Наши танки дойдут до Ла-Манша! Ядерный блицкриг СССР

Глава 13. Десанты и диверсанты

Скопление тыловых подразделений Бундесвера и 3-й бронетанковой дивизии США. ФРГ. Шоссе в районе Фердена. Вторая половина дня 11 июня 1982 г. Первый день войны.

Полковник Пирс, облаченный в слегка великоватый для него зеленый полетный комбинезон вертолетчика с довольно нелепо выглядевшей нагрудной кобурой пистолета, в изнеможении сидел на раскладном стуле возле утыканного антеннами трехосного грузовика с КУНГом, принадлежащего то ли 3-му дивизионному командованию тыла, то ли одной из бригад 3-й бронетанковой дивизии США, в заставленном самой разной немецкой и американской боевой и транспортной техникой леске на пересечении дорог возле Фердена. Полковник медленно читал телетайпные распечатки, целая пачка которых лежала у него на коленях, и при этом у него заметно тряслись руки.

Последние двенадцать часов превратились для полковника в какой-то сплошной кошмар. Собственно говоря, в этом месте Пирс и «сопровождающие его лица» оказались совершенно случайно. Вообще, накануне полковник находился в Гамбурге, где должно было состояться плановое совещание Объединенного командования сухопутных сил НАТО Шлезвиг-Гольдштейн и Ютландия.

Но сначала, глубокой ночью, его разбудил неожиданный звонок из Брюсселя, а затем в штабе этого самого Командования Шлезвиг-Гольштейн и Ютландия ему вручили совершенно секретную бумагу, где было сказано, что «сегодня ВВС США случайно сбросили на район г. Вольтаст-Росток (ГДР) два тактических ядерных заряда». Именно в этот момент у полковника впервые и затряслись руки. Прибывший в Гамбург из Бонна военный чин (это был незнакомый Пирсу полковник бельгийских ВВС, похоже, служивший адъютантом при штаб-квартире НАТО) мало что знал, но все же передал Пирсу на словах просьбу, исходившую из самого Брюсселя, – срочно вылететь на авиабазу «Ягель» и постараться выяснить все обстоятельства этого кошмарного случая. Имея в виду атомную бомбардировку Восточной Германии.

Подсознательно Пирс уже в тот момент начал понимать, что, похоже, случилось нечто непоправимое. Но распоряжение начальства он, как и подобает дисциплинированному военному, выполнил четко, немедленно вылетев в Ягель в сопровождении нескольких немецких и американских офицеров (в числе которых были в основном военные юристы и специалисты по оружию массового поражения) на двух вертолетах «UH-1D». Но, до места они так и не добрались. Сначала им приказали приземлиться на первой же подходящей площадке, а затем и вовсе «поворачивать оглобли» и лететь обратно. Причину полковнику по радио никто не объяснил, зато ему сообщили, что в Ягеле они уже вряд ли будут полезны, поскольку, как передали им «наверх», главный виновник вроде бы все равно застрелился. А значит, многие следственные действия сразу теряли всякий смысл.

Пара «Хьюи» повернула назад. По пути по приказу, переданному по радио, они еще раз подсели у одного из бундесверовских командно-связных центров. Там вертолеты заправились, а Пирс получил на руки кое-какие свежие данные, которые уже вполне можно было считать фронтовыми сводками. Поскольку, как узнал Пирс, русские начали наносить авиаудары по всей территории ФРГ и, что было значительно хуже, начались перебои со связью.

Полковнику приказали лететь дальше, поскольку на командный центр тоже ожидался налет. Садиться в Гамбурге им запретили, поскольку в воздухе были «самолеты противника». Приказали следовать в сторону Ганновера, где находился штаб 1-й танковой дивизии бундесвера, и там «ждать дальнейших указаний».

Они вылетели той же парой вертолетов и какое-то время вполне успешно следовали в указанном направлении, на предельно малой высоте. А затем, когда уже немного рассвело, «Хьюи» были атакованы «МиГами». Камуфлированные силуэты с треугольными крыльями метались буквально в нескольких сотнях метров, и Пирс впервые за свою военную карьеру осознал, что значит быть воздушной мишенью для чьего-то упражнения в стрельбе (под наземный огонь из стрелкового оружия полковник пару раз попадал под занавес Вьетнамской войны, впрочем, без особых последствий для своей персоны).

Сначала далеко позади вертолета Пирса взорвалась ракета «воздух-воздух», «Хьюи» получил несколько осколочных пробоин, после чего двигатель начал дымить и давать перебои. Потом во вторую машину последовало несколько прямых попаданий снарядов авиационных пушек, она была подбита и загорелась. Делать было нечего и снова пришлось срочно садиться. Вертолеты кое-как плюхнулись на подходящий лужок. Хорошо, что никто при этом не погиб, но второй вертолет сгорел практически полностью, как его ни старались потушить имевшимися на борту обеих «UH-1» огнетушителями. А первый вертолет, как оказалось, тоже требовал серьезного ремонта, поскольку осколок зацепил и привод хвостового винта. То есть о продолжении полета нечего было и думать. К счастью, Пирса с его людьми довольно быстро нашли заметившие пожар пэпэссники из 3-й бронетанковой дивизии.

Их доставили в местный штаб. Собственно говоря, здесь находилась не какая-то одна бригада в полном составе, а в основном тыловики из 3-го дивизионного командования и часть различных подразделений 3-й дивизии – саперы, связисты, какие-то штабисты, артиллеристы и зенитчики. Зачем части 3-й дивизии в этот момент перебрасывали на север ФРГ, Пирс понял не очень, хотя и не удивился, поскольку был посвящен отнюдь не во все далеко идущие планы высшего командования.

Интереснее было то, что кроме 3-й дивизии здесь же застряли застигнутые авиаударами немецкие тыловые подразделения и даже какие-то непонятно откуда взявшиеся морпехи.

Вникать в глобальные планы верховного руководства (к тому же – довоенные и явно потерявшие смысл и актуальность) полковник не стал. Зато его связали по радио (из-за помех слышимость была отвратительной) с «большими шишками» из Бонна. Теперь Пирсу следовало прибыть уже не в Ганновер, а прямиком в Мюнстер, в штаб 1-го корпуса армии ФРГ. Как именно он должен был туда добираться, ему не соизволили объяснить. Но лететь дальше Пирсу категорически запретили. Вообще, летать над территорией ФРГ теперь, оказывается, стало «небезопасно», поскольку ВВС НАТО (кто бы мог подумать?!) «не имела господства в воздухе» (именно так сказал Пирсу малознакомый генерал из боннской штаб-квартиры). Да и не на чем было лететь, откровенно говоря…

В итоге теперь он сидел здесь, ожидая, пока местное командование утрясет вопрос с его дальнейшими передвижениями. Пирс понял, что здешние начальники просто ожидали какой-нибудь попутной автоколонны, не желая делиться своим наземным транспортом. Свободного транспорта вокруг действительно практически не было, и выцыганить у них, к примеру, пару джипов полковник даже и не пытался. А ждать, что Пирса и сопровождающих его офицеров отправят отсюда на бензозаправщике, фургоне со штабной радиостанцией или тягаче с нагруженным какой-нибудь инженерной машиной трейлером было вообще нереально. Тем более что никто никуда не двигался. Все стояли и ждали каких-нибудь конкретных указаний, а их не было.

В общем, пока Пирс все так же читал эти разрозненные «сводки» (здесь ему принесли еще несколько бумажек, с содержанием которых ему полагалось ознакомиться в соответствии со статусом своего звания и должности) и помаленьку впадал в ступор, граничащий с тихим ужасом.

Ладно, думал полковник. Допустим, что все это действительно началось из-за трагической случайности. Спрашивается – что следовало делать в этой ситуации?

А делать надо было, наверное, следующее – президент Рейган должен был немедленно лично связаться по горячей линии с Генеральным секретарем Андроповым и, желательно без обычного «высокополитического» вранья, объяснять и доказывать советскому оппоненту именно эту нехитрую истину. Возможно, даже в отчаянии рвать на себе волосы и, по возможности, искренне признавать свою вину, упирая на ту самую трагическую оплошность. Благо главные виновники трагедии уже мертвы, а назначить «стрелочника» из числа каких-нибудь командиров очень среднего ранга в этой связи проблемой бы не было. Ведь все знают о том, что то ли чрезмерно набожный, то ли просто подвинутый на Библии Рейган просто панически боится всеобщей ядерной войны, постоянно сравнивая ее (даже в публичных выступлениях) с библейским Армагеддоном. Образ кающегося грешника прекрасно вписался бы в этот его имидж, и тогда у администрации, возможно, был бы шанс вообще не допустить боевых действий.

Однако трудно даже представить себе, какими чудовищными потерями для имиджа США и лично президента это «раскаяние» обернулось бы в международном плане. Ведь с какой стороны ни посмотри – получается просто кошмар и кромешный ад… Выходит, что уже в третий раз после Хиросимы и Нагасаки применяется по реальной цели ядерное оружие. И его опять применяют США. И, заметьте, снова применяют без всякой военной необходимости. Более того, применяют в результате ошибочных действий каких-то полудурков, всего-навсего неверно истолковавших приказ. То есть Соединенные Штаты в очередной раз выставляют себя перед всем миром как главные поджигатели войны и оказываются в полном дерьме, а для коммунистов начинается сплошной праздник…

Н-да, Уотергейт на фоне этого – просто детские игрушки…

Похоже, дорогой господин президент все-таки оказался слишком труслив, поскольку вместо спасения сотен тысяч (если не миллионов) жизней сразу же начал спасать себя, любимого, свое кресло и сидящую в этом кресле задницу. Именно поэтому и выбрал, наверное, самый худший из всех возможных вариантов. Худший для страны, но не лично для Рональда Рейгана. Коли уж вместо прямого разговора Рейгана с Андроповым состоялся совершено беспредметный разговор госсекретаря Хейга с русским министром иностранных дел Громыко, после которого кругом вообще воцарилось полное и абсолютное молчание и непонимание на всех уровнях.

У Пирса все больше складывалось впечатление, что причину начала этой войны президент Рейган и его администрация сразу же решили или засекретить, или просто проигонорировать, или…

Или они просто ждут, когда русские тоже хотя бы один раз применят против сил НАТО ядерное оружие, и тогда наконец-то будет объявлено, что «проклятые коммуняки» сами устроили эти ядерные взрывы на территории ГДР, дабы спровоцировать войну. В нынешней администрации полно мастеров на такие шуточки…

Но что уже получилось в итоге?

Вместо той самой трагической случайности, которая могла и не перерасти в войну, вокруг в последние часы наблюдалось черт знает что.

Как полковник Пирс успел понять из прочитанных документов, русские почти час после разговора Хейга с Громыко ждали хоть каких-нибудь разъяснений, а потом, так и не получив их, начали действовать в соответствии с какими-то своими предвоенными планами. Видимо, планами на случай войны. Чего и следовало ожидать. Полковник знал, что в НАТО, оказавшись в аналогичной ситуации, стали бы действовать точно так же…

И тут, буквально за считаные часы, неожиданно выяснилось, что Восточный блок оказался более подготовленным к войне, чем НАТО. А может быть, эта трагическая ошибочка пришлась на благоприятный для них момент, поскольку русские и восточные немцы, похоже, как раз собирались отражать западное нападение, хорошо к этому подготовились и сразу же начали работать на опережение.

Пирс знал, что НАТО с подачи Белого дома явно затевало какую-то долгую и многоходовую геополитическую игру вокруг Польши в коронном интригантско-словоблудческом стиле нынешнего президента. Судя по тому, что знал полковник об этих планах, вся эта возня вокруг Польши заняла бы минимум полгода. Последовали бы громкие обличительные заявления с высоких трибун, крупные маневры на границе ФРГ и ГДР, нагнетание напряженности, как внешнее, так и внутреннее, в самой Польше. А когда Польша (в соответствии с планами) стояла бы на ушах, беснуясь на демонстрациях и невнятно требуя «всего и сразу», на горизонте возле Гданьска замаячили бы и корабли НАТО. Правда, Пирс не помнил, чтобы в тех самых планах десант на территорию Польши и последующая война вообще фигурировали как возможный и неизбежный результат. Все планы НАТО строились на допущениях. В идеале теоретики из Пентагона и Белого дома, вообще, похоже, хотели слегка попугать Андропова и под это дело несколько смягчить политический режим в Польше. Вот и смягчили…

Пока Пирс собственными глазами видел, что войска НАТО были совершенно не готовы. Ни именно к такому сценарию развития событий, ни вообще. Планов на отражение удара не было. Части и соединения передислоцировались и пополнялись, никуда особо не торопясь (еще бы, ведь в запасе у них было месяца два, поскольку раньше сентября никаких «демонстраций силы» не планировалось!). Из Штатов и Англии прибывали новые части, а некоторые подразделения, наоборот, убывали из ФРГ в рамках ротации. И случилось все это крайне не вовремя.

А русские ударили точно, и они, похоже, отлично знали, куда именно надо наносить удары.

Посмотрев первые сводки, Пирс понял, что из около 800 имевшихся у НАТО самолетов тактической авиации 200–250 машин уже можно было списать со счетов, а еще около 100 самолетов получили повреждения и требовали различного ремонта.

Особенно пострадали ВВС ФРГ, которые, к примеру, из четырех сотен «F-104G» уже потеряли не меньше 100, а из примерно 175 «F-4E» – более 50, и это за первые несколько часов! А учитывая, что ВВС НАТО уже начали совершать боевые вылеты против наземных войск русских, эти потери уже явно увеличились (точных данных на этот счет у Пирса не было). У ВВС США на территории ФРГ потери тоже уже исчислялись десятками самолетов.

Правда, в сводках уже начали фигурировать и откровенно сказочные сведения о том, что Советы за последние часы успели потерять сотни самолетов и тысячи танков и бронемашин. А вот в это Пирс как раз верил слабо – если бы русские понесли столь тяжелые потери, они бы сейчас не летали над ФРГ так свободно, атакуя даже подвернувшиеся вертолеты.

Самое поганое было в другом. Русские вывели из строя больше половины ВПП на действующих авиабазах, что подразумевало перебазирование уцелевших авиачастей и подкреплений (например, из Италии и Испании) куда попало, в том числе – в гражданские аэропорты. А кроме того, русские в первые часы разбомбили склады вооружения и боеприпасов для резервных частей НАТО на территории ФРГ, Бельгии, Голландии и Англии. Теперь даже не было особого смысла перебрасывать войска из-за океана – чем им воевать? Одними винтовками, которые они с собой привезут? Вся концепция «сил быстрого развертывания» летела к чертовой матери. А перебрасывать из-за океана тяжелое вооружение в случае войны было проблематично. Морским путем это слишком долго (а учитывая количество русских подводных лодок в Атлантике – и почти безнадежно), а безопасных аэродромов и надежного прикрытия для тяжелых транспортных самолетов вроде «С-5А» или «С-141» теперь не имелось. Даже Британские острова в этом отношении становились небезопасны…

Кроме того, красные по максимуму выбили связь, РЛС, средства РЭБ и прочее. Достаточно сказать, что, по этим сводкам, на земле, в основном на месте своего основного базирования в Гайленкирхене, были уничтожены 10 из 18 натовских АВАКСов Е-3С «Сентри», еще 2 такие машины были тяжело повреждены, уцелевшие перебазированы в Англию, а некоторые из них и далее – в США. По неизвестной причине уже был потерян над Северной Атлантикой и один «Е-3С» ВВС США.

Причем, похоже, связь и прочие «глаза и уши армии» уничтожались не только и не столько авиаударами. Как оказалось, на территории ФРГ начали работать многочисленные диверсионные группы противника, частично, видимо, засланные сюда заранее. Они атаковали штабы, уничтожали связь, командиров и особенно средства доставки ядерного оружия, например тактические ракетные комплексы, тяжелую артиллерию и прочее. Похоже, под ударом могли оказаться (если уже не оказались) хранилища ядерных и химических боеприпасов, а придумать что-либо страшнее этого было уже сложно даже для человека с очень богатым воображением.

Конечно, все это следовало предусмотреть заранее, но, оглядываясь теперь чуть-чуть назад, Пирс понимал, что думали большие начальники явно не о том и совсем не тем местом, каким следовало. И вообще было непонятно – а как они представляли себе войну в Европе, в варианте без широкого применения ядерного оружия? Лично Пирс подобных планов в глаза не видел.

Дальше – больше. Из некоторых сводок можно было понять, что местами механизированные части русских продвинулись уже миль на пятьдесят – сто вглубь ФРГ и, похоже, практически без серьезного сопротивления со стороны бундесвера. Судя по тем же сводкам, Западный Берлин с его шеститысячной натовской группировкой был потерян буквально за считаные часы.

Применять ядерное оружие было категорически запрещено, причем с самого верха. Собственно, сейчас применять его на территории ФРГ в здравом уме и не следовало – кроме колонн русских танков по тем же дорогам на запад тянулись десятки тысяч гражданских немцев, движению которых советские войска совершенно не препятствовали. Явно или неявно, случилось именно то, чего больше всего боялись в штабах НАТО, – любой удар по противнику уносил десятки и сотни собственных жизней.

Пока что вся «гениальная стратегия» сводилась к тому, чтобы сосредоточить все уцелевшие подразделения вдоль воображаемой линии Бремен – Франкфурт, пополнить их, подтянуть резервы и оттуда нанести всеми наличными силами несколько мощных контрударов в направлении границы ГДР.

Однако из прочитанных документов следовало, что подобные контрудары могут быть нанесены не ранее завтрашнего дня. Принимая во внимание сложившийся расклад сил, Пирс понимал, что, возможно, силам НАТО при этом удастся если не смять, то хотя бы сильно потеснить первый эшелон русских. Но полковник знал и то, что русских слишком много и даже применение тактического ядерного оружия решительной победы не гарантирует. Тем более что это неизбежно вызовет адекватный ответ со стороны противника.

В общем, без ядерного оружия и подавляющего превосходства в воздухе контрудары вполне могли привести и к обратным результатам, не только не принеся победы, но и лишив НАТО практически всех резервов, поскольку наиболее боеспособные соединения, втянувшись во встречные бои с русскими, будут так или иначе или уничтожены, или обескровлены.

Но у командования все равно не было никакого другого выхода. Это Пирс тоже понимал.

Что делается в этот час на других фронтах и есть ли вообще эти фронты – понять из имеющихся сводок было сложно. Во всяком случае, нигде, кроме ФРГ, Восточный блок сейчас полномасштабных военных действий не вел. Упоминались лишь кое-какие локальные бои на море и стычки в воздухе.

Между Исландией и Фарерскими островами отмечалась небывалая доселе активность подводных лодок противника. Попытки атаковать их предположительно привели к уничтожению одной из субмарин, однако при этом погиб фрегат ВМФ США «Кларк» и был торпедирован и получил очень серьезные повреждения другой американский фрегат, «Старк».

На Средиземном море корабли 6-го флота США пытались прощупать, а точнее, атаковать русское корабельное соединение (русские именовали его 5-я оперативная эскадра).

Согласно предварительным данным, русские потеряли старый крейсер «Жданов», служивший штабным кораблем соединения, большой противолодочный корабль «Смелый», транспорт комплексного снабжения «Березина», а кроме того, несколько их кораблей получили повреждения. При этом главные силы 5-й оперативной эскадры во главе с противолодочным крейсером «Москва» организованно оттянулись в территориальные воды Сирии, под прикрытие сильной тамошней ПВО.

Для ВМФ США игра, по-видимому, не стоила свеч, поскольку плата за это не дающее практически ничего «прощупывание», даже по предварительным данным, оказалась несколько чрезмерной. 6-й флот потерял эсминец «Кидд», ракетный крейсер «Дж. Дэниэлс», танкер и два тральщика, а поврежденный фрегат УРО «Самуэль Эллиот Моррисон» затонул позднее, при буксировке. Кроме того, атомный авианосец «Нимиц» получил очень серьезные повреждения, а именно – два попадания ракет в полетную палубу и сильный пожар на борту. Повреждены были еще несколько кораблей, а кроме того, флот лишился 39 самолетов, включая новейшие истребители «F-14» (часть их сгорела на палубе и в ангаре «Нимица»). В итоге 6-й флот США отказался от проведения повторных атак русских кораблей и отошел в сторону Сицилии, поскольку в районе столкновения двух корабельных группировок появились «неопознанные подводные лодки».

То есть особых результатов во всей этой, если можно так выразиться, «борьбе на море» пока не было, если только на Тихом океане не происходило что-нибудь грандиозное, но Пирс в этом сильно сомневался – приказа атаковать территорию СССР и порты на этой территории отдано пока не было.

При этом самой трагической, видимо, была отрывочная информация о покушении на премьера (а точнее – премьершу) Великобритании.

По пути на экстренное заседание кабинета (по-видимому, посвященное началу боевых действий в Европе, о чем в информационной сводке, кстати говоря, прямо вообще не говорилось) на правительственный кортеж было совершено дерзкое нападение.

Премьер-министр Маргарет Тэтчер скончалась по пути в госпиталь, а министр обороны Джон Нотт получил тяжелые ранения и контузии и в данный момент находился в глубокой коме.

По предварительной информации, ответственность за этот теракт, как всегда, лежала на боевиках из Ирландской республиканской армии, очень давно не любивших «железную леди», но что-то подсказывало Пирсу, что без русских и тут не обошлось. Очень вовремя это произошло и слишком профессионально было исполнено. Было написано, что покушение было произведено с применением большого количества пластиковой взрывчатки и противотанковых гранатометов. Возможно, это тоже было частью какого-то плана русских на случай войны. Причем получалось, что в смерти Тэтчер прямо виновен президент Рейган. Будь сразу объявлена настоящая война – она и ее министр обороны в течение считаных минут оказались бы в каком-нибудь сильно защищенном правительственном бункере вроде Берлингтона. А когда вместо войны происходит непонятно что – вполне можно сделать прическу, напялить костюмчик «от кутюр» и на виду у всех раскатывать на лимузине по Лондону, подставляясь пулям и бомбам…

– Полковник! – услышал Пирс.

Он оторвался от бумаг и оглянулся. Вокруг по-прежнему стояли замершие в ожидании транспортные колонны. Среди стандартных трехосок и трейлеров с прицепами Пирс рассмотрел даже сочлененные грузовики «М520» и цистерны «М559», не особенно распространенные в армии США. Чуть в отдалении просматривались и гусеничные тягачи с ракетами «Чапарел».

Где-то за горизонтом довольно подозрительно бахало. Этот почти забытый звук полковник не слышал со времен Вьетнама.

А к Пирсу скорым шагом направлялся офицер в новенькой камуфляжной форме и таком же кепаре, в полном полевом снаряжении и с пистолетной кобурой на поясе. Когда он подошел ближе, Пирс рассмотрел на воротнике его куртки парные капитанские планки.

– Кто вы такой? – поинтересовался Пирс.

– Капитан Ирвин, штаб 3-й бронетанковой, – представился капитан, небрежно козырнув.

– И что у вас там, капитан?

– Похоже, вы очень важная персона, сэр, – усмехнулся еще минуту назад не знакомый Пирсу капитан.

– Почему вы так решили? – лениво поинтересовался Пирс.

– А как же иначе, сэр! Ведь мне категорически приказали срочно отправить вас в штаб 1-го корпуса армии ФРГ. Любым путем обеспечив транспортом и сопровождением.

– Так за чем тогда дело стало? – спросил Пирс.

Офицер открыл было рот, но не договорил.

В стороне от них ударил довольно сильный взрыв. Пирс, еще не забывший некоторые полезные уроки Вьетнама (хотя в настоящем бою он там не был ни разу, на обстрел из засад ему приходилось нарываться неоднократно), поспешил упасть на бок вместе со складным стулом и, кое-как собрав непослушными руками пачку рассыпающихся бумаг, постарался прилипнуть к земле, ощущая спиной сотрясение воздуха от ударной волны.

Потом он поднял голову. Вокруг продолжались взрывы, правда, уже не столь сильные, как самый первый. По земле стелился неприятно пахнущий, непривычно светлый дым. Потом в дополнение к взрывам пошла автоматическая и пистолетная стрельба, которая довольно скоро кончилась.

Пирс огляделся. Оказалось, что сопровождавшие его пятеро офицеров в данный момент тоже лежали в траве неподалеку от него и так же ошарашенно озирались по сторонам, косясь то на пожар, то на начальство.

Потом появился давешний капитан Ирвин, уже в каске с расстегнутым подбородным ремешком и с пистолетом в правой руке. Пистолет он, кстати, держал в руке довольно неумело, из чего Пирс заключил, что этот капитан – типичный штабной логист или что-то типа того.

Вообще было видно, что все вокруг заметно оживились и забегали. Правда, особого смысла в этой беготне уже не было. Куда-то проехало несколько джипов и санитарных машин.

– Можете подниматься, – сказал капитан Пирсу, подходя ближе. – Угрозы вашей жизни, сэр, больше нет…

– А в чем, собственно, дело, капитан? – спросил Пирс, вставая и отряхивая грязь с пачки своих бумажек. Остальные офицеры поднялись с земли вслед за ним, но поднялись в полный рост как-то неуверенно, лежать на земле им было явно комфортнее.

– Взрыв и пожар, сэр, – пожал плечами Ирвин.

Пирс уже и сам видел, что чуть дальше, в глубине леска, буквально бурлило пламя. Горели те самые тягачи с ракетами, на которые он обратил внимание незадолго до взрывов. Их пытались потушить с помощью огнетушителей, но тщетно. Устойчивое химическое пламя не давало подойти к пожару близко.

– Что пожар – сам вижу, – сказал Пирс укоризненно. – Доложите как положено, капитан!

– Докладываю! Похоже на нападение диверсионной группы, сэр. Человек шесть-семь, сэр. Все в штатском, но хорошо вооружены, сэр!

– И что с того, капитан?

– Ничего, сэр. Диверсанты полностью уничтожены, но…

– Что «но», капитан?

– У нас шестнадцать убитых и двадцать раненых, сэр. И они сумели взорвать грузовики с ракетами для ЗРК «Чапарел», а также четыре пусковых установки и несколько бензовозов.

– Как они сумели подобраться?

– Не могу знать, сэр. Часовые убиты, а офицер-разводящий до сих пор не найден! Но они явно не рассчитали свои силы, сэр. Их было слишком мало. Но тем не менее 3-я батарея 5-го артполка ПВО теперь точно небоеспособна, поскольку осталась без боезапаса и части установок.

Пирс мог только невесело усмехнуться. Если диверсанты были в гражданском, то они как раз все очень правильно рассчитали. За время, пока он тут сидел, мимо Пирса прошло несколько десятков легковых машин и микроавтобусов с едущими на запад немцами. И стоявшие на дороге солдаты и офицеры практически не обращали на них внимания. Да, похоже, не все удалось предусмотреть в предвоенный период, далеко не все…

– Вам и вашим людям, полковник, лучше немедленно уехать отсюда, – добавил капитан Ирвин. – Весь этот пожар вполне может привлечь их авиацию, так что не стоит здесь задерживаться.

В этот момент к ним подъехали три старых джипа «М59». Судя по тому, что машины были довольно чистые и лишенные какой-либо маркировки, указывающей на принадлежность к конкретной части, они, видимо, были недавно сняты с долговременного хранения.

В каждом «М59» сидело по паре солдат и сержантов в зеленой форме, с интересом уставившихся на полковника и его людей.

– Это еще кто такие? – спросил Пирс.

– Ваше сопровождение. Морпехи, сэр.

– Что они здесь вообще делают?

– Сопровождали транспортную колонну. С радиооборудованием. Отстали из-за двух заглохших грузовиков. Но сейчас оба эти грузовика сгорели, а у меня мало людей, сэр. С вами пойдут еще две машины с ранеными. И можете меня не благодарить, сэр.

– Грузимся, – приказал полковник своим офицерам и вертолетчикам, действительно решив не благодарить капитана.

Повторять два раза не пришлось, его подчиненные дружно полезли в джипы.

Пирс разместился на заднем сиденье головного «М59», за рулем которого сидел рослый чернокожий солдат с каким-то то ли детским, то ли олигофреническим выражением лица. Рядом с водилой расселся здоровенный мордастый парняга вполне англосаксонского облика с сержантскими нашивками и винтовкой «М-16» на коленях, выглядевший донельзя воинственно. Правда, в глазах у обоих морпехов стояло то самое безмерное и невыразимое удивление, уже столько раз виденное Пирсом в глазах натовских военных за эти считаные, прошедшие с момента начала боевых действий, часы.

– Эти бумаги уничтожьте, – приказал Пирс, передавая капитану Ирвину свою пачку распечаток. Он уже здраво рассудил, что по приезде в ближайший штаб ему тут же накидают в два раза больше информации, причем более свежей.

Капитан без всякого удовольствия принял означенные бумажки у полковника, небрежно козырнул и отошел в сторону.

К джипам подъехали два камуфлированных в три цвета санитарных фургона с большими красно-белыми крестами на бортах угловатых кузовов.

– Поехали, – приказал полковник водителю.

– Трогай, Сверчок, – продублировал его команду сидевший рядом с водилой сержант. Негр тронул джип с места, и их маленькая колонна тронулась.

«И что за дурацкое прозвище у этого водителя?» – подумал Пирс. Но надолго эта мысль в его голове не задержалась.

Три джипа и две санитарные машины быстро скрылись за поворотом, обгоняя легковушки беженцев.

Как ему повезло, Пирс начал понимать уже через пару часов, когда чисто случайно узнал, что с подразделениями из состава 3-й бронетанковой дивизии, застрявшими в этом районе, начисто пропала связь. А рядовой корпуса морской пехоты США Уайт и его отделенный командир сержант Майлз не узнали о дальнейшем вообще ничего.

Но уже в момент, когда джипы и «санитарки» отъезжали в западном направлении, по Пирсу и «сопровождающим его лицам» шарил усиленный биноклем пытливо-оценивающий взгляд.

Диверсантка с позывным «Рысь-315», она же старший лейтенант Ольга Смыслова, опустила бинокль и, стараясь не шуметь, слезла с дерева, находившегося неподалеку от застрявшего на развилке дорог скопления техники, где все еще продолжался пожар. Возле дерева сидели и лежали на земле восемь одетых в штатское диверсантов – часть ее группы, сейчас больше всего напоминающая то ли панков, то ли байкеров. Поодаль разместились два десятка коротко остриженных парней в серо-зеленых комбезах, какие обычно носят полицейские и армейские спецподразделения западноевропейских государств. Это был взвод лейтенанта Тарасова из 3-й отдельной гвардейской воздушно-десантной бригады спецназначения, тот самый, в котором служили Башмаков, Шевелев и Кузин.

Этих забросили на территорию ФРГ вертолетами, беспосадочным способом с предельно малой высоты, накануне перед рассветом. Поскольку пролет границы совпал с уже начавшимися авианалетами и постоянными вылетами советской фронтовой авиации, никто, похоже, не обратил внимания на прошедшие на бреющем «Ми-8».

За несколько прошедших с момента десантирования часов взвод уничтожил мобильную РЛС, а также несколько автомашин, бензовозов и патрулей, принадлежавших бундесверу, отделавшись всего двумя легко раненными. Затем Тарасов связался со штабом и получил по радио кодированное распоряжение – выходить в район Фердена, где они должны были временно поступить под командование ожидавшего их там офицера ГРУ, который назовет пароль. До указанного района было довольно далеко, и, как ни торопил Тарасов своих орлов, к назначенному часу они все же опоздали. А назвавший пароль офицер к тому же оказался молодой и довольно симпатичной девкой…

– Ну и что там? – спросил отряхивающую испачканные древесной корой джинсы девушку Тарасов, вооруженный, как и весь его взвод, винтовкой «G3» и усиленно изображавший немца. Правда, как он уже успел понять, немцев они изображали все-таки не очень убедительно.

– Отъехали две санитарные машины и три джипа. Остальные на месте, – ответила Смыслова.

– И что дальше, командир? – спросил Тарасов. Как его, офицера, прошедшего Афган, внутренне ни коробило при этих словах, но ему приходилось постоянно называть эту красотку именно так – «командир». Поскольку она была старше его по званию, знала «страну пребывания» от и до. А к тому же это его взвод был временно подчинен ее группе для усиления, а не наоборот.

– Да ничего, – ответила Смыслова, меняя магазин в своем «узи» и передвигая автомат с плеча за спину. – Правда, как я сумела рассмотреть, на одном из джипов уехал какой-то американский полкан со свитой, но для нас это ровным счетом ничего не меняет, поскольку в нашем задании он вообще не фигурировал. Нас по-прежнему интересуют вон те, на дороге.

– И что делаем, командир?

– Что-что, по нашему плану, лейтенант…

Вообще, откровенно говоря, диверсантка Смыслова сейчас была просто вне себя, но старалась не показать это окружающим.

Она так и не поняла, почему ее законный немецкий муж (по легенде), напарник и командир капитан Ермолин полез на эту дорогу, даже не попытавшись организовать взаимодействие и скоординировать усилия.

Подсознательно Ольга понимала, что отчасти она виновата сама и злиться ей надо прежде всего на себя. Да, капитан послал ее группу навстречу десантникам. И она немного опоздала, но только потому, что опоздало это чертово подкрепление, а она их терпеливо ждала. Хотя чего ожидать от парашютистов, которые сегодня были в реальном бою первый раз в жизни? Исключением был только командир взвода Тарасов, да и тот никаких чудес смекалки не проявлял. Например, Смыслова так и не поняла, почему десантники не захватили пару-тройку машин (патрулей на дорогах сейчас практически не было, и гражданский транспорт никто не останавливал и не проверял), а вместо этого разминались бегом по пересеченной местности, выдвигаясь на встречу с ней пешим порядком?

Хотя, с другой стороны, ей было ясно, что это, в общем-то, фронтовая разведка, которую готовили несколько для другого и по-иному, чем ее саму и ее людей. Так или иначе, но они все немного опоздали.

А на войне это самое «немного» порой стоит очень дорого. Они не прибыли в назначенное время, и это многое изменило. Ермолин почему-то не стал ждать и сунулся на дорогу один. Зачем он это сделал, Ольга тоже не могла понять. Торопиться ему было совершенно некуда, по идее, можно было ждать хоть до вечера. Хотя один резон в действиях Ермолина все-таки был – накануне им приказали атаковать максимально возможное количество объектов за минимально возможный срок. Это было вполне понятное стремление честного служаки, но даже донельзя крутая резидентура ГРУ не может быть одновременно в нескольких местах.

В общем, в итоге капитан и шесть человек из его группы погибли, выполнив часть боевой задачи, но нарвавшись на слишком большое количество вооруженных солдат противника. Правда, прихватив при этом себе в попутчики на тот свет, как минимум, вдвое большее количество натовских вояк и сильно облегчив боевую задачу Смысловой и ее людям.

Война, конечно, не бывает без потерь, но все-таки Ермолин со своими головорезами мог бы сделать еще очень много. И вот на тебе – погиб в первый день войны…

Вообще, это скопление техники у развилки дорог можно было и оставить в покое. Но, с одной стороны, месть за товарищей становилась для Ольги и ее людей принципиальным моментом. К тому же были уничтожены не все пусковые установки «Чапарелов» и на дороге осталась пара трейлеров с ракетами «Лэнс», несколько уцелевших при взрывах бензовозов, а самое главное – прямо у обочины, как по заказу, выстроились фургоны какого-то штаба, массивные трехоски с радиоантеннами на крышах.

Лакомая цель, так просто проходить мимо которой явно не стоило.

– Связалась с вами, с идиотами, – сказала Смыслова Тарасову с довольно злой интонацией. – Ждали вас, а в итоге людей потеряли…

– Да ты не ругайся, лучше скажи – чего делать?

– Работать будем, мля. Голубые береты, гроза НАТО…

– По плану? – уточнил Тарасов.

– Да, лейтенант. Потом будем действовать в зависимости от того, что нам скажут во время очередного сеанса связи. Если все останется по-прежнему, вы двинете на восток, в сторону Вальсроде-Зольтау, проверите пару интересующих наших штабных мостов через Аллер и Везерс. Там, если вам отдадут приказ остаться, встретите наступающих армейцев. А я со своими уйду северо-западнее, в сторону Бремена. Если приказа остаться возле мостов вы не получите – встречаемся сегодня ночью вот здесь, точное время рандеву уточним по радио…

И Смыслова ткнула пальцем в карту из предусмотрительно раскрытого Тарасовым планшета.

Глянув на отмеченное ею на карте место, Тарасов понял, что ему и его бойцам сегодня предстоит изрядно побегать…

Капитан Ирвин медленно шел вдоль дороги, почти поравнявшись со своими довольно небрежно укрытыми под ближайшими к дороге деревьями радиомашинами.

Пожар, хоть и не такой интенсивный, похоже, продолжался. Вокруг нестерпимо воняло продуктами горения и какой-то химией.

Однако капитана больше беспокоило, куда исчезли часовой и двое радистов, которые должны были дежурить в головной машине. Когда он заглянул туда, рации работали, но никого внутри не было. Пока что он ничего не понимал.

В этот момент из-за одного КУНГа неожиданно выскочила капрал Марли Гэнмор. В мирные дни она была у них в штабе секретаршей, но в военное время толку от нее не было никакого, поскольку связисткой эта крашеная сисястая дура была никакой и даже машинисткой очень средней. А варить кофе в военно-полевых условиях им пока что не требовалось, хотя кофеварка в числе штатного возимого оборудования и была.

Она неслась явно с той стороны, где находился грузовик с разным штабным барахлом (пишмашинки, телетайпы, канцелярские бумажки, та самая кофеварка и прочее), оступаясь на высоких каблуках, выкатив глаза и широко открыв рот. По ее плечам болтались неприбранные кудрявые волосы, полы незастегнутого кителя развевались, а форменная белая блузка косо вылезла из-за пояса. Капрал что-то закричала. Но что именно – капитан так и не понял, поскольку на выдохе она подавилась словами.

Последовал негромкий хлопок, на грудь белой блузки бегущей капральши выбило фонтанчик красноватых брызг, она споткнулась, потеряла туфлю с правой ноги и через секунду свалилась навзничь прямо перед капитаном.

Ирвин сделал шаг навстречу упавшей Марли и тут же увидел в проходе между двух КУНГов светловолосую женщину в кожаной байкерской куртке и джинсах. В ее вытянутых руках был большой пистолет с глушителем, а у ног в неудобной позе лежал один из тех самых, накануне потерянных Ирвином часовых.

Капитан инстинктивно потянулся к кобуре пистолета, из которого он сегодня еще ни разу не выстрелил, но понять, что происходит, он уже не успел, поскольку через секунду последовал такой же негромкий хлопок и пуля из ствола в руках женщины в кожаной куртке влетела ему прямо в середину лба, аккурат под козырек кевларовой каски нового образца. Капитан неловко упал прямо на распростертый труп капральши. Последней в его уже продырявленной голове была простая мысль о несправедливости всего, происходящего в этом мире с людьми.

Он не мог слышать, как в этот момент похожие хлопки раздавались в еще нескольких местах поблизости.

В считаные минуты застрявшие на развилке дорог части остались практически без всех командиров и потеряли три десятка солдат и шоферов. Причем в первые минуты это мало кто заметил, а если и заметил – не понял, что происходит.

Потому что через пару минут начали взрываться штабные машины и бензовозы.

Но самое страшное было не это.

Башня стоявшей, явно на случай авианалета русских, во главе колонны единственной приведенной в боевое положение немецкой ЗСУ «Гепард» вдруг медленно развернулась, стволы пушек опустились, и на их дульных тормозах засверкало пламя – трассирующие снаряды понеслись вдоль колонны, прошивая все, что встречали на своем пути, – тонкую бортовую броню стоявших на трейлерах инженерных машин, грузовики, бегущих людей, стволы окрестных деревьев, придорожные столбы.

Это был настоящий ад в миниатюре. Когда пушечная стрельба наконец стихла, уцелевшие увидели, что злосчастная ЗСУ стоит с открытыми люками, опустив стволы к земле, и помаленьку горит, а вокруг нее никого.

В огне взрывались еще уцелевшие цистерны с горючим, ракеты «Лэнс», догорали штабные машины, пусковые установки ЗРК, грузовики и джипы.

Хуже всего для уцелевших было то, что практически не осталось неповрежденных машин и работоспособных раций.

Смыслова могла радоваться – она отомстила за Ермолина (правда, жалела, что не смогла похоронить его по-человечески, но на то и война), развилка дорог теперь была закупорена прочно и надолго и можно было двигаться дальше. Работать. Так, как она и ее люди очень хорошо умели.