Намерение

Глава семнадцатая

Привязал к себе. Прочно и без единого шанса освободиться. Подавил любое желание отдалиться. Сохранять расстояние. Создал необратимую связь, которая будет удерживать всегда. Пока бьется сердце — невидимая нить связывает две темные души. Порочные и близкие. Бежала от него, но попала в его объятия. Скрывалась от правды, но приняла истину. Искала ответы на вопросы, однако вместо этого оказалась в тупике. Не выбраться. Убегала от любви, что непременно потянет ко дну. Утопит. Но он догнал ее. Пыталась ненавидеть всем сердцем за его игру, которая до сих пор неизвестна, только он превратил притворную ненависть в настоящее желание. Перечеркнул грань. Пересек все пределы.

Ненавязчивая мелодия скрипки разносилась по залу. За спиной раздавались разные голоса. Обсуждающие ее брак. Как единственная дочь уважаемого представителя богатого общества выбрала обычного работника? Любовь или расчет? И почему Джованни Сальери поспешно принял избранника дочери, учитывая его безупречную репутацию? Первым порывом было развернуться и закрыть им рот одним исчерпывающим заявлением. Это ее выбор. Никто из посторонних не смеет осуждать. Особенно, если она не жалеет. Нельзя. Даже не видит тех, кто с энтузиазмом перешептываются. Держись, Морганит, держись.

Неожиданно почувствовала, как ее талию обхватили. Прижали к разгоряченному телу, сомкнув крепкие руки ниже поясницы. Куда — то поволок, и она недоуменно вцепилась в его плечи. После того, как они вернулись, их ждал сюрприз. Не изменил устоям ее отец, устроив прием. Как всегда — в семейном особняке в кругу партнеров и друзей. Подобные мероприятия, где он мог блеснуть роскошью и изысканностью, папа любил, поэтому на этот раз тоже не отказал в удовольствие отпраздновать день рождение. Вопреки всему.

— Что разозлило мою жену? — не сразу поняла, что за последовавшим вопрос Ральф закружил ее вокруг. Неведанный поток новых эмоций захлестнул. Никогда еще никто не приглашал на танец. Опасались переступить запретную черту по отношению к дочери синьора Сальери, ограничиваясь исключительно комплиментом. Наверное, из — за этого и раздраженно бросали в адрес Ральфа фразы, потому что он получил то, чего они лишены были всегда.

— Сплетни, — призналась Морганит, послушно двигаясь с ним в ритм. Не отпуская. Вел не только в танце, но в новой совсем другой жизни, где и зрение не нужно, чтобы увидеть весь мир его глазами. Почувствовать. Попробовать довериться.

— Меня недолюбливают друзья твоего папочки, — усмехнулся без капли огорчения Ральф. — Ты знаешь, я чертовски доволен, что не понравился им. Это доказывает, что я лучше их.

— Тебе важно, чтобы они тебя любили? — знакомое тепло разливалось по телу от его прикосновений. Знакомых и уже ставших родных. Незаменимых. Провела ладонями по груди. По лацканам велюрового пиджака. Под кончиками пальцев ощущался легкий шелк рубашки. В вечернем смокинге он, наверняка, привлекает внимание многих женщин. Принадлежит ей. Там, в долине Кьянти, еще несколько часов назад создавалось впечатление, что ее муж не настолько фальшив. Мог быть искренним. Настоящим. Без игр. Без привычной отстраненности и сарказма, давая возможность насладиться редким мгновеньем понимания. Спокойствия. Вдыхая вдвоем ночной цветочный аромат и прогоняя вместе тьму. Словно во сне, из которого насильно выдернули. Ради этого приема.

— Плевать на них, — вдруг еще сильнее притянул к себе Ральф. Сжал в объятиях, казалось, буквально впиваясь в ребра. Тесно так, что между ними не оставалось и сантиметра. — Мне достаточно, чтобы ты полюбила меня. Ты влюбляешься уже? Я вижу…

— Перестань, — перебила его, облизнув пересохшие губы. В ноздри бил аромат корицы, а мозг грозился перестать соображать, прежде чем выдавать ответы. — Что ты видишь?

— Вижу, как моя жена не выносит оскорблений в мою сторону, — в тоне проскальзывали удовлетворенные нотки. Музыка становилась громче, переходя в мощные басы, исполненные на пианино. Традиционная итальянская зажигательная музыка, подразумевающая прекращения медленного танца. Слышала, как их окружают люди, весело прыгающие и выкрикивающие строчки гимна. Профессиональные танцоры. Но он не торопился возвращать ее обратно. К столику, где она сидела вместе с няней и отцом, окруженному телохранителями. Не выпускал из кольца рук, невзирая на ее попытки.

— Ты — мой муж! Соответственно, мне неприятно, — пробормотала Морганит.

— Ненастоящий муж, а игрок, — странно намекнул Ральф, соскользнув по пояснице к ее бедрам. Замерла, вновь упершись ладонями, силясь оттолкнуть. Посреди выступления на площадке, наверняка, с многочисленным народом, вел аморально. Неприлично, нагло поглаживая ее кожу сквозь шифоновую ткань платья. Не вовремя возбуждая. Не здесь.

— Какой игрок? — процедила Морганит, глубоко вздохнув. — Танец закончился. Пошли!

— Наш брак как игра, — продолжал Ральф, принуждая ее подавить вскрик, стоило его пальцам проникнуть в вырез на спине. Ладонью провести по обнаженным лопаткам. — С непредсказуемым концом, но где не допускается ни ошибок, ни иллюзий. Твои слова?

— Ты сам дал мне это понять, — не выдержала Морганит. — Не ты ли сказал, что я всю жизнь должна думать, почему ты женился на мне? Сделал одолжение из — за жалости?

— До тебя еще не дошло, что я не жалею тебя, — его шепот оказался вблизи уха. — Неверная догадка. В твой день рождение даю подсказку. Это больше, чем расчет. В том, что ты — дочь Джованни Сальери, есть особенность. Мой повод для брака. Не деньги. Не работа.

Не позволил ей задать встречный вопрос, резко отстраняя. Подошедший к ним отец недовольно высказывался о едва ли не сорванном представлении музыкантов, приглашенных из Милана. Не разбирала их фраз. С трудом шла за взявшим ее под руку и продолжающим негодовать родителем. Запутал. Окончательно выбил из колеи всплесками чувств и холодных предположений. Что — то иное влечет его. Руководит. С таким опытным игроком сложно соревноваться. Немыслимо диктовать другие правила или узнать его тайну. Остается ожидать следующего шага, готовясь к худшему или перестать гадать. Принять неизвестность. Каждый раз, размышляя о новом ходе, убеждая держаться от него подальше, проигрывала себе. Не подаваясь ему, сдавалась желанию.

— Морганит, я к тебе обращаюсь, — возглас отца, перекрикивающий музыку, заставил вздрогнуть. — Твой муж не уважает наши устои, выставляя напоказ вашу…интимную жизнь, но ты…Как ты можешь позволять так зажиматься с ним на глазах всех? Здесь не твои слепые ученики, которые ничего не видят! Люди будут говорить, что я оберегал не чистый камень, а прятал испорченную подделку! Все и так судачат о том, как быстро я отдал тебя замуж.

— Папа, не обманывайся, — не скрывая нахлынувшего разочарования, остановила его Морганит. — Ты до сих пор скрываешь меня настоящую, показывая всем подделку.

— Не говори глупостей, дочь, и не порть нам праздник, — отмахнулся Джованни Сальери. — Необязательно скелеты в шкафу вытаскивать наружу. Для всех ты — недосягаемая богатая красавица. Знаешь, сколько мужчин завидуют, что ты незаслуженно досталась непонятно откуда взявшемуся певцу из местной таверны? Хотя в нем амбиций столько, будто он где — то имеет влияние или власть! Слишком самоуверенный. Он мне не нравится.

— Тогда почему ты не уволишь его? — раздраженно воскликнула Морганит, сбрасывая ладонь отца с локтя. — Он — подозрительный и заносчивый для тебя тип, но ты даешь ему подниматься по карьерной лестнице в своей компании. Держишь, чтобы унижать, папа? Если только из — за того, что он — мой муж, то Ральф мне сегодня признался, что он женился на мне не ради работы. Не за деньги. Он меня любит!

Замолчала, осознав, как глупо и по — детски закончилась ее тирада. Впервые разговаривала с отцом в подобной манере. Без смущения или покорности, а прямо. Честно. Без промедлений и раздумий, а открыто. Не боялась его гнева, привыкшая к безграничной родительской нежности, но сейчас, похоже, забылась. Не положено. Музыка затихла, оставляя только едва слышные напевы грустной баллады. Голоса прекратились.

— Я рад, что ты говоришь мне, как он любит тебя, — вдруг мягко сказал Джованни, осторожно беря ее за плечи. — Значит, его поступки не огорчают тебя. Значит, он, действительно, делает тебя счастливой, если сегодня моя дочь спорит ради него со мной. Неужели он достоин того, чтобы называться моим зятем? Твоя мама не обладала никаким богатством, но я женился на ней не из — за того, что не мог без нее жить. Я взял в жены дочь местного рыбака, оказавшегося в долгах, потому что с ней я был счастлив.

— Папа, прости меня…

— Как он дает тебе понять, что любит? — пресек ее извинения отец. — Он признался тебе? Больше лжи в словах. Я никогда не говорил твоей маме, что люблю ее, но давал почувствовать, что она мне нужна. Иногда она жаловалась о нехватке внимания, а потом — родилась новая причина моего счастья.

— Папа, я могу попросить тебя кое о чем? После того, как ты ответишь на мой вопрос, я тоже дам ответы, — набралась решительности Морганит. Это ее день. Праздник. Право наконец — таки узнать хотя бы эту правду. — Мама умерла от инфаркта или с ней что — то случилось?

— Зачем поднимать грустную тему? Где твой муж? Он должен находиться рядом с нами, а не блуждать где — то, — резко перевел разговор в другое русло ее отец. Она горько усмехнулась, больше не собираясь давить. В глубине души знала — ложь не скрыть. Как бы хотелось узнать, что обозначают появляющиеся в ночных кошмарах обрывки из прошлого. Имея общее со смертью матери. Сложно определить без помощи. Вспомнить.

Вдруг раздался оглушительный выстрел, сливающийся с криками, возней и шумом. Происходило настолько близко, что она, как вкопанная, застыла, ощущая прошибающий насквозь холод. Порыв ветра. Будто они находились в тишине по сравнению с разразившемся грохотом. Ее голова внезапно оказалась прижата к чьему — то плечу. Не сразу распознала, кто обнимает.

— Папа, в нас стреляли? — то, с каким спокойствием произнесла, испугала ее саму. Смысл постепенно доходил. Вместе с дрожью. — Ты в порядке? Тебя не ранили?

— Я в долгу перед твоим мужем. Какого он полез под пулю? Дочь, открой глаза! Помогите!