Нарциссическая семья: диагностика и лечение

Стадия первая: пересмотр прошлого

На первой стадии пациент становится способен снять шоры с глаз и взглянуть на действительность своего детства. Для этого необходимо расстаться с фантазиями, которые семья провозглашала все эти годы. Это означает признать, что дела обстояли неидеально, что ребенок никогда не имел контроля над обстановкой, что вещи никогда не были так хороши, как притворялись по этому поводу в семье. Далее, это означает, что человек никогда не сможет воссоздать эту «идеальную» семью, где прошло его детство — потому что ее, фактически, никогда не существовало. Продолжать попытки «сделать как надо» (чтобы создать или воссоздать идеальную семью) — пустая трата времени, потому что этого не может произойти и не произойдет. У пациента, пока он был ребенком, не хватало для этого могущества; став взрослым, он все так же не имеет нужной власти.

Проблема сопротивления. На этом этапе большинство пациентов отказывается «разобрать по косточкам» свой опыт жизни в родительской семье и сложить фактическую картину того, что происходило, потому что это вынуждает обвинить родителей, а самим (пациентам) «позволяет слишком легко отделаться». Процесс пересмотра прошлого требует неослабной терапевтической концентрации на фактах прошлого, повлиявших на пациента; независимо от того, насколько любящими были родители — поскольку теперь человек может оглянуться назад и понять, что у его родителей у самих было ужасное детство, жуткие финансовые проблемы, что мать действительно страдала психическим заболеванием — реальность для пациента, выросшего в нарциссической семье, состояла в том, что родитель (родители) были не в состоянии удовлетворить его эмоциональные потребности.

Понятие ответственности без вины очень трудно ухватить многим пациентам. Это — одно из мест в терапевтическом процессе, где пациенты могут «застрять». Может показаться, что они прошли этот этап и проходят курс лечения семимильными шагами, но вдруг они вновь заводят старую песню: всему виной родители — я не могу осуждать родителей — это все отговорки — просто я дефективный-ущербный-козел и т.п. Нужно выслушать пациентов и подтвердить справедливость их чувств, но затем вновь собрать фокус внимания на детстве и на том, как оно повлияло на них. Поскольку это такая трудная, но необходимая стадия лечения, мы составили несколько лечебных стратагем, чтобы помочь пациентам пройти процесс пересборки опыта жизни в родительской семье (поскольку в детстве их не учили этому или неправильно учили).

Фотография. Для людей, воспитанных в нарциссических семьях, полезно иметь реалистическую идею относительно того, кем они были как дети. Одним из путей справиться с ситуацией в детстве было думать о себе как о том, кто был в ответе за проблемы семьи (как о плохом, дефективном, тупом, и т.д) в попытке получить контроль, веря, что «если я испортил это, я могу исправить это». Будучи взрослыми, они все еще сохраняют искаженную идею относительно того, насколько ответственны (или сильны) они были — сколько контроля они имели, и кем они были как дети. Полезная техника для проверки действительности такова: нужно попросить пациента найти фотографию себя в возрасте от трех до семи лет, выбрать особую рамку для нее, и поставить ее туда, где она будет часто попадаться на глаза. Фотография заставляет пациента видеть себя таким, каким он в действительности был; особая рамка сообщает фотографии и ребенку на ней особенность и драгоценность; и необходимость часто видеть фотографию вынуждает пациента с большей готовностью смотреть в лицо реальности прошлого.

Это упражнение всегда интересно и познавательно для пациента. На каждом этапе оно дает пациенту возможности узнать о движущих силах в родительской семье, и о том, каким он был ребенком. Наличие фотографий часто бывает проблемой: или их нет, или пациент не может получить фото, или нет ни одной фотографии, где ребенок на ней один. Поиск рамки в магазине для фотографии также представляет проблему для многих пациентов: то у него нет времени; то рамки слишком дороги; то не получается найти подходящую; то он не хочет покупать рамку. Мы мягко упорствуем в просьбе раздобыть фотографию, приобрести подходящую рамку, и затем выбрать хорошее место, где ее поставить. С таким подталкиванием, в конечном счете пациент сможет сделать это.

Смотреть на себя в детстве обычно является шоком для пациентов; взрослые бывают удивлены тем, каким маленькими, как симпатичными, и как привлекательными они кажутся. Иногда фотографии очень грустны, а иногда они дышат счастьем. Они все вызывают все воспоминания и отражают некоторый аспект действительности детства пациента. Для пациентов часто очень болезненно смотреть на фотографии, потому что они — слишком острое напоминание о прошлом и поднимают из памяти слишком много чувств. Это упражнение может занять недели или даже месяцы, чтобы завершить его. Чего оно в конечном счете, достигает, — это возвращает действительность: то, что они были детьми, а не взрослыми маленького роста; то, что они были маленькими, бессильными, и зависели от других.

Они управляли очень немногим в их собственной жизни, уже не говоря о чьей-либо еще.

На более поздних этапах терапии мы часто предлагаем, чтобы пациенты говорили добрые слова ребенку на фото («Ты милый», «ты такой красивый», «ты заслуживал, чтобы тебя любили», «я люблю тебя», «ты так старался угодить» и так далее). Так как взрослый пациент, возможно, провел много времени, обвиняя свое детское Я в самых плохих вещах, которые происходили с ним (особенно в случаях откровенного злоупотребления), это может быть важной стадией в процессе лечения. Повторим, это может занять много времени. Особенно в случаях сексуального злоупотребления, весьма обычно для взрослого ненавидеть ребенка — думать о нем как плохом, грязном, противном, слабом, и т.п.. Если это случается, для пациентов часто полезно ходить в парки или на детские площадки, где есть очень маленькие дети и представлять, что то самое злоупотребление, которое они перенесли, происходит с одним из маленьких детей, которых они видят. Этот ребенок — плохой? Она заслуживает этого? Если у пациента есть свои дети, или маленький ребенок, которого он любит как часть своей жизни, полезно будет попробовать спроецировать свой жестокий опыт на своего малыша: был бы мой ребенок ответственен? Действительно ли она — плохая девочка? Она заслуживает того, что случилось со мной? Ответ — неизменно нет.

Также позже мы можем попросить пациента делать маленькие подарки ребенку на фото: для большинства взрослых (мужчин и женщин) цветок является символом принятия и любящего отношения, но даже бейсбольная открытка или конфета — что-нибудь, что обозначает любовь к пациенту — будет позитивно.

Когда взрослый может научиться принимать и любить ребенка на картине, он вступает на долгий путь к тому, чтобы быть в состоянии принять и полюбить взрослую версию того ребенка. Он также становится более способен реалистично оценить условия ответственности и контроля — и в прошлом, и в настоящем.

Деление на отсеки. Понятие деления на отсеки важно для пациентов, чтобы они могли начать различать между тем, чем владеют сами (и за что могут, соответственно, принять ответственность), и тем, чем владеет кто-то другой. Одна из самых больших проблем для взрослых, воспитанных в нарциссических семьях, — это то, что они имеют тенденцию брать ответственность за события, которые слабо контролируют или вообще не владеют контролем над ними (типа тех, что случались, пока они были детьми и, по существу, не имели никакой власти). При этом они отказываются принять ответственность за то, что происходит с ними сегодня (когда они уже взрослые и имеют немало власти над решениями, которые принимают и действиями, которые выполняют).

История Марка. Марк — мужчина двадцати девяти лет, который обратился к нам по поводу депрессии. В ходе курса лечения Марк вспомнил, как примерно в течение пяти лет подвергался сексуальным домогательствам со стороны священника их семьи, которые начались, когда Марку исполнилось семь. Семья Марка, исповедующая католичество, жила в бедности в течение многих лет с того времени, как у отца обнаружили рак. С тех пор отец был инвалидом и умер, когда Марку было двенадцать. «Отец Тед» был очень добр к семье, и мать Марка обожала его. Он помогал семье разными способами и особенно заботился о Марке, старшем ребенке и единственном мальчике. Он брал Марка на бейсбол, автошоу, в кино, на рыбалку, благодаря чему Марк получал множество положительных впечатлений, которые иначе бы не получил. Отец Тэд был семейным героем. Поэтому Марку было невероятно больно, когда всплыли воспоминания о вещах, к которым его принуждал отец Тед.

У Марка было много периодов, когда он говорил себе — «я все это выдумал; я больной; он никогда бы такого не сделал!» Конечно он знал, что это случилось, но принятие действительности было столь же угрожающе для Марка-взрослого, сколь опустошающим был пережитый опыт для Марка-ребенка. Марк защищался от болезненной действительности, наделяя свое детское «я» полномочиями взрослого: «я мог остановить это, если бы хотел; это была вся моя вина; наверное, я сделал что-то, из-за чего он решил, что я этого хотел сам; я был действительно порочным/грязным мальчиком». Марк принимал ответственность за осуществлявшееся над ним надругательство, наделяя свое детское Я властью и контролем, которых ребенок не имел.

И наоборот, Марк раз за разом отрекался от полномочий взрослого человека, делая утверждения вроде «я не могу трогать этого; это убьет мою мать; я не сержусь ни на кого; даже если это действительно было, нет никакого смысла говорить об этом сейчас». Сначала он отказывался найти фотографию, завести дневник (см. «Дневник чувств» в пятой главе) — другими словами, принять ответственность за свое выздоровление. Постепенно Марк стал видеть, что может позволить себе выражать гнев, вместо того, чтобы отрицать его в депрессии. Он узнал, что теперь имеет много контроля над своей жизнью теперь, и что следовало принять ответственность за нее. В то же самое время он наконец смог увидеть, что он не имел контроля в детстве и поэтому не мог взять ответственность за надругательство над собой. Использование техники фотографии помогло Марку провести это различие.

Проблема обобщения. Взрослые из нарциссических семей склонны обобщать проблемы ответственности и вины так, чтобы они завершались позицией — «все или ничего». В зависимости от дня недели, фазы луны, или отношения метрдотеля, они решают, что они ответственны за все («О нет! Идет дождь! Это я накаркал!») или ничего («Короче, я сказал ему, что если его не устраивает, что я прихожу на работу на три часа позже и в джинсах, то пусть засунет себе эту работу в... место, где всегда темно!»)

Склонность обобщать также проявляется как обыкновение смешивать несвязанные обстоятельства, как будто это отношения причины-и-следствия. Следующий фрагмент иллюстрирует этот пункт:

Мэри: я ничтожество. Три чека остались неоплаченными, Джонни провалил контрольную по правописанию, и водонагреватель сломался.

Врач: погодите, я здесь что-то не улавливаю. Я не соглашусь, что вы ничтожество, хотя я, конечно же, могу понять, что вы могли себя так почувствовать, когда три чека вернулись без оплаты, потому что не хватило денег на счету. Но я не вижу связи с контрольной работой Джонни и водонагревателем.

Мэри: Да я просто ни на что не гожусь! Если бы я была как нормальный человек, этого всего бы не произошло!

Врач: Вы говорите, что ваш сын не провалил бы контрольную, и ваш водонагреватель не сломался бы, если Вы были «как нормальный человек»?

Мэри: Именно!

Чтобы реалистично оценивать проблемы ответственности и контроля, выросшие в дисфункциональных семьях должны быть способны разложить свои эмоции о различных событиях по разным отсекам, различать виды чувств, серьезность и срочность ситуаций, глубину ответственности и степени власти/контроля.

Коробки. Один из инструментов, который мы считаем полезным при обучении пациентов умению раскладывать вещи по отсекам (как сдерживающее средство против обобщения) — это «игра в коробки». В ее самой элементарной форме, эта игра используется, чтобы показать, что отличающиеся факты могут существовать одновременно; например, что:

1) У отца было тяжелое детство, ему приходилось работать шестьдесят часов в неделю на паршивой работе, затем он женился на женщине, которая позже бросила его с тремя детьми, и прилагал все усилия, чтобы держать его семью вместе, и что

2) сын рос боязливым и неуверенным, грустным и напуганным неприветливостью отца, чувствуя, что нет никого, чтобы защитить его, потому что отца не было дома; сын всегда чувствовал себя глупым и ничего не стоящим, потому что не мог заставить отца уделить ему внимание, и ощущал себя дефектным, потому что он был совсем маленьким, когда его мать решила бросить его.

В терапии, мы назвали бы первый пункт выше «Коробка 1». В этой коробке, как мы говорим пациенту, находится действительность вашего отца: долгие часы работы, бедность, страх, недостаток родительских навыков, отсутствие времени, отсутствие помощи, чувство, что он прилагал все усилия, какие мог. Пациент может понять это и может признать, как жестко обошлась жизнь с его папой.

Затем эту коробку можно отложить в сторону и посмотреть на «Коробку 2». Коробка 2, представляя второй пункт выше, содержит действительность ребенка: пытаться быть незаметным, бояться и чувствовать свое несоответствие, все время старательно работать и не получать за это похвалы, чувствовать себя одиноко, надеяться, что, если достигать большего и не вызывать неприятностей, то можно заслужить немного внимания — и всегда терпеть неудачу.

Пациенту помогают понять, что оба условия, обе коробки, существовали. Факт, что папа прилагал все усилия, не означает, что мальчик не нес ущерба. Обе коробки реальны и существуют каждая сама по себе; Одну можно убрать в сторону, пока изучаешь другую. Это — сущность разделения по отсекам.

В более сложной форме этой техники, пациенту предлагают поиграть в игру, где он проектирует воображаемые коробки, чтобы держать в них различные категории чувств. Его просят описать коробку целым набором качеств. Техника ценна тем, что помогает пациентам признать, обозначить, и таким образом обосновать свои чувства, а также тем, что помогает им почувствовать себя хозяином своего внутреннего мира, ощутить бразды управления.

Это позволяет пациенту посредством визуализации увидеть, что его ситуативные чувства конечны: если Вы можете поместить что-то в коробку, то оно имеет размер, форму, и массу, то есть, Вы можете определить количество этого. А количество чего мы можем определить, тем мы можем и управлять.

Эта игра может стать очень сложной, по мере того как пациент погружается в нее и начинает придумывать сложные размеры, формы, цвета, и художественные оформления. Согласно технике коробок, от пациента требуется описать следующее:

1. Содержимое коробки («Работа Сьюзи по дому», «Посещение больницы», «Моя работа», «Поездка к маме Фила», «Вьетнам», «Хождение в церковь», «Страх», «Месть», «Наши финансы», «Авария», «Кокаин», и так далее)

2. Организация коробки (все запихано кое-как, аккуратно сложено, лежит комом, штабелями, перепутано, тщательно обернуто в слои ткани, запачкано с жиром и грязью, выстирано и выглажено, и так далее),

3. Внешний вид коробки (розовая; черная; дешевая, ярко-оранжевая; обтянутая розовым ситцем в цветочек; вся подавленная и побитая; квадратная; шляпная коробка; бледно-лавандовая с приклеенными серебряными блестками; огромная; крошечная и круглая; и так далее).

4. Внешний вид банта на коробке (черный, завязанный в узел; большой пышный атласный; тонкий, изящный серебряно-синий из бархата; завязанный в плоский узел; из бельевой веревки; банта нет, коробка забита гвоздями наглухо; и так далее)

5. Куда ее поставить (в шкаф, закопать под одеждой у задней стенки; на туалетный столик; выставить на солнце на заднем крыльце; сунуть под зимние ботинки; забросить на вершину извергающегося вулкана; и так далее — «Пошлите ее в Гонконг; к тому времени, когда они выяснят ошибку и отправят ее назад, я выясню, что сделать с ней!» и «Положите ее на полку в шкафу под мужнину сумку с шарами для боулинга, и если он попробует подглядеть, шар вывалится и стукнет его по голове!» — вот два любимых ответа наших пациентов),

(Описание сессии терапии с использованием этой техники приведено в Приложении В, «Терапия Блейков.»)

Когда Вы работаете с понятием принятия, у пациента может быть одна коробка с надписью «Ситуация с родителями» (или «Мама и папа»), и другая с надписью «Мои чувства» (или «маленький Джимми»), Пациент тогда может поместить все причины действий его родителей (и все их другие атрибуты, такие как «денег нет», «папа бил ее», «пекли печенье», «старался изо всех сил», и так далее) в первую коробку.

В коробку пациента могут быть помещены такие вещи как «чувствовал(а), что меня не любят», «пытался быть хорошим», «жирный», «всегда чувствовал себя тупицей», «чувствую себя неадекватным», «не знаю, как общаться с людьми», и т.д. Врач, таким образом, может подчеркнуть, что эти коробки — два различных объекта. Они разного размера, выглядят по-разному и хранятся в разных местах. Они физически не соприкасаются друг с другом; их содержимое не смешивается, потому что они и закрыты и завязаны. Они и реальны и существуют одновременно сами по себе. Они обе действительны. Независимо от причин для содержания коробки родителей, действительность состоит в том, что потребности ребенка не были удовлетворены. Именно те неудовлетворенные потребности детства занимают большую часть коробки взрослого пациента.

Перестать отрицать. Первую стадию принятия можно вполне назвать «Перестать отрицать». Эта стадия не подразумевает ни вины, ни обвинения; это просто принятие действительности. Это может быть впервые, когда пациенту предлагается взглянуть на ту реальность, где он рос и воспитывался. Это всегда больно. Конечно, по мере продолжения лечения пациент может придти к обвинению кого-то и испытать огромный гнев. Но если с самого начала подтолкнуть пациента к обвинению, то некоторые пациенты могут не справиться с такой нагрузкой на психику и бросить лечение.