Наследники предтеч. Поиск пристанища

Ночь 257-х — вечер 259-х суток (6–8 июля 1 года). Джунгли

Моя очередь в первый раз сидеть в засаде пришлась на ночь. Вопреки ожиданию, сатанист, составлявший компанию, вел себя подчёркнуто вежливо. Мы тихо, не разговаривая, просидели всё отведённое нам время и, только сменившись, на обратном пути второй мужчина из этого племени показал, что думает обо мне не лучше, чем остальные сатанисты.

— Какое бы ни было отношение, оно не должно мешать работе, — пояснил он, когда я поинтересовалась причиной такого резкого изменения поведения. — К тому же нам важно выяснить, насколько ты действительно замешана в этом деле. А без совместной работы разобраться гораздо сложнее.

— Это что-то изменит только в том случае, если мою вину докажут. В другом случае не вижу резона тратить лишние силы, — недоуменно пожала плечами я. — А поскольку я не воровала, вину доказать вы не сможете.

— Нет необходимости доказывать вину всем, достаточно убедиться в ней самим, — не согласился сатанист.

— А смысл?

— Смысл есть всегда, — хмыкнул мужчина. — Очень важно знать своих врагов в лицо, оборотница.

Хотя его слова обидели меня, нельзя не признать, что в них присутствует доля истины. С другой стороны, мало смысла тратить столько сил на выявление противников, если сразу же после начала основания мы разбежимся и в дальнейшем будем редко контактировать друг с другом.

А потом пришла ещё одна мысль. Пусть в устах сатаниста термин «оборотница» звучит не слишком приятно, но насколько лучше было бы, если бы он обозвал меня зверочеловеком? Представив себе подобную ситуацию, я пришла к выводу, что ничуть не лучше, а даже хуже. И поняла, что зря не настояла на нормальном названии. А значит — пока не поздно, надо исправлять ситуацию.

Бронтозавры покинули пределы лагеря свободных уже после полуночи, и с утра, как только рассвело, свободные организовали большой совет, чтобы принять окончательное решение. К моему удивлению, выяснилось, что информация о том, что озеро образовано приливом, и дальнейшие исследования, которые не полностью, но подтвердили наше предположение (о том, что ландшафт очень изменится), сильно уменьшили привлекательность этих земель как постоянного места жительства. Последней каплей послужило нашествие ящеров-гигантов, из-за чего убедительную победу на общем голосовании одержали желающие продолжать сплав в поисках лучшего места. Лишь волгорцы, сатанисты, несколько одиночек да Сева высказались против продолжения пути.

— От добра добра не ищут, — пояснил свою точку зрения инженер. — Кто сказал, что, продолжив путешествие, мы встретим место лучше?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Росс. — Примерно такое уж точно попадется.

— К тому же, так больше шансов, что царский караван отстанет и не придётся делить с кем-то свою территорию, — добавила я.

— Не думаю, что Сергею и иже с ним надо нас догонять, — не согласился Сева. — Они вполне могли остановиться ещё до пустыни. А уж после неё мы проплыли столько привлекательных мест… Нет, не думаю, что они ещё сплавляются, скорее наоборот, мы ведем себя глупо.

— Ага, вот так прямо все и глупо, — с изрядной долей насмешки потянул Маркус. — Сева, а тебе не кажется, что это ваше меньшинство, высказывающее желание остаться, ведет себя не слишком умно?

— Нет, конечно! Это, скорее, вы собираетесь сплавляться до тех пор, пока вообще есть такая возможность! Не думая, что чем дольше мы плывем, тем больше времени теряем зря.

— Так уж и зря, — обиделась я. — Мы собираем сведения о мире.

— А вы готовы запереться в четырёх стенах и закрыть глаза на то, что творится вокруг, — развил, не преминув исказить, мою мысль Росс.

Инженер возмущённо фыркнул, но потом взял себя в руки и понимающе улыбнулся:

— Время покажет, кто из нас был прав, — и не стал поддерживать дальнейший спор.

Решив перевести тему, я подняла вопрос о другом названии для моего вида.

— Слишком уж некрасиво и унизительно это звучит — зверочеловек, — пояснила проблему. — Особенно, когда не просто называют, а обзывают. Например, так: ну ты, зверочеловек, подойди сюда, — попыталась я изобразить интонацию сатанистов.

Но в моём исполнении получилось ещё хуже, причём намного. Если у недоброжелателей тон был просто сухой и излишне официальный, то у меня получился откровенно издевательский.

— Да, звучит нехорошо, — признал Маркус. — И кто тебе такое сказал?

Я потупилась:

— Никто. Но вдруг потом…

Народ заулыбался.

— Ладно, и на какое предлагаешь сменить? — поинтересовался Сева.

— Да хоть на оборотней — и то лучше. Тем более, что обозначает практически тоже самое.

Инженер явно удивился такому варианту.

— А мне нравится, — высказался Росс.

— И переучиваться не придётся, — поддержал его Маркус.

Так и решили. Но я ещё некоторое время испытывала неловкость за то, что после всех усилий Севы переиграла название на старое. В конце концов, не выдержала и даже подошла извиниться.

— Всё в порядке, — заверил инженер. — Честно говоря, я ещё тогда удивлялся, как ты на «человекозверя» согласилась. И считаю, что «оборотень» ничуть не хуже, хотя и не совсем подходит. Так что не переживай.

— А главное — привыкнуть будет легко, — заметила Вера.

Поскольку в дальнейший путь мы собирались отправиться только послезавтра вечером, время ещё оставалось как на дежурство, так и на частные дела. Заинтересовавшись причиной, по которой бронтозавры предпочитают голые затопленные ветви кустарника надземным и облиственным, я нырнула, срезала голую ветку и, убедившись в её съедобности, попробовала. Подкорка оказалась очень сладкой, хотя у надземных представителей этого вида растений подобного не наблюдалось. Ненадолго возник соблазн использовать ветки как сырье для добычи сахара, но другие дела не оставляли много времени, в результате чего я просто нарезала хорошую охапку прутьев на случай, если захочется пожевать. Их приятный вкус высоко оценили дети, с удовольствием посасывая или грызя очищенные от верхнего слоя коры побеги.

В лагере мы продолжали изображать активные поиски, но, честно говоря, мне плохо верилось, что прежний план принесет положительные результаты.

— Сейчас вор точно не высунется, — поделилась я своими сомнениями с Розой.

— Почему? — удивилась она.

— Элементарно, — я пожала плечами. — Всем ясно, что после принятого решения вор захочет забрать украденное и перенести его на свой плот. И если наш преступник не дурак, он ни за что это делать не будет.

— Но он же не знает, что у его схрона засада, — возразила Роза.

— Даже если не знает, — упрямо стояла на своём я. — Ведь вор может предположить, что его тайник найден. Пусть шанс небольшой, но всё же не стоит рисковать жизнью ради каких-то вещей, тем более, не своих. Одно дело, если бы мы остались — тогда да, можно было бы выждать пару лет, пока всё забудется и вот тогда… Нет, я бы на месте вора не пришла.

Собеседница заулыбалась.

— Знаешь, если бы вор рассуждал с твоей точки зрения, он бы никогда и вором-то стать не смог.

— Почему это? — не поняла я. — Осторожность вовсе не гарантирует законопослушность.

— Если такая осторожность, как у тебя, то гарантирует, — рассмеялась Роза. — Потому что: вдруг увидят, когда воровать будет или потом поймают… Сама же сказала, что вещи, тем более чужие, не стоят того, чтобы рисковать из-за них жизнью.

— Ну, если так посмотреть, то конечно, — вынужденно согласилась я.

— А наш вор — человек рисковый, уже просто потому, что пошёл на преступление, зная, какая последует кара в том случае, если его найдут. Так что он обязательно появится у тайника. Тем более теперь, когда времени до отплытия не так много.

Роза не ошиблась. Вечером, на закате солнечного, но в разгар лунного дня, во время моего третьего дежурства, вор всё-таки пришёл к тайнику. Если точнее — пришла. Тёмная оказалась права, а мы зря подозревали всех и вся. Преступление совершила бывшая жена Петра. Удивительно, до чего может довести человека жадность. Причём отнюдь не самого бедного человека. Нет, я могу понять, когда на преступление идут, например, ради куска хлеба, когда действительно выбор невелик, но в данном случае — нет. У Лизы ведь было всё, Пётр дал неплохие отступные, так зачем рисковать?

Несильный тычок в бок прервал мои размышления.

— Брать сейчас будем? — шёпотом спросил сатанист.

Я кивнула.

Заметив нас, женщина, как ни странно, не пыталась бежать, а наоборот, приглашающе помахала рукой.

— Народ, смотрите, я пропавшие петровские вещи нашла!

Её радость была настолько убедительной, что если бы я не видела своими глазами, как она направляется прямо к тайнику и уверенно разгребает листья, её слова не вызвали бы никакого сомнения. По сравнению с Лизой, сатанисты, когда сообщали о находке, вели себя, как преступники. Даже сейчас я на мгновение засомневалась. Но только на мгновение.

— Вещи нашли уже давно, — подойдя и крепко взяв женщину за запястье, усмехнулся сатанист. — Так что оправдание не катит.

Поняв, что обман раскрылся, она рванулась, но мужчина резко заломил преступнице руку за спину, одновременно подставив подножку, от чего она упала. Я держала женщину, пока он связывал ей руки, потом мы помогли ей подняться и повели в лагерь.

— Поскольку вор нашёлся, мы не будем больше вмешиваться в расследование, — сообщил сатанист собравшимся дежурным.

Артур кивнул.

— Ну что, вина, я так понимаю, доказана? — спросила Женя.

— Нет! — резко возразила Лиза. — Почему вы даже не пытаетесь выяснить причину?

— Причина не важна, в отличие от преступления, — холодно ответила Роза.

— Для вас, может, и не важна, но не для меня! — со слезами на глазах воскликнула женщина. — Пётр изнасиловал меня и потом долго принуждал к сожительству, угрожая убить, если я откажусь или кому-нибудь расскажу.

Мы переглянулись и тяжело вздохнули. Если её слова — правда, то расследование не приближается к концу, а только началось.