Нарисованная любовь (СИ)

Глава 12

Дорога к озеру показалась легкой, безмятежной. Как чудесно, когда все решено и понятно! Главное — вовремя понять и простить.

Эдвин сидел на берегу. Рубашка валялась рядом, он механически разламывал пальцами тоненькую веточку.

— Эдвин! — звонко крикнула Дженни.

Он обернулся, поднялся. Дженни подбежала с улыбкой, а сейчас улыбка медленно таяла. Эдвин был необычайно хорош в эту минуту, таким Дженни его не видела никогда: какой-то домашний, совсем-совсем её. Волосы уже высохли, были взлохмачены, взгляд спокойный, слегка удивленный. Родной и очень нужный ей человек!

Дженни тут же забыла, зачем пришла и что хотела сказать. Она откровенно залюбовалась им.

— Какой ты красивый, — прошептала она, окидывая взглядом его фигуру. — Кожа нежная, шелковая, мужественная. Если б ты был мой, я любовалась бы тобой день и ночь. Я бы часами гладила тебя по плечам, спине, груди, не переставая восхищаться чудным ощущением. Если бы ты был мой…

Дженни протянула руку и провела ладошкой по груди Эдвина.

Он резко отшатнулся.

— Прекрати. — Он хотел говорить спокойно, но голос сорвался и он сглотнул комок. — Ты делаешь мне больно.

Дженни мрачно ухмыльнулась.

— Мужчина, который боится боли… И такого мужчину я… — Она оборвала фразу и закусила губу, не смея поднять глаз.

Через время собралась и взглянула на Эдвина. Он молчал, глаза подернулись дымкой, спрятав за спасительной преградой непонятное выражение.

Повисла тишина, только сердца гулко бились, словно колокол в тесной клетке, отдаваясь звуком в висках.

Дженни вновь протянула руку. Эдвин молча отбил ее. В глазах Дженни появилась дерзость. Она сжала губы и повторила попытку. Эдвин больно ударил ее по руке.

— Ну и не надо, — натянуто засмеялась Дженни. — Живи спокойно без меня. Знаешь, Эдвин, мне тебя жаль. У тебя красивая кожа, но слишком толстая. Ты так никогда и не узнаешь, что такое настоящая любовь. Ты пытаешься прорваться, пишешь стихи, в которых рассказываешь о своих мечтах любить, но в жизни почувствовать это не сможешь. Не поймешь, для чего мы рождаемся. Мне кажется, тебе так очень удобно в непробиваемой толстой броне. Ну и живи, как хочешь. Вовремя я всё поняла. Ты мне совсем не интересен: застывший, слепой. Тормошить тебя пустая трата времени. Иди домой, тебя ждут. Уходи от меня.

Эдвин послушно поднял с земли рубаху, отряхнул и, не спеша, надел. Ни разу больше не взглянув на Дженни, спокойно пошел прочь. В его действиях не было смирения, а угадывалась неспешность равнодушного человека.

Однако он остановился и обернулся к Дженни. Заговорил спокойно, по-дружески.

— А мне жаль тебя. Ты выдумала для себя идеал любви и придерживаешься его на протяжении долгого времени. Сколько тебе было лет, когда ты в своем сознании нарисовала картину под названием любовь? Тринадцать? Четырнадцать? Повесила свой «шедевр» над кроватью и любуешься каждый день, не видя недостатков в своем творении. Привыкла к мысли, что картина хороша. Любовь, решила ты, это сверкание глаз, душераздирающие признания, крокодиловы слезы при невозможности обрести её. А любоваться-то нечем! Картина детская, неуклюжая. Спрячь ее подальше, забудь, а обнаружишь через время и увидишь всю её нелепость. Небо не бывает такого цвета, как на твоем рисунке, и цветы в реальности не такие плоские. Твоя любовь — нарисованная, придуманная. Когда-нибудь ты узнаешь, какая она на самом деле. Очень хотелось бы послушать тебя тогда. Не распыляй себя попусту, оставь силы для настоящих чувств, их иногда требуется ох как много. Вот так, сестрёнка.

Он развернулся и быстро пошел к дому.

Дженни была потрясена. Вот значит, как воспринимает её Эдвин? Как маленького упрямого ребенка. Но это же не так!

— Эдвин, — крикнула она, и когда тот не остановился, догнала и перекрыла ему дорогу.

— Эдвин, — она смотрела на него широко раскрытыми глазами, — ты зачем это наговорил? Я в тебе ошибалась? Ты же поэт, человек с тонкой душой…

— Минуту назад ты обвиняла меня в обратном, — перебил ее Эдвин.

— Ты прекрасно понял, о чем я говорю! Я считала, что ты способен увидеть реальность. Как же ты не разглядел за искусственным небом луну сквозь темные ветки деревьев, уснувшие одуванчики под ногами, голос в ночи, учивший своими стихами любви. Как ты это не разглядел? Почему не увидел?

Эдвин не мог больше смотреть в ее горячие искрящиеся глаза. Большим усилием воли он сдерживал дрожащие губы, отчего лицо выглядело окаменевшим, жестким. Со всем этим надо было кончать.

— Не захотел. — Сказал, как поставил точку.

Грубо отодвинул Дженни с пути и ушёл.

Дженни стояла ошарашенная, оглушённая.

— Боже мой, — прошептала она, — как стыдно. Все это время он воспринимал мою любовь как игру повзрослевшего ребенка. Да он же меня совсем не понимал. А я жалела его, оберегала, а он и не думал… Выходит, в его глазах я бегала за ним, выбрав объектом преследования. Болван.

В груди Дженни поднималась злость. Как она могла себя так вести, стать посмешищем? Эдвин, что, всё время думал, будто она ради игры нарочно отрывает его от Ани?

— Ох, — вырвалось у Дженни, и она закрыла лицо руками.

У нее остается только Артур. Вот он всё понимает и воспринимает её такой, какая она есть. Вот кого нужно безраздельно любить. Да, она может быть счастлива с ним. В нём есть тот самый пыл любви, сверкание глаз, дрожь при прикосновении к ней. Да, это любовь! Почему она не должна быть такой? И Артур принадлежал ей всегда. Вот только тот давний его обет не позволяет ей быть полностью счастливой. Камнем залегла его клятва в её душе. Если бы не это, хотя…

Дженни негромко рассмеялась. Такими словами можно обмануть кого угодно, если твердить постоянно. А как обмануть себя? Как обмануть Эдвина, который всё понимает, но старается хоть что-то исправить своими методами? А какой метод у неё? Есть ли он? У неё есть любовь! Она докажет. Завтра же.

— Завтра, — прошептала Дженни и улыбнулась.

В поместье полным ходом идёт приготовление: суетиться повар, взволнованно бегает Ани — не забыть бы чего. В городе дамы в последний раз придирчиво осматривают наряды и шушукаются на тему: повезло же этим сестрам. Завтра… Завтра все изменится. В разгар праздника, среди музыки и сверкающих огней, с улыбкой глядя в разгоряченные лица и пылающие ожиданием глаза, она скажет Артуру «нет». Потому что верит в любовь и знает, какой она бывает. Опустит голову отец: он всегда знал, что Дженни способна на подобное, повторит вопрос сват, уверенный, что она что-то не расслышала, замрет Артур, пораженный и неверящий. Анетта слегка приобнимет её и будет шептать:»Успокойся». И только тот, единственный, ради которого бьется её сердце, резко опустит глаза, чтобы не выплеснулась нечаянная радость и тут же с горечью подумает: «Зачем это? Все так хорошо устраивалось…» Эдвин… Чужой мужчина… Муж любимой сестры, её Ани, мамочки Анетты, счастье которой важнее всего для Дженни. А по-другому нельзя. Потому что это будет последний раз, когда Эдвин посмотрит на неё взглядом, без которого она не мыслит жизни. В душе любимого поселится пустота, которую ничем не заполнишь. Эдвин ещё дальше отгородится от нее твердой уверенностью, что жизнь для него — это вот такое спокойное существование без всплесков и полета души, когда «вокруг обыденно, привычно и знакомо». Дженни вновь улыбнулась, подумав, что можно долго рассуждать, взвешивая всё за и против, и прятать за нагромождением мыслей то, что можно выразить очень просто: я его люблю! Но никогда не скажу об этом и не услышу в ответ такие же слова.

Только к чему это затевать? Почему прямо не сказать Артуру, что отказывается быть с ним. Жестоко и непорядочно. Она собирается причинить боль всем: Артуру за то, что когда-то, пусть невольно, пробудил в ней чувства, натолкнул на путь любви, а сам мается от несбыточности своего счастья и пытается выкарабкаться с помощью Дженни, обманываясь и попутно обманывая её; Эдвину, чтобы показать, на что способна ради него и обречь на страдание; себе, чтобы до конца жизни казниться за несправедливость к Артуру и болью неблаговидного поступка заглушать ненужную любовь. И после этого — уехать, чтобы больше никого из них не видеть. И может быть у нее ещё будет любовь, какая-то другая, счастливая, только…

Зачем ей любовь без Эдвина? Значит, Дженни должна остаться. Выйти замуж за другого, лишь бы иногда видеть любимые голубые глаза, замирать от голоса и всегда носить на лице маску, заперев внутри бьющееся сердце. А как по-другому? Откуда ждать помощи?

— Дженни, — вдруг услышала она и резко обернулась.

Невдалеке стоял Артур. Он выглядел совсем другим: удивленным, растерянным и…родным. Его лицо было необычайно одухотворено, как будто он только что познал великую истину или сбросил с плеч тяжкий груз.

— Дженни, — повторил он и, подойдя ближе, взглянул на нее с любопытством и неверием. — В тот день на этом месте была ты?

Дженни молчала. Она тоже всматривалась в его лицо, потому что вдруг увидела того Артура, который околдовал ее год назад и подарил ей это чудо- любовь. Рыцарь ее мечты, символ великого чувства.

Артур взял ее за обе руки, притянул к себе, обнял.

— Теперь я знаю, почему так неудержимо потянулся к тебе после встречи в нашем доме. Мы уже были связаны духовным общением и умением понимать и доверять друг другу. Ты всегда была моей спасительницей. При встречах неизменно злила меня, заставляла действовать. И я совершал поступки, уверенный, что это назло Алисии. А ведь таким образом я пытался доказать тебе, что я не такой слабый, каким ты постоянно видела меня. Только тебе, я это знаю. Ты веришь мне?

Дженни неуверенно пожала плечами. Вертелась мысль: «Зачем ты именно сегодня приехал в это место? С чем хотел проститься накануне важного шага?»

Артур продолжал.

— Теперь я понимаю и твою отстраненность и почему ты так не поверила мне до конца. Иди сюда.

Он повел ее к тому месту, где стоял год назад с незнакомой девочкой, заинтересованной и немного испуганной.

— Вот здесь я дал тебе клятву. Неужели мои слова ты настолько приняла на веру, что возвращалась к ним вновь и вновь, выставляя как щит во время наших встреч? В таком случае в эту минуту я освобождаю себя от той клятвы. Я выполнил ее до конца, продержался больше, чем следовало. Я свободен, Дженни, понимаешь, свободен!

Он закружил её, в его сияющих глазах читалось облегчение.

— Это давнее и глупое обещание давило и на меня. Я этого не понимал, но чувствовал: что-то не так в наших отношениях. Словно я не могу раскрыться до конца в своих чувствах к тебе. Ну почему ты все время молчишь?

«Уходите ненужные мысли, я приняла решение!»

— Я растерялась перед незнакомым Артуром, вернее, знакомым, которого давно искала. Ты столько времени дразнил меня обещаниями, которые для меня были пустыми. И вот ты вернулся. — Дженни закрыла лицо руками и заплакала.

— Почему ты плачешь?

— От облегчения. Я тоже сбросила ношу. Я собиралась такого натворить!

— Глупенькая. Ты ждала вот этого моего признания? Ну почему вы, девчонки, придаете такое значение каким-то словам. Нужно слушать сердце. Обещаешь?

— Да.

— Мне хочется столько хороших слов наговорить тебе прямо сейчас. Но не буду. Привыкай к мысли, что мы принадлежим друг другу полностью, и тогда эти слова приобретут тот смысл, который и вкладывается в них. Я оставляю тебя с легким сердцем. У тебя есть время все осмыслить и прийти в равновесие. Впереди — ночь, а потом для нас начнется другая жизнь. До завтра!

Дженни осталась одна, тихо пошла к дому. Зачем сложилось так, что на пороге самостоятельной жизни ей приходится решать сверхсложную задачу? Что произошло за этот год? Кто был для нее щитом: Эдвин или Артур? Придумала ли она любовь к Эдвину, чтобы отстраниться от мечты об Артуре, которая не могла быть реальной? Или, полюбив Эдвина с первого взгляда, закрывалась от него мечтой об Артуре, так как всегда знала — любовь к Эдвину не дозволена судьбой. Хорошо, когда мечты сбываются. Теперь Артур стал реальностью, а Эдвин — сказкой. И нужно решить, что для нее важнее: реальность или сказка.

Светлую рубашку Эдвина Дженни увидела издали. Он стоял у ворот, там же, где и после ее первой встречи с Артуром. О, этот крестный путь к нему, когда — глаза в глаза и неодолимое притяжение, ставшее привычным, и сдерживание, чтобы не броситься навстречу друг другу. А еще трепет тела и очередное удивление: как он красив и насколько создан для неё.

Дженни подошла и уткнулась лбом в его грудь. Эдвин обнял её тихонько, бережно. Они стояли молча, и Дженни думала, как узнать: прощается он с ней таким образом или закрепляет права своего сердца на её чувства? Но Эдвин молчал, он не мог ей советовать или приказывать в этой ситуации.

Что будет завтра, когда она окажется между ними двоими? Что ей подскажет сердце? Осталось так мало времени. Всего лишь ночь — и нужно будет делать выбор. Завтра…