Научная фантастика. Возрождение

Джеймс Хоган. Мадам Баттерфляй

Джеймс Хоган (р. в 1941 г.), наряду с Робертом Л. Форвардом и Чарлзом Шеффилдом, возглавлял новое поколение представителей твердой научной фантастики в начале 1980-х годов. Когда Грегори Бенфорд и Грег Бир подняли литературный уровень фантастической прозы, Хоган вступил в игру, находясь под сильнейшим влиянием Хайнлайна, Азимова и Кэмпбелла. Популярность ему принесли романы «Наследуй звезды» («Inherit the Stars», 1977), «Машина генезиса» («The Genesis Machine», 1978), «Два лика завтра» («Two Faces of Tomorrow», 1979), «Трижды во времени» («Thrice in Time», 1980) и «Кодекс Творца» («Code of the Lifemaker», 1983), полные технических подробностей и свежих идей. Роман «Наследуй звезды» («Inherit the Stars») стал первым в серии «Эксперимент Минервы» («Minervan Experiment»), за ним последовали «Кроткие великаны с Ганимеда» («The Gentle Giants of Ganymede», 1978) и «Звезда великанов» («Giants's Star», 1981). По сути, эта серия — научно-фантастическая притча о происхождении человечества. Хоган предлагает концепцию, согласно которой земляне — потомки крайне агрессивной расы, некогда населявшей пятую планету Солнечной системы, и раса эта покорила бы всю Галактику, если бы не уничтожила сама себя. Два романа Хогана, «Путешествие из прошлого года» («Voyage from Yesteryear», 1982) и «Множественный человек» («The Multiplex Man», 1992), удостоились премии «Прометей».

Рассказ «Мадам Баттерфляй» впервые был опубликован в антологии «Свободный космос» («Free Space»), составленной Брэдом Линавивером и Эдвардом Крамером, единственной политически ангажированной антологии десятилетия, в которую также вошли рассказы Джона Барнса, Грегори Бен-форда и Роберта Сойера. Сюжет «Мадам Баттерфляй» отчасти связан с пресловутым «эффектом бабочки».

В одном местечке, в маленькой долине далеко от Токио, которую ей пришлось покинуть много лет назад, этот цветок называли ямацуми-су, что означает «цветок горного духа». Он походил на крохотную лилию с тонкими и длинными желтыми лепестками в фиолетовых крапинках и прожилках. Если верить легенде, рос он лишь на определенных холмах в северной части Хонсю — видимое воплощение божества по имени Кио, обитающего возле деревни Кимикае-но-сато и с древних времен защищающего ее жителей. Когда фиолетовый цвет насыщен и ярок, значит, Кио радостен и в добром здравии и о будущем тревожиться нечего. Когда же фиолетовый бледнеет и туманится, грядут тяжелые времена. В данный момент Кио воистину глубоко переживал.

Старуху звали Тифуми Симото. Она не видела ямацуми-су со времен своего давным-давно минувшего детства — с тех времен, когда жизнь была проста и беспечна до того как Япония стала простой провинцией, частицей какого-то грандиозного плана, которого женщина не понимала, до того как все обнаружили, что в той или иной степени затронуты правилами, заимствованными у чужеземцев, с их сомнительными ценностями и неисповедимыми путями. Оставалось только догадываться, как он мог вырасти в этом дворике на задах «Нагоми-билдинг», со всех сторон окруженном мрачными, серыми бетонными «скалами».

Она увидела цветок, когда вышла с полным мешком всякого хлама, вытряхнутого из мусорных корзин верхних офисов, где она убиралась после окончания рабочего дня. Растеньице храбро цеплялось за жизнь на пятачке растрескавшегося асфальта за парковкой грузовиков, едва не раздавленное куском отброшенной кем-то стальной трубы с одной стороны и грудой булыжника, посягающей на цветок, с другой. Маленький, он выглядел уже смертельно уставшим, выросшим до того предела, который могло позволить его жалкое убежище. Со двора никогда не выветривались выхлопные газы, воздух был грязным, спертым, и солнечные лучи не дотягивались до дна бетонного колодца. Протекшее масло и копоть с машин смывали водой из шланга, так что то, что было когда-то землей, превратилось здесь в вязкую грязь. Если Кио хочет выжить, ему нужен дом получше.

Почти во всех офисах книжные полки и подоконники были заставлены горшками с самыми разными цветами. Вымыв чашки и пепельницы со столов и пропылесосив пространство между голубенькими компьютерными столами и выдвижными шкафчиками, Тифуми отыскала под раковиной на одной из кухонь склад пустых цветочных горшков.

Она выбрала тот, что поменьше, наполнила его землей, взяв по ложке у каждого из многочисленных комнатных растений, и с горшком в руках снова спустилась вниз, во двор. Встав на колени на жесткую, неровную площадку, она осторожно, не повредив корней, извлекла цветок из его ненадежного жилища и поместила в приготовленный ею приют.

Вернувшись в помещение, старуха напоила ямацуми-су чистой свежей водой и протерла его листочки. А потом поставила горшок на окно в кабинете на верхнем этаже, поближе к солнцу. Тот, кто работал в этом офисе, отсутствовал уже несколько дней. Если повезет, в ближайшее время цветок никто не потревожит, он наберется сил и оживет. К тому же других растений в комнате не было, так что, возможно, обитатель этого кабинета, когда вернется, будет благодарен и оценит подарок, подумала женщина.

Женщина заперла швабру, ведро и моющие средства в чулан под задней лестницей, спустилась на лифте для персонала на первый этаж и повесила ключи на щит сбоку от входа. Дежурный охранник проверил ее пропуск, паспорт и хозяйственную сумку с кое-какими продуктами, которые она купила по пути сюда, и выпустил в вестибюль, где собирались уборщицы с других этажей. Через пять минут у дверей остановился автобус, которому предстояло развезти их по домам.

В офисах в той части «Нагоми-билдинг», к которой была приписана Тифуми, занимались чем-то вроде налогов и бухгалтерии. Ну, в общем, всякими проблемами между федеральными властями и теми, из далеких мест, со звезд. Старуха слышала что-то о свободе и индивидуализме и о людях, желающих жить там, где им хочется, подальше от правительства, — молодым кажется, что никому до них подобная идея в голову не приходила. Для нее же все это звучало вроде истории вековой давности о том, как нажить состояние и как его поделить. Она и тогда не понимала этого, а теперь понимала еще меньше. Наверняка в небе достаточно звезд, чтобы хватило каждому.

Ее сын, Икоро, где-то там, они не виделись вот уже два года, но время от времени он передает ей весточки через друзей. Последнее, что она слышала, что у него все в порядке, только вот мальчик не говорит точно, где он и чем занимается, — другими словами, не хочет, чтобы это разузнали те, кому не следует. Одного этого матери было уже достаточно, чтобы понять: работа у ее Икоро в лучшем случае непостоянная, а куда верней — незаконная, а то и того хуже. Она знала, что там, среди звезд, ведутся сражения, что люди гибнут — иногда много людей. Старуха не задавалась вопросом почему или как и не желала знать подробностей. Она волновалась, как любая мать, но старалась не поддаваться панике, а если ей не удавалось отогнать дурные мысли, держала их при себе, не высказывая.

Но когда Тифуми ковыляла к дому, после того как автобус высадил ее, она отчего-то впервые за долгое время чувствовала спокойствие и уверенность. Этот цветок, решила она, знак того, что Кио все еще жив в горах и не хочет, чтобы его забывали. Кио всего лишь простой бог, пришедший на Землю давным-давно, но он по-прежнему говорит с другими небесными духами, посылающими дождь и заставляющими звезды над Кимикае сиять ярче. Тифуми помнила Кио — и помогла ему. Теперь друзья Кио среди звезд присмотрят за ее сыном.

Из громкоговорителя на пульте в рубке сборщика «Тернер Мэддокс», принадлежащего «Некорпоративному Переходу», дрейфующего в двухстах пятидесяти миллионах миль от Земли у внешней границы пояса астероидов, раздался голос Сюзи:

— «Паук» приблизился на тысячу двести метров. Скорость сближения — пятнадцать метров в секунду, снижается, — Голос сохранял профессиональную беспристрастность, но все до единого бросили свои дела и приникли к обзорным экранам, следя за разворачивающейся сценой.

— А к пареньку-то не придерешься, — пробормотал Фью-герадо, дежурный оператор радаров, сидящему рядом Кассе-лю. — Шустро шурует.

Кассель что-то буркнул, слишком поглощенный контролем выравнивания и скоростью сближения, чтобы выдавить из себя разборчивый ответ. Камера на носу «паука» показывала корму ящика, медленно вращающегося между трех укороченных, вытянутых вперед стыковочных кронштейнов, благодаря которым луковицеобразный, дистанционно управляемый грузовой модуль-челнок и получил свое прозвище. Сквозь смотровой иллюминатор мостика, расположенный по другую сторону от Касселя, маневр, происходящий в десяти милях от них, выглядел двумя размытыми мазками света, перемещающимися на фоне звездного поля, да еще синим и красным вспыхивал визуальный маячок «паука».

Как главный штурман, Кассель имел право передать управление первому пилоту — если ему покажется, что поставка может выйти из зоны досягаемости. Слишком медленно, значит, придется растянуть траекторию преследования, чтобы пристыковаться к контейнеру, а затем предстоит долгий, окольный путь назад. Быстрее — лучше, но толчок при не в меру ретивой попытке сблизиться спихнет ящик с его траектории, и потребуется еще больше времени и энергии, чтобы нагнать его. Время — повсюду деньги, если ты, конечно, не угодил в гравитационный колодец, цена всему, что измеряется не пройденным расстоянием, а энергией, затраченной на то, чтобы добраться туда, куда тебе нужно. Немало перспективных новичков отлично справляются на симуляторах, но, когда дело доходит до реальной работы, терпят полный провал. Нервишки у них сдают.

— Десять метров в секунду, — прозвенел голос Сюзи.

Мальчишка, второй пилот, плавно сбрасывал скорость ящика. Прицел мертвой точкой застыл на координатной сетке, датчик захвата цели уверенно горел зеленым. Кассель решил подождать еще.

Лунную поверхность преобразили купола, накрывшие кратеры; увлажняющие атмосферу оранжереи способствовали оттаиванию ледяного сухого Марса; искусственные пространственные конструкции протянулись от Венеры до астероидов. Все это требовало чудовищного количества материалов, а значит, и цены были соответствующие.

Поскольку власти Земли контролировали всю добычу лунных полезных ископаемых и регулировали официально разрешенные сферы производства на поясе, спекуляция первичным материалом астероидов и переправление его во Внутреннюю систему были предприятиями весьма доходными. Множество независимых дельцов в погоне за своей долей учредили организации — фальшивые секты, крохи корпорации, даже семейные кланы. Дела они вели мелкомасштабные, вкладывая средства в создание минимально пригодной среды обитания и шахтовое оборудование, обычно оснащенное хлипкой пусковой установкой. Питаясь от солнечных батарей, такая «катапульта», работая с полной нагрузкой, могла забросить полезный груз самое дальнее на орбиту пояса, но о том, чтобы достичь скорости, которая отнесла бы «товар» в район Земля–Луна, и речи быть не могло.

Здесь-то и появлялись смельчаки спекулянты вроде «Некорпоративного Перехода». Обладающие высокомощными термоядерными ускорителями, они объединяли отправляемые грузы нескольких мелких независимых фирмочек в один и посылали его по быстрой транзитной траектории в место rendez-vous[77], согласованное с покупателем.

Сборщики много передвигались, приходилось им и драться. Федеральные агентства прилагали большие усилия, чтобы защитить свои монополии. Когда дело касается баснословной выгоды, игра обычно становится весьма грязной — и опасной. Риск всегда пропорционален возможной прибыли.

— Скорость два и пять, снижается. Двадцать шесть секунд до контакта.

Плавно, плавно — все под контролем. На всем протяжении маневра. Глядящему на экран Касселю прикосновение к пульту придавало уверенности. Он также чувствовал, что новичок мог нарочно поторопить сближение на первом этапе, просто чтобы заставить их чуток понервничать. Штурман ухмыльнулся про себя — каменное выражение его лица немного смягчилось.

Точно рисуясь напоследок, корабли развернулись, выравниваясь, и сошлись четко и слаженно. Три индикатора фиксации вспыхнули практически одновременно.

— Стыковка завершена.

— Отлично! — воскликнул Фьюгерадо.

Не тратя зря времени, «паук» запустил тормозные двигатели и начал замедлять движение ящика до приемлемой скорости, направляя его по дуге, кормой вперед, к пусковой установке, висящей в полумиле справа от носа «Мэддокса». «Паук» завел контейнер точнехонько в пустую ячейку клети, объединяющей собираемый груз, дождался сцепления затворов и только потом отсоединился.

Кассель прошел через рубку связи позади мостика и спустился на палубу оперативного контроля, где помещался пульт дистанционного управления «пауком». Паренек вскочил и вытянулся по стойке «смирно», Сюзи за ним, а Хэнк Биссен, запасной пилот, и так стоял у своего рабочего места.

— Прекрасная работа, — сказал Кассель.

— Спасибо, сэр. — Мальчишка и без того чертовски хорошо знал, какова его работа. Он улыбнулся.

Такие улыбки нравились Касселю — открытые, честные, выражающие простую, скромную уверенность, а не бахвальство, подразумевающее ненужный риск и частенько приводящее к беде.

— Твоя фамилия Симото. Японская?

— Да.

— И как нам тебя называть?

— Мое имя Икоро… Значит, я получил работу, мистер Кассель?

— Вне всякого сомнения. Добро пожаловать в команду.

Нагаи Хорисаги устало оторвался от бумаг, разбросанных по его столу в отделе тарифов и акцизов офиса «Мерилинч-Мубачи» в токийском «Нагоми-билдинг», и откинулся на спинку стула. Он только что вернулся из десятидневного путешествия по Южной Африке, а все выглядело так, словно его не было целый месяц. Едва чиновник подумал об этом, из приемной вошла его секретарь Йосано с очередной кипой документов. Нагаи махнул рукой в направлении корзины для «входящих». Он не встретился с девушкой взглядом, не заговорил. С неловкостью, могущей поспорить с его собственной, секретарь положила бумаги и удалилась. Нагаи не отрывал взгляда от стола, пока не услышал, что дверь закрылась; затем он вздохнул, резко поднялся и шагнул к окну, чтобы взглянуть на город. Тогда-то он и заметил цветок на подоконнике.

У него были ярко-зеленые листья и бледно-желтые цветки, чуть тронутые фиолетовым, — один полностью распустился, два других едва приоткрылись. Чиновник недоуменно уставился на растение. Именем Земли, откуда взялся этот горшок? К цветам Нагаи был равнодушен, что с готовностью подтвердила бы вся контора. И все же, глядя на этот росток, Нагаи не мог не признать, что выглядит он вполне счастливой крохой. Бухгалтер протянул руку и прикоснулся к листочку — прохладному, гладкому.

«Отлично, — подумал он. — Если тебе хоть как-то удается сделать это угрюмое место повеселее, ты оправдаешь свое содержание. Полагаю, мы позволим тебе остаться».

Все утро Нагаи то и дело прерывал работу и оглядывался через плечо на растение — каждый раз со свежей вспышкой любопытства. И вдруг, незадолго до ланча, он все понял. Ну конечно! Цветок принесла Йосано. Неудивительно, что она так напряжена. Как он мог быть таким олухом?

Еще до его отъезда они неожиданно для самих себя оказались вовлечены в один из тех романов, которые профессионалы не вправе себе позволять, но которые все равно случаются. Но в их случае интрижка обнаружила настоящую привязанность и стала весьма романтической. После долгих лет жизни в строгой эмоциональной изоляции Нагаи радовался и купался в наслаждениях, веря и не веря своей удаче… а потом разрушил все одним ударом — за одну ночь, напившись и опозорив себя, оскорбив всех и каждого на той глупой ежегодной вечеринке, — пусть даже они и заслужили каждое брошенное в их лица слово. Случившееся не давало ему покоя все время, пока он был в отлучке, но ничего поделать он не мог. Выхода не было. Никакие рабочие взаимоотношения не нуждаются в подобном напряжении. Чиновник решил, что секретарша попросит перевода.

Но теперь девушка нашла способ сказать ему, что это не так. Он прощен. Все по-прежнему в порядке. Придя к этой мысли, бухгалтер набрался мужества, чтобы предстать перед секретаршей за минуту до того, как Йосано ушла бы на ланч, и сказал:

— Может, попытаемся еще раз?

Она горячо закивала. Нагаи и не представлял, что когда-нибудь увидит в глазах девушки такое облегчение. Он тоже улыбнулся, но про цветок не упомянул. При чем тут цветок?

— Могу ли я получить прощение за то, что был таким дерьмом? — спросил он.

Йосано хихикнула:

— Зачем мне тебя прощать? Я считаю, ты был великолепен.

— Тогда как насчет того, чтобы поужинать вместе вечерком? — предложил Нагаи.

— Ну конечно.

Только днем Йосано вспомнила, что согласилась встретиться сегодня с американцем. Ну и ладно. Американец найдет кого-нибудь еще. Естественно, она позвонит и предупредит его, но не из офиса. Она позвонит ему в отель, как только придет домой.

Стив Брант повесил трубку в своем номере в гостинице «Принц Синзуки» и угрюмо уставился на телефон.

— Черт побери! — провозгласил он.

По всему миру одно и то же. Женщины везде одинаковы. Он уже побрился, принял душ и облачился в пастельно-голубой костюм, свеженький, до хруста накрахмаленный в гостиничной прачечной. Первую ночь, с тех пор как он прибыл в Японию, ему предстоит провести в одиночестве и не удастся побродить по улицам с местной пикантной цыпочкой, которую он, казалось бы, уже прочно склеил. Американец налил себе еще виски, закурил и прислонился к стене у изголовья кровати, прикидывая варианты.

О'кей, значит, он сам отправится в город на разведку, посмотрит где-чего-как и там уж решит. И если ничего интересного не подвернется, он напьется в стельку. Разве жизнь не такая же сука, как шлюхи по всему миру?

Бар был ярко освещен, на выстроенных рядком бутылках сверкали блики; помещение уже начало заполняться на вечер. На низенькой сцене извивались пара танцоров и певица в платье, о наличии которого можно было разве что догадываться. Ален Квентин не хотел задерживаться так поздно, выпивка уже ударила ему в голову. Он заглянул сюда, чтобы пропустить стаканчик, ну, может, два — развеяться по пути к своей пустой и гулкой квартире размером с гараж, доставшейся ему вместе с годичной работой в Токио. А теперь приходится выслушивать этого коммивояжера из Феникса, который тут впервые и которого кинула девушка.

А сидящий на стуле рядом с Аленом Стив Брант продолжал:

— Представь себе, Эл, пять тысяч долларов за коробку с ржавыми подковами и котелками, которые у нас дома валяются на барахолках и никто их не берет! Нет, ты только прикинь!

Интерес к вещам из прошлого Дикого Запада в Японии не проходил никогда.

— Невероятно, — согласился Эл.

— Можно заработать кучу монет на подлинных вещицах времен Гражданской войны — магазинных винтовках и тому подобном.

— Обязательно проверю чердак, как только вернусь домой.

— Ты из Мобайла, верно?

— Из Монтгомери.

— Ох, точно. Но это же все равно в Алабаме.

— Правильно.

Стив был рассеян. Он осмотрел бар, придвинулся ближе и легонько тронул Эла за рукав:

— Как насчет того, чтобы поразвлечься в приятной компании? Вон там, на другом конце стойки, пара милашек, которых мы можем снять.

Эл отвел взгляд:

— Они тут работают, вроде как развлекают посетителей. Заставят тебя всю ночь покупать им лимонад по десять долларов за бокальчик. А потом — видишь того парня, по сравнению с которым борец сумо выглядит дистрофиком? Он вежливо объяснит тебе, что пора уходить, нравится тебе это или нет. В любом случае я — пас. Тяжелый денек выдался, знаешь ли.

Стив отодвинулся на свое место, осушил последний стаканчик и раздавил в пепельнице окурок. Лицо его скривилось.

— Что-то эта дыра меня больше не цепляет. Что скажешь насчет того, чтобы перебраться куда-нибудь еще?

— Правда нет. Я заглянул сюда, только чтобы по-быстрому опрокинуть стаканчик. Завтра мне предстоит неотложное дельце, и…

— Ай, да ладно тебе. Тебя же приглашает земляк. Я плачу! Мне сегодня подфартило.

Следующий бар, за углом, был меньше, темнее и тоже переполнен. Музыка грохотала из настоящего джукбокса[78] пятидесятых годов. Они нашли свободный столик, втиснутый в угол под лестницей.

— Так чем ты занимаешься? — спросил Стив.

— Я инженер — специалист по гидродинамике. Мы используем много японских деталей. Я здесь официальный представитель фирмы-учредителя, отвечаю за методы испытаний и порядок технического обслуживания.

— Прости, не могу задать толкового вопроса по твоей работе.

— Ерунда.

Стив помолчал пару секунд, глядя на свой стакан. Вдруг он поднял взгляд:

— Значит, ты математик?

Эл нахмурился:

— Немного. А что?

— Да так, просто прочел кое-что в самолете. Что, мол, бабочка, хлопающая крылышками в Китае, может изменить погоду в Техасе через неделю. Чушь какая-то. Ты что-нибудь в этом понимаешь?

Эл кивнул:

— Эффект бабочки. Пример не совсем точен, это крайность, но он должен иллюстрировать высокую степень нелинейной динамики хаотических систем. Крохотные изменения в начальных условиях способны превратить совершенно разные вещи в последствия друг друга. — Он заметил остекленевшие глаза Стива и с сомнением поинтересовался: — Ты действительно хочешь, чтобы я продолжал?

Стив обдумал предложение:

— Нет, забудь. — Он поймал взгляд бармена и знаком велел принести еще пару стаканчиков — уж конечно же непустых. — Как думаешь, сколько можно получить тут за настоящую ковбойскую шляпу? Угадай!

Эл потерял счет всем заведениям, в которые они забредали потом, и понятия не имел, в каком часу оказался наконец в своей квартире. До полудня он бродил как пришибленный, так и не проснувшийся до конца, мучимый тошнотой, с чувством, что лучше бы он умер, и даже позвонил на работу, предупредить, что заболел. К ланчу лучше не стало, так что он решил вообще не ходить сегодня на службу.

Так случилось, что среди документов, положенных этим утром на стол Алена Квентина, была техническая записка, касающаяся конструктивных болтов, отливаемых из сплава CYA-173/B. Тесты показали, что длительные циклические напряжения при низких температурах могут привести к хрупкости металла, результатом которой становится разрушение. Эти болты следовало заменить после десяти тысяч часов эксплуатации в космическом пространстве, а не после тридцати тысяч, как особо обусловливалось ранее. Поскольку CYA-173/B был введен в эксплуатацию меньше восемнадцати месяцев назад, вероятность аварии из-за болтов была относительно мала. Однако любые приборы, функционирующие больше года — и особенно испытывающие вибрационную нагрузку, — необходимо было немедленно оснастить новым крепежом.

Поскольку Эл не вышел на работу, данная информация в этот день не была передана его компании в Калифорнии. Поэтому ее не включили в недельный список исправлений, который группа инженерной поддержки рассылает сервисным центрам, ремонтным мастерским, базам технического обслуживания и прочим потребителям продукта компании, разбросанным но всей Солнечной системе.

За сорок восемь часов до того, как сводку получили на GYO-3, федеральной космической базе, вращающейся на постоянной орбите вокруг Ганимеда, крупнейшего спутника Юпитера, грузовой автоматический корабль «Отшельник» отправился в девятидневный рейс к Каллисто. В главном двигательном отсеке «Отшельника» размещалось четыре центробежных насоса высокого давления, прикрепленных к подставкам болтами из CYA-173/B. «Отшельник» уже шесть месяцев развозил разнообразные грузы, снуя между лунами Юпитера, а до этого проделал долгий путь от пояса астероидов, занявший еще больше времени. Болты, все еще держащие помпы, были одними из первых введенных в эксплуатацию болтов этого типа.

Полностью загруженная клеть-контейнер «Мэддокса» объединяла партии товаров более чем пятидесяти независимых поставщиков по тысяче тонн астероидного материала в каждой, причем размерами эти ящики превосходили любой древний круизный катер. Здесь были обогащенное железо, никель, магний, марганец и другие металлы, на которые никогда не иссякнет спрос покупателей, жаждущих уклониться от федеральных налогов и сборов. Месяц слаженного труда команды из десяти человек, разрабатывающей железоникелевый астероид, принесет им четверть миллиона долларов. Конечно, проживание в космосе и оборудование обходятся недешево, но банки по всему свету предоставляют щедрые кредиты под залог куска принадлежащей старателям скалы. Вот вам и еще один источник разногласий с федеральными властями, которые претендуют на владение всем вообще и не признают правомочий, которыми не наделяли сами. Но десять миллиардов астероидов, каждый чуть больше сотни метров в диаметре, — слишком много, чтобы наводить там порядок. И объем кольцевидного пространства, охваченного поясом, в два триллиона раз больше участка космоса, ограниченного лунной орбитой.

Хорошие деньги все еще можно было заработать на водороде, азоте, углероде и других легких элементах, необходимых в биохимических процессах и при производстве пластмасс. Этих веществ не найдешь на Луне, но в каменноугольных хондритах[79] они присутствуют. В этом виде астероидов обычно содержится до пяти процентов керогена, смолистого углеводорода, «сгущенного первобытного супа», встречающегося на Земле среди залежей нефтяных сланцев, — это отличная смесь всех основных веществ, необходимых для поддержания жизни. По курсу околоземных рынков кероген практически бесценен. А здесь его более ста миллионов миллиардов тонн, даже с учетом пяти процентов.

Трехкамерный термоядерный ракетный двигатель и топливные баки к нему подсоединили к хвосту, когда клеть была готова к отправке. Смонтированная пусковая установка висела в пятидесяти милях от «Тернера Мэддокса». Поисковые радары обшаривали огромный радиус, системы безопасности находились в полной боевой готовности. Невозможно спрятать вспышку, когда двухсотгигаваттный двигатель выбрасывает струю пламени — отличный маяк, чтобы привлечь внимание шныряющих в окрестностях федеральных сил.

— Чисто, — доложил Фьюгерадо со своего поста на боковом мостике.

Он имел в виду не только их ближайший периметр. Система обнаружения «Мэддокса» соединялась с защитной сетью, растянутой по всему району пояса. Против общей угрозы независимые работали сообща.

Кассель проверил свои мониторы, убеждаясь, что все имеющиеся у них в наличии «пауки», челноки, вспомогательные грузовые отсеки и прочие устройства учтены, подстыкованы и находятся вне зоны вспышки.

— Место старта чисто, — подтвердил он.

Лайам Дойл сдвинул фуражку на затылок, примяв копну взъерошенных рыжих ирландских волос, и в последний раз окинул взглядом индикаторы поля и зажигания. На кону стояло гораздо больше, чем рутинная отправка собранного «сундука». Капитан любил надзирать за отбытием грузов персонально.

— Десять секунд до старта, — раздался голос оператора с нижней палубы.

— Запускаем! — объявил Дойл.

— Синхронизация автоматическая… Управление включено… Зажигание плазмы.

Копье звездно-белого пламени пронзило двадцать миль пространства. Ракета-носитель рванулась вперед на пяти g, и в первые мгновения скорость ее казалась обманчиво медленной, но потом она стала стремительно уменьшаться и исчезла среди звезд. На главном экране мостика изображение подпрыгнуло, когда следящая камера повысила кратность увеличения, показывая реактивную струю, уже укоротившуюся под действием чудовищного ускорения. Девятнадцать минут — и двадцать тысяч миль — спустя ракетный двигатель отсоединится и отстрелит тормозную ракету, разъединяя два модуля. Клеть продолжит держать курс к Внутренней системе, а ракетоноситель развернется по замедляющей кривой, которая в конце концов приведет его назад к «Мэддоксу».

— Все путем, — известил всех и каждого голос оператора.

Из открытой двери рубки связи понеслись аплодисменты и радостное гиканье.

— Мистер Кассель, бутылочку «Бушмиля»[80], будьте добры, — распорядился Дойл.

— Есть, сэр!

Дойл повернулся к присутствующим на мостике старшим членам экипажа.

— А у меня есть для вас несколько новостей, так почему бы не сообщить их прямо сейчас? — провозгласил он. — Эта операция станет для нас последней — на какое-то время. Наша консервная банка скрипит так, будто вот-вот рассыплется. Можете передать своим людям, что мы становимся на капремонт и реконструкцию систем, так что у них есть пара месяцев, чтобы проветриться и пустить по ветру их нечестно заработанные денежки, потратив побольше монет на удовольствия, какие только можно найти по эту сторону Марса.

Объявление было встречено одобрительным гулом, а потом каждый получил по маленькой порции ирландского крепкого.

Позже, однако, наедине с Касселем в своей личной каюте, Дойл был менее оптимистичен:

— Не хотелось упоминать при всех, но я получаю зловещие сообщения со всех концов космоса. — Он доверительно понизил голос. — В последнее время «Бандит» очень уж тих.

Кассель вгляделся в серьезное лицо шефа. «Бандит Кольца» был еще одним сборщиком вроде «Тернера Мэддокса»: тот же бизнес, та же клиентура, тот же modus operandi[81].

— Насколько тих? — уточнил он.

Дойл махнул рукой, словно отбрасывая что-то:

— Абсолютно.

И это весьма странно, поскольку, хотя случались и аварии и то и дело невезучих или беспечных перевозчиков выслеживали федеральные патрули, катастрофа никогда не происходила так быстро и не была столь тотальной, чтобы экипаж не мог послать хоть какой-то сигнал бедствия.

— Ты говоришь, федералы… они его устранили? — спросил Кассель.

— Мы не знаем. Если да, то они сделали это каким-то способом, о котором никто прежде не слышал. Вот настоящая причина того, почему я временно вывожу нас из дела. — Он помолчал, многозначительно глядя на Касселя. — Кое— кто из операторов говорит, что у властей имеются осведомители.

Кассель мгновенно сообразил, что подразумевает капитан.

— Думаешь, Симото — стукач? — спросил он. — И мы станем следующими?

— А ты как считаешь? Он в твоем секторе.

Кассель пожал плечами:

— С работой он справляется, с экипажем ладит. Все его любят. Мы придерживаемся стандартной системы безопасности. Всплыть ничего не должно.

— Своей сноровкой он, может быть, обязан федеральной летной школе, — заметил Дойл. — А их питомец всегда ухитрится вывести себя из-под удара.

Кассель не стал спорить:

— Я позабочусь о том, чтобы во время отдыха он постоянно был под контролем.

— Да уж, позаботься, пожалуйста, — кивнул Дойл. — Я хочу быть абсолютно уверен, что у нас все чисто, когда мы снова возьмемся за дело.

Вода.

С ее уникальной молекулярной структурой и специфическим свойством становиться легче, замерзая, она словно специально создана идеальным растворителем, катализатором, очистителем, а также акушеркой и колыбелью жизни. Кроме того, что каждый человек на девяносто процентов состоит из воды, она — почва для водорослей, которые люди выращивают на своих фермах, она питает их растения и животных, охлаждает их жилища и защищает от радиации. Спрос на воду во внутренних частях Солнечной системы опережает спрос на все прочие ресурсы разом.

Каллисто, вторая по величине луна Юпитера, размером почти с Меркурий, наполовину состоит изо льда, что в сорок раз больше земных запасов. Разработка ледяной. корки Каллисто — основной вид деятельности, который власти Земли осуществляют исключительно для поддержки официальной программы освоения космоса. Так что одна из причин постоянного присутствия возле лун Юпитера военно-космических сил — защита ледяной оболочки. И капиталовложений.

Огромные, размером с небоскреб, блоки, вырезанные лазером из ледяного поля, отрывает от луны атомная электромагнитная катапульта. Скользя по ободу гравитационного колодца Юпитера, глыбы пользуются гигантской планетой как пращой, помогающей им «запулить» себя во Внутреннюю систему. Когда блоки покидают пусковую дорожку на Каллисто, высокомощные лазеры на поверхности, бьющие с разных сторон, обеспечивают окончательную коррекцию курса, отсекая частицы хвоста глыбы, создавая толчок. Грубоватый способ создания импровизированной ракеты, но от этого не менее действенный и отлично работающий.

Или, по крайней мере, работавший до сих пор.

Грузовой автоматический корабль «Отшельник», прибывший с Ганимеда, заходил кормой вперед на финальное сближение с базой, служащей стационарной пусковой установкой, когда очередной блок вдруг начал заваливаться. Один из болтов CYA-173/B, удерживающих насосы высокого давления «Отшельника», раскололся, не выдержав увеличения массы груза при доведенной до максимума мощности, замедляющей ход корабля. Отломившаяся головка болта полетела со скоростью пули и повредила силовой привод, который отключил второй двигатель. Приводимый в движение несбалансированными толчками двух других двигателей, «Отшельник» отклонился от курса, разминулся с базой и врезался в одну из башен с лазерами-корректорами как раз в тот момент, когда поднимаемый блок находился в двадцати милях над горизонтом.

В результате два миллиона тонн льда поползли к Юпитеру по траектории, не учтенной ни одним компьютером. Ошибка, в сущности, была незначительной. Но вихревое вращение вокруг Юпитера усугубит ее, и к тому времени, как глыба достигнет пояса астероидов, смещение увеличится до десяти миллионов миль.

Если бы кто-нибудь когда-нибудь выяснил причину катастрофы, Эла Квентина уже не удалось бы уволить за преступную халатность. Он сам ушел с работы и открыл в Токио собственный маленький бизнес — доставку со своей родины реликвий Старого Запада.

«Тернер Мэддокс» вернулся со станции и собирал ящики для первой из новой серии партий товара. Двигатели корабля тщательно проверили, компьютеры усовершенствовали, и продвинутая плазмостабилизирующая система полностью соответствовала ракетоносителю. Но в атмосфере витало напряжение, которого раньше не ощущалось. Исчезло еще пять сборщиков — и все бесследно.

Наверняка их убрали федералы, но никто не знал, как они вычислили местонахождение кораблей или как ухитрились напасть так быстро, что никто даже не предупредил других. Все сборщики придерживались жесткой политики передвижения и постоянно меняли зоны действия. Они пользовались множеством замысловатых систем защиты и сигнализации. Они суммировали информацию о подозреваемых в шпионаже в пользу федералов. Они высылали покупателям диспетчерскую информацию об идущих грузах по частям зашифрованными депешами, чтобы никто не знал, где сойдутся траектории. И все же потери продолжались.

Кассель оглядел знакомое до мелочей пространство палубы оперативного контроля. Отдохнувший экипаж на своих местах, занимается ящиком нового «абонента», называющего себя холдингом «Дальние Залежи». Икоро уже закончил курс обучения, на этот раз он запасной пилот — с ним все в порядке. Так решил Дойл, поговорив с мальцом и перепроверив его анкетные данные. Еще один новичок, Ибрагим Амель, родившийся во внеземной колонии — по его словам, — собирался в первый в его жизни поход. Не все вернулись после перерыва, и набор новых членов команды был еще одним в череде рисков, на которые приходилось идти. Хэнк Биссен, как это ни удивительно, уволился. Кассель не считал его человеком, который позволит федералам выгнать себя из космоса. Но может, Хэнк за последнее время скопил больше деньжат, чем думал Кассель.

Другой важной переменой был внешний экран из шести автодронов[82] с антеннами и электромагнитными пушками, закупленных Дойлом, которые постоянно пребывали в двух тысячах милях от «Мэддокса», превращая маневры корабля в подобие операций небольшой флотилии. Одно это уже убеждало, насколько серьезным стало дело. Прежние времена больше нравились Касселю. Мысль старика. Неужели к нему подкрадывается возраст?

Ибрагим нервничает. На симуляторе он показал себя на «отлично», но у паренька болезненное самомнение, и потому его может занести. Касселя радовало, что Икоро здесь, в запасе, спокойный и умиротворенный, с его всегдашней широкой улыбкой.

— Помни, чему научился на симуляторе, не срезай повороты, когда ведешь корабль, — обратилась к Ибрагиму Сюзи. — Промахнуться при центровке легче легкого, и, выравнивая курс, ты потратишь больше времени, чем сэкономишь.

Ибрагим кивнул и невольно бросил взгляд на Икоро в поисках подтверждения.

— Она слишком много говорит, — сказал Икоро. — Просто не стоит лишний раз волноваться. Ты ничего не потеряешь. Если тебя начнет сносить, я тут же перехвачу управление.

— А как ты справился в первый раз? — спросил Ибрагим.

— Напортачил самым прискорбным образом, — соврал Икоро.

Ибрагим вроде обрел уверенность. Сюзи перехватила взгляд Касселя и на миг закатила глаза. Штурман лишь пожал плечами. Экраны на каждой панели показывали увеличенное изображение ящика, все еще находящегося в пятнадцати минутах лету, посылаемое с одного из дронов. Цвета контейнеров говорили о том, что в одном — металл, в другом — легкий элемент, в третьем — силикаты и еще в двух — кероген.

— Идет легко, вращение незначительное, — прокомментировал Икоро. — Проглотим, как кусок пирога.

Внезапно хрипло взревели все сигнальные системы. Из громкоговорителя Сюзи рявкнул голос Дойла — в этом походе он решил отслеживать все операции.

— Приближаются незваные гости. Кассель, на мостик, немедленно!

Ибрагим застыл. Сюзи и Икоро бешено застучали по клавишам своих пультов. Что-то еще Кассель просто не успел отметить, потому что бросился к аварийному подъемнику и взмыл на верхний уровень. Пересекая рубку связи, он услышал, как дежурный быстро говорит в микрофон:

— Тревога! Тревога! Это «Тернер Мэддокс». К нам идут неопознанные объекты, вероятно с целью атаки. Наши координаты…

Секунду спустя Кассель уже стоял на мостике рядом с Дойлом. Повсюду вспыхивали и пищали дисплеи. Фьюгерадо рассматривал цифры на экране контроля сектора.

— Сколько их? — спросил Кассель, отдуваясь.

Дойл, сосредоточенный на поступающих оперативных данных, ответил не сразу. Он выглядел менее встревоженным, чем можно было ожидать по его голосу, — и тем не менее капитан казался озадаченным. Наконец он произнес:

— Я не уверен, что это «они». Похоже, там всего один…

Кассель посмотрел на монитор, окинул взглядом цепочки чисел и нахмурился:

— Один — что? Какого черта, что за штука?!

— Будь я проклят, если знаю. Характеристики не похожи ни на один корабль или устройство.

— Расстояние — две с половиной тысячи миль, — доложил офицер-артиллерист. — Скорость — тридцать миль в секунду.

— Оптическая система наведения дрона-три захватила цель! — выкрикнул Фьюгерадо. — Вы не поверите!

Дойл и Кассель нависли над ним.

— Вы когда-нибудь видели астероид с углами? — Фьюгерадо ткнул пальцем в экран.

Объект был длинным, прямоугольным и белым, как гигантская обувная коробка, а еще он кувыркался. Первой мыслью, промелькнувшей в сознании Касселя, была мысль о надгробном камне.

— Пятнадцать секунд до периметра, — сообщил главный артиллерист. — Мне нужен приказ!

— Я сделал спектральный анализ, — произнес другой голос. — Это лед. Глыба льда.

Первый офицер Касселя оторвался от навигационного пульта:

— Траектория точно пересекается с прибывающим ящиком «Залежей». Контейнер расплющит в лепешку.

— Мне стрелять? — взмолился артиллерист.

Дойл повернулся к нему со смесью замешательства и удивления во взгляде:

— Ох, ну конечно, ты можешь стрелять, если хочешь, Майк, но толку от этого будет чуть. Электромагнитная пушка для такой громадины все равно что лопающийся попкорн для танка. Твои лазеры способны проделать крохотную дырочку в жестянке, но это же сплошной лед.

Они смотрели, загипнотизированные, очарованные. На одном мониторе миниатюрная гора мчалась сквозь пространство, как стремительный белый волк. На другом мерно трусил ящик, ни о чем не подозревающий ягненок. Возможно, потому, что люди ничего не могли сделать, неминуемая катастрофа казалась издевательски жестокой — даже какой-то… непристойной.

— Чьи-то миллионы сейчас превратятся в пар, — заметил Кассель, пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу.

— И наши проценты тоже, — добавил Дойл. Ох уж этот его вечный прагматизм!

— Десять секунд до столкновения, — подтвердил навигатор.

Оторвавшийся от вахты экипаж сгрудился возле переднего иллюминатора по правому борту. Все займет лишь долю секунды. Глаза напряженно всматривались в звездное поле. Потом Кассель слегка подтолкнул локтем Дойла и показал пальцем, а для других произнес:

— Финиш.

Тут что-то сверкнуло ярким, пульсирующим светом, вспыхнув на краткий миг и промелькнув так быстро, что никто не различил формы, возникнув из ниоткуда, словно звезда оторвалась от черного фона…

Внезапно полнеба охватило зарево, ослепившее бы всех, если бы иллюминаторы не делали из бронестекла с отсечением коротких волн. И все равно следующие десять минут Кассель видел лишь остаточное изображение, отпечатавшееся на его сетчатке.

Но пока он ждал, когда зрение восстановится, разум его прокручивал варианты. Что бы это значило? Он никогда не слышал о холдинге «Дальние Залежи». В прибывающем ящике было что-то посущественнее обычных металлов, легких элементов и керогена. А через полчаса этот контейнер оказался бы в грузовой клети — практически в двух шагах от них.

Так вот как действовали федералы!

Цветок просто полыхал зеленым и желтым, и фиолетовые прожилки стали совсем яркими. Тифуми отщипнула пару вялых листиков и полила растение из кувшина, который принесла из кухни за лифтами. Хозяин этого офиса, кажется, заботится о цветке, и это радостно видеть. Впрочем, пока придется ей приглядеть за Кио, потому что бухгалтера нет уже несколько дней. Из разбросанных на его столе открыток и поздравления с пожеланием счастья, которое кто-то прикрепил к стене, старуха поняла, что здешний счетовод женился. Фотография в рамке, недавно появившаяся рядом с цветком, изображала бухгалтера в обнимку с хорошенькой девочкой, которую Тифуми видела раз или два, — она работала в приемной. Значит, он женился на своей секретарше.

Тифуми не знала, хорошо это или нет, но в нынешние дни подобные вещи допускаются. Весьма вероятно, молодая жена оставит работу, займется семьей, не будет больше его секретаршей, и вопрос решится сам собой. Тифуми подумала, не заберут ли они ямацуми-су в свой новый дом. Так будет лучше для Кио — ну что ему в одиночестве прозябать каждую ночь в кабинете.

Она закончила вечернюю уборку и спустилась в фойе дожидаться автобуса. А пока он еще не подъехал, женщина присела на стул, вытащила из сумки письмо от Икоро, которое распечатал для нее один из друзей сына по университету и доставил ей, когда она уже уходила на работу.

Моя дорогая и любимая мамочка!

Надеюсь, с тобой все в порядке. Я хорошо устроился и только что выслал тебе денег, чтобы ты ни в чем не нуждалась, ты их скоро получишь, и не ругай меня, мамочка.

Жизнь тут, где я продолжаю служить, жутко интересная. Я должен рассказать тебе потрясающую историю, которая произошла всего пару дней назад…