Наследник для миллиардера

Глава 14

Евгений

– Голоден.

Да.

Я адски. Дико голоден.

Тем более, сейчас. Когда мы наедине. В замкнутом пространстве! И воздух между нами так накалился и сгустился, что можно подкуривать. Спички зажигать на раз!

Инстинкт зверя вопит. Рвется наружу.

Ноздри раздуваются и в штанах становится не просто тесно. А болезненно тесно. Так, что сейчас не только штаны с треском лопнут!

Меня самого к черту разорвет!

Прикладываю руку к ее бедру.

Моя.

Все мое.

Грудь ее налитая. Которая сейчас так безумно жадно ходит вверх-вниз, что я даже слышу колыхания воздуха.

А я знаю. Знаю, как она умеет дергаться. И помню… Руки прямо здесь. Сейчас. Снова чувствуют, какая она наощупь! Упругая. Горячая…

Черт!

И глазища эти. Что так изумленно умеют распахиваться, когда вхожу в нее резким, мощным толчком. И задурманиваться, когда это тело… Сочное… Желанное… Бьется подо мной от страсти!

И руки. И даже ногти, которые способны исполосовать всю спину в своей дикой, кошачьей необузданности.

И губы. Пухлые. Сочные. Даже слюна выделяется. Уже будто перекатываю на языке их сладость!

Некуда тебе бежать, сладкая. Некуда скрыться.

Дверь захлопнута. Заперта на ключ. На сто оборотов!

Понимаю это, и внутренний зверь рычит.

До одури обжигает. Ее близостью. Ее глазищами, которые вспыхивают не хуже сухой ветки.

Поднимаюсь.

Медленно. Как будто через сопротивление.

Нет.

Просто рвать не хочу.

А хочу смаковать. Растянуть этот момент. Пожирать, но медленно. Так, до болезненной ломки в суставах медленно. Когда наброситься хочется, а ты по капельке. По краешку… Осторожно…

Дергаю на себя, чувствуя, как с громким хлопком из моей сладкой конфетки вылетает воздух.

Опускаю голову.

Втягиваю ее запах. Одуренный. Конфетный. Реально. Так запретный плод в раю, наверное, ароматил. Манил. Будоражил. Заставлял каждую клетку вытянуться в струну и зазвенеть от желания. Натянуться до предела. До края…

Что ж ты со мной делаешь, маленькая?

Веду пальцем по такой нежной. Такой податливой губе.

А глазища ее… Глазища ее вспыхивают. Дурманят. С ума сводят еще сильнее.

Проваливаюсь.

Хрипло дышу, одуряясь упругостью этих сладких губок.

Я попробую их языком. Губами. И всем остальным!

Кто нам помешает?

Обхватываю за шею.

Второй рукой ползу вниз.

По подбородку. По шейке, где так напряженно. Так жадно бьется венка. Просто лупит по моим пальцам. И я. .. Я буду биться. Со всего размаху. Потом. После того, как медленно войду. Дам распробовать. Себе и тебе. Каждый миллиметр. Каждый судорожный вдох!

Слаааадкааааааая….

Это отвал башки.

Нельзя так вляпываться! Так утопать! Нельзя!

Особенно мне. Особенно сейчас. При всех обстоятельствах.

Которые еще не закрыты. Не закончены.

По краю хожу и каждый неверный шаг может стоит жизни!

А это…

Этот самый неверный!

Губительный! Это как по канату над пропастью и глаза себе завязать. И еще камень на шею подвесить…

Но не трезвит.

Ни одна мысль не трезвит, когда, как сейчас. Впечатываюсь своей грудью в ее тонкие ребра. Слышу, как колотится сердечко. Быстро. Рвано. Как у настоящего загнанного зайца!

О…. Ты еще не знаешь, как я могу тебя загнать, малышка!

Обхватываю рукой тонкую талию. Вжимаю в себя пышные бедра.

Чуть прикусываю мочку уха. Даю ощутить в полной мере свое желание. Бешеное. Адское.

Всхлипывает.

А скоро стонать будешь! И имя мое выкрикивать! Так, чтобы меня оглушило! Чтобы звукоизоляция не помогла! Сломалась в чертям собачьим!

Обхватываю второй рукой обе ее ручки. Тоненькие. Нежные. Такие неумелые.

Ничего. Я научу. Всему научу. Подгоню под свой вкус. Каждый жест. Каждое движение.

Поднимаю ее руки за спиной. Вверх. Над самой головой.

Дикие картинки проносятся перед глазами.

Шелковой лентой их бы обернуть. Распластать. Распять на этой огромной постели… И медленно скользить по всему телу. Руками. Языком. Ловить каждую дрожь. Каждую судорогу.

Скольжу руками. Зарываюсь в густые локоны.

Обхватываю затылок, надавливая пальцами чуть сильнее.

Ноздри раздуваются.

Каждая ее эмоция. Каждый вдох имеют свой, особенный, неповторимый запах!

И я все это ловлю. Впитываю. Поглощаю, как дикий зверь.

Все инстинкты обострены. Каждый нерв оголен донельзя!

Хочу до одури. И не меньше этого злюсь.

Невинная. И такая продажная!

Зубы сами по себе сцепляются. Хрустят. Крошиться от злости начинают.

От всего, что распирает меня изнутри, готовое взорваться на раз. Рвануть!

Стерва.

Черчу полоску пальцем на ее губах.

Залезла в самые печенки!

Все остальное оттуда вышибла.

Вытеснила собой!

Не зря ведь оказалась в той гостинице. Бедрами вертела. Пришла в номер и так сладко подо мной стонала!

Никто ее силком туда не тянул!

От искренности ее. От такой открытой податливости все внутри полыхает огнем. Пожирает меня изнутри!

Но!

Сколько их было после меня?

Почему ушла? На предложение мое не соглашалась, хоть в такой непростой ситуации была? На грани нищеты, да еще и с маленькой крохой?

Еще сильнее злюсь. И хочу. Тоже. Еще сильнее, хоть кажется, что сильнее некуда!

Когда она всхлипывает. Когда зрачки расширяются так сильно, что сами глаза начинают распахиваться. Казаться бездонными. Заталкивать меня в открытую ловушку, в которой можно потонуть!

Так я уже провалился.

И…

Нет.

Не хочется быть нежным!

Хочется сжать. Сдавить.

Опрокинуть на постель и вдавиться так, чтобы выдохнуть не смогла! Намотать волосы на кулак. Чтобы кожа ее запекла. Загорела!

– Нет…

Тихонько. Еле слышно выдыхает, когда мои руки скользят под ее блузку.

– Что?!

Рявкаю слишком резко. Хрипло. Громко.

– Пожалуйста. Нет.

– Удиви меня своими кулинарными способностями, Таааня.

Раскатываю ее имя на языке.

Тяну, продолжая ласкать ее кожу.

– Удиви. Потому что я слишком голоден. Так, что даже маленькую конфетку готов сожрать!

– Да. Я сейчас.

Выдыхает писк и бегом, прямо сломя голову несется на кухню. Пользуется тем, что ослабляю хватку.

День выдался и правда долгим. Слишком долгим.

Отшвыриваю рубашку, не заботясь о полетевших на пол пуговицах. Бросаю прямо на пол.

Отправляюсь в ванную.

Мне срочно нужен ледяной душ.

– Черт возьми!

Рычу, ударяя кулаком по кафелю, оказавшись в ванной.

И тут же слышу звук битой посуды.

Как сквозь двери вижу, как маленькая сладкая конфетка перепуганно подскакивает и роняет фарфор.

Мы оба знаем. Единственное блюдо, которое мне нужно этой ночью сейчас трепыхается на кухне между плитой и холодильником. Единственное.

И никакой едой этот адский голод не заглушить!

Долго стою под ледяными струями воды.

Ни разу не охлаждает. Пар идет от кожи. А мысль о том, что моя сладкая конфетка находится всего-то через тонкую стенку, выносит мозг окончательно. Напрочь. Черепную коробку пробивает!

Хоть до утра тут под ледяными струями сидеть буду. Не поможет. В паху все разрывается так, что приходится снова сжимать кулаки!

Кто она?

Ведьма.

Сладкий дурман.

Сколько времени вертела хвостом прямо перед моими глазами?

Убегала? Или набивала цену?

Кривлю губы в оскале.

Черт знает.

С тем дерьмом , в котором она жила, вполне могла и цену повыше набивать! Желать прыгнуть сразу на вершину из болота!

Вполне.

Могла стараться зацепить покрепче.

Чтобы не на один раз. Не на одну ночь. А надолго. Так, чтобы прочно и надежно из грязи своей вынырнуть и королевой стать!

И я, как последний идиот, на это крючок повелся! Дал себя на него насадить! Заглотнул заживку по самые…. Гланды!

Сколько таких видел?

Что живут на съемных клоповниках. Реально. Там клопы, тараканы и не удивлюсь, если и мыши ползают. Настоящими хозяевами конуры являются.

Но последние деньги вышвыривают на хорошие шмотки. На салоны. И пропуски в элитные рестораны или ночные клубы.

Специально. Чтобы зацепить. Подцепить себе богатого любовника.

Чтобы не разовой подстилкой оказаться. Потому что разовые, они… Хм… Поначалу взлететь могут, это да. Не одну такую знаю, у которой ночь стоит, как скромный автомобиль. Но! Все прекрасно понимают, у кого мозги есть. Это ненадолго. Год. Два. Ну, пять, это если совсем красавица и такая мастерица, что пар из трусов валит от нее!

А дальше все по накату. По наклонной.

Мерзкие болезни, а куда без них? Алкоголь. Или особые клиенты, после которых переломы и разрывы лечить надо.

Пару лет, и кроме дешевой трассы такую кудесницу уже ничего не ждет.

И те, что с мозгами, это понимают.

Потому и корчат. Корчат из себя недотрог изо всех сил. Не показывают, в каком гадюшнике живут. Знают ведь. Если это увидят, больше пары сотен баксов никто за ночь и не даст!

Стараются укрепиться. Зацепить. Распалить интерес и желание.

Да. Мы, мужики, простые и понятные.

Охотники. Нам дичь, что сама в руки падает, ни разу неинтересна.

Нам надо загонять. Рваться вперед. Побеждать остальных соперников!

Чем сложнее получить свой трофей, тем дороже потом его ценишь!

И для таких вот бабочек, это реально единственная возможность. Квартиру себе нажить. Машину. Бизнес какой-нибудь. И связи, которые двери открывают. Потому как без связей, хоть с деньгами, а бизнес не пойдет. Сожрут тебя. Сожрут и не подавятся. Так, что еще такая залетная птичка и должна останется. И по баблу и телом тоже. Отрабатывать придется.

Может, этим и объясняется та картина, от которой до сих пор глаза кровью наливаются?

Когда застал куклу прижатой к стене у сопляка Степанова?

В недотрогу играла и с ним, как и со мной?

Шмотки, кстати, брендовые нацепила.

В доме стены глядишь, упадут, а туда же. Все в упаковку собственную вкладывает.

Злюсь!

Пламя разгорается. Сжигает меня со всех сторон!

Чего церемонится?

Да просто взять ее! Нагнуть! Прямо на кухне!

Глядишь. И полегчает.

Безумие это испарится! Вышибет его из меня!

А дальше. Дальше просто уйти. Вернуться к делам, которые забросил.

Прав Дикарь. Марат. Давний друг, с которым мы не миллиарды считали, а сожранное дерьмо напополам с пылью и ударами.

Совсем с катушек слетел. Не тем занимаюсь. Бабки, куда ненужно, безумные вышвырнул. Врагов себе нажил на ровном месте, где интерес правильный вырисовывался!

Выпущу пар. Удовлетворюсь, наконец. И в себя приду.

А ей… Ей здесь сидеть придется. До самых родов. Мне и видеть ее совсем необязательно!

Кого-то приставлю к ней. Чтоб питалась и там все по медицине правильно проходила. Дам отступные, какие назовет или что сам решу. Заберу ребенка. И видеться больше вообще ни разу нет смысла!

Просто…

Черт!

Снова кулак дергается в стену.

С трудом удерживаюсь, чтобы опять не громыхнуть.

Малая ж там спит. Будить не хочется! Вот только за нее нужно было сладкую конфетку ремнем наказать!

Совсем на малышку наплевать, что ли?

Носится по кабакам, пока ребенок непонятно с кем время проводит! По офисам всяким и по отелям!

А я таких глаз насмотрелся.

И вокруг. И в зеркале.

Знаю, что с малышней бывает, когда их опека забирает.

Детство из них очень быстро уходит. Так быстро. Что даже взрослыми его уже и не вспомнят.

Волчатами становятся. Те, кто выживает.

Кого подмять и сломать не получилось.

А такие редкость!

Мы-то с Дикарем, с Маратом, почти взрослыми уже попали в детдом. По сколько? По двенадцать нам было.

Выгрызать приходилось не только каждый кусок хлеба. Каждый вздох и свободу приходилось выгрызать.

Переломанными ребрами.

Выбитыми зубами.

Валяясь в карцере и выплевывая из себя собственную кровь.

А про девчонок! Про девчонок вообще думать и вспоминать не хочется!

Их век там совсем недолгий! Толпа. И никаких прав. Кто не пойдет на эту мерзость, проживет недолго. И мало кто защищать бросится. Сумасшедших и самоубийц нет. Голодная до всего пацанва сразу растерзает!

Матерюсь сквозь зубы.

Опека над ребенком явно не самая лучшая идея при моем раскладе.

Но как увидел, что ее забрать хотят. Так сразу и накрыло. Пеленой красной. Яростной. Все, что пережить и перевидеть пришлось, встало.

Потому вопрос не стоял. Даже не думал. Других вариантов нет.

Не развратной конфетке я сестру сохранил. А ей. Малышке. Самую жизнь!

Опускаю голову под ледяные струи.

Заставляю себя отогнать воспоминания, что въелись глубже татуировок Дикаря. В потрохах сидят.

Что делать с конфеткой?

Даже не знаю!

Только в моей она власти!

Понимаю это. Понимаю на все сто! Вся моя сейчас! С потрохами! И хвостом больше не вильнет! Хвост я ей уже таки прищемил!

Обматываюсь полотенцем.

Выхожу из ванной. Прямо в кухню.

Прислоняюсь к косяку, наблюдая за ней.

Хлопочет. Стоит над плитой. Лицо раскраснелось.

Выпуклая часть пониже спины так и просится в руку…

Таня

Вздрагиваю, когда он появляется на кухне.

Бесшумно. Но каждой клеточкой чувствую, ощущаю его присутствие.

Воздух накаляется. Искры начинают полыхать. Жалить. Колоть. Отдаваться ударами, вспышками тока на кончиках пальцев!

Еле сдерживаюсь, чтобы снова не подпрыгнуть. Как тогда, когда из ванной раздался мощный удар. И не разбить снова чего-нибудь из посуды!

Внутри все сжимается.

Ноги сами по себе сдвигаются на максимум. Так, что даже больно становится!

И почему –то там оказывается какая-то странная пустота. Перемешанная с жаром. С какой-то странной пульсацией, от которой вмиг накатывает слабость.

– Ох…

Выдыхаю и тут же прикусываю губу, когда наконец заставляю себя обернуться.

Солодов стоит в расслабленной позе, прислонившись в косяку двери.

На нем совсем нет одежды!

Только белоснежное махровое полотенце, обернувшее бедра так низко, что я вполне могу рассмотреть убегающую вниз черную полоску жестких волос.

Резко отворачиваюсь, шумно сглатывая.

В горле пересохло до ужаса.

Пальцы сами по себе резко, до боли впиваются в ручку плиты.

А перед глазами так и стоит эта картина!

Мощное тело. Торс, играющий накаченными кубиками. Мышцы, перекатывающиеся под кожей.

А кожа у него почти золотая.

И капельки воды, стекающие прямо по черной дорожке волос… Косые мышцы бедер, едва прикрытые полотенцем.

О, Боже!

Тут есть, от чего накалиться воздуху!

От одного его жара и присутствия мой ужин вмиг мог бы покрыться хрустящей золотой корочкой! А после и вообще. Сгореть!

И я себя сейчас чувствую именно так!

Как… Будущая еда, почти пронизанная вертелом! Которую вертят в разные стороны и … Ох…. Тут не то, что подрумяниться! Тут обуглиться просто можно!

И самое страшное в этом его глаза!

Как они горят. Полыхают. Пронзают точно, как этот вертел.

Голодные до одури. До точки кипения, с которой моя кровь начинает бешено разгоняться по венам! Он уже пожирает. И то, что я отворачиваюсь, совсем не помогает!

Чувствую. Каждой сжимающейся клеточкой тела чувствую его жадный взгляд! Который проносится по спине. По каждому позвонку. Опускаясь ниже….

Словно ощущаю физически жадные. Голодные прикосновения!

А как вздымается его грудь! Просто ходит ходуном!

Снова сжимаюсь, когда слышу, как рвано, с легким свистом Солодов шумно втягивает воздух позади меня!

Снова накатывает осознание. Бежать некуда. Я заперта с голодным зверем в одну клетку! Ничто не помешает ему сотворить со мной все, чего ему захочется!

И…

Заперта ведь не только физически!

Теперь он опекун моей малышки!

А, значит, я связана всеми веревками! Ему остается только сильнее дернуть… И все.

Ведь я абсолютно и полностью теперь завишу от него!

Слышу, как он так же шумно сглатывает.

Бесшумно подходит ко мне, останавливаясь в миллиметре.

Вся спина напрягается. Вытягивается в струну!

Его рука опускается мне на шею.

Откидывает волосы на бок.

Пальцы чуть прижимают кожу. Поглаживают. Ласкают.

А я только прикрываю глаза и сжимаю зубы.

– Что у нас так вкусно пахнет?

Бархатный голос с хрипотцой звучит вкрадчиво. Обволакивает. Бьет по всем нервным рецепторам.

– _Картофельная запеканка и запеченное в соусе мясо, – отвечаю, как в дурмане.

Слишком сильно чувствую его голод. По тому, как он прижимается ко мне со спины!

Руки начинают дрожать еще сильнее!

– Зачем было так сложно? Хотя пахнет так, что я слюной всю кухню сейчас закапаю.

– Это из всех нормальных продуктов, которые я нашла. В остальном… Холодильник забит селедкой, солеными огурцами, творогом и сметаной. И еще детским питанием. Совсем детским. Для грудничков.

Выпаливаю, не оборачиваясь. Пытаюсь съехать с темы. Как-то переключить Солодова на другой разговор.

– Хм…

Он отходит, и дышать сразу становится легче.

Почти как снять нажавшие за день узкие туфли на каблуке.

Распахивает холодильник, хмуро изучая его содержимое.

Тут я сказала чистую правду. Холодильник двустворный. Огромный. И весь забит именно тем, о чем я сказала!

– Вообще, странно, что ты нашла даже это. Обычно я пользуюсь доставкой еды из ресторана. Но сегодня приказал привезти еду. Для беременных. И для ребенка.

– Ты что? Правда думаешь, что беременные питаются исключительно солеными огурцами с селедкой? И заедают это творогом?

Мне хочется смеяться.

Похоже, Солодов думает, что беременные это что-то вроде инопланетян!

А детское питание?

Это он наверняка для Раи постарался!

Как будто она грудничок, которого нужно кормить смесью! И кашками в маленьких баночках. Яблочными, тыквенными, как совсем для малышей!

– Ну….

Украдкой наблюдаю за ним в профиль.

За тем, как запускает руку в волосы, задумчиво почесывая голову.

– А чем вообще питаются беременные? Витаминов пока еще не довезли, но завтра это исправим. А в остальном…Нормально, по-моему… Хм…

Усмехаюсь, отворачиваясь.

Солодов явно далек от детей и материнства!

Почему-то меня это радует.

А то проносились какие-то странные мысли.

Личная жизнь Солодова прямо тайна за семью печатями. Нигде нет информации. Никакой. Только бизнес.

Да. Я искала! Хоть и самой себе стыдно признаться!

Ведь ему сколько лет? За тридцать.

Неужели ни разу не был женат? У таких, как он, вполне может оказаться и десять браков за плечами, и куча детей. И внебрачных. По всему миру. А, может, он и сейчас женат? Кто их разберет, этих миллиардеров? Хозяев жизни? У них же все, не как у людей!

Но его незнание в этих вопросах радует.

Значит, наш ребенок у него первый и единственный!

Ох… Ну и зачем я об этом думаю, а?

– Беременные, они, в общем-то как обычные люди, – выдавливаю из себя сквозь усмешку. – Ну, иногда гормоны шалят. И хочется чего-нибудь… Необычного. Но в общем и целом…

Хотя… Что я вообще об этом знаю?

Ничего!

Даже читать ни о чем не пыталась! Ни о первых неделях и месяцах. Ни о детях!

Зачем было расстраиваться? Ведь понимала же. Что я этого ребенка не потяну!

– Это хорошо, что обычные люди.

Солодов шумно захлопывает холодильник.

Опять оказывается слишком близко.

Обхватывает сзади мою талию рукой.

Наклоняется над шеей.

Снова шумно втягивает воздух. Щекочет бешено бьющуюся венку своим горячим дыханием!

– Значит, и все остальное тоже можно, – его рука скользит вверх.

Нагло. По-собственнически. Соблазнительно.

– Я даже где-то слышал, что беременным секс нужен намного чаще и больше. Для здоровья. Ну, и потребность в нем возрастает…

Пальцы начинают прощупывать мои ребра. Выписывать на коже горячие искрящиеся узоры.

Сама не замечаю, как успела замереть.

Просто часто дышу. Дыхание рваными кусками вылетает из моего горла. Голова начинает запрокидываться, а перед глазами мутнеет!

– Таняяяяяя….

Его голос, как сладкая патока.

Обволакивает. Заставляет в нем растворяться и тонуть. Чувствовать себя мухой в меду.

– Сладкая моя…. Мояяяяяяя…..

И это моя ударяет прямо в низ живота! Растекается там. Сводит с ума! Отзывается прямо ударами в самой груди!

– Ой, сейчас все сгорит же!

Спохватываюсь. Резко дергаюсь, отталкиваясь от Солодова.

– Черт!

Вытаскиваю форму с готовой запеканкой. Почти роняю на стол, обжигаясь!

– Я сам! Сядь!

Рубит воздух железный приказ.

Солодов сам усаживает меня на табуретку.

Достает из шкафчика аптечку.

– Я сама…

Пытаюсь справиться самостоятельно. Ничего страшного, в общем-то, и не случилось. Просто палец. Обычный ожог.

– Здесь ничего серьезного!

– Цыц!

Солодов нахально поднимает меня на руки.

Несет к крану, подставляя мой палец под ледяную воду.

– Болит?

А у меня глаза распахиваются. Особенно, когда вижу, как он нежно дует на обожженный палец.

– Щиплет. Немного. Но…

– Сама она, – бормочет Солодов, усаживаясь на табурет.

А я…

Я оказываюсь прямо на его бедрах!

Жарко. Там все так жарко полыхает, что ожог может случиться покрепче этого несчастного пальца!

Дергается под моими бедрами. Жадно. Неудержимо. Прожигает через полотенце и через мою одежду!

– Тихо!

Солодов рывком прижимает меня к себе, когда пытаюсь дернуться. Сбежать. Его грудь ходит так, что чуть не проламывает мне ребра со спины.

Но он и правда. Всего лишь мажет мне какую-то мазь на палец.

Осторожно прикасается. Аккуратно.

Даже странно, что такие огромные властные ручищи способны быть такими нежными! Так осторожно действовать!

– Получше уже?

– Да, – киваю, но спохватываюсь, что он ведь меня не видит.

Мазь холодит область ожога. Уже и правда почти ничего не чувствую.

– Это хорошо. Хорошо. Таня…

Его голос снова срывается на хрип.

Я чувствую, как сползает вниз его полотенце.

Раскаленная кожа трется прямо о мою!

А руки…

Руки прижимают к себе еще сильнее.

Теперь совсем иначе.

Страстно. Заставляя всю меня пылать….

Заползают под блузку, выдавливая из меня глухой стон.

– Не надо. Пожалуйста, – лепечу, пугаясь того, что не смогу его остановить.

– Женя… Я понимаю. Ты сделал для нас с Раей так много… Ты нас практически спас! Решил ее судьбу! Но… Пожалуйста. Не требуй от меня за это то, на что я не была согласна…

– Ты не согласна?

Даже не понимаю, как резко он меня переворачивает.

Один миг, и я оказываюсь на столе. Лежа спиной.

Солодов нависает сверху.

Его полотенце, как тряпка, отлетает на пол. Куда-то далеко.

Пожирает меня глазами.

Сжимает мое тело, вклиниваясь между бедер своими.

Смотрит… Так странно. Судорожно сглатывает, проводя диким взглядом по моему лицу.

– Не согласна? Сладкая? Быть? Моей?

– Пожалуйста…

Шепчу, чувствуя на губах его жадное, рваное дыхание.

– Не принуждай….

– Хорошо.

Его кадык дергается. По лицу проносится странная судорога.

– Я не стану тебя ни к чему принуждать.

А рука наоборот. Действует в полном противоречии с его словами. Жадно сжимает мое бедро.

И мне становится страшно от его совсем потемневших глаз….

– Не стану. Можешь перестать дрожать, как заяц, Татьяна. Наш с тобой договор остается прежним. Если ребенок мой, ты его рожаешь. Подписываешь документы и отправляешься на все четыре стороны. С достойной оплатой. Ничего требовать сверх этого я от тебя не стану.

– Спасибо, – еле выдыхаю, чувствуя, как все тело колотит нервная дрожь.

Я ведь и правда испугалась.

Его дикого напора.

Того, что сейчас выставит другие условия. Скажет, что за Раю я должна… Ублажать его, как ему захочется.

Но он оказался человеком.

Даже не верится!

– Давай ужинать, – на его лице мелькает что-то совершенно нечитаемое.

Но она тут же застывает в непробиваемую маску миллиардера.

Такого, каким его видят все. Каким и я его видела. По телевизору. И тогда. В нашу первую встречу.

Ничего не понять. Не прочесть. Оно высечено из камня. Просто чистый лед!

– Садись за стол, Татьяна. Я не привык ужинать в одиночестве.