Наследия павших

Глава 12

Разглядываю себя в зеркало в своей спальне. Я стал выше и еще более тощим, хотя полагал, что дальше уже некуда. К чему бы ни подключали меня родители на время комы, это определенно не помогало нарастить мускулатуру. Делаю глубокий вдох и смотрю, как ребра четко проступают под чересчур бледной кожей.

Даже просто стоять у зеркала и разглядывать свое повзрослевшее на три года тело отнимает силы. Наверное, я выгляжу так, будто вот-вот упаду, потому что мама подхватила меня под локоть и усадила обратно на постель. Мама не произнесла ни слова с тех пор, как вытолкала Келли с ее бесконечными вопросами за дверь, давая мне возможность прийти в себя. За что я ей благодарен. В нашей семье лишь мама всегда проявляла мягкость, к нередкой досаде Генерала.

По тому, как мама на меня смотрит, могу сказать, что она уже не верила, что я когда-нибудь проснусь. Мама гладит меня по волосам.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.

— Странно, — отвечаю я честно. Собственное тело кажется слабым и чужим, выросшим без моего участия. Но это не все. Странно вернуться сюда, к моему народу, после всего, что я теперь знаю. Даже мама, поглаживающая меня по голове, в душе жестокий воин, зацикленный на убийстве Гвардейцев.

Вспоминаю Первую в окружении роя могадорцев и заново ощущаю ее страх и злость. Против воли вместо лица одного из солдат вижу лицо своей матери. И когда мама нежно берет меня за руку, мне мерещится, что это она погружает меч в спину Первой.

Внезапно понимаю, что больше не доверяю своей родной семье.

— Я ничего не помню, — говорю я, хотя мама об этом даже не спрашивала. — Прибор не сработал.

Мама кивает.

— Отец будет разочарован.

Решение соврать пришло ко мне еще когда я жил в памяти Первой, когда мы вместе сидели на пляже. Я не расскажу нашим ничего из того, что видел. К тому же я сомневаюсь, что мои знания как-то повлияют на исход войны — Могадор и так победит. Да и что мне им сказать? Что в отличие от могадорцев, лориенцам позволено проявлять индивидуальность? Что их свобода от жестких установок, подобных тем, что провозглашает Великая Книга, является одновременно их величайшей силой и наибольшей слабостью? Что я видел, ЧТО мой народ сотворил с Лориен и что теперь планета выглядит как дерьмо?

Ага, моя речь будет иметь огромный успех.

Так что я благодарен за возможность попрактиковаться во вранье на моей матери. Когда придет черед объясняться с Генералом, он не будет со мной так нежничать.

— Наверное, доктору Ану придется вернуться к чертежам, — осторожно проверяю, купится ли мама на это.

— Это вряд ли, — отвечает мама. — Когда ты не проснулся…

Она не договаривает, но мне это и не требуется. Представляю, как Генерал в гневе, врывается в лабораторию Ану и вытаскивает меч.

— Твой отец никогда не любил Ану. Честно говоря, если вспомнить, как старикашка с ним разговаривал, я удивлена, что это не случилось раньше.

С лестницы доносятся тяжелые, приближающиеся к моей двери, шаги. Вот и Генерал явился. Идет выслушать доклад своего единственного чистокровного сына и, вероятно, укорить, что не проснулся раньше.

— Как дела, задохлик?

Иван с улыбкой прислоняется к косяку. Сколько ему теперь — четырнадцать? А выглядит так, будто уже может играть полузащитником в футбольной команде колледжа. Как и я, Иван стал выше за последние три года, а также значительно крупнее. Представляю, сколько силовых и боевых тренировок он прошел без меня, не удивлюсь, если узнаю, что его натаскивал сам Генерал. Любопытно, что же стало с его оценками по Могадорской истории, после того, как я больше не смог ему помогать?

— Ну как, хорошо вздремнул? — спрашивает он.

— Ага, — бурчу я. — Лучше не бывает.

— Прелестно, — говорит он. — Так или иначе, отец хочет, чтобы ты спустился.

Мама напрягается.

С каких это пор Иван стал называть Генерала «отцом»?

— Адамусу нужно отдохнуть, — возражает мама.

Иван фыркает.

— Он только и делал что отдыхал, — отвечает он, а затем поворачивается ко мне. — Давай, одевайся.

Его голос звучит со знакомой властной интонацией. Весьма похоже на Генерала.