Наследник олигарха

Глава 25

«Может, я тебя домой отвезу? И мы по дороге все обсудим?»

Смс я оставила без ответа. Я вообще словно в прострации и не понимаю, что делать. Лучше бы мне было все равно, но переключиться не получается.

Подходила к дому на ватных ногах. Спасибо Оле, она вышла с мелким погулять на улицу, и мы пересеклись во дворе.

— У тебя случилось что-то? На тебе лица нет.

— Как это нет?! Вон у мамы лицо! Ты что, не видишь?? — Мишка показывает на меня пальцем, а я стараюсь улыбнуться.

Обнимаю своего кроху и объясняю, что это такое выражение, когда кто-то грустит.

Обещаю сестре позвонить позже, а она недоверчиво на меня смотрит.

— Ты уверена? Хочешь, я с тобой побуду? Егор улетел в командировку снова. Так что я могу и допоздна задержаться. Могу зайчика уложить, а ты пока отдохнёшь.

— А сама ты якобы не устала?

— Ой, мне бы такую усталость каждый день, — печальная улыбка ложится тенью на лицо сестрёнки. Она недавно поделилась, что они с мужем снова решились на ЭКО и пока что она старается себя беречь.

— Добрый день, — раздаётся сбоку сухое приветствие. Я медленно-медленно поворачиваю голову в сторону Демида, отмечая, что Мишка тут же ринулся к нему и забрался на руки. Больше сын ни к кому так не просится. Может, он боится, что папа просто больше не вернётся? Мужчина сначала улыбается ему, а потом вежливо представляется сестренке: — Демид.

— Ольга. Сестра Влады.

Показательно. Она может уверенно пояснить, кто она нам. Демиду же этого сделать не удалось. Ведь он нам по большому счёту никто…

Короткое приветствие, и Оля все понимает и отменяет своё предложение.

— Ну тогда я домой поехала.

— Ты обещала мне мармеладки! — громкое картавое ворчание Олю лишь позабавило.

— Ольга, вы не могли бы, — Демид ставит сына на ножки, поворачивается к сестре и тактично замечает, — побыть с Мишей. Ещё минут десять. Нам с Владой обсудить бы один вопрос, и я уеду — не буду мешать.

Сестрёнка вопросительно смотрит на меня. Без моего одобрения она и шагу не сделает. Я спешу заверить ее, что все нормально и я позвоню через десять минут.

— Ну что, раз обещала, нужно слово своё держать, — протягивает малышу ладонь, а сынок в то же мгновение крепко цепляется за тётю. — Пошли в магазин.

— Как нога? — как только Оля с Мишей отходят от нас на приличное расстояние, Демид тут же переходит в наступление.

— В порядке, спасибо.

— Влад. Десять минут. Прогуляемся?

— Трубку не брала, потому что мне нужно было решить, — сама начинаю этот разговор, я сразу хочу обозначить: то, что произошло в нашу последнюю встречу, повториться не должно. — Я хочу обсудить график твоих приездов. И я хочу, чтобы вы виделись преимущественно за пределами моего дома.

— Приезжайте ко мне тогда. Я буду только рад видеть вас у себя.

— Когда сын немного подрастёт, ты сможешь видеться с ним без моего присутствия. А я тебя видеть хочу как можно реже…

Неожиданное прикосновение к пальцам заставляет осечься.

— Влад, выслушай меня.

Мы уже обошли дом и скрыты деревьями, здесь нас можно увидеть разве что из окон первых двух этажей. Я останавливаюсь, деликатно освобождая руку из мягкого плена.

— Слушаю.

— Влада, я понимаю, что ты хочешь послать меня ко всем чертям. Я понимаю, что тебе душно со мной в одной комнате находиться, я понимаю, что ты каждый раз ждёшь моего ухода, подглядывая на часы. Но… я каждый раз смотрю на тебя и дышать спокойно не могу. Давят мысли, что все могло быть иначе, если бы я тогда нашёл в себе силы поговорить. Да, мне нет оправданий, но не отталкивай меня, пожалуйста. Я ничего не прошу больше. Просто не гони меня… у нас ребёнок общий. У нас столько прекрасного было на двоих. А если в будущем будет ещё больше, Влад…?

Заправляет мне прядь за ухо и тут же отнимает руку, а я… я бы хотела ничего этого не слышать, потому что каждое слово отдаётся внутри нестерпимой болью. И вновь это чувство укрывает с головой, и теперь уже мне нечем дышать. Так же как и раньше, когда мир без него рухнул, а я чувствовала себя обманутой и преданной. Была беременной и несчастной.

Опускаю голову, потому что слёзы все равно прольются, а скрыть их не удастся. До сих пор так реагирую: особенно остро, особенно ярко. С ним всегда так было. Мне казалось, душа с ним поет и взлетает в небо, но тем больнее было падать на землю…

— Я за каждую твою слезинку отвечу. Клянусь… — этот шепот сбивает с ног. Слабая я, да, слабая. Я всегда с ним такой была, а он — сильным. Главным. Ведущим. — Маленькая моя… Мне так жаль... Я очень раскаиваюсь...

Сожаление и отчаяние в его голосе режут без ножа, обнажая давние обиды.

Отворачиваюсь, но он успевает аккуратно уложить ладони на мою голову, обхватывая лицо, стирает пальцами влажные дорожки, плавно переходящие на шею.

— Демид, — каждое слово заучит надрывом, с каждой фразой все сложнее сдержать этот эмоциональный поток, — мы с тобой теперь чужие люди. Кроме ребёнка ничего общего у нас нет. И дальше никогда не будет. Твой мир жесток, и противостоять ему у меня нет ни сил, ни малейшего желания. А ты в любой момент можешь отвернуться. И от меня, и от Миши. Я не хочу быть частью твоей жизни. Это слишком горько. И подлости на каждом шагу. А на тебя опереться я больше никогда не смогу.

Демид медленно наклоняется, не позволяя отстраниться или отвернуться. И теперь я шепчу почти что ему в губы.

— Ты даже не представляешь, чего мне стоило собрать себя по осколкам. Как ты мог, Демид, как мог швырнуть мне пачку денег в лицо и заявить, что тебя невеста ждёт? Как мог вот так порвать в клочья все, что у нас было, и растоптать мои чувства? Как мог даже не дать оправдаться в твоих глазах? Я так тебя любила, так любила, я бы пошла на все, лишь бы убедить тебя в своей честности, доказать, что это все неправда! Но ты решил все за нас. Ты не дал мне возможности объясниться! Просто вышвырнул меня из своей жизни. А теперь предлагаешь просто забыть?!

Он порывисто обнимает, я чувствую, как он скован. Грудь нервно вздымается, дыхание рваное, но Демид пытается сдерживаться. Крепкие объятия дарят немного тепла, но не позволяют согреться. Я все говорю, говорю, говорю, а внутри будто становится чище, обида выходит со слезами, забирая с собой многолетний гнёт. Говорю, как ругала его, как ненавидела, обзывала последними словами, но каждый раз вспоминала его глаза, когда смотрела на Мишку.

— Влад, я так виноват перед тобой… не плачь, малыш… пожалуйста, ты достойна только улыбаться. Позволь мне дарить тебе улыбки, просто найди для меня немного места в своей жизни, я ничего больше не прошу… всего один шанс… лишь один… подари его нам. Просто подари, Влада… ну пожалуйста!

— Ты сам все разрушил, Демид, нечего больше чинить, — кладу ладони на его грудную клетку и стараюсь отстраниться, но он не позволяет, цепляется за этот разговор.

— Я построю заново. Я тебе обещаю. Сам построю, Влад. Просто дай мне эту возможность, не отталкивай меня, позволь быть рядом, и все, ничего больше! Я смотреть спокойно на тебя не могу, душа рвётся к тебе, я других рядом с тобой просто не могу видеть, даже думать, что когда-то тебе кто-то другой станет нужным! Вы с Мишкой все, что у меня есть по-настоящему ценного! Маленькая моя, ну пожалуйста, просто позволь мне быть рядом! Не отворачивайся!

— Я не хочу, — глаза щиплет от слез, я вся дрожу, будто от холода. Трясёт, и не могу успокоиться. — Я не смогу. Живи сам в своём мире, а я останусь в своем.

— Влад!

— Не надо, — отталкиваю его руки.

— Хорошо… — он отпускает меня и отходит на два шага назад. — Ты хочешь установить график?

Его лицо не выражает никаких эмоций, он снова закрылся. Десять минут душевных откровений остались позади, и теперь передо мной тот же холодный Демид: строгий руководитель и «обманутый» любовник.

— Да, хочу. И следовать ему строго-настрого. Никаких «я приеду сегодня». Если пропустишь день, восполнять никто не будет.

Смотрю на мужчину твёрдо, но прочитать хоть что-то в его взгляде не представляется возможным.