Наследники предтеч. Выживание

110-е сутки. Река

На следующий день я перечитала записи в своём дневнике и пришла к выводу, что есть один всё ещё актуальный вопрос, ответ на который найти так и не удалось. Но сейчас, когда мы пусть ещё не друзья, но уже хорошие знакомые, вполне можно просто спросить. Не ответят, так не ответят, но хуже от этого точно не станет. Тем более, что об этой загадке я невольно вспоминала каждый раз, когда видела одного из временно переехавших к нам на плот мужчин — владельца нескольких велосипедов. Ну вот зачем спасать их вместо топоров, вёдер или ещё чего-нибудь, хоть насколько-то более полезного в джунглях?

— Давно хочу поинтересоваться, а почему у вас такой странный набор вещей? — начала я разговор за ужином. — Не верится, что никто из вас не назвал хоть что-то из самого простого и необходимого.

— Встречный вопрос, — улыбнулся Маркус. — Почему у тебя с собой только нож и украшения? Если, разумеется, не считать кольцо-определитель?

Слова физика заставили задуматься. С одной стороны, не раскрывая тайны выбранных предметов, я не смогу объяснить, почему их так мало, с другой — врать в открытую не хочется. Хотя можно попробовать отговориться общими словами…

— Я, когда только проснулась, сразу же очень напугалась и убежала с того места, даже не подумав о выбранных у керелей вещах. А потом так и не вернулась на то место… — я вздохнула. Вот, вроде бы и сказала истинную правду, а чувствую себя не очень-то хорошо. Лгуньей. Ладно, прощу себя и на второй раз (впервые такое ощущение возникло в один из первых дней, при общении с Дмитрием), но больше так делать не стоит — либо совсем изведусь от мук совести, либо привыкну и начну врать направо и налево. А ещё неизвестно, что из этого хуже.

Как бы то ни было, окружающие не заметили моих душевных метаний (или если заметили, то списали их на что-то другое).

— Неприятно, — кивнул Маркус. — Прости, что разбудил воспоминания. Нет, большинство из нас взяли и гораздо более полезные для выживания предметы, но сохранить их оказалось намного сложнее.

— Грабители? — недоуменно уточнила я. Действительно, скорее всего, в первую очередь, преступников заинтересует то, что дает преимущество. Но, с другой стороны, что помешает им забрать всё имущество?

— Не только грабители… — начал говорить Игорь, но его резко перебил зеленокожий.

— Но и они тоже. На мой взгляд, примерно пятьдесят на пятьдесят.

— Ещё тролли. Понимаешь, они не совсем как обычные люди действуют, — продолжил математик, дождавшись, когда Росс замолчит. — Когда нападают обычные преступники, то их жертвы чаще всего лишаются всего имущества. А вот если при встрече с троллями бросить вещи и сбежать, часть из них останется нетронутой. Так что потом можно вернуться и забрать то, что не взяли тролли. А утаскивали они, в основном, как раз то, чем можно непосредственно воспользоваться.

— То есть верёвки, рюкзаки, рабочий инструмент, котелки, гамаки и тому подобное, — пояснила Лиля. — А колбы, микроскопы, украшения или гитары их совсем не интересуют.

— Почему? — удивилась я.

— Скорее всего, потому что из-за болезни у троллей, в первую очередь, пострадало более абстрактное мышление, — высказал предположение Дет. — Впрочем, это, думаю, и так всем очевидно.

— Не всем, — немного обиженно буркнула я. — Но я видела, что они ведут себя странно: то чуть ли не дерутся за вещи, то теряют к ним интерес.

— Это тоже есть, — кивнул Илья.

— Ладно тролли, их поведение можно объяснить болезнью, — нерадостно вздохнул Сева. — Гораздо хуже то, что и среди вроде бы нормальных людей есть существа без чести и достоинства. Вот что огорчает меня сильнее всего.

Я опустила голову. Действительно, неприятно. К тому же, если поверить Талю (а считать его слова ложью или выдумкой нет никаких причин), то мои сородичи тоже отличились не слишком благородными деяниями. И вдвойне грустно за-за отсутствия хоть каких-то гарантий порядка и безопасности в дальнейшем. Да и возможно ли такое вообще?

— А вот, кстати, мне тоже кое-что интересно! — перевёл тему математик. — В самом начале, когда я придумывал вещи, которые возьму с собой, то я был ещё другим и многое оценивал иначе, — посмотрев на недоуменные лица остальных, Игорь поспешил пояснить: — То есть я бы сказал, что тогда я был ещё из прошлой жизни, а потом она осталась позади, как сон или прочитанная книга, и я будто бы родился заново. Вы ничего подобного не чувствовали?

Первым решился ответить Сева.

— Да, ты очень понятно объяснил. Я тоже изменился, как будто что-то забыл, как будто потерял все свои привычки и привязанности и получил шанс начать жизнь заново. Но потом, примерно через неделю, прошлые переживания вернулись. Может, не совсем, но почти.

— А у меня не вернулись, и я ничуть об этом не жалею, — отрезал Росс.

— Ко мне тоже не вернулись, и я тоже не жалею, — поддержал его Игорь.

— Вы просто не понимаете, не помните, что потеряли, — сочувственно посмотрел на них инженер.

— Я — помню, — холодно заметила Лиля и, помолчав, добавила: — Слишком хорошо помню, а хотела бы забыть. В первые дни, когда эмоциональная составляющая памяти ещё не вернулась, было лучше. Если бы мне дали выбор, я бы предпочла вообще не возвращать эту часть своей прошлой жизни. Факты остались, а это — главное.

— Вовсе нет! — раздражённо сверкнул глазами инженер. — Толку-то вам от фактов.

— А толку от лишних переживаний? — пожала плечами Света. — На мой взгляд, каждому — своё.

— Вот я тоже потом вспомнил, — добавил Маркус. — Но не полностью, прошлая жизнь всё равно осталась где-то там, далеко. Так что не думаю, что это хоть на кого-то сильно повлияло.

Сева со Светой переглянулись и нехотя признали, что они тоже не очень-то изменились из-за того, что к ним вернулась чувственная память.

— Народ, а что, если дело немного в другом, — предположил Игорь. — Что, если те, кто остался похож на себя прежних — вспомнили, а те, кто сильно изменился — нет? Например, я здесь веду себя не так, как там. Совсем не так, — математик погрустнел и замолк.

— И в чём же отличия? — хмыкнув, спросила Надя.

— Это не важно, — негромко, но уверенно ответил Игорь, и мы не стали расспрашивать дальше.

Разговор затих, но мысли остались. Судя по тому, что никто не стал опровергать версию математика, что-то в ней есть. А если примерить его теорию на саму себя? Сильно ли я изменилась? Проанализировав своё поведение в первые дни и сделав поправку на новое тело, его странные инстинкты и стрессовую ситуацию — что-то пришло, что-то ушло, но не очень-то много. Да, вначале у меня был шанс переоценить прошлую жизнь, но я уже тогда не посчитала её из рук вон неправильной. Может, именно потому и вернулась чувственная память, что она уже не могла помешать формированию новой личности?