Наш агент в Риме пропал

Глава 7

Двое мужчин помогли мне выбраться из ямы и тщательно меня обыскали, а двое других держали меня под прицелом из своего оружия. После первого приветствия никто не произнес ни слова.

Они нашли стилет и забрали его. Они нашли газовую бомбу в кармане моих брюк и забрали ее вместе со всем остальным из карманов, включая какую то скрепку; Это было хорошо, потому что эта случайная скрепка представляла собой соединение магния, которое могло взорваться в ослепительном свете, достаточном, чтобы временно заблокировать им обзор.

Между прочим, все четверо были мускулистыми, возможно, более крепкими, чем Горилла и Пепе, и уж точно намного умнее. Они отвели меня в конец дорожки, где меня ждал большой «Фиат». Когда на карту было поставлено так много, я не мог рисковать. Кричать о помощи не в моих правилах, но сейчас было не время для личной гордости. И за ту долю секунды, что мне понадобилось, чтобы вдохнуть и закричать о помощи, как воющая собака, один из моих дрессировщиков открыл мне рот и засунул в него грушевидный кляп.

«Это сделано для того, чтобы избавить вас от ненужных усилий, Картер», — сказал их представитель.

Так что дорога обратно в Рим была такой же спокойной, как и моя поездка туда, хотя и не такой приятной. Я понял, что мы въезжаем в Рим, когда мельком увидел ворота Порте-Маджоре. Затем два бандита по бокам от меня в задней части машины опустили шторы, а также шторку перед стеклянной секцией, отделяющей нас от водителя. Упомянутая стеклянная перегородка выглядела пуленепробиваемой, а обе задние двери не имели рычагов. Даже если бы мне удалось одолеть обоих своих охранников и отобрать у них оружие, я все равно был бы доставлен туда, куда они намеревались взять меня, в наглухо закрытой клетке из стекла и металла.

Мы ехали еще пять минут, а потом я почувствовал, как машина спустилась по склону и остановилась. Мои охранники отпустили шторы и стали ждать, пока водитель и его спутник откроют двери снаружи.

Мы были на подземной стоянке какого-то большого здания. Разные номера на разных автомобилях; несколько итальянских, австрийский, швейцарский, один английский и один с теми специальными номерами, которыми пользовались мальтийские дипломаты. Они были на трех из шести итальянских номерных знаков. CD для дипломатического корпуса. Я мог ожидать Пьеро; по крайней мере друзей Пьеро.

Как только двери открылись, мне помогли выйти. Я все еще был с кляпом во рту, они все еще крепко держали меня и мог лишь молча протестовать. Меня потащили к автоматическому лифту.

Четверо тяжеловесов прижались ко мне, хотя небольшая металлическая табличка сбоку четко указывала на английском, французском и итальянском языках, что максимальная нагрузка составляет четыре человека или самое большее 300 кг. Каждый из нас весил не меньше девяноста килограммов, так что я кивнул на металлическую пластину.

«Да, стыдно так нарушать заповеди», — сказал один из четверки. — Но иногда у тебя нет выбора, не так ли, Картер?

Лифт поднялся на четыре этажа и вышел в один из тех длинных коридоров с рядами офисных дверей, столь типичных для правительственных зданий времен Муссолини. В конце зала было окно, и перед этим окном стояла фигура с автоматом под мышкой. Там, где проход на другую сторону образовывал прямой угол, стояла столь же вооруженная фигура.

Любая слабая надежда, которая у меня могла быть, чтобы вырваться и рискнуть сбежать, исчезла. Я не думал, что Ник Картер, Джерри Карр или Бен Карпентер пережили бы тогда это подлунное существование.

Если бы я не говорил и не собирался говорить, они бы давили на меня пытками, сывороткой правды или и тем, и другим. Во всех этих случаях, может быть, эта доля секунды наступала, когда мне нужно было вырваться, или, если это не удалось, привести кого-то со мной для компании в морге.

Они провели меня или, вернее, протащили мимо трех дверей и остановились у четвертой. Лидер вошел и вышел через несколько мгновений, жестикулируя пальцем. Трое его товарищей втолкнули меня в комнату.

Это был большой просторный кабинет с зарешеченными окнами, выходившими на Тибр. У одной из стен стоял большой стол из тикового дерева современного дизайна. Вокруг него были расставлены удобные кресла. Одно было пустым, в других сидели пятеро мужчин в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти пяти . Все столь же респектабельны, как и мои коллеги-инвесторы в "World End", но не Пьеро и не Ренцо.

В кресле за письменным столом сидел высокий худощавый мужчина лет сорока, с длинными желтоватыми волосами и в очках в роговой оправе. Я никогда не видел его раньше. Я никогда раньше не видел никого из мужчин. И все они больше походили на членов комитета, готовившего мне устный экзамен на степень магистра истории, чем на работодателей тех парней, которые пытались меня поджарить, перерезали Розане шею, а теперь посадили меня на свободное место.

«Спасибо, мистер Картер», — вежливо сказал светловолосый мужчина, словно не заметил, что меня втолкнули в кресло, и двое из тех парней подошли по обе стороны от меня, чтобы удержать меня там. .

— Как видишь, — сказал он, — нам известно твое настоящее имя и кое-что известно о твоих способностях. Один из наших здесь, мистер Олег Перестов, говорит, что у его коллег были интересные встречи с вами.

Невысокий лысый человек с глубокими ввалившимися глазами на славянском лице мрачно кивнул в знак согласия. Внезапно имя вспомнилось. Он был главным человеком МГБ России для Западной Европы. Поэтому моя мимолетная мысль об участии коммунистов во время заседания не была ошибочной . Но тогда зачем русское оружие в отделе реквизита «Конца Света»? Хитрая диверсия? Или я пропустил что-то важное?

— Зная это, — сказал он с улыбкой, — я не позволю вам ни малейшей свободы передвижения, пока не дам понять, что мы действуем на одной стороне. Могу я попросить вас отбросить все предубеждения, мистер Картер?

Я не видел в этом большого смысла АХ внутри в этой операции, в которой также присутствовал Перестов. Теперь я также узнал китайское лицо, которое принадлежало Кое Фалу, члену Разведывательной службы Красного Китая. Возможно, мне удалось выиграть немного времени, поэтому я кивнул.

'Хорошо.' - Блондин обрадовался. "Позвольте мне представиться. Я полковник Пит Норден, Норвегия, Интерпол. Он положил свое удостоверение личности на полированный стол и кивнул моим охранникам, позволяя мне протянуть руку и взять его. Там были его имя и фотография, его связь с Интерполом и, в цифрах, его личность, которую я узнал как одного из лучших мировых агентов.

«Если бы я знал, кто вы такой, Картер, — сказал он, — мы были бы избавлены от той злополучной ночи четверга. В то время все, что мы думали, было то, что вы были просто еще одним членом этой печально известной основной группы "World End" . И Олег прислал первые силы, которые смог получить, чтобы получить от тебя информацию. Я подозреваю, что они слишком вольно интерпретировали свои инструкции, но тогда они смогут оправдать это перед высшим судом».

Перестофф неодобрительно пожал плечами, а Коу Фал улыбнулся его смущению.

«Как только стали известны факты вашего побега и загадочной, до сих пор не раскрытой смерти Луиджи и Пепе, любому малоопытному стало ясно, что в этом должен быть замешан международный агент вроде Ника Картера. Но в какой степени и с какой стороны? Ваше прошлое всегда было безупречным.

Перестофф и Ко Фал скучно ерзали на своих местах. «Безупречный с точки зрения НАТО,' Полковник Норден уточнил, и оба мужчины снова замерли. — Но вы могли пойти другим путем, которого мы не знали. Не так давно сэр Хью Марсленд был относительно честным политиком, а Лоренцо Конти был не более чем кинопродюсером с ненасытной жаждой богатства и хвастовства. Стадс Мэллори был непредсказуемым гением, но не более того. Пьеро? Достаточно было ткнуть в него пальцем, чтобы вся Италия, правая и левая вступились за него'

Мое удивленное выражение прорвалось сквозь мои заткнутые губы, и полковник Норден на мгновение замолчал.

«У меня сейчас нет времени на лекцию», — сказал он. Мы группа реформ международных держав, Интерполу нравится пример АХ и ЦРУ . Все слишком грязные, слишком взрывоопасные и слишком нескромные заказы поступают к нам», — уточнил он.

— Как я уже сказал, мы не могли быть уверены в вашем отношении и не могли подойти к вам, пока не были уверены. Клем Андерсон подписал себе смертный приговор, когда пытался поговорить со Стадсом Мэллори, потому что он думал, что Мэллори была простой американский гражданин, которого обманули хитрые европейцы. Хайман сказал, что с тобой все в порядке, но, конечно, ты еще мог играть с ним. Наш единственный шанс состоял в том, чтобы мисс Моранди, снова связалась с вами.

Так что, пока я думал, что незаметно проверяю связи Розаны в номере Ле Суперб, она точно так же проверяла и устанавливала доверие ко мне.

— Она сказала нам, что, по ее словам, вы более чем на 100 процентов чисты и преследовали те же цели, что и мы: проникнуть в "Конец света" и попытаться найти неопровержимые доказательства против них. Но связаться с вами было практически невозможно из-за толстого экрана, которым вас окружили Пьеро и его друзья, — сказал полковник. «Мы решили снова послать Розану, с фатальным исходом, который вам слишком хорошо известен». Он сделал паузу, как будто хотел, чтобы все дошло до меня.

— Ты правильно сделал, что исчез. Хайман, в этот момент поставив свою верность в первую очередь на службу вам и АХ, отказался выступать в качестве посредника, но это не имело большого значения. Вы сделали то, на что мы надеялись: проникли в запертые складские помещения. Итак, мы поставили микрофон на машину юного Хаймана и два его велосипеда и последовали за вами на почтительном расстоянии. На этот раз мы использовали агентов, которые были немного более опытными. Он улыбался очаровательно и искренне.

«Итак, Картер, если вы собираетесь нам поверить и знаете, что нам нужно ваше сотрудничество, дайте нам знать кивком головы. Если вы нашли какие-либо улики на этом складе, тогда у нас есть возможность проникнуть внутрь, демонтировать его и положить конец всему этому грязному делу.

Я кивнул, приняв быстрое решение. Если бы полковник Норден и его товарищи были теми, кем кажутся, все мои проблемы были бы позади. Даже если они были не на той стороне, как только я освобожусь, я смогу найти способ использовать их в наших интересах. Охранники с обеих сторон сняли кляп и отступили. На этом совещании ловких, влиятельных сил я выглядел взлохмаченным, неряшливым, но я был нужен и, с моей информацией, был, пожалуй, самым важным человеком здесь.

— Замечательно, — сказал полковник Норден. «Сначала краткое введение». Он двигал пальцем от одного человека к другому. Мистер Картер, товарищ Перестофф, мистер Кау Фал, герр Берген, генерал Мазерати, полковник Ле Гранд. Ну, что ты там обнаружил? Двенадцать глаз и двенадцать ушей были прикованы к вниманию, когда я описывал содержимое двух складов. Никто не делал заметок. Это были опытные агенты, обученные слушать и запоминать. Полковник Норден сделал пометку на листке бумаги и отдал его одному из приспешников в капюшонах, который быстро вышел из комнаты.

Он увидел мои поднятые брови и рассеял мои подозрения. «Это только для того, чтобы подготовить наш транспорт, чтобы мы могли уехать, — сказал он, — как только мы получим необходимое одобрение и поддержку правительства. Если то, что вы говорите, правда хотя бы на 20 процентов, политическая сила Пьеро больше не может остановить его склады от демонтажа. Сейчас половина третьего. Если бомба действительно вот-вот взорвется, мне бессмысленно звонить соответствующему министру в ближайшие пять часов».

— Но время важно, — возразил я. «К настоящему времени они, возможно, нашли тех спящих собак и, возможно, дыру, которую я проделал в заборе, чтобы снова выбраться».

«Им потребовалось больше года, чтобы собрать это оружие на этих складах», — сказал полковник Ле Гранд, французский агент. — Сомневаюсь, что их можно перевезти за пять часов. «Если они попытаются, то попадут в нашу ловушку», — сказал генерал Мазерати. «У нас есть собственные наблюдатели на всех выходах, и у меня есть собственное небольшое, но хорошо обученное подразделение коммандос, свободное от пагубного влияния синьора Пьеро Симки в некоторых других областях военного министерства».

«Я думаю, что сейчас мы можем позволить себе немного более расслабиться, пока не наступит час удара», — сказал полковник Норден. Он нажал кнопку звонка на своем столе и я увидел красивую блондинку в форме - Интерпол? Оцепление ? Служба столовой, которая находится в режиме ожидания двадцать четыре часа в сутки? - Сделали немалый фуршет.

Помимо напитков, закусок и бутербродов, у нас была возможность дополнить обрывки моего открытия разрозненной, но подробной информацией из других источников.

К чему все это привело, так это:

"Конец света" не был в авангарде какой-то группы заговорщиков. Это была его собственная дьявольская схема разрушения, высший акт бесцельного насилия для суперпсихопата. Его очевидный сюжет был откровенной насмешкой над его истинными намерениями. Бедный Кен Лейн. Он вообще не участвовал в этом деле и считал свой сценарий предупреждением о Третьей мировой войне. На самом деле это был схематический трамплин к самому началу той самой войны, к самой последней бойне.

«Сегодняшний мир — это бочка с порохом, — сказал герр Берген. — И подождите, пока кто-нибудь его взорвет. Несколько маленьких, перегруженных групп, таких как вы А, сэр Картер, наша собственная и случайные одинокие преданные люди здесь и там разделяют бремя противодействия этому воспламенению ».

«До сих пор, — сказал генерал Мазерати, — трудности были рассеяны, и нам удавалось держать их под контролем. Но представьте, г-н Картер, мир, в котором одновременно происходят такие инциденты, как сбитие ливанского самолета над Израилем, старый инцидент с U-2, убийство президента, одновременные убийства дипломатов и бомбардировки самолетов. с вражеской маркировкой над ключевыми населенными пунктами. Смешайте все это вместе с восстаниями, взрывами в Белфасте, партизанскими войнами в Центральной Африке, революциями в Центральной и Латинской Америке, напряженностью на Ближнем Востоке и в пороховой бочке Юго-Восточной Азии. Кто может остановить это, прежде чем оно перерастет в войну во всем мире?

«Я предостерег Кремль от слишком быстрых действий», — мрачно сказал Олег Перестов. «Но мои предупреждения не выдерживают паники и общественного давления. Если самолет с американскими или китайскими номерами сбросит хоть одну бомбу над Ленинградом, Москвой или Камчаткой, мои командиры нажмут на кнопку и отступят в свои бомбоубежища. Мои предупреждения возымели только один эффект: запись в моем деле о том, что меня могут подозревать в том, что я двойной агент.

— Как и в случае с моим начальством в Пекине, — вмешался Ко Фал.

Великие заговорщики, были представлены Пьеро, сэром Хью, Ренцо и Стадсом, примерно в таком порядке. Возможно, добавлю мою жадную до секса и желанную девушку Камиллу и некоторых техников Стадса.

«Мы смогли реконструировать большую часть этого заговора с помощью Розаны», — сказал полковник Норден. «Она играла роль двойного агента с большим риском для себя, но со всей самоотдачей. Благодаря ее расследованиям и находкам мы узнали, как и где все началось».

Семь наименее сентиментальных джентльменов, которых вы найдете на всем земном шаре, почтили память погибшей девушки минутой молчания.

Я нарушил молчание. — "Заговор начался в том сумасшедшем доме в Суссексе?"

— Именно, — сказал Норден. «Вы суммируете это за малую долю времени, которое заняло у нас. Более семи лет назад сэр Хью начал проявлять признаки эмоциональной и психической нестабильности. Он не стал ждать, пока другие, партнеры или друзья заметят его и принудят к лечению, а сделал это по собственной воле и обратился за помощью к великому человеку в Европе: доктору Р. Унтенвейзеру, невинной, но необходимой пешке в игре, которая затем будет развиваться».

Я спросил. — Андерсон Джангел?

'Правильный. доктор Унтенвейзер оказался способен с помощью транквилизаторов и других лекарств помочь сэру Хью контролировать свои психотические приступы. То, что сэр Хью убил девушку по вызову в 1968 году, было несчастным случаем, но его влияние гарантировало, что дело было сокрыто. доктор Унтенвейзер дал название той конкретной болезни, от которой страдал сэр Хью и которую он разделяет с Ренцо, Стадсом и Пьеро. Это называется agriothymia ambitiosa, неконтролируемая и страстная потребность уничтожить нации и стиреть с лица земли все организованные структуры общества.

— Обозначение АА Андерсона, — пробормотал я.

'Именно так.' — сказал Норден. Та же болезнь, которая двигала Сирханом Сирханом, убийцами Олимпиады и многими другими. Но на этот раз эта болезнь поселилась в человеке, обладавшем как политической властью, так и престижем. Также терпеливым человеком. Он был готов ждать много времени и возможности собрать союзников, в которых он нуждался, и несколько лет спустя он это сделал.

Тем временем сэр Хью, то ли в качестве награды за лечение, то ли ради личной безопасности, устроил доктора Унтенвейзера в своей личной больнице Easeful Acres. Это самое шикарное место для нервных расстройств, в основном от наркотиков и алкоголя, какое только можно себе представить. В начале 1970-х Камилла Кавур находилась там в качестве пациентки после нервного срыва, когда она превратилась из уличной проститутки в кинозвезду. Может это произошло случайно.

Ключевое значение имело одновременное прибытие Ренцо после серьезного нервного срыва, Стадса Мэллори после одной из его шестимесячных пьянок и Пьеро Симки, инкогнито, после попытки самоубийства, которая, как хотелось бы, увенчалась успехом.

Все трое страдали от одной и той же прогрессирующей агриотимии амбициозы, усугубляемой тем, что они считали законной обидой на общество. Ренцо из-за потери своего дворянского статуса и потери своих обширных поместий, чего никогда не могли полностью исправить миллионы от его фильмов. Стадс считал, что крупные студии и правительство США отобрали у него некоторые патентные права на некоторые из его электронных изобретений. Пьеро, самый заметный из троих, по накоплению унижений с детства из-за своего маленького роста.

Шанс представил сэра Хью остальным во время одного из своих визитов туда в качестве директора. Ему было достаточно диагностических заметок на карточках трех мужчин. Кроме этого, мы можем лишь дополнить это некоторыми догадками. Но нам кажется правдоподобным, что за те несколько недель, которые они провели вместе там, они вместе организовали "Конец Света" .

Пьеро, казалось, принял на себя руководящую роль от сэра Хью, но с его стороны не было возражений. Вместе они имели все необходимые международные связи, но Пьеро все был ближе к вершине. И это было важно, когда они добрались до того реквизита, который хотели позаимствовать. Что касается самого вооружения, то они использовали двойных и тройных агентов из разных стран, от контрабандистов до жадных до денег предателей. За двенадцать миллионов долларов можно купить много измеников. Студия Ренцо и его положение в мире кино сделали весь проект реальным. Но Стадс, внешне выглядевший как шутник, в каком-то смысле был краеугольным камнем "Конца Света". Только благодаря его техническим ноу-хау можно было запрограммировать и привести в действие компьютер».

— Потому что, дорогой Ник, — сказал полковник Ле Гранд, — они оснастили настоящий реквизит, самолеты, танки, канонерские лодки, британскую подводную лодку Porpoise тем же самым пультом, который Стадс так блестяще продемонстрировал вам на своем миниатюрном поле боя».

«Эта информация была передана нам вашим мистером Гилкристом, — сказал генерал Мазерати, — который не так медлителен и не столь энергичен, как кажется».

«И он сам гений, который приближается к таланту Стадса Мэллори, когда дело доходит до компьютерной электроники», — сказал Перестов. «Однажды мы пытались заполучить его, но, к сожалению, потерпели неудачу»...

Стрелки настенных часов показывали, что сейчас только седьмой час.

«Через полтора часа, — сказал полковник Норден, — мы сможем получить необходимые разрешения по телефону. Генерал Мазерати займется этим дальше, так как на таком уровне, конечно, это дело итальянского правительства».

«По докладу синьора Картера, — сказал генерал, — я беру на себя полную ответственность и потребую немедленных действий. Достаточно устного согласия, и это займет всего несколько минут. Предлагаю перейти к окончательному планированию.

Полковник Норден сказал несколько тихих слов в интерком.

— Верно, — сказал он. — Но сначала отчет о наблюдении за складом. Мистер Хайман внизу, и я приказал ему присоединиться к нам. Он повернулся ко мне. «Он был крайне недоволен, когда узнал, что мы вас «одолжили», поэтому я немного смягчил его чувства, доверив ему наш наблюдательный пункт».

Хайман вошел в комнату и встал рядом со мной. «Извини, Бен… Ник», — сказал он. «Эти люди не сообщали мне, пока все не закончилось. Но я знал, кто они и кто ты, поэтому мне пришлось работать с ними».

— Неважно, — сказал я ему.

Он повернулся к столу в полувоенной позе. «Никаких перемещений, которые можно было бы интерпретировать как перемещение припасов со складов, сэр », — доложил он полковнику Нордену. — Обычная минимальная утренняя работа. Грузовики с едой для студийных принадлежностей и тому подобное. Наши люди прекратили наблюдение, когда они покинули площадку; достаточно далеко, чтобы их не было видно, но они не нашли в них ничего более смертоносного, чем молочная бутылка».

— Хорошо, — сказал полковник. — А как насчет собак и дыры, которую Картер проделал, чтобы сбежать?

«Я наблюдал за этим местом через приборы ночного видения, сэр », — сказал Хайман. «Они не находили собак до трех часов ночи. Когда это произошло, было много громких комментариев, и один из часовых сделал какой-то отчет. Они не стали проверять забор, как это сделал бы сразу любой здравомыслящий охранник. Но сразу после восхода солнца это место случайно обнаружил часовой. Снова много криков, и один из мужчин сообщил об этом по полевому телефону. Там был человек, который починил забор за пятнадцать минут.

— Какие-нибудь дальнейшие события? — спросил полковник. — Ни одного важного человека с фотографии?

— Только Стадс Мэллори, сэр , — сказал Хайман. «Но мы знаем, что он всегда приходит в шесть тридцать, чтобы поиграть со своими компьютерами и машинами, независимо от того, насколько пьяным он бы не был накануне вечером».

— Мы надеемся вскоре освободить его от напряженного графика, — сухо сказал полковник Ле Гранд.

Затем мы разобрались с основным вопросом: как, когда, чем и кого атаковать.

Отборное подразделение коммандос генерала Мазерати уже целый час стояло наготове.

С той стороны проблем нет. Проблемы возникали только тогда, когда все хотели присоединиться к акции и все в качестве командиров.

Полковнику Нордену пришлось подняться, чтобы поддерживать порядок.

- Нет необходимости, джентльмены, напоминать вам, что я командующий, — рявкнул он по-солдатски. «Мы не устраиваем здесь рекламное шоу для кого-то лично или для конкретной страны».

Повсюду слышалось бормотание одобрения.

«Генерал Мазерати, конечно же, захочет возглавить свое подразделение, — сказал полковник. — Я иду с ним. Полностью соответствует моей должности офицера Интерпола. Г-н Хайман, занимающий временную должность офицера связи, присоединяется к г-ну Картеру в качестве связного. Это все.'

Он постучал по столу, чтобы заглушить протестующие звуки, в том числе и мои.

«Если нас увидят вместе в такой операции, — сказал он, — мы будем нашей организацией». Мистер Картер, вы забываете, что вас все еще разыскивают для допроса по делу об убийстве синьорины Моранди. Когда наша миссия завершится, это будет легко прояснить, но не раньше.

Нам пришлось согласиться на это.

«Кроме того, — добавил он, чтобы сделать ситуацию более терпимой, — было бы глупо потерять нашу основную группу в этой первой крупной операции. Не понимаю, что может пойти не так, но недооценивать наших соперников опасно. Если что-то пойдет не так, нас останется как минимум пятеро. Шестеро, если мы включим мистера Картера.

— Считайте и меня, — сказал я слишком быстро.

«Если меня не будет, — сказал полковник Норден, — руководство перейдет к товарищу Перестову». Так что я только что оказался под командованием русского из МГБ .

«Генерал Мазерати, — сказал полковник Норден, — я думаю, теперь вы можете звонить».

Итальянский офицер, набрал номер и поговорил с высокопоставленным чиновником из Министерства обороны. Он набрал еще один номер, на этот раз для важного лица в Министерстве внутренних дел.

— Мы выходим, — сказал он. — Полковник Норден, мистер Хайман, вы идете? Остальные : до свидания.

— Я предлагаю вам всем разойтись, — сказал полковник Норден, — и как можно больше заниматься своей обычной работой. Новости скоро станут известны.

Потом он исчез.

— Увидимся в моем доме, — сказал Хайман. — В тот момент, когда ты будешь уверен, что я вернусь. Конечно, сегодня в восемь часов. Не волнуйтесь. Я буду держать ухо востро.

На обратном пути в такси я купил дешевый транзисторный радиоприемник. Я оставил свое сложное устройство Хайману. Мома Пинелли сидела в кресле-качалке в гостиной и одарила меня озорной улыбкой, которую, вероятно, приберегла для позднего похмелья.

Я прошел в свою комнату и лег на провисшую кровать в расслабленной позе йоги. Радио работало на римской сети.

Была обычная утренняя программа легкой музыки с пятнадцатиминутными советами по дому, прежде чем началась другая музыкальная программа. Я прикинул, что Норден, Мазерати, Хайман и отряд коммандос смогут добраться до студии только через двадцать минут, а затем от получаса до двух часов, прежде чем об этом расскажут в новостях.

Ровно через час и тридцать семь минут появилась новость.

«Профессор Пьеро Симка, сенатор от Колле-ди-Валь- д’Аморе, назвал это самым прямым вторжением в личную свободу со времен фашизма», — сказал диктор. Он осуждает обыск студии Лоренцо Конти сегодня утром, проведенный военным подразделением генерала Джулио Мазерати в сопровождении полковника Интерпола Пита Нордена. Здесь и сейчас говорит сенатор Пьеро Симка...»

Затем голос Пьеро, как всегда удивительно низкий для его маленького роста, прозвучал презрительно и торжествующе.

«…утренний рейд самым жестоким и тоталитарным образом», — сказал он. — Поиски, которые не дали ровно ничего, но выявили кое-что очень важное. Они показали доверчивость наших военачальников и их неспособность даже спустя тридцать лет вырваться из длинных теней диктатуры. В нем показано разоблачение того, что якобы аполитичная организация Интерпола, которая на деле оказывается ничем иным, как коррумпированной полицией. Было бы интересно узнать, не был ли личный банковский счет полковника Нордена, без сомнения, в другой стране, пополнен какой-то суммой долларов из Калифорнии, поскольку это действие прямо противоречит интересам итальянского кино».

Затем диктор снова взялся за дело, сообщив о требовании Пьеро к норвежскому правительству немедленно отозвать полковника Нордена. Кроме того, он потребовал объявить генералу Мазерати выговор и понизить в звании. Ни один чиновник из министерства обороны или внутренних дел не признал, что санкционировал эту акцию, но это было политически обычным делом.

Я выключил радио, пополнил свои боеприпасы и другие вещи, которые мог спрятать в карманах, и направился к дому Хаймана. Теперь, когда новость была в воздухе, Хайман, вероятно, был дома.

Он добрался туда всего за пять минут до меня, и выражение его лица, когда он открыл мне дверь, имело мало общего с его обычной веселой улыбкой.

— Там ничего не было, Картер, — сказал он.

— Но я видел эти открытые ящики и даже видел одну из этих ядерных боеголовок, — сказал я. — Черт возьми, Хайман, ты же не думаешь, что я выдумал всю эту историю?

«Все, что я знаю, — сказал он, — это то, что я пошел туда с Мазерати, мимо охранников Конти, и на тех складах вообще ничего не было».

«Может потом убрали», — сказал я.

«У нас вокруг забора было пятнадцать человек с биноклями», — сказал Хайман. «С того момента, как ты вошел, до того, как вошел тот отряд коммандос».

«Значит, вас обманули, всё замаскировав», — подумал я вслух. «Может быть, они спрятали его под какой-то невинный реквизит. Господи, что это были за поиски? Дошкольники, играющие в какие то поиски?

— Когда я сказал «ничего», я имел в виду «ничего», Ник, — сказал он уже более расслабленно. «Блин, просто пустая комната и голый, немного пыльный пол. Но никаких признаков перемещения чего-либо большего, чем канистра. Вот так, Ник.

«Они обманули нас, — сказал я. Я сел, чтобы погрузиться в свои мысли. — Я должен был пойти с тобой… но уже слишком поздно. Я должен вернуться.

— Никаких шансов, Ник, — сказал Хайман. «Конти удвоил наблюдение за своей студией, и карабинеры смиренно попросили его принять две сотни самых избранных сотрудников службы безопасности, которые уже разыскивают Джерри Карра. Без шансов.'

"Тогда я это сделаю один".

«Ник, ты не самый популярный человек в Риме, — напомнил мне Хайман. «Вас назвали фанго, то есть «дерьмом», от имени генерала Мазерати. Полковник Норден все еще думает, что вы действительно что-то нашли. Остальные сейчас на совещании, чтобы решить, бросить ли тебя на растерзание волкам или заставить молчать об нашей организации.

Я выплеснул свои эмоции, когда подумал об этой организации, в которую входили русский и красный китаец, которым предстояло решить, можно ли доверять Нику Картеру. Маловероятно, что их решение будет продиктовано чем-то столь смутным и теплым, как эмоции. С другой стороны, они должны были не отставать от меня. У них было много доказательств чтобы показать, что проект «Конец света» представляет собой огромную угрозу, бомбу замедленного действия, которую необходимо обезвредить. И я был единственным человеком, который видел проект изнутри.

Я вспомнил, что не только видел и трогал улики, но и незримо и несмываемо помечал их своим специальным жирным карандашом.

— Мне нужен углеродно-иттриевый сканер, — сказал я. — Как в случае с тем радио, которое я тебе дал, но с определенным атомным весом. Такая вещь должна быть у нас в университете или еще в государственном научном отделе.

«Я приготовлю кофе, пока комиссия решит, хотят ли они все еще доверить вам йо-йо, не говоря уже о таком хорошем сканере», — мягко сказал Хайман.

"Где они проводят эту встречу?" — Нам нельзя терять время, Хайман. Я могу спросить их сам и объяснить им свои причины. Перестов поймет.

«Они звонят нам, а не наоборот», — сказал Хайман. «Извините, но это так. Я не знаю, где они встречаются, никогда не поднимался так высоко в этом клубе. Я знаю, что это не в офисе военно-морского ведомства, где они были сегодня утром.

Я думал, пока Хайман варил простой растворимый кофе. Я отпил жидкость, которую он поставил передо мной в треснутой чашке. Я знал, что видел улики, но продолжать заявлять об этом, пока не увижу зеленый цвет, не имело никакого смысла против влияния Пьеро.

Телефон зазвонил. Хайман поднял его.

— Да, — сказал он. 'Да?' Старая ухмылка вернулась на мальчишеское лицо. «Где?.. Ну, вот и мы».

«Ты все еще в этом деле, Ник», — повернулся он ко мне. — У них собрание на вилле на Аппиевой дороге. Мазерати и Нордена там нет, но замена Мазерати была, и они проголосовали за тебя. Новый сотрудник Интерпола, который остается под непосредственным руководством Перестова, проголосовал против. На вашей стороне были Перестов, ЛеГранд и Ко Фаль. Берген, министр финансов, проголосовал против. Вывод: вам дали еще один шанс.

Мы вышли из дома и сели в его «пежо», пока он продолжал говорить. В то время скорость была важнее, чем безопасность. Он мчался как сумасшедший по римским пробкам, в которых и без того полно безумных водителей. Менее чем через пятнадцать минут мы с визгом остановились на подъездной дорожке к старой вилле. Старые ворота распахнулись и захлопнулись за нами.

Это была короткая, серьезная встреча, в которой не было того оптимистичного духа товарищества, что был на предыдущей сессии. Мне сообщили, что меня используют только потому, что я представляю последнюю надежду, а не потому, что кто-то особенно верит в меня или любит мои голубые глаза.

Меня представили майору Миллиардоне, итальянскому полицейскому, сменившему генерала Мазерати, и сеньору Соузе, подозрительному португальскому военно-морскому атташе при Интерполе. На заседании председательствовал т. Перестов.

Я объяснил им, что у меня нет объяснения, а только одна надежда. Я показал им свой фирменный карандаш, и Перестов кивнул. Его собственные агенты использовали аналогичный трюк. Я рассказал им о нужном мне сканере, и Миллиардоне отправил посыльного на физический факультет Римского университета на «Альфа-Ромео» с воющей сиреной.

«Если это хорошее устройство, — сказал я, — я могу найти свои метки в радиусе трех миль. Сейчас мы менее чем в половине этого расстояния от территории Конти, так что мы можем начать, как только эта штука доберется сюда. Нам нужна топографическая карта для координат на местности.

Было мало общей болтовни, пока мы не услышали вой сирены, сигнализирующий, что «Альфа Ромео» возвращается. У Миллиардона была подробная карта северо-западной части к северу от города. Она лежала на столе в развернутом виде, концы свисали по обе стороны. Он стоял над ней с карандашом в руке; коренастый мужчина в мундире, с торчащими усами, как у старого, настороженного кота, готового к прыжку.

Полицейский дал мне одолженный прибор с физического факультета. Он был почти идентичен тому прибору, который я знал из моих упражнений в штаб-квартире АХ. Я подстраивал его под эксцентричное сочетание элементов, объясняя свои действия.

«Должно быть, это необычная комбинация, иначе она укажет на любого, у кого есть люминесцентные наручные часы ». Вон там! Вот оно!

Медленно я включил измеритель и получил ответ от вибрирующей стрелки на шкале длины. Я дал ей успокоиться, прежде чем передать прибор Миллиардону. Перестов посмотрел через мое плечо, тяжело дыша.

Итальянец провел прямую линию по карте. Я установил шкалу на широту и прочитал другое число.

Миллиардоне провел вторую линию, которая пересекала первую в точке точно между двумя прямоугольниками на карте, которые обозначали склады Конти, которые я посетил, склад в который генерал Мазерати вторгся и нашел пустым.

— Глупая шутка, — с отвращением сказал герр Берген. — Картер на их стороне, и он сдерживает нас. Любой сумасшедший может крутить этот сканер, чтобы получить места, которые он уже знает. Это абсолютно бесполезно.

«Я не верю, что устройство неисправно», — сказал полковник Ле Гранд. «Я прочитал те же числа на том диске, о которых упоминал мистер Картер». Майор Миллиардоне больше походил на толстого мудрого кота, чем когда-либо.

— Мистер Хайман, — сказал он. — Вы и лейтенант Жисмонди оба были там. Вы говорите, что не видели и не слышали ничего необычного во время своей вахты, ничего, кроме обычного волнения, когда собак нашли спящими, а потом, когда обнаружилась брешь в вольере. Пожалуйста, расскажите нам еще раз . Шаг за шагом, ничего не упуская».

Хайман рассказал в точности то, что сказал мне, но когда он хотел остановиться, майор заставил его продолжать, пока не прибыл Стадс Мэллори.

«Ну, он тогда въехал на «Мерседесе» с шофером, — сказал Хайман. «Вышел из машины и вошел в инженерный отдел, здание, которое находится между административным корпусом и складами. Потом я услышал жужжание, знаете, как при включении системы отопления. И большинство американцев делают это мартовскими утрами. Это все.' — Лейтенант Жисмонди, — сказал майор.

Лейтенант начал было с самого начала, но Миллиардоне прервал его.

«Этот гул был после приезда Мэллори», — сказал он. — Ты тоже это слышал? Хорошо подумай.'

— Что ж, сэр , — сказал лейтенант Жисмонди. "Его было слышно отчетливо слышно, но..."

Раньше других я понял, о чем думает Миллиардоне. — Лифт, — сказал я. «Весь этот проклятый пол опустился. Один из технических успехов великого гения Стада Мэллори». Майор Миллиардоне улыбнулся в знак согласия.

«Это как в театре, я полагаю,» сказал он. «Этаж, который поднимается, этаж, который спускается. Все это часть их иллюзорного мира. И единственное доказательство — слабый гул, который может быть чем угодно. Затем его широкая кошачья улыбка исчезла.

— Но чем это нам поможет? «После первого фиаско я не могу позволить новой боевой части войти в помещение Ренцо для очередной инспекции. Мои собственные карабинеры даже не позволили бы мне пройти через те ворота. А Пьеро организует марш протеста.

Все лица были мрачны, пока толстый майор жестом ребенка, разгадывающего загадку, не хлопнул себя ладонью по лбу.

«Мы не можем войти по суше», — сказал он. «Мы с трудом можем спуститься с воздуха. Но под землей достаточно коридоров, чтобы построить шоссе. Никто не знает всех катакомб Рима, подземных ходов девятнадцати веков. Но я, Гульельмо Миллиардоне, знаю их лучше, чем любое другое живое существо, потому что я все время прихожу туда, чтобы следовать за ворами в их логово. Гляньте сюда.'

Он склонился над картой и быстро начертил карандашом линии, сетку поворотов, которые сливались, пересекались, сходились и снова расходились. Два из них прошли чуть ниже двух пересекающихся линий нашего сканирования.

«Я дурак, что сразу об этом не подумал», — отругал он себя, снимая со стула кобуру для револьвера. — Весьма вероятно, что именно этим путем они доставляли свои сверхсекретные материалы. А Мэллори построил склад с этажом лифта, который может спускаться в катакомбы и снова подниматься при желании.

— Что вы собираетесь делать, когда доберетесь туда, майор? 'Насвистывать мелодию? Мы все еще сталкиваемся с неудобствами, связанными с невозможностью перебросить туда боевую часть». — Черт возьми, — признался он. 'Я не знаю. Но я что-нибудь сделаю. Может быть, я взорву все, включая себя».

— Замечательное самопожертвование, майор, — сказал Перестов. — И полностью в старой римской традиции. Но не практично. Все эти ядерные боеголовки вместе могут привести почти к тому же взрыву, что и катастрофа, которой мы пытаемся избежать».

— Я иду с тобой, — сказал я. — Не в духе древнеримских ценностей, товарищ Перестов, а потому, что я знаю свое оружие. Я могу отделить ядерное оружие от неядерного, а затем сделать мину из нескольких обычных бомб. Это даст пожарной команде право войти в ворота студии, майор. И тогда ваши подчиненные могут быть готовы отдать то, что нам понадобится, как только они войдут туда и найдут спрятанные боеприпасы "Конца Света" .

— Вот и ответ, — сказал майор, удовлетворенно похлопав меня по плечу. — Вы идете, синьор Картер. Жисмонди, организуйте пожарную команду по тревоге и соберите боевое подразделение Гилио, чтобы следовать за ним. Это будет означать для него реабилитацию до того, как Пьеро сможет отдать его под трибунал.

-- Если Ник пойдет, -- сказал Перестов тоном, не терпящим возражений, -- я тоже пойду. Я проголосовал за него только потому, что он наша последняя надежда. Я все еще не доверяю ему на складе, полном такого оружия».

-- Боюсь, мне придется присоединить у вам и свое жалкое тело, если придет Перестов, -- сказал Ко Фаль. «Я не думаю, что мое начальство одобрит, если я отправлю американца и русского вместе. Даже под вашим наблюдением, майор.

Майор Миллиардоне изо всех сил старался сохранять самообладание, и ему это удалось.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы вас сопровождали карабинеры, конная полиция и полицейский оркестр? 'Тогда все в порядке. Мы отпразднуем вместе с нами. Но это все. Мы можем войти в неизведанные катакомбы сразу за местами, предназначенными для туристов в Св. Галиксте. Пойдем.'

Это было всего в нескольких минутах езды от свалки, где нас оставила полицейская машина. Майор Миллиардоне провел нас мимо горы старых велосипедных обломков к узкому входу.

«Карты снаружи, — сказал он, — и у меня в голове». Он нырнул, и мы последовали за ним. Проход расширился, и фонарь шедшего впереди майора показал ряды угнанных машин, большей частью разобранных на запчасти проданные на воровских рынках, но некоторые из них еще были в хорошем состоянии.

Майор шел впереди. Я шел прямо за ним, хорошо зная, что прямо за мной идетт Перестов с чешским пистолетом в правой руке. За ним шел Ко Фал, который нес американский автоматический пистолет, небольшой вклад Вьетнама в китайский арсенал.

— Еще полчаса, — отозвался майор Миллиардоне. «Вначале нам есть чего опасаться от общества простых воров, поэтому друзья, будьте осторожны».

Мы шли молча. Через десять минут Миллиардоне включил диммер на своей лампе и пошел более медленнее. — Теперь, — сказал он, оборачиваясь, — мы менее чем в двухстах ярдах от земель Конти. Я предлагаю проявлять крайнюю осторожность. Он говорил по-итальянски, который стал общепринятым языком в нашей миссии. В итальянском языке слово благоразумие состоит из трех слогов: prudenza. Майор Миллиардоне еще не кончил, как из-за двух зарешеченных ворот, рухнувших перед нами и позади нас, раздался громкий и раскатистый стук. В то же время наше маленькое замкнутое пространство было залито ослепляющим белым светом. — Я думаю, — прозвучал баритон Пьеро, — что правильное выражение для этого: как крысы в капкане.