Научи меня любви, профессор

5

10 октября, 08:15 p.m, одна из тринадцати библиотек MIT, Кембридж | Тогда

Сидя за широким библиотечным столом, Энди сладко потянулась, подавляя подступающий зевок. В последнее время она была очень уставшей. Еще бы, интенсивная учеба и работа на заправке по выходным и в будние дни по ночам. В прошлом году было примерно также, только подготовительные курсы всегда заканчивались в три часа дня, так что она успевала на дневную смену, давая себе отдых ночью. Теперь же девушка должна была думать, каждый раз посылая боссу дни, когда она может работать помимо выходных. Она чудовищно не высыпалась, это отразилось как на её облике: лицо осунулось, а под глазами залегли темные круги, так и на ее концентрации на парах и при выполнении домашнего задания.

В последние две недели она была вынуждена идти сразу после пар в библиотеку, чтобы делать всю домашнюю работу там. В общежитии же её стол стоял в опасной близости от кровати, и каждый раз та манила девушку в свои объятья. Энди и без того была частым гостем в библиотеке, так как у нее не было личного компьютера.

С домашней работой было покончено, до закрытия библиотеки оставалось сорок пять минут. Девушка решила использовать их с пользой, достав свой личный дневник, с которым не расставалась ни на минуту. Нельзя сказать, что она писала туда каждый день, это был её первый дневник, и она решила не тратить его листы на глупое описание скучного дня или что она съела на обед. Она писала в него только в те дни, когда она встречала профессора Фрилинга в различных местах помимо аудитории, в которой он вел урок по четвергам.

Студенты бессовестно пользовались тем, что он не проверял посещаемость: Энди заметила, что на последующие уроки по этике приходило лишь полкласса, а до конца пары оставалась лишь четверть студентов. Ко второму уроку на первые ряды подсаживались, разряженные в пух и прах, студентки, поближе к профессору, пытаясь обратить на себя его внимание, строя ему глазки и выставляя напоказ свои голые ноги. Но, казалось, Гейл не обращал внимание на этот факт, как и на то, что ко второму уроку аудитория заметно пустела. Энди было неловко от того факта, что студенты пренебрегают его курсом, ведь он действительно был отличным преподавателем и прекрасно знал материал. Мужчина был внимательным ко всем, терпеливо выслушивал точку зрения студентов, парировал своими комментариями, разжигая дискуссию и вовлекая в неё даже молчунов.

Практически все на его курсе читали дополнительную литературу, чтобы принять участие в обсуждении тех или иных этических вопросов. Для Энди же открылся новый мир, полный интересных и противоречивых фактов, заставляющий мозг мыслить по-иному.

У технарей все было просто: все математические дисциплины подчиняются определенным законам, которым ты следуешь будто едешь по асфальтированной дороге, не сворачивая с пути, которая может тебя привести в тупик, если ты сделал ошибку в расчете. Мир гуманитарных наук, казалось, не подчинялся никаким правилам, кроме одного: ничто не истина, все дозволено. Андреа начала догадываться, что в вопросах, которые они поднимали в классе, не существует до конца правильных ответов. Любая точка зрения была своего рода правильной. Ты словно шёл по дороге, которая в определенный момент превращается в огромный перекресток с многочисленными ответвлениями.

Обычно деятельная и активная на других курсах, Энди теряла дар речи и возможность мыслить здраво на его уроках. Она не задавала вопросов и не участвовала в дискуссии с профессором, боясь что ее голос дрогнет в неподходящий момент. Еще ее откровенно злила толпа расфуфыренных девиц, одна краше другой, из-за чего девушка чувствовала себя непривлекательной серой мышью по сравнению с ними. Но, с другой стороны, кто она ему такая, чтобы так его ревновать к привлекательным студенткам. Она не могла их судить.

Иногда профессор, увлеченный темой урока, расхаживал вдоль экрана, широко расставляя ноги и жестикулировал, засучив рукава до самых локтей. В такие моменты, следя за движением его кистей, она думала: «Как повезет же той женщине, на которой он женится». Она узнала от Мэй, которая успела выведать почти сразу после появления Фрилинга в университете, что тот холост.

После его уроков кафедру профессора окружала армия вертихвосток, а Энди пулей вылетала из аудитории, вся белая от праведного гнева. Каждый раз она клялась себе, что больше никогда не будет думать о нем как об объекте вожделения. Но каждый раз, видя его потом через какое-то время на территории студенческого городка, она нарушала свою клятву.

Завидев его, её сердце начинало биться предательски сильно, посылая от мозга через кровь волну дофаминов по всему телу. В итоге, Энди смирилась со своими чувствами к нему, решив, что если она будет думать о нем по максимуму, то рано или поздно ей это надоест и она переключится на что-то другое, более земное.

Энди перевернула страницу дневника на самую первую, где было написано: «Профессор Гейл Фрилинг» и вклеена вырезка, на которой был изображен мужчина. После его появления в университете, студенческая газета сразу же выпустила об этом статью, запечатлев нового главу кафедры «Гуманитарных Наук». Она аккуратно вырезала его фотографию и вклеила себе в дневник.

Из мечтаний её вырвал мелодичный и приятный женский голос, оглашающий на всю библиотеку что до закрытия осталось пятнадцать минут. Энди захлопнула свое маленькое сокровище, убрав его вместе с остальными тетрадками в сумку и двинулась в сторону выхода. Проходя мимо одной из секций, девушка заметила боковым зрением, что за одним из столов между стеллажами кто-то сидит. Она повернула голову и увидела, кто это был.

Фрилинг, единственный, кто сидел в этой секции, занимал весь стол, предназначенный для четырех человек. На столе царил хаос: раскрытые книги, разложенные листы и открытый ноутбук фирмы Apple. Профессор что-то увлеченно записывал себе в блокнот. Казалось, он не собирался никуда уходить. Андреа пошла в его сторону.

Мужчина поднял глаза, отрываясь от своего занятия, посмотрел на девушку поверх очков:

— Мисс Донован, добрый вечер. Я могу быть вам полезен? — Сказав это, профессор медленно потер кончик ручки подушечкой большого пальца.

— Здравствуйте, профессор. Вы разве не слышали? Библиотека закрывается. — Она виновато улыбнулась.

Он задумчиво глянул на свои наручные часы, почесав затылок ручкой.

— Вы правы, — с этими словами он положил ручку на стол, и закрыл ладонями лицо, проскользнув пальцами под оправу очков, и растер веки.

После он встал из-за стола, потянулся и размял плечи. Видимо он сидел тут уже давно и его мышцы затекли. Энди с упоением следила за его движениями, так как профессор был в белой рубашке, которая не скрывала его рельефные мышцы спины и рук. Она будто приросла к полу, боясь пошевелиться, зрачки расширились, она следила за каждым его движением.

Тем временем, Гейл снял очки, небрежно захлопнул ноутбук, собрал листы, которые разбросал по всему столу и сунул всё это в кейс, обтянутый черной кожей. Небрежно захлопнув все книги, что лежали на столе, он собрал их в стопку и отнес в специальную тележку, чтобы потом библиотекари расставили те по местам. Вернувшись к своему месту, мужчина надел пиджак и черный полу-плащ сверху, перекинул сумку для ноутбука через плечо и взял свой кейс в левую руку.

Поравнявшись с девушкой, они вместе двинулись к выходу. Повисла тишина, прерываемая лишь шумом их шагов, каждый думал о своем.

— Почему вы пришли в библиотеку? У вас же есть свой просторный кабинет. — Спросила Энди.

— Это единственное место, где я могу поработать в тишине, — начал он, — признаюсь вам, мисс Донован, быть главой кафедры намного тяжелее, чем я думал. Если не постоянные визиты студентов и преподавателей, то постоянные звонки мне в кабинет и бытовые вопросы, которые я тоже должен решать. — Он глубоко вздохнул, — Так что спокойно уединиться и поработать над своей очередной статьей я могу лишь тут.

Выйдя за двери библиотеки, Энди повернулась к профессору лицом, встречаясь с ним взглядом. Он рассматривал ее лицо, как бы изучая, не задерживаясь на чем-то долго, это смутило девушку.

— Мне в ту сторону. — она кивнула головой, указывая вправо. Она прекрасно знала, что здание гуманитарных наук находилось в противоположной стороне. — Доброй ночи, профессор.

— Доброй ночи.