Наемник

«В древности говорили, что лучшим оружием является то, что находится у тебя между ушей, прямо под прической, – отрезал почтенный Стииг и усмехнулся: – Если это оружие заряжено, разумеется… Ты можешь рассчитывать только на собственные силы…"

Этот разговор Найл сразу вспомнил в темном безлюдном дворе, когда его настигли трое молодых плечистых парней. Бежать он не мог, потому что еще не совсем оправился от падения, да и не стал бы никогда спасаться бегством, не в его это было натуре.

Незнакомцы оттеснили молодого человека в глухой угол и окружили, раскинувшись полукольцом. Внешний вид их с первого же мгновения внушил Найлу непреодолимое отвращение, а злобные, агрессивные психические импульсы, распространяемые их сознанием, заставили кровь в жилах вскипеть от гнева.

В ожидании нападения он сразу принял боевую стойку, слегка напружинив колени и сгруппировавшись всем телом.

Кроме того оружия, которое находилось у него «между ушей, прямо под прической», Найл располагал еще и металлической трубкой, а в раздвинутом состоянии она могла причинить немалый урон обидчику.

Но больше всего он надеялся на свои ментальные способности, хотя и прекрасно понимал, что сразу справиться с атакой будет очень нелегко. В таких случаях всегда нужно вычислять главаря шайки, чтобы начинать психологическую обработку именно с него. Как правило, все остальные участники всего лишь марионетки, согласно выполняющие волю своего заводилы.

Найлу потребовалось всего нескольких секунд и пара беглых взглядов на их лица, чтобы определить «ведущего», расположившегося прямо перед ним по центру своеобразного веера. Высокий худой парень внимательно смотрел на Найла близко посаженными красноватыми глазами, отчетливо выделяющимися на пронзительно бледном узком лице, но не двигался вперед, а буравил его странным, пристальным взглядом.

В свою очередь Найл тоже спокойно изучал его отталкивающую внешность, одновременно пытаясь мысленным усилием завладеть сознанием и волей вожака. Его длинные густые волосы были заплетены в мелкие грязные косички, пучками торчащие в разные стороны. Эти брызги помоев, эти сальные косички, особенно в сочетании с воспаленными маленькими глазками, сразу напомнили Найлу мерзкие хвосты гигантских крыс. С этими вонючими тварями ему довелось совсем недавно сражаться в зловонных лабиринтах подземной канализации под Городом, и он нисколько не удивился, если бы в одном из темных коридоров встретил этого субъекта. От этого брезгливого воспоминания, выплывшего из памяти при виде главаря, его плечи даже невольно передернулись.

Все трое, не давая Найлу пройти, между тем угрюмо молчали. Не двигались и не вступали с ним в беседу, а только разглядывали его, словно покупатели на рынке, соображающие, стоит им брать приглянувшуюся вещь, или нет.

Двое подручных, плотно сложенные чернокожие крепыши, расположились по обе стороны от главаря. Точно также, как и у Каннибала, у погибшего главаря «Зеленых братьев», их головы были наголо обриты, гладко отливали в полумраке и казались вырубленными из кусков сверкающего полированного антрацита.

В руках одного из них, у того, что с толстыми круглыми щеками, темнел небольшой прибор.

Хотя приспособление было нацелено именно на него, Найл без особой опаски относился к этому, продолжая проводить ментальные атаки на стоящего перед ним парня с белоснежной кожей.

Аппарат, снабженный миниатюрным экранчиком и зеленым светящимся глазком, напоминал скорее записывающую камеру с видоискателем, нежели оружие поражения.

Но тут же выяснилось, что это и был тот самый импульсный сканер, который так ненавидела свободолюбивая Джинджер.

Прибор, которого Найлу сейчас нужно было опасаться больше всего!

– Индентификатор личности у него есть? – тихим ровным голосом наконец спросил вожак, повернув голову, отчего «крысиные хвостики» пришли в движение и зашевелились.

– Нет! Сканер не регистрирует! – отозвался негр, нацеливший на Найла зеленый огонек прибора. Никаких следов микрочипа! Просто, фантастика! В жизни такого не видел!

– Порядок… берем… – тихим голосом протянул «бледнолицый». – Кажется, мы сегодня хорошо заработаем…

Негры, стоящие по краям, одновременно повернули головы, переглянулись и почему-то мерзко захихикали от радости.

– Стопроцентное зрение! Здоровая печень! Ни одной пломбы! Откуда он такой взялся? – восхищенно продолжил толстяк, опустив глаза на миниатюрный экран своего сканера. А уж предстательная железа… мамочка моя! Хирург нам столько отвалит за этого олуха!

К своему удивлению, Найл даже запаниковал, когда обнаружил, что ему не удается завладеть разумом вожака. Снова и снова он пытался установить телепатический контакт, но каждый раз не обнаруживал там ничего, за что можно было бы зацепиться. За порогом сознания худощавого, мертвенно бледного парня лежало холодное и абсолютно безжизненное пространство. То, что происходило в голове, украшенной сотнями «крысиных хвостиков», нисколько не напоминало даже сознание наркомана, одурманенного «ангельской пылью». Клокочущие комки эмоций, которыми горели Каннибал и Джинджер никак не могли сравниться с этой неживой пустотой.

Не получалось ничего…

С таким же успехом Найл мог бы пронзать телепатическими импульсами белоснежную каменную статую, вырубленную из каррарского мрамора где-нибудь в Древнем Риме. Что вам нужно? – сурово спросил он и сделал шаг вперед, пытаясь вырваться из тесного круга. Отойдите от меня!

– Нет, это ты топай к нам… – прошелестел «крысиный хвост».

Они и не подумали разойтись. Наоборот, стоило ему сделать движение навстречу, как кольцо сжалось еще плотнее, и незнакомцы начали теснить его в глухой угол.

Что же, решил Найл, в таких случаях нужно оказываться первым. Тот, кто начинает, всегда получает инициативу и преимущество.

Свой жезл он держал в опущенной, как бы расслабленной руке, но в этот момент привел ее в действие. Металлическая трубка, повинуясь его пальцам, сжавшим рифленую насечку, мгновенно раздвинулась, выставив прочное метровое жало.

Сделав решительный шаг вперед, он резко вскинул руку снизу вверх, и шипастая плотная шишка, венчающая раздвинутую трубку, с глухим стуком врезалась прямо в локоть вожака. При всей своей ненависти к незнакомцам, он не мог сразу ударить никого из них по голове. По опыту Найл знал, что самыми болезненными точками в таких случаях являются сочленения, локти и колени; туда-то он и нацеливал свои точные удары.

«Крысиный хвост» тихо охнул от боли, но тут же вынужден был вздрогнуть еще раз от следующего удара. Молниеносно Найл размахнулся и чувствительно врезал ему по левой ноге, отчего она подломилась и сразу стала как неживая.

Стремительные, неожиданные выпады в первые мгновения действительно ошеломили соперников, но потом он совершил роковую оплошность. Быстро расправившись с обмякшим худощавым парнем, Найл направил весь свой гнев на толстяка со сканером, а это была ошибка…

Руки пухлощекого негра были заняты дорогим прибором, и он все равно не вступил бы в схватку. Поэтому Найл только зря потратил время, обрушив несколько весомых ударов на его объемистое тело. Третий парень за это время успел выхватить из кармана короткой кожаной куртки предмет, чем-то напоминающий «бизон», разрывной бластер, только ствол его был гораздо короче и еще толще.

Не успел Найл приблизиться к нему, как раздался хлопок, и из широкого блестящего кольца ствола вырвалась плотная направленная струя какого-то газа, с шипением ударившая ему в лицо.

Найл невольно, откинув голову, вдохнул окутавшее его сладкое облако и отшатнулся.

В нос ему ударили приятные ароматы меда, смешанного с древесным дымом.

Он хотел сделать еще шаг и замахнуться, но уже не смог, потому что облака этого дыма стали обволакивать его мозг. В сознании что-то точно разжалось, расслабилось, и от этого голова закружилась. Все странно поплыло перед глазами…

Внезапно темные окна во всех окружающих домах словно вспыхнули! Все, до единого, окна зажглись изнутри разноцветными искрами и стали переливаться. Через несколько мгновений огненные блестящие стекла на стенах домов стали двоиться, троиться и скоро перед его глазами поплыл какой-то яркий калейдоскоп.

Свободная рука Найла крепко схватилась за влажную кирпичную стену, ему показалось, что все здание стало коварно отъезжать от него куда-то в сторону.

Он резко выдохнул и попытался взять себя в руки. Ему казалось, что силы воли хватит, чтобы продолжить борьбу, но ничего из этого не получилось.

Ноги не слушались его, они стали как ватные. Найл сделал один, только один шаг, и узкий кусочек неба над головой внезапно повалился на него!

Небо опрокинулось навзничь….

Найл услышал глухой стук как бы со стороны и понял, что это его затылок врезался со всего маха на заплесневелые плиты, которыми был вымощен двор.

Он еще мог видеть все, что дальше происходило с его телом. Но уже как бы со стороны, словно он находился в Белой башне во время очередного виртуального происшествия и наблюдал развитие какого-то сюжета, происходящего с другим человеком.

Лежа около стены, он снизу увидел, как поднялись со стонами поверженные им злоумышленники, как из полумрака над ним выросли их фигуры, но не мог после газовой атаки пошевелить и пальцем. Еще успел только сообразить, что такими огромными все трое парней казались ему лишь потому, что он видел их снизу, с земли…

– Ну, взяли? – раздался хриплый голос толстяка. Раз, два, три!..

Его резко подхватили и вытащили из двора, как бревно. Найл успел запомнить, что в нескольких десятках метров от арки, прямо посреди улицы стоял воздушный катамаран с обшарпанной кабиной. Перед тем как потерять сознание, он еще осознал, что его заволокли внутрь, крышка с мутным смотровым стеклом захлопнулась со страшным скрипом, и катер поднялся ввысь, оставив после себя бесконечные клубы белого пара…

… В забытьи он парил в мире сновидений и впервые в жизни увидел во сне паука Хуссу. Причем это произошло в тех местах, где он никогда бы не мог встретиться с пустынником.

Пока его везли куда-то на воздушном катамаране, Найл перенесся в хайбадские края и снова очутился в объятиях раскаленной пустыни. У него болела голова, невыносимо раскалывался затылок от парализующих лучей пауков-смертоносцев, хлеставших бичами его незащищенному сознанию и с каждой секундой причинявших все большие страдания.

Во сне Найл пытался укрыться от этих лучей, этих тугих жгутов враждебной воли, но у него ничего не получалось. С мучительными стонами он пробирался домой в тени зарослей гигантских цереусов, но никуда не мог спрятаться от головной боли. Исполинские кактусы, словно желающие проткнуть узкими шипастыми стеблями низко застывшие облака, не только не могли ему помочь, не только не помогали избавиться от мучений, но даже пугали, двигаясь и внешне изменяясь.

Порой в кошмарном сновидении Найлу казалось, что знакомые силуэты цереусов принимают зловещие формы черных паучьих тел, а их длинные шипы сгибаются, сочленяются и превращаются в мохнатые лапы…

Внезапно из-за кактуса показалась бурая смешная морда Хуссу, и лишь взглянув в его основные, центральные, самые большие и выпуклые глаза, Найл почувствовал, как головная боль начала отступать, рассеиваться и вскоре совсем исчезла. Только пустынник смог избавить его от невыносимой боли.

… Можно сказать, что в свое время Найл не только спас Хуссу от смерти, но и, в какой-то мере, стал его родителем. Однажды он случайно обнаружил одно, чудом уцелевшее яйцо на месте небольшого лесного пожара. Сгорело несколько фисташковых деревьев, а именно там почему-то всегда обожали селиться пустынники. Естественно, что вспыхнула и сгорела дотла и легкая, просторная паутина.

Можно было обнаружить только опаленные клочки прочных сетей, разметанных ветром по ветвям близлежащих фисташек.

Яйцо случайно попалось Найлу на глаза. Потом он даже не мог объяснить себе, почему подобрал его, завернул в нефритовый клочок луизианского мха и отвез в Город.

Скорее всего, он поступил так только из любопытства, – любознательный хайбадский мальчишка продолжал жить в его душе, и участие этого жадного до новых впечатлений паренька и оказалось решающим для судьбы Хуссу.

Через несколько дней забавный мохнатый влажный паучок выбрался из своего домика и выполз на письменный стол. Он осмотрелся по сторонам, неуверенно повернул кожистую головку и увидел Найла. Именно этот момент и стал самым главным в их отношениях. Отныне Хуссу признавал только своего хозяина.

Найл видел появление на свет нового существа и сразу попытался проверить свои телепатические способности.

Он для начала сосредоточился, очистив ум от посторонних мыслей.

Через считанные секунды освободившаяся голова утратила чувство времени, что очень важно для такого рода контакта. Едва это произошло, как их ментальные импульсы встретились, в мозгах все словно перевернулось, и Найл в какой-то момент со смехом понял, что уже сам не отличал себя от этого детеныша.

Найл поразился, потому что, пытаясь раньше вклиниться в умы взрослых серых пауков-пустынников, всегда явственно ощущал, какая бездна лежала между его и их мозгом. Взрослые, уже окрепшие особи как бы воздвигали некую преграду, противясь постороннему вторжению.

А этот паучок с первых секунд своего существования точно не сознавал различий между Найлом и собой. Их сущности непроизвольно слились воедино. Получалось, что на ум пустынника можно было влиять так же, как пауки-смертоносцы до этого воздействовали на человеческую волю.

У них с Хуссу порой возникал такой контакт, что Найл даже заставлял себя смотреть на руки и убедиться, что у него все еще обыкновенные пальцы, а не длинные лапы, покрытые колючей щетиной.

Когда паук подрос, Найл обнаружил уникальные способности его памяти.

Найл смог ментальными импульсами отправлять в память Хуссу целые массивы своих знаний. В памяти пустынника хранились огромные блоки информации, но он, естественно, впускал это в себя, как полную тарабарщину, и никогда не смог бы осознать, что такое буква или число, не говоря уже о таблице умножения. А между тем в отсеках паучьего сознания хранились все труды Эйнштейна, Рассела, Вернадского и многих, многих других именитых ученых.

И не случайно, что только Хуссу спас во сне его от головной боли. Но стоило Найлу очнуться от тяжелых видений, как тупая боль снова навалилась на затылок, и мучительный стон вырвался у него из груди.

… Он очнулся в просторном помещении с высоким потолком. Прямо над головой ярко горело несколько ламп, и их свет усиливался ослепительно-белыми плитками, которыми, как в операционной, от пола до потолка были отделаны стены.

Здесь было так жарко, что на коже выступила испарина.

Тупо ныла голова, и на сознание тяжело действовал доносившийся откуда-то низкий, гудящий звук. Найл чувствовал эту равномерную вибрацию, хотел приподняться, но едва смог повернуть даже шею.

Оказалось, что он лежал на широком длинном кресле, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. С каждой стороны, на запястьях и у локтей, руки были плотно продеты сквозь какие-то крупные черные шары, по размеру превосходящие голову ребенка. Шары из такого же твердого материала обхватывали и ноги, но только на щиколотках.

Найл осмотрелся по сторонам. Просторное помещение, в котором он очутился, располагалось, видимо, высоко над землей. Судя по всему, он находился на одном из бесчисленных этажей какого-то небоскреба.

Прозрачное сверкающее огромное окно выходило на улицу. Но никто не смог бы увидеть Найла через это стекло, потому что оно упиралось прямо в гигантский телевизионный экран, занимавший всю стену здания на противоположной стороне.

Яркие изображения на мониторе постоянно менялись. Чередуя друг друга, там появлялись эстрадные певцы в несуразных костюмах и объемные виртуальные эффекты, красочные рекламы всевозможных товаров и строгие правительственные постановления.

Полукруглые небольшие светильники на бетонном потолке, забранные металлической прочной сеткой, источали струи яркого, но безжизненного света.

На низком стеклянном столике Найл увидел свои вещи, и это почему-то немного его успокоило. Хотя вещей было не так и много, каждая представляла для него величайшую ценность.

Вакуумный костюм, портативный компьютер в футляре из дорогой кожи, ментальный рефлектор, баночка с пищевыми таблетками и металлическая трубка, так и не сложенная, находящаяся до сих пор в боевом состоянии. Вот и весь нехитрый скарб, который лежал сейчас в целости и сохранности.

Глухо скрипнув, массивная металлическая дверь отворилась, и в пустой комнате послышались неторопливые шаги. Из-за спины показался мужчина в белоснежной рубашке с галстуком, поверх которой был надет строгий медицинский халат бирюзового цвета.

Не говоря ни слова, мужчина сел на кресло напротив и уперся в пленника бесцеремонным пристальным взглядом.

Найл не отвел глаза, а спокойно посмотрел в ответ, разглядывая незнакомца и прикидывая, что происходит внутри этой аккуратно подстриженной головы.

Все говорило о его большой внутренней силе и полной бесчувственности, отстраненности. На вид ему можно было дать лет сорок, сорок пять, – стало быть, перед Найлом сидел опытный, зрелый мужчина, который, как и он сам, владел способностью проникать в чужие мысли. Их ментальные импульсы вырвались сразу, как мужчина появился в просторной комнате.

Они встретились, схлестнулись на полпути и с напряжением уперлись друг в друга, плавно завертевшись незримым кольцом.

Все больше и больше напрягая свои силы, Найл попытался разрушить противостоящую ему энергию, но каждый раз встречал на своем пути плотную преграду. Но и незнакомец ни разу не достиг своей цели, несмотря на все старания завладеть чужой волей. Найл отражал его легко, еще бы, – сколько лет он провел в пустыне, закаляя свою волю в противоборстве с пауками-смертоносцами. Наконец мужчина улыбнулся и ослабил незаметным маневром психическое напряжение. Словно отодвинул в сторону свое сознание, не давая Найлу возможность туда ворваться, но и сам оставил все подобные попытки.

Все равно, Найлу стало ясно, что ничего хорошего не обещали защищенные крепкой обороной мысли этого благополучного, чисто выбритого человека. Да и весь внешний вид, несмотря на кажущуюся строгость и респектабельность, сразу внушал отвратительное впечатление.

Мужчина достал из кармана портативный компьютер, похожий на прибор Торвальда Стиига, раскрыл его и положил себе на колени.

– Знакомиться мы не будем, – сказал он бархатистым приятным голосом. Я никогда не знакомлюсь со своими… как бы помягче выразиться… со своими подопечными. Вы спросите, почему?

– Меня это не интересует… – презрительно скривил губы Найл. – Вы вообще меня мало занимаете…

Но мужчина в бирюзовом халате точно не слышал его слов, а продолжал свою мысль, с большой тщательностью произнося каждое слово.

– Потому, что глупо знакомиться с человеком, которого в скором времени не будет, – ласково улыбнулся он. Должен признаться, что я вообще никогда даже не разговариваю со своими… подопечными. Но вы меня очень заинтересовали, я хотел бы подробнее узнать о вас… Таких здоровых людей у нас нет!

– Ну и что же из этого следует?

– Импульсный сканер проверил вас. Луч прощупал вас вдоль и поперек и не обнаружил ни одного патологического отклонения от нормы! Феноменально! Роскошное сердце!.. Какие сосуды!.. Какие суставы!.. Ну, о всяких мелочах, вроде зубов и глаз, я и не говорю… хотя и это пригодится! Пригодится абсолютно все! Как вам удалось так противостоять нашей среде? Как ни береги себя, но воздух, синтетическая пища, лекарства… все это нас безнадежно отравляет, а вы абсолютно чисты! Даже современные младенцы рождаются больными. Такое ощущение, что вы жили всю жизнь на какой-то другой планете!

– Действительно, я жил, можно сказать, на другой планете, – торопливо начал Найл, пытаясь все объяснить, но мужчина его перебил и не дал ничего сказать:

– Чудно! Чудно! Но у меня тут не психиатрическая клиника, а серьезное заведение. Только не говорите, что вы прибыли из далекого будущего! Меня замучили эти пришельцы! Каждый месяц кто-нибудь хочет выдать себя за безнадежно больного и улизнуть. Не верю, что вы прибыли из будущего! Будущего нет!

Мужчина замахал руками и не дал Найлу продолжить мысль. Вот что… Давайте лучше коротко познакомимся, ненадолго так познакомимся… Меня все называют Хирург. Или господин Хирург. Ваше имя я не спрашиваю, тут это не принято. Здесь есть только номера. Ваш порядковый номер будет… сейчас справлюсь…

Он опустил голову к экрану компьютера и несколько раз пошелестел маленькими кнопочками.

– Ваш номер будет «девять тысяч восемьсот шестьдесят семь», – сообщил он и тут же вскинул бровями. Да, неудобно для искренней беседы! Будем называть вас коротко: «шестьдесят седьмой». Вы не возражаете?

– Я бы не возражал, если бы вы освободили мне руки и ноги. После этого объяснили все, извинились и отпустили, – твердо сказал Найл. – У меня в городе очень важные дела!

Как ни старался он держать себя в руках, но неумолимый холод страха вползал в его сердце, проникал в душу. За ласковыми, приветливыми улыбками стояло ощущение смерти.

– Объяснить я вам все смогу, «шестьдесят седьмой», – охотно откликнулся господин Хирург. Все, собственно, очень просто… Человечество переселяется в созвездие Альфа Центавра… Мир сходит с ума при упоминании о космическом ковчеге «Навуходоносор». Все хотят туда пробраться! Все мечтают получить там место. Что творится с людьми!.. Богатым хорошо, богатые уже давно купили свои билеты в криогенных трюмах и полетят туда в ледяном сне, чтобы очнуться только на Новой Земле… А как прилетят, сразу будут заботиться о своем здоровье. Самая главная проблема Новой Земли… Вы знаете, какая она?

– Нет, – ответил Найл, тяжело дыша. Плотный влажный воздух облеплял его со всех сторон липкой испариной. Мысли точно плавали в кипящем котле, и он все время думал о Городе. Но краем сознания Найл еще удивился выдержке Хирурга, – тот сидел в плотной рубашке и тесном облегающем халате и точно не чувствовал удушающей жары.

– Так вот, «шестьдесят седьмой»… Главная проблема Новой Земли, как ожидается, будет заключаться не в суровости климата некоторых регионов, не в скудости природных ресурсов, не в повышенной радиации. Основная трудность будет связана с отсутствием трансплантантов! Кто обычно продавал здесь свои органы? Бедняки, нуждающиеся, отчаявшиеся… На Новую Землю такие отбросы не полетят. Туда прибудут лишь солидные, респектабельные господа, которые всю жизнь сами покупали трансплантанты…

Хирург лучезарно улыбнулся и спросил:

– Догадываетесь? Могу поздравить, скоро вы полетите на Новую Землю! Вы направитесь туда, на самом комфортабельном ковчеге «Навуходоносор».

– Мне не нужно отправляться на Новую Землю в ковчеге «Навуходоносор» – угрюмо сказал Найл, прикрыв веки, чтобы скрыться от сверлящего взгляда Хирурга.

– Придется! Только поедете вы по частям… Глаза поедут в одном контейнере… почки в другом… железы в третьем. Скоро мы вас аккуратненько разберем, а остов отдадим кибернетикам. Там вас нашпигуют разными кремниевыми штучками и, что же, остов еще побегает некоторое время…

– Вы должны освободить меня и отпустить, – настойчиво сказал Найл.

Он пытался мысленно нащупать хотя бы малейшую щель в каменной стене, наглухо ограждавшей сознание Хирурга, но каждый раз упирался в монолитный барьер защитных сооружений. В сущности, у него отсутствовала душа, и на этом выжженном пространстве Хирург воздвиг свои несокрушимые редуты.

– «Освободить и отпустить»… увы… – развел руками мужчина. Таких экземпляров у меня еще не было! Расскажите, где вы провели жизнь до этого. Скажите мне! Чтобы мы знали, где искать…

Как он ни старался, Найл не вымолвил больше ни слова. Тогда Хирург, со вздохом нажав крошечную кнопку компьютера, сказал:

– Сейчас я познакомлю вас с тем, кто будет вас аккуратно разбирать на части…

После сигнала его прибора одна из ослепительно белых панелей плавно поползла вверх и в комнату вкатился робот, наподобие тех, что Найл видел в доме Торвальда Стиига. Судя по всему, в стене была проложена эксплуатационная шахта, потому что кибернетическая машина появилась откуда-то сверху, из трубы вмурованной в толстое бетонное перекрытие.

– Знакомьтесь, это Бартон, – со своей неизменно ласковой улыбочкой пояснил Хирург. – Бартон проводит самые сложные операции и, что самое главное, не боится никаких жалобных криков и стонов… Все операции здесь проходят без наркоза, не могу же я еще тратиться на обезболивающие средства… Идеальный врач! Он просто ничего не слышит и строго выполняет свои хирургические задания!

Устройство, безумно напоминающее паука, даже передвигалось с помощью лап, а не на колесиках, как роботы-убийцы из небоскреба Торвальда Стиига. В любой другой ситуации Найл признал бы этого электронного врача забавным – тускло блестящее сферическое тело с поднятыми вверх сверкающими ножами-манипуляторами трогательно покачивалось из стороны в сторону на тонких паучьих ножках.

Если бы не обстановка, он принял бы ее за трогательную детскую игрушку, – настолько смешной выглядела символическая мордочка в форме красного креста на фоне белого круга.

Бартон пустил в сторону Найла рассеянные зеленые лучи из обоих «глаз», но кружки изумрудного света двигались не параллельно, а самостоятельно. Левый занялся верхней частью, впившись лазерным «взглядом» прямо в лоб. Потом он сполз ниже, и Найл невольно стиснул веки.

– Не закрывайте глаза, пожалуйста… Ему нужно сначала посмотреть на глазное дно – мягко попросил мужчина, заметив это. Не закрывайте… Иначе Бартон вставит вам распорки…

Правый окуляр сразу начал с босых пяток, обследовал обе ступни и потом пошел наверх, тщательно просвечивая каждый дюйм тела вплоть до раздвинутых ног. Задержавшись в паху, двинулся обратно, на этот раз зигзагами спускаясь вниз.

Потом зеленые огни потухли и вспыхнула красная полоса, охватывающая сферическую спину по «экватору». Рубиновый обод сначала засветился, а затем стал мигать разными сегментами, пульсируя и переливаясь на стальном фоне.

– Ну, вот вы и познакомились… – хмыкнул довольный Хирург. К сожалению, я не буду присутствовать при более тесном вашем контакте. Как ни смешно, но я с детства не переношу вида крови… Сейчас вы отдохнете, наберетесь сил, а потом приступим. Томограф показывает, что сейчас вы уж очень устали. Ничего, подождем… Отдыхайте пока! Можете даже поспать, ничего страшного. Бартон скоро придет к вам в гости. Пока он навестит еще кое-кого на другом этаже, там он уже может приступать к операции…

Хирург поднялся со своего кресла, упершись ладонями в колени, и щелкнул кнопкой компьютера. Плита в стене бесшумно поднялась, и Бартон, забавно семеня лапками, отправился в свой вертикальный колодец, вдоль которого он передвигался по зданию.

Заледеневший от ужаса Найл представил, как этот милый смешной робот появляется сейчас в другой палате, где на похожем кресле сидит такой же несчастный, скованный по рукам и ногам черными шарами.

Одна пара манипуляторов держит в стороне стерильные контейнеры, а другая, распрямляя сочленения, бесшумно придвигается к побелевшему от страха человеческому лицу, вставляет распорки в веки и выпускает из торца сверкающие молибденовые ножи.

– О, Богиня Нуада! – застонал Найл, откинув голову назад и крепко зажмурившись.

– Почему ты оставила своего избранника!

Неожиданно он почувствовал сильный ментальный импульс. Совершенно очевидно, что кто-то в этот момент вызывал его, находясь на очень близком расстоянии.

Когда Найл открыл глаза и бросил взгляд вокруг, то, конечно, ничего не обнаружил.

Но в тот момент, когда глаза поднялись к окну, он подумал, что сходит с ума…

С обратной стороны на него смотрела какая-то бурая огромная физиономия, и через огромное стекло его буравили два черных выпуклых глаза… От удивления Найл даже захрипел и дернулся вперед, забыв про сковывавшие его шары, потому что в десятке метров от него виднелась голова паука Хуссу!

Он не поверил этому до тех пор, пока не соединился с сознанием пустынника и не взглянул его глазами. Найл ясно, с невероятной четкостью увидел с внешней стороны огромную многоэтажную улицу-ущелье, снующие внизу автомобили и пролетающие в вышине катамараны, – их продолговатые тени стремительно скользили над проезжей частью, и это почему-то отвлекало Хуссу больше всего. Летательные аппараты и грохочущие автомобили не вызвали у него удивления, а вот мелькание теней…

Периферийным, самым ближним зрением Найл даже увидел, как сильный ветер шевелит бахрому жестких волос на паучьих лапах, уверенно цеплявшихся за идеально гладкую поверхность стекла.

Правая секция подвижных глаз передвинулась, скользнула взглядом по «медицинскому» небоскребу, и в сознание Найла поступил четкий образ. Он понял, что на том же этаже, где его держали, в одной из комнат открыто окно.

Хуссу не испытывал никакого неудобства, передвигаясь по вертикальной плоскости.

Повинуясь команде Найла, пустынник прошел вдоль узкого бетонного бордюра, разделяющего этажи, и украдкой бросил взгляд в комнату.

На мягком диване сидел его хороший знакомый, худощавый бледный молодой человек с тугими длинными косичками. Он расположился с сигаретой в руке вполоборота к окну, положив ноги на низкий столик, и пялился в плоский экран телевизора, висящий на стене, как зеркало.

Несмотря на свои габариты, очень солидные по меркам двадцать второго века, при необходимости Хуссу мог группироваться до такой степени, что легко проходил в очень узкие проемы.

Поэтому бесшумно проскользнуть внутрь комнаты он смог так тихо, что «крысиный хвост», увлеченный программой, ничего даже не заподозрил. Да и каких опасностей можно ждать со стороны улицы, находясь в комнате на пятидесятом этаже?

Когда «крысиный хвост» увидел Хуссу, то от неожиданности так испугался, что не смог даже кричать. Видимо, Найл от злости перестарался и послал пауку слишком жесткий телепатический импульс.

Расправа вышла короткой и свирепой. Через передающиеся ему зрительные образы было видно, как пустынник повалил обезумевшего от ужаса парня на пол и сжал тщедушное горло жесткими щетинистыми лапами.

Меньше чем за полминуты Хуссу опутал этого подонка с головы до ног клейкими шелковистыми нитями. После чего спрятал ото всех огромный длинный кокон, надежно прикрепив конец паутины к креплению рамы и вывесив вниз головой с наружной части небоскреба.

Пустынник легко отворил дверь и из комнаты попал в безлюдный коридор, чтобы, повинуясь сигналам, двинуться в сторону хозяина. Зрение Хуссу давало возможность панорамного обзора, и Найлу было хорошо видно, что со всех сторон длинная галерея абсолютно пуста. Неожиданно из-за поворота навстречу вынырнули хорошо знакомые люди.

Двое негров, тащивших Найла в кабину воздушного катамарана, судя по всему, служили тут еще и охранниками, потому что были одеты в одинаковую зеленую форму.

Бритоголовые чернокожие крепыши в первое мгновение настолько опешили, увидев надвигающегося на них огромного паука, что лишились дара речи, а толстяк даже выронил из рук пластиковый красный поднос с какой-то снедью. Судя по всему, они несли еду в комнату, где сидел их главарь, потому что поднос был весь завален прозрачными бутылками и пакетами из блестящей серебристой фольги.

Услышать то, что происходило в коридоре, Найл никак не мог. Хуссу ничего не слышал, как и все пауки. Природа наделила их совершенно уникальным зрением, но, словно взамен, сделала абсолютно глухими.

Поэтому Найл через телепатическую связь только видел паучьим зрением, как пустынник мгновенно настиг и схватил побежавших от него по коридору негров. Один из них развернулся и от отчаяния успел только один раз ударить кулаком паука.

С содроганием Найл увидел, что удар пришелся по центральному глазу, одному из самых важных. Ему тут же передалась вспышка боли, пронзившая Хуссу, и всплеск его ярости. Пустынник свирепо обхватил чернокожего мохнатыми лапами, потянул за собой и с сокрушительной силой врезал головой об угол, словно лоб охранника был тараном, каким в древности сокрушали могучие крепостные ворота. Бритый череп раскололся надвое, оставив на серой бетонной стене темное кровавое пятно с густыми подтеками.

Охранник мгновенно обмяк и повалился на пол. Найл увидел, что толстяк, с ужасом наблюдавший за расправой над своим товарищем, попытался скрыться, но безуспешно, хотя ему и повезло больше всех остальных.

Хуссу оставил его в живых и только припрятал в какой-то кладовке, туго обмотав рот, руки и ноги клейкой шелковистой нитью.

Массивная металлическая дверь комнаты Найла оставалась открыта: в этом безжалостном царстве не привыкли к присутствию чужих, поэтому замки не запирались.

Труднее всего было с черными шарами, сковывавшими руки и ноги, но чуткие лапы Хуссу, повинуясь командам хозяина, обнаружили с нижней стороны каждой сферы вертикальные штыри, служившие защелками. Пустыннику пришлось присесть и вперить центральные глаза в замки шаров, чтобы Найл смог разглядеть их конструкцию и новыми импульсами направлять действия паука. Потребовалось снять только два шара с правой руки, чтобы Найл обрел относительную свободу.

Его пальцы, лучше приспособленные для такой работы, быстро справились с зажимами на левой руке, а там дошла очередь и до ног.

Сердце возбужденно забилось, когда он, почувствовав наконец под ногами твердую почву, стремительно подбежал к низкому стеклянному столику и дрожащими от слабости руками первым делом схватил метальный рефлектор. Как знать, если бы отражатель мысли висел у него на груди во время беседы с господином Хирургом, может и удалось бы хоть как-то повлиять на его замороженное сознание.

Но времени размышлять об этом не было. С легким шелестом вакуумный костюм сначала сложился, повинуясь команде, а потом снова раскрылся, обтянув непробиваемой тканью тело Найла. С этого момента уверенность настолько вернулась к нему, что каждый свой шаг он стал видеть на несколько секунд раньше, чем его требовалось сделать. Движения были точными и четкими, словно он не один раз уже спасался в подобной ситуации.

Прежде всего интуиция бросила Найла к выходу, и он сразу обнаружил запор, наглухо закрывающий дверь изнутри. Затем нужно было только разобраться с окном, а конкретный план бегства у него уже четко сформировался в сознании.

Когда с помощью зрения Хуссу он осматривал округу, то оказалось, что совсем недалеко возвышается колоссальный столп небоскреба Торвальда Стиига…

Оставалось только спуститься на улицу и пройти несколько кварталов.

Проверив надежность запора и для верности толкнув дверь плечом, он развернулся и двинулся в сторону окна. В это время бесшумно открылась белоснежная панель, и из вертикального колодца, вмурованного в бетон стены, забавно перекатываясь, вылез смешной Бартон.

Темные выпуклые глаза вспыхнули, и зеленые лучи уткнулись в пустое кресло.

Найлу показалось, что гримаса изумления появилась на умилительной мордочке педантичного убийцы. «Глаза» Бартона передвинулись, и Найл попал в поле их зрения.

Вспыхнули и мигнули красные лампочки, опоясывающие «спину», и робот неумолимо двинулся к своему «подопечному», на ходу раскладывая манипуляторы с молибденовыми ножами.

От ярости все потемнело в глазах Найла. Ему показалось, что острейшие лезвия еще хранят на себе следы человеческой крови. Повинуясь его гневному импульсу, Хуссу сбил кибернетического красавца с ног, легко уклоняясь от сверкающих лезвий, схватил за тонкие стальные лапы и с такой силой швырнул в кафельную стену, брызнувшую во все стороны белоснежными осколками, что Бартон разлетелся на части. Только передний сегмент «головы» остался в относительной сохранности, но и изумрудные глаза, недоуменно вспыхнув несколько раз, вскоре потухли.

Очевидно, в кибернетической памяти бесстрастного изверга находился передатчик, подающий в случае опасности тревожный сигнал. Не прошло и двух минут, как в коридоре послышался громкий топот, и в массивную металлическую дверь кто-то с размаха врезался всем телом. Но запор надежно сдерживал натиск, и когда подручные господина Хирурга вскрыли дверь, то обнаружили в абсолютно пустой комнате только разбитого вдребезги Бартона.

Ошеломленный Хирург подошел к открытому окну и даже выглянул туда, посмотрев по сторонам. Он никогда не предполагал, что кто-то может исчезнуть через открытое окно с пятидесятого этажа. Но изумленный взгляд Хирурга, обшаривавший улицу, наткнулся только на какой-то фантастический кокон, болтавшийся метрах в тридцати от него….

Потом Найл всегда считал свой спуск с пятидесятого этажа вдоль зеркальных стен небоскреба одним их самым упоительных моментов своей жизни. Труднее всего было пересилить страх и перевалить через подоконник в бездну, обмотавшись вокруг пояса крепчайшей влажной шелковистой нитью. Пустынник уперся лапами в белоснежные плиты комнаты и так стремительно выпускал из себя паутину, что у Найла, почти слетающего вниз на пружинистом жгуте, закладывало в ушах и стискивало дыхание.

Бережно поставив Найла на плиты тротуара и втянув в себя ослабшую нить паутины, на виду у изумленных прохожих, Хуссу и сам спустился вниз, причем исполнил это с такой будничной простотой, словно каждый день только и делал, что скользил вниз головой вдоль огромных вертикальных стекол.

Изумленные прохожие оглядывались на мужчину в космических доспехах, шествующего по улице рядом с огромным пауком. Но в двадцать втором веке разрешалось выходить на улицу вместе со своим любимым роботом, и все принимали пустынника за новую модель кибернетического организма.

Не прошло и часа, как бесшумный лифт вознес Найла и Хуссу по хрустальной трубе на двухсотый этаж небоскреба. Стоило стеклянным дверям распахнуться, как Найл увидел перед собой знакомое смуглое лицо, обрамленное длинными седыми волосами.

На этот раз Торвальд Стииг, облаченный в легкий костюм свободного покроя, сам вышел встретить своего невероятного гостя и гостеприимно протянул руку. Но Найл в глубине души считал, что виной всему стал опаленный взрывом портативный компьютер в кожаном футляре…

Беседа их получилась длинной и непростой.

Когда Найл стянул свой вакуумный костюм и переоделся в одежду из гардероба самого Торвальда Стиига, они прошли в одну из многочисленных гостиных.

Не один час занял рассказ Найла о своем времени, о невероятной мутации, происшедшей с племенем пауков, об их власти над людьми, о Паучьем городище, так напоминающем город Торвальда Стиига и о Белой башне, похожей на его небоскреб…

– У меня такое ощущение, что я вас знаю очень давно, – признался Найл. – Больше десяти лет я общаюсь с наставником, безумно похожим на вас…

– Да, действительно, – согласился профессор, и усмешка тронула его тонкие губы. Я создавал компьютерный образ капсулы времени по своему подобию. Так что вы все эти годы общались с моим аватаром.

– Аватар… – задумчиво повторил Найл. – Если я не ошибаюсь, в индуистской вере это слово обозначало воплощение божества? То есть вы оценивали себя настолько высоко?

На самом деле, он чувствовал себя неуверенно в этом вопросе, так как вырос в мире, вообще не знающем богов. Если дед Джомар еще что-то мог слабо припомнить о том, что когда-то люди поклонялись небожителям, то Улф относился к этому очень скептически. Даже пауки-смертоносцы были ближе к людям древности в этом отношении: некоторые из них втайне почитали Бога Тьмы Иблиса, и все они поклонялись Богине Дельты Нуаде, Богине Реки Жизни.

– Что боги?! – взвился ученый так рьяно, словно его собеседник надавил на самое больное место в его душе. Глупые обыватели всегда восхваляли и обожали кучку бесчувственных и жестоких идолов! Жалкую компанию развратничающих, пьянствующих, обожающих только самих себя небожителей… Тысячелетиями человечество поклонялось своим кумирам и строило по всей земле множество храмов, огромных и маленьких, низких и высоких, широких и узких. И к чему это привело? Земля все равно погибнет, а вместе с ней рухнут в небытие и все святилища, церкви, костелы, синагоги и дацаны.

Искренняя жалость всегда посещала Найла, когда он в Белой башне изучал историю и думал о разрушенных храмах. Если вопросы религии его волновали не так уж сильно, то красоты культовой архитектуры никогда не оставляли его равнодушным. Некоторые богато украшенные храмы возвышались в больших, густо населенных городах. Конечно, они и отдаленно не напоминали небоскреб Торвальда Стиига, но все равно выглядели словно неприступные скалы, вздымающиеся могучими исполинскими утесами в голубые небеса, и венчались сверкающими куполами. Другие святилища, наоборот, таились в глуши и напоминали скорее убогие и приземистые, подслеповатые закопченные охотничьи хижины в глухих непроходимых лесах, никогда не ведающих солнца.

– Да, на Земле столько храмов… но несмотря на все внешние различия, – словно услышав его мысли, продолжил профессор. Везде было одно и тоже… одно и тоже… святилища во время торжественных служб наполнялись тихими просьбами, едва слышными молитвами и громыхающими «осаннами», разрушающими стены оглушительными гимнами… Всюду люди благодарили бессмертных, воспевали славу небожителям, славословили своих самых великих богов и приносили им самые различные жертвы. Помещения внутри были доверху заполнены курящимися благовониями… Люди голодали, но отдавали им все, что у них оставалось и только для того, чтобы задобрить божества, чтобы снискать их расположение и вымолить благосклонность… Одни народы приносили в жертву человеческие жизни на ступенях алтарей и тогда теплая дымящаяся кровь стекала по желобам святилищ, другие приносили в храм взращенные плоды, наполняющие густым ароматом спелых яблок и душистого винограда внутреннее пространство многочисленных храмов. И что?

Торвальд Стииг тяжело вздохнул и с грустью взглянул на кожаный футляр своего компьютера.

– Боги словно не замечали всех этих благ! Бессмертные жили только для того, чтобы как можно более больнее издеваться над нами! Над глупыми людьми! Но потом человечество перешло дозволенную черту… Поэтому из черных недр и принеслась комета Опик!

– Но человечество достигло такого уровня развития, что могло предотвратить столкновение! – горячо воскликнул Найл. – Но вы были против и предпочли оставить планету, ввергнуть ее на целые столетия в пучину хаоса! А как же ваши современники, не сумевшие достать билет на ковчег «Навуходоносор»?

Его собеседник покачал седой головой и возразил:

– Тысячелетиями люди ждали Страшного суда! Но Высшая сила постоянно давала им возможность одуматься. Наконец все кончилось и дата наступления Армагеддона появилась во всех календарях и справочниках… В последнее время я смотрю на всемирную историю с нескрываемым презрением… Тем более мои современники… – иронически хмыкнул он. Облака планктона… они жрали и испражнялись, совокуплялись и мастурбировали, глушили себя алкоголем и электронными играми… Скопище пороков! Вместо пшеницы стало выгодно выращивать подземные наркотические грибы, и вскоре самые развитые страны начались испытывать хлебные кризисы… А войны? Переделы территорий?

Он щелкнул кнопкой пульта, и на стене вспыхнул огромный экран, имитировавший до этого волнистый рисунок обшивки.

На мониторе возникла карта мира, но только заштрихованная особым образом.

Контуры почти всех стран пульсировали и дрожали.

– Что это? – с саркастической улыбкой спросил Торвальд Стииг. – Объясните мне, что вы видите?

– Это… карта… – не совсем уверенно протянул Найл. – Но если честно, я не совсем понимаю, почему она так раскрашена… Вроде бы очертания континентов такие же и страны похожие…

– Все это – сводка спорных территорий! К двадцать второму веку на Земле почти не осталось краев, не затронутых раздором! Даже в Арктике и Антарктике развернулись боевые действия, когда там обнаружили уникальные залежи полезных ископаемых! Девять десятых территории планеты полыхают огнем! Нет! Такой мир не имеет права на существование!

– А мой мир? – с болью спросил Найл. – В нем нет наркотиков и алкоголя, в моем мире не охотятся за человеческими органами и не убивают из-за денег? Мой мир заслуживает спасения? Помогите нам…

Торвальд Стииг посмотрел на сидящего перед ним человека и подумал: «Или это террорист и мошенник, причем планетарного масштаба, или… избранник своей эпохи…"

Как бы гневно профессор ни клеймил свою планету за бесконечные войны, за пороки, за жестокость, в глубине души он безумно любил свой мир и сам не хотел улетать на Новую Землю. Но выбор был сделан, изменить ничего нельзя, механизм заведен и ковчег «Навуходоносор» уже принимал первых переселенцев…

– Хорошо… я помогу вам… – сказал Торвальд Стииг дрогнувшим голосом. Я помогу вам во имя Мелинды… Не случайно, что ее подарок оказался у вас в руках… Действительно, у нас в арсенале есть пучковое оружие. Одной ракеты, попавшей точно в цель, было бы достаточно, чтобы разнести комету Опик вдребезги. Вы получите все коды и с помощью Белой башни сможете навести заряд точно на цель… Заряд находится в подземном арсенале, и о месте его расположения не знает никто. Представляете, что случится с этим миром, если такое оружие попадет в руки террористов, любителей передела мира? Поэтому никаких документов и письменных шифров вы не получите. Придется все запомнить, глядя на экран…

Снова щелкнула кнопка его пульта, и на мониторе появилась рельефная карта.

– Основной арсенал находится в восьмидесяти милях отсюда в северном направлении, у отрогов гор. Пучковый заряд заложен на огромной глубине и наружной крышкой его является искусственное круглое озеро. При запуске крышку отбрасывает вверх, и ракета уходит на цель…

Найл поднял глаза на монитор и похолодел от увиденного. Перед ним на экране возникли знакомые силуэты гор и того самого круглого озера, вокруг которого он построил свою резиденцию Жемчужные Врата…

… Свежий ветер трепал его волосы.

Отросшие за последнее время пряди так и норовили закрыть лицо, но Найл не замечал этого, устремив вдаль усталый взгляд.

Паучий шар, управляемый разъяренными порифидами, снова нес его к тому месту, которое он так радужно назвал в прошлом Жемчужными Вратами.

Рядом с ним в плетеной корзине стоял осунувшийся, потемневший Вайг. Старший брат мужественно решил полететь на место гибели семьи, хотя Найл пытался отговорить его.

Приближалась роковая долина, и сердца братьев сжимались от горечи утраты. Однажды во время полета на паучьем шаре Найл случайно заметил внизу горную долину с небольшим чистым озером и сразу прикипел к этому месту душой.

Больше всего его поразила форма водоема – абсолютно правильный круг. Тогда он возвышенно посчитал, что это чудо создала природа, что это могущественный создатель прочертил уникальный абрис гигантским циркулем.

Оказалось, что он по-юношески заблуждался, и озеро на самом деле являлось творением человеческих рук. Дно, покрытое плоскими камнями, на самом деле покоилось на мощной металлической подушке.

Именно стальная крышка арсенала, разогревшись во время извержения вулкана, вскипятила воду в озере, как в гигантской кастрюле, когда там совершали кругосветные заплывы Улф, Торг и Хролф…

Резиденция, получившая название Жемчужные Врата, и расположенная в небольшой долине, защищенной мощными горами с севера, востока и запада, строилась навеки, а погибла в один миг.

Вулкан представлял собой огромный конус, сложенный из свинцово-серых пород, окруженный серыми остывшими потоками остывшей лавы.

Подлетая к этому месту, братья видели бесконечные рощи араукарий, обугленные пожаром…

Совсем не то настроение было у Найла еще совсем недавно, когда он летел сюда на отдых вместе с родными Вайга и своей свитой.

Лава выжгла все и, как короста, покрыла серым слоем долину, но Торвальд Стииг только пренебрежительно хмыкнул, услышав опасения Найла, что крышка ракетной шахты может не открыться, и заверил, что могучий механизм смог бы разнести и весь вулкан. Очень скоро Найл убедился в справедливости этих слов.

Нужно было проникнуть в эксплутационную шахту и привести пусковой механизм в действие, набрав секретный код. Вторую часть кода следовало набрать в Белой башне, ибо команда запуска поступала именно оттуда.

Руководствуясь планом, Найл отыскал естественную штольню, которая вела внутрь горы, образуя множество неожиданных загибов. На пятидесятиметровой глубине тоннель заканчивался мощной металлической дверью.

Он высветил узкую щель замка, расположенного в конце почти вертикального колодца и погрузил руку, затянутую вакуумной перчаткой в неприметную трещину. Там, в глубине, торчал недоступный для непосвященного глаза рычажок с насечкой, который нужно было резко поднять вверх.

Над прямоугольником люка вспыхнул индикатор с красными пульсирующими цифрами. Найл прекрасно знал, что нужно было набрать правильный шифр с первого раза, без ошибки, иначе защитная система блокировала бы запоры навсегда.

Главное – не ошибиться, тихо вздохнул он, и тщательно стал вводить нужный код.

Скоро раздался тихий металлический щелчок, и красные цифры на экранчике превратились в восклицательные знаки. Замок поздравлял с успехом…

Найл коснулся поверхности люка и даже сквозь толстую сталь ощутил могучую вибрацию пришедшего в действие механизма.

Прошло еще несколько мгновений, и входная дверь раскололась надвое причудливым зигзагом.

Найл прошел несколько шагов, волна света следовала за ним, как домашнее животное.

В соответствии с планом, выученным наизусть, он повернул направо и очутился перед новой дверью. Отворив и ее с помощью секретного кода, Найл проник внутрь и в первое мгновение остановился, не в силах совладать со своим ошеломлением.

Прямо под ним уходила в бездну колоссальная полость искусственной пещеры, созданная для того, чтобы стать стволом для пучкового заряда. Найл даже не мог себе представить, насколько глубоко пещера уходит в недра.

Одного взгляда, брошенного вниз, оказалось достаточно, чтобы у Найла возникло ощущение, будто он снова очутился на крыше небоскреба Торвальда Стиига. Только на этот раз небоскреб был опрокинут в глубину…

Вечером ошеломленные жители высыпали на улицы. Дома никто не хотел находиться, потому что бездонное небо внезапно разродилось фантастически красивым фейерверком. Десятки, сотни, тысячи серебряных нитей протянулись сверкающими дугами на черном бархатном пологе небосклона, они пересекались и гасли, взмывали полукольцами и падали вниз стремительными копьями света.

Собравшиеся на площадях горожане встречали этот необычный спектакль восторженными криками, и все, особенно дети, долго не могли потом успокоиться.

Вечером Симеон увидел усталого Найла.

– Ты видел? – энергично спросил врач. Какая красотища!

– Ты о чем? – утомленно спросил правитель.

– Да ты что? Неужели все пропустил? – Никак не мог прийти в себя Симеон. Где же ты был?

– Работал… – тихо ответил Найл и пожал плечами.

– Как тебе не стыдно! – жизнерадостно закричал его друг. Со своей работой ты все пропустишь в жизни! Так ничего не увидишь, и жизнь пройдет стороной!

– Что же, значит, этого не миновать… – обреченно согласился Найл.

Он действительно безумно устал и не находил в себе сил даже на улыбку. Хотя сердце его переполнялось от радости. Он единственный из всех жителей видел, как пучковый заряд, взмывший из недр горной долины, настиг комету Харибда! Он врезался в нее и разнес в прах шестьсот тонн галактического камня и льда, летевших к Земле со скоростью пятьдесят километров в секунду!

За одно мгновение крохотный огненно-белый султанчик яркого света кометы взорвался сотнями, тысячами, десятками тысяч сверкающих нитей, повисших в ночном небе и так порадовавших всех горожан.

Никто из них даже не слышал о комете Харибда, но каждый веселился так, словно знал, сколько бед в скором времени могла натворить галактическая злодейка.

Силы правителя были на исходе, и он ощущал смертельное утомление, но нарастающая эйфория подпитывала его, возрождала к жизни. Счастье не застало его врасплох, но он хотел разделить это чувство с кем-нибудь еще. Никто вокруг не знал о его опасном путешествии и даже не подозревал, сколько правителю пришлось вытерпеть за последнее время…

Пожалуй, единственным созданием, кто мог бы понять и поддержать эту радость, оставался Хуссу, его спаситель. Найл попробовал выяснить, где пустынник, и послал ему мысленный импульс. Но тут же улыбка сползла с его лица, и он был вынужден оставить свои попытки. Хуссу сейчас находился в фисташковой роще, и его нельзя было беспокоить.

Не совсем прилично все-таки влезать в сознание друга в самый разгар пылкого любовного свидания с паучихой…