Наследие последнего тамплиера. Кольцо

ГЛАВА 33

Проснулась я на рассвете самой короткой ночи в году и никак не могла понять, откуда шел этот крик. Потом поняла, что кричала я сама. В этот момент я помнила все, что видела во сне. Сновидение было таким реальным и произвело на меня столь сильное впечатление, что я не могла забыть его. Я включила свет, желая убедиться в том, что не сплю. При этом я заметила, что кольцо жгло мне палец, а камень сверкал так, словно превратился в кровавый глаз. Мне захотелось снять его, подойти к окну и глотнуть свежего воздуха. Увидев огни над городом, все еще покрытым мраком, я поняла, что уже не спала. Я не спала ни тогда, когда все, что мне приходилось переживать, казалось сном, ни тогда, когда в моих галлюцинациях являлся человек, умерший много лет назад, который страстно желал найти сокровища и предлагал нам, детям, искать их, веря в их реальность. Хотя реальность для нас троих была всегда кратковременной.

Я не видел лица. Видел только дверь, в которую стучал, держа чемодан в руке. Мне было известно, что за этой дверью меня ожидал конец, мой приход на последний пункт, называемый смертью. Остаться в живых я не мог, это было самоубийством. Но я собирался исполнить обет, навеки соединивший меня с любимым, даже за пределами земного существования. Как древних тамплиеров, как молодых благородных людей Эпаминонда. Товарища не бросают, даже если он будет убит, — за него мстят. Я поклялся в этом и клятву свою исполню. Так было в свое время с фиванцами, обладавшими стремительностью падающей звезды, самыми сильными из греков, самыми выдающимися героями в истории. Таким же образом поступали и тамплиеры до того, как утратили свое могущество. Я принадлежал к таким же рыцарям, и это был мой последний турнир. С замиранием сердца я думал об убитом друге, о сыне, которого больше никогда не увижу, а стража из караульного помещения наблюдала за тем, как я терпеливо ожидаю. У меня перехватило горло, а глаза наполнились слезами, и я начал молиться за них.

Когда открылась дверь, два типа в костюмах и при галстуках уже ждали меня. Один из них остался в отдалении, а другой, открывший дверь, молча толкнул меня на нее спиной, вынудив выпустить из рук чемодан. Потом обыскал меня. Один, два, три раза. Осмотрел мой бумажник, авторучку и ключи. Убедившись, что у меня нет оружия, они осмотрели содержимое чемодана.

— Все в порядке, проходите, — разрешил тот, что постарше, взял чемодан и двинулся вперед.

— Минуточку! — Я ухватился за чемодан. — Это мое и останется моим, пока сделка не будет завершена. — Посмотрев мне в глаза, мужчина понял, что я не уступлю.

— Ладно, — сказал он, пожимая плечами, тому, кто уже наклонялся надо мной. — Оставь ему этот чертов чемодан. Никакой опасности нет.

Зал был большой и богато декорирован. На красивом диване сидел ожидавший меня Хайме Буа, самый младший из братьев, а за импозантной конторкой имперского стиля — Артуро.

Увидев, что я вошел, оба встали, и Хайме, скрывая улыбку под серыми усиками, протянул мне руку:

— Добро пожаловать, Энрик.

Руки его я не принял и ответил:

— Давайте скорее покончим с этим.

С лица Хайме исчезла улыбка, а его брат указал мне на кресло:

— Садись, пожалуйста.

Я сел и поставил чемодан между ног. Хайме расположился на диване справа от меня, старший брат уселся за столом. За его спиной, на стене, я видел две другие створки триптиха — с изображениями Иоанна Крестителя и святого Георгия. Задержав на них взгляд, я удостоверился, что это именно они. Двое продолжали стоять. Я смотрел на них с любопытством и злостью. Вероятно, они убили моего любимого Мануэля. Один из них стоял слева от меня, второй — спереди, блокировав таким образом выход.

— Ты убедился в том, что у него нет микрофона? — спросил Артуро у негодяя, стоявшего возле двери.

— Нет ни микрофона, ни оружия. Точно. Я обыскал его.

— Прежде чем совершить сделку, мы хотим сообщить тебе кое-что. — Артуро переглянулся с братом. — Мы не желали этого и сожалеем о том, что твой возлюбленный умер. Он впал в истерику, оказал сопротивление, и то, что произошло, было чистой случайностью. Мы рады, что ты проявил больше здравомыслия и способен заключить контракт как благородный рыцарь, как рыцарь ордена тамплиеров, — добавил он с едва скрываемой издевкой.

— Ты угрожал моей семье. — К моему лицу прилила кровь. Я ненавидел, презирал этого типа всеми фибрами души. — Это не по-рыцарски, это низко, недостойно.

— Мы ничего не имеем против твоих родных, против тебя и твоей семьи. Не имели мы ничего и против этого мальчика. — Он сделал паузу. — А вот ты поступал неразумно, и вина за то, что случилось, лежит на тебе. Мы предоставляли тебе одну возможность за другой. Мы деловые люди, и эта сделка — часть нашего бизнеса. Нам не хотелось бы, чтобы она сорвалась из-за твоего упрямства. Оно достойно сожаления. Мы с братом решили добавить к оговоренной сумме еще полмиллиона песет. Цена, о которой мы условились, вдвое превосходит стоимость готической картины на дереве начала девятнадцатого века. Мы не должны так поступать, но этим хотим показать, что сожалеем о несчастье с твоим другом, поэтому рассчитаемся сполна.

«Рассчитаются сполна, — подумал я, побледнев от возмущения. — Полмиллиона песет, и они еще уверены, что расплачиваются сполна». — У меня дрожали руки, и я сжал их.

— Хорошо, пора показать товар, — сказал Хайме. — Нам не терпится увидеть твою знаменитую Мадонну.

Я открыл чемодан, вынул доску и осторожно поставил ее себе на колени. Все взгляды были обращены на образ, а я не дал им времени понять, что это подделка. Разорвав картон, который закрывал оборотную часть картины, я извлек из углубления спрятанный там пистолет. Когда я взял его, у меня дрожала рука. Я встал, и картина упала на пол.

Я намеревался сначала убить Артуро, а потом — Хайме. По моим расчетам, до того как телохранители прикончат меня, времени у меня было достаточно. Но в последний момент то ли страх, то ли инстинкт самосохранения заставили меня изменить план.

Первый выстрел я направил в брюхо головореза, находившегося справа от меня. Как ни странно, услышав звук выстрела, я преодолел страх и, поразив второго в лицо, спокойно предстал перед негодяем, который стоял прямо предо мной. Этот тип уже держал в руке револьвер. Мой отец, когда я был еще маленьким, водил меня на занятия по олимпийской стрельбе, и следующий выстрел в голову того типа был олимпийским. У меня оставалось всего пять патронов. Вполне достаточно для того, чтобы закончить начатое. Я встал перед Артуро, который бросил банкноты на стол и тщетно пытался использовать пистолет, выхваченный из открытого ящика. Я пустил ему пару пуль в грудь. Оставался Хайме, сидевший с открытым ртом.

— Пожалуйста, Энрик! — взмолился он, заикаясь.

— Не хочешь увидеть Мадонну? — спросил я и сделал паузу.

— Пожалуйста… — невнятно пробормотал он.

— Ты видел ее?

Глаза у него вылезли из орбит. В моих же глазах он видел свою смерть и молча шевелил губами.

— Ну, так теперь увидишь дьявола, — произнес я. Выстрелив, я почувствовал себя так хорошо, как никогда раньше, а несколько секунд спустя крайне плохо. Не веря, что еще жив, я рухнул на диван и зарыдал.