Наука и религия о психической деятельности

4. НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О НЕИЗМЕННОСТИ ПСИХИЧЕСКИХ КАЧЕСТВ ЛЮДЕЙ

Библия учит, что психические качества людей — особенности их памяти, мышления, их способности, характер и вообще все особенности живых существ — установлены будто бы «свыше», богом, и не изменяются в течение жизни. «Одному дается духом слово мудрости, — записано в библии, — другому слово знания, тем же духом; иному вера, тем же духом; иному различные языки, иному истолкования языков. Все же сие производит один и тот же дух, разделяя каждому особо, как ему угодно». Получается, согласно библии, что «дух», или бог, сознательно делает людей по их «душевным качествам» неравными, совершая это исключительно по своему произволу. К сказанному следует добавить, что в библии подчеркивается, что каждый человек «остается в том звании, в котором он произведен», т. е. создан богом. Следовательно, способности и все прочие «душевные» особенности людей якобы неизменны, не поддаются перевоспитанию. Такова точка зрения библии, которая по сей день распространяется служителями христианских церквей и других религий.

Религиозное представление о неизменности психических особенностей человека основывается на представлении о «душе», вложенной в тело человека богом и потому обладающей раз навсегда определенными качествами. Но на самом деле, как было показано, никакой «души» в человеке нет. Раз нет «души», следовательно, не может быть и речи о зависимости психических качеств от постоянной «души» и их неизменности.

Так думают ученые, которые не признают религиозных догм. Однако те представители науки в странах капитала, которые находятся в плену религиозных представлений, полагают иначе. Они на словах ничего прямо не говорят о «душе» и боге, но настаивают на неизменности живых существ, психических особенностей людей. Таковы, например, биологи, разделяющие взгляды реакционных ученых Вейсмана–Моргана. Они считают, что растения и животные остаются во все времена такими, каким является «вещество наследственности». Некий Мак-Нэйр Вильсон в книжке, изданной несколько лет тому назад в Англии, по существу отстаивает ту же мысль. Говоря об инстинктах животных, он уверяет, что «инстинкт выражает волю творца». Большая группа психологов в странах капитала заявляет, что психические особенности людей определяются наследственностью, которая не зависит от окружающих условий, остается всегда постоянной. Чем же тогда отличается точка зрения таких представителей буржуазной науки от религиозного представления о неизменности природы живых существ, «душевных» качеств людей? Ясно каждому, лишь деталями. Ну, а что говорит наука по этому поводу?

Изменяются ли инстинкты. В центральных областях Европейской части нашей страны живет неприметная, похожая на воробья птичка — овсянка-дубовик. Каждую осень она отправляется в далекое путешествие через Сибирь в Индокитай, а весной возвращается обратно. Угорь, который живет в реках бассейна Балтийского моря, ходит метать икру за 7–8 тысяч километров в Саргассово море, к берегам Америки. Этот путь он проделывает один раз в жизни; обратно в Европу теплое течение Гольфстрим приносит лишь его личинки: взрослые угри гибнут у американских берегов после того, как совершат икрометание. Икра сельди и трески переносится течением от берегов Норвегии и Мурманского побережья на север. Но вылупившиеся из нее мальки безошибочно находят путь обратно (рис. 24).

Много интересных фактов такого же характера известно из жизни и других живых существ. Так, например, у муравьев наблюдается строгое распределение обязанностей по «обслуживанию» муравейника: одни из них несут охрану, другие занимаются с потомством; третьи — их большинство — снабжают всю колонию пищей, удаляют отбросы, сооружают само здание муравейника и т. п. Учил ли их кто-нибудь это делать? Нет! Может быть, это «дано от бога», как говорит религия? Тоже нет.

Сложные, врожденные формы поведения животных получили название инстинктов. Наиболее ярко они бывают выражены у насекомых, рыб и птиц. Есть они и у человека: инстинкт самосохранения, пищевой, родительский и другие. Инстинктивные действия часто сравнивают с действием автоматов. Такое сравнение имеет смысл: инстинкты подобны движению заведенного однажды механизма. Подобно автомату, пчела, сооружающая соты, в строгой последовательности выполняет одну операцию за другой, даже в том случае, когда ее действия не имеют никакого смысла. Например, пчела отложила в ячейку мед, который мы тотчас же изъяли. Следующее действие пчелы — закупорка ячейки; и пчела закрывает пустую ячейку, она «не интересуется» более медом, ради которого, собственно, и производится закупорка. Ее действия автоматичны, а не сознательны. Если бы у пчелы было сознание, то она вторично наполнила бы ячейку, а уже потом стала ее запечатывать (рис. 25).

Интересные фактические данные о «неразумности» инстинктов приведены известным натуралистом Ж. Фабром. Его внимание однажды привлекла оса-церцерис, которая отличается большой заботой о потомстве. Свои яйца она откладывает в специально вырытые подземные галереи. Чтобы обеспечить пищей личинку, которая вылупится из яйца, оса наполняет эти галереи жужелицами. Поймав жужелицу, оса вонзает жало в ее центральный нервный узел, в результате чего жертва теряет способность к движению, парализуется. В своей охоте за жужелицами оса-церцерис не знает неудач. Для поражения жертвы ей всегда достаточно одного удара. Однако стоило Фабру отрезать жужелице усы, за которые оса обычно втаскивает жертву в галерею, как вся картина разом изменилась: «безусую» жужелицу оса сумела укусить, но втащить в нору никак не могла, так как втаскивала жужелицу всегда за усы; повозившись некоторое время, оса улетела за новой жертвой, бросив жужелицу, так сказать, на месте «убийства».

Что же представляет собой инстинкт и почему наряду с кажущейся целесообразностью в проявлении инстинктивной деятельности заметна явная «неразумность»?

Любой инстинкт, будь то у животных или у человека, есть проявление высшей нервной деятельности. Говоря более конкретно, в основе всякой инстинктивной деятельности лежат безусловно-рефлекторные, постоянные нервные связи в коре больших полушарий, которые мы сравнивали со связью по «прямому проводу». Они могут быть весьма сложными, но независимо от этого они образуются при одном непременном условии: в течение многих поколений организм должен находиться в одних и тех же условиях. Именно эти условия и заставляют возникать определенные цепи постоянных связей. Поясним сказанное примером. Как всем известно, киты живут в воде, но дышат кислородом. Самка кита рождает своего детеныша совсем не так, как все животные. В момент родов она выбрасывает его высоко в воздух. Все самки китов поступают таким образом. А для чего? Для того, чтобы в тот короткий момент, когда новорожденный кит находится в воздухе, он успел набрать в свои легкие воздуха. Затем он падает в воду и идет вниз. Если он не успевает сделать первого глотка воздуха, то больше китенок не всплывет на поверхность: его легкие наполнятся водой, и он умрет. Выходит, что длительное, в течение веков, пребывание китов в воде выработало у них особую, только китам присущую особенность процедуры деторождения, которая ныне каждой самкой кита выполняется автоматически, инстинктивно.

Таким образом, всякий инстинкт есть результат всей жизни предков данного животного в каких-то постоянных условиях. Но если эти условия изменятся, тогда инстинкт оказывается лишним. (Жужелицу без усов — такой жужелицы в природе не бывает — оса-церцерис не смогла бы втащить в свою нору.)

Теперь можно спросить, можно ли создать такие условия, при которых инстинкт переменился бы? Ученые, основываясь на учении И. П. Павлова, положительно ответили на этот вопрос. Советский ученый М. Е. Лобашов «переделал», например, инстинкт дубового шелкопряда. Дело в том, что гусеница дубового шелкопряда завивает кокон совсем иначе, чем гусеница тутового шелкопряда. И этот, казалось бы, маловажный факт не позволял использовать коконы дубового шелкопряда для получения ценнейшего сырья, нужного текстильной промышленности. С точки зрения сторонников религии, переменить природу инстинкта у дубового шелкопряда — невозможно. Но ученый, умело изменяя условия жизни, переделал инстинкт у дубового шелкопряда. Промышленность получила новый источник ценного сырья.

Вот еще один яркий образец переделки врожденных способностей животного. Обычно пчелы не посещают красного клевера. Такое их поведение объясняется тем, что эти пчелы не жили раньше поблизости от красного клевера. Но полеводам инстинкт пчел совсем не нравился, так как пчелы могли бы сыграть большую роль в опылении красного клевера и в повышении его урожайности. И вот, идя навстречу запросам практиков сельского хозяйства, ученые решили «переучить» пчел, изменить их инстинкт. Известный советский пчеловод А. Ф. Губин приготовил для этой цели сладкий сироп из цветов клевера и поместил его в закрытый улей. Пчелы несколько дней подряд вынуждены были питаться только этим сиропом. Когда же они были выпущены затем на волю, то они стали посещать цветы и красного клевера.

Итак, сделаем выводы. Инстинктивная деятельность животных (и человека) — это проявление деятельности их мозга; в ее основе находятся постоянные связи, выработанные в течение жизни поколений данных организмов при определенных условиях. Поэтому в иных условиях инстинкты теряют свою целесообразность. Новые же условия могут существенно изменить инстинкты — затормозить имеющиеся или породить даже новые. Так наука объясняет ныне природу инстинктов и разоблачает религиозные суеверия.

Бывают ли «социальные» инстинкты. Реакционные ученые в странах капитала часто говорят о наличии у людей «социальных» инстинктов. Появляются целые «теории», призванные объяснить «инстинктами» явления общественной жизни. Например, Мак Дауголл создал так называемую «гормическую психологию», согласно которой «драчливость», «жажда власти», «склонность к жестокости», «стяжательство» и другие низкие моральные качества людей являются будто бы «врожденными», передаются по наследству. Эти раз навсегда данные свыше инстинкты, или «горме», как назвал их Мак Дауголл, будто бы объясняют, почему капиталистическое общество разделено на противоположные классы, почему в нем существуют вопиющие противоречия. Конечно, для тех, кто стремится защитить капиталистический строй, такого рода теория — находка. С ее помощью защитники капитализма стараются представить дело так, будто капитализм является самым лучшим общественным строем, будто трудящимся в странах капитала нет нужды бороться за светлое будущее, за установление бесклассового общества.

Антинаучность «гормической» психологии становится совершенно понятной, если учесть, что инстинкты — это биологические, наследственно закрепленные формы поведения организмов, соответствующие лишь определенным условиям их жизни. К биологическим условиям жизни организмов относятся: вода, кислород, воздух, пища и т. п. Войны и другие пороки современного капитализма совсем не постоянные и не «вечные» спутники человечества. Их не станет после уничтожения капитализма и победы коммунизма во всем мире. И конечно, ни деньги, ни безработица, ни войны — ничто, порожденное классовым обществом, разделенным на антагонистические классы, не может быть включено в число биологических условий, необходимых для существования человечества. Потому-то нельзя говорить о «социальных» инстинктах. Поведение людей в обществе в целом определяется не инстинктами, а социальными условиями их общественного бытия.

Общественное бытие — вот что меняет психические особенности человека. Ученые-материалисты уже давно доказывают, что социальные условия бытия человека являются той главной и решающей причиной, которая определяет весь его облик, все его психические особенности. Это вовсе не значит, что у человека нет наследуемых особенностей. Они есть, но только под влиянием общественных условий эти особенности в свою очередь претерпевают существенные изменения. Поэтому говорить о каких-то неизменных, от бога данных психических качествах людей, с точки зрения передовой науки, бессмысленно и невежественно.

Может быть, многим кажется, что рассматривать картинку и понимать нарисованное на ней — это врожденная, неизменная способность человека. Кто думает так, тот ошибается. Факты свидетельствуют об обратном. Мы учимся и выучиваемся видеть. Так, если четырехлетнему ребенку показать рисунок, на котором изображены бегающие мальчики, причем одна нога у них касается земли, а другая высоко поднята вверх, то ребенок не скажет: «Эти мальчики бегут». Он не может понять, что на рисунке представлен один из моментов бега мальчиков; обычно дети, рассматривая рисунок, говорят: «Мальчики делают физкультуру». Понимание изображенного вырабатывается у детей позже; способность увидеть в нарисованном отображение действительности дается не сразу, это не готовая, от рождения данная способность, а умение, которому человек учится с детства.

В библии говорится, что от «духа» зависит способность людей к языкам. Однако на самом деле это совсем не так. Младшие дошкольники не умеют различать отдельные звуки речи, они путают звуки, когда их произносят. Установлено, что лишь к концу дошкольного возраста ребенок научается безошибочно различать элементы устной речи и правильно произносить звуки родного языка. Процесс этот может затянуться, если родители не занимаются, не учат своего ребенка правильно говорить.

Если же с детства учить детей иностранным языкам, то они ими быстро овладевают. И почти все дети одинаково (при равных условиях). Позже, взрослому человеку труднее научиться иностранному языку. Но и то, если он попадет в окружение, где говорят на незнакомом ему языке, он им сравнительно быстро овладевает.

Таким образом, способность людей к овладению иностранными языками имеет свои закономерности и особенности. Зная их, можно сделать так, чтобы данный человек или ребенок владел несколькими иностранными языками. И для этого вовсе не нужно молиться «святой богородице», а поступать так, как поступают все люди в таких случаях издавна: надо учить ребенка, надо учиться, тренировать память, ум, и тогда результат не замедлит сказаться, «Божественная предрасположенность» к языкам при этом оказывается совсем не нужной. К тому же никто не знает, имеется ли у того или иного человека эта самая «от бога идущая» предрасположенность! Когда мы говорим: «Этот человек способен к языкам», то судим об этом не по «божественному откровению», а по овладению языками, по результатам, достигнутым человеком. Нужно учитывать при этом, что результаты эти могут быть достигнуты либо трудом, учебой, либо обусловлены счастливым стечением обстоятельств (например, ребенок с детства слышал речь родителей и близких, говоривших на двух языках, и сам, «не учась», овладел двумя языками).

Ни одно из психических явлений не является неизменяемым. Выше мы говорили о памяти. Можно ли сделать так, чтобы «плохую» память ребенка превратить в «хорошую»? Если речь идет о здоровом ребенке, то можно. Для этого нужно знать закономерности памяти с тем, чтобы использовать их для развития памяти, для лучшего запоминания. Ну, а каковы эти закономерности?

Опыты, поставленные рядом ученых, показали, что заученное забывается быстрее в первые часы и дни после того, как заучишь. Потому, если нужно запомнить прочно, требуется повторять заученное именно в первые дни. Многие же думают, что в первые-то дни как раз повторять и не нужно, так как материал перед этим был хорошо выучен! Они начинают повторять лишь несколько дней спустя и допускают ошибку: к тому времени выученное сильно забывается. Дело, следовательно, не в плохой памяти, а в незнании того, как надо повторять и закреплять выученное. Повторяем: именно в первые дни нужно выученное повторять чаще, а потом можно это делать все реже и реже, так как забывание в первое время происходит интенсивнее, чем в последующее.

Психологи установили, что прочность запоминания зависит также от тех «команд», которые мы получаем или ставим сами себе. Так, например, если перед просмотром кинокартины сказать себе: «Буду запоминать то, в какой последовательности меняются кадры», то окажется, что смену кадров мы запомним хорошо, а содержание и другие особенности фильма значительно хуже. То же самое очень ясно можно проиллюстрировать на результатах одного опыта.

Опыт ставился в школе. Учащимся параллельных классов было предложено заучить два одинаковых по трудности стихотворных отрывка. При этом в одном классе сказали, что проверка будет на следующий день, а в другом — что она будет лишь через неделю. На самом деле учеников стали спрашивать через две недели. И оказалось, что те, кто заучивал «на неделю», помнили лучше, чем те, кто заучивал «на завтра» (все ученики повторяли стихотворение одинаковое число раз). Зная эту закономерность, можно сказать, что для лучшего запоминания нужно четко формулировать самим себе задачу («Это запомнить навсегда, а этот номер телефона запомнить на два дня» и т. д.).

Когда мы стараемся запомнить что-то, то поступаем по-разному. В одном случае многократно повторяем заученный материал, в другом — стараемся сравнить его с другим, знакомым. Первый вид запоминания является механическим, второй — осмысленным. На первый взгляд может показаться, что никакой существенной разницы между обоими видами запоминания нет. Главное — образование «следов» — будет происходить и в том, и в другом случае. Однако наблюдения и опыты показали, что такой вывод является поспешным.

Повторение без достаточного понимания, сравнения («зубрежка») совсем не экономный способ заучивания. Так, например, в одном из опытов по изучению памяти учащимся предложили запомнить 38 бессмысленных слогов. Для этого им потребовалось повторить их 54 раза, тогда как для запоминания стихотворного отрывка, состоящего из 480 слогов, было достаточно 7–8 повторений. Этот опыт свидетельствует, что образование прочных «следов» зависит не только от числа повторений, но и от наличия связи новых «следов» с прежними и от образования таким образом системы «следов».

Можно было бы привести много и других интересных сведений о закономерностях памяти. Но и сказанного, видимо, достаточно для того, чтобы понять, что память зависит не от «божественного» начала, а от умения запоминать. Кто говорит что у него «плохая память», тот должен прежде всего ответить на вопрос, а правильно ли он заучивает? Чаще всего люди не умеют правильно пользоваться тем, чем они располагают от природы. Во всяком случае неизменной способности к запоминанию, которая не поддавалась бы существенному перевоспитанию и переобучению, не существует.

Не зависят от «божественных предопределений» и характеры людей.

На протяжении длительного, времени (1947–1951 гг.) ученый А. Г. Ковалев вел наблюдение за поведением двух студенток сестер-близнецов Вали и Веры. Поскольку они были близнецами, наследственные особенности у них были одинаковы. Внешнее сходство сестер было поразительным: в одинаковых платьях их трудно различить. Несмотря на это, характеры девушек — разные. Валя более общительна, более смела и инициативна, чем Вера. В чем дело? Оказывается, что бабушка когда-то решила, что одна из сестер должна считаться старшей. Родители согласились с бабушкой, и вот Валя с раннего детства стала «старшей». Ей поручали присматривать за «младшей сестрой», отвечать за ее поведение, докладывать о случившемся, показывать пример сестре и т. д. Естественно, что при различном отношении родителей к обеим сестрам у одной из них (у Вали) раньше сформировались такие качества, как инициативность, общительность, решительность, смелость.

Таким образом, характеры людей формируются с раннего детства. Родители — вот кто в первую очередь отвечает за те или иные особенности характера своих детей. Нужно твердо понять, что характер, как и другие психические особенности человека, даны не от бога, а формируются с детства по своим закономерностям, знать которые должен каждый, кто хочет воспитать своих детей умными, смелыми, способными — одним словом, наделенными самыми положительными качествами и особенностями. Наука и по этому вопросу говорит свое веское слово. Ну, а что может сделать религия? Утверждая, что психические качества даны богом, религия тем самым обезоруживает человека, дает ему неверную ориентировку по такому важному вопросу, каким является воспитание подрастающего поколения.