Наш Современник, 2002 № 05

"Власть над душами принадлежит единому Богу" (Беседа писателя Андрея Воронцова с архимандритом Тихоном (Шевкуновым) (Наш современник N5 2002)

“ВЛАСТЬ НАД ДУШАМИ

ПРИНАДЛЕЖИТ ЕДИНОМУ БОГУ”

С архимандритом ТИХОНОМ (ШЕВКУНОВЫМ),

наместником Московского Сретенского ставропигиального монастыря, беседует писатель Андрей Воронцов,

член Общественного совета журнала “Наш современник”

А. Воронцов: Отец Тихон, приближается светлый праздник Воскресения Христова. Среди читателей нашего журнала есть и верующие, и еще не пришедшие к вере люди. Думаю, и тем, и другим будет интересно услышать от Вас, что означает для русских людей этот великий праздник.

О. Тихон: День Воскресения Христова нам напоминает об истинном предназначении человека, о жизни длиною в вечность, которая предстоит каждому из нас. Хотим мы этого или нет, верим в это или не верим, нравится нам это или не нравится, но личность человека, его душа — бессмертны. Воскресение Христово — это не просто религиозное событие, не предание о смерти и воскресении божества (что было и у язычников), а дарованное людям духовное и историческое свидетельство о бессмертии души, о том, что Сын Божий сошел с небес — “нас ради человек и нашего ради спасения”, — умер и воскрес ради нас.

А. В.: Если не возражаете, поговорим о событиях духовной жизни, которые волнуют сегодня православных, да и не только православных, людей. Они встревожены и возмущены решением папы римского Иоанна Павла II организовать в России четыре католические епархии, в то время как три православных епархии на Западной Украине разгромлены католиками и их прислужниками униатами. 22 февраля нынешнего года у ватикан­ского посольства в Москве состоялся массовый митинг протеста православной общественности. Но многим людям не очень ясна суть проблемы, непонятно, почему католики не имеют права организовывать здесь епархии. Существуют ли какие-нибудь договоренности на этот счет между нами и католиками? Брали ли они на себя какие-либо обяза­тельства? Далеко не всем, даже некоторым православным и католикам у нас в стране, известно, каковы принципиальные расхождения между нашей и католической Церквами. Не могли бы Вы в общих чертах рассказать об этом?

О. Т.: Это, действительно, очень древний вопрос, уходящий своими корнями в историю. Перед тем как начать такой серьезный разговор, считаю необходимым сказать, что со многими католиками у право­славных добрые, теплые отношения. Сам я дружу с католиками из США, именно они подарили нам прекрасные копии Туринской плащаницы, которые каждый может увидеть у нас в Сретенском монастыре. Помню, в Америке один корреспондент подошел ко мне и сказал: “Вот видите, католики дарят вам копии Туринской плащаницы. Может быть, это и будет началом примирения двух Церквей? Ведь все проблемы, которые были между вами, возникли более тысячи лет назад, это было так давно, все уже забыто. Не пора ли объединиться и быть снова вместе?” Этому человеку было на вид лет 50, и я спросил у него: “Простите, каким браком вы женаты?” С некоторым недоумением он сказал, что четвертым. “А какие у вас сейчас отношения с первой женой?” Он ответил: “Нормальные. Мы остались друзьями”. “Что же вам мешает снова объеди­ниться? — спросил я. — Ведь разрыв произошел так давно, все проблемы уже, наверное, забыты. Сойдитесь снова и живите вместе”. “Нет, — отшатнулся он, — это уже невозможно! У нас теперь совсем другая жизнь”. “Вот видите, — говорю, — вы не можете соединить то, что разошлось в стороны двадцать лет назад, а тут тысяча...”. Не знаю, хороший ли я ему пример привел, но в тот момент ничего другого мне в голову не пришло.

Тысячу лет назад произошло разделение. О том, какие недопустимые новшества и фантазии — от “филиокве” до индульгенций — были привнесены западной католической церковью в основы христианской веры, расска­зывать долго. Сегодня католики в диалоге с православными готовы отказаться от всех своих нововведений, кроме одного — догмата о непогрешимости и главенстве папы в церкви. Здесь из области веры мы вступаем в сферу жесткой и зачастую беспринципной политики. “Подчинитесь главенству римского папы и веруйте, как вам угодно”, — вот столетиями сложившийся принцип политики папистов.

Митрополит Антоний Сурожский, архиерей, который придерживается весьма либеральных взглядов и который долгое время активно участвовал в экуме­ническом движении, недавно открыто заявил, что пришел к выводу, что Ватикан на самом деле стремится только к власти — власти над душами людскими и земными уделами. Мы же считаем, что власть над душами принадлежит единому Господу Богу. Вот вам и основные принципиальные различия.

Ватикан — это вовсе не только архаическое государство величиной с городской район. Это — могущественнейшее надгосударственное образование. Не прав был Иосиф Виссарионович Сталин, когда на вопрос о враждебных действиях Ватикана по отношению к СССР ответил насмешливым вопросом: “А сколько у этого Ватикана дивизий?” На самом деле у него огромная сила, огромная политическая и финансовая мощь. Вспомним хотя бы о том, что именно недооцененный Сталиным Ватикан непосредственно участвовал в разрушении Советской империи.

Вся история государства Российского наполнена непрекращаю­щимися попытками католической церкви подчинить себе непокорную православную Россию — это и поход тевтонских рыцарей в 1242 году, Смутное время, Лжедимитрий и ХХ век, когда Ватикан и гитлеровский фашизм выступили как союзники. Для нынешнего понтифика приезд в Россию стал настоящей “идеей фикс”. Но если для Ватикана приезд папы в Москву — это исполнение много­вековой мечты, то для России он означал бы падение еще одного из последних бастионов — духовной независимости Российского государства — и новый этап развала страны.

А. В.: История свидетельствует, что Запад, заключая с нами выгодные для себя договоры, легко отбрасывает их, когда почему-либо они становятся для него невыгодными. Возьмем хотя бы недавнюю историю с советско-американским договором по ПРО. Не так ли обстоит дело и с соглашениями между Православной и католической Церквами? Насколько мне известно, и понятие “Церковь-сестра”, и некие обяза­тельства католиков не вторгаться на нашу каноническую территорию возникли благодаря Баламандскому и Шамбезийскому соглашениям, в целом, как говорят (сам я полностью их текстов не читал), выгодных для католиков и имеющих выраженный экуменический характер. Договоренности эти, очевидно, впервые были нарушены еще в конце 80-х годов, когда началась католическая экспансия на Западной Украине. Сегодня, после решения папы римского об учреждении епархий в России, на них, по-видимому, можно окончательно поставить крест. Есть ли смысл в таком случае бороться за дух и букву этих соглашений? Мне кажется, тем самым мы ставим себя в несколько ложное и невыгодное положение. Католики нам говорят: ну у вас же есть епархии в Западной Европе и Северной Америке, почему нам нельзя иметь их в России? А мы отвечаем: прихожане православных церквей на Западе — либо российские граждане, либо русские по крови. Представителей коренного населения там, мол, нет или почти нет, и вообще мы, в отличие от вас, прозелитической деятельностью не занимаемся. А если в будущем у нас появится обширная иностранная паства или мы захотим ее иметь? Не дадим ли мы повод упрекать себя в непосле­довательности или двуличии? А в том, что такая паства может появиться, у меня особых сомнений не возникает. Я смотрел видеофильм о жизни английских православных (Московского патриархата), и там один священник, англичанин, отвечая на вопрос, почему он стал православным, высказался в том духе, что Православие — это чистый, незамутненный источник веры, оно ближе всех христианских конфессий к Христу, так как не подверглось никаким модернизациям, сохранило все порядки и установления древней Церкви. Такая психология близка и понятна нормальному западному человеку, предпочитающему все естественное, натуральное заменителям, в том числе и в религии. Перспективы миссио­нерской деятельности за границей у нашей Церкви, на мой взгляд, весьма неплохие. Так, может быть, лучше перейти от протестов, на которые Ватикан, скорее всего, даже не обратит внимания, к активной миссионерской дея­тельности на Западе? Я полагаю, тогда у католиков может возникнуть много проблем с прихожанами.

О. Т.: Думаю, что наша главная цель не создавать проблемы для католиков, а заниматься настоящим миссионерством — и в первую очередь в России. Любой священник, к которому приходят люди, должен помнить слова апостола Павла: “Горе мне, если я не благовествую”. Но открытие католи­ческих епархий в России никак не связано ни с миссио­нерством, ни с реальными нуждами очень небольшой католической паствы в нашей стране. И вопрос об организации епархий Ватикана — чисто политический.

А. В.: Следовательно, и отвечать на него надо политическими мерами?

О. Т.: Да, политические вопросы решаются на государственном уровне. Но государство наше сегодня ослабло. Россия больна, немощна. Этим сегодня жестоко и беспринципно пользуются все, кому не лень, чтобы получить для себя временные преимущества.

А. В.: То есть резюмировать ваши слова можно так: преграда на пути католи­ческой экспансии — сильное государство?

О. Т.: Сильное государство и сильная Церковь. Государству, а особенно такому, как Россия, необходима ясная цель, высокая идея — нацио­нальная, культурная, религиозная, отвечающая как историческим, так и современным интересам России. Об исторической ответственности, кстати, часто забывают, а ведь мы несем ответственность не только перед будущими поколениями, но и перед предыдущими, кровью и потом создававшими Россию.

А. В.: Завершая католическую тему, я хотел бы спросить: а можно ли сказать, что католики в полной мере получают Христовы Таинства? Мы, как и древние христиане, причащаемся Телом и Кровию Господа нашего Иисуса Христа, претворенными из хлеба и вина, а католики вкушают только освященные облатки из пресного теста. Можно ли вообще назвать это Причастием? Тем более что сами католические священники и монахи причащаются в алтаре на наш манер — Телом и Кровию. В свое время чешские гуситы (теперь их считают протестантами) критиковали католические таинства именно с православной точки зрения: почему, мол, мы не причащаемся, как русские — Телом и Кровию Христовыми из Чаши?

О. Т.: Это очень сложный вопрос, что такое таинства неправославных. Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет, что таинств у них нет. Суть вопроса в том, в Церкви они или не в Церкви. Ведь раскольники, униаты, лютеране принимают причастие, в отличие от католиков, из хлеба и вина. Так называемая “филаретовская церковь” на Украине вообще внешне следует всем православным обрядам, но она — вне Церкви. А вне Церкви, как говорил священномученик Иларион Троицкий, нет спасения. Они — вне христианской семьи, христианского мира, они могут имитировать таинства и обряды, но не могут создать подлинную духовную общность. А вообще — это страшно. Ведь среди католиков, протестантов, “филаретовцев” на Украине есть множество добрых, богобоязненных людей. Что будет с их душами? Вспоминаю слова Святителя Московского Филарета (Дроздова): “Я не знаю, спасутся ли католики, но я у них точно не спасусь”. При всем нашем желании, чтобы и другие христиане спаслись, мы должны откровенно сказать, что истинные Таинства существуют только в Православной Церкви. Как, Промыслом Божиим, будут спасаться люди, отделившиеся от Церкви, — не наше дело, мы можем о них только молиться, скорбеть, напоминать, что Таинства, Семья Христова, неповрежденное учение о спасении есть только в Православии. Пусть мы недостойные, пусть мы грешные, пусть не соответствуем идеалу православного христианина — на нас равняться не надо, надо равняться на учение Православия, на дух Православия, на святых Православной Церкви, к чему уже приходят многие люди на Западе. В Италии целые приходы просились к нам. К сожалению, мы отказали им, как я понял, из политических соображений. Политика, конечно, играет существенную роль в нашей жизни, но она не должна превалировать, особенно в духовной сфере. Нас всегда ждет поражение там, где за политикой мы забываем о человеке, видим в нем не цель, а средство. Что касается проповеди Православия в католических странах, то тут мне сложно говорить. Сейчас для нас главное миссионерское поле — это Россия. Нам нужно укоренить веру, Православие прежде всего в самих себе, вокруг себя и усилить позиции Православия в государстве.

А. В.: Впервые за много десятилетий страной руководит не атеист и не полуатеист, как Ельцин, который на Пасху поздравлял нас с Рождеством Христовым, а православный (хотя, по-видимому, и недавно воцерков­ленный) человек. За ним тянутся и другие руководители. Но в чем выражается их православность на деле, особенно в контексте того, о чем Вы только что говорили?

О. Т.: Сам Президент уже неоднократно говорил о том, что вопросы веры — это сугубо личное дело. Домыслов вокруг появления в храмах властей предер­жащих сегодня хватает. Действительно, в администрации государства в последнее время появилось достаточно много воцерковленных и воцерков­ляющихся людей. Но не надо забывать: все они — дети сегодняшнего дня, они проходили или проходят те же этапы вхождения в Церковь, которые прошли и проходят многие читатели вашего журнала. Поэтому вряд ли стоит требовать от них сразу знания всех канонов и правил церковных, или возрождения самодержавной монархии... У нас есть люди в среде патриотической общественности, которые давно считаются православными, ходят в церковь, испо­ведуются, причащаются, но могут огорошить таким вопросом... Недавно позвонил один уважаемый мной человек и спрашивает: “А что такое Иисусова молитва? Как она произносится?” А другой говорит: “Епископы — это что такое? Это же католический сан — епископ?”

А. В.: Дескать, вот как глубоко свила гнездо ересь?

О. Т.: Да! Оказывается, и у нас есть епископы!.. Такие забавные вещи случаются, между прочим, с людьми глубоко верующими, и они от этого вовсе не перестают быть православными.

А. В.: Но, согласитесь, православные люди неизбежно будут ждать от верующих руководителей православной политики.

О. Т.: И все мы ждем этого, уповая на их веру, а еще больше — на Бога.

А. В.: Подводя черту под этой темой, можно ли сказать, что воспитание наших руководителей в православном духе прямо зависит от усилий Церкви?

О. Т.: Я думаю, “воспитание” — это не то слово, а вот воцерковление — это да. У нас почему-то вопрос о взаимоотношениях Церкви и власти сводят к позиции Президента, а ведь, слава Богу, воцерковляются и губернаторы, и руководители других уровней.

А. В.: Главное, чтобы они делали это не потому, что это делает Президент.

О. Т.: Скажу Вам честно — бывает по-разному. Элемента “престижности” Православия для нынешней политической и экономической элиты нельзя исключить. А ростки истинной веры могут быть и у тех, кто впервые зашел в храм даже из каких-то конъюнктурных соображений. Но ведь люди, слава Богу, меняются, в том числе и в лучшую сторону. В древности один языческий актер, глумясь над христианами, изображал Таинство крещения. Но Дух Божий сошел на него во время этого лицедейства. И тогда он исповедал себя христианином и принял мученическую смерть от язычников. Да и сегодня, сколько людей заходят в первый раз в храм отнюдь не от того, что их влечет искренняя вера, а благодать Божия касается их.

А. В.: А как Вы относитесь к такому современному духовному поветрию, как поиски новых ересей среди православных? Естественно, что все мы не без греха, а богословские размышления неизбежно отклоняются от некой “золотой середины” (так было и на Вселенских соборах), но некоторые православные авторы преподносят точку зрения своих оппонентов как сознательное, упорное укоренение в заблуждениях. Вот, например, священник из Белоруссии Петр Андриевский публикует в газете “Русский Вестник”, журнале “Благодатный огонь” и других изданиях статью за статьей, в которых без устали разоблачает таких “ересиархов”, как покойный патриарх Сергий, профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов, диакон Андрей Кураев, и других. Отец Петр Андриевский — серьезный автор, его выводы порой интересны, он, наверное, тоже по-своему ищет истину, но смущают сами принципы его “разоблачительной кампании”, напоминающие “проработки” в дацзыбао времен “культурной революции” в Китае, и вложенная в его догматическую критику страсть, эмоциональность, мало подходящие для богословских споров, где каждое слово на вес золота. У о. Петра Андриевского существует немало последова­телей, столь же энергично изобличающих “ереси”. На пользу ли подобные дискуссии Православию?

О. Т.: Я лично очень люблю и почитаю профессора Алексея Ильича Осипова, и считаю, что он очень много сделал для Церкви. То же самое могу сказать об отце диаконе Андрее Кураеве. Все их критики, вместе взятые, и сотой доли не сделали того для Церкви, что сделали они. Оба они преподают в семинарии при нашем монастыре. Как-то я присутствовал на лекции Алексея Ильича, и что-то показалось мне в его словах неправильным. Тогда я встал и сказал: “Отцы дорогие и братья, вот здесь я с Алексеем Ильичом не могу согласиться”, и объяснил, почему. Алексей Ильич, в свою очередь, объяснил, отчего он считает так, а не иначе. В конечном счете, каждый остался при своем мнении. Но это обычные вещи, ничего в этом страшного нет. Или взять отца диакона Андрея Кураева. У него иногда бывают такие “перлы”, с которыми тоже невозможно согласиться. Но это совершенно не значит, что нужно кидаться на них и обвинять в ереси там, где ее и в помине нет. А происходит это либо от неграмотности, либо от зависти. А в конечном счете — от гордыни. Здесь еще один вопрос — о тех духовных плодах, которые ждет от нас Господь. У апостола Павла сказано, что плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, вера, кротость, воздержание. А мы все чаще и чаще несем ненависть, раздражение, самоутверждение по любому вопросу, зависть, дикую злобу по отношению к человеку, с которым не согласны. Это, в сущности, и есть признаки страшной болезни, которая называется апостасия, отпадение от Бога.

А. В.: Независимо от того, какие высокие слова при этом произносятся...

О. Т.: Что толку в высоких словах, если произносятся они под густой сенью смоковницы, которая не приносит плода. Когда читаешь, какие безответст­венные обвинения вываливают порой на головы оппонентов, какая злоба сквозит во всем этом, то становится страшно за тех, кого обольщают, и за самих обольстителей.

А. В.: В сущности, это “полемические принципы”, заимствованные у совре­менных политиков с их постоянным поиском “компроматов” у конкурентов.

О. Т.: Да, и понимаешь, что такой человек обуян диаволом. Это очень печально, потому что, в сущности, мы имеем дело с невидимой бранью, которую враг насылает на Православную Церковь.

А. В.: Многие “ревнители благочестия”, о которых мы говорим, пропо­ведуют особое отношение к светской культуре, будто вся она без исключения (в том числе и православно-патриотическая) есть результат упомянутой Вами апостасии, а потому не только бессмысленна для истинно православных людей, но даже и вредна. Судя по письмам читателей, у этих “ниспровергателей” нашлось немало последователей. Они, быть может, не знают, что Церковь не отрицает позитивную светскую культуру, наоборот, в документе под названием “Социальная концепция Русской Православной Церкви” сказано, что “культура является богозапове­данным деланием человека” и “способна быть носительницей благовестия... когда влияние христианства в обществе ослабевает или когда светские власти вступают в борьбу с Церковью”.

О. Т.: “Ниспровергательство” это, может быть, даже в какой-то степени естест­венно на первом этапе воцерковления человека. Но горе тем, кто делает его своей целью или профессией. Человек самоутверждается на этом поприще, но не замечает, как разрушается сам. С “ниспроверга­тельством” мы сейчас очень часто сталкиваемся на примерах воспитания детей в воскресных школах. Яростное отрицание всего “нецерковного” в светской культуре — конечно, удел либо неофитов, либо людей, случайных в Православии. Реальная жизнь требует не разрушения, а созидания, не отрицания светской культуры, а воцерковления ее. А что мы зачастую видим? Только-только воцерковившиеся родители начинают кормить своих детей исклю­чительно высокодуховной пищей. Молитвы, творения святых отцов, жития святых, служба — и все. Лет до 12-ти это получается, а потом начинается катастрофа. Ведь человек состоит из духа, души и тела. Дух ребенка вроде бы напитан, с физической точки зрения — он накормлен, обут, одет, а вот душа его голодна. А свято место, как известно, пусто не бывает. Его занимают не прекрасные детские сказки, потому что их якобы западные люди написали, не художественные произведения наших гени-ев — Пушкина, Гоголя, Достоевского, не великие европейские писатели, произведения которых воспитывают в душе подростка добро и отвагу, а та грязь, что лезет из всех щелей и лживо именуется “современной культурой”. Ведь от нее никакими высокими заборами не отгородишься! Родители поражаются: как же так, мы-то прививали детям совсем другое! А в душе ребенка начинается тяжкий кризис, потому что, с одной стороны, он не может забыть того, чему учили его родители, учителя в воскресной школе, а с другой стороны, эмоцио­нальная сторона его существа уже не может обойтись без соблазнов масс-культуры, к которым его быстро приучили, как к наркотику. А за духовным наркотиком, как правило, следует настоящий — так уж устроена эта “культура”. И оказывается, что в душе у подростка нет внутренней защиты, которую, несомненно, дает высокая, истинная культура. Ведь душу ребенка нужно готовить к органическому восприятию таких высших духовных ценностей, как любовь, доброта, помощь ближнему, само­пожертвование, любовь к Родине. В итоге “ниспровергатели” ниспровергают самих себя. Пройдет время, эмоции неофитства ослабеют, и с человеком может произойти духовная катастрофа. Конечно, это не значит, что нужно бросаться в другую крайность и превозносить так называемые “общечеловеческие ценности”. Верующий, старающийся трезво мыслить человек всегда ощутит четкую грань между ними и ценностями истинно духовными.

А. В.: Последние несколько лет Русскую Православную Церковь сотря­сала дискуссия об электронной кодификации населения. Было сломано немало полемических копий, но кажется, дело идет к устранению самой проблемы, примирению сторон (включая и государство). Так это, или я ошибаюсь?

О. Т.: Меня этот вопрос интересовал с чисто духовной точки зрения. Утвержда­лось, что в современных электронных гражданских документах (не путать с товарной кодировкой EAN-13/UPS, о ней особый разговор) содержится как установочное число, упоминаемое в Апокалипсисе — 666. Как выяснилось, это была ошибка. И протестанты, начавшие эту кампанию, и православные греки пользовались непроверенными данными.

А. В.: Но ведь даже в Итоговом документе расширенного пленума Сино­дальной Богословской комиссии сказано, что “предположение о скрытом присутствии 666 может считаться отчасти основательным”, когда речь идет о стандарте кодификации EAN-13/UPS. А 21 февраля нынешнего года ваши оппоненты, видимо, получили новый весомый аргумент: суд города Приозерска Ленинградской области, изучив проблему по искам православных граждан, запретил налоговой службе обязывать людей принимать ИНН, так как, по мнению местных экспертов и юристов, штрих-код все-таки содержит число 666, а ИНН является заменой человеческому имени.

О. Т.: Существует система товарного штрих-кодирования EAN-13/UPS, и в ней действительно три разделительные полосы соответствуют цифрам 6. Но ни к ИНН, ни к электронным гражданским документам товарные штрих-коды не имеют никакого отношения, они в этих системах попросту не используются. Приозерский суд сформулировал в своем постановлении примерно следующее: если ИНН будет кодироваться в системе EAN-13, то в нем (ИНН) возникнет число 666. Но если любую небольшую информацию, не обязательно ИНН, записать в виде этого товарного штрих-кода, то в нем окажутся эти три полосы. Хотя, еще раз повторю, ИНН ни при каких известных операциях не переводится в систему EAN-13/UPS. Это все равно что ИНН — число, состоящее из двенадцати арабских цифр, — кто-то бы вдруг начал записывать римскими цифрами. Можно при желании, но бессмысленно. Во всей этой проблеме есть действительно актуальный и серьезный вопрос — возможность тотального контроля над людьми с помощью их электронной кодификации. Эту проблему, действительно, надо решать на государственном, правовом, общественном уровне.

Что касается эсхатологической части этого вопроса, то надо помнить, что в каждом поколении человечества создаются предпосылки для пришествия в мир антихриста. Слова апостола Павла о том, что антихрист уже действует в мире, актуальны всегда. Тень конца человеческой истории лежит на каждом поколении, точно так же, как тень смерти сопровождает каждое мгновение нашей жизни. Механизмы смерти всегда на взводе. То же самое происходит в истории человечества. Что касается ИНН, то сейчас сделано все, и довольно большими трудами, чтобы те, кто не хочет принимать ИНН, видит в нем опасность, не принимали его.

А. В.: Напомним читателям, что 24 декабря прошлого года появилось распоряжение заместителя министра по налогам и сборам Ф. К. Садыгова за № ФС-6-10/979@ и письмо Сбербанка России за № 04-8024, разрешающие православным не заполнять графу “ИНН” в платежных и юридических документах. Правда, эти предписания далеко не всеми налоговыми службами исполняются, что, в частности, и привело к судебному разбирательству в Приозерске. Но можно добиваться соблюдения своих прав.

О. Т.: Да. А дальнейшее раздувание и нагнетание истерии вокруг этой темы ведет только к смутам, разделению и соблазнам внутри Церкви. Если кто-то хочет этим заниматься — ну что ж, каждый будет отвечать за свои поступки.

А. В.: Отец Тихон, я хотел бы задать личный вопрос. Уважая и в целом разделяя мнение таких уважаемых в православном мире людей, как старец Иоанн (Крестьянкин), что лишь тот человек, который сознательно “поклонится зверю и образу его”, как сказано в Апокалипсисе, навечно предаст свою душу в руки диавола, я, однако, сомневаюсь, что слуги антихриста потребуют этого в открытой форме, что называется, в лоб. Это противоречит лицемерным принципам современной массовой пропаганды, да и вообще задавать прямые вопросы и получать прямые ответы не принято на Западе. Человека уводят от Бога как бы незаметно, без рывков, по принципу: “коготок увяз, всей птичке пропасть”. Да и не сказано ничего у святого Иоанна Богослова про сознательное поклонение. Просто “кто поклонится...” — все. Переход современного человека под власть антихриста, в том числе с помощью таких “удобств”, как электронное кодирование, представляется мне чем-то вроде итога беседы Ивана Карамазова со Смердя­ковым у Достоевского: “С умным человеком и поговорить любопытно”. Формально Иван Карамазов не участвовал в убийстве своего отца, а морально — участвовал, о чем ему потом бес не преминул напомнить. Не так ли в грядущем будет обстоять дело с принятием “печати антихриста”?

О. Т.: Господь говорит: “Сыне, даждь мне твое сердце”. Сердце человека, его свободная воля нужны Богу, но нужны они и диаволу. “Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей”, — как писал Достоевский. Какие уж здесь полутона, почитайте Апокалипсис, именно то место, о котором идет речь: “и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми. И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле... И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя...”

Кстати, Святитель Иоанн Златоуст писал, что в антихриста уверуют “единст­венно ради ложных чудес его” . Будут массовые обольщения людей именно чудесами, явлениями мистическими, из-за чего они и отдадут свое сердце антихристу и уверуют в него. Я полностью согласен со своим духовным отцом архимандритом Иоанном (Крестьянкиным), что антихрист будет требовать от христиан именно сознательного поклонения ему.

А. В.: То есть бессознательного поклонения человека, привыкшего жить по правилу — хоть горшком назови, только в печку не ставь, антихристу будет недостаточно?

О. Т.: Конечно. Сейчас некоторые, я слышал, пытаются утверждать, что принятие антихриста и отречение от Христа будут проходить для человека незаметно, но святые отцы утверждают обратное. Для них само собой разумеется, что в последние времена антихрист будет требовать от христиан именно сознательного поклонения. Так, у святого Нила Мироточивого мы читаем, что на печати антихриста будет написано : “Я твой есмь”. — “Да, ты мой еси”. — “Волею иду, а не насильно”. — “И я по воле твоей принимаю тебя, а не насильно”.

А. В.: Направляясь на встречу с Вами, я проходил мимо великолепно оформ­ленных витрин книжного магазина Сретенского монастыря — настоящее произ­ведение искусства. Изнутри он своим устройством и убранством не уступает витринам. В магазине просторно, удобно, светло, нет толкотни и духоты, как в других известных московских книжных магазинах, например, в “Библиоглобусе”, есть где присесть, полистать купленную книгу. Я знаю, что Вы активно руководите работой издательства Сретенского монастыря, отдаете ему много времени. По числу выпускаемых книжных наименований вы, наверное, не уступаете, крупным московским издательствам. Расскажите о наиболее интересных ваших книгах, новинках.

О. Т.: Одна из книг, которые мы недавно издали и, наверное, будем переиздавать — это “Непознанный мир веры”. Эта книга и для православных людей, и для только воцерковляющихся, где простым, понятным языком рассказано о Православии, о фактах, которые подвигли бы человека на размышления о вере, о том, насколько она важна и необходима для человека. Мы проводим благотворительные акции в Чечне, куда привозим книги, подобные “Непознанному миру веры”, и люди с большой теплотой отзываются о них. Издали мы библиотечку святоотеческой литературы, “Жития святых”, современные книги — о Туринской плащанице, альманах нашего интернет-сайта “Православие.ru” — о главных богословских, исторических, общественных проблемах православного человека. Работаем над большим многотомным изданием — это расширенное, переработанное и дополненное издание каталога архиереев митрополита Мануила (Лемешев­ского) от Крещения Руси до наших дней. Выпустили “Толкование на Новый Завет”, библиотечку художественной литературы: Гоголь, Достоевский, Бунин, Шмелев, Есенин. Сейчас издаем книгу отца Дмитрия Дудко. К сожалению, не так уж много пишут художественных книг право­славные писатели.

А. В.: Находите ли Вы время, чтобы читать — в частности, наш журнал? И если да, то что Вы можете сказать о нем, о наших авторах, что могли бы пожелать журналу и его сотрудникам?

О. Т.: Я всегда выписываю и с радостью получаю несколько номеров “Нашего современника” для монастырской библиотеки и для себя, знаю и люблю многих авторов. Что можно пожелать? Участвовать и дальше в нелегком деле, которое, к несчастию, еще до конца не осознано государством нашим, но которое мы с вами должны активно осуществлять: это обретение живой государственной идеи, основанной на наших религиозных, исторических, национальных корнях. Это совершенно необходимо. Церковь сама по себе не должна становиться идеологическим инструментом, в противном случае она пойдет по пути фарисеев и саддукеев, для которых идеология стала высшей ценностью, а живой Бог — оказался не нужен. Но православные миряне могут и должны заниматься идеологией. И у нации, и у государства есть высшая цель, ради которой живут люди, ради которой идут на жертвенное служение Отечеству и народу. Журнал “Наш современник” играет огромную роль в нахождении такой идеи. Не случайно у вас теперь самый большой тираж среди “толстых” журналов. Жаль, конечно, что ваши труды не получают достойного отклика со стороны государства.

А. В.: Государство — это особая песня. Только после объявления резуль­татов последней подписки оно предложило нам какую-то помощь — подписать на журнал 800 библиотек. А вот еще в прошлом году, когда о помощи (весьма небольшой) просили мы, министр культуры Швыдкой ответил в печати: мы намерены помогать журналам так — на каждый рубль, который им дает американский благотворитель Сорос, будем давать свой рубль. То есть идейную и художественную оценку литературных журналов государство доверило иностранному фонду! А Вам, наверное, лучше меня известно, какие ценности проповедует фонд Сороса и насколько они соотносятся с ценностями, о которых говорили Вы. Этот фонд и создан-то был, похоже, для того, чтобы препятствовать распространению Право­славия и патриотизма в нашей стране. А посмотрите, кому из года в год вручают Государственные премии по литературе! Дело даже не в том, плохие это писатели или хорошие, а в том, что от имени государства премии получают те, кто государство это не любит и, самое главное, абсолютно не скрывает этого. Какая же при этом может быть идеология?

О. Т.: Равнодушие, невнимательность государства к идеологии, к нацио­нальной идее дорого стоят. Вот уже десяток лет идут разговоры о выработке национальной идеи — как же можно не замечать тех, кто давно и плодотворно над ней трудится? Но, судя по Вашим словам, какие-то изменения в этой области все же происходят. Пожелаю вам дальнейших успехов. В заключение же хочу сказать, что мы — христиане и поэтому уповаем главным образом на Бога, а Он нас не оставляет, и, я верю, не оставит и впредь.