Наш Современник, 2002 № 05

"Помоги нам, немощным!" (Наш современник N5 2002)

“Помоги нам, немощным!”

Бодрствование

Здравствуйте, уважаемая редакция!

Читаю ваш журнал 4 года, беру его в библиотеках и знаю, насколько он пользуется спросом и насколько его “зажимают”. Среди библиотечных работников довольно много встречается лиц семитской наружности, и когда спрашиваешь журнал “Москва” или “Наш современник”, они отвечают, что библиотека их не выписывает, так как не пользуются спросом, и тут же предлагают журналы “Знамя”, “Звезда”, “Нева”.

Я считаю, что ваш журнал учит разбираться во многих ныне запутанных вещах, вселяя надежду, что есть еще силы, действительно озабоченные судьбой страны и народа, и, главное, будит национальное самосознание, то, чего более всего нам, русским, сейчас не хватает. Особенно нравятся статьи С. Кара-Мурзы, Казинцева, Бородая и рубрика “Слово читателя”.

В 10-м номере в статье Г. Немченко рассказывается о Юрии Соколове, ведущем курса “по отвыканию от алкоголя и табакокурения” в клубе “Оптималист”. Реклама у них поставлена широко, но и немудрено, ведь за свои курсы они дерут денег не меньше, чем за кодирование от пьянки, то есть дело трезвления поставлено на финансовую основу.

О другом последователе Г. А. Шитко, Владимире Михайлове, известно только в немногочисленных кругах православных людей. В школе трезвления Михайлова люди рассчитываются не своими нелегко заработанными деньгами, а своей благодарностью. Так же бесплатно начинал дело трезвления и Г. А. Шитко. Наш клуб “Бодрствование” благословил в 1993 году приснопамятный митрополит Иоанн, а первым священ­ником, окормлявшим его и благословлявшим принятие обета трезвости, был о. Александр Захаров, о котором в 9-м номере вашего журнала упоминает Григорьев в рубрике “Слово читателя”: о. Александр один из немногих священников-трезвенников, который встал на борьбу за народную трезвость. Из-за этой борьбы его лишили места настоятеля в храме, который он поднимал из запустения, теперь его лишили места настоятеля в церкви при детском доме. Но мы хорошо помним, как многие поражения России оборачивались к ее славе! Жив Господь!

Посылаю Вам свою статью, напечатанную в наших “Листках трезвости”, об о. Александре Захарове.

С уважением

Ю. Н. Кладиков,

г. Санкт-Петербург

К КОМУ НАМ ИДТИ

В наших первых “ЛИСТКАХ ТРЕЗВОСТИ” были напечатаны материалы, рассказывающие о священнике Александре Васильевиче РОЖДЕСТВЕНСКОМ, который в конце XIX — начале XX века был глубоко почитаемым русским народом подвижником дела трезвления.

Есть среди добрых пастырей Санкт-Петербурга подобные ему подвижники и сегодня. Об одном из них — священнике Александре ЗАХАРОВЕ — мне и хотелось бы рассказать.

Настоятель Храма Богоявления на Гутуевском острове священник Александр ЗАХАРОВ каждую среду шестой год подряд читает акафист перед чудотворной иконой “Неупиваемая Чаша”. И сколько уже заблудших душ нашло здесь своего пастыря!

Многие из них приняли обет трезвости и стали прихожанами Церкви. А сколько матерей, жен и сестер утерли свои горькие слезы, обретя после этих молитв пропавших было своих защитников и кормильцев! Сколько заблудших, измученных бесом пьянства и больных, которых Господь приводил сюда, выходили из Храма уже другими людьми! Хотя внешне все оставалось как будто прежним: имя, город, дорога к дому. Но в душе вдруг оживало что-то доселе неведомое, но такое важное и родное — то, что зовется Надеждой, — и возвращались утерянные силы, и тихая радость обнимала сердце.

У отца Александра принимали обет трезвости многие члены православного клуба “Бодрствование” и братчики православного Братства во имя святого мученика Вонифатия, председателем которого является батюшка. Стал он и первым настоятелем родившейся в стенах завода АТИ, что на Цветочной, 16, церкви “Неупиваемая Чаша”.

Неисповедимы пути Господни, по которым Бог приводит к себе человека. Но путь этот сокращается, если человек идет навстречу.

У юного Александра Захарова дорога эта началась с самостоятельного, глубокого изучения истории России. Для его пытливого, ищущего ума знамена­тельным открытием стало то, что вся история нашей Родины оказалась нераздельно связанной с историей Русской Православной Церкви. Именно здесь и были найдены ответы на мучившие его вопросы: кто я? зачем я? куда иду?

Работая после армии в строительной организации бульдозеристом, живя проблемами своего времени, он был, наверное, более озабочен вопросом “зачем жить?”, а не “как жить?”. Его ум и поэтическую натуру занимали поиски смысла и цели жизни, которые и привели его к Богу. В стихах того времени он писал:

“Сыт, не бит, одет с иголочки,

И трудом себя не рву,

Но сдается мне, что сволочью

В этом мире я живу”.

“Не там мне страшно, где опасно, —

Мне страшно жизнь прожить напрасно”.

24-х лет от роду Александр Захаров принял пред Богом обет трезвости. Видимо, в это время и проросли в мятущейся душе ростки заложенного православными предками семени Веры. А расцвели они тогда, когда он принял решение поступить в Духовную семинарию. Было это в 1990 году. Уже через год — рукоположение во диакона, а спустя еще год митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, приснопамятный Иоанн (Снычев) рукоположил отца Александра во священники.

Путь Богослужения начался с того, что духовное чадо владыки Иоанна, о. Александр, стал настоятелем разоренного Храма Богоявления на Гутуевском острове.

16 мая 1999 года в этом Храме состоялся знаменательный престольный праздник — исполнилось ровно сто лет, как этот Храм был освящен, причем участвовал в освящении и святой праведный Иоанн Кронштадтский.

Много выстрадал за прошедший век наш Храм. Перенес гонения на служителей и мирян, блокаду и попадание бомбы, несколько пожаров, — пока не вознесся над куполом Крест.

Трудно и долго восстанавливается былое великолепие. Только весной 1999 года были сняты тяжелые бетонные перекрытия, закрывавшие под сводами купола Лик Спасителя, обращенный к молящимся. Потихоньку начинает восстанавли­ваться былая роспись. Но от строительных лесов еще не освободились своды и стены, они — еще в выбоинах и ссадинах, местами закрытых иконами.

Эти израненные стены сродни таким же израненным душам многих прихожан. Страшный символ времени — разоренный Храм и — подобное ему сердце человеческое. Но при всем своем внешнем неустройстве Церковь давно живет полнокровной внутренней жизнью. И Благодать Божья не только возрождает наши души, но и чудесным образом восстанавливает фрески, обновляет иконы.

Впервые это случилось в ночь с 13 на 14 марта 1998 года, накануне дня памяти о явлении России образа Богоматери “Державная”. Еще не остывшая молитва прошедшей службы наполняла необычно пустынное пространство Храма. В воздухе ощущалось присутствие чего-то всеобъемлющего, торжественно ожидаемого. В темной ночной глубине с иконы Рождества Христова простирал руку и приветствовал мир родившийся Богомладенец. Выщербленные стены Храма сделались пещерой для рожденного Девой Марией, огоньки лампадок — звездочками, трепетное пламя свечей приносило ветерок Вифлеема.

Именно в эту ночь произошло чудо обновления старой потемневшей иконы, которому наутро стали свидетелями многие люди. Украшенная неувядающими живыми цветами, эта икона стоит теперь в красивом напольном киоте, и можно приложиться и поклониться Рождеству Спасителя мира.

“Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную” (Ин. 3,16).

Пошел пятый год, как я, многогрешный, принял в этом Храме Богоявления обет трезвости и вместе с постом и молитвой выполняю его, как свой религиозный долг. И наверное, теперь имею моральное право сказать, что пьянство убивает в людях все человеческое — сначала способности и таланты, потом оскотиниваются разум и воля, а когда погибает совесть, человек становится орудием дьявола. И только в Церкви, поставив свечу и преклонив колена, можно вымолить силы на борьбу с грехом и ощутить шевеление в сердце ростков Веры. А если есть Вера, придет и Надежда, а будет Надежда — возгорится и Любовь.

Если человек хочет вернуть радость и полноту жизни, здоровье и мир в семье, он должен принести свое покаяние. Ведь Христос претерпел за нас — алкал и жаждал, был унижен и, прибитый гвоздями, терпел на Кресте муки. Так неужели ради ответной любви к Искупителю не стоит заставить себя претерпеть страсть к выпивке? Ведь возвращаясь к трезвой жизни, человек возвращается к тому счастливому, безмятежному состоянию, когда в детстве он питался молоком матери и Божьей любовью.

А еще я хочу подчеркнуть, что обет трезвости берут не только те, кто хочет избавиться от беса пьянства, но и люди непьющие, но желающие помочь страждущим от этого недуга ближним своим, ибо сказано: “Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи”.

Помимо тяжести своего Креста, добровольно принимающий на себя еще и аскезу трезвости, дающий обет человек становится воином Христовым, так как, объявив тем самым войну духам тьмы, он получает силы на борьбу от Бога, благословение от священника и поддержку от молящихся за него. Но нужно быть готовым и к мести лукавого, ибо он нелегко выпускает своих заложников, а станет мучить их и всячески искушать.

Вот как говорит об этом священник Александр Захаров в своей книге “к кому нам идти?”, где четко обозначены пути Богоискательства:

“Обет трезвости — дело очень серьезное! Если нецерковный человек идет на это — ему надо знать, что за обетом должно последовать обязательное воцерковление. Если без Церкви, то такое отрезвление может пойти даже не на пользу, а во вред. В Евангелии говорится, что когда дух нечистый выходит из человека, то он не находит себе покоя и снова возвращается туда, откуда пришел, и если находит место незанятым, то берет с собою семь других, злейших себя, они вселяются в этого несчастного все вместе. Вот почему взамен пьяной жизни надо возрождать церковную, радость винную заменять радостью небесною”.

УСЛЫШИ НАС, ГОСПОДИ, УКРЕПИ НАС В ТРЕЗВЛЕНИИ И ПРАВОСЛАВИИ, ПОМОГИ НАМ, НЕМОЩНЫМ, НАЛАДИТЬ ТАКУЮ ЖИЗНЬ!

Геноцид: РоссИя на игле

У наркомафии РФ классическая структура. Низшее звено — розничные торговцы. Среднее — оптовики, перевозчики с группами охраны. Верхнее звено — не имеет непосредственно дел с наркозельем. Оно планирует операции и отмывает наркодоллары. Мафия имеет тесный контакт с наркодельцами ближнего и дальнего зарубежья. Наиболее крупные наркообщины в РФ — афганская и азербайджанская. По данным Совета по внешней и оборонной политике, последняя контролирует в Москве и Подмосковье продажу почти 100% героина и метадона.

Маковая соломка и конопля идут из Украины, Средней Азии, Молдавии, Литвы. Опий — из Афганистана, Таджикистана, Грузии, Азербайджана. Кокаин — из Колумбии, Перу, Боливии, Венесуэлы. Героин — из Кореи, Турции. “Синтетика” раньше шла из Индии, Нигерии. Сейчас ее освоили отечественные наркодельцы. В подпольный бизнес синтетических наркотиков втягиваются высококвалифици­рованные специалисты-химики. Они используют современные оборудование и технологии. По данным МВД, террористы Чечни производят синтетический героин для продажи в других регионах.

“Прозрачные” границы увеличили число зарубежных курьеров в 150 раз. По данным Федеральной пограничной службы, изымается лишь 10—15 процентов наркотиков.

Наши геополитические конкуренты и противники заинтересованы в дальней­шем развале России. Среди других средств они активно используют и наркотики. Еще в 1945 г. Аллен Даллес, будущий шеф ЦРУ США, рекомендовал насаждать в нашей стране наркоманию.

В 90-е годы наше общество утратило привлекательные идеалы развития. А когда нет ясной, высоконравственной цели, особенно для молодежи, люди предпринимают попытки ухода от бесперспективности в мир иллюзий. Наркотики делают человека на короткое время “счастливым и беззаботным”. Одновременно он превращается в безвольное существо, которое не способно вступать в борьбу с социальной несправедливостью и произволом.

Наркомания углубляет раскол в обществе, уводит значительную его часть от какой-либо политической деятельности. А это, как ни странно, соответствует политике нынешнего руководства страны, которое после распада СССР сознательно ведет курс на превращение ее в полуколониальный придаток западных стран. Снижение политической активности населения облегчает реализацию антирос­сийских планов.

По данным Совета по внешней и оборонной политике, школы и места массового развлечения молодежи, в первую очередь дискотеки, являются сегодня основными центрами распространения наркозелья. Опросы учащихся старших классов Москвы и Санкт-Петербурга показали, что почти 70 % из них познако­мились с наркотиками именно в этих местах. Почти открыто торгуют наркотиками во многих вузах.

В 1990 г. на всей территории бывшего СССР число наркоманов составляло несколько десятков тысяч человек, причем среди выявленных были как пробовавшие наркотики, так и систематически употреблявшие. Сейчас в России официально состоят на учете 220 тысяч наркоманов. По сведениям Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), на учет становится каждый 50-й. Получается, что в РФ предположительно 11 миллионов наркоманов. По данным МВД, число россиян, хотя бы раз пробовавших наркотики без предписания врача, превышает 18 мил­лио­нов. Последнюю информацию озвучило ОРТ 18 июня 2001 г. По его данным, в России уже 12 миллионов наркоманов! Это более 10 процентов всего взрослого населения.

Более половины юношей и девушек начинали принимать наркозелье из любопытства. Стоит только начать. Конец этого любопытства — в морге.

В среднем каждый наркоман вовлекает 10—15 человек в такую же наркоти­ческую зависимость. По сути, он тянет их за собой на тот свет. Поэтому за последние четыре года увеличилось число студентов и школьников, употребляющих наркотики, в 6 раз.

По оценкам западных специалистов, доходы наркомафии составляют от 7 до 11 миллиардов долларов ежегодно. Мы не склонны доверять этим цифрам. Запад не заинтересован в том, чтобы Россия осознала всю глубину своей трагедии. Действительные доходы “нашей” мафии в несколько раз больше. “Норма прибыли” в операциях с наркотиками составляет от 300 до 2000 процентов. Килограмм героина в Афганистане стоит 9 тысяч долларов, в Таджикистане — 25 тысяч, а в Москве — до 150 тысяч долларов.

За короткий срок наркомания превратилась в реальную угрозу национальной безопасности страны. Мнение депутата Госдумы Н. Н. Губенко: “Наркомания — это не только проблема медицинская или общественная, но и политическая, напрямую связанная с вопросом национальной безопасности. Распространение наркотиков на территории России является одной из форм военных действий с применением “высокоточного оружия”, каким, без сомнения, можно назвать наркотики. Они уничтожают человека не просто физически, они разлагают личность. Они убивают не просто одного из нас, они убивают будущее нации. Наркотики стали эффективным средством борьбы против России, стимулирующим деградацию молодого поколения...”

По оценке зарубежных экспертов, если 7 процентов населения употребляет наркотики, то страна погибает безвозвратно. Если оценки на канале ОРТ 18 июня с. г. верны, то этот рубеж мы уже прошли.

Средняя продолжительность жизни наркоманов после начала употребления тяжелых (типа героина) наркотиков — 4—4,5 года. Число смертных случаев от употребления наркотических веществ за последние 10 лет увеличилось в 12 раз. А среди детей — в 42 раза! Миллионы людей уже заняли свое место в очереди за смертью. Зелью отданы сотни тысяч юных душ, искалечены миллионы судеб. Запу-щенная в 90-е годы машина истребления работает эффективнее и экологи­чески чище, чем фашистские лагеря смерти с их газом “циклон Б” и примитивными крематориями.

Тревожные сведения поступают из Вооруженных Сил. Во многих регионах, в частности Москве, Подмосковье, Калининграде, в последние годы практически каждый 12-й призывник пробовал наркотики. А каждый тридцатый принимал их регулярно. Подрастает целое поколение студентов юридических факультетов, знакомых с наркотиками. Эти юноши и девушки в ближайшем будущем окажутся на работе в правоохранительных органах!

Проституция, распространение наркотиков породили эпидемии СПИДа, гепатита и венерических заболеваний. По данным Всемирной организации здравоохранения, с начала 90-х годов количество заболеваний сифилисом в России возросло в 40 раз, и сейчас эта болезнь встречается у нас в 100 раз чаще, чем в странах Европейского союза.

Ежегодно наркоманы совершают свыше 50 тысяч дерзких преступлений, убийств. Удельный вес жестоких преступлений среди них выше, чем среди других групп риска. Наркобизнес стимулирует общеуголовную преступность.

Наркомафия — порождение неумелой, бездумной и безответственной либерализации российского общества. К сожалению, некоторые “общечеловеки” очень широко трактуют права граждан в отрыве от интересов всего общества. По их понятию, употребление наркотиков является личным делом каждого. На самом деле это не так. В состоянии наркотического опьянения больной не в силах контролировать свои поступки и действия. Он становится социально опасным, готовым на все ради очередной дозы наркозелья.

Доктор медицинских наук Е. Кошкина из НИИ наркологии Минздрава свидетельствует: “Большую роль в распространении наркомании играют, к сожалению, и средства массовой информации. Проведенный опрос показывает, что основными источниками информации о наркотиках для подростков являются телевидение, радио, пресса. Хотелось бы сказать, что журналисты должны быть подготовлены к антинаркотической пропаганде. Необходимо четко различать рекламу наркотиков и антинаркотическую пропаганду. В настоящее время, к сожалению, идет только реклама наркотиков...” “Многие средства массовой информации только подогревают интерес к наркотикам, — пишет Алла. 16 лет, наркоманка. — Скажем, статья в “Ровеснике”, где по очереди рассказывается про каждый наркотик и описывается, какой от него можно поймать кайф. Это нормально? Так и захотелось сразу все попробовать”.

С благословения Запада Россия прочно села на наркотическую иглу.

Статистические данные и информация наркологических диспансеров показывают, что в России излечивается лишь пять-шесть процентов наркоманов (в том смысле, что выдерживают без наркотиков более одного года). В малых городах или в сельской местности шансов на излечение нет ввиду дороговизны лечения, отсутствия специалистов и центров по реабилитации.

Как уже говорилось, в среднем срок жизни наркомана 4,5 года. Массовая гибель 11 миллионов подростков и молодых людей содержит прямые признаки геноцида и государственной измены. Для справки: Гиммлер и его подручные за 11 лет пребывания у власти уничтожили в концлагерях меньшее число людей. Высокие посты в рейхе не избавили виновных от возмездия.

В Великую Отечественную войну Советская Армия потеряла на фронтах около 9 миллионов солдат. Наркотическая война, если ее не остановить, потребует от России больших жертв.

Президент НТО “Эврика”

Курчатов Александр Иванович,

г. Москва

Дети не нужны?

Представьте — дети стали неинтересными. Малодетность, изначально свойст­вен­ная урбанистическому обществу, постоянно усугубляется.

Для простого воспроизводства поколения родителей, с учетом невступления в брак части женщин и других обстоятельств, необходимо, чтобы в семьях, где женщина детородна, было в среднем 2,5—2,7 ребенка. При суженном воспроиз­водстве через каждые 25 лет, со вступлением нового, меньшего по численности поколения родителей, по закону геометрической прогрессии рождае­мость всякий раз резко снижается и одновременно стареет нация. Обвальное вымирание начинается в третьем поколении, через 50 лет после наступления малодетности, когда завершится формирование свидетельствующей о постарении нации перевернутой возрастной пирамиды, когда пожилых людей станет очень много, среднего возраста — меньше, моложе 25 лет — совсем мало.

Малодетность на территории нынешней России началась с 40-х годов. Сначала временная — из-за войны и ее последствий, потом, с начавшимся в 50-е годы массовым исходом из деревень молодежи, ставшая постоянной. Обвальное вымирание, как это и должно было случиться, началось через 50 лет после наступления малодетности — в 90-e годы, когда страна уже “съехала” в капитализм. Дополнительный фактор в уменьшении деторождения — ухудшение условий жизни в эти годы — лишь несколько увеличил вымирание, но, на мой взгляд, не явился главной его причиной. Но, тем не менее, вымирают многие национальности страны. Катастрофически вымирает главная ее нация — русские.

В 1999 году в России было 8,4 деторождения на 1000 жителей. Это в 2 раза меньше рождаемости в РСФСР в 70-е и 80-е годы и в 4 с лишним раза меньше, чем в годы 20-е и 30-е. Показатель катастрофический. Такая же или почти такая рождаемость нынче в Германии, Италии, Испании, Японии т. д. Малодетные нации сходят на нет, а их территории занимают другие народы...

Ю. Бернштейн.

г. Пенза

Русская школа

на рубеже тысячелетий

В нашем многонациональном округе есть хантыйские, мансийские школы, т. е. система национально-культурного образования в округе уже существует. И всего одна русская национальная школа — в Сургуте. Это на 80% славянского населения.

В своем докладе по этому вопросу ректор Ханты-Мансийского педагоги­ческого колледжа Е. П. Каргаполов отметил: “Испокон веков духовным стержнем русской культуры было православие. Духовность пронизывала и образование, и науку, и социальную жизнь, и культуру. Человек, духовно содержательный, нетерпим к любым проявлениям зла, накопившимся в обществе. Роль, которую играла Русская Православная Церковь на протяжении тысячелетий, да и в настоящее время, в вопросах духовного становления, воспитания молодых людей, формирования национального самосознания, никем не заменена и не может быть заменена”. Верность этого утверждения неоспорима. Не видеть этого может только слепой, препятствовать этому может только враг.

Именно сейчас наступил тот момент, когда впору возопить: “промедление смерти подобно”. Ибо придется год от года повторять вслед за Иваном Солоневичем горькие слова русской истины: “...Россия ...чудовищными жертвами оплачивает бездарность гениев и трусость вождей”. И помнить закон, о котором, наверное, не первый, но смело заявил Иван Ильин: “Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого все великое может быть сказано человеком или народом только по-своему и все гениальное родится именно в лоне национального опыта, духа и уклада. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни; ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли”.

Вопрос о человеческой природе и смысле жизни является фундаментальным философским вопросом, а в школе он, помимо данного значения, должен быть краеугольным камнем воспитательной работы.

Школьники старших классов, как показывает практика и проведенные опросы, в большинстве своем очень смутно представляют себе не только смысл собственной жизни, но и само понятие смысла. При этом важно отметить, что с христианской дилеммой свободы выбора, дарованной Богом от рождения, они совершенно незнакомы. Нет, к величайшему сожалению, во множестве российских семей такой формы духовной жизни, как религиозное воспитание. Те же опросы показывают, что из двадцати человек десять крещены, по их словам, верят в Бога, но не воцерковлены. Т. е. мы имеем дело с каким-то обмирщенным, осовремененным пониманием веры. Еще пять человек верят во что-то, что они называют по-разному: от сверхъестественного до Высшего Разума, некоего Абсолюта. Двое-трое считают себя атеистами. Но в действительности они только “считают”, т. к. абсолютный атеизм просто невозможен, и во время бесед выясняется, что они подвержены суевериям и предрассудкам, восходящим или к дохристианскому язычеству, или к современным мифам (инопланетяне, параллельные миры, осовремененные понятия реинкарнации и проч.). Остальные (3—4 человека) вообще не способны задумываться над подобными вопросами в силу недостаточного интеллектуального и духовного развития, обусловленного самыми разными причинами: от врожденных болезней до сложной социальной обстановки в семье. Этой группе свойственно отмахиваться от подобных размышлений и даже насмехаться над ними, иногда доходя до прямого богохульства (речь идет об обычном общеобразовательном классе средней школы).

На фоне такого восприятия, казалось бы, весьма трудно вести какие бы то ни было беседы о вечном и непреходящем, о жизни и смерти, о смысле человеческого бытия. Но стоит начать разговор, и мы сталкиваемся с обратным: дети, если и не готовы вести его, то в подавляющем большинстве способны отреагировать максимальным вниманием, мало-помалу втягиваются в детальные рассуждения и даже открыто дискутируют. Духовный вакуум требует заполнения. Но многие из нас, даже определившись со своими склонностями, талантами, выбором профессии, местом в жизни и, казалось бы, осуществляя созидательный труд, все же не смогут четко и ясно ответить: зачем каждый из нас пришел в этот мир? Потому что на этот вопрос нельзя ответить исходя из профессиональных или даже философских знаний, нельзя ответить на бытовом уровне, нельзя ответить, опираясь даже на большой жизненный опыт. Найти свое место в жизни — не значит ответить на вопрос о ее смысле.

Но, начиная разговор о вере, я задаю своим ученикам именно этот, самый главный вопрос. Самым результативным и близким к истине из всех прочих следует считать ответ, который рождается после долгих попыток рассуждений на эту тему. Жизнь и ее смысл — это акт служения. Хочется еще, оглядываясь на суетливую современность, добавить, “но не акт потребления”. Некоторые также произносят слово “борьба”, но чаще все же в понятии борьбы за существование.

В некоторых случаях приходится опускаться до бытового уровня и начинать постановку проблемы примерно так: неужели мы родились для того, чтобы съесть несколько вагонов продуктов, выпить несколько цистерн жидкости, отбыть на работе положенное количество часов, оставить после себя то или иное количество потомства и потом стать ничем. Уйти в полный мрак. Превратиться в разлагаю­щуюся массу. И все? И стоило ради этого коптить небо? И улавливаешь немой ответ — все человеческое существо против такого объяснения. Очень редко находится тот, кто с кривой ухмылкой скажет — а для чего ж еще? Почти все начинают подспудно осознавать, откуда идут корни этого вопроса, какая вечность питает их.

Что мешает нам вернуть в школы начала Православных знаний? Вернуть веру, надежду и любовь? Как вообще человеку жить без них? Как искать в темноте? И какое будущее могут построить люди ничего о нем не знающие? Куда бросать зерна Сеятелю, если нет пашни? Или мы будем продолжать заниматься философской демагогией, перемалыванием пустоты, разработкой никчемных педагогических концепций, основанных на всемирной помойке, и при этом говорить о великой ценности воспитательного процесса, образования и духовном здоровье будущих поколений? Или еще не наэкспериментировались? Тогда пусть мне ответят на тот самый вопрос: в чем смысл существования, и куда ведет эта ныне прокладываемая широкая и якобы светлая дорога через ворота “нового мирового порядка”?

Есть ли проблемы у русской школы? Вопрос наивный. Перечень проблем, напоминающий по объему древний свиток, можно увидеть в многочисленных педагогических и общественных изданиях. Но все эти проблемы (финансирование, экономические, компьютеризация, инновации, статус и прочая и прочая) сводятся, по большому счету, к одному лежащему в основе всего и главному вопросу: была, есть и будет ли русская школа? Именно его как-то не замечают, уклоняются от его постановки, просто боятся говорить об этом. Но наступает тот предел, когда, отвернувшись от этого вопроса, государство и чиновники, олицетворяющие нынешнюю власть, по сути, отворачиваются от своего народа, от его истории, от прославленных предков, от Бога, в конце концов.

За последние десять лет русская школа, находясь в постоянной финансовой осаде, выдержала также ряд штурмов иноязычных варваров и просвещенных воителей от образования. Они уже сделали несколько подкопов, местами взорвали крепостные стены, а главное — применили психическое, бактериологическое и химическое оружие: напечатали учебники, искажающие историческую истину, ставящие факты с ног на голову; вытравили дух русской школы, лишив его осознания национальной державности, повсеместно подменяя его пресловутыми общечеловеческими ценностями, под которыми, собственно, следует понимать крайний индивидуализм вместо традиционной русской соборности, набор рыночных приоритетов и главный принцип либерального общества “допустимо все, что выгодно” (помните увертюру Горбачева: разрешается делать все, что не запрещено законом). Вот уж действительно — дух гнилого Запада! А судьи кто? С кого берем пример? С американских школ, стены которых впитали насилие, ученики которых расстреливают одноклассников? Безусловно, там есть и положительный опыт, но почему-то реформы последних лет принесли нам только самое мерзкое. При этом зараза продолжает расползаться, а ее как бы не хотят замечать.

С 1993 по 1998 гг. число наркоманов среди школьников, а также в студенческой среде выросло в 6—8 раз. По данным МВД, за десять лет число смертельных исходов в результате употребления наркотиков увеличилось в 12 раз, а среди детей — более чем в 40 раз. Если рассмотреть этот вопрос с точки зрения главной возрастной группы — то под угрозой будущее страны.

Агрессивной стала пропаганда разврата. Разрушение семьи ведется через средства массовой информации и посредством внедрения сомнительных методик сексуального просвещения школьников, разработанных за рубежом в целях уменьшения рождаемости в развивающихся странах. По всей стране возникли так называемые центры планирования семьи. До сих пор это считалось прерогативой Господа Бога. А теперь...

В России на 1000 заключенных браков приходится 600—700 распавшихся. На каждого родившегося ребенка приходится два прерывания беременности, а более полумиллиона детей и подростков растут без попечения родителей. Каждый четвертый ребенок рождается сегодня вне брака. Ежегодно без одного родителя остаются около 500 тысяч детей и подростков. Около 2 тысяч детей и подростков ежегодно кончают жизнь самоубийством, около 30 тысяч уходят из семьи, 6 тысяч сбегают из детдомов и интернатов. В 4 раза выросло число родителей, лишенных родительских прав. В результате образовался целый слой беспризорников (по разным оценкам от 2 до 4 млн человек).

Духовный вакуум заполняют различные секты. Большинство из них своими проповедями разрушают личность и в действительности уводят юношество от истинного Богопознания. Под влиянием этих сект находится 500 тысяч несовер­шеннолетних и 1 млн россиян в возрасте от 18 до 25 лет.

Более половины школьников имеют ослабленное здоровье. До 30% детей к окончанию школы ограничены в выборе профессии по состоянию здоровья, лишь 15% выпускников могут считаться вполне здоровыми. 40% призывников не могут выполнить низшие нормативы по физической подготовке солдат и сержантов. У 28% призывников обнаружены признаки отставания в умственном развитии.

Вероятность вырасти в нищете для только что родившегося российского гражданина составляет порядка 70%. Это означает вероятность более 50% не получить необходимого для полноценной жизни образования, вероятность более 30% стать алкоголиками, наркоманами или попасть в преступную среду. Государст­венная поддержка детей за годы реформ сократилась в 2,3 раза. (Данные приведены из книги С. Глазьева “Геноцид”, а также официальных статистических источников.)

Принципы правового государства, которыми, в сущности, и не пахнет, слишком гипертрофировали идею приоритета прав личности над интересами государства. Идея служения стала крайне непопулярна, просто непонимаема ! К примеру, матери “прячут” детей от армии, и из юношей вырастают какие-то недомужчины (ох и посмеялись бы над ними их предки!). Мужчиной теперь считается тот, кто круче растопыривает пальцы и вместо русского языка пользуется полукриминальным слэнгом. Случись новое Куликово поле, будет ли кому выйти на него? Армия?! Так ведь в Чечне убивают, возразят мне. А на войне вообще убивают, в том числе на невидимой. На той, на которой их сейчас гибнет больше, чем под пулями: от наркотиков, криминала, алкоголя...

А приходилось слышать от учителей истории и такое: мы боимся называть русский народ русским, боимся говорить о его национальных интересах. Или чего стоит слепое следование либеральным ценностям, изложенным в учебниках истории, где любое проявление Российской державности если не высмеивается напрямую, то “научно” осуждается? Маразм крепчает, а Родина действительно в опасности. Даже само слово “Родина”... Вы не замечали, что мы дожили до того, что некоторые не стесняются открыто стесняться своей Родины?!

Но ведь пришло кому-то в министерстве образования в голову вынести за рамки базисного плана русскую литературу и историю. За эти предметы заступились писатели и педагоги-практики. Здесь уместна одна значимая аналогия: подобные меры были предусмотрены в гитлеровском плане “Ост” — плане уничтожения и порабощения народов Советского Союза. Каково? Получается, что в руководящих органах образования сидят в буквальном смысле враги народа. Энкавэдэшное, конечно, словосочетание. Затохточное. При этом мы уже давно не самая читающая страна в мире, не взирая на то, что в пользование нам от Бога и предков дан действительно великий и могучий русский язык.

Все вышеизложенное требует только одного государственного решения: определения государственной концепции образования и воспитания. Ее до сих пор нет! Это и позволяет носиться по школьным коридорам сквознякам с сернистым запахом, запахом разложения. Государственным мужам не следует стесняться своей Родины, не следует бояться употреблять так нужного сейчас школе слова “патриотизм”, а также надо открыто провозгласить в этой концепции не эфемерные общечеловеческие ценности, а национальные и государственные интересы России. Именно они, а не личные права, смогут защитить права наших детей. В том числе их главное право: право на будущее.

Глупо верить, что Россию ждут в Европах и Америках с распростертыми объятиями как равную. Равной она может там быть только с позиции собственной силы и достоинства, а не через признание в ПАСЕ или ООН, являющихся кукольным театром дядюшки Сэма.

Не так уж и давно, 11 августа 1984 года, американский президент “пошутил” на весь свет: “Соотечественники! С удовольствием сообщаю вам, что я только что подписал законодательный акт, по которому Россия объявляется вне закона — навеки ! Через пять минут мы начнем бомбардировать ее...”. Лично я из-за этой шутки, будучи тогда рядовым Советской Армии, простоял под проливным дождем сутки в полной боевой готовности вместе с нашей дивизией. И все ждал, когда на мою землю обрушатся те самые ракеты... Потом политики разобрались, что это была шутка. Но много позже я задумался, почему американский президент назвал СССР Россией. И понял: все потому, что как бы она ни называлась, они ненавидят именно Россию, а не какой-либо строй или режим, в ней существующий. Нет, я не возвращаюсь к поиску врага. Их искать не надо. Просто я не верю в искренность нынешних наших “друзей и партнеров”. На протяжении истории они не раз показывали свое истинное лицо. Исходя именно из знания истории, больше верится русскому государю Александру III Миротворцу, определившему, как узок круг наших союзников: “Союзников у России всего два — ее армия и флот”.

И русская школа не будет русской, даже если преподавание будет вестись на великом и могучем, но без особого внимания к государствообразующей нации, без опоры на Александра Невского, Суворова, Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Пушкина, Георгия Жукова и многих, многих других подвижников и молитвенников Земли Русской. А нашим детям сегодня нужны не высосанные из пальца инновации, а немного больше любви, немного больше правды, немного больше уверенности, чтобы они чувствовали за спиной Державу. Всем детям... Всех национальностей...

Сергей Козлов,

директор Горноправдинской средней школы

Ханты-Мансийского АО,

член Союза писателей России,

п. Горноправдинск, Тюменская обл.

Русская идея уходит

Уважаемый Станислав Юрьевич!

А как Вы думаете бороться с тем, что происходит в России? Я — из той рыночной пыли, о которой Вы говорили в своем труде “Поэзия. Судьба. Россия”. Магистр с/х наук, закончил Университет дружбы народов в 1995 г. Мне 34 года. Торгую продуктами — по мелочи. Зарегистрировал казачью организацию в г. Троицке в Подмосковье. Я бы хотел организовать в моем родном Обнинске филиал вуза с ядром — культурологическим факультетом. В этом, например, заинте­ресована Государственная Академия славянской культуры. Там можно было бы собирать патриотическую молодежь, возможно также присоединение катехи­заторского факультета Свято-Тихоновского богословского института (одно время я учился и там на очной форме). Цель “моего” факультета — выработка школьных и вузовских программ, обучающих мыслить, помнить родство, быть русскими по духу.

Ваше исследование “Поэзия. Судьба. Россия” проникает глубоко в душу. Ваш текст буквально трепещет, мысль пульсирует, течет, живет. Т. е. Вы пристально вглядываетесь не только в “феномены”, приходящие к Вам извне, но и во всплывающие в Вашем сознании из глубин. Это и есть тот принцип любой верной обучающей программы. Вы — истинный Учитель непредвзятого мышления. Мышления — исследования, самоисследования. Что может быть сейчас важнее школы — верной, правильной, умной?

Я хочу сказать о том, что вызревает (или уже почти вызрело) в моем поколении. Абсолютное большинство людей моего возраста — с высшим образованием и без него — подались в торговцы, челноки, работники фирм. Кто и уехал. Читающих “НС” среди моих ровесников — мизер. Деньги становятся фокусом “духовности”, так как сколько ты заплатишь — такова твоя среда проживания, общения и т. д. Родина, конечно, у моих ровесников еще чувствуется, но как нечто пусть пока еще большое и живое, значительное, но уже отдаленное, неудобное, дискомфортное, “перпендикулярное” всеобщему духу выживания , даже как нечто пугающее: “Лучше бы этого не касаться” (из наиболее мягких высказываний).

Подавляющее большинство моего поколения не желает “кровоточить душой”, мыслить, выстрадывать то, что все еще шевелится в сердце, более того, желает цинизма: “Родина — это там, где мне хорошо”.

Русская идея все глубже уходит в область чистой метафизики и религиозности (а опросы свидетельствуют, что лишь около 4% крещеных по-настоящему воцерковлены. — о т ред. ). И это вещи уже почти решенные, и говорю я с Вами как бы из совсем недалекого будущего — необнадеживающего. В Обнинске, откуда я родом, евреи возглавляют поэтические объединения, ведут беседы в православных храмах, обустраивают свои американские программы. Славяне, как всегда, ершисты, сложны, раздроблены. И это тоже — проблема школы.

С уважением

Андрей Чирков,

ст. Анастасиевская,

Краснодарский край

СЛОВО НАДЕЖДЫ

Уважаемая редакция!

Публикация Игоря Ростовцева “Рукоять меча Божьего” в № 6 за минувший год оставила неопределенное чувство... Казалось, о войне столько написано и сказано, что нового, пожалуй, не сказать. Подвиги на войне и в тылу цементировали Победу. А подвиг Духа был один на всех в этой войне.

Историкам действительно удивителен тот факт, что в первые же месяцы сам Сталин И. В., советское правительство, коммунистическая партия пересмотрели свой взгляд на деятельность православной церкви. Православные со всей страны на собранные средства снаряжали танковые подразделения, отдавали в Фонд обороны деньги, золотые и серебряные украшения. Не только с верой в Победу, но и с верой в Бога шли люди в бой. Друзья познаются в беде. Митрополит Гор Ливанских Илия Карама был одним из них. Удивительна судьба этого человека, но удивительней то, что к его слову прислушались. Слово Надежды и Спасения было услышано. Поистине: “...в начале было слово...”. По своей жизни мы знаем, как нужно бывает это слово тем, кому необходима поддержка. Историческая память не дает покоя. ХХ век — “век антихриста” — прошел, а покоя в душе нет. Мир стал хрупок, как никогда. Жизнь человеческая по-прежнему стоит немного. Бушуют политические и экономические кризисы, не удалось построить светлое коммунистическое общество, не получится и со светлым капиталистическим. Нет ответа на вопрос: “Правильно ли живем?” Для Илии Карамы не было чужого горя, для каждого у него был кусок хлеба или слово надежды. Кто сегодня скажет нам его? Миром правит ненависть. События в США (террористический акт 11 сентября) тому подтверждение. Мир снова на грани мировой войны. Удар “возмездия” не решит проблемы, а переведет ее на рельсы войны. “Все — против всех”. “Кто не с нами, тот против нас”. И опять кровь, ненависть. Война вновь подбирается к нашему порогу. Но сегодня нет того народа, который может объединиться перед лицом общенациональной катастрофы. На мой взгляд, сегодня в обществе доминируют корпоративные интересы. Нация разобщена. Людей не объединяют общенациональные интересы: их просто нет. Девиз сегодня: “Не живем, а выживаем!” Хочется думать, что в какой-то миг оживет историческая память, и наш народ вспомнит моменты поистине общенационального испытания и триумфа.

На историческом пространстве у России не так много было искренних друзей и радетелей. Митрополит Гор Ливанских Илия Карама молился за Россию, и она была спасена. Сегодня мы на пороге новых испытаний. Вера уходит из душ людей, а пустоту эту заполняет ненависть. Сегодня никто не рушит храмы, разруха в умах и пустота в душах. Лев Николаевич Гумилев писал о том, что каждый народ уходит с исторической арены, уходит, теряя пассионариев, тех, кто определяет развитие общества, выражает интересы людей.

Неужели пробил и наш час? Оскверненные уста не прочтут молитву, грязные руки не сотворят креста, пустое сердце не сотворит добро. Остается уповать на помощь Небесной Заступницы и молитвы таких людей, как Илия Карама.

Родионова Людмила Валентиновна,

учитель истории школы № 520,

г. Москва

“Испуг — общая черта эпохи”

Удивительно состояние человека, лишенного нравственных и духовных — как бы ни было расплывчато слово “дух” — понятий, для которого добро и зло безразличны, но все равно возможно . Ложь для него не имеет дурного запаха; к правде он не испытывает естественного доверия по родству... Для него существуют только мнения и относительный успех того или иного образа действий. Если когда-то и говорили о “силе правды”, то такой человек знает только о правде силы . Короче говоря, это человек, созданный повседневным чтением газет или сам для них пишущий, человек эпохи демократии. И мне хотелось бы знать: приводит ли демократия — в самом широком смысле, как жажда равенства, — к растлению масс, или же растление масс и демократия только сопутствуют одно другому?..

Человечество ныне искушается властью и страхом . “Чудо, тайна и авторитет” сократились до “власти и страха”; власть — вместо чуда, страх вместо авторитета, тайна же выпала вовсе. И “власть” здесь имеет двоякий смысл: власть над природой и власть над массами , причем чем шире одна, тем сильнее другая. За небывалую власть над природой массы платят небывалым подчинением и понижением уровня . Мы видим оскотинивание, расчеловечивание, развенчание человека на пути к все большей власти — над природой, над неживыми вещами, над всем, кроме собственной души. Человек, можно даже указать правило, тем более властвует над внешними вещами, чем менее владеет собой. Предел самообладания есть предел мирской нищеты, выход из общества и истории. Государство аскетов едва ли может рассчитывать на продолжительное существование, но и обратная крайность, общество исключительно внешних стремлений, не может быть долговечно. Его единственная скрепа — непрерывное расширение, непрерывное движение во всех направлениях, побольше шума и суматохи, которые внушат гражданам видимость смысла в их жизни. Общество не верующих в смысл жизни может быть только обществом самоубийц...

Мы были свидетелями десятилетий безответственной раскачки человеческой души. Внушали человеку нравственные заповеди и тут же показывали, что все дозволено . В сущности, это были судороги гуманизма и “просвещения”. От вполне растленного человека требовали и требуют, чтобы он остался христианином в отношении к ближним и гражданином по отношению к государству. Сытые и благополучные проповедники безнравственности полагали, что их сытая и благополучная жизнь останется такой вечно; что они растлят народы, а государство, под сенью которого они живут, останется все таким же просвещенным и благоустроенным и, главное, безопасным... “Врете, мерзавцы!” Не останется! Государство держится на совести, и только одной совестью, во всяком случае, то государство, которое желает быть долговечным. Впрочем, мы опоздали, безнадежно опоздали. Старое начало падать и будет падать, пока не развалится окончательно. Конец теперешнего культурного мира приблизился, хотя это и не тот конец, о котором говорит Апокалипсис. Кстати, к сведению боязливых надо заметить, что смысл Апокалипсиса не в том, что “будут ужасы”, а в том, что будет конец Истории . Без понятия о конце и суде Апокалипсис бессмыслен. Простодушное желание видеть во всяких ужасах признак апокалиптических времен — признак житейского, я даже сказал бы: грубо материалистического понимания Библии, но оно свойственно нашему времени.

Испуг — общая черта эпохи. Ясность и прозрачность душевной жизни не поощряется сим временем — не в последнюю очередь, думаю, потому, что человеком с ясной и безбоязненной душой труднее управлять. Легче всего подчинять волю испуганных и смятенных. Побуждения управителей, каким бы родом “народовластия” они ни прикрывались, всегда одинаковы: до предела уменьшить разнообразие личного поведения среди управляемых; согнать как можно больше народа в одно большое стадо или, если это не удастся, в несколько стад поменьше. Власть бережет усилия, дабы не иметь дело с личностью, ведь личность своевольна и упряма. Многими управлять легче, чем одним. Современная власть это знает и никогда и нигде не оставляет человека одного. Что же делать тому, кто не хочет быть испуганным и подчиненным? Сохранять прозрачность и чистоту души несмотря на все усилия власти и тех, кто ей служит. Пусть ищут и находят себе испуганных рабов: мы постараемся остаться свободными.

Как же нам, свидетелям неудержимого упадка всего человеческого, быть с общераспространенной верой нашего времени, с “верой в человека”? Признаюсь, моя вера в человека есть почти что только вера в себя и в тех, кого я люблю. Она не распространяется не все человечество; ко всему человечеству я отношусь скорее с сомнением. Говоря откровенно, я верю в сильных и их подвиг, в сильных и в тех, кого сильные могут защитить. Притом я понимаю, что мужество не обязательно длится, и тот, кто раз был героем, не обязательно снова им станет. Героями становятся не навсегда, а на время. Стой против судьбы, отбей сегодняшний натиск — большего нельзя требовать... Слабые же будут пищей или почвой для зла, если рядом с ними не окажется сильных.

...Теперь вы никого не убедите в том, что высшие ценности суть действительно высшие и потому могут требовать себе подчинения от ценностей второстепенных. Преимущество более сложного над простейшим больше не очевидно. Эпоха тяготеет к простейшим мыслям и простейшим формам их выражения при повседневном увеличении сложности обслуживающих общество машин. Я говорю, конечно, о культуре — именно в ней простое господствует. Все то, привычка к чему вырабатывается только длительным воспитанием и самовоспитанием, изгоняется из жизни... На место ясных и выработанных понятий, на место лестницы ценностей становится такая шаткая мера, как “успех”. Что есть добро? То, что имеет успех. Что есть зло? То, что не имеет успеха... А нужна ли еще кому-нибудь четкость понятий? Или она, как и даруемая четкостью понятий ясность мышления, необходима слишком малому меньшинству — просто интеллектуальная роскошь? “Четкость понятий и ясность мысли мешают получать удовольствие; удовольствие изгоняет мысль — так не лучше ли отказаться от мысли?” Так может рассуждать современное большинство. Нельзя сказать, право оно или нет, — хотя бы потому, что в решениях относительно себя самой личность всегда права. Но принять мир, отказавшийся от мышления и выражения мыслей, я никогда не смогу.

Мир человеческий отличается тем, что созидание в нем всегда ненадолго , а разрушение — навсегда . В этом и состоит сила революций. Защитники некоторого порядка продляют его бытие на заранее неизвестный, но всегда ограниченный срок; противники же — в случае успеха — прекращают его существование навеки. Вторые несомненно сильнее, т. к. обладают большими возможностями. Чья сила больше — рождающего или убивающего? Конечно, убивающего, потому что рождающий рождает на время, а убивающий — навсегда. Современность знает это и поклоняется убивающим и их силе. Однако и современность, как всякая другая эпоха, не застрахована от появления вольнодумцев. Вольнодумец сегодня есть человек религиозный, чья оценка вещей не замутнена соображениями силы и выгоды, потому что его положение безвыгодно. Мысль бесприбыльна. Кто хочет быть нравственным, пусть хорошо мыслит, сказал Паскаль. Соображение очевидное, но совершенно недоступное известному складу ума, а именно — умоначертанию нашей эпохи, для которого понятие “нравственности”, т. е. безвыгодной добротности в духовном смысле, безвыгодной годности, оконча­тельно заменено на выгодную негодность, прибыльную неполноценность духа .

Было время смысла и человечности, настало время целей и силы.

“Старый порядок”, с его достоинствами и часто упоминаемыми недостатками, разрушен. Новое расположение сил называется “демократией”; в нем принято видеть одно хорошее, а дурного не замечать. Но надо признаться: государство под властью общества или общество под властью государства — и то, и другое плохо. Удовлетворителен только случай достаточно сильного общества , связанного взаимной необходимостью с достаточно сильным государством ; состояние примерного равенства сил и взаимной потребности, как это было некогда в Европе. Бесспорно, это шаткое равновесие, и каждая из сторон пытается нарушить его в свою пользу, но все удачные государственные построения являются как раз случаями неустойчивого равновесия. Любое отклонение от середины, в пользу общества или государства, ведет к тирании, только в одном случае это тирания управляемых, а в другом — управляющих. Если нашей (говоря “нашей”, я имею в виду христианский мир, как бы мало от него ни оставалось) государст­венной машине суждено возродиться, то именно на пути к новому неустойчивому положению — ибо процветание и развитие всегда связаны с неустойчивостью и некоторой угрозой.

...Понижение культурного уровня с оглядкой на “средних” — такое же неизбежное явление при демократии, как равнение на культурный уровень высших при другом строе. Демократия оправдывается только тем, что избавляет своих граждан от угрызающих мыслей о личной неполноценности, о недостатке личной ценности перед другими. Этот вопрос она снимает за счет “уравнения гор”, не “наполнения долин”. Демократия не устраняет неравенства, но делает его незаметным, что гораздо хуже, т. к. уничтожает благородное желание само­совершенствования и соревнования. Состязание теперь идет только ради накопления и сверхнакопления имущества; неравенство в этой области не только не затушевывается, но поощряется и выставляется напоказ... Однако духовное содержание государственности, основанной исключительно на имущественных устремлениях, ничтожно.

Тимофей Шерудило,

г. Новосибирск

Язык и антиязык русского народа

За прошедшее последнее десятилетие русский язык в своей устной и письменной форме пугающими темпами изменялся далеко не в лучшую сторону. Резко снизился стилистический, интеллектуальный уровень языка телевидения и радио, многих газет и журналов, расхожей художественной литературы. В устном и письменном общении открыты все шлюзы, куда хлынула стилистически сниженная, блатная, тюремная и даже нецензурная речь, а также иноязычная лексика, преимущественно американский слэнг. При этом любые попытки хотя бы в какой-то степени через попечительские советы законодательно ограничить в печати этот мутный поток, разрушающий нравственность и культуру народа, объявляются владельцами СМИ наступлением на “свободу слова”, цензурой, ограничением “прав человека”, творчества и т. п. Так, владельцы столичных СМИ во всеуслышание объявили, что они сами для себя устанавливают культурные, нравственные, языковые и иные критерии и нормы и следуют им. Как известно, это свое соглашение они закрепили для себя соответствующим документом. Тем самым они освобождают себя от какого-либо контроля со стороны общества, что и осуществляется в действительности.

В таких условиях “свобода слова” легко превращается в информационный террор, а СМИ из средства отражения общественного мнения — в средство информационного, нравственного, психологического насилия над обществом в интересах СМИ и их хозяев.

Первой жертвой “свободы слова”, “демократической революции” стал, пожалуй, великий и могучий русский литературный язык, который передан нам в наследство для сохранения и развития нашими национальными гениями.

К настоящему времени уже немало издано словарей и словариков внелите­ратурной лексики, в частности и нецензурной. Авторы и рецензенты этих словарей пишут об этом как о достижении современной русской лексикографии. Особенно отмечается успех распространения этих изданий за рубежом.

Кроме того, в прессе было напечатано сообщение, что нашлись деньги для подготовки и издания Российской Академией наук словаря внелитературных слов и выражений, в том числе и нецензурных. Не хочется верить в истинность этого сообщения. За годы нашей безудержной демократии и “свободы слова” РАН прекратила издание таких ценнейших словарей, имеющих общенациональное и общеславянское научное и культурное значение, как Новый академический словарь современного русского литературного языка, Словарь языка XI—XVII вв., Словарь языка XVIII в., Этимологический словарь славянских языков... Но, оказывается, находятся деньги, спонсоры для массового издания нецензурщины, подкрепленного авторитетом Академии. Задаешься невольно вопросом: неужели опытнейшие лексикографы думают, что инвентаризируя нецензурные слова и выражения, описывая их значение, эмоциональные и прочие характеристики, они тем самым решают важную научную, академическую проблему и способствуют обогащению и повышению культуры русской речи? Напротив, мы считаем, что РАН становится в таком случае орудием разрушения культуры русской речи, ее пушкинской литературной “парадигмы”. Разве к этому когда-то призывали основатели Российской Академии наук и ее первый прославленный президент княгиня Е. Р. Дашкова? При учреждении Российской Академии наук они, в частности, писали, что Академии “надлежало возвеличить российское слово, собрать оное в единый состав, показать его пространство, обилие и красоту, поставить ему непреложные правила, явить краткость и знаменательность его изречений и изыскать глубочайшую его древность...” (Цит. по: Л о з и н с к а я Л. Я. Во главе двух академий. М., 1983, с. 81—82).

Между тем, как уже говорилось выше, и вне РАН издан не один сборник нецензурных “перлов”... “Русский мат”, отпечатанный в золотом тиснении, красуется на книжных уличных лотках. У нормального русского человека чтение таких словарей и сборников с первых страниц вызывает тошноту. Между тем некоторые лингвисты, исходя из объективистских и позитивистских позиций (раз явление существует, оно должно изучаться), считают такую работу вполне научно обоснованной.

К сожалению, примером подобного отношения языковедов к нецензурщине послужил нетактичный, а скорее — кощунственный поступок жившего до революции в России польско-русского ученого И. А. Бодуэна де Куртенэ по отношению к памяти великого лексикографа В. И. Даля. Суть этого поступка заключалась в том, что, будучи редактором 3-го издания Далева словаря (1903—1909 гг.), И. А. Бодуэн де Куртенэ самовольно включил в Словарь большое количество бранных, в том числе и нецензурных, слов, нарушив тем самым культурную традицию русской классической лексикографии. Словарь Даля — это авторский словарь. И включая в него внелитературные, нецензурные слова, Бодуэн тем самым нарушил авторские права Даля, оскорбил его память. Разве Даль, с юношеских лет до последних минут своей жизни наблюдая и записывая живую великорусскую речь, не слышал и не знал этих слов? Но будучи человеком высоких нравственных принципов, славянофилом по своему духу и творчеству, он глубоко осознавал, какую культурную, познавательную и общественно-историческую роль выполняют общенациональные толковые словари. Даль решительно отметал нецензурщину. Вплоть до нашего “демократического” времени этот поступок Бодуэна не находил последователей.

Видный языковед, признанный авторитет в области стилистики и культуры русской речи, автор монографических исследований творчества и В. И. Даля, и И. А. Бодуэна де Куртенэ, В. И. Чернышев писал по выходе Словаря Даля под редакцией Бодуэна, что включение последним в Словарь бранной, нецензурной лексики вызвало против Бодуэна “бурю негодования” и что “неприличные слова, которые он внес, нет необходимости удерживать” (Избранные труды. Т. 2, М., 1970, с. 684).

Могут сказать, что все, имеющее отношение к человеку и человеческому обществу, достойно изучения. В то же время известно, что в человеческом обществе существуют принципиально разные явления — желательные и нежела­тельные; от последних общество призвано решительно избавляться. Так, алкоголизм и наркомания требуют самого серьезного изучения, но цель его — выявить социальные, психологические и иные причины, вызвавшие это социальное и личное бедствие, и усилиями всего общества искоренить эти губящие миллионы людей пороки и условия, их вызывающие. И было бы дико и преступно, если бы изучение этих язв нашего общества имело целью их пропаганду и распростра­нение. Но именно такой результат мы получаем в случае сбора и издания массовыми тиражами нецензурщины.

Моя внучка-семиклассница говорит, что в ее классе только один мальчик не ругается нецензурными словами. На стадионе школы со спортивным уклоном, что находится напротив дома, где мы живем, школьники, по-видимому, уже не могут играть в футбол и другие спортивные игры, не сопровождая игру нецензурными выкриками. При этом у них нет и тени смущения ни перед проходящими здесь взрослыми, ни перед физруком, наблюдающим за игрой. Видимо, и он привык на своих уроках к такому “эмоциональному сопровождению”.

Так же молчат окружающие люди, когда слышат нецензурную брань в городском транспорте, на улице, в общественных местах. Это чрезвычайно тревожный сигнал, свидетельствующий о глубоком внутреннем сдвиге в нравственности, культуре, психологии нашего народа.

В принципе, нецензурщина отторгается от собственно “системы языка”, и причина в том, какие чувства выражают нецензурные слова и обороты и какие лексические средства при этом используются. Матерщина вторгается в область сугубо личных, интимных человеческих отношений. Люди, как правило, не допускают в эту сферу жизни никого постороннего; это сугубо личная, закрытая для других сфера жизни человека. Эта тайна принадлежит только любящим друг друга мужчине и женщине. Без этой тайны невозможно и другое ниспосланное людям чудо — рождение потомства, продолжение человеческого рода. Эта тайна хранит человеческую любовь, хранит семью — самую главную клеточку общества, без которой оно бы не могло существовать.

Но именно эта область человеческих отношений стала темой нецензурных слов и выражений. Этим самым они вдвойне отторгаются от собственно системы литературного языка и нормального человеческого общения. Буквальный смысл матерных ругательств (т. е. внутренняя их форма, по терминологии лингвистов) омерзителен, хотя с течением времени он потускнел; и люди, привыкшие употреблять такие выражения, уже мало его замечают. Но тем не менее и исторически, и функционально этот смысл пока еще обеспечивает отторженность, запредельность оскорбительных выражений. Матерщина, повторюсь, сродни таким антисоциальным явлениям, как алкоголизм и наркомания. Ведь обще­известно, что “язык” пьяниц и наркоманов — это мат и нецензурщина. Союз названных стихий у таких людей закономерен и органичен, поскольку обнаруживает пустоту сознания, отсутствие норм нравственности, деградацию ума, в конечном счете — разрушение личности. Так что же — этому общественному злу надо предоставлять “права гражданские” в обществе и распространять печатно?

Корни матерщины — не лингвистические, они более глубокие. Если искать действительные причины этой распространяющейся, как эпидемия, болезни, то нужно прежде всего исследовать те условия жизни нашего общества, которые привели к резкому снижению материального уровня жизни большинства народа, к связанному с этим падению нравственности, распространению массы антисоциальных явлений.

Поскольку это болезнь общества, то и бороться против нее должно в конечном итоге все общество — государство, Церковь, семья, школа, литература... Но в нынешних условиях особое место в этой борьбе должна занимать “четвертая власть”, которая во многом и повинна в снижении культуры современной русской речи, в том числе и в распространении внелитературной лексики и фразеологии, в терпимом отношении к нецензурщине.

Приведу примеры отношения СМИ к ненормативной лексике, к нецензурщине. 2 апреля минувшего года эта лексика стала предметом обсуждения в передаче “Настоящее время”, которую ведет Д. Губин. Собеседником для себя Д. Губин избрал “редкого знатока” нецензурной лексики и, как оказалось, активного ее пропагандиста, носящего к тому же ученую степень кандидата... культуро­логических наук Р. Трахтенберга (носит ли он в действительности такую “подхо­дящую” фамилию?). Но “культуролог” Р. Трахтенберг не только изучает эту лексику, но одновременно весьма изобретательно делает на ней доходный бизнес. В центре мировой культуры, Санкт-Петербурге, он владеет шоу-рестораном “Хали-Гали”, в стенах которого эта лексика получила “права гражданства”. В ресторане ее можно свободно употреблять, но — и здесь дает о себе знать ученая степень “культуро­лога” Трахтенберга — только в анекдотах, частушках, ну и, разумеется, если нецензурное выражение само по себе представляет “произведение искусства”...

Судя по репликам, ведущий передачу Д. Губин был в восторге от такой “культурологии”. Р. Трахтенберг предлагает читать лекции по ненормативной лексике “юным слушательницам” Ломоносовского МГУ. В Израиле “культуролог” уже якобы читает лекции на тему “Об образных конструкциях ненормативной лексики в русском языке”.

Говоря о печатном распространении нецензурной лексики, Д. Губин пытался привлечь авторитет великого лексикографа В. И. Даля, который, мол, запечатлел эту лексику в своем Словаре. Но о том, как попала эта лексика в Далев Словарь, я писал выше.

Другой пример. В передаче “Радио России”, именующейся клубом-программой “Воскресная лапша” (5 августа 2001 г., 17.30—18.00; ведущие: Д. Водейников и К. Лупанова), обсуждался вопрос о русском мате. Участвовали радиослушатели, непосредственно в Клуб были приглашены студенты Института Дружбы народов, а в качестве авторитетного эксперта выступал академик В. Г. Костомаров.

Мнения о мате разделились, причем весьма показательно. Все радио­слушатели высказали тревогу за судьбу родного языка, призывали беречь его от ненормативной лексики; говорили, что сорное слово — это зло, что с помощью одних слов можно создавать положительный генетический облик, но есть и такие слова, которые его разрушают, и т. п.

Однако посетители Клуба и сами ведущие были не столь единодушны. Ряд студентов высказался, что мат — это низший слой языка, но выразительный, и его нужно сохранить. В деревне, мол, общаются на нем. Эту мысль будущих интеллигентов подхватили интеллигенты, так сказать, состоявшиеся. Ведущий заметил, что студент высказал важную вещь, мы не должны отказываться от мата. М ы с а м и е г о у п о т р е б л я е м с б л е с к о м, признался он. Нужно жить в разных регистрах речи. При этом слова, что в деревне разговаривают матом, ведущие встретили хохотом, что, по мнению Д. Водейникова, произошло “под эгидой казуса”. (Залюбуешься, каков диапазон речи ведущего: от мата с блеском до высот того “галантерного” языка, о котором еще писал незабвенный Н. В. Гоголь!)

Разумеется, нецензурщина, как черная зараза, распространена в деревне. Но думать, что лексикон, употребляемый крестьянами, — это мат и что только им они обходятся в своей жизни и работе, значит клеветать на них. Если участники клуба редко бывают на селе, то пусть они присмотрятся к крестьянам хотя бы на рынке, когда крестьяне торгуют плодами своего труда. Вряд ли они услышат от них мат, скорее — от городского бомжа, пьяницы и хулигана, наркомана либо от своего коллеги-интеллигента.

Честь подвести итог дискуссии ведущие, разумеется, предоставили академику В. Г. Костомарову. Позиция академика по обсуждаемому вопросу, надо полагать, вызвала у радиослушателей наибольшее удивление. Он сослался на мнение двух своих аспиранток, которое он разделяет. Аспирантка (или стажер?) из Германии утверждает, что для России характерна Einmischungskultur, т. е. “культура вмешательства”. Люди могут сделать замечание другим об их речи, поведении и пр., что на Западе не принято. Там свобода, демократия: говори, что хочешь, и делай, что хочешь. То же сказала и русская аспирантка, побывавшая в Германии. Ей понравилось, что там никто тебе не сделает замечания, например в автобусе, хотя ты можешь торчать в дверях и мешать выходящим из автобуса или входящим в него. Академик солидарен с мнением своих аспиранток.

А ведь было время, когда Виталий Григорьевич выступал активным борцом за сохранение чистоты, богатства, культуры русского языка. И если бы тогда кто-либо из его аспиранток сказал, что ведь это же Einmischungskultur, он, нет сомнения, с гневом отверг бы такую пассивную позицию. Вся его книга “Программа КПСС о русском языке” (М., 1963 г.) проникнута мыслями о величии русского языка, заботой о нем. И не на мнение аспиранток или стажеров академик опирался, а на выдающихся ученых, видных государственных деятелей разных стран и знаменитых писателей. В частности, он ссылался на автора “Золотой розы”, этого шедевра о русском языке К. Паустовского. Виталий Григорьевич писал тогда: “...Борьба за чистоту и ясность русской речи приобретает особое значение потому, что, говоря словами К. Паустовского, “русский язык по существу дан не одному, а многим народам, и было бы настоящим преступлением перед потомками, человечеством, перед культурой позволить кому бы то ни было искажать его и калечить”. Думал ли тогда будущий академик, что придет такое время, когда он будет в столь высоком звании перед всей Россией защищать употребление мата? Можно только гадать, “под эгидой какого казуса” произошли такие решительные перемены в его “взглядах” на культуру русского языка и борьбу за его сохранение и развитие...

На примере этих передач и подобных выступлений в печати других авторов мы еще раз убеждаемся в необходимости законодательно лишить “четвертую власть” права безответственно, самовластно разрушать великий и могучий русский язык.

“Четвертая власть”, СМИ, должны изменить свою языковую, социально-культурную, нравственную позицию. Но “четвертая” не желает ни с кем делиться своей властью, оставаясь “независимой” от всего общества, за счет которого она существует и которому в идеале должна служить. Ведь заявил же министр культуры М. Швыдкой городу и миру, что он не может найти разницы между моралью и политикой. Поэтому неслучайно, что стоит только кому-нибудь заикнуться о таком контроле со стороны общества, как поднимается вселенский вопль о цензуре, о возрождении тоталитаризма, о нарушении “прав человека”, “свободы слова”, хотя речь может идти уже не о слове в строго научном понимании этого термина...

В. А. Гречко,

г. Нижний Новгород