

С ужасом Найл понял, что оружие приведено в полную боевую готовность. Стоит теперь только дернуть спусковую скобу, как «веселый дракон» вздрогнет, плюнет пламенем и тогда… тогда не будет больше ничего! Не будет ни Белой башни, ни его родного дома, ни солнца, ни слякоти, и усталая мать никогда не положит ему морщинистую руку на голову… Никто не поможет ему спасти свой мир, если сейчас свершится убийство!

Но седовласый Стииг сидел в кресле неподвижно, словно ничего не происходило вокруг. Он даже не думал укрываться от угрожавшей опасности и спокойно доедал свое любимое яблоко.

Сердце гулко загрохотало в висках. Найл услышал эту оглушительную пульсацию и из полумрака бросился наперерез толстяку, вскинувшему оружие.

В этот момент он забыл про себя. Найл знал, что единственная его цель – защитить профессора, повалить на пол и укрыть собственным телом, – вакуумный костюм все-таки защищал значительно надежнее шелкового халата.

Но прежде его появление заметили налетчики.

– Стой на месте! Урою! – завопил Каннибал, направив на него ствол бластера. – Не двигайся, шваль!

Найл ринулся вперед изо всех сил, не обращая внимания на крики. Тело его уже распласталось в воздухе, готовое прикрыть ученого, но краем глаза он еще успел заметить, как с той стороны, где стоял огромный негр, сверкнула беззвучная голубая вспышка.

Разряд бластера попал в точно живот, и рот сразу наполнился болезненным привкусом, почему-то напоминающим густой раствор морской соли. Действительно, «космическая туника» надежно защитила, и смертельный заряд не отправил его к праотцам, но все равно, это было довольно ощутимо. Жаркий стержень, словно пронзивший от солнечного сплетения до позвоночника, мгновенно согнул его пополам и отбросил в сторону на несколько метров.

Толстяк с торжествующим воплем сделал шаг вперед и нажал спусковой крючок. Сжатое топливо под давлением вырвалось из короткого, расширяющегося ствола огнемета, пятиметровым полыхающим жалом вонзившись прямо в грудь Торвальда Стиига.

От отчаяния поваленный на пол Найл хрипло вскрикнул и бессильно всплеснул немеющей рукой. На него налетел безотчетный испуг, панический озноб. Как будто забытый, давно преодоленный страх сковал в тиски и парализовал волю.

Тугая струя, с хищным шипением вылетевшая из раскаленной добела пасти «веселого дракона», означала для Торвальда Стиига мгновенную смерть. Она должна была прожечь сквозную дыру диаметром с бутылочное горлышко, причем не только в его сердце, но и в кресле, на которое он опирался спиной.

Между тем, ничего не произошло…

Узкий язык пламени пронзил хозяина дома, но ткань халата только слегка вздрогнула, пошла рябью и восстановилась в прежнем виде. Точно камень упал в гладь горного озера, на мгновение всколыхнул поверхность, а потом стоячая вода снова сомкнулась, словно ничего и не было.

Толстяк в кожаном берете, не веря своим глазам, выпустил два длинных разряда.

Он крест-накрест перечеркнул раскаленными струями сидящую фигуру, всколыхнув узким пламенем не только шелковый халат, но и кресло; только так и не смог причинить никакого вреда. Не пострадал даже огрызок, зажатый в профессорской руке.

– Сдохни, урод! Встречай свою смерть! – взревел Каннибал и ринулся к камину с громогласным боевым кличем.

Если бы тяжелая рукоятка, зажатая в руке огромного негра, опустилась на седой затылок ученого, то одним ударом расколола бы череп гения, как спелый арбуз. С жутким воплем вожак банды замахнулся, рубанул сверху увесистым бластером, как дубиной, и сам чуть не грохнулся на пол, едва удержавшись на ногах. Он пролетел сквозь человека на кресле, словно сквозь туман, не обнаружив никакого препятствия.

Погас свет и Торвальд Стииг пропал…

Вздох облегчения вырвался из глубины души Найла, когда он понял, что гениальный ученый даже и не появлялся в противоположном углу зала. Не было там ни его фигуры, ни кресла с полукруглой спинкой, ни румяного яблока. Толстяк пытался спалить пустой воздух, целясь в голографический образ, а Каннибал с разбега пытался раскроить четырехмерное изображение седовласой головы.

Сзади раздался громкий скрипучий смех. На этот раз хозяин дома появился на огромном экране, вспыхнувшем высоко на стене. Он по-прежнему сидел на кресле в вишневом халате и, судя по всему, собирался приняться за новое яблоко.

Найл никак не мог отойти после разряда бластера, выпущенного в живот и судорожно нащупывал пальцами ментальный рефлектор, чтобы быстро восстановить силы. Все плыло перед глазами, но можно было поклясться, что всего секунду назад на месте экрана темнела шикарная полированная панель.

Внимательно присмотревшись, он понял, что вдоль зала на двухметровой высоте тянулись встроенные гигантские мониторы.

Все они работали, только когда не использовались, то имитировали фактуру деревянных стен и поэтому не бросались в глаза, буквально сливаясь с обшивкой.

– Конечно, я догадывался, что «Зеленые братья» не отличаются умственным развитием. Но чтобы настолько… – саркастически произнес Торвальд Стииг, находившийся где-то далеко, видимо, в своей спальне. Неужели вы подумали, что я выйду навстречу первым попавшимся голодранцам? Меня поразило, что какие-то недоумки смогли взломать электронный замок на крыше, и только поэтому я решил потратить шесть минут своей жизни… Естественно, что я выслал свое изображение. Ничего сложного в этом нет, такие фокусы показывали еще на британских ярмарках в семнадцатом веке, используя хитроумную систему зеркал… Даже дети в нормальных школах знают о виртуальных эффектах. Хотя, что я говорю, наркоманы, клептоманы и сексуальные маньяки не учатся в приличных школах…

– Заткнись, тварь мутноглазая! – истошно завопил «кожаный берет». – Ненавижу!!! Ненавижу!!! Ненавижу!!!

Он снова вскинул свой огнемет и шарахнул полыхающей струей в улыбающегося ученого. На этот раз разряд достиг хоть какой-то цели, в центре экрана появилась дымящаяся дыра с рваными обугленными краями. Изображение исчезло, а расплавленная поверхность дисплея разлетелась в разные стороны, брызнув на ковры серебристыми каплями.

Почти в эту же секунду «проснулся» соседний экран, и имитация обшивки сменилась невозмутимым лицом Торвальда Стиига. Он проглотил сочный кусок яблока и заметил:

– Примите мои поздравления, молодой человек! Вы так бесстрашно расправились с этим жидкокристаллическим монитором… Подвиг, достойный короля Артура! Уверен, что ваша прекрасная дама удостоит вас похвальным блеском своих черных очков… Очень благодарен за помощь. Модель мониторов давно устарела, сто пятьдесят дюймов по диагонали уже маловато и я как раз собирался менять на более современную трубку, дюймов на двести… Но это вас уже не касается, на этом мы расстаемся, ваше время истекло. Мне пора работать, впереди еще масса неотложных дел… Теперь вами займется полиция, вы ответите за незаконное ношение оружия, за взлом, за попытку ограбления и покушение на мою жизнь. Словом, по три смертных приговора на каждого… Но судьи у нас гуманны, два смертных приговора обязательно снимут… Всего хорошего! Наряд полиции уже вылетел по моему сигналу…

Каннибал с яростным ругательством нажал спусковой затвор своего бластера, и из ствола к очередному экрану бесшумно метнулась яркая прерывистая нить света. Лицо Торвальда Стиига снова пропало, но он появился на следующем экране и строго предупредил:

– Не советую бесчинствовать и дальше! Чтобы успокоить вас, сейчас в зале появятся роботы-охранники. Не горячитесь, они остудят ваш пыл, причем в прямом смысле слова! Они вооружены нейропарализаторами и «фриджерами», замораживающими зарядами… при малейшей попытке сопротивления каждый из вас превратится в кусок айсберга…

Превозмогая острую боль в животе, Найл вскочил на ноги и сбивчиво закричал, обращаясь к огромному экрану:

– Профессор Стииг! Подождите! Мне нужно с вами поговорить… Я не принадлежу к «Зеленым братьям»!!! Нам нужно встретиться наедине… я прибыл из Белой башни! Из далекого будущего!

– Из далекого будущего?.. Очень занятный способ уйти от ответственности… – иронично пожал плечами ученый. – Нужно было обязательно вламываться в мой дом на рассвете? Мне не о чем говорить с бандитами и убийцами… Из тюремной камеры можете отправить сообщение по электронной почте. Мы живем в цивилизованном мире, и вам обязательно позволят воспользоваться компьютером… один раз… перед смертной казнью…

– Профессор, подождите!!! – раздался иступленный голос Найла, но было уже поздно… – Меня послал ваш компьютер из Белой башни! Белая башня!

Седовласый ученый пропал, и на экране возник волнистый узор полированного дерева.

Пока Найл что-то снизу кричал в заставку монитора, со всех углов появилось четыре создания, сразу напомнивших ему пустынников, передвигающихся на колесах. Только раньше он не встречал пауков, облаченных в грозные металлокерамические доспехи.

На круглой выступающей крышке-голове у каждого торчало по две пары коротких изогнутых стволов, напоминающих мощные клыки, а рядом поблескивали четыре выпуклых глянцевых зрачка на гибких шарнирах. «Голова», судя по всему, могла вращаться вокруг своей оси, а «глаза» свободно перемещались вверх и вниз, так что электронные твари получали полный обзор окружающей обстановки.

Они нацелились клыками на людей с разных сторон и замерли.

Охранники отличались друг от друга не только окраской, но и формой. Самый массивный, черного цвета, очевидно, был запрограммирован на функцию руководителя. Развернулась его отливающая антрацитом голова, из глубины выполз сетчатый динамик, и безжизненный механический голос скомандовал:

– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места. В случае нарушения наказываем без предупреждения… Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места. В случае нарушения…

– Как я ненавижу этих долбаных киберов! – скрипнул зубами толстяк. Я буду гасить их всю жизнь, пока руки будут подниматься! Ненавижу!

– Осторожно, Кейс! – предупредила Джинджер. Не горячись…

Но он не послушал ее, лязгнул запалом своего огнемета, и долгий полыхающий заряд шарахнул прямиком в динамик черного робота.

– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – невозмутимо прогавкал бригадир через языки огня. В случае нарушения наказываем без предупреждения… Не двигаться, не говорить. Громкоговоритель работал, несмотря на то, что пламя разливалось по всему туловищу.

В воздухе ощутимо пахнуло гарью, но тут же раздалось слабое шипение, из-под брюха «паука» вылетела какая-то белая неясная масса, дым или пар, полностью обволокла его, и огонь моментально потух.

Одновременно с этим, пока командир боролся с пожаром, клыки других механических бестий нацелились с разных сторон на толстяка.

Очевидно, их интеллекты постоянно соединялись между собой, излучая какие-то сигналы, потому что заряды они выпустили синхронно, в одну секунду.

В первое мгновение Найлу показалось, что из каждого ствола под давлением выскочило нечто вроде встревоженного роя сверкающих пчел.

Блестящие, переливающиеся на свету, серебристые пчелы стремительно рванулись сначала высоко к потолку, а потом стремительными потоками обрушились на Кейса, рассекая воздух с тонким свистом.

Не успел никто ничего сообразить, как они осели на нем и обернулись большими, почти невесомыми кристаллами, которые все падали и падали сверху, покрывая все тело толстым слоем снежного порошка.

С глухим стуком из его рук вывалился на ковер «веселый дракон». Увалень сначала попытался неловко отскочить в сторону и отбиваться от снежинок, как от надоедливой мошкары, но через несколько секунд кристаллы превратились в блестящую пленку, которую он безуспешно старался стряхнуть с лица, отчаянно кашляя и яростно раздирая щеки ногтями.

Кристаллы, облепившие с головы до ног, ощутимо разбухали, превращаясь в вязкую массу, напоминающую толстый слой жидкого стекла.

Видно было, что с каждой секундой двигаться ему становится все труднее и труднее.

Он еще мог дышать, из последних сил сбрасывая кристаллы со рта, но из-под ледяной маски, стягивающей лицо, доносились отчаянные крики о помощи.

Все происходило настолько стремительно, что даже друзья застыли в недоумении, не представляя, как его можно спасти.

Между тем, густое вещество быстро отвердевало, покрываясь морозным узором.

Рисунки шестиугольных мелких снежинок словно разрастались, разбегались серебряной паутиной. В разные стороны от шестиугольников, словно в пчелиных сотах, протягивались шесть еще более длинных нитей к новым ячейкам, которые, в свою очередь, увеличивались и разрастались другими прихотливыми линиями.

Скоро поверхность его туловища стала напоминать переспелую дыню, испещренную сетью мелких соединяющихся морщинок. На лице и руках Кейса, на волосах и ушах, на одежде и обуви, везде проступали отдельные льдинки.

Ледяная короста стискивала пухлое тело монолитным слоем, сдавливала твердым панцирем. Он только глухо стонал от невыносимой боли, но не мог даже упасть, потому что подошвы намертво слиплись с пушистым ворсом ковра, а жесткий каркас удерживал на ногах.

Крик ужаса вырвался у Джинджер, когда Кейс с хрустом поднял руки и так застыл. Больше он не мог двинуться и стал похож на высохшее дерево, замурованное в огромный кусок прозрачного хрусталя.

В памяти потрясенного Найла всплыло воспоминание об одном платане, причудливо покрытом ледяной коркой. Однажды, давным-давно, в городе произошла метеорологическая катастрофа: выпал снег и внезапно ударили морозы. Такое в засушливых краях случалось не часто, и неожиданные холода застали теплолюбивую природу врасплох.

Многие пальмы, сикоморы, араукарии и папоротники тогда безнадежно замерзли, цветущие кустарники погибали в течение нескольких минут.

Найл навсегда запомнил старый приземистый платан, чернеющий на западной окраине на высоком обрыве реки, – кряжистый ствол с двумя облетевшими толстыми ветвями основательно врос в каменистую почву, но давно уже не зеленел листвой. Беспощадный ветер со студеным ливнем буквально на глазах облепили дерево ледяной коростой, но когда через несколько часов из узкого просвета с неба хлынули ослепительные солнечные лучи, платан внезапно стал напоминать мрачный скелет древнего животного, застывшего в прозрачной смоле.

Стоящий рядом с толстяком молоденький тщедушный парнишка вдруг словно очнулся от столбняка.

– Кейс сейчас замерзнет! – вскрикнул он. – Ему холодно! Ему больно!

Паренек обвел ошеломленным взглядом товарищей, и внезапно глаза его уткнулись в огнемет, валявшийся на ковре.

Не успел никто ничего сообразить, как он схватил с пола оружие, только что вывалившееся из скрюченных пальцев толстяка, и направил короткий ствол на обледеневшую фигуру. По безрассудному выражению лица было понятно, что он собрался полыхающей струей растапливать холодную чешую, сковавшую тело друга.

– Марон, опомнись! Не делай этого! – зычно заорал Каннибал. Ты ему уже не поможешь ничем! Прекрати, тупица! Брось эту игрушку! Брось!

– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – тут же невозмутимо проскрипел бригадир и направил клыки-стволы на негра. В случае нарушения… – Пошел ты, тварь! – остервенело завопил парнишка, не обращая внимания ни на скрежет робота, ни на приказы своего главаря. Ненавижу! Я буду давить вас! Давить! Давить! Давить!

Расправа над его товарищем, совершившаяся буквально на глазах у всех, словно помутила разум парня. Каннибал ринулся к нему, но не успел помешать, – Марон остервенело рванул затвор «веселого дракона» и широкое жерло, словно хрипло хохотнув, с готовностью выплюнуло из смертоносной утробы полыхающий жгут.

– Марон!!! – иступленно завизжала Джинджер, стискивая голову ладонями. Не-ет!!! Нет! Не-ет!!!

Но было поздно.

Струя сжатого топлива, как острая раскаленная игла, не только растопила мерзлую толстую корку, но и легко, с противным шипением прошила насквозь грудь, темневшую подо льдом.

Воздух наполнился тошнотворным запахом горелой плоти…

Очевидно, до этого Кейс еще жил.

Даже под действием замораживающего снаряда он все еще боролся со смертью, сопротивлялся до последнего момента.

Только после выстрела стало заметно, что его тело как-то безвольно обмякло, обвисло, хотя и не повалилось на пол. Он погиб, но оставался стоять на ногах, все еще удерживаемый на прежнем месте твердым остовом ледяного панциря.

На месте сердца зияла страшная лохматая рана. Запекшаяся кровь торчала вокруг пораженного сердца лилово-черными ошметками.

Несколько секунд спустя оттуда вырвалась тоненькая красная струйка и потекла вниз по гладкому льду.

На миг все отпрянули. Найл почувствовал, как в глазах у него побелело от ужаса. Он видел происходящее вокруг со странной замедленностью происходящего, точно зрительным образам требовалось несколько секунд, чтобы пройти путь от сетчатки глаза до осознания рассудком.

– Ты убил его! – заверещала Джинджер. Выродок! Кейс еще жил, а ты его спалил…

Она двинулась прямо на парня, испепеляя его тяжелым взглядом. Марон попятился, а потом вдруг ошеломленно взглянул на огнемет так, словно впервые увидел «веселого дракона» в своих руках.

– Я не хотел убивать… – прошептал он, обводя всех широко раскрытыми глазами. Не хотел! Кейс замерзал, ему было холодно… я только хотел ему помочь…

– Ты убил его! – страшным голосом повторила Джинджер.

– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – раздался безжизненный шелест робота, угрожающе приближающегося к ней. В случае нарушения… – Твари! – с рыданиями в голосе закричал Марон. Это все из-за вас! Ненавижу!!!

Он отшвырнул в сторону «веселого дракона», выхватил из кобуры свой бластер и ринулся вперед, причем настолько стремительно, что подкопченый робот, занятый своими монотонными предупреждениями, даже не успел среагировать. Подлетев почти вплотную, Марон резко присел на одно колено и несколько раз с ожесточением дернул скобу.

Бесшумная струя бластера с близкого расстояния поочередно впилась фиолетовым жалом в сочленения сначала одной, потом соседней «лапы», без труда срезав разрядом утолщения шарниров. В воздухе повис запах раскаленного металла, и «паука» перекосило, он накренился на сторону.

Бластер ударил без перерыва снова. На этот раз снизу вверх, – под «брюхо», и мощность разряда оказалась настолько велика, что кибер завалился на спину и упал, беспомощно размахивая поврежденными металлическими лапами, от которых поднимались спиральные струйки дыма. Теперь без посторонней помощи он не мог принять прежнее положение, но динамик продолжал безостановочно работать.

– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – раздались снизу однообразные угрозы, приглушенные толстым ворсом ковра. Не двигаться, не говорить…

Марон действовал со скоростью мысли, в первые секунды даже машины оказались бессильны. Но, поразив бригадира, парень больше ничего не смог предпринять.

Стволы остальных охранников молниеносно нацелились на него. Раздались угрожающие звуки шипящих «фриджеров», в воздух взвились рои снежных пчел и…

Парнишка даже не успел подняться с колен. Он только рванулся вверх и осел, попав под густые белые струи замораживающих разрядов. Как и Кейс, застывший несколькими мгновениями раньше, он сразу прилип к ковру, со склоненной головой заблестев невысокой, но широкой глыбой льда.

Еще несколько минут назад Найл с отвращением смотрел на пятерых незнакомцев, проникших в дом Торвальда Стиига, воспринимая кучку взломщиков как своих собственных врагов. Компания Каннибала передвигалась по просторному дому и словно распространяла вокруг себя полыхающую ненависть, откровенную агрессию.

Всей душой в первые мгновения Найл стоял на стороне ученого и готов был отдать все, только бы спасти его жизнь.

Но после того, как он увидел страдания людей, казненных бездушными электронными тварями, что-то в душе перевернулось.

Ментальный рефлектор, развернутый активной стороной к груди после выстрела бластера, словно оголил нервы Найла и позволил уловить пульсацию сознания каждого из незнакомцев, – огромного бритоголового негра, его подруги, не снимавшей черные очки даже в полной темноте, и смуглого кудрявого крепыша, – третьего оставшегося в живых члена команды.

Найл с изумлением обнаружил, что ментальные сигналы, исходившие от каждого из них, рождали в его душе откровенное сочувствие.

С трудом удавалось остудить кровь, быстро закипавшую в жилах от ярости.

– Джинджер!.. Питер!.. Их осталось только трое… по моей команде лупим этих тварей – бесстрастно просипел Каннибал. Так же, как Марон… сначала шарахнем по сгибам, а потом загружаем под завязку снизу, садим в брюхо… Только все вместе, одновременно…

Он говорил едва слышно, приглушенно.

Намеренно замер на месте, не делая резких движений, словно находился рядом с дикими хищниками и боялся спровоцировать их нападение.

Но сильнейшее напряжение выдавали обильные струи пота, ярко блестевшие на его угольном гладком черепе. Крупные капли свисали у него с подбородка и даже капали на кожаные лацканы куртки.

– Пять… четыре… три… два… – с ехидной улыбкой отсчитывал он, делая паузы с равными промежутками времени. Пошел!

Они рванулись в разные стороны одновременно, как брызги от капли, брякнувшейся с высоты на мраморную плиту.

В сознании Найла воедино слились крики, брань… шипение раскаленного металла и тупое лязганье… тяжелое дыхание и стоны людей… Метались молнии бластеров, раздавались хлопки замораживающих зарядов.

На самом деле схватка длилась недолго, все произошло мгновенно и быстро закончилось.

Оставшиеся три робота оказались повержены на ковер. Но кудрявый Питер пропустил выпущенный «фриджер» и на глазах оледеневал, в бессильной злобе изогнув вытянутую руку, все еще судорожно стискивающую оружие.

Гибкая девушка в своем облегающем комбинезоне двигалась ловко и стремительно, как небольшая ящерица, и сумела избежать ранений. А вот массивный Каннибал, несмотря на все старания, ощутимо пострадал. «Фриджер» хотя и не накрыл его полностью, все-таки серьезно зацепил.

Половину туловища негра точно парализовало. Правой рукой он еще мог сжимать рифленую рукоятку бластера, а левая, покрытая блестящей хрустальной коркой, безжизненно торчала, неестественно заломившись в сторону.

– Уходим, Джинджер… – прохрипел Каннибал, обливаясь потом. Уходим, детка… Сейчас тут будет вонять паленым…

Он говорил с трудом, преодолевая невыносимую боль. Левая нога тоже не слушалась его, разбухнув прозрачным торосом. Джинджер мужественно подскочила под его пораженную руку и попыталась провести пару шагов, поддерживая огромного ослабевшего негра.

Но масса его оледеневшего тела была слишком велика для сил девушки. У нее явно не хватало мощи, чтобы по-настоящему подсобить раненому.

Она вскрикнула от натуги, жалобно всхлипнула, и внезапно взгляд ее упал на Найла, замершего в стороне.

– Что стоишь? Ну, поддержи людей! Не стой камнем! – с укоризной крикнула она и кивнула на дымящихся поверженных роботов. Или ты такой же, как эти? Да?.. Ты тоже заодно с этими тварями?

В мгновение ока Найл проник мысленным взором в сознание девушки, и его до самой глубины души поразило пульсировавшее там отчаяние. Все ее мысли и желания были так понятны Найлу…

Более того, несколько секунд он даже искусственно сдерживал себя. Он проверил разумом свои безотчетные импульсы и только после этого принял окончательное решение: нужно помочь, чего бы это ни стоило!

Ситуация переворачивалась так быстро, что он едва успевал ее осмыслять. Ни на секунду не забывая о своей цели, – встретиться с Торвальдом Стиигом, – он чувствовал, как его рассудок захлестывают пульсирующие волны сострадания к живым людям.

Краем глаза он успел заметить, как в зале появились новые роботы-охранники.

Механические убийцы вкатывались в просторное помещение сверху, через эксплутационные шахты, расположенные под огромными мониторами, за нижними деревянными панелями.

Найлу стало понятно предназначение того узкого колодца, через который ему пришлось протискиваться, спускаясь сверху. Весь дом, скорее всего, был испещрен люками и пронизан тайными ходами, по которым передвигались электронные сторожа.

– Помоги же мне! – еще раз исступленно крикнула Джинджер. Я больше не могу!

Инстинкт самосохранения все-таки заставил его сначала рвануть бугорчатый клапан у горла. Мгновенно из небольшого утолщения, опоясывавшего шею, вверх поползла арамидная ткань.

Только после того как голову обтянул плотный шлем, способный защитить от разных глупых изобретений вроде замораживающих зарядов, Найл ринулся вперед и подхватил Каннибала под раненое плечо.

Девушка жадно, как рыба, схватила воздух ртом и, освободившись от непосильной обузы, стремительно рванула ко входу. Она шумно дышала, точно взбиралась на гору и на ходу доставала из «кенгуриного» кармана свой миниатюрный дешифратор с плоской длинной лентой. Несмотря на то что Найл поддерживал замороженную, одеревеневшую сторону негра, в нос ударил сильный запах пота.

Плотный мускусный запах взмокшего самца проникал сквозь толстый слой химического льда. Найл даже невольно закряхтел, хотя с детства не особенно был избалован свежим воздухом, проводя долгие ночи вместе со всей своей немытой семьей в душной хайбадской пещере. Да и тот, кто хоть раз в жизни летал на паучьем шаре вместе со скунсовыми губками, навсегда получал иммунитет к самому жуткому зловонию.

Его помощь оказалась действенной. В несколько прыжков они вдвоем достигли входа и оказались перед закрытым щитом. Джинджер лихорадочно колдовала над клавишами, но за несколько секунд не могла добиться никаких успехов.

– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – раздался за спинами голос, похожий на прежний, только более громкий. – Объекты особой опасности. Уничтожаются без предупреждения. Не двигаться, не говорить…

Звук ширился и набухал. Пять крупных роботов приближались к ним, неумолимо замыкая полукруг. Эти машины оказались еще массивней, чем прежние и кроме коротких клыков-стволов были оснащены продолговатыми цилиндрами с плавниками, напоминающими небольшие реактивные ракеты.

Видимо, Торвальд Стииг всерьез обеспокоился о своей безопасности, невольно подумал Найл, если выпустил против них механических монстров, способных разнести одним выстрелом добрую половину небоскреба.

– Не двигаться, не говорить… – скрежетал бездушный надзиратель.

– Ничего не получается! – с отчаянием воскликнула Джинджер, не обращая внимания на грозные предупреждения. Не могу взломать…

– Детка, взрежь эту долбаную коробку… – прохрипел Каннибал, едва шевеля губами. Я знаю, ты сможешь…

Девушка судорожно скользила пальцами в обрезанных перчатках по крошечным кнопкам своего компьютера с такой скоростью, что Найлу чудились искры, пробегавшие от напряжения под ее лакированными ногтями.

– Нет… не могу… – обреченно простонала она.

В бессильной злобе Джинджер врезала миниатюрным кулачком, обтянутым тканью, по продолговатой консоли перегородки, в центре которой виднелось круглое углубление. Чем-то смахивающее на отверстие для ключа.

Внезапно Найл заметил эту скважину и ощутил под вакуумным костюмом довольно сильное покалывание, точно десятки мелких острейших иголочек одновременно впились в кожу на груди. Сначала показалось, что просто левая половина туловища начинает неметь от напряжения, но в этот же миг внутренний голос напомнил о трубке, спрятанной под тканью у сердца.

Отодвинув от себя взмокшего Каннибала, Найл несколькими движениями клапана расстегнул «космическую тунику» и вынул жезл.

Покалывание только усилилось, перекинувшись на руку, сжимавшую металлический цилиндр.

Пока Найл пытался логически понять хоть что-то, пальцы жили собственной жизнью и действовали словно сами по себе. Они нащупали кружок с насечкой, располагавшийся ближе к основанию, и основательно вдавили его. Трубка легко, как телескопическая антенна, раздвинулась и концентрический ободок, венчающий узкую часть, плавно вошел в кольцо на приборной панели.

Оставалось только раз нажать на рифленый ободок, слегка притопив его внутрь, как дверной механизм замка ожил. Послышался мелодичный щелчок, и тяжелая дверь плавно отъехала.

Не было времени, чтобы осмысливать происходящее. Руки действовали отдельно от сознания, и Найл опять воспринимал все несколько замедленно, точно отчуждаясь от себя самого и взирая на собственные поступки с позиции постороннего свидетеля.

Так же ловко и сноровисто вошел складной жезл в консоль, торчащую с обратной стороны прохода, когда они вместе с Джинджер и Каннибалом вырвались из огромного зала. Монументальная плита едва успела отъехать в сторону на полметра, как они уже успели проскользнуть в галерею, и щит захлопнулся перед носом ринувшихся в погоню «пауков».

Явственно раздался даже глухой звон от столкновения с перегородкой, когда несколько роботов-охранников врезались на полном ходу в тяжелую металлическую стену, загородившую проход.

Галерея была абсолютно пуста. Только конус света постоянно преследовал их, пока они втроем торопились к выходу на крышу.

Светильники в подвесном потолке зажигались только в той части галереи, которую они торопливо пересекали, и этот расширяющийся книзу шатер света неотвязно следовал за ними вплоть до площадки подъемника.

Лифт представлял собой огромный вертикальный цилиндр из граненого стекла, прозрачную трубу, тянувшуюся к крыше вдоль высокой стены. Миниатюрная кабина создавалась, похоже, в расчете только на двух, причем очень подтянутых и стройных человек.

Найл пережил не самые приятные мгновения в своей жизни, втискиваясь в компактный хрустальный «бокал» вместе с Джинджер и огромным Каннибалом, но другого выбора не было.

Им пришлось влезть в кабину и тесно прижаться друг к другу. Одна половина тела негра-гиганта, доставшаяся Джинджер, по-прежнему была скована льдом, а другая, повернутая к Найлу, насквозь промокла от жаркого пота.

Найл не покидало ощущение, что все тело, обтянутое вакуумными доспехами, просвечивается вдоль и поперек невидимыми лучами. Поднимаясь в прозрачной кабине лифта, он словно чувствовал глазки датчиков и сканеров, спрятанных в стенах.

Каждую секунду он ждал, что лифт остановиться, застрянет, и тогда они втроем окажутся в ловушке, из которой сложно, – ох, как сложно будет выбраться.

Торвальд Стииг наблюдал за ними и, видимо, даже не пытался задержать незнакомцев. Дело было не в том, что они чем-то вдруг стали симпатичны ученому. Он рассчитывал, что наряд полиции уже находился достаточно близко, поэтому не послал роботов в погоню, чтобы больше не причинять вреда своему дому, а позволил беглецам оказаться на крыше, где их и скрутила бы специальная бригада.

Но ученый не ожидал, что запоры в зале и на крыше будут взломаны так стремительно.

Джинджер не понадобилось вытаскивать компьютер, чтобы снова вскрывать шифр двери, потому что металлическая трубка Найла и на этот раз легко отомкнула изнутри входной запор, командующий каменной плитой в скале с водопадом. Буквально несколько мгновений понадобилось им, чтобы выскользнуть из дома и очутиться на самом верху.

Найл помог Каннибалу добраться до воздушного катамарана и усадил его в кабину. Джинджер ловко юркнула на место пилота и активировала двигатель.

– Ну, садись быстрей! – крикнула она Найлу, перекрывая гудение мотора. Что застыл?

Он уже поставил ногу на край кабины, но на какую-то долю секунды вдруг по телу пробежал холодок нерешительности. Ни на мгновение он не забывал, зачем, для какой цели прибыл сюда из своего мира, только события разворачивались настолько стремительно, что сознание не успевало адекватно реагировать на происходящее. То и дело Найл оказывался в затруднительной ситуации выбора, и каждое решение давалось с мучительной тяжестью.

– Быстрей! Быстрей! Двигайся! – завопила Джинджер. Прыгай внутрь или вали к дьяволу отсюда!

Он лихорадочно оглянулся назад, и глаз его выхватил из утреннего тумана приближающиеся с противоположной стороны летательные аппараты полицейских, украшенные какими-то гербами и покрытые серо-зелеными камуфляжными пятнами. Их кабины сразу же напомнили зловещие силуэты акул, – удлиненные, с приплюснутыми носами и острыми гребнями на крыше.

Внешний вид полицейских фургонов показался Найлу настолько мрачным и зловещим, что это решило все. Он ринулся в открытую кабину, пригнув голову, и крышка катамарана с грохотом захлопнулась за его спиной.

Серебристая «капля» стремительно сорвалась с просторной крыши небоскреба, как раз в тот момент, когда на лужайку уже садилось несколько летающих полицейских кабин, прилетевших по сигналу Торвальда Стиига.

В юности Найл не имел представления о том, что такое большая скорость. Нет, конечно, он знал, что живые существа могут очень быстро передвигаться, но долгие годы не испытывал подобные ощущения сам, а лишь наблюдал за этим со стороны.

Когда он жил в пустыне, почти все живое вокруг постоянно находилось в движении.

Глаз едва успевал следить за причудливыми зигзагами жужжащих пчел и порхающих бабочек, в небесах стремительно пролетали птицы и паучьи шары, а по пустыне очень резво передвигались насекомые-гиганты вроде паука-верблюда, бочкообразное мохнатое туловище которого перемещалось из одного конца пустоши в другой быстрее жаркого ветра.

Найл смотрел на них, но сам долго не мог себе представить ничего быстрее собственного бега.

Как ни странно, но только лежа на спине огромного паука ему в первый раз пришлось испытать, что такое настоящая скорость. Это произошло в те дни, когда, обнаружив труп отца у входа в пустую пещеру, он отправился странствовать, чтобы попытаться разыскать свою мать, Вайга и сестренок Руну и Мару.

У известняковых скал его подстерегала засада. Огромный паук, грохнув сначала для порядка всем телом наземь, не обнаружил никакого сопротивления со стороны человека и поэтому решил таким ударом и ограничиться, не выпускать клыки с ядом. Восьмилапый обмотал плечи и лодыжки Найла эластичными, упругими, еще влажными нитями паутины, взвалил добычу себе на спину и рванул с места, да так невероятно быстро, что сразу затошнило и закружилась голова.

Потом Найл вспоминал свои ощущения и пытался понять хотя бы примерно, с какой скоростью тогда дул по пустоши тот очумелый бурый паук? Судя по всему, скорость была не такая уж и фантастическая, – пятьдесят, ну, от силы шестьдесят миль в час.

Но впервые земля с такой ошеломительной быстротой проносилась перед глазами Найла! Этого оказалось достаточно, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить состояние невероятного нервного напряжения, страха, ощущения близкой гибели и в тоже время переполняющего каждую клетку тела ослепительного восторга.

Найл вспомнил тот далекий день, забравшись в кабину воздушного катамарана, которым управляла Джинджер. Она подняла в воздух серебристую «каплю» и рванула с такой скоростью, что Найла от неожиданности скрючило и бросило на пол под кресло.

– Пристегнись покрепче поясом, олух… – прохрипел Каннибал, лежащий на заднем сидении. А то сейчас задницей потолок прошибешь…

Пока Найл искал рядом с креслом ремень, она еще прибавила в движении, так что негр не удержался и ударился о какую-то деталь.

– О-о, как больно… – еле слышно простонал он и тут же мужественно завопил: – Давай, Джинджер, давай, детка… вперед, вперед!

Обтекаемая кабина внутри напоминала небольшую стеклянную пещеру, освещенную десятками крохотных лампочек, мигавших на передней панели. Полукруглая крыша и выпуклые боковые панели, сделанные из какого-то легкого материала, были полностью закрыты для постороннего глаза снаружи, но абсолютно прозрачны изнутри, так что Найл прекрасно видел, что происходит вокруг.

Они стремительно неслись вдоль широкой улицы. По обеим сторонам отвесно уходили к небесам зеркальные стены небоскребов, настолько высоких, что в первое мгновение Найлу почудилось, как будто они вылетели из города и попали в глубокое ущелье. Но нет, внизу, на дне струилась не горная река, а виднелись прямоугольные плиты тротуаров с черными передвигающимися точками редких утренних прохожих.

На стенах многих небоскребов мерцали гигантские прямоугольники работающих телеэкранов, но ничего нельзя было разобрать. Все изображения на огромной скорости мелькали и сливались, проносясь перед глазами Найла бесконечной цветной полосой.

Удавалось разобрать только обрывки громкой музыки, струившейся из экранов, но эти случайные подголоски тоже сливались в одну бессмысленную какофонию.

Их преследовали сразу четыре полицейских экипажа.

«Акулы» двигались тоже очень быстро и находились не так уж далеко, раскинувшись по разным высотным уровням. Судя по всему, полицейские хотели догнать серебристый катамаран и взять его в клещи.

– Сделай этих долбаных тупиц! – с ненавистью сипел сзади Каннибал. Ненавижу пятнистых тварей… Давай, детка, врежь им по самую рукоятку! Вперед…

– Погоди чуть-чуть… нам надо оторваться от всего дерьма, что к хвосту приклеилось, – сквозь зубы процедила она. Сейчас мы им покажем, как рыбки плавают в тумане… Ну, что, герои с кокардами… покажите, на что вы способны!

Джинджер угнездилась поудобнее в своем широком кресле и, не поворачивая головы, бросила своим пассажирам:

– Держитесь покрепче, тигры… Сейчас легонечко нырнем… Катамаран заложил крутой вираж и так резко снизил высоту, что у Найла неприятно засосало под ложечкой. Нет уж, лучше трястись на спине бурого паука, невольно подумал он, тогда хотя бы и болела голова, но кости остались целы…

Они падали вниз настолько стремительно, что Найл в одно мгновение вспомнил о своих родных и мысленно попрощался с ними.

Показалось, что с такой же уверенностью нос сверкающей капли через несколько секунд врежется в бетонные плиты тротуара. Найлу уже казалось, что он ощущает на себе заинтересованный взгляд молодого курчавого парня, случайного прохожего, который остановился в стороне около столба, запрокинул голову наверх и с азартом наблюдал за падением воздушного катера.

Угрожающе гудел мотор, и надсадно скрипели швы кабины, но свободное падение легко прекратилось.

Джинджер выровняла движение, а затем сбросила скорость и резко завернула за ближайший угол.

Полицейские пропустили этот смелый маневр и на время немного отстали.

– Так то лучше… куда вам со мной тягаться – хмыкнула она и снова прибавила скорость. – Катитесь подальше, каракатицы заплеванные…

Напряженно вибрировал мощный мотор. Джинджер, видимо, выжимала из него абсолютно все; казалось, катамаран двигается на пределе своих возможностей.

Как можно было понять, движение летательных аппаратов между небоскребами проходило строго по ярусам. Город уже просыпался, и, несмотря на ранний час, тут и там на улицах появлялось все больше и больше воздушного транспорта самой разной величины и формы.

Но расслабляться было еще рано. Полицейские вновь возникли в поле зрения. Моторы «акул» все-таки были помощнее, и расстояние стало быстро сокращаться.

Преимущество таяло с каждым мгновением, Найл опять уже ясно различал изображения гербов на пятнистых кабинах, и было понятно, что полицейские настигали их, охватывая клещами на разных уровнях.

Тогда Джинджер решилась на еще один отчаянный маневр.

Она резко дернула штурвал вверх, задрав полукруглый нос катамарана, еще раз стремительно завернула за угол и выскочила на ярус, по которому проходило оживленное движение.

Картина сразу изменилась. Вроде бы все оставалось по-прежнему, – густым потоком двигались большие и маленькие летательные аппараты, кто быстрее, кто медленнее, только Найл только криво улыбнулся, когда сообразил, что все они двигаются прямо на катамаран, лоб в лоб. Джинджер специально вылетела на полосу встречного движения. Страшно ругаясь в голос, она лихорадочно дергала штурвал управления, выписывая безумные зигзаги и каждую секунду уклоняясь от прямого столкновения.

«Акулы» выскочили следом и включили громкоговоритель, прижимая встречные аппараты к стенам небоскребов.

На всю улицу раздался завывающий сигнал полицейской сирены, предупреждающий об опасности, а потом громогласный мужской голос потребовал:

– Немедленно снизить высоту и сбросить скорость!

Видимо, они пользовались какими-то узко направленными громкоговорителями, потому что голос полицейского был ясно слышен, несмотря на свист ветра и натужный гул моторов.

– Немедленно снизить высоту и сбросить скорость!.. Открываем огонь на поражение!.. Немедленно снизить высоту и сбросить скорость! – надсадно кричал громкоговоритель, прерываемый безумным воем сирены.

– В центре стрелять не будут, – хмыкнул сзади опытный Каннибал. Если оттеснят нас в северные кварталы, там могут долбануть так, что костей не соберем… так что, детка, двигай в другую сторону! Уходим в южные районы, за реку!

– Нет, там нам не прорваться… На юге нам не выкарабкаться, а вот на север мы как раз и полетим, – неожиданно возразила Джинджер. И не спорь, дружок… Сейчас главная я! Есть у меня один план…

Она взмывала вверх и стремительно падала на дно индустриального каньона, уклонялась каким-то чудом от столкновения со встречными и внезапно загибала за угол. Но «акулы» неслись следом, как приклеенные, и в любой момент могли настигнуть их корабль.

– Скоро они смогут стрелять… – предупредил Каннибал. Сейчас кончается центральная зона… богатые тут не живут, а на остальных «пятнистые» всегда чихать хотели. Сейчас нам могут и вломить искорку…

– Знаю, знаю… не маленькая, – процедила Джинджер сквозь зубы. Только нет у них там таких стрелков, чтобы точно прицелить – Но, словно услышав ее пренебрежительные слова, полицейские снова громогласно предупредили:

– Открываем огонь на поражение! Немедленно снизить высоту и сбросить скорость!

– Снижаемся! Снижаемся! Вы сами просили, жабы пятнистые! – крикнула Джинджер, увидев впереди какое-то только ей известное место, и в голос захохотала: – Держитесь, сейчас вы будете слизь жрать, трупоеды вонючие!

Снова в животе что-то завязалось узлом, потому что она наклонила нос катамарана и швырнула его почти вертикально вниз. Найл, несмотря на невероятное напряжение, бросил взгляд в зеркало и увидел, что две полицейские кабины выполняют точно такой же маневр.

Видимо, преследователи решили на этот раз прижать беглецов к земле, чтобы не позволить больше подняться на верхний ярус.

Джинджер тоже заметила это и с ненавистью прошипела:

– Давайте, давайте… сейчас посмотрим, за сколько вашу требуху можно будет толкнуть на ближайшей свалке…

Она снизилась, как и раньше, но на этот раз не стала набирать высоту, а направила катамаран в узкое жерло автомобильного тоннеля, чернеющее вдали маленьким, едва различимым пятном в бетонной стене старого, покрытой древними трещинами, высокого виадука.

Горловина приземистого старинного тоннеля, построенного в прошлых веках, была узкой, и у Найла не было никакой уверенности, что они не промахнутся, а попадут именно в темнеющий проход с полукруглыми сводами. Он чувствовал бы себя спокойней, если бы катамаран немного замедлил ход и осторожнее подобрался к огромному виадуку.

Но Джинджер была другого мнения.

Она не собиралась снижать скорость, а наоборот, выжала из мотора все до предела, так что серебристый корпус скрипнул и понесся вперед, с громким свистом рассекая прохладный воздух.

Полицейские решили уже не соблюдать никаких правил.

Центральная, благополучная часть осталась за кормой, поэтому они выключили оглушительную сирену и открыли огонь.

Сразу две фиолетовые молнии сверкнули рядом с катамараном, причем одна прошла настолько близко, что по телу Найла побежал озноб. Джинджер снова прибавила обороты, заставляя натужно гудящий мотор работать на пределе, но можно было рассмотреть, как одна из пролетевших мимо молний беззвучно ударила в витрину небольшого магазина, мгновенно брызнувшую каплями расплавленного стекла, а другая начисто срезала металлический столб, поддерживавший пучок каких-то разноцветных проводов, тянувшихся в узкий переулок.

Не дожидаясь повторного залпа, Джинджер рванула к виадуку, двигаясь параллельно земле на бреющем полете.

Брюхо катамарана неслось на высоте примерно одного метра от бетонных плит автомобильной дороги, и, когда до тоннеля оставалось совсем немного, оттуда из черной мглы внезапно вывернул массивный грузовик с плоской «мордой».

Побелевшее лицо обезумевшего шофера, застывшего от ужаса за лобовым стеклом, надолго врезалось в память Найла. Джинджер неслась прямо на грузовик, и столкновение казалось уже неизбежно, когда в самый последний момент катамаран порхнул вверх, чуть не чиркнув брюхом по крыше автомобильной кабины, и юркнул в горловину тоннеля.

Проем оказался настолько узким, что если бы нос воздушного катера вошел хотя бы на сантиметр в сторону, все было бы кончено. Но Джинджер сработала ювелирно, и кабина катамарана погрузилась во мглу. Горящие фары встречных автомобилей, несколько раз вспыхивающие впереди, заставили осторожно приподниматься вверх, но все прошло безболезненно, и машины проезжали под днищем.

Только однажды посадочной «лыжей» Джинджер случайно чиркнула по каменным сводам и тогда со страшным скрежетом темноту озарили снопы ярко-желтых искр.

В середине длиннющего тоннеля она внезапно сбросила скорость и аккуратно посадила машину.

– Все, дальше лететь опасно. «Пятнистые» могут сидеть в засаде на другом конце тоннеля, – сказала она, заглушив мотор. Поджарят нас разрядниками, как картошку. Они уже затаились там, я спиной чувствую. А мы пойдем вниз…

– Как же «ласточка»? – спросил Каннибал. Ты хочешь бросить ее тут?

– Нет, я полечу на ней вдоль канализационных каналов, – огрызнулась Джинджер, но тут же мягко добавила. Поверь мне, милый, это не последний катамаран, который мы раздобудем в этом драном городишке…

Когда все выбрались из кабины, оказалось, что катер притормозил около толстой металлической двери, ведущей куда-то вглубь и вмурованной в каменные своды тоннеля.

– Эксплутационная шахта. Туда то нам и нужно, – пояснила Джинджер, вставляя плоскую ленту дешифратора в щель электронного запора. Когда они обнаружат «ласточку», мы будем уже отдыхать после сытного обеда…

За дверью, отворившейся со ржавым скрипом, простирались необъятные лабиринты, напомнившие Найлу подземные хитросплетения канализации под Городом, в которых он уничтожал полчища крыс.

Каннибал чувствовал себя уже немного лучше, но все равно приходилось поддерживать его, чтобы негр мог спокойно идти. За это время искусственный лед, сковавший половину туловища, совсем сошел, но он признавался, что телу пока не вернулась прежняя чувствительность.

Пробирались они долго, как показалось Найлу, не один час. Несколько раз пришлось перемещаться в узких вертикальных колодцах, ничуть не отличающихся от того, по которому спускались этим утром в доме Торвальда Стиига.

В свете пары тусклых фонарей перед глазами Найла мелькали немыслимые изгибы грязных труб, всюду стояла невыносимая вонь. Часть пути им пришлось пройти по колено в воде, под монотонным дождем капель, сочащихся с прогнившего потрескавшегося потолка.

Судя по всему, Джинджер свободно ориентировалась в запутанной планировке подземных коммуникаций. Она безошибочно выбирала повороты и развилки, вела к колодцам и вскрывала закрытые двери. Порой они пробирались в полном мраке, и Найл ждал, что она наконец-то снимет свои солнцезащитные очки. Но как бы ни было темно, Джинджер не сделала даже попытки приподнять зеркальные линзы.

Наконец, они поднялись по очередной вертикальной шахте, и в глаза ударил тусклый дневной свет.

– Добро пожаловать в квартал «Зеленого братства», – пробасил Каннибал, когда они выбрались из люка и оказались в небольшом закрытом дворике.

Миновав узкую арку, пахнущую помоями и сыростью, они попали на узкую, забросанную мусором кривую улочку. Хотя здешние здания тоже были достаточно высокие, этажей в шестнадцать-двадцать, но по сравнению с высоченными, сверкающими стеклом небоскребами центральной части эти закопченные и треснувшие дома показались Найлу приземистыми и убогими приютами для нищих. Возраст наложил на них неумолимый отпечаток, многие покосились и стояли с разбитыми стеклами, чернея пустые проемами, как глазницами голого черепа.

Везде валялись какие-то отбросы, старое тряпье и сломанные, ненужные вещи. Совсем не таким Найл представлял себе золотое время человечества, почти решившего все свои проблемы…

Они снова свернули в какой-то двор и спустились в глубокий подвал.

– Ну, вот мы и пришли… – устало протянула Джинджер, открывая мощную стальную дверь. Дом, милый дом!

Прямо от входной двери начинался длинный темный коридор, упиравшийся в просторную низкую комнату без окон.

Судя по всему, решил Найл это и было жилище «Зеленых братьев», его новых знакомых.

Из мебели он заметил здесь только обшарпанный грязный холодильник и узкий стол, заваленный грязной посудой.

Вдоль стен, от пола до потолка покрытых глубокими трещинами, и по всему периметру комнаты тянулись скамьи, забросанные каким-то бесформенным тряпьем. Они явно служили лежанками для большого количества людей, потому что во многих местах валялись пухлые подушки.

Джинджер заботливо помогла Каннибалу сесть на один из таких топчанов и сказала:

– Потерпи немного, сейчас схожу на кухню… Там где-то в шкафчике давно пылится аптечка со всякими необходимыми в таких случаях медицинскими препаратами. Обезболивающее или что-нибудь в этом духе… сейчас посмотрю.

Но чернокожий гигант, подняв в знак протеста раненую руку, только брезгливо поморщился при упоминании аптечки.

Он наотрез отказался дезинфицировать ранения обычными лекарствами и тяжело просипел:

– Нет, детка, не мужское это дело… не помогут мне эти долбаные препараты. Лекарство стоит в углу, возле холодильника…

– Но там же только виски… – недоуменно вскинула брови Джинджер.

– Это я и имел в виду…

Свободной рукой бритоголовый негр загреб запечатанную бутылку и в один момент откупорил ее белыми крепкими клыками. Прямо из горлышка, глазом не моргнув, он без раздумий начал вливать чистый виски в разверстую пасть.

Потом зажмурился, с кряхтением выдохнул и попросил Джинджер:

– Мне нужно снять куртку и рубашку… самому никак не справиться.

Она хлопотливо бросилась к негру и, расстегнув замки, помогла раздеться до пояса. К удивлению Найла, Каннибал наклонил горлышко над больным плечом и начал щедро поливать кожу, пояснив:

– Настоящему мужчине не нужно никаких долбаных препаратов, кроме доброй бутылки виски! Часть идет как внутреннее лекарство, остальное наружное… Только так все проходит само собой…

Он отставил в сторону виски и начал растирать спиртное здоровой ладонью, отчего было видно, как под черной кожей перекатываются бугры огромных мышц.

Несколько минут Каннибал упорно массировал и разминал онемевшее тело, а потом снова поднял вверх бутылку, в которой осталось едва ли на треть, и непринужденно осушил ее в несколько глотков. После этого медицинская процедура, по его мнению, была успешно закончена.

Каннибал поднялся и вышел из комнаты, заслонив мутный свет необъятной тушей.

Его мускулистая фигура заполнила весь прямоугольник дверного проема, и Найл, бросив взгляд вслед, заметил на черной блестящей спине несколько продолговатых выпуклых шрамов, напоминающих следы глубоких ножевых ранений. Ощущение такое, будто когда-то этого верзилу пытались разрезать на несколько кусков, но потом бросили это дело и зашили обратно.

Под низким потолком проходили черные обмотанные трубы, поблескивающие каплями влаги. В углу стояла стеклянная, светящаяся изнутри кабина с красной полустертой надписью на двери: «Телефон-автомат».

В самом центре комнаты сверху свисал плоский, как зеркало, двухсторонний телевизионный экран. Найл обратил внимание, что дорогой экран был снизу доверху заляпан какими-то пятнами разного цвета, а в одном углу торчала вонзившаяся детская стрела с резиновой присоской.

Джинджер щелкнула кнопкой своего дешифратора, и телевизор вспыхнул. Изображение появилось с двух сторон «зеркала», и молодой мужчина в респектабельном костюме сообщал:

«Сегодня утром было совершено разбойное нападение на дом знаменитого Торвальда Стиига. Шесть бандитов, именующих себя «Зелеными братьями» проникли в квартиру ученого на рассвете… Сработавшая сигнализация позволила остановить преступников, и трое погибло на месте… Но троим удалось бежать…"

– Мы не бежали… – пробасил вернувшийся Каннибал. Мы отступали и несли потери!

«Полиция уже установила личности некоторых преступников…"- продолжал телеведущий.

– Очень интересно, когда это они успели? – удивилась Джинджер. А впрочем, мы же так долго добирались сюда…

На экране появились изображения Каннибала. Они менялись с калейдоскопической быстротой, причем Найл заметил, что там были снимки, сделанные не только в доме Торвальда Стиига, но и какие-то другие, более ранние. На некоторых он был в разноцветных шапках, на других – с пышной массой мелких смоляных кудрей, красовавшейся на массивной голове.

«Все преступники находятся на нелегальном положении, у каждого отсутствует электронный индентификатор личности… Возглавляет банду «Зеленых братьев» некий Артур Рейкуэл, наркоман, грабитель и убийца, давно разыскиваемый правосудием и известный в преступных кругах под мрачной кличкой Каннибал… – с ухмылкой сообщил журналист и от себя не преминул добавить: – Видимо, свое прозвище этот чернокожий громила заслужил за то, что поедал своих незадачливых сообщников…"

Тут же Найл понял, почему телевизор, висящий в центре комнаты, весь заляпан пятнами. С глухим рычанием Каннибал схватил с пола высокий пластиковый флакон с томатным кетчупом, нацелился в экран метров с четырех и резко стиснул его своими огромными толстыми пальцами, как гигантской клешней. Густая красная струя брызнула из узкого горлышка, как из ствола огнемета, и метко врезалась в лоб ведущего, стекая вниз кровавыми подтеками.

– Наркоман?.. Убийца?.. Поедает сообщников! – взревел он, как дикий зверь. Подлецы!.. Всех вас ненавижу!

Негр поспешил выпустить еще один томатный заряд в молодого парня, но опоздал, потому что холеная физиономия сменилась на экране фотографией Джинджер, и залп кетчупа пришелся ей прямо в переносицу. Журналист за кадром продолжал зачитывать сводку: «Вторая участница банды тоже хорошо известна правосудию, это некто Джинджер Шэдоу, наркоманка и электронная взломщица, неоднократно привлекавшаяся к ответственности за проституцию…"

Найл не увидел, а скорее понял, что и с обратной стороны экрана на лицо ведущего шлепнулся какой-то заряд, выпущенный рукой Джинджер. Судя по тому, что в руках до этого она держала тюбик майонеза, можно было предположить, что пятно на телевизоре с обратной стороны должно быть белого цвета.

– Какая еще проституция! – на этот раз взвилась Джинджер. Что они брешут, мерзавцы! Ни перед чем не останавливаются, скоты!

«Третий бандит пока еще не опознан, но полиция прилагает все усилия, чтобы установить его личность… Взгляните на его снимок, сделанный сегодня утром в доме профессора Торвальда Стиига… если вы знаете что-нибудь об этом злоумышленнике, сообщите полиции. Тем самым вы внесете свою лепту в дело установления порядка и справедливости в нашем обществе…"

На экране под толстым слоем кетчупа на экране возник портрет бледного молодого мужчины с всклокоченными волосами. Найл взглянул на телевизор и в первую секунду даже не понял, что видит собственное изображение, заляпанное красными густыми подтеками…

… Самый богатый человек в мире находился в дурном расположении духа. Ничто не могло улучшить ему настроение, ни мысль о том, что он обладает самым большим состояние на свете, ни сознание того, что он самый умный человек, из рождавшихся когда-либо на этой голубой планете.

Торвальд Стииг в тяжелой задумчивости шел по длинному тусклому коридору в свой рабочий кабинет. Он отключил все каналы связи с внешним миром, не отвечал на вызовы электронной почты и заблокировал все каналы спутниковых переговоров.

В этот вечер профессор никого не желал видеть, потому что находился в состоянии, близком к бешенству.

Такое случалось с ним очень редко, Торвальд Стииг очень высоко оценивал свои способности и обычно к концу дня всегда оставался доволен собственной персоной.

Уже стемнело, но свет в доме загорался только там, где появлялся его силуэт. Куда бы ни направился хозяин дома, его всюду, как домашнее животное, сопровождала мягкая световая волна. Неопытный человек, попав впервые в небоскреб, не смог бы даже обнаружить на глухих потолках галерей и комнат уютные лампы, вспыхивающие лишь тогда, когда под ними проходил гениальный ученый.

Подобный фокус со скользящим освещением мог поразить только простолюдинов. Провожающий теплым взглядом свет был лишь самым простым изобретением в многоэтажном небоскребе.

Образованный человек мог бы сразу обнаружить массу вещей, устроенных гораздо сложнее. Дом Торвальда Стиига был в своем роде произведением искусства, никто не мог бы назвать его простым, банальным жилищем, потому что на самом деле высоченный столп, взметнувшийся к небу в самом центре города, являлся одним из самых сложных технических аппаратов своего времени.

Не каждый человек, проезжавший по дну индустриального ущелья на допотопном автомобиле, или пролетавший мимо небоскреба на воздушном катере, предполагал, что самое высокое здание в городе создано из стекла, бетона и… кремния!

Дом был практически забит до отказа кремниевыми микропроцессорами со схемами памяти, оживляемыми самыми мощными компьютерами. Компьютеры работали с немыслимой для обыкновенного человека скоростью, эти вычислительные машины оперировали не какими-то там секундами, а чудовищно малыми единицами измерения времени, именуемыми «фемтосекундами»!

Что для обывателя всегда означала одна секунда? Ничего! Абсолютное ничто…

За это время обыкновенный человек не успевал даже поковырять как следует указательным пальцем в носу, а компьютер мог освоить несколько сотен томов любой, самой сложной энциклопедии мира. Причем искусственный разум не просто пробегал по оглавлению равнодушным электронным глазком, а сразу вбивал всю полученную информацию в ячейки своей памяти.

Единицу времени, названную «фемтосекундой», физически ощутить не мог никто, кроме Торвальда Стиига. Для этого сначала нужно было представить себе ту самую обыкновенную секунду, за которую нельзя почистить нос. Потом, хорошенько ощутив это призрачное мгновение, следовало разделить секунду на пятнадцать тысяч одинаковых частей…

Пятнадцать тысяч составляющих той самой секунды! Причем все эти равные доли должны были пульсировать и отделяться друг от друга! Только сверхчеловеческое сознание Торвальда Стиига могло расчленить интервалы между ними настолько, чтобы почувствовать, как одна фемтосекунда сменяется другой.

Профессор представлял это и мысленно проектировал свой любимый дом. Он продумывал замысел и строил много лет подряд. Точнее, только сам проект отнял много времени, а здание строилось быстро.

Торвальд Стииг любил повторять одно известное изречение Ле Корбюзье, великого архитектора далекого двадцатого века. Знаменитый зодчий сказал когда-то: «Твой дом – это машина, в которой ты живешь» – Удивительно, думал всегда Торвальд Стииг, но мечтательный француз родил свое изречение в ту доисторическую эпоху, когда темные люди еще и не догадывались об истинных возможностях компьютеров. Что знал Ле Корбюзье об электронно-вычислительных машинах? Да, наверняка, почти ничего…

И все же он настолько обладал даром провидения, что сотворил такую замечательную фразу! Ле Корбюзье отчеканил эту мысль в бронзе, отлил ее на века, вырубив огромными мраморными буквами на склоне горы для всех порядочных людей будущего!

Свой дом Торвальд Стииг действительно рассматривал, как самую совершенную машину для человеческой жизни. Здесь все было продумано для интенсивной работы и активного отдыха, для веселых развлечений и серьезных размышлений. Профессор любил повторять, что жизнь каждого культурного господина должна состоять из трех китов: работы, молитвы и карнавала.

Молиться и веселиться нужно было редко, если хватало сил. А вот работать…

Работать он всегда любил и не понимал людей, смеющихся над «трудоголиками». Наоборот, замыслов и планов было столько, что всегда безумно не хватало времени; порой у него возникали мысли о покупке часов и минут. Или об их выигрыше.

В азартные игры Торвальд Стииг никогда не играл, потому что считал это бессмысленным занятием. Но если бы в карты или в рулетку можно было играть не на деньги, а на время…

Тогда не было бы игрока азартнее, чем Торвальд Стииг. В конце концов, он уже был настолько богат, достиг такого состояния, что понял всю химерическую природу денег. Время, вот настоящая валюта будущего! Что такое деньги? Сколько было их разновидностей? Все это призрачная материя…

Главная валюта – время!

И свою резиденцию Торвальд Стииг продумывал так, чтобы там все было приспособлено для жизни современного человека с максимальным удобством.

Искусственный парк с озером позволял побывать на природе, не удаляясь далеко от города. Электронный кинотеатр позволял в считанные минуты выбрать кинокартину по вкусу, причем название любимого фильма можно было даже не вводить через клавиатуру, а просто сказать в микрофон процессора. Это звучало бы, допустим, примерно так: «Хочу посмотреть картину двадцать первого века о любви, желательно с такими-то и такими то актерами…", после чего искусственный разум сразу предложил бы на выбор несколько названий кинофильмов.

В стенах небоскреба располагались встроенные источники нескольких видов свежайшего сока и прохладительных напитков. Если во время работы или отдыха профессор испытывал чувство жажды, ему совсем необязательно было торопиться через все помещения к кухне, чтобы опрокинуть бокал холодного сока или пенистого светлого пива. Достаточно было просто выбрать напиток по душе и нажать кнопку, чтобы запечатанный крышкой стаканчик появлялся по мановению руки.

Дом заполняла красивая удобная мебель. Кресла и водяные диваны не только подстраивали свои очертания под силуэт человека, но и постоянно поддерживали удобную для тела, комфортную температуру.

Система вентиляции очищала воздух от копоти и насыщала атмосферу приятными ароматами.

Безостановочно работал режим микроклимата, позволявший переноситься по желанию из одного климатического района в другой. Можно было каждые пять минут перелетать из Арктики на экватор и обратно, было бы только желание переносить такие перепады температур.

В стены были вмонтированы гигантские стопятидесятидюймовые мониторы, работающие круглые сутки. Торвальд Стииг очень гордился своей находкой: когда экраны не использовались, то повторяли узоры окружающих стен и поэтому не бросались в глаза, буквально сливаясь с обшивкой.

Это было не просто, потому что обыкновенные материалы поглощают свет, а телевизионные экраны раньше этот свет только отражали. Пришлось специально для дома разрабатывать новые модели экранов…

Обслуживали все помещения бесшумные роботы-уборщики, оснащенные самыми чуткими компьютерными пылеуловителями, а безопасность обеспечивали роботы-бойцы.

При одной мысли об этих кибернетических слугах в его жилах вскипела кровь. Именно провалы в охранной системе дома и привели Торвальда Стиига в неописуемую ярость.

Если бы проектированием комплекса защиты занимался кто-нибудь из его помощников, профессор стер бы того злостного урода с лица земли. Он уволил бы несчастного негодяя с работы, выслал из города на край света, лишил бы места на ковчеге, отправляющемся на Новую Землю, и не оставил бы ни лучика надежды на спасение от разъяренного поцелуя кометы Опик!

Но злость сорвать не удавалось. Торвальд Стииг прекрасно понимал, что никогда не сможет выместить свое раздражение на другом человеке, потому что всю охранную систему, от начала до конца, создавал он сам. Профессор всегда считал, что никому нельзя доверять свою безопасность, поэтому он с самого начала сам сконструировал электронные замки и потом все время держал секретные шифры в строгой тайне.

И надо же такому случиться! Безмозглые сопляки, неучи, наркоманы и пьяницы не только взломали все коды и проникли в его дом, но и смогли уйти от роботов-охранников, вырваться отсюда и вскрыть самые сложные запоры так просто, словно у них в руках был его собственный ключ, подходящий ко всем компьютерным замкам.

В это трудно верилось сначала. Хотелось бы думать, что все это приснилось или привиделось в виртуальном мире, но уничтоженные мониторы в гостиной и покореженные останки роботов-охранников, валявшиеся в гостиной, не оставляли места для сомнений.

Да, с этой мыслью нужно было смириться. В его крепость действительно проникли злоумышленники…

Торвальд Стииг чувствовал себя неуютно, потому что закачалась и стала рушиться стройная картина мира, долгие годы радовавшая его сознание. Впервые за многие годы в его олимпийскую душу закралось чувство неуверенности.

Еще совсем недавно он пережил легкий шок, когда узнал, что некие мошенники открыли наиболее эффективный способ разложения простых чисел на множители.

Простому человеку, прохожему с улицы, эти слова ничего не говорили, но профессор, узнав об этом, сразу ощутил неприятное жжение в груди.

Он испытывал такие чувства, словно в его стройную, упорядоченную империю простых чисел ворвалась сквернословящая орда зловонных варваров.

За несколько минут подлецы, подобравшие эффективные формулы, могли разнести в прах криптографическую систему Торвальда Стиига, охранявшую электронные счета всех крупных банков мира. Многие банкиры уже забили тревогу, так как злоумышленники через Магистраль, объединяющую все компьютеры мира, могли получить неограниченный доступ к безбрежному океану цифровых денег.

Он взволновался от этого известия, но держал себя в руках. Банковские счета, какой бы они ни приносили доход, не так занимали Торвальда Стиига, чтобы портить из-за этого нервы. Его изощренный мозг рождал более значительные идеи.

Профессор много лет назад разработал принцип электронного идентификатора человеческой личности и только тогда нашел истинное применение кибернетическим сетям, опутавшим к двадцать второму веку жизнь людей, словно паучьи тенета.

Действительно, уже в двадцатом веке существовала слабенькая компьютерная сеть, которую люди далекого прошлого называли забавным словом «Интернет». Тогда человечество еще только искало пути применения возможностям электронных деталей.

Кремниевые микросхемы и в той глубокой древности регулировали работу самых обыкновенных лифтов, наручных часов, школьных дневников и магнитных карт, все это никого не удивляло… Без простеньких транзисторов нельзя было представить себе даже связку ключей от квартир и воздушных катамаранов, не говоря уже о системах спутниковой связи. Что там стесняться, в двадцать втором веке кремниевые сюрпризы можно было разыскать даже в сантехнических дебрях. Джакузи, душевые кабинки и биде работали только на микросхемах. Кремниевые живчики обитали даже в компьютерных унитазах, радостно приветствующих хозяина любимой музыкой, развлекающих его все время пребывания в одиночестве, принимающих комфортную конфигурацию для его расслабленных бедер и источающих упоительные ароматы самых изысканных тропических цветов.

Только это все были плебейские развлечения, банальные мещанские мелочи.

Никто, кроме Торвальда Стиига, не смог разглядеть истинные возможности компьютерной Магистрали.

Лишь Торвальд Стииг предложил гениальную вещь: сразу после рождения каждого ребенка вживлять ему под кожу транзисторную микросхему, крохотный кусочек высокотехнологичного кремния.

Все оказалось удивительно просто. Обладая едва заметной связкой баллистических транзисторов, включенных в единую электронную Магистраль, каждый законопослушный гражданин получал, во-первых, безграничный доступ в бескрайние просторы компьютерной Галактики и, во-вторых, неповторимый идентификационный номер.

Это и было самое гениальное изобретение Торвальда Стиига!

Отпала необходимость в регистрации паспортов и водительских прав, не нужны были теперь служебные пропуска, университетские дипломы и прочие бюрократические изобретения.

Любую бумажку с гербовой печатью всегда можно было при желании подделать, а вот создать имитацию микрочипа, внедренного в организм человека…

Такое не смог бы сделать никто…

Для этого нужно обладать гениальной головой, не уступающей по мощи Торвальду Стиигу, а вот это уже было из области ненаучной фантастики.

Таких людей земля рождала только в единственном числе и крайне редко.

Каждый добропорядочный член общества имел с тех пор свою ячейку в центральном компьютере Торвальда Стиига. Открыв такое досье, можно было сразу увидеть жизнь человека: где и когда он родился, кто были его родители, какими болезнями он переболел, мочился ли по ночам в постель и, вообще, какими дурными наклонностями страдал в детстве.

В такой ячейке хранились не только табеля успеваемости со всеми отметками, но и сведения о каждом нарушении учебной дисциплины. Регистрировалось все, что обыкновенный гражданин покупал для удовлетворения своих дурных наклонностей.

Ты куришь? Значит, каждая пачка сигарет, купленная в официальном магазине, сразу будет учтена компьютером.

Любишь выпить? Каждая бутылка пива или виски, купленная со счета, зарегистрированного на твое имя, мгновенно попадала в центральный компьютер.

И все делалось для блага каждого человека. Центральный процессор был призван регулировать все порочные потребности, – один и тот же человек мог купить только одну бутылку виски в неделю и одну пачку сигарет в десять дней. В противном случае электронный диспетчер просто отказывал в покупке. Компьютерный дисплей невозмутимо сообщал о превышении возможного лимита.

С того момента, когда появились компьютерные игры, человечество стало пропадать…

Что там наркотики! Героин, кокаин и гашиш, вместе взятые, не принесли такого вреда человеческому мозгу, какой принесли электронные игры. При всей своей внешней безобидности, компьютерные развлечения утянули в небытие целые поколения!

Тысячи и тысячи здоровых молодых людей, построившись в гигантские колонны, промаршировали с прямой дороги жизни на мрачную обочину маргинального бытия, попав в зависимость от виртуальных игр.

Кто смог придумать противоядие этой заразе? Конечно, Торвальд Стииг! Только он изобрел ограничитель, регулирующий проникновение в виртуальное пространство – чтобы слишком часто и надолго не пропадать там, в электронный индентификатор каждого человека вводилось «противоядие». Как бы он ни стремился остаться в виртуальном мире, какие бы пароли не вводил, система не впускала его. Торвальд Стииг продумал код, не позволяющий проникать в мир электронных игр на срок более двух часов в день.

Регистрировались все поездки человека по разным странам и все его расходы во всех магазинах мира.

Покупая самый дешевый билет в театр или приобретая огромный многоэтажный дом, выписывая чек на морскую яхту или на ароматизированный презерватив, каждый раз человек обязан был снимать деньги только с одного банковского счета, пользуясь лишь единственным кодом своего электронного идентификатора личности.

Металлические и бумажные деньги канули в небытие. Кончилась эпоха звонких монет и хрустящих банкнот. Настала эра цифровых денег. Выходя на улицу, ни один человек не боялся, что его могут ограбить, потому что невозможно было отобрать у него электронные деньги.

Ушли в прошлое романтические выкрики «Кошелек или жизнь!". Если бы грабители и завладели электронным «кошельком», то все равно не смогли бы положить в свой карман ни гроша.

Кому от этого было плохо? Честным людям или грабителям?

Для честных возникало необъятное количество преимуществ. Во всех бюрократических обстоятельствах не нужно было ничего предъявлять, даже отправляясь в кругосветное путешествие, можно было не думать ни о паспорте, ни о водительском удостоверении.

Изобретение Торвальда Стиига работало по принципу биометрической безопасности: импульсный сканер проверял сетчатку глаза, а клавиши банковских компьютеров считывали отпечатки пальцев клиента, набиравшего нужную ему сумму.

Казалось, все и на самом деле гениально. Многие думали, что человечество обрело наконец реальные инструменты для управления собственными пороками.

Шум поднялся, когда выяснилось, что каждый раз, когда человек соприкасался с центральным компьютером своим личным микрочипом, своим электронным идентификатором личности, в тот момент центральный процессор мгновенно фиксировал пульсацию его мозга. Долгое время никто ничего не знал, а потом всеведущие журналисты пронюхали, что гигантский компьютер Торвальда Стиига на самом деле считывал мысли всех людей, прикасавшихся к нему.

Что тут началось! Какая свара началась на телевидении и в газетах! Либеральные болтуны завопили о нарушениях прав человека и вторжении в частную жизнь. Многие идиоты из богатых кварталов ложились в клиники, чтобы провести ультразвуковое сканирование и удалить из своего тела кремниевый индентификатор, а целые районы, населенные бедняками, начали бунтовать.

Хотя, если основательно разобраться, кто всегда выступал против? Самые неблагонадежные элементы общества! Наркоманы и алкоголики, педофилы и гомосексуалисты.

Только они волновались, что широкой общественности станет известна подлинная картина их жизни.

Порядочные люди никогда не возмущались. Они были спокойны за себя и не страшились ничего.

Что плохого, если у человека череп сделан из хрусталя? Власти никогда не будут против, если у всех их подчиненных будут такие просвечивающие черепа, и если к тому же их будет обтягивать абсолютно прозрачная кожа, под которой ясно различается содержание мозга. Тогда отчетливо будут видны все мысли людей, светлые и темные.

Человеческое сознание напоминало бы спелую зеленоватую виноградину, просвечивающую на солнце, сквозь прозрачную кожу которой отчетливо различались бы, как крупные косточки, все тайные помыслы… Ничего дурного не было в том, что в основной узел кибернетической памяти ежесекундно поступали терабайты самой различной информации: сводки о мыслях миллионов человек и криминальные отчеты полиции, показатель экономики и график курсов основных мировых валют, оцифрованные карты космической съемки Земли и самые подробные метеорологические сводки, и многое, многое другое.

Вся данные о мыслях, знаниях, самочувствии и здоровье людей, переводилась в цифры, а точнее в бесконечные сочетания только двух цифр: нуля и единицы. Любой обычный человек вздрогнул бы, лишь представив себе на мгновение бесконечные гроздья нулей и единиц, воплощающих в себе всю информацию о его примитивной жизни.

Вместе со всеми другими потоками данных сведения о мыслях людей особым образом сжимались, упаковывались и попадали в архив, переплавляясь в совершенно новый продукт.

Несколько тысячелетий лучшие умы человечества мучились, пытаясь постигнуть тайну времени, и только гений Торвальда Стиига разрешил эту загадку. Именно он создал математически точный образ времени!

Только Торвальд Стииг доказал, что при определенных условиях две временные точки могут быть совмещены узким тоннелем: промежуток между ними как бы исчезал, и любой объект, будь то пушистый прыгающий кролик или огромный осколок гранита, получал возможность перемещаться во времени.