Насилие и социальные порядки

Введение

Задача социальных наук состоит в объяснении характеристик функционирования обществ во времени, включая понимание радикального разрыва в благосостоянии между богатыми и бедными странами, а также полярных форм политической организации, убеждений и социальной структуры, которые порождают эти различия. Письменная история человечества началась с первой социальной революции — неолитической, сельскохозяйственной, урбанистической, или первой экономической революции, — и с появлением около пяти-десяти тысяч лет назад первых больших постоянных групп людей. Вторая социальная революция — промышленная, современная, или вторая экономическая революция, — началась два столетия назад и продолжается по сей день. Изменения в организации групп также сыграли центральную роль в этой революции. Как пишет об этом Коулман: «Именно корпоративные акторы, или организации, которые получили свою власть от людей и использовали ее для корпоративных целей, являются главными действующими лицами в социальной структуре современного общества» (Coleman, 1974, р. 49). Эти две социальные революции имели своим результатом глубокие изменения в способе организации обществ. Главная задача этой книги — объяснить логику, лежащую в основе двух новых моделей социальной организации, которые мы называем социальными порядками, а также то, как общества совершают переход от одного социального порядка к другому.

Для того чтобы понять, почему возникшие черты современного развитого общества, такие как экономическое развитие и демократия, так тесно связаны со второй социальной революцией, мы обратимся к базисным силам, лежащим в основе механизмов социального порядка. Социальные порядки характеризуются тем, как общества создают институты, поддерживающие существование специфических форм человеческой организации, способ, которым общества ограничивают или открывают доступ к этим организациям при помощи стимулов, формируемых моделью организации. Эти характеристики социальных порядков также тесно связаны с тем, как общества ограничивают и контролируют насилие. Поскольку социальные порядки порождают различные модели поведения, индивиды в различных социальных порядках формируют различные представления о том, как ведут себя люди вокруг них. Насилие, организации, институты и убеждения — это элементы концептуальных рамок нашего исследования.

История человечества знала лишь три социальных порядка. Первым был примитивный порядок, характерный для малых социальных групп обществ охотников и собирателей. В первую очередь нас интересуют два социальных порядка, которые возникли за последние десять тысяч лет. Порядок ограниченного доступа, или естественное государство, появился во время первой социальной революции. Личные отношения, в особенности личные отношения между властными индивидами, — то, кто кем является и кто кого знает, — составляют основу социальной организации и служат ареной для взаимодействия людей. Естественные государства ограничивают способность индивидов формировать организации. В порядках открытого доступа, которые возникли во время второй социальной революции, личные отношения все еще значимы, однако безличные категории индивидов, часто называемых гражданами, взаимодействуют на обширном поле социального поведения, но при этом им не нужно знать об индивидуальной идентичности партнеров. Идентичность, которая в естественном государстве имеет глубоко личный характер, в порядках открытого доступа начинает определяться как набор безличных характеристик. Возможность формировать организации, которые пользуются поддержкой более широкого общества, открыта для всех, кто отвечает минимальным и безличным критериям. В обоих социальных порядках есть публичные и частные организации, но естественные государства ограничивают доступ к этим организациям, а общества открытого доступа — нет.

Переход от естественного государства к порядку открытого доступа — это вторая социальная революция, наступление современности. Несмотря на то что элементы второй революции, в особенности технологии, распространились повсеместно, многие современные общества остаются естественными государствами. Переход влечет за собой серию перемен в политической сфере, обеспечивающих большую степень участия граждан и гарантирующих безличные политические права, более прозрачные институты, структурирующие процесс принятия решений и обеспечивающие правовую поддержку более широкого круга организационных форм, включая политические партии и экономические организации. Переход ведет к ряду перемен в экономике, которые обеспечивают открытый вход и конкуренцию на многих рынках, свободное перемещение товаров и людей во времени и в пространстве, возможность создавать организации для достижения экономических целей, защиту прав собственности и запреты на использование насилия для получения ресурсов и товаров или принуждения других. Хотя свидетельства прошлых десятилетий неоднородны, политическое и экономическое развитие на протяжении последних двух веков шли рука об руку [18].

Простой пример устойчивой корреляции между политическим и экономическим развитием показан в Табл. 1.1. Эта таблица включает в себя тридцать наиболее богатых стран, оцениваемых по доходу на душу населения в 2000 г., и рейтинг каждой страны в Polity IV, учитывающий степень развития демократии. Измерение степени развития демократии сводит воедино информацию по качеству политических институтов: политический доступ, политическую конкуренцию и ограничения, накладываемые на исполнительную власть [19]. Из тридцати самых богатых стран доход четырех основан главным образом на нефти, но у них самый низкий уровень демократии. Другие пять стран слишком малы для того, чтобы данные о них можно было принимать в расчет. Из оставшейся двадцати одной страны все, кроме Франции и Сингапура, имеют самый высокий рейтинг политических институтов. Таблица показывает, что высокий доход и развитые политические институты тесно связаны. Если рассмотреть экономические показатели более детально, можно увидеть похожую закономерность. Липсет (Lipset, 1959) проанализировал ряд факторов («комплекс развития»), которые мы связываем с моделью открытого доступа: доход, образование, урбанизацию, а также обладание автомобилем, телефоном, радио и подпиской на газеты (он писал в 1950-х), — и обнаружил сильную корреляцию между всеми этими показателями и демократией.

Недооцененные черты различных моделей социальных порядков открывают нам понимание того, почему

ТАБЛИЦА 1.1.

Доход на душу населения в 2000 г. и рейтинг Polity IV

Доход на душу

населения, Рейтинг

Рейтинг Странадолл. США Polity IV Нефть

Рейтинг

Страна

Доход на душу населения, долл. США

Рейтинг Polity IV

25

Бельгия

23 524

1

26

Италия

22 487

1

27

Израиль

22 237

1

28

Финляндия

21302

1

29

Пуэрто-Рико

21211

30

Новая Зеландия

20 423

1

Источники: Данные о реальном доходе на душу населения в долларах США 2000 г. приводятся по: Heston, Summers and Aten, 2006. Рейтинг «Демократия» проекта Polity IV приводится по: Marshall, Jaggers, 2005. Рейтинг уровня развития демократии берется от 10 до 0 в целочисленных значениях. Все страны, которым присвоено наивысшее значение 10, имеют рейтинг 1. Страны, которым присвоено второе значение, как Франция, имеют рейтинг 33. В рейтинг Polity IV входят 159 стран. В рейтинг не вошли малые государства. Страны без рейтинга имеют обозначение «—».

бедные страны остаются бедными. Экономический рост, оцениваемый с точки зрения роста доходов на душу населения, происходит тогда, когда страны на протяжении длительного времени поддерживают положительный прирост дохода на душу населения. Данные свидетельствуют о том, что в течение всей истории человечества до 1800 г. долгосрочные показатели роста дохода надушу населения были близки к нулю [20]. Нулевые долгосрочные темпы роста не означают, однако, что общества никогда не достигали высокого уровня благосостояния в прошлом. Нулевые темпы роста означают, что каждому периоду увеличения доходов на душу населения соответствовал свой период снижения доходов. Современ

ные общества, которые совершили переход к открытому доступу и впоследствии стали богаче любого другого общества в истории человечества, смогли этого достичь благодаря тому, что им удалось значительно сократить периоды отрицательного роста. Историческую тенденцию взаимной компенсации периодов положительного и отрицательного роста легче проследить в современном мире, где данные документированы лучше [21].

В Табл. 1.2 используются те же данные по реальному доходу на душу населения в 2000 г., что и в Табл. 1.1, взятые из таблиц, составленных Центром международных сравнений университета штата Пенсильвания (Penn World Tables). Данные охватывают 184 страны в период с 1950 по 2004 г., для которых могут быть посчитаны годовые темпы роста. Страны в таблице разбиты на интервалы по уровню дохода от богатых к бедным, и для каждого интервала мы посчитали долю всех лет, когда страны имели положительный рост дохода на душу населения и средние темпы роста по годам с положительным и отрицательным ростом душевого дохода. В первых трех строчках таблицы страны мира поделены по уровню доходов надушу населения с рубежом для деления 20 000 долларов. Поскольку четыре нефтедобывающие страны (Кувейт, Бруней, Катар и ОАЭ) из группы стран с высокими доходами имеют весьма волатильный доход, который колеблется вместе с ценами на нефть, мы разбиваем страны с доходом больше 20 000 долларов на две группы: строчка 2—страны с нефтью, и строчка 3—страны без нефти. Страны с доходом менее 20000 долларов только в 66 % доступных для наблюдения лет демонстрируют положительный рост в сравнении с 84 % лет в случае с богатыми странами без нефти. Беднейшие страны в выборке, с доходами от 300 до 2000 долларов США в год (строч-

ТАБЛИЦА 1.2.

Темпы роста в хорошие и плохие годы (страны разбиты на интервалы по душевому доходу за 2000 г.)

(1) < 20000

153

87

5678

66

5,35

— 4,88

(2) > 20 000

31

13

1468

81

4,19

— 3,49

(3) > 20 000 без нефти

27

13

1336

84

3,88

— 2,33

(4) все

184

7146

(5) Более 20000

31

13

1468

81

4,19

— 3,49

(6) Без нефти

27

13

1336

84

3,88

— 2,33

(7) от 15000 до 20 000

12

2

491

76

5,59

— 4,25

(8) от 10000 до 15 000

14

2

528

71

5,27

— 4,07

(9) от 5000 до 10000

37

16

1245

73

5,25

— 4,59

(10) от 2000 до 5000

46

53

1708

66

5,39

— 4,75

(11) от 300 до 2000

44

14

1706

56

5,37

— 5,38

ка 11-я в таблице), испытывали положительный рост показателей только в 56 % лет.

Поразительно, но для богатейших стран не характерны более высокие темпы роста, когда они растут. На самом деле более богатые станы имеют существенно более низкие средние темпы роста. Доход в странах без нефти с доходами свыше 20000 долларов растет в среднем на 3,88 % в те годы, когда доход растет, и падает со средними темпами снижения 2,33 % в годы, когда доход сокращается. Напротив, доходы в странах с доходом менее 20 000 долларов растут в среднем на 5,35 % в периоды подъема и снижаются на 4,88 % в периоды падения доходов. Когда они растут, бедные страны растут быстрее богатых [22]. Они бедны из-за того, что чаще сталкиваются с периодами сокращения доходов, а также из-за того, что темпы отрицательного роста в эти периоды оказываются выше [23]. В странах с доходом ниже 20 000 долларов не обнаруживается сильной связи между доходом и положительным темпом роста. Напротив, доход связан с отрицательными темпами роста. Когда доходы падают, в бедных странах это падение происходит гораздо быстрее, как показано в последнем столбце Табл. 1.2. В беднейших странах рост доходов остается отрицательным на протяжении большего числа лет, а падение в эти годы также происходит быстрее.

Третья общая закономерность, которая отличает социальные порядки, касается организаций. В обществах открытого доступа доступ к организациям начинает определяться как безличное право, которым обладают все граждане. Естественные государства, напротив, ограничивают доступ к организациям и принуждение к исполнению соглашений со стороны третьих лиц. Сложность и размер организаций, которые могут быть сформированы, нередко ограничены, и они доступны только элите общества.

Естественные государства, следовательно, обладают гораздо более слабым гражданским обществом [24]. Организации — это отчасти инструменты, которые индивиды используют, чтобы увеличить производительность, найти и установить контакты и взаимоотношения, координировать действия многочисленных индивидов и групп, управлять ими и принуждать их. Общества отличаются по составу и доступности организационных инструментов.

Фукуяма (Fukuyama, 1995, р. 10; Фукуяма, 2004, с. 27) в своем определении социального капитала особое внимание уделяет организациям: «…способности людей работать вместе во имя общих целей в группах и в организациях». С его точки зрения, способность формировать организации объясняет как развитие современной политики, так и экономики: «Понятие социального капитала проясняет вопрос о том, почему капитализм и демократия так тесно связаны друг с другом. Здоровая капиталистическая экономика — это экономика, в рамках которой общество располагает количеством социального капитала, достаточным для того, чтобы позволить самоорганизацию бизнеса, корпораций, сетевых структур и т. п…Та же склонность к социализированное™, которая имеет ключевое значение для организации устойчивых бизнес-структур, необходима и для создания эффективных политических организаций» (Fukuyama, 1995, р. 356–357; Фукуяма, 2004, с. 580–581).

Важность групп и организаций для жизни современных либеральных демократий остается краеугольным камнем огромного корпуса литературы по гражданскому обществу. Богатая и разнообразная сеть групп и организаций контролирует как действия правительства, так и условия, в которых индивидуальные ценности — терпимость, участие, гражданственность — могут быть воспитаны. Мы основываемся на обоих этих аспектах гражданского общества. Но наша позиция существенно отличается от общераспространенной точки зрения, когда мы подчеркиваем, что большинство организаций во всех обществах функционируют при выраженной поддержке государства. Мы утверждаем, что большинство организаций, даже самых простых, опираются на принуждение к исполнению соглашений между членами организации или соглашений между организациями и другим акторами третьей стороной. Государство чаще всего обеспечивает такое принуждение, выступая в качестве третьей стороны. Открытый доступ к организациям — это важное и недооцененное различие между естественным государством и порядками открытого доступа. Безлично определенный доступ (права) к созданию организаций составляет центральную часть обществ открытого доступа.

В Табл. 1.3 приведена оценка распределения одного специфического типа организаций в различных странах в зависимости от дохода. В данном случае это зарегистрированная торговля и организации бизнеса, данные о которых были собраны и опубликованы в справочнике издательства#. G. Saur и легли в основу анализа Коутса, Хеке льмана и Уилсона (Coates, Heckelman, and Wilson, 2007).

Для 37404 таких организаций в 164 странах данные по доходам можно было сопоставить с данными из справочника издательства К. G. Saur. Самые бедные страны с доходом менее 2000 долларов в год имели в среднем по 30 организаций и по 28 организаций на миллион жителей (столбцы 3 и 4 в таблице). На страны с более чем 20000 долларов годового дохода приходится в среднем по 1106 организаций и по 64 организации на миллион жителей. Число организаций на миллион человек стабильно растет с увеличением дохода (столбец 4). На страны с доходом на душу населения менее 10 000 долларов приходится 78,4 % населения в выборке (столбец 6) и всего 13,1 % организаций в выборке (колонка 5). Данные по странам Демонстрируют заметную корреляцию между числом организаций и уровнем экономического и политического развития.

Табл. 1.3 охватывает только малую долю организаций в стране. Развитые страны с открытым доступом обладают значительным числом формальных организаций. К примеру, в общественной сфере в 1997 г. в США было 87 504 формально организованных единиц управления (1—на национальном уровне, 50—на уровне штатов, 3043—на уровне округов, 19 372—на уровне муниципалитетов, 16 629—на уровне городов и городских поселений, 13 726 — на уровне школьных районов и 34 683 — особых округов) [25]. В частной сфере в 1996 г. существовало 1188510 организаций, освобожденных от уплаты налогов (654186 религиозных и благотворительных институтов, 139 512 организаций в сфере социального обеспечения, 314644 ветеранские организации, 80 065 фермерских кооперативных организаций — плательщиков и неплательщиков налогов, 77274 союза предпринимателей и 91972 общества добровольного взаимного страхования). И хотя Роберт Патнем (Putnam, 2000) зафиксировал снижение гражданской активности в США, на каждые 160 жителей этой страны приходится по крайней мере 1 формальная некоммерческая организация [26]. Некоммерческий сектор в 1997 г. составлял 23 645197 организаций (17 миллионов индивидуальных предпринимателей, 1,7 миллиона партнерств и 4,7 миллиона корпораций) — 1 зарегистрированная бизнес-корпорация на каждые 60 человек; 1 зарегистрированная бизнес-организация на каждые 13 человек [27]. Цифры внушительные, особенно если учесть, что в период с 1776 по 1800 г. в стране было около 200 зарегистрированных бизнес-учреждений [28].

Глава 1. Концептуальные рамки исследования ТАБЛИЦА 1.3. Доход и организации

Число организаций

Доход на душу населенияв2000 г.,

долл. США

Число стран Всего В среднем на страну В среднем на страну на 1 млн жителей Доля организаций в % от мирового Доля населения в % от мирового

(1)

(2)

(3)

(4)

(5)

(6)

От 300 до 2000

41

1238

30,2

2,8

3,3

18,0

От 2000 до 5000

38

143

37,6

4,5

3,8

40,4

От 5000 до 10 000

34

2338

68,8

16,7

6,3

20,0

От 10 000 до 15000

15

714

47,6

21,2

1,9

2,6

От 15 000 до 20 000

8

708

88,5

' 26,9

1,9

1,6

Свыше 20000

28

30976

1106,3

63,6

82,8

17,3

Итого

164

37404

228,1

19,3

100

100

Источники: Данные о числе групп интересов взяты из работы Коутса, Хекель- мана и Уилсона (Coates, Heckelman, Wilson, 2007), опирающейся на справочник издательства if. G. Saur. Числа в таблице базировались на таблицах, иллюстрирующих их статьи. Данные о доходах взяты из работы Хестона, Саммерса и Атена (Heston, Summers, Aten, 2006).

Число формальных правительственных организаций подводит нас к последнему отличительному элементу этого социального порядка — более крупным правительствам (см.: Lindert, 2004). В Табл. 1.4 приведена доля государственных расходов в йроцентах от валового внутреннего продукта (ВВП) для тех стран, по которым есть данные по государственным доходам и расходам. Из-за того что достоверные данные о величине государственных расходов собрать довольно трудно, выборка в Табл. 1.4 меньше, чем в других таблицах. Таблица тем не менее показывает тесную связь между размером и структурой правительства

в зависимости от размера доходов. Как видно из столбца 2, ВВП и размер центрального правительства не связаны. Однако когда мы включаем в столбец 4 информацию по расходам местных органов власти (штатов, городов, округов, провинций и т. п.), между доходом и размером правительства четко прослеживается положительная взаимосвязь. В самом деле, положительная связь между доходами и размером расходов местных органов власти как в доле общих государственных расходов (столбец 5), так и в доле ВВП является наиболее сильной тенденцией. Страны с высоким уровнем доходов создают и поддерживают более плотную сеть местных органов [29]. Правительства в странах с высоким уровнем дохода больше, потому что они производят больше общественных благ, включая автодороги, инфраструктуру, образование, здравоохранение и программы социального страхования. Они также оказывают эти услуги всем гражданам безлично. Как показывает замечательное исследование коррупции в Индии (Bertrand, Djankov, Hanna, Mullainathan, 2007), в естественных государствах на безличной основе не могут выписать даже такой, казалось бы, элементарный документ, как водительское удостоверение.

И вновь наиболее существенная разница в характере взаимосвязи между размером государства и его структурой наблюдается у стран с доходом свыше 20 ООО долларов и менее 20 ООО долларов. Связь между доходом и развитием наиболее ярко выражена в странах с самым высоким уровнем доходов, которые совершили переход к порядкам открытого доступа.

В современном мире существуют две основные социальные модели. Модель открытого доступа характеризуется:

Доходы на душу населения за 2000 г., долл.

США

Число

стран

Расходы центральных органов власти, % от ВВП

Число

стран

Все гос. расходы, % от ВВП

Расходы местных органов власти, % от всех гос. расходов

От 300 до 2000

9

29

7

31

4

От 2000 до 5000

17

26

16

27

5

От 5000 до 10000

20

25

17

33

13

От 10 000 до 15 000

11

32

<>

40

16

От 15 000 до 20 000

8

31

7

33

6

Свыше

20000

22

37

19

53

30

Итого

87

30,28

75

37,2

14

ТАБЛИЦА 1.4.

Размер государственных расходов в зависимости от процента от ВВП и от правительственного уровня

Среднее [аселение стран, тыс. чел.

7884 99 625 39 94379631731024 42 274Источники: Данные о доходах приводятся по: Heston, Summers, Aten, 2006, «Real GDP per capita (Constant Prices: Chain series)». Данные о доле государственных расходов в % от ВВП приводятся по: IMF: Government Financial Statistics, Необходимо отметить, что не все страны сообщают о расходах местных органов власти. В выборку были включены только те страны, по которым имелись соответствующие Данные о расходах, даже если они были равны нулю, что отражено в столбцах 3, 4, 5 и 6. Данные о доле государственных расходов в % °т ВВП взяты прямо из отчетов МВФ и отражают средние показатели за период с 1995 по 2000 г., посчитанные по каждой стране за годы, сведения по которым имелись.

7884 99 625 39 943

796

317

31024 42 274

политическим и экономическим развитием;

экономикой, которая меньше страдает от отрицательного роста;

сильным и динамичным гражданским обществом с большим числом организаций;

более крупными и более децентрализованными правительствами;

широким распространением безличных социальных взаимоотношений, включая верховенство права, защиту права собственности, справедливость и равенство — все аспекты равноправия.

Модель ограниченного доступа характеризуется:

медленно растущими экономиками, чувствительными к потрясениям;

политическим устройством, которое не основывается на общем согласии граждан;

относительно небольшим числом организаций;

менее крупными и более централизованными правительствами;

господством социальных взаимоотношений, организованных при помощи личных связей, включая привилегии, социальные иерархии, законы, которые применяются не ко всем одинаково, незащищенные права собственности и распространенное представление о том, что не все люди были созданы равными.

Все общества претерпевают случайные и непредсказуемые изменения внутри себя и под влиянием внешнего мира. Изменения во внешних факторах, таких как климат, относительные цены и влияние соседей, а также перемены во внутренних факторах, таких как личность и характер лидеров, внутренняя вражда и относительные цены, влияют на постоянные изменения обстоятельств, с которыми приходится сталкиваться обществам. Отличия в достижениях экономик обществ открытого и закрытого доступа со временем отражают присущую обоим социальным порядкам способность приспосабливаться к переменам. Концептуальные рамки описывают не статичное

общественное равновесие, а скорее являются способом осмысления обществ, которые всегда и везде сталкиваются с изменчивыми ограничениями и возможностями. Динамика социального порядка — это динамика социальных изменений, а не динамика прогресса. Большинство обществ движутся вперед или назад в зависимости от политического и экономического развития. Наши концептуальные рамки не подразумевают телеологии. Однако они показывают, почему общества открытого доступа лучше справляются с переменами, чем естественные государства.

Устойчивые модели показывают, что современное социальное развитие связано с одновременным совершенствованием человеческого капитала, физического капитала, технологии и институтов. Из-за того что изменения в этих элементах происходят приблизительно в одно и то же время, попытки представителей социальных наук, использующих количественные методы, идентифицировать действующие причинно-следственные связи в условиях одновременной корреляции постоянно не оправдывались [30]. Как показывает недавнее исследование гипотезы модернизации, проведенное Асемоглу, Джонсоном, Робинсоном и Яредом (Acemoglu, Johnson, Robinson, Yared, 2007), одновременная связь между демократией и высоким доходом с точки зрения формальной статистики оказывается не каузальной, а отражает воздействие упущенного фактора. Мы полагаем, что этим упущенным фактором является модель социальных взаимоотношений в порядке открытого доступа.

Слишком часто представители социальных наук в обществах открытого доступа неявно опираются на удобное допущение, что общества, в которых они живут, представляют собой историческую норму. Напротив, мы утверждаем, что нормой является как раз естественное государство, а не открытый доступ. Еще два столетия назад не существовало порядков открытого доступа, даже сегодня 85 % населения мира живут в порядках ограниченного доступа. В письменной истории человечества доминирующей моделью социальной организации выступает естественное государство (the natural state). Мы используем это название, а не более буквальное — «порядок ограниченного доступа», чтобы подчеркнуть, что в отличие от описанного Гоббсом естественного состояния (the state of nature), в котором масштаб и возможности человеческой организации крайне малы и нет государства, естественное государство оказывается устойчивой формой более крупных социальных организаций, возникшей пять-десять тысяч лет тому назад. Естественное государство просуществовало так долго, потому что помогает в интересах влиятельных индивидов формировать господствующую коалицию таким образом, чтобы ограничить насилие и сделать возможными устойчивые социальные взаимодействия более крупного масштаба.

Концепция социальных порядков: насилие, институты и организации

Все общества сталкиваются с проблемой насилия [31]. Независимо от того, насколько люди предрасположены к насилию генетически, возможность применения насилия со стороны некоторых индивидов, представляет важнейшую проблему для любой группы. Ни одно из обществ не решило эту проблему путем устранения насилия; в лучшем случае его можно сдерживать или пытаться им управлять.

Насилие проявляется в разных измерениях. Насилие может быть выражено в физических действиях или угрозах совершения физических действий. И акты насилия, и принуждение являются элементами насилия. Отношение между актами насилия и принуждением включает в себя представления о действиях других — мы уделяем большое внимание тому, насколько угрозы насилия убедительны, а также условиям, при которых применение физического насилия последует со стороны других индивидов или государства. В другом измерении насилие может быть действием одного человека или действием организованных групп — от банд до армий. Основной проблемой нашего исследования является организованное насилие' использование насилия или угроз насилия группами. Поскольку угрозы насилия могут быть использованы для ограничения действительного применения физического насилия, не существует простого способа измерения уровня насилия в обществе. Насилие также влияет на человека, которому угрожает физическое нападение, как и на человека, который действительно ему подвергся. В некоторых случаях мы специально рассматриваем частоту применения физического насилия. Но в большинстве случаев наша концепция насилия охватывает как угрозы, так и действия. Мы стремимся определить, приводит ли рассеянный контроль над насилием к угрозам его применения, играя центральную роль в социальном порядке, или контроль над насилием консолидирован и потому многие отношения осуществляются без угрозы насилия. Порядки ограниченного и открытого доступа коренным образом отличаются друг от друга по отношению к этим измерениям насилия и организации насилия.

Существуют важные элементы социального масштаба в области контроля над насилием. Управление насилием при помощи повторяющихся личных контактов может поддержать формирование только небольших групп людей, возможно, состоящих из 25–50 индивидов. Индивиды в обществе малых групп привыкают доверять друг другу, приобретая подробные личные знания, включая знания о склонности каждого из индивидов применять насилие; сюда же относится убеждение в том, что через постоянное взаимодействие текущие отношения создают интерес. В более крупных группах ни один индивид не обладает личным знанием обо всех членах группы или общества, и потому сами по себе личные отношения не могут быть использованы для контроля над насилием [32]. Если в обществе развиваются большие группы, должна возникнуть некоторая форма социальных институтов для контроля над насилием. Хотя и можно представить себе большое общество мирных людей, такое общество не сможет существовать, если единственным способом контроля над насилием будет личное знание и повторяющееся личное взаимодействие.

Поскольку индивиды всегда имеют возможность конкурировать друг с другом за ресурсы или статус при помощи насилия, необходимым следствием ограничения использования насилия внутри социальной группы является установление ограничений конкуренции. Все три общественных порядка конкурентны, но они ограничивают конкуренцию по-разному [33]. Насилие рассматривается нами в рамках концепции институтов и организаций, которую необходимо пояснить. Институты — это «правила игры» (North, 1990, р. 3–4; Норт, 1997, с. 17–19), структура взаимодействия, которая управляет и ограничивает отношения индивидов. Институты включают формальные правила, писаные законы, формальные социальные соглашения, неформальные нормы поведения, а также разделяемые убеждения о мире и средства принуждения к исполнению этих правил и норм. Наиболее распространенное представление об институтах заключается в том, чтобы рассматривать их как ограничения поведения индивидов как индивидов, например: если существует ограничение скорости до 60 миль в час, как быстро я должен ехать? Однако институты также структурируют способ формирования у индивидов убеждений и мнений о поведении других людей, например: если существует ограничение скорости до 60 миль в час, как быстро будут ехать другие водители? Исходя из этих условий, мы спрашиваем, какие из этих институтов могут сохраниться, учитывая взаимодействие институциональных ограничений, убеждений людей и их поведения (Greif, 2006; Weingast, 2002)? Решение этого сложного набора вопросов позволяет ответить, почему институты охватывают формальные законы, неформальные нормы поведения и разделяемые убеждения о мире, которых придерживаются индивиды.

Одни и те же институты приводят к разным результатам, в зависимости от контекста. Рассмотрим институт выборов. Выборы в обществе с открытой политической конкуренцией приводят к иным результатам, чем в обществе с ограниченной политической конкуренцией. Выборы не приводят к неизбежному созданию демократии. Выборы требуют наличия институтов и организаций, а также убеждений и норм до того, как они создадут порядок открытого доступа с демократической конкуренцией за политическую власть [34].

В отличие от институтов, организации состоят из определенных групп индивидов, преследующих сочетание общих и индивидуальных целей при помощи частичной координации поведения. Организации координируют действия своих членов, и потому действия организации являются чем-то большим, чем просто сумма действий индивидов. Поскольку они преследуют общую цель в организации и поскольку организации обычно состоят из индивидов, которые неоднократно имеют дело друг с другом, у членов большинства организаций развиваются общие убеждения о поведении других членов и о нормах или правилах их организации. В результате большинство организаций имеют свою собственную институциональную структуру: правила, нормы и общие убеждения, определяющие способ поведения людей внутри организации (Greif, 2006).

Мы различаем два типа организаций. Партнерские организации характеризуются исполняющимися без внешнего вмешательства и содержащими в себе стимулы соглашениями ее членов. Эти организации не нуждаются в существовании третьей стороны, которая принуждала бы к исполнению внутренних соглашений. Кооперация членов партнерской организации должна быть в каждый момент времени совместима со стимулами для всех членов. Контрактные организации, напротив, используют как принуждение к исполнению контрактов при помощи третьей стороны, так и содержащие в себе стимулы соглашения членов (как показывает Уильямсон [Williamson, 1985; Уильямсон, 1996] по отношению к фирмам). В отличие от членов партнерской организации, принуждение к исполнению контрактов при помощи третьей стороны позволяет членам контрактных организаций предварительно заключать между собой ряд соглашений, которые могут не содержать всех стимулов. В наших концептуальных рамках мы стремимся рассмотреть развитие институциональных форм, которые могут поддержать сложные контрактные организации как внутри государства, так и за его пределами [35].

Современные порядки открытого доступа часто ограничивают насилие при помощи институтов. Институты задают правила, которые напрямую сдерживают насилие, меняя издержки насильственного поведения, прежде всего путем установления наказаний за использование насилия. Люди более склонны подчиняться правилам, даже при значительных издержках для себя, если они считают, что другие люди будут так же соблюдать правила [36]. Это особенно верно в отношении правил применения насилия. У индивида есть стимул сначала стрелять, а потом разговаривать, когда он боится, что другие не станут соблюдать правила и воздерживаться от применения насилия. Для того чтобы формальное правило — институт — сдерживало насилие, особенно насилие среди индивидов, не знающих друг друга лично, должна существовать определенная организация, в рамках которой ряд официальных лиц обеспечивает соблюдение правил безличным образом. Иными словами, формальные институты контролируют насилие только при существовании организации, способной обеспечить безличное соблюдение правил.

Чем больше размер общества, тем больший набор лиц, обеспечивающих соблюдение правил, необходимо так или иначе организовать. Теоретически отсюда можно сделать два вывода: государство может рассматриваться в качестве единственного актора или как организация организаций. Большинство ученых в общественных науках абстрагируются от организации лиц, обеспечивающих соблюдение правил, рассматривая их как единую общность и фокусируясь на взаимоотношении между обеспечивающей соблюдения правил общностью и остальным обществом. Как гласит знаменитая максима Вебера (Weber, 1947, р. 156; Вебер, 1990, с.645), государство — это организация, обладающая монополией на легитимное применение насилия. Сведение идентичности государства к единому актору упрощает объяснение того, как государство взаимодействует с остальным обществом, путем анализа ограничений и стимулов, встающих перед государством, которое определяется как «правитель» [37].

Экономисты и социологи, занимающиеся исследованием того, как государства развиваются и взаимодействуют с остальным обществом, моделировали государство как максимизирующего доходы монарха, стационарного бандита или являющегося единым актором «репрезентативного агента» [38]. Игнорируя тот факт, что все государства являются организациями, этот подход упускает влияние внутренней динамики отношений между элитами в господствующей коалиции на взаимодействие государств с остальным обществом. Систематическое создание ренты при помощи ограниченного доступа в естественном государстве — это не просто средство набить карманы членов господствующей коалиции; это также важнейшее средство контроля насилия. Создание ренты, ограничение конкуренции и доступа к организациям определяют природу государства, его институтов и функционирования общества. Ограничение возможности создания контрактных организаций только для членов коалиции прямо связывает интересы влиятельных элит с выживанием коалиции, обеспечивая тем самым продолжение сотрудничества внутри коалиции.

Важнейший недостаток подхода к анализу государства как единого актора заключается в том, что здесь упускается фундаментальная проблема приобретения государством монополии на насилие. Как мы увидим, данный процесс играет важную роль в том, как индивиды и группы ведут себя в обществе и как возникает коалиция, структурирующая государство и общество.

Мы идем другим путем. Вместо того чтобы абстрагироваться от проблемы того, как влиятельные индивиды объединяются для управления насилием при помощи определенных организационных усилий, мы начинаем с проблемы структурирования внутренних взаимоотношений индивидов, которые составляют организацию лиц, обеспечивающих (потенциально) соблюдение правил. Первой проблемой ограничения насилия является ответ на вопрос: каким образом влиятельным индивидам удается достичь достоверных обязательств прекратить борьбу? Наш ответ составляет основу этой книги

и,по нашему убеждению, задает новые концептуальные рамки для социальных наук. Контроль над насилием зависит от структуры и поддержания взаимоотношений между влиятельными индивидами.

Логика естественного государства

Естественное государство снижает проблему повсеместного распространения насилия путем создания господствующей коалиции, члены которой обладают особыми привилегиями. Логика естественного государства вытекает из того, как оно решает проблему насилия. Элиты- члены господствующей коалиции — соглашаются уважать привилегии друг друга, включая права собственности и доступ к определенным видам деятельности. Ограничивая доступ к этим привилегиям только членами господствующей коалиции, элиты создают надежные стимулы сотрудничать, а не бороться друг с другом. Поскольку элиты знают, что насилие приведет к снижению их собственных рент, они имеют стимулы к тому, чтобы прекратить борьбу. Кроме того, каждая элитарная группа понимает, что другие группы сталкиваются с такими же стимулами. Так политическая система естественного государства манипулирует экономической системой для создания ренты, которая затем обеспечивает политический порядок.

Господствующая коалиция состоит из членов, которые специализируются на определенных военных, политических, религиозных и экономических видах деятельности. Однако функционирование господствующей коалиции проще будет понять, если начать с тех, кто специализируется на военной деятельности, а затем вернуться ко всей коалиции [39]. Представим мир, которому свойственно насилие, где население образует множество малых групп и отсутствуют хорошо организованные правительственные и военные силы. Некоторые индивиды специализируются на насилии, но при этом и все остальные должны быть готовы защитить свои права силой оружия. Такие специалисты в области насилия могут обеспечить защиту небольшой группе клиентов, но самой большой угрозой, с которой сталкиваются специалисты, являются другие специалисты. Если они попытаются договориться о разоружении, первый специалист, опустивший свое оружие, рискует быть убитым другим. Тем самым равновесным исходом для обоих специалистов является сохранение вооружений и продолжение борьбы.

Для того чтобы один из специалистов прекратил боевые действия, он должен понять, что это также в интересах другого, и эти ожидания в отношении друг друга

должны разделяться обоими специалистами. Только если издержки борьбы или выгоды ее прекращения осязаемы и ясны обоим специалистам, они поверят, что отсутствие борьбы является достоверным результатом. Названное решение предполагает, что оба специалиста согласятся разделить свой мир на две части, каждая из которых будет контролироваться одним из специалистов, а затем признать права друг друга контролировать землю, рабочую силу, ресурсы и торговлю в своей сфере. Специалисты не разоружатся, но если их земля, рабочая сила и ресурсы более продуктивны при отсутствии насилия, то эта договоренность создаст дополнительные издержки ведения боевых действий; в этом и заключается решение проблемы достоверности обязательств неприменения насилия. Если каждый специалист в области насилия получит большую экономическую отдачу (ренту) от контролируемых им земли, рабочей силы и ресурсов в мирных условиях и если эти ренты достаточно велики, то у обоих специалистов может появиться прочная уверенность в том, что в интересах другого специалиста воздержаться от борьбы. Рента—это отдача от экономического актива, превышающая отдачу, которая может быть получена от лучшего альтернативного использования этого актива [40]. Для специалистов в области насилия рента от мира представляет разницу между отдачей от их активов, приобретаемой в том случае, когда они не ведут борьбу, и от

дачей, которую они приобретают, ведя борьбу. Хотя у одного из специалистов может возникнуть сегодня соблазн измены, в результате его повторяющегося взаимодействия создается такая ситуация, при которой в его интересах не вступать в борьбу на протяжении долгого периода времени.

Достоверность обязательства требует, чтобы специалисты в области насилия способны были мобилизовать и собирать свою ренту, создаваемую остальным населением. Мобилизация ренты, в свою очередь, требует специалистов в других видах деятельности. И здесь мы переходим от простых идей о насилии к более обоснованному описанию логики естественного государства. В самых ранних обществах, известных нам по письменным источникам, священнослужители и политики обеспечивали создание перераспределительной сети, способной собрать добычу и перераспределить ее между элитами и неэлитами [41]. В естественных государствах каждая из невоенных элит контролирует или обладает привилегированным доступом к жизненно важной функции, такой как религия, производство, распределение ресурсов сообщества, правосудие, торговля или образование [42]. Поскольку позиции, привилегии и ренты отдельных элит в господствующей коалиции зависят от ограниченного доступа, обеспечиваемого продолжающимся существованием режима, все элиты имеют стимулы, для того чтобы поддерживать коалицию и способствовать ее сохранению. Неспособность сделать это создает риск насилия, беспорядка и потери ренты.

Организации элиты создают и распределяют ренту среди членов коалиции. Одним из наиболее ценных источников ренты для элиты является привилегия создания организаций, которые будут пользоваться поддержкой государства. Изобретая способы поддержки контрактных организаций, а затем распространяя привилегию формирования этих организаций на своих членов, господствующая коалиция создает способ производства и распределения рент внутри коалиции, а также надежный способ дисциплинирования элит, поскольку элитарные организации зависят от сторонней поддержки коалиции. Способность элит организовать кооперативное поведение под эгидой государства увеличивает отдачу для элит от производительных ресурсов общества — земли, труда, капитала и организаций [43].

Встроенные в эти организации стимулы создают двойной баланс: отношение между распределением и организацией потенциала насилия и политической власти, с одной стороны, и распределением и организацией экономической власти — с другой. Идея двойного баланса предполагает не только обязательное существование во всех социальных системах внутреннего баланса интересов, но также и существование во всех политических, экономических, культурных, социальных и военных системах совместимых систем стимулов, необходимых для сохранения стабильности общества.

Поскольку господствующая коалиция в любом естественном государстве является партнерской организацией, неизбежность мира не обеспечена: мир зависит от баланса интересов, создаваемого процессом создания ренты. Насилие и гражданская война всегда возможны. Военные специалисты не разоружаются; они должны поддерживать свою военную силу как для того, чтобы уравновешивать власть друг друга, так и для того, чтобы принуждать к повиновению своих клиентов. Рассеянная военная власть является частью логики естественного государства.

Таким образом, угроза насилия становится частью организации контроля фактического применения насилия.

Естественные государства стабильны, но не статичны, и ни одна господствующая коалиция не является постоянной. Общества сталкиваются с неожиданными шоками и изменениями, которые могут дестабилизировать внутренние отношения в господствующей коалиции. Во внутреннем отношении политика и принимаемые лидерами решения приводят к непреднамеренным последствиям, изменяющим обстоятельства, с которыми сталкивается коалиция. Лидеры и члены коалиции никогда не бывают полностью уверены во всех результатах своих действий, и периодически они совершают серьезные ошибки. Во внешнем отношении в мире всегда происходят непредсказуемые изменения относительных цен, климатические бедствия, небывалые урожаи, технологические изменения и появляются новые враждебные соседи. Все общества подвергаются случайным и неожиданным потрясениям. В естественных государствах изменения могут затронуть распределение потенциала насилия и потребовать пересмотра существующего распределения привилегий и ренты в господствующей коалиции, а также изменения состава коалиции с ростом новых влиятельных интересов и ослаблением старых. Например, если одни из специалистов в области насилия станут сильнее других, они, скорее всего, потребуют большей доли привилегий и ренты. И если их требования не будут удовлетворены— в случае недооценки группами потенциала насилия друг друга, — вероятен рост насилия, в том числе гражданские войны (например, война Биафры с остальной Нигерией, Бангладеш — с остальным Пакистаном), этническое насилие (примерами являются бывшая Югославия, Руанда) или государственные перевороты, направленные на предупреждение некоторых политических действий демократически избранных правительств (например, переворот в Чили в 1973 г. и в Испании в 1936 г.).

Несмотря на свое фундаментальное сходство, между естественными государствами существуют немалые отличия. Их история богата и разнообразна, и, как будет показано нами в главе 2, естественные государства могут

различаться во многих проявлениях. Нами создана простая типология естественных государств, которая отражает способность различных типов поддерживать организации. Хрупкие естественные государства неспособны поддерживать любые организации и само государство. Базисные естественные государства могут поддерживать организации, но только в рамках государства. Зрелые естественные государства способны поддерживать широкий ряд элитарных организаций, не находящихся под непосредственным контролем государства. Способность поддерживать организации — структурировать взаимодействие людей — играет определяющую роль в экономическом и политическом развитии естественного государства.

Логика порядка открытого доступа

Порядки открытого доступа контролируют насилие при помощи иной логики, чем естественные государства. Эти общества создают мощные, консолидированные военные и полицейские организации, подвластные политической системе. Все общества открытого доступа соответствуют веберовскому допущению: их государства обладают монополией на легитимное применение насилия. Консолидация насилия опасна тем, что государство будет использовать насилие для своих собственных целей. В результате логика контроля над насилием в порядке открытого доступа предполагает три элемента: 1) консолидированная организация военных и полицейских сил подчинена контролю политической системы; 2) политическая система должна быть ограничена набором институтов и стимулов, ограничивающих нелегитимное применение насилия; 3) для того чтобы политическая фракция или партия оставалась у власти, она должна обладать поддержкой широко определенных экономических и общественных интересов. Открытый доступ в экономической системе защищает политическую систему от манипулирования экономическими интересами и гарантирует смену власти в случае злоупотребления контролем над вооруженными силами со стороны политической группы. Эти три элемента государственной монополии на насилие должны быть развиты в институциональных рамках, которые делают достоверными обязательства об ограничении применения насилия и поддержании открытого политического и экономического доступа. Контроль над насилием в более широком обществе осуществляется путем сдерживания — угрозы наказания со стороны государства, а также лишения негосударственных организаций, применяющих насилие, доступа к оказанию организационной поддержки.

Контроль над политической системой открыт для любой группы и оспаривается посредством предписанных, обычно формальных, конституционных средств. Все индивиды имеют право на формирование организаций, и они используют услуги государства, для того чтобы структурировать внутренние и внешние отношения их организаций к индивидам и другим организациям. Способность формировать организации по желанию, без одобрения со стороны государства, обеспечивает ненасильственную конкуренцию в политике, экономике и в любой другой области общества с открытым доступом [44]. Способность политических акторов использовать организованную военную или полицейскую силу для принуждения индивидов ограничена способностью экономических и других акторов конкурировать за политический контроль. Будучи включенными в конституционное устройство с институтами, которые обеспечивают надежные стимулы, защищающие различные права, открытый доступ и демократическая конкуренция препятствуют нелегитимному использованию насилия.

Порядок открытого доступа существует только в том случае, если большое число индивидов имеют право формировать организации, которые могут участвовать в самых разнообразных видах экономической, политической и общественной деятельности. Более того, право на формирование организаций должно быть определено безлично. Безличность означает одинаковое отношение ко всем. Равенство невозможно без безличности.

Важная идея нашей концептуальной схемы заключается в том, что безличность вырастает из структуры организаций и способности общества поддерживать безличные организационные формы (то есть организации со своей собственной идентичностью, независимой от индивидуальных идентичностей членов организации). В правовых терминах безличные организации могут быть охарактеризованы в западной традиции как постоянно существующие организации — организации, существование которых не зависит от жизни их членов [45]. Постоянно существующие организации должны иметь безличную идентичность. Еще в Древнем Риме существовали организации, которые были субъектами права, способными иметь права и обязанности. Но только в последние пять столетий идентичность организаций стала действительно независимой от идентичности их членов.

Таким образом, конкуренция в порядках открытого доступа отличается от конкуренции в естественных государствах не только из-за ограничений, накладываемых

на конкуренцию возможностью использования насилия, но и еще по одной важной причине. Общества открытого доступа способны поддерживать безличные отношения в крупном масштабе благодаря своей способности поддерживать безличные, постоянно существующие организации как внутри институтов государства, так и в более широком обществе. Безличность фундаментально изменяет природу конкуренции. Безличные рынки и безличный обмен — это не просто теоретический идеал экономической науки; они являются особенностью обществ открытого доступа.

Индивиды и организации в обществе открытого доступа стремятся к получению рент так же энергично, как они делают это в естественном государстве, но безличная экономическая и политическая конкуренция приводит кэрозиирент. Йозеф Шумпетер (Schumpeter, 1942; Шумпетер, 1995) описал этот процесс инноваций и изменений в экономике как «созидательное разрушение». Инновации сами по себе являются источником ренты. Важной формой экономической конкуренции оказывается развитие новых товаров и услуг, а не снижение цен и повышение качества. Организации формируются для использования новых возможностей и получения связанных с инновациями рент. Открытый вход и доступ к сложным экономическим организациям являются предпосылками созидательного разрушения и динамичной экономики.

Подход Шумпетера имеет важные следствия для политического поведения. Если инновации и открытый вход приводят к регулярным изменениям совокупности экономических интересов, мир, с которым сталкиваются политики, фундаментально отличается от мира естественных государств: порядки открытого доступа не могут манипулировать интересами так же, как это делают естественные государства. Слишком большой объем поведения и формирования интересов находится вне государственного контроля. Политики и в естественных государствах, и в порядках открытого доступа хотят создавать ренты. Создание ренты одновременно вознаграждает их сторонников и обязывает избирателей их поддерживать. Но поскольку порядки открытого доступа позволяют любому

гражданину создавать организации для широкого круга задач, ренты, созданные как политическим процессом, так и экономическими инновациями, привлекают конкурентов в форме новых организаций. Если развить идею Шумпетера, политические предприниматели используют организации для конкуренции за получение ренты и, таким образом, для снижения существующих рент и борьбы за создание новых. В результате созидательное разрушение господствует в политике открытого доступа точно также, как и в экономике открытого доступа. Большая часть процесса создания интересов находится вне контроля государства. В порядках открытого доступа непрерывно происходит создание новых интересов и образование новых источников ренты [46].

Многие исследователи подчеркивают опасности политики, движимой стремлением к получению ренты, в обществах открытого доступа (см., напр.: Bhagwati, 1982; Buchanan, Tollison and Tullock, 1980; Krueger, 1990; Olson, 1965, 1982; Олсон, 1995, 1998). Эти исследования не в состоянии понять, что, хотя все правительства пытаются создать ренту, не всем это удается в одинаковой степени, потому что не все действуют в рамках одного социального порядка. Хотя отрытый доступ не устраняет создание ренты, он значительно ограничивает тот ее вид, который приводит к негативным последствиям для общества. Создание ренты, которое приносит выгоду только узкой группе интересов, хотя и не невозможно, но все же гораздо менее вероятно в обществе открытого доступа, чем в естественном государстве. Напротив, создание ренты, которое приносит выгоды большой, охватывающей широкие слои населения группе, — то есть создание ренты на основе роста, а не ограничения производительности— произойдет с гораздо большей вероятностью в обществе открытого доступа, чем в естественном государстве.

И вновь мы наблюдаем существование двойного баланса: открытый доступ и вход в организации в экономике поддерживают открытый доступ в политике, а открытый доступ и вход в политике поддерживают открытый доступ в экономике. Открытый доступ в экономике порождает множество разнообразных организаций, которые выступают основными действующими лицами в процессе созидательного разрушения. Это создает основу для гражданского общества со многими группами, способными стать политически активными, когда их интересы находятся под угрозой. Созидательное экономическое разрушение приводит к постоянному изменению распределения экономических интересов, что мешает политикам укреплять свои преимущества за счет создания ренты. Подобным образом открытый доступ в политике приводит к созидательному политическому разрушению через партийную конкуренцию. Оппозиционная партия имеет сильные стимулы для того, чтобы следить за правящей партией и предавать гласности попытки подорвать конституцию и, в частности, открытый доступ. Хотя у оппозиции в избирательных системах естественных государств могут иметься подобные стимулы, отсутствие открытого доступа и ограничения конкуренции ослабляют способность оппозиции противостоять попыткам правящей партии по сравнению с порядками открытого доступа. Проще говоря, партийная конкуренция работает гораздо лучше при наличии открытого доступа, чем при его отсутствии.

Логика перехода от естественного государства к порядку открытого доступа

Самой большой проблемой является то, как естественные государства осуществляют переход к обществам открытого доступа. Пониманию перехода препятствуют два обстоятельства. Во-первых, переход начинается в естественном государстве и, следовательно, должен быть совместим с логикой естественного государства. Однако если это верно, как тогда начинается переход? Обьяснение перехода должно показать, как в естественном государстве возникают его условия, совместимые с логикой естественного государства и одновременно ставящие элиты в такое положение, когда в их интересах перейти к безличным соглашениям внутри элиты.

Вторым препятствием является объяснение того, как безличные соглашения внутри элиты распространяются на более широкую часть общества. Можно поставить этот вопрос следующим образом: зачем вообще элитам отказываться от своего положения в обществе и делать возможным полное участие неэлит? Подобная форма вопроса проблематична: она предполагает, что элиты что-то дают, и неясно, как они это делают [47]. Мы задаем этот вопрос иначе. Почему элиты преобразуют свои уникальные и личные привилегии в безличные права, которые принадлежат всем элитам в равной степени? И как элиты защищают свои права друг от друга? Создание надежной защиты прав элиты поддерживается перспективой увеличения отдачи: например, обеспечение прав элиты на формирование организаций напрямую ведет к созданию более развитой экономики и политики. Когда элиты создают больший открытый доступ к политическим и экономическим организациям для самих себя, иногда у них возникают стимулы расширить доступ в некоторых пограничных областях и для не принадлежащего к элите населения.

Переход, таким образом, осуществляется в два этапа. Во-первых, естественное государство должно развить такое институциональное устройство, которое позволит элитам создать возможность безличных взаимоотношений внутри них самих. Во-вторых, действительный переход начинается, когда господствующая коалиция приходит к выводу, что в интересах элиты расширить безличный обмен внутри элиты и институционализировать

элитарный открытый доступ к организациям, эффективно обеспечивая открытый доступ для элит. Мы называем условия, которые могут развиться в естественном государстве, делая возможными безличные взаимоотношения среди элит, пороговыми. Пороговые условия представляют институциональную и организационную основу для растущего безличного обмена и институтов, отвечающих логике естественного государства, которые могут быть использованы во время перехода для поддержки порядков открытого доступа.

Вот эти три пороговых условия.

Пороговое условие I. Верховенство права для элит. Пороговое условие 2. Постоянно существующие формы общественных и частных организаций, включая само государство.

Пороговое условие 3. Консолидированныйполитический контроль над вооруженными силами.

Вместе эти пороговые условия создают среду, в которой возможны безличные отношения внутри элиты. Верховенство права для элит расширяет спектр контрактов и взаимоотношений среди элит и делает возможным существование взаимной зависимости, которая не может существовать без той или иной формы правовой защиты. Постоянно существующие организации создают более сильные элитарные организации, которые могут вести более широкую экономическую и политическую деятельность, чем непостоянно существующие организации. Постоянно существующие организации также содержат неустранимый элемент безличной идентичности. Консолидированный контроль над вооруженными силами устраняет для элит необходимость поддерживать альянсы со связанными с военными группировками элитами, которые активизируются при возникновении вспышек насилия. Безличные элитарные организации могут использовать безличный обмен, используя идентичность постоянно существующей организации, а не личные идентичности членов организации. Как только элитарные взаимоотношения становятся безличными, начинают открываться новые возможности. Если общество, находящееся на пороге перехода, создает и поддерживает для элит новые стимулы для успешного открытия доступа внутри элиты, то тогда и происходит переход в собственном смысле слова. Но ничто не толкает общество, находящееся на пороге, к осуществлению перехода.

При действительном переходе элиты преобразуют свои личные привилегии в безличные права. Всем элитам дается право формировать организации, независимо от того, являются ли эти организации политическими, экономическими или общественными. С этого момента логика, скрепляющая господствующую коалицию, меняется со свойственной естественному государству логики создания ренты посредством привилегий на логику открытого доступа, направленную на эрозию ренты при помощи открытого входа. Фракции элиты находят выгодным позволить более широкий доступ, но также они желают обеспечить защиту своих прав.

Исторически переход происходит за относительно короткий период времени, обычно около 50 лет. Великобритания, Франция и США, по всей видимости, оказались на пороге в конце XVIII в. и осуществили переход к открытому доступу между 1800 и 1850 гг. или, в случае Франции, к 1880 г. Хотя они и не завершили переход полностью, опыт Южной Кореи и Тайваня, по-видимому, согласуется с европейским и занимает приблизительно 50 лет. Некоторые страны на периферии Европы совершили более быстрый переход, особенно Испания после смерти в 1975 г. Франсиско Франко, долгое время бывшего диктатором. Все эти страны развили новые экономические и политические институты, которые обеспечили открытый доступ экономическим организациям на основе общей процедуры инкорпорации; обеспечили открытый доступ политическим организациям на основе развития артикулированной и конкурентной партийной организации и расширения избирательного права; а также обеспечили открытый доступ к законной защите прав на основе изменений их правовых систем. Эти изменения произошли за относительно узкий промежуток времени. Конечно, события, приведшие к этим изменениям, заняли несколько веков, в течение которых страны развивали институты, убеждения и организации, которые могли обеспечить переход.

Замечание относительно убеждений

У всех индивидов формируются убеждения о том, как работает окружающий их мир. Убеждения являются непосредственным результатом человеческого сознания в неопределенном мире [48]. Люди знают о том, что они живут, и они знают, что то, что они делают сейчас, может повлиять на то, что случится потом, даже если они точно не знают, что именно случится потом. В результате люди осознанно совершают преднамеренные, или интенциональные, действия. Мы интересуемся тем подмножеством убеждений, которое мы называем каузальными убеждениями, касающимися причинных связей между действиями и результатами в мире вокруг нас.

Исследователи в общественных науках имеют только ограниченное понимание того, что происходит внутри людей — что их мотивирует, радует, злит и пугает. Мы считаем эти индивидуальные и идиосинкразические предпочтения данностью. Интересы возникают из взаимодействия предпочтений, альтернатив и каузальных убеждений. Утверждения экономистов о том, что индивиды рациональны и стремятся к тому, что они считают своими интересами, вызывают возмущение в остальных общественных науках. То, что индивиды считают своими интересами, является сложной смесью их предпочтений в отношении различных результатов, альтернатив, с которыми они сталкиваются, а также их убеждений о том, как их действия затронут мир вокруг них. Люди осуществляют действия преднамеренно; на основе своего выбора они пытаются достичь наилучших результатов в условиях ограниченности ресурсов, но их поведение в значительной степени зависит от их представлений о том, как на самом деле работает окружающий их мир. Поскольку мир слишком сложен для того, чтобы человек смог его полностью понять, ни одна из систем убеждений не может быть полностью точным описанием мира вокруг нас.

Мы не отвечаем на более глубокий вопрос о том, откуда берутся каузальные убеждения [49]. Двумя основными каналами формирования убеждений являются индивидуальный опыт и образование. Человеческие существа генетически запрограммированы обучаться обоими этими путями. Человеческая культура, в частности, является общей информацией, которая передается через образование независимо от того, передается оно формально, в школьных классах, или неформально, через обучение детей социальным нормам родителями и другими. Ни один из способов формирования убеждений не является полностью надежным, отчасти вследствие того, что убеждения, полученные из опыта, являются неточными моделями мира вокруг нас.

Многие убеждения (beliefs) о том, как другие люди будут себя вести, могут быть проверены экспериментально, но они необязательно являются универсально истинными: не все люди ведут себя одинаково [50]. С точки зрения индивида, каузальные представления (beliefs) о тех людях, с которыми мы неоднократно взаимодействуем, начиная с семьи, более определенны, чем представления о тех, с которыми мы взаимодействуем меньше. Во многих отношениях убеждения о том, как ведут себя люди в больших группах и объединениях, скрываются в областях, которые управляются знанием, полученным из образования, а не опыта, а также из веры. Большинство каузальных представлений о человеческом поведении могут по крайней мере в принципе быть подтверждены или не подтверждены опытом, полученным в различных социальных взаимодействиях, организациях и сетях, в которые включены индивиды. Уверенность в том, что наши причинные убеждения верны, то есть в том, что они действительно объясняют причинные структуры человеческого поведения и могут служить поэтому руководством для преднамеренных, или интенциональных, действий, является функцией от того, насколько тесно убеждения соответствуют нашему реальному опыту. Поскольку опыт ограничен, все убеждения обязательно неполны.

Грейф (Greif, 2006) провел глубокий анализ формирования убеждений в определенных институциональных условиях. Он определяет институт как набор институциональных элементов: правил, норм, убеждений и организаций. Он замечательно использует идею институциональных элементов в своей концепции равновесия, показывая, как «институты создают поведение». Грейф ограничивает допустимые убеждения о том, как работает мир, только теми, которые соответствуют действительному поведению, вызванному институтом. Подтверждение убеждений завершает систему равновесия Грейфа. Поведение — действия, предпринятые индивидами и организациями, — вызываемое созданными институтами стимулами, должно привести к согласующимся с поведением убеждениям. Для Грейфа институты, поведение и убеждения составляют три стороны самостоятельно устанавливающегося равновесия. Убеждения возникают в результате действий, и, поскольку убеждения частично затрагивают последствия действий, они служат интенциональности.

Наш подход отличается от подхода Грейфа в двух отношениях. Первое отличие носит формальный характер. Для Грейфа организации являются одним из институциональных элементов, и в большей части своей книги он обсуждает институты, не выделяя организации специально. Мы же различаем организации и институты и уделяем внимание как одним, так и другим. Второе отличие является содержательным: мы рассматриваем убеждения шире, более общим, но менее точным способом, как результат широких культурных, образовательных и религиозных организаций, а не в узком смысле, как убеждения, непосредственно поддержанное моделированием одного частного подмножества взаимодействий в обществе.

План

Книга следует структуре, описанной в этой главе. Во 2-й и 3-й главах исследуется логика естественного государства и рассматриваются подробные примеры развития институтов и организаций в естественном государстве. 4-я глава посвящена логике порядков открытого доступа. В 5-й и 6-й главах рассматриваются две части перехода. В главе 7-й излагается концептуальная схема и делается ряд выводок о будущем социальных наук.