Глава 7

Лайонел вертелся на плечах Гриффита, и тот машинально придерживал малыша. Ему было сейчас явно не до Лайонела – беседа с валлийскими наемниками и особенно с их покрытым шрамами капитаном оказалась настолько интересной, что о мальчике он просто забыл. Но Лайонел снова заерзал и сильно дернул Гриффита за волосы.

– Эй, парень, – окликнул валлиец, ставя малыша на ноги, – что ты, спрашивается, желаешь?

Лайонел рассмеялся, радостно, весело, и показал в сторону псарни. Взгляд Гриффита остановился на высоком грациозном юноше, прикрывавшем ворота.

Нет… не юноша, а женщина, которая слишком верит в защиту костюма и слишком мало – в мужскую проницательность.

Мэриан.

Наемник по имени Гледуин немедленно доказал правоту Гриффита улыбкой, открывающей обломки полусгнивших зубов, и сказал на валлийском:

– Это безумная дочь графа. Я намереваюсь навестить ее как-нибудь темной ночкой…

Гриффит вцепился в отвороты длинной грязной куртки – единственного одеяния наемника, если не считать рваных лосин, – рванул на себя и, пристально глядя в глаза, ответил на том же языке:

– На твоем месте я бы передумал, если бы хотел сохранить челюсти целыми и невредимыми.

– Она… – Обвислые щеки Гледуина задрожали. – Она под твоей защитой?

– Моей и короля Генриха.

– Короля? Ох, ты меня до смерти напугал!

Наемник внезапно выбросил вперед два растопыренных пальца, целясь в глаза Гриффита. Тот ладонью отбил его руку.

– А драться ты, кажется, можешь, – оценивающе оглядел наемник противника.

Тот спокойно, давая понять, что делает это лишь потому, что пожелал, разжал другую руку.

– Как ты ухитрился потерять зубы?

– Удар булавой по голове. – Многократные шрамы, переломы и беззубый рот делали лицо Гледуина похожим на грубо смятую глиняную маску, лишенную четких черт. – Только такой упрямый валлиец, как я, мог выдержать подобное.

Гриффит кивнул:

– Обидно, если бы это случилось еще раз. Вряд ли тебе повезет настолько, чтобы ты сумел пережить такое дважды.

Ничуть не встревоженный, Гледуин снова оглядел Гриффита.

– Да, вижу, ты тот еще валлиец! Подумать только, угрожать соотечественнику!

– Да, вижу, ты тот еще валлиец, – парировал Гриффит, – замышлять предательство против короля Генриха Уэльского!

Гледуин казался скорее удивленным, чем напуганным.

– Нужно же человеку раздобыть деньжат!

Лайонел дернул Гриффита за куртку, но тот, погладив малыша по головке, ответил Гледуину:

– Но это не оправдывает измены.

– Деньги оправдывают все. – Видя возможность наконец сравняться с Гриффитом, наемник хищно оскалился: – Особенно еще и потому, что Генрих помнил о своем валлийском происхождении ровно столько, чтобы благополучно подпереть задницу троном, а потом моя милая родина ничего, кроме пакостей, от него не видела! – Он закончил речь проникновенным рыданием, которое, однако, не произвело ни малейшего впечатления на Гриффита. – Твоя любовь к Уэльсу не стоит и плевка.

Лайонел снова дернул его за полу, но Гриффит стряхнул маленькую ручонку.

– Если настоящий валлиец, каким ты себя считаешь, продается какому-то мелкопоместному лорду, мечты которого слишком велики, чтобы поместиться в его же гульфике, у Генриха может появиться веская причина отвернуться от Уэльса, не так ли? И что тогда останется от нашей любимой родины?

– Можешь не тратить зря слов и охладить пыл! – почти взвизгнул Гледуин. – Тебе никогда ни в чем не убедить меня… будь проклято это отродье!

Гриффиту едва удалось оторвать Лайонела от волосатой ноги Гледуина и вовремя отдернуть его в сторонку, подальше от стремительно опускающегося кулака наемника.

– Он укусил меня! – взвизгнул тот. – Этот полудурок укусил меня!

Руки Гриффита были заняты, поэтому он взмахнул ногой, целясь в пах Гледуину, и, поскольку тот как раз качнулся вперед, удар попал в цель. Гледуин пошатнулся и обмяк, словно человек, свисающий с петли, но мгновение спустя рухнул на землю под приветственные крики остальных наемников.

Гриффит, не обращая внимания на одобрительные возгласы выпрямился, зная, что собравшиеся точно так же радовались бы, окажись он побежденной стороной, и бросил Гледуину:

– Я ведь предупреждал тебя насчет челюстей.

– Мама! – пролепетал малыш, показывая в сторону прежнего дома. – Мама!

Потрясенный Гриффит, раскрыв рот, уставился на него:

– Ты говоришь?

– И чертовски ясно, – заметил один из наемников.

– Долго, наверное, собирался, – добавил другой.

– Его первое слово, и он сказал его мне, – объявил Гриффит так гордо, словно был отцом мальчика.

– Мама, – настаивал Лайонел. Гриффит оглянулся, но Мэриан уже исчезла.

– Куда она пошла?

Но малыш, очевидно, решив, что уже сказал слишком много, вытянул ручонку. Подхватив ребенка на руки, Гриффит рысцой направился через сад, оглядываясь в поисках Мэриан, и обнаружил ее как раз в тот момент, когда она открывала калитку в ограде своего домика. Он уже хотел окликнуть Мэриан, но она двигалась с такой осторожностью, что Гриффит промолчал. Лайонел, казалось, понял необходимость вести себя как можно спокойнее и тоже притих.

Не войдя в дом, Мэриан начала красться вдоль крепостной стены. Она явно направлялась в сторону рощицы и, к разочарованию Гриффита, исчезла среди деревьев. Он подошел ближе, но девушки так и не увидел. Что бы он ни делал, Мэриан оставалась надежно скрытой, и валлиец понял, почему она выбрала именно это место – здесь все ее тайны надежно охранялись.

Как только она вышла, Гриффит отступил и спрятался. Ему совсем не нравилось делать это. Благородные и честные рыцари так не поступают, но Гриффит давно понял, что хитрость иногда жизненно необходима в общении с королями, женщинами и дикими зверями.

Пристроив поудобнее Лайонела на руках, Гриффит обошел стену, почти нависшую над рощицей, держась как можно ближе к грубому камню, защищавшему его от шпионов наверху, и надеясь, что черный плащ скроет его от посторонних взглядов.

Рощица выглядела точно так же, как несколько часов назад, но солнце уже заходило, и теперь местечко казалось не столько райским убежищем, сколько приютом загадок и теней. Те же деревья, тот же гамак, но что-то тревожило Гриффита. Что-то изменилось.

– Мама, – снова сказал Лайонел, махнув ручонкой в направлении деревьев.

Гриффит уставился на самую глубокую тень под деревьями, но ничего не увидел. Зажав ручонками его подбородок, Лайонел повернул к себе загорелое лицо, поглядел в глаза валлийца и медленно выговорил:

– Мама.

– Вижу, я нашел себе союзника, – улыбнулся Гриффит и, пройдя вперед, увидел то, о чем так настойчиво говорил малыш. Горка свежевыкопанной земли громоздилась рядом с глубокой ямой. Положив Лайонела в гамак, Гриффит пошарил вокруг и отыскал черный навощенный ящичек. Он был пуст.


– Почему ты носишь такую уродливую одежду?

Вопрос Мэриан разрушил молчание, такое же торжественное, как созерцательные размышления монахов, но никто в башенной комнате, казалось, даже не обратил на него внимания. Сесили не шевельнулась, предпочитая мирно сидеть у огня, обхватив себя руками за живот. Лайонел лежал на одеяле рядом с ней, посасывая большой палец с таким самодовольным видом, который может быть присущ исключительно двухлетнему малышу. Арт и Гриффит сидели верхом на скамейке с кружками эля, занятые игрой в шахматы и что-то бормоча на языке, совершенно непонятном Мэриан. Немного помедлив, она спросила уже немного громче:

– Гриффит ап Пауэл! Почему ты носишь такую уродливую одежду?

– Ты это мне говоришь? – осведомился тот, подняв голову.

– Разве твое имя не Гриффит ап Пауэл? – раздраженно бросила Мэриан. – И ты не единственная личность в комнате, облаченная в столь отвратительные лохмотья?

Гриффит оглядел по очереди всех присутствующих, задержавшись на Мэриан. Та расправила тесный корсаж одного из платьев, посланных отцом, жалея, что юбка доходит лишь до щиколоток и что нет вуали, которая могла бы скрыть выражение ее лица.

Девушка заправила в косу выбившиеся пряди волос и откровенно дерзким взглядом уставилась на короткую накидку унылого коричневого цвета, надетую поверх полотняной туники.

– Никто не носит накидок подобного покроя вот уже пятьдесят лет, и эта, кроме того, выглядит так, словно ее долго валяли в грязи.

Но Гриффит, вместо того чтобы вспылить, почти безразлично ответил:

– Прекрасный цвет, когда надо преследовать добычу, и какое значение имеет то, что она вышла из моды? Я не павлин, чтобы распускать хвост перед курочкой.

И, больше не обращая внимания ни на нее, ни на ее замечания возобновил игру.

Это был очень странный вечер.

Когда Мэриан, как было велено, вернулась в башенную комнату, там никого не оказалось, кроме перепуганной Сесили с расширенными от страха глазами, подпрыгивающей каждый раз, когда трещал потолок, и невнятно бормочущей что-то о недоброжелательном духе графини Уэнтхейвен. Но, по-видимому, Арта она боялась еще больше, потому что не осмелилась уйти.

Мэриан, подхватив присланную отцом одежду, поднялась по ступенькам в крохотную комнатку, где переодевалась, и спрятала сокровище, вырытое из тайника позади своего дома. Когда Гриффит вернулся вместе с Лайонелом, она стояла на коленях перед камином, разводя огонь, и уже хотела сказать что-то ехидное относительно собственной покорности приказам валлийца, но при виде того, как нежно и осторожно великан-рыцарь держал ребенка, плотно сжала губы, чему несколько мгновений спустя даже обрадовалась: Гриффит, очевидно, не был расположен к словесным поединкам. Говоря правду, он казался таким угрюмым, погруженным в молчаливую задумчивость, что девушка едва не заплясала от радости, когда появился Арт.

Но даже обычно жизнерадостный слуга выглядел усталым и замкнутым. Мэриан решила, что предстоящий вечер тоже будет проведен в раздирающей нервы напряженной тишине, и, как видно, не ошиблась. Гриффит предпочел совершенно игнорировать ее, и поэтому у девушки появилась возможность выпустить подолы остальных двух платьев, полученных от щедрот Уэнтхейвена. Она даже не смогла хорошенько поскандалить с Гриффитом и смутилась, обнаружив, что очень хочет этого. Словно ребенок, не знающий, чем привлечь внимание взрослых!

Но Лайонел спокойно сидел, не вертелся, так что сравнение было явно не в ее пользу.

– Пойдем, Лайонел, – сказала Мэриан, поднимаясь. – У тебя был трудный день. Давай я уложу тебя в постель.

Лайонел, как всегда, когда приходилось ложиться спать, выпятил губку, но на этот раз удивил мать.

– Нет! – упрямо объявил он.

Мэриан застыла. Сесили поперхнулась и сдавленно пролепетала:

– Ты что-то сказал?

– Нет! – послушно повторил Лайонел.

– Солнышко мое! – Мэриан во мгновение ока очутилась рядом с сыном и опустилась на колени. – Повтори еще раз!

– Нет. Нет, нет.

– Вы слышали? – охнула Мэриан, едва не лопаясь от гордости. – Он только что сказал первое слово: «Нет!» – Она смаковала звуки, словно лучше ничего в жизни не было создано. – Нет!

Сесили нервно облизала губы.

– Он… это вправду его первое слово? Возможно, он ничего другого больше пока и не сможет сказать.

– Собственно говоря… – начал Гриффит.

Но тут Лайонел, довольный, что привлек внимание всех присутствующих, перебил его:

– Мама.

Сердце Мэриан, казалось, вот-вот разорвется. Она едва могла дышать от переполнявших душу чувств.

– Мама? – с трудом выговорила она. – Мама.

Малыш, улыбаясь, пополз к ней и, оказавшись в объятиях матери, осыпал ее щеки влажными поцелуями.

– Мама.

Уронив голову на плечи сына, Мэриан пролила несколько слезинок. Это были приводящие в замешательство слезы, слезы любви и нежности, слезы, слишком драгоценные, чтобы сдерживать их. Ее малыш, самый лучший в мире малыш, только сейчас произнес первые слова.

– А что-нибудь еще он знает? – дрожащим голосом спросила Сесили.

Арт с философским спокойствием, как и подобает опытному отцу, ответил:

– Мы это скоро обнаружим.

– Иисусе сладчайший, – прошептала Сесили.

Мэриан слепо протянула руку камеристке, и та крепко ее сжала. Подняв мокрое лицо, Мэриан сквозь слезы улыбнулась Сесили.

– Дорогая кузина, все эти годы ты была мне помощью и опорой. Как чудесно делить с тобой эти мгновения!

– Да, – согласилась камеристка. – Никогда не думала, что так разволнуюсь от единственного коротенького слова.

Все еще прижимая к груди Лайонела, Мэриан подхватила его одеяло и поднялась. Пламя за ее спиной бросало на девушку золотистые отблески, просвечивая через тонкую ткань юбки и обрисовывая стройные ноги, и будь Гриффит в силах тронуться с места, непременно заслонил бы Арту глаза, чтобы тот не глядел. Но Гриффит сидел, отупевший и застывший, пока Мэриан заворачивала сына. Остановившись у лестницы, она сказала:

– Лайонел, пожелай Гриффиту и Арту доброй ночи.

Все еще слишком ошеломленная случившимся чудом, чтобы поверить в него, Мэриан не стала ожидать ответа. Но Лайонел сказал:

– Гриффит.

На лице Мэриан попеременно сменяли друг друга ужас и гордость. И тут она неожиданно пошатнулась, словно Лайонел стал слишком тяжелым. Впервые за много лет Гриффит обнаружил, что кровь прилила к его щекам, и он смущенно откашлялся, прежде чем ответить:

– Спокойной ночи, малыш.

– Думаю, больше не стоит гадать, сумеет ли он выговорить что-то еще, – почти проворковал Арт.

Гриффит еще не слышал столь нежных интонаций у старика. Сесили, протянув руки, попросила:

– Дайте его мне, миледи!

Мэриан неохотно послушалась и повернула мокрое лицо к Гриффиту и Арту.

– Его первым словом было «нет». Значит ли это, что он будет воином?

И, весело рассмеявшись, побежала вслед за Сесили по ступенькам.

Гриффит смотрел ей вслед. Через дыру в потолке доносились звуки приготовлений ко сну. Лайонел захныкал было, но послушно улегся и закрыл глаза, измученный событиями дня. Женщины о чем-то шептались. В наступившем молчании Гриффит дал волю давно сдерживаемому воображению.

Легла ли Мэриан в постель? По-прежнему ли на ней эти обрывки вместо платья или она разделась, прежде чем отдаться холоду ледяных простынь? И если она…

Арт постарался спрятать горящие назойливым любопытством глаза, когда Гриффит, неожиданно обернувшись, напряженно спросил:

– Лайонел сначала сказал «мама»… Сегодня днем. Объяснить ей?

– Нет, если он обращался к тебе, – пожал плечами озадаченный Арт. – Пусть лучше считает, что первое слово было «нет» и он сказал это ей.

– Я так и думал. – Гриффит потер ноющую голову. – Рад, что хоть одну вещь сделал правильно за сегодняшний день.

– Потолковал с наемниками? – осведомился Арт.

– Да.

– Значит, уже не одну, а две.

– Здесь готовится предательство. – Гриффит снова взглянул на дыру в потолке. – И я не знаю, кто его затевает.

– Только не эта девочка Мэриан, – запротестовал Арт негодующим тоном, хотя никаких предположений не было высказано.

– Не она, но, готов поклясться, в отношении нее. – Гриффит коснулся плеча слуги. – Давай разожжем огонь и посидим под пологом на кровати. Так будет теплее и спокойнее, не слышно шума сверху.

Арт направился к камину.

– Неси дрова. Я уже устал сегодня прислуживать тебе.

Гриффит удивился столь неожиданному требованию и начал складывать дрова так, чтобы Арт смог дотянуться.

– Что-то не слышал от тебя жалоб раньше. Я в жизни не думал, что такой день настанет.

Арт энергично поворошил поленья, так что искры полетели во все стороны.

– Знаешь, вдовушка Джейн похоронила пять мужей…

– Что?! – Гриффит потер подбородок, пытаясь сообразить, в чем дело. – Пять, говоришь?

– Пять. – Арт показал на тлеющие уголья: – Подбрось-ка сюда. Пять мужей, и, бьюсь об заклад, я знаю причину их смерти.

– Яд? Колдовство?

– Истощение. Она доводила несчастных до преждевременной гибели и едва не прикончила и меня тоже.

Сбитый с толку негодованием старика, Гриффит спросил:

– Белье, что ли, выкручивал?

– Белье! Вдовушку выкручивал… в постели. Эта женщина… может станцевать джигу на голой заднице больше раз, чем любая женщина, которую я когда-нибудь поимел! – Арт сурово оглядел корчившегося от хохота Гриффита и докончил: – А уж у меня их перебывало немало, могу поклясться.

– Подумать только, что я дожил до такого, – продолжал задыхаться Гриффит.

– Она могла убить меня!

– Тогда ты умер бы счастливым.

– А ты не получил бы сведений, ради которых мне пришлось пожертвовать своим Буйным Джеком, – отрезал Арт.

– А именно? – вскинулся мгновенно отрезвевший Гриффит.

– Начиная с зимы наемников становилось все больше, Причем по большей части чужеземцев и настоящих дикарей. – Арт заморгал единственным глазом, заслезившимся от дыма, и снова подбросил дров в огонь. – Крестьяне Уэнтхейвена старались не спускать с них глаз, боясь, что, если поблизости начнется сражение, им несдобровать. Только все оказалось еще хуже, чем они предполагали. Эти наемники, грубый народ, не знают ни стыда, ни совести. Как-то ночью напились и ворвались в деревню – ту, что около дороги. Изнасиловали женщин всем скопом, поджарили младенца на вертеле и подожгли половину лачуг.

Вспомнив покрытое шрамами лицо Гледуина и его обещание навестить Мэриан, Гриффит наклонился к огню.

– Милосердный святой Давид!

– Четыре семьи сгорели заживо. Уэнтхейвен заплатил за все, и наемники с тех пор присмирели, но…

Гриффит сбросил башмаки и поставил их сбоку от камина.

– А твоя вдова знает, почему они здесь?

– Нет, зато могу побиться об заклад, что сам все знаю. – Арт уставился в огонь, словно там была запечатлена вся Господня истина. – Соединить силы с теми ирландскими мятежниками, о которых ты говорил.

– С самозванцем, графом Уориком? Возможно. Но у леди Мэриан есть тайны, и я подозреваю, что именно они не дают покоя королю Генриху.

– Считаешь, что именно из-за этих секретов Уорик и собирает армию?

– Ничего не знаю. И верю только в то, что вижу.

Гриффит, поднявшись, махнул рукой Арту, и оба направились к покрытой пологом постели. Притянув к себе старика, валлиец прошептал:

– Что, если в жилах Лайонела течет королевская кровь?

И сразу понял, что пробудил живой и проницательный разум, так хорошо скрытый стареющим морщинистым лицом и тусклым глазом Арта.

– Но не принцев, исчезнувших в Тауэре, для этого они были слишком молоды. Может, король Эдуард? Он в свое время славился распутством.

– Даже если бы Эдуард умер сразу же после того, как зачат Лайонела, мальчику было бы не менее трех лет.

Арт, облизнув губы, нерешительно пробормотал имя того, о ком они оба думали:

– Ричард? – Гриффит, не отвечая, наблюдал, как на лице Арта задумчивое выражение сменялось расстроенным. – Но если Ричард, то почему? – взорвался наконец Арт. – Почему она сделала это?

– Деньги? Власть? – предположил Гриффит. – Возможность стать королевой, когда жена Ричарда умрет?

Арт отпрянул, сжав кулаки.

– Иногда мне хочется влепить тебе хорошую затрещину. Только последний идиот мог подумать подобное о леди Мэриан. Другой такой милой, хорошей девочки на всем свете не сыщешь!

– Милой? – завопил Гриффит. Арт немедленно сделал ему знак замолчать, и Гриффит, понизив голос, пробормотал: – Милая? Вряд ли я употребил бы это слово по отношению к Мэриан, но, честно говоря, разделяю твои сомнения. Когда она разбила мне нос, я услыхал одну фразу, но тогда был настолько ошеломлен, что не придал ей значения, да к тому же от боли все позабыл или оказался таким болваном, что не посчитал ее важной.

– Последнее, должно быть, самое верное, – согласился Арт.

– Она говорила, будто леди Элизабет пожертвовала всем, чтобы спасти братьев от смертельных объятий Ричарда.

Гриффит стащил накидку через голову и швырнул к изножью постели.

– А знаешь, она права, – пробормотал Арт, не сводя глаз с коричневой ткани. – Ужасно уродливая штука.

– Вот возьму и наряжусь завтра как павлин, – огрызнулся Гриффит, сбрасывая тунику и лосины. Оставшись обнаженным и вздрагивая от холода, он набросил на плечи плед и полез под одеяло. – Может, мы нашли наконец объяснение поведению Элизабет при дворе Ричарда?

На этот раз настала очередь Арта заорать:

– Но ты был так убежден, что Элизабет бессердечная, подлая злодейка!

– Признаю.

Гриффит неожиданно обрадовался холоду простынь – это помогало сохранить ясность ума, а он сейчас так нуждался в этом! Гриффит был воином, грубым и простым, и часто не умел и не пытался найти путь сквозь лабиринт придворных интриг, а теперь боялся, что именно эта закончится смертью – его собственной, Арта, Мэриан, Лайонела… если только он не поведет себя крайне осторожно. Ответственность тяжким грузом давила на плечи и в то же время бросала вызов, возбуждала и волновала.

– Но Генрих женился на Элизабет по любви и, кажется, ценит ее превыше всех остальных. Генрих, конечно, не дурак, и…

– Значит, считаешь, что леди Мэриан пожертвовала всем ради молодой принцессы?

– Она, безусловно, верна Элизабет, – неохотно признался Гриффит.

– Да, и храбра сверх всякой меры. Предполагаешь, что король Ричард Негодяй Третий убил принцев, а потом использовал их сестру, чтобы завоевать преданность дворян, и вбил в голову ее старшей фрейлине мысль о том, что она сможет помочь принцам, если пожертвует девственностью?

Арт имел явную склонность к подробным описаниям, и Гриффит обычно ценил это, но только не сейчас и не по отношению к Мэриан. Мысль о том, как Ричард шантажом и угрозами заставил Мэриан отдаться, прибегнув, возможно, к насилию, будила такое бешенство, что он почти терял разум.

– Вполне вероятно.

– И все это, пока жена лежала на смертном одре! – Арт потер живот. – Просто рвать тянет.

– Этим объясняется, почему Генрих послал нас к леди Мэриан.

Арт, соскользнув с постели, принес кувшин и две кружки, и мужчины начали дружно прихлебывать эль.

– Думаешь, Генрих замышляет убить парнишку?

– Но у Ричарда много других незаконнорожденных детей, и Генрих не прикончил их.

Арт посмотрел на Гриффита, и тот, запинаясь, признал:

– Но и обошелся с ними не очень-то хорошо.

– Черт возьми, Гриффит, не по душе мне это. Слишком уж все сходится. Леди Мэриан родила ребенка от Ричарда, Уэнтхейвен пронюхал правду и хватается за возможность стать регентом при новом короле… – Арт одним глотком осушил кружку. – Если только ему удастся посадить Лайонела на трон. Поэтому Уэнтхейвен собирает наемников и плетет заговоры с ирландцами, желая низложить Генриха. – Отпив немного вина, Гриффит скорчил гримасу и вернул кружку слуге. – А может быть, просто замышляет восстание, чтобы замести след собственных деяний.

– Ну а пока Генрих, обнаружив, кто отец ребенка, узнает о планах Уэнтхейвена и посылает нас приглядеть за леди Мэриан, прекрасно понимая, что может в любую минуту приказать нам убить малыша.

– Я не способен убить ребенка, и Генрих знает это. Тут и кроется какое-то несоответствие. – Гриффит с силой ударил кулаком по ладони. – Почему Генрих не скажет, чего опасается? Какую часть замысла мы не смогли уяснить себе?

Внезапно за пологом раздались тихие шаги. Мужчины, с ножами наготове, прислушались. У лестницы стояла Мэриан.

– Уберите кинжалы. Я не причиню вам зла.

Голос звучал твердо, но высокая фигура покачивалась, словно деревце на ветру. Она так и не сняла платья, но пальцы стискивали края шерстяной шали, и оборки на чепце дрожали – девушку бил озноб.

Гриффит подавил первую инстинктивную реакцию, зовущую в битву, и обменялся взглядами с Артом. Они одновременно сунули кинжалы в ножны и обратили к ней лица, освещенные совершенно одинаковыми мальчишескими и, как они надеялись, невинными улыбками.

– Леди Мэриан, девушка, вы напугали нас.

– Старые привычки.

Гриффит похлопал по подушке, куда прятал на ночь кинжал.

– Я услышала ваши голоса и подумала… – Мэриан смущенно шаркнула босой ногой по холодным доскам пола.

– Конечно, и мы рады видеть вас.

Арт подмигнул единственным глазом, это было так смешно и странно, что девушка, хотя и коротко, все же улыбнулась.

– Э… – начал Гриффит, – ты хочешь присоединиться к нашему разговору или желаешь потолковать о чем-то еще?

– Но я не поняла, о чем вы беседовали. Вы говорили по-валлийски.

– Совершенно верно, – с готовностью согласился Гриффит.

– Просто дурацкий спор от нечего делать: какой эль лучше, валлийский или английский. – Арт налил кружку, оставленную Гриффитом, доверху и предложил девушке: – Попробуйте, прежде чем судить.

Мэриан шагнула вперед, не сводя глаз с кружки, и Арт продолжал подманивать ее тихим, довольным смешком.

– Просто измена соглашаться, не попробовав, но зато увидите, что делает мужчин сильными, а женщин прекрасными, как только глотнете валлийского эля.

Мэриан сделала еще шаг.

– Но это английский эль. Как же я смогу сравнивать?

Арт ударил ладонью по лбу, словно только сейчас осознав свою ошибку.

– Придется поехать со мной в Уэльс, чтобы все было по справедливости. Вам понравится Уэльс. Величественные зубчатые вершины, покрытые вечным снегом, над которыми возвышается мрачный Сноудон. Люди добры и благородны, поэтичны и любят песни. Замок Пауэл стоит на холме над суровым океанским побережьем, где волны разбиваются о камни и морские птицы ныряют в белую пену за рыбой. Да, миледи, вы должны отправиться с нами в Уэльс.

Гриффит молча наблюдал, как колеблется Мэриан, желая сделать последний шаг и боясь последствий.

И он не хотел, чтобы она его делала.

Хорошо Арту соблазнять ее глупыми предлогами и шутками. Арт не видел свисающую на плечо косу, не представлял ее волосы распущенными. Не воображал, как расческа вонзается в рыжую гриву и укрощает ее. Не видел, как сжимаются эти тонкие пальцы, не мечтал о прелестном валлийском младенце у этой упругой груди. Не смотрел на длинные босые ноги, не грезил о том, как они будут сплетаться с его ногами в холодные ночи. Арт думать не думал о наслаждениях, которые видятся мужчине, когда тот хочет женщину.

Зато Арт отличался редкой понятливостью и, зная Гриффита, намеревался сделать все возможное, лишь бы тот не смог отступить.

Взгляд Мэриан был по-прежнему устремлен на кружку. Она казалась примерзшей к месту, и Арт, не выдержав, сам сделал последний шаг – сжал ее пальцы вокруг кружки и беспрекословно приказал:

– Пейте.

– Не могу, – отказалась она. – Мне холодно.

– Да ты вся дрожишь, девочка, – заметил старик и поспешил к камину.

Она действительно тряслась, Гриффит отчетливо видел это – передергивала плечами, покачивалась, словно под напором ветра, явно пытаясь подавить какие-то бурные чувства. Он схватил ее за руку и обнаружил, что ладонь холодна как лед. Мэриан, нервно кусая губы, взглянула на него, но тут же отвела глаза.

Его храбрая, мужественная Мэриан боялась.

Сам того не понимая, Гриффит слегка разжал пальцы, хриплый голос немного смягчился.

– Что тревожит тебя, милая?

Мэриан отпрянула, словно от ожога.

– Просто хотела… то есть…

Гриффит, перегнувшись, поднял кружку к ее губам, помогая, как Лайонелу.

– Пей, – прошептал он, и Мэриан повиновалась.

Когда в кружке ничего не осталось, он поставил ее на стол и опять спросил:

– Что тревожит тебя?

Взгляд Мэриан скользнул по его телу под одеялами, задержался на обнаженной груди и только потом остановился на лице.

– Я… о… малыш заснул, и я не хотела его будить, поэтому…

Озарение наконец снизошло на него, но Гриффит не хотел торопить события.

– Почему ты хотела разбудить мальчика?

– Нет, только подержать его немного…

Она снова вздрогнула, и Гриффит понял, что тяжелая шаль не может уберечь от холода. Арт медленно протиснулся вперед.

– Я завернул в плед нагретый камень и сейчас положу его в постель. – И, обернувшись к Мэриан, добавил: – У меня свидание с одной милой вдовушкой из прачечной, так что нужно спешить, но Гриффит позаботится о вас. – Он сунул камень между простынями, ущипнув при этом хозяина. – Не так ли, Гриффит?

– Артур, не уходи! – велел тот, но было уже поздно: Арт, не оглядываясь, выскользнул за дверь. – Будь проклят, наглец! Надеюсь, вдова высосет его досуха.

Тонкие пальцы в его руке дрогнули еще сильнее, и Мэриан пробормотала:

– Ты сердишься.

– Нет. Не на тебя, – заверил Гриффит, но не мог попросить ее сесть на постель и согреть ноги о камень, поскольку едва удерживался при этом, чтобы не поцеловать ее ладонь. Годы воздержания вонзались в сознание, словно шпоры в бока резвой лошади. Но он с мрачной решимостью старался сдержаться, напоминая себе, что он наездник, седок, а не конь.

Мэриан потянула его за руку.

– Ты, пожалуй, прав. Мне не следовало спускаться вниз. Прости. Сейчас я оставлю тебя с миром.

Гриффит все-таки осмелился поцеловать эту узкую ладошку.

– Я тревожусь за тебя. Ты видела страшный сон?

Так и не поняв его уловки, Мэриан закрыла глаза руками.

– Это было ужасно. Они подожгли мой дом, и я не могла найти Лайонела, а когда наткнулась на тебя с ножом в сердце…

Гриффит свободной рукой оторвал ее пальцы от лица и почувствовал влагу слез. Увидел их блеск на щеках. Услышал, как она всхлипнула, и, сжав ее талию, поднял на высокую постель. Подоткнув под ноги одеяло, он потуже завязал пояс ее халата и попросил:

– Посиди со мной.

– Почему ты делаешь это? – взорвалась она.

– Что именно, девочка? – Гриффит хмыкнул, с удовольствием ощущая давление ее бедра на свое, довольный, что между ними – надежная преграда в виде простыни. Осторожно потянув ее вниз, Гриффит предложил: – Ложись. Я обнаружил, что можно всего добиться, не давая людям выбора.

– Особенно женщинам? – капризно осведомилась она.

– Особенно умникам и храбрецам, – поправил он и, прежде чем Мэриан успела что-то ответить, спросил: – Ты не смогла подержать малыша, может, обнимешь меня вместо него?

Озноб Мэриан слегка уменьшился, вместо этого она нервно заерзала, и его тело мгновенно сжалось. Она казалась напуганной, беззащитной, уязвимой. Каждую девушку предупреждали о позорных последствиях частых визитов в спальни мужчин. И Мэриан сама это обнаружила – доказательством тому служил Лайонел. Но она преодолела страхи и колебания… по крайней мере настолько, чтобы прийти к нему.

Только она сделала это, содрогаясь от ужаса и только что пережитого кошмара. Поэтому ему следует сдержать свои порывы и подарить дружбу и тепло, в которых она так нуждалась.

Обняв Мэриан за плечи, Гриффит пригнул ее голову к своему обнаженному плечу. Она сначала сопротивлялась, но, конечно, не смогла совладать с его силой и желанием.

– Отдохни немного, – пробормотал он.

Мэриан со вздохом расслабилась. Теплое дыхание согревало его кожу, рука пригладила взъерошенные волосы Гриффита.

– Я только хотела посмотреть на тебя, – шепнула она. Гриффит улыбнулся поверх ее макушки, радуясь, что она не может видеть выражение его лица, вызванное ее признанием.

– Все девушки хотят посмотреть на меня. Но лишь самым привилегированным разрешается коснуться.

Необычайно шутливое настроение Гриффита заставило Мэриан резко поднять голову, но он мягко толкнул ее назад и спросил:

– Слышишь, как бьется мое сердце?

– Да.

– Оно не пронзено кинжалом. И достаточно здоровое, чтобы…

Она поцеловала его. О, совсем легкое и невинное прикосновение губ к коже в середине груди. К тому месту, где билось сердце.

Но этот поцелуй заставил лопнуть еще один повод, удерживавший шальную лошадь, которая ехала на… на которой он ехал.

Она снова положила голову на плечо, и Гриффит понял, что не может вздохнуть, не может набрать достаточно воздуха в грудь. Мэриан слышит сейчас предательский грохот сердца, но, кажется, ему было все равно. Полыхающее пламя огненно-красных волос неудержимо притягивало его, и Гриффит поднял руку. Коснувшись ее лба, он медленно провел ладонью вниз, и кончики пальцев почти против воли ощутили нежность и теплоту, скользнули по спине до самого конца длинной косы. Потом он опять поднял руку и начал все сначала.

– Милая, я говорил, какие прекрасные у тебя волосы?

– Нет.

Слово прозвучало едва слышно, но ее дыхание грело его сосок, и Гриффит закрыл глаза от наслаждения.

– Они очень длинные, когда расплетены?

– Доходят до самой… э-э…

Его рука погладила упругие ягодицы, осторожно потянула за ленту, которой была связана коса.

– Так я и думал.

– Я могу сидеть на них, когда они распущены. Они могли быть даже длиннее, но…

Он стянул с плеч шерстяную шаль, начал осторожно растирать спину через тонкую ткань платья, и Мэриан мгновенно замолчала, словно смутившись.

– Ну? – ободряюще спросил он.

– Когда я была ребенком, ненавидела этот цвет. Все меня дразнили, поэтому когда мне в руки попали ножницы…

– Ты слишком порывиста.

Он сам удивился, откуда взялась дерзость подсмеиваться над ней сейчас, когда они лежали, обнявшись, на постели по его же собственному повелению и он старательно расплетал ее волосы.

– Возможно, когда была совсем маленькой. К тому времени, когда мне исполнилось пять, я уже прекрасно знала свои обязанности и могла сдерживать собственные безумные порывы. Отец позаботился об этом.

Гриффиту хотелось спросить, как же в таком случае она очутилась в постели какого-то неизвестного мужчины, но боялся спугнуть Мэриан, рассердить и понял, что не желает жертвовать этим теплом, этим разговором о пустяках, которые так много значили для него. Может, это полутьма, уединение, новизна обстановки… но они разговаривали. Разговаривали ни о чем. Не рычали друг на друга, не перебрасывались колкостями, не перебранивались… просто обменивались репликами, и это почему-то нравилось.

– Твой отец?

– Да, до того как отвезти меня к Элизабет, он взял на себя труд разъяснить мне мои обязанности и вдолбил, в чем заключается мой долг.

– Лично?

– Конечно. – Мэриан хмыкнула. – Но отнюдь не руководствуясь благородными мотивами, заверяю тебя. Просто хотел укрепить положение семьи, получить новые привилегии. Дом Йорков, казалось, будет править вечно. Я должна была стать незаменимой для Элизабет, оставаться неизменно ей верной. И я была предана до конца.

– Ради семьи?

– Ради Элизабет. Она любила меня больше, чем родную сестру.

– А твой отец совсем тебя не любит.

– Любит… насколько способен любить. А может, и совсем не любит.

Пропустив пальцы через ее волосы, словно зубья расчески, он удивленно сказал:

– Но ты совсем не страдаешь из-за его холодности.

– Нельзя страдать по тому, чего ты никогда не имела, – пожала плечами Мэриан.

Вспоминая неизменную нежность матери и отца, их родительское тепло, Гриффит покачал головой, но тут же понял, что девушка говорит правду. Она не страдала.

– Если бы отец питал ко мне хоть каплю привязанности, он не отослал бы меня от дома так далеко и так рано, и я не смогла бы помочь Элизабет. – Мэриан покачала головой. – Скорее уж ее можно назвать порывистой. Она на все готова ради любви.

Пальцы Гриффита с силой сжали ее плечо.

– А на что готова ты ради любви?

Он хотел знать, отдала ли Мэриан девственность, чтобы помочь Элизабет. Но почему в голосе звучит такая откровенная мольба?

Мэриан уже согрелась, Гриффит знал это. Пальцы ног касались нагретого камня, впитывая тепло. Но мелкая дрожь вновь охватила тело, и Мэриан приподнялась на локте, чтобы взглянуть в его лицо.

– На что готова я ради любви?

Она, казалось, впитывала его желания, словно покорная послушница, и жестами и взорами отвечала на невысказанные вопросы. Он же страстно хотел ее любви, хотел получить все, что Мэриан отдавала другому, все и больше, гораздо больше.

– Не могу, – шепнула она.

– Я никогда бы не пытался заставить тебя… вынудить…

Но Гриффит искушал ее улыбкой, не давая себе времени задуматься над выражением собственного лица. Правда, Гриффит, отражавшийся в ее глазах, сиял всеми красками обожания и восхищения ее несравненной красотой.

– Это было бы настоящим несчастьем.

– Это было бы… – Гриффит рассмеялся тихо, гортанно, – великолепно.

Торжество распирало грудь Гриффита: девушка ответила на призыв. Распущенные волосы осенним водопадом хлынули на его грудь и плечи, когда Мэриан медленно наклонилась вперед.

Он уже познал вкус этих губ и сейчас смаковал его. Эти полуоткрытые розовые лепестки, персиковый оттенок щек, пряный запах кедра, гнездившийся в долго хранившемся в сундуке платье. Шорох шали, скользнувшей на пол, шелест развязываемых бантов, движения длинных стройных ног, сбивающих платье вниз, огненный треугольник волос в низу живота.

– Если это врата ада, – пробормотал Гриффит, – я умру от страха и сомнений.

Мэриан засмеялась тихо, хрипло, довольная и пораженная.

– Ты мне тоже по душе. Волосы на твоей груди и на всем… всем теле… черные как ночь. А на голове… темно-каштановые. Ты красишь их соком грецкого ореха?

Гриффит, слишком негодующий, чтобы припомнить их первую встречу, запротестовал:

– Нет!

Но тут взрыв ее смеха напомнил ему все, и Гриффит наказал Мэриан поцелуем, начавшимся с ее губ и медленно, ласкающе скользившим вниз, до самых кончиков пальцев ног. Он не набрасывался на нее в чувственном безумии, лишь едва касался местечек, горевших от жажды его прикосновений… да, это и было наказанием, сладостным наказанием. Но Мэриан, казалось, не замечала, как он обманул ее. Тихие, заглушённые подушкой крики, стиснутое в кулаках одеяло, выгнутое, словно напряженный лук, тело – все доказывало невинность, которую так и не удалось уничтожить любовнику, и Гриффит преисполнился решимости сделать эту ночь – их первую ночь – лучшей в жизни.

– Ты не должен… – пролепетала она.

– Забывать о твоей спине? Ты права.

Перевернув Мэриан на живот, Гриффит проложил дорожку из поцелуев до самого затылка.

Мэриан понравилось это, что она и доказала силой своих объятий, когда он вновь повернул ее лицом к себе и вжал в перину всем весом, чтобы положить на нее тавро своего владения.

Лишь потом он запустил руки в волосы по обе стороны ее мечущейся на подушке головы и, удерживая на месте, пристально взглянул в эти бездонные глаза.

– Ты – моя.

Но, как и во всем остальном, она снова ошиблась в ответе.

– На сегодня.

Не этого ждал Гриффит. Он хотел научить ее той простой истине: пламя, зажженное ею в его душе, будет гореть всегда, – но заметил в ее лице первые признаки возвращения здравого смысла и не смог остановиться. Он потерял голову, сходил с ума от желания, отчаянного и сметающего все, словно океанская волна. Гриффит без всякого самомнения знал, что сможет возбудить в Мэриан такую же жажду, то же отчаяние не потому, что был самым искусным в мире любовником, нет, просто она – его половина и предназначена ему судьбой. И, хотя она уже лежала в его объятиях, он шепотом велел:

– Лежи смирно. Позволь, я покажу тебе… Все.

И поцелуем, исторгшим из ее горла тихий стон, Гриффит начал учить ее жгучему наслаждению и учил до тех пор, пока она не забыла обо всем и не потеряла разум и голову. Он поклонялся ей, словно богине. Руки Мэриан неловко скользили по его телу в застенчивой ласке. Она краснела, выглядела потрясенной, казалась неуверенной и ошеломленной и… заставляла Гриффита чувствовать себя повелителем Вселенной. Он обращался с Мэриан словно с нетронутой девственницей, которой только предстоит стать женщиной, и она вела себя так, как в первую ночь… до того момента, когда он начал входить в нее.

– Ты такая тесная, – пробормотал Гриффит. – Такая тугая.

По какой-то причине это беспокоило его, но все сознательные мысли были вытеснены нарастающим наслаждением. По спине Гриффита пробегала дрожь, и он едва сдерживал себя, пытаясь продлить ошеломительное блаженство: целовал Мэриан, припадал губами к обольстительным грудям и гладил единственное местечко, которого до сих пор не касался, приберегая эту тайную, чувственную ласку напоследок, чтобы подарить ей ослепительный экстаз.

И Мэриан испытала этот экстаз.

Тихо, гортанно простонав, она тяжело задышала, начала извиваться в сладостных судорогах, едва не сбросив его, и глубоко скрытые мышцы втянули его внутрь. И все было так, как он представлял себе, если не считать одного: Гриффит мог поклясться, что лишил ее девственности.

Мэриан снова застонала, но на этот раз этот прерывистый звук стоном боли, не страсти, и Гриффит немного отстранился, чтобы взглянуть на нее.

Плотно сжатые губы, текущие по щекам слезы, зажмуренные глаза – все говорило об ужасной правде.

Она была девственницей.

Святые угодники, она была девственницей!

Загрузка...