Нарушенная клятва

10. Рэйлан

Я не знаю, что за хрень вчера произошла.

Я никогда в жизни так себя не вел. Меня воспитывали, как джентльмена, а не для того, чтобы хватать девушку и целовать ее, как дикий бандит.

Может, это был адреналин от гонки с Рионой. Или тот факт, что мы находились в постоянной близости последние восемь дней. Или то, что она умудряется проникать мне под кожу таким образом, который я не совсем понимаю.

Я не знаю, что в ней такого. У меня всегда было стремление преодолевать трудности. А Риона — это постоянный вызов. Она волевая и упрямая, как черт. Твердо решила, что я не произвожу на нее впечатления. Намерена всегда поступать по-своему, невзирая на последствия.

Может, мне вообще не стоило с ней гоняться. Я знаю, насколько она конкурентоспособна. Но, черт возьми, я тоже! Я думал, это будет весело. Потом я увидел, как серьезно она к этому относится. И, наверное, я понял, что я тоже чертовски серьезно к этому отношусь.

Ну, теперь я чувствую себя, как лошадиная задница.

Она была права, дав мне пощечину, я заслужил это.

Я прекрасно знаю, что у нее есть парень.

Но он мне не нравится. Я понимаю, что он симпатичный, модный хирург и все такое. На бумаге он хорошо подходит Рионе. Но ей не нужен кто-то чопорный и правильный, как он.

Ей нужен кто-то, кто может заставить ее смеяться. Кто поможет ей немного расслабиться. А не кто-то, кто будет еще больше ее подстегивать.

Наверное, это звучит так, будто я описываю себя, это не так. Я знаю, что я ей тоже не подхожу. Мы бы, наверное, убили бы друг друга. К тому же мой образ жизни не оставляет места для романтики.

Никакой романтики — просто много опыта.

Я видел много уродства, жадности и насилия.

Но я видел и прекрасные вещи. Я видел, как солнце садится над водопадом Виктория. Я ездил на верблюдах по песчаным дюнам, которые больше любой океанской волны. Я пролетел на вертолете над вулканом за полдня до его извержения. И гулял по пляжам с черным песком, которые выглядят, как инопланетная планета.

Я веду список лучших мест. Может быть, для того, чтобы когда-нибудь показать их кому-нибудь другому. А может, просто чтобы не забыть их.

Я слышу, как Риона принимает душ и готовится ко дню. Я иду и делаю тоже самое, чтобы ей не пришлось ждать меня.

На душ у меня уходит гораздо меньше времени. Наверное, потому что у меня нет двух футов огненно-рыжих волос. Я готовлюсь, потом варю яйца и намазываю тосты. И я делаю кофе очень крепким, потому что знаю, что Риона любит именно такой. Это предложение мира. Но я догадываюсь, что для того, чтобы ее остудить, понадобится гораздо больше, чем кофе и хороший ночной отдых.

Конечно, она выходит из своей комнаты, даже не взглянув на меня. Она наливает себе кружку кофе и не обращает внимания на яйцо-пашот, которое я красиво разложил для нее на кусочке тоста с маслом.

— Доброе утро, — говорю я ей.

— Доброе утро, — холодно отвечает она.

— О вчерашнем…

— Мы не должны говорить об этом, — перебивает она.

— Я и не пытаюсь об этом говорить, — упорствую я. — Я просто хотел сказать… Мне жаль.

Ее зеленые глаза смотрят на меня всего секунду, потом снова отводятся. Я не могу сказать, злится ли она, смущается или еще что. Может быть, просто удивлена, что я извинился.

— Просто… давай оставим это, — говорит она. — Все это было неловко.

— Хорошо, — говорю я.

Риона берет пальто, и мы спускаемся в подземный гараж. Я тщательно осматриваю машину, в том числе заглядываю под машину на предмет нежелательных дополнений, прежде чем мы выезжаем. Когда мы едем по улице, я вижу, что день сегодня отвратительный. Холодно, ветрено и серо, как шифер. Мелкие кусочки снега хлещут по лобовому стеклу, мелкие и твердые, как песок.

Я был в слишком жарких местах слишком долго. Мне чертовски холодно, даже с включенным отоплением в машине.

— Я не могу в это поверить, — говорю я Рионе. — После всего того, что я слышал о чикагских зимах…

Риона слегка фыркает.

— Сейчас только ноябрь, — говорит она. — Будет намного хуже.

— Как может быть хуже?

— Просто подожди.

Мы проехали четыре квартала до офиса Рионы. Держу пари, она рада, что мы одолжили внедорожник Данте. Это была бы не очень приятная прогулка.

Обычно я был бы джентльменом и высадил бы ее прямо перед зданием, пока я ищу парковку, но мы должны всегда держаться вместе. Особенно теперь, когда я знаю, что Джинн, видимо, такой неумолимый ублюдок.

Мы с Рионой паркуемся в полуквартале от здания, а затем бежим к двойным стеклянным дверям.

По сравнению с тем, что снаружи, внутри офисного здания тепло и приятно. Я чувствую запах кофе и свежих булочек из кафе на первом этаже.

Я провожаю Риону до самого ее кабинета. Большинство людей на ее этаже уже привыкли видеть меня. Особенно помощница Люси, она слегка улыбается и машет мне рукой.

Я устраиваюсь в своем любимом кресле в углу кабинета Рионы, пока Риона погружается в работу. Я вижу, как она каждый день перебирает папку за папкой, но куча дел, которые ей нужно закончить, кажется, никогда не уменьшаются. Должно быть, она постоянно пополняет ее.

Примерно через час нас застает врасплох стук в дверь.

Это Данте и Неро. Данте одет в приличный плащ в горох, а на Неро только черная футболка и джинсы. Я полагаю, что он слишком вспыльчив, чтобы почувствовать холод.

Данте говорит мне: — Я подумал, что ты захочешь поговорить со мной с тем бывшим сотрудником. Неро может остаться здесь с Рионой.

— Мне не нужна няня, — говорит Риона, не поднимая глаз от своих бумаг. — Я могу побыть здесь одна в течение часа. Со мной на этаже сто человек.

— Ну, я уже здесь, — говорит Неро. — Так что ты можешь насладиться моей компанией.

Он пробирается к моему креслу и опускается на него, как только я освобождаю место. Он кладет ноги на стеклянный журнальный столик Рионы. Она, не поднимая глаз, говорит: — Даже не думай об этом.

Неро усмехается и перекидывает ноги через подлокотник кресла, садясь боком.

Странно. У меня никогда не было проблем с Неро, мне нравятся все братья и сестры Данте. Но я чувствую, что не хочу оставлять его здесь с Рионой. Я говорю себе, что это потому что я должен присматривать за ней, обеспечивать ее безопасность. Это моя работа. Но если быть до конца честным, я смотрю на Неро с его возмутительной внешностью и угрожающей атмосферой, которая, как я знаю, привлекает женщин очень специфическим образом, и чувствую что-то очень близкое к ревности.

И это идиотизм. Данте уже сказал мне, что Неро влюблен в девушку по имени Камилла, а Риона тоже увлечена кем-то другим. Так что ревновать тут не к чему. Ни капельки.

Тем не менее, я покидаю офис в странном настроении.

Когда мы опускаемся в лифте, Данте спрашивает: — Как дела с Рионой?

— Хорошо, — я киваю.

— Действительно хорошо? — спрашивает Данте.

— Да. Я имею в виду, у нас есть разногласия…

Данте хихикает.

— Еще бы. Но она замечательная. Как только ты проникаешь под колючую поверхность.

— Да, — говорю я. — Это то, что я нашел.

Я не собираюсь рассказывать Данте о своей ссоре с Рионой. Я определенно не собираюсь рассказывать ему о поцелуе. Это было чистой глупостью. Я больше так не поступлю.

Вместо этого я говорю:

— Хочешь, я поведу? У меня есть отличная машина.

Данте усмехается.

— Тебе виднее. Неро привез меня на какой-то безумной старой машине, которая, казалось, развалится на части, пытаясь везти меня. Не думаю, что в 50-х годах делали машины для людей моего роста.

— Я не думаю, что у них были люди твоего размера.

— Именно. Ты когда-нибудь видел качка 50-х годов? Они весили 178 фунтов и были насквозь мокрыми.

— Ты мог бы сделать настоящую карьеру в цирке, если бы мы смогли достать для тебя машину времени и вернуть тебя в старые добрые времена.

— Спасибо, — фыркнул Данте. — Никто не делает таких комплиментов, как ты, Лонг Шот.

У Данте есть адрес Люка Баркера, парня, которого Оран уволил после того, как тот, очевидно, попытался завязать отношения с Рионой на рождественской вечеринке компании.

С тех пор прошел почти год, так что мне кажется маловероятным, что парень все еще держит обиду. Тем не менее, стоит проверить каждую зацепку.

Мы с Данте едем к его дому на Петле. Это симпатичный дом в стиле Тюдор на улице, засаженной деревьями. Снаружи выглядит достаточно мило.

— Ты уверен, что он дома? — спрашиваю я Данте. — В середине дня?

— Да, — говорит Данте. — Я звонил ему ранее.

Несмотря на это, проходит довольно много времени, прежде чем Баркер открывает дверь после нашего стука. Я слышу звук чего-то опрокинутого в коридоре и раздраженное ругательство. Затем он открывает дверь, все еще одетый в банный халат и выглядящий небритым и с усталыми глазами.

— Что? — говорит он. Затем, заметив Данте: — Ах, да. Заходи.

Внутри дом гораздо менее ухожен, чем снаружи. Пахнет затхлостью и несвежестью, на кухне на столах валяются недоеденные коробки из-под еды. Маленький йорк бегает вокруг и лает нам на лодыжки. Баркер говорит:

— Заткнись, маленький ублюдок! — что собака полностью игнорирует.

На йорке надет сверкающий розовый ошейник со стразами. Это, а также подушки на диване с надписями «Живи, Смейся, Пей вино» и «Время для объятий» наводят меня на мысль, что не так давно здесь жила женщина. Но, вероятно, не сейчас, когда Баркер открывает холодильник, в нем оказывается только коробка с пиццей, дюжина бутылок Будвайзера и куча бутылок с приправами.

— Хочешь выпить? — говорит Баркер, доставая пиво для себя.

Полагаю, это не первая его порция за день.

— Конечно, — говорит Данте. Вероятно, он пытается казаться дружелюбным.

Баркер открывает пиво и протягивает одно Данте.

— Я в порядке, — говорю я.

Баркер долго отхлебывает пиво. Он смотрит на нас суженными, налитыми кровью глазами.

— Что все это значит? — говорит он. — Вы знаете, что я больше не работаю на «Гриффин, Брайар и Вайс».

— Да, — говорит Данте. — Я знаю это. Я хотел спросить, не мог бы ты сказать мне, почему они тебя уволили?

— Ты знаешь почему, — говорит Баркер.

— Нет, — спокойно отвечает Данте. — Не знаю.

— Из-за этой сучки, — говорит Баркер, делая глоток пива.

Яд в его тоне заставляет мое сердцебиение участиться.

— Ты говоришь о Рионе Гриффин? — говорю я, стараясь сохранить нейтральный тон.

— Да. Она все время флиртовала со мной… не могла отвести от меня глаз. Потом на вечеринке мы оба выпили. Одно за другим… и потом она пошла плакаться к своему дяде.

Я не могу представить, чтобы Риона «пошла плакаться» к кому-то. И я также не могу представить ее флиртующей с этим неряшливым мешком дерьма. Он старше ее по крайней мере на десять лет. И даже если бы он был выбрит, принял душ и одет в хороший костюм, у него все равно было бы такое самодовольное выражение лица, которое, я знаю, не понравилось бы ей.

— Что ты имеешь в виду под «одно привело к другому»? — говорю я, стиснув зубы.

Данте смотрит на меня. Он может сказать, что я начинаю злиться.

Баркер, кажется, не замечает. Он делает еще один глоток пива.

— Знаешь, — говорит он. — Мы разговариваем, выпиваем… на ней это платье с низким вырезом. Каждый раз, когда она двигается, я вижу верхнюю часть ее сисек, и она знает, что я это вижу. Она ведет себя, как заведенная, но вы же знаете, какие рыжие… в постели они просто гребаные животные. Так что она такая: «Извините», и идет к туалетам, и я вижу, как она идет, покачивая задницей, она определенно хочет, чтобы я последовал за ней. Так что я так и сделал, заталкал ее в ванную, задрал юбку и…

Не знаю, в какой момент истории я сорвался, но в следующий момент мои руки обхватили горло Баркера, и я прижал его к холодильнику. Я выкачиваю из него всю жизнь, а он рвет и мечет, и пытается оторвать мои пальцы от своей шеи.

Тот факт, что этот высокомерный кусок дерьма думал, что Риона заинтересовалась им, тот факт, что он последовал за ней в ванную и положил на нее руки… это заставляет меня хотеть убить его. Просто вычеркнуть его из этого мира.

Данте оттаскивает меня от Баркера, крича:

— Лонг Шот, полегче!

Я немного ослабляю хватку на горле Баркера, настолько, что он может говорить.

— Ты нанял кого-то, чтобы убить ее? — рычу я. — Ты пытался поквитаться, потому что она тебя уволила?

— Она не просто уволила меня! — прошипел Баркер, все еще пытаясь убрать мои руки со своей шеи. — Моя жена тоже меня бросила! Она разводится со мной! Она обчистила банковский счет, забрала мою машину и оставила меня с этой гребаной собакой!

— Это ты нанял кого-то, чтобы убить Риону? — рычу я ему в лицо.

— Что? Нет! — Баркер брызжет слюной. — Ты спятил?

Я сжимаю его горло чуть сильнее, поднимая его ноги с кухонной плитки.

— Почему бы и нет? — рычу я. — Она разрушила твою жизнь, так?

— Даже если бы я захотел, у меня нет ни хрена денег! — Баркер поперхнулся, его лицо побагровело. — Плюс Гриффины…

Его голос прерывается, потому что ему не хватает воздуха. Мне приходится снова ослабить хватку, чтобы он мог говорить.

— Что? — говорю я. — Что насчет Гриффинов?

— Они чертовы… мафиози, — говорит он хрипло. — Я был в бешенстве. Но я не самоубийца.

Я отпускаю Баркера. Он резко потирает горло, кашляет и хрипит. Я вижу отпечатки моих пальцев на его шее. Я не чувствую себя плохо из-за этого. Я бы хотел сделать с ним гораздо хуже.

Данте смотрит на Баркера, драматически задыхающегося на полу. Парень выглядит чертовски жалким. Совершенно ясно, что он не может даже убрать свои коробки с пиццей, не говоря уже о том, чтобы замышлять месть против Рионы.

— Пойдем, — говорит мне Данте.

— Да, убирайтесь на хрен, — раздраженно говорит Баркер. — Вы гребаные психопаты. Пьете мое пиво, а потом пытаетесь меня убить.

Я разворачиваюсь, готовый покинуть затхлый дом Баркера.

Когда я делаю три шага от него, я слышу, как Баркер бормочет:

— Надеюсь, кто-нибудь прикончит эту сучку.

Я разворачиваюсь и бью его, правым хуком прямо в челюсть. Он врезается в холодильник, и тот падает на плитку, выбитый из колеи.

Когда я снова встречаюсь взглядом с Данте, он смотрит на меня, подняв брови.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Конечно, — я пожимаю правую руку. — Почему бы мне не быть в порядке?

— Я не думаю, что он имеет какое-то отношение к найму Джинна.

— Я тоже. Но он все равно мудак.

Йорк снова бегает вокруг наших ног, лает, но не на нас, просто тявкает в целом. Кажется, его не слишком беспокоит хозяин, развалившийся на полу у холодильника. На самом деле, он бежит в гостиную и мочится на ножку журнального столика, ни о чем не заботясь.

Как только мы снова оказываемся на улице, Данте делает глубокий вдох.

— Так-то лучше.

— Он не в себе, — ворчу я. — Сомневаюсь, что у такого дерьма, как Баркер, хватит смелости нанять Джинна. Или денег, чтобы заплатить ему, если то, что он сказал о том, что его жена обчистила банковские счета, правда. Если это был не Баркер, и не русские, то остается только семья Хартфорд.

— Да, — Данте медленно кивает. — Проблема только в том, что я не хочу угрожать им. Они и так уже достаточно натерпелись.

— Мы не должны входить с оружием в руках, — говорю я.

— Да? — Данте поднимает на меня бровь. — Ты собираешься быть спокойным на этот раз?

— Конечно, — говорю я, не обращая внимания на его взгляд. — Я в порядке.

Но я не в порядке. Я не знаю, что за хрень там была, я полностью потерял самообладание. Это уже дважды за два дня.

Может, я не создан для этой жизни телохранителя. Я слишком увлекся. Я втянулся в это дело с несвойственным мне уровнем эмоций.

Когда мы возвращаемся в машину, на мой телефон приходит сообщение от брата: Ты пропустил мамин день рождения. И годовщину.

Он имеет в виду годовщину смерти нашего отца. Это случилось всего через два дня после маминого дня рождения, поэтому для нее это всегда тяжелое время года.

Я написал ему ответ: Я ей звонил.

Пауза, потом он отвечает: Позвонить — это не то же самое, что навестить.

Я давно не был дома. Почти три года. Но кто считает.

Я могу представить ранчо так же ясно, как оживленные улицы Чикаго прямо передо мной. Я вижу березовые рощи и почти чувствую аромат сена и теплой лошадиной плоти.

Меня тянет оказаться в более теплом и зеленом месте, чем здесь.

Но я также чувствую глубокую печаль и стыд при мысли о посещении дома.

Поэтому я пишу ответ: Я сейчас на работе.

Грейди отвечает: Ты всегда на работе.

Наступает пауза, когда он ждет, что я отвечу. Когда я не отвечаю, он пишет снова: Мама повредила ногу. Она уже слишком стара, чтобы заниматься этим полный рабочий день. Нам нужно поговорить о том, что мы будем делать с ранчо…

Я выключаю телефон и засовываю его в карман, раздраженный.

— Проблемы? — говорит Данте.

— Нет, — я качаю головой. — Никаких проблем.