Наследник имения Редклиф. Том третий

ГЛАВА II

Въ Рекоарѣ, между тѣмъ, дѣло не подвигалось впередъ. Спустя недѣлю послѣ того какъ Гэй слегъ, пульсъ его сдѣлался спокойнѣе, горячка прекратилась и можно было надѣяться, что больной скоро станетъ поправлятьсв. Оставалось одно сильное истощеніе силъ, противъ котораго тщетно употребляли всевозможныя средства. А между тѣмъ эта неестественная слабость и безпрестанные обмороки наводили на самого Гэя какой-то нспонятный ужасъ.

— Я согласился бы лучше, чтобы у меня болѣло что нибудь, — говорилъ онъ однажды женѣ. — Хоть бы мнѣ позволили поскорѣе подышать Рэдклифскимъ воздухомъ! стоналъ онъ, задыхаясь отъ полуденнаго жара.

Эмми каждое утро освѣжала комнату, растворяя настежь всѣ окна, но къ 3-мъ часамъ солнце начинало печь прямо въ спальню больнаго, и духота дѣлалась дотого невыносимою, что Гэй падалъ безъ чувствъ и лежалъ какъ мертвый, по цѣлымъ часамъ. Однажды вечеромъ, по захожденіи солнца, подулъ свѣжій вѣтеръ, воздухъ очистился, Эмми отворила окна и больной сладко заснулъ. Часовъ около девяти онъ проснулся совершенно окрѣпшимъ и могъ даже просидѣть съ женой около часа. Эту ночь онъ провелъ лучше, чѣмъ когда нибудь. Нѣсколько дней спустя пришла почта; Мэркгамъ писалъ изъ Рэдклифа, что домъ готовъ для принятія молодыхъ. Эмми положила въ сторону его письмо съ какимъ-то страннымъ чувствомъ грусти и поспѣшила распечатать другой конвертъ, со штемпелемъ изъ Броадстона.

— Гэй! воскликнула она радоетно, пробѣжавъ первую страницу. — Мама и папа выѣхали въ прошедшій четвергъ и будутъ здѣсь на дняхъ!

— Очень радъ! отвѣчалъ съ улыбкой больной. Но какъ же Чарли обойдется безъ маменьки?

— Ничего, ему теперь лучше. А вотъ ты посмотри, какъ она за тобой станетъ ходить, что это за сидѣлка. Это не то что я!

— Лучше тебя никто за мной не съумѣетъ ходить, Эмми, но я радъ пріѣзду мама. При ней тебѣ будетъ легче. Славу Богу, все устроивается! тихо произнесъ больной, думая, что жена его не слышитъ этихъ словъ.

Гэй потребовалъ письмо Мэркгама. Старикъ ничего не слыхалъ о болѣзни Филиппа и весело описывалъ всѣ свои распоряженія но хозяйству, увѣдомляя, что домъ въ Рэдклифѣ готовъ и что сэръ Морвилю съ супругой не годится такъ долго заживаться заграницей.

— Бѣдный Мэркгамъ! вздохнувъ проговорилъ Гэй. Эмми поняла странное значеніе этого вздоха. Съ нѣкоторыхъ поръ она начала догадываться, что положеніе мужа опасно и что онъ самъ предчувствуетъ, что ему не встать.

— Жаль мнѣ старика! продолжалъ Гэй:- я велѣлъ Арно написать къ нѣму. Отошли это письмо въ Рэдклифъ, Эмми, а другое отдай бѣдному моему дядѣ.

— Хорошо, все исполню, — кротко отвѣчала Эмми.

— Я приказалъ Мэркгаму выслать тебѣ мой портфель. Разбери его сама безъ свидѣтелей. Важнаго въ немъ ничего нѣтъ, это воспоминанія моей оксфордской жизни.

Эмми молча, съ трепетомъ, вслушивалась въ каждое слово больнаго. Она боялась проронить малѣйшее его желаніе.

— Какъ бы мнѣ хотѣлось хоть одинъ разъ взглянуть на Рэдклифскій заливъ, — грустно продолжалъ Гэй. Помнишь, какъ мы стояли вдвоемъ на скалѣ; вѣтеръ игралъ твоими волосами, волны шумѣли у нашихъ ногъ, солнце свѣтило… — Онъ задумался. — Да, ты опять увидишь море, — прибавилъ онъ помолчавъ, — а я ужъ непопаду въ Рэдклифъ. Мнѣ нечего мечтать о земномъ…

Въ продолженіе всего вечера, Гэй только и дѣлалъ, что толковалъ съ женою о посмертныхъ своихъ распоряженіяхъ. Онъ вспомнилъ всѣхъ своихъ друзей въ Рэдклифѣ и Гольуэлѣ, а маленькую Маріанну Диксонъ онъ поручилъ особенному вниманію Эмми. Онъ вспомнилъ всѣхъ своихъ домашнихъ; каждому послалъ по привѣту, начиная со старой няни, которую онъ очень любилъ. Въ половинѣ 12-го онъ отослалъ жену спать и та кротко повиновалась, въ полной увѣренности, что и больной отдохнетъ также. Рано утромъ, на зарѣ, Эмми осторожно вошла въ комнату мужа. Онъ поздоровался съ ней улыбаясь. Въ эти послѣдніе дни лицо его приняло какое-то особенно свѣтлое выраженіе, и Эмми невольно залюбовалась на красивую голову его, тихо покоившуюся на подушкѣ.

— Какъ ты провелъ эту ночь? спросила она, нѣжно цѣлуя мужа.

— Мое желаніе исполнилось, — отвѣчалъ слабымъ голосомъ Гэй. — Я видѣлъ Рэдклифъ; на яву или во снѣ, не знаю, но я слышалъ звукъ морскихъ волнъ, я видѣлъ наши скалы, морскихъ птицъ, деревья, Шэгстонъ, голубое небо, я видѣлъ все это, и мнѣ казалось, что яркое солнце освѣщаетъ картину!..

— Вотъ и прекрасно, — сказала Эмми, у которой сердце сжалось, слушая его.

— Стою ли я такой милости Божіей? Даже это желаніе исполнилось; а тутъ мама пріѣдетъ, мнѣ остается одно — пригласить священника. Тогда я умру совершенно спокойно.

Эмми подала ему лекарство, и сама попробовала его пульсъ. Хотя Гэй и увѣрялъ ее, что лихорадка у него прошла, но блестящіе глаза больнаго, страшная слабость и возвышенный, но рѣдкій пульсъ говорили другое. Ужасъ охватилъ молодую женщину, она предчувствовала, что смерть недалеко, но, вооружившись мужествомъ, ничѣмъ не выдала тайнаго своего мученія. Когда насталъ часъ завтрака для Филиппа, Гэй спросилъ у жены, не зайдетъ ли онъ къ нему сегодня. — Мнѣ нужно-бы переговорить съ нимъ, — заключилъ онъ.

— Филиппъ, кажется, въ силахъ сегодня добраться до тебя, — отвѣчала Эмми.

— Попроси же его посѣтить меня. Я его долго не задержу.

Филиппъ нѣсколько дней до этого такъ окрѣпъ, что могъ вмходить завтракать съ Эмми въ сосѣднюю комнату подлѣ своей спальни; но жаркая погода, волненіе, вслѣдствіе отправки писемъ въ Гольуэль, а главное — отчаяніе, овладѣвшее имъ при извѣстіи, что Гэю хуже, дотого истомили его, что онъ снова слегъ. Прежняя нелюбовь къ двоюродному брату превратилась у него въ обожаніе, и онъ день и ночь мучился раскаяніемъ, что ошибся въ Гэѣ.

Услыхавъ, что онъ желаетъ его видѣть, Филиппъ вдругъ оживился, собрался было уже идти по лѣстницѣ одинъ, и просилъ Эмми позволить ему дежурить около постели больнаго, по очереди. Видя, что онъ не догадывается даже о причинѣ такого внезапнаго приглашенія, Эмми рѣшилась заранѣе приготовить его.

— Гэй желаетъ васъ видѣть по дѣлу, — сказала она робко. — Ему хочется распорядиться. Если онъ заговоритъ о своей смерти, прошу васъ, Филиппъ, не противорѣчьте ему.

— Развѣ Гэй опасенъ? съ испугомъ вскричалъ онъ. — Неужели ему хуже? Вѣдь вы сказали, что жаръ у него прошелъ.

— Ему гораздо лучше, — возразила Эмми:- но ему хочется привести всѣ дѣла въ порядокъ. Пожалуйста, выдержите характеръ, Филиппъ! умоляла она.

— Когда мнѣ идти къ нему? спросилъ Филиппъ.

— Черезъ часъ, если хотите, а не то теперь, если вы готовы. Устанете, такъ вы можете посидѣть у Гэя въ гостиной, рядомъ съ спальней, — сказалаЭмми, и повела его наверхъ. Трудно было Филиппу взбираться по лѣстницѣ, колѣна его дрожали, духъ занимало и, войдя въ гостиную, онъ почти упалъ на диванъ. Давъ ему время оправиться, Эмми повела его къ Гэю. Съ перваго взгляда, Филиппу показалось, что больной мало перемѣнился. Яркій румянецъ игралъ на его загорѣлыхъ щекахъ, глаза блестѣли, голосъ былъ твердъ, и Гэй даже шуткой привѣтствовалъ своего гостя. Онъ подалъ ему исхудалую, горячую руку, и Филиппъ, при помощи Эмми, опустился въ кресло, подлѣ самой кровати. Эмми переглянулась съ нимъ значительно и незамѣтно скрылась изъ комнаты, оставивъ дверь полуотворенной, чтобы имѣть возможность явиться на помощь, при первомъ требованіи.

Гэй началъ первый.

— Мнѣ нужно переговорить съ вами о многомъ, — сказалъ онъ Филиппу: — послѣ меня вы останетесь наслѣдникомъ Рэдклифа.

Филиппъ вздрогнулъ отъ ужаса, но, вспомнивъ, что Эмми недалеко, онъ удержался отъ возраженія.

— Учить васъ нечему. Изъ васъ выйдетъ право лучшій хозяинъ, чѣмъ я, — продолжалъ Гэй. — Но я бы желалъ васъ попросить о двухъ вещахъ.

— О чемъ хотите я все исполню, — торопливо прервалъ его Филиппъ.

— Не бросьте старика Мэркгама. Онъ стараго покроя человѣкъ, но душой преданъ нашему дому и семьѣ. Моя смерть будетъ для него ударомъ; если вы лишите его занятія — онъ пропадетъ. Дайте мнѣ слово поберечь его. обѣщайте мнѣ не обращать вниманія на его выходки и бытъ снисходительнымъ къ его воркотнѣ и капризамъ.

— Хорошо, хорошо! — все будетъ исполнено, только….

— Благодарю, — перебилъ его Гэй. — Затѣмъ, остается Кулебъ-Пріоръ. Содержаніе Уэльвуда я принялъ на свой счетъ. Согласны ли его принять? У насъ тамъ школа строится, при ней будетъ нуженъ садъ, вы ужъ его сами разобьете. Помните, Филиппъ, вы приказали отмѣтить нѣкоторыя деревья въ паркѣ, на срубъ, прошу васъ, отмѣните ваше приказаніе. Тамъ бѣдные поселяне пасутъ свой скотъ, не портите имъ пастбища. Все прочее, устройте по своему желанію. Имѣніе не пропадетъ въ рукахъ такого искуснаго хозяина какъ вы, если только…. Послѣднія слова подали надежду Филиппу, что и Гэй еще не совсѣмъ отчаялся въ своемъ выздоровленіи. Тотъ, напротивъ, снова заговорилъ о положеніи Эмми посли его смерти.

— У нея въ Рэдклифѣ есть нѣсколько семействъ на пенсіи, и они всѣ освобождены отъ арендной платы. Не измѣняйте этого. Стараго доѣзжаго Броуна не гоните со двора; онъ безполезенъ, это правда, но онъ умретъ, если вы его удалите изъ имѣнія. Бэна Робинзона поддержите нравственно; напоминайте ему почаще, чтобы онъ молился какъ въ то утро, когда мы вмѣстѣ спасали корабль.

Эмми въ эту минуту вошла съ лекарствомъ для Гэя. Его силы начали было ему измѣнять. Филиппъ сидѣлъ молча какъ убитый; только что Эмми вышла, Гэй продолжалъ:

— Дядѣ Диксону я писалъ черезъ Арно. Надѣюсь, что онъ перестанетъ кутить. Деньги въ руки я ему не дамъ, а попрошу васъ только наблюдать за нимъ и не отказывать Эмми, если та найдетъ нужнымъ давать ему временныя пособія. При случаѣ, приголубьте его, онъ цѣнитъ вниманіе. Обѣщаете вы все это исполнить?

— Обѣщаюсь! отвѣчалъ дрожащимъ голосомъ Филиппъ.

— Спасибо вамъ! Я знаю, что вы все сдѣлаете какъ слѣдуетъ, но только дѣйствуйте остроумно, не оскорбите самолюбія старика. — А вотъ, послѣдняя моя просьба къ вамъ, — заключилъ Гэй съ улыбкой. — Вы законникъ извѣстный, рѣшите слѣдующій вопросъ. Мое завѣщаніе написано рукой Арно. Въ немъ я выразилъ желаніе, чтобы послѣ моей смерти миссъ Уэльвудъ старшей была выдана сумма, нужная ей для учрежденія одного братства. Скажите, имѣю я право предоставить эту сумму лично ей, или я долженъ назначить для этого опекуна?

Услыхавъ эти слова, Филиппъ вздрогнулъ, ему вдругъ пришла на память исторія съ таинственной тысячью ф. стерлинговъ.

— Гэй, скажите мнѣ, вы вѣрно завѣщали ей 1 т. ф.? воскликнулъ онъ, схвативъ больнаго за руку.

— Да, до этихъ поръ я не имѣлъ права распорядиться самовольно — началъ было Гэй, но Филиппъ не далъ ему договорить:- онъ упалъ на колѣни передъ его кроватью, скрылъ лицо въ складкахъ одѣяла и рыдая произнесъ: «Теперь я все понялъ! Простите ли вы меня?» Гэй ласково дотронулся до его головы. — Это было такъ давно, — сказалъ онъ! я еще болѣе виноватъ передъ вами, но надѣюсь, что раскаяніемъ выкупилъ свой грѣхъ передъ Богомъ.

Послышался стукъ въ двери, Филиппъ быстро вскочилъ на ноги. Эмми вышла, чтобы узнать кого нужно. Ей доложили, что внизу, въ гостиной сидитъ докторъ съ двумя джентльмэнами, и на поданной карточкѣ она прочитала: Мистеръ Моррисъ, священникъ англиканской церкви.

— Ну вотъ! сказалъ Гэй. — Все исполнилось такъ, какъ я хотѣлъ. Теперь я спокоенъ. Не уходите, Филиппъ, прибавилъ онъ, видя, что тотъ встаетъ. Пока я буду говорить съ мистеромъ Моррисомъ, вы можете посидѣть въ сосѣдней комнатѣ. Вы мнѣ потомъ нужны будете. Вѣдь мы теперь совершенно примирились, не правда ли?

Мистеръ Моррисъ, вслѣдствіе писемъ лэди Морвиль къ англійскому консулу, былъ первый, который откликнулся на призывъ къ постели умирающаго. Это былъ почти юноша по годамъ, человѣкъ съ чрезвычайно слабымъ здоровьемъ, путешествующій подъ надзоромъ старшаго брата, который постоянно тревожился, чтобы онъ себя не разстроилъ еще болѣе. Мистеръ Моррисъ младшій, робкій отъ природы, прямо объявилъ Эмми, что ему въ первый разъ въ жизни придется напутствовать умирающаго и что онъ весьма боится, что не вполнѣ удовлетворитъ больнаго своими наставленіями.

Не смотря на это, Гэй видимо остался доволенъ его посѣщеніемъ, и по окончаніи первыхъ молитвъ лицо больнаго приняло еще болѣе ясное, спокойное выраженіе.

— Отрадно видѣть такое смиреніе, — шепнулъ вполголоса мистеръ Моррисъ Эмми, когда первая часть службы кончилась. — Какое у него искреннее раскаяніе, при такой чистотѣ сердца!

Для отходной молитвы созвали всѣхъ присутствующихъ въ домѣ. Эмми сама пошла за Филиппомъ. Она нашла его сидящимъ въ слѣдующей комнатѣ, на диванѣ. Скрестивъ обѣ руки и положивъ ихъ на столъ, Филиппъ скрылъ въ нихъ лицо свое и, лежа такимъ образомъ, плакалъ на-взрыдъ.

— Филиппъ, пойдемте, пора! сказала Эмми.

— Не пойду, я недостоинъ, — отвѣчалъ онъ, не поднимая головы.

— Вѣдь вы помирились съ нимъ, зачѣмъ же его опять огорчать, — кротко возразила Эмми. Сердце сокрушенно и смиренно Богъ не уничижитъ.

— Хорошо, я пойду, — хриплымъ голосомъ произнесъ Филиппъ и, тяжело поднявшись, пошелъ за Эмми. Всѣ стали на колѣна и вполголоса вторили священнику. Наконецъ, все смолкло. Эмми поднялась первая съ колѣнъ, чтобы спрыснуть Гэя уксусомъ. Ему сдѣлалось дурно отъ утомленія. За Эмми встали и прочіе. Открывъ глаза, Гэй посмотрѣлъ на Филиппа и протянулъ ему руку. Въ его взглядѣ свѣтилась такая нѣжность, что Филиппъ нагнулся и поцѣловалъ его въ лобъ.

— Прощайте! прошепталъ Гэй. — Благодарю васъ. Да благословитъ васъ Богъ и мою сестру.

Филиппъ рыдая вышелъ изъ комнаты, Гэй посмотрѣлъ ему вслѣдъ и, обратившись къ Эмми, сказалъ:- Ему труднѣе будетъ перенести мою смерть чѣмъ тебѣ. Береги его! — съ этими словами смертная блѣдность покрыла лицо больнаго и съ нимъ сдѣлался опять обморокъ. Изъ комнаты выслали всѣхъ вонъ, и Анна побѣжала за докторомъ. Пульсъ оказался очень слабымъ, силы Гэя видимо падали, докторъ прописалъ возбуждающія средства и уѣхалъ, обѣщавъ навѣстить больнаго на разсвѣтѣ. Гэй заснулъ, а Эмми провела весь вечеръ утѣшая и успокоивая Филиппа. Уложивъ его спать, она перебралась на верхъ и въ первый разъ позволила себѣ остаться сидѣть на всю ночь, подлѣ мужа, Гэй проспалъ нѣсколько часовъ очень спокойно; только что онъ проснулся, Эмми подала ему ложку вина. — Никого здѣсь нѣтъ? спросилъ Гэй съ улыбкой.

— Никого, кромѣ меня, — отвѣчала она.

— Милая ты моя! произнесъ онъ нѣжнымъ голосомъ:- какъ мы съ тобой были счастливы!

— Правда твоя, Гэй! сказала бѣдная женщина, едва сдерживая рыданія.

— Мы съ тобой скоро увидимся!

— Очень можетъ быть; кто знаетъ — я могу умереть какъ твоя мать, — тихо продолжала она.

— Нѣтъ, Эмми, не желай этого. Зачѣмъ лишать ребенка матери.

— Молись за насъ! проговорила Эмми со слезами.

— Буду, буду молиться! Я надѣюсь на Бога и на мама. Вотъ ты опять къ Чарли вернешься, не надолго я тебя увезъ, — прибавилъ онъ съ улыбкой. Рано или поздно, мы съ тобой все-таки соединимся. Ты не тоскуй, моя Эмми, все дѣлается къ лучшему.

Онъ помолчалъ немного и отрывисто продолжалъ:

— Поцѣлуй Чарли, Лору, Шарлотту — всѣхъ, всѣхъ. Они меня любили какъ роднаго брата. Буяна я завѣщеваю Шарлоттѣ, на Делоренѣ пусть папа ѣздитъ. Благодари отца за меня, Эмми. Скажи мама, что я умираю съ чувствомъ глубокой благодарности за ея любовь и вниманіе ко мнѣ. Знаешь ли что? я даже тебя полюбилъ потому, что ты на нее похожа. Ахъ! я такъ былъ счастливъ, что выразить не могу!..

Когда Гэй немного успокоился, жена стала читать ему псалмы Давида вслухъ. Такимъ образомъ прошла вся ночь. Эмми время отъ времени поила больнаго, съ ложки, виномъ, и онъ хотя съ трудомъ глоталъ его, но каждый разъ благодарилъ жену. Наконецъ онъ отказался, говоря:- Не нужно больше. Я не могу глотать! — стало свѣтать. Больной заснулъ, но дыханье у него сдѣлалось отрывисто, смертный потъ выступилъ на лбу. Эмми обтирала его платкомъ.

Утренняя заря позолотила снѣговыя вершины горъ, въ церквахъ зазвонили къ заутрени. Эмми держала мужа за руку. Пульса уже не было слышно, рука похолодѣла. Гэй открылъ глаза, на лицѣ его выразились не то испугъ, не то страданіе. — Эмми! произнесъ онъ слабо.

— Я здѣсь, душа моя! отвѣчала она: — что тебѣ угодно?

— Я ничего не вижу! — Въ эту минуту, солнце показалось изъ-за горъ и обдало своимъ свѣтомъ комнату и постель умирающаго. — Слава въ вышнихъ — и на земли миръ — благоволеніе!.. прошепталъ Гэй и началъ метаться. — Читай молитву Господню! произнесъ онъ, съ трудомъ выговаривая слова, и едва Эмми успѣла сказать «Аминь», какъ уже душа его отлетѣла къ престолу Божію. Эмми закрыла мужу глаза, поцѣловала его и, опустившись на колѣни подлѣ его кровати, начала молиться.

Утромъ ее пробудилъ голосъ Анны, которая, обливаясь слезами, испуганно твердила:- Милэди, встаньте! Миссъ Амабель! вамъ нужно уйдти!..

Эмми взглянула на нее такъ спокойно и кротко, что Анна во всю жизнь свою не могла забыть этоію взгляда. Явился Арно, и Эмми пристально, посмотрѣвъ на прекрасное лицо умершаго Гэя, молча послѣдовала за Анной и заперлась у себя въ комнатѣ.