3

Сюзанна отвела рукой свисающую ветку, давно нуждавшуюся в ножницах садовника, и грациозно растянулась на шезлонге. На ней был золотой шелковый халат и зеленое с золотом полотенце, намотанное на голову в виде тюрбана. Все в этой комнате — от большой круглой ванны до диванных подушек, роскошного ковра и тяжелых шелковых занавесок — было либо зеленым, либо золотым.

Когда Айви впервые переступила порог «зеленой» комнаты в доме Сюзанны, она разинула рот и вытаращила глаза. Ей было тогда семь лет. Королевская ванна, элегантная детская и обитые бархатом коробки, в которых обитало сразу двадцать семь кукол Барби, мгновенно убедили Айви в том, что она попала в покои настоящей принцессы. Держалась Сюзанна тоже по-королевски. Она оказалась замечательной принцессой, которая с радостью делилась своими игрушками и вела себя с очаровательной непосредственностью.

В тот день Айви и Сюзанна отстригли себе по нескольку прядок волос, чтобы соорудить парички для кукол. Двадцати семи куклам, как вы понимаете, потребовалось немало волос. Айви была уверена, что после этого случая ее больше никогда не пригласят во дворец к принцессе, но вскоре миссис Голдстайн стала регулярно заезжать за ней и привозить в гости, поскольку Сюзанна со всей определенностью заявила, что хочет играть с Айви больше, чем иметь деньги на карманные расходы и собственного пони.

Сюзанна со вздохом поправила тюрбан и открыла глаза.

— Ты согрелась, Айви?

— Все замечательно, — кивнула Айви. Она завезла Сюзанну домой с вечеринки и тут же сменила мокрый купальник на футболку и шорты. Сюзанна одолжила ей розовый атласный халат, совершенно необходимый в доме, где кондиционеры работали на полную мощность.

Переодевшись, Айви снова почувствовала себя придворной дамой в покоях принцессы.

— Замечательно, — повторила Сюзанна и, приподняв длинную загорелую ногу, пошевелила пальмами. Вдруг она весьма неграциозно ударила пяткой по свисающей ветке и с хохотом уронила ногу на шезлонг. После того, как она приняла душ и вымыла из полос взбитые сливки с остатками пирожных, ее настроение заметно улучшилось.

— Он… замечательный. Скажи мне правду, Айви, — попросила Сюзанна. — Грегори часто думает обо мне?

— Откуда же я знаю, Сюзанна?

Подруга повернулась и посмотрела ей в лицо.

— Ну, хорошо… Он говорит обо мне?

— Говорит, — осторожно ответила Айви.

— Много?

— Видишь ли, он не может много говорить о тебе со мной. Грегори знает, что ты моя лучшая подруга, поэтому я передам тебе каждое его слово — и если не сделаю этого добровольно, ты вытянешь из меня нее под пытками, — усмехнулась Айви, подняв глаза на Сюзанну.

Сюзанна села и сбросила с головы полотенце. Спутанная грива блестящих черных волос рассыпалась по ее плечам.

— Грегори так любит флиртовать! — вздохнула онa. — Он заигрывает со всеми — даже с тобой.

Айви не стала обижаться на слово «даже».

— Ну, еще бы, — просто ответила она. — Он ведь знает, что тебя это бесит. И ему нравится играть с людьми.

Сюзанна опустила голову и улыбнулась Айви из-под растрепанных прядок мокрых волос.

— Ты же знаешь, — продолжала Айви, — что вы оба даете Бет тонны сюжетов для ее писаний. Я уверена, что она напишет пять книжек для издательства «Арлекин» прежде, чем мы окончим школу. На твоем месте я бы заранее обговорила бы с ней процент отчислений с гонораров!

— Хм-м-м, — загадочно улыбнулась Сюзанна. — А ведь я только начала!

Айви расхохоталась и встала.

— Ладно, мне пора идти.

— Ты уже уходишь? Постой! Мы еще не обсудили девчонок на вечеринке!

Вообще-то они еще по дороге разобрали по косточкам всех приглашенных девушек и продолжили это важное обсуждение дома, громко выкрикивая язвительные замечание, чтобы переорать грохот душа.

— И не поговорили о тебе, — продолжала Сюзанна.

— Ну, обо мне-то вообще нечего говорить, — сказала Айви. Она сняла халат и принялась складывать его.

— Не о чем? Как странно… Я слышала совсем другое, — промурлыкала Сюзанна.

— И что же ты слышала?

— Прежде всего, даю тебе честное слово, что когда я это услышала…

— Что услышала? — нетерпеливо перебила Айви.

— …я им прямо сказала: я знаю эту девочку всю свою жизнь, поэтому мне как-то не очень верится.

— Да во что тебе не верится?

Сюзанна взяла щетку и принялась расчесывать полосы.

— Или я сказала — совершенно не верится? Не помню.

Айви села. Разговор обещал быть долгим.

— Сюзанна, о чем ты говоришь?

— По крайней мере, я сказала им, что меня очень удивила новость о том, что ты обжималась под водой с Эриком.

У Айви отвалилась челюсть.

— Обжималась? С Эриком? И ты сказала им — не очень верится? Да это просто невозможно! Сюзанна, как ты могла? Ты же знаешь, что я никогда бы такого не сделала!

— Видишь ли, подруга, когда речь заходит о тебе, я теперь ни в чем не уверена. Люди в горе порой способны на самые неожиданные поступки. Им одиноко. Они хотят поскорее забыть и пробуют разные способы… А чем вы с ним занимались?

— Играли.

— В поцелуйчики?

— В одну очень глупую игру, — вздохнула Айви.

— Что ж, я рада это слышать, — протянула Сюзанна. — Не думаю, что Эрик тебе подходит. Он слишком шустрый и в последнее время играет в опасные игрушки. Но это не отменяет того, что тебе непременно нужно снова с кем-то встречаться.

— Нет.

— Айви, жизнь продолжается.

— Жить и встречаться — это совсем не одно и то же, — устало заметила Айви.

— Для кого как, — парировала Сюзанна. — Для меня это синонимы.

Они расхохотались.

— А как насчет Уилла? — поинтересовалась Сюзанна.

— А что с ним такое?

— Ну, он, как и ты, новичок в Стоунхилле, и увлекается искусством — как и ты. Артистический тип. Грегори говорит, что он выставляет на фестиваль совершенно роскошные картины.

Айви сама слышала это от Грегори. Может быть, они с Сюзанной сговорились свести ее с Уиллом?

— Ты ведь больше не сердишься на него за то, что он нарисовал тех ангелов? — спросила Сюзанна.

«Точнее, нарисовал Тристана в виде ангела, обнимающего меня», — сухо поправила про себя Айви.

— Нет, конечно, — вслух сказала она. — Я понимаю, что он хотел меня утешить.

— Так дай парню шанс, Айви. Я знаю, о чем ты думаешь. И точно знаю, что ты сейчас чувствуешь. Помнишь, как я страдала, когда умер Лучик? Я тогда сказала маме: «Никаких больше карликовых шпицев. У меня больше никогда не будет другой собаки!» И что получилось? Теперь у меня живет Мята, и я страшно счастлива…

— Я подумаю об этом, ладно?

Айви понимала, что Сюзанна желает ей добра, но разве гибель Тристана можно сравнить со смертью четырнадцатилетней собаки, полуслепой и оглохшей от старости? Айви страшно устала от людей, которые говорили ей чудовищные вещи из самых лучших побуждений.

Через пятнадцать минут она уже ехала домой, и се старенький «додж» с трудом взбирался по длинной дороге к вершине пригорка.

Несколько месяцев тому назад Айви ни за что не поверила бы, что сумеет так быстро полюбить эту низкую каменную стену, островки деревьев и лужайки, пестревшие полевыми цветами — стену, рощи, лужайки и цветы, принадлежавшие ее отчиму Эндрю.

Огромный белый особняк на вершине холма, с двумя просторными флигелями, двойными трубами и тяжелыми черными ставнями стал для Айви родным домом. Высокие потолки больше не казались ей пугающими, просторный холл и центральная лестница перестали подавлять ее, хотя Айви по-прежнему предпочитала пользоваться черным ходом.

До ужина оставалось еще около часа, и Айви с удовольствием предвкушала, что проведет оставшееся время в своей музыкальной комнате. Прошло ровно четыре недели после смерти Тристана — похоже, никто, кроме нее, не заметил эту дату — и ровно четыре недели, как она не прикасалась к клавишам. Ее девятилетний братишка Филипп часто упрашивал ее поиграть, но стоило Айви сесть за инструмент, как на нее нападало оцепенение. Музыка, все время звучавшая внутри нее, словно застыла.

«Нужно снять этот блок», — думала Айви, въезжая в гараж позади дома.

Оставалось всего две недели до открытия Стоунхиллского фестиваля, и Сюзанна уже давно записала Айви в число участников. Если немедленно нe начать практиковаться, им с Филиппом придется исполнить «Собачий вальс» в четыре руки!

Айви постояла перед гаражом, глядя на игравшего под деревом Филиппа. Братишка был настолько увлечен своей игрой, что даже не заметил ее.

Зато Элла заметила. Казалось, кошка с нетерпением поджидала свою хозяйку и теперь вопросительно смотрела на нее своими круглыми зелеными глазами. Она начала мурлыкать еще до того, как Айви почесала ее в любимом местечке за ушами, а потом побежала за хозяйкой.

Войдя, Айви поздоровалась с матерью и поваром Генри, сидевшими рядышком за столом в кухне. Генри сидел с видом мученика, а на лице у Мэгги, самые сложные кулинарные рецепты которой исчерпывались советами на банках с супом, была написана растерянность. Судя по всему, они были заняты составлением меню для готовящегося приема в честь благотворителей колледжа.

— Как прошла вечеринка, милая? — спросила мать у Айви.

— Хорошо.

Генри торопливо вычеркивал блюда из списка Мэгги.

— Цыпленок по-королевски, шоколадный торт со взбитыми сливками! — неодобрительно бурчал он.

— Увидимся за ужином, — сказала Айви. Мама и Генри даже не посмотрели в ее сторону, и она торопливо направилась к черной лестнице.

Западный флигель, где находились столовая, кухня и общая гостиная, был самой оживленной частью дома. Узкая галерея с портретами предков соединяла гостиную с крылом, в котором на первом этаже располагался кабинет Эндрю, а на втором — спальня Грегори.

Айви поднялась на галерею, взбежала по маленькой лесенке наверх и очутилась в коридоре, ведущем в главную часть дома, а оттуда в большой зал, в который выходили двери ее спальни и комнаты Филиппа.

Переступив порог своей комнаты, Айви сразу почувствовала нежный запах. Она изумленно ахнула.

На ее комоде, рядом с фотографией Тристана, на которой он был изображен в своей любимой бейсболке и старом школьном пиджаке, стояла ваза с дюжиной нежно-лиловых роз.

Медленно, словно во сне, Айви подошла ближе. Глаза ее мгновенно наполнились слезами, как будто соленая горечь все это время стояла в них, ожидая лишь повода хлынуть наружу.

Тристан подарил Айви пятнадцать лиловых роз после того, как они однажды поссорились из-за ее веры в ангелов — по одной розе для каждой из ее статуэток. Айви пришла в восторг от необычного оттенка цветов, поэтому Тристан подарил ей целую охапку лиловых роз в тот вечер, когда они отправились вдвоем на романтический ужин и попали в аварию.

Возле вазы с розами лежала записка. Каракули Грегори всегда было непросто разобрать, тем более сквозь слезы. Айви вытерла глаза и предприняла вторую попытку.

«Я знаю, что это были самые тяжелые четыре недели в твоей жизни».

Айви подняла вазу и зарылась лицом в душистые лепестки.

После страшной ночи аварии Грегори всегда был рядом с ней. В то время как все остальные уговаривали Айви вспомнить события аварии и поговорить об этом — все они почему-то были уверены, что это поможет! — Грегори единственный не лез ей в душу и не торопил, давая время найти собственный путь к исцелению. Наверное, собственная утрата сделала его таким понимающим.

Мать Грегори совсем недавно покончила жизнь самоубийством, и он до сих пор не мог оправиться от этого удара.

Записка упала на пол. Айви быстро нагнулась и поняла ее. Она упала снова. Когда Айви попыталась снова подобрать ее, записка слегка надорвалась в ее пальцах, как будто ее что-то удерживало. Айви нахмурилась и бережно разгладила листок бумаги, а потом положила обратно на комод, прижав за уголок тяжелой вазой.

Несмотря на недавние слезы, она испытывала непривычное умиротворение. Возможно, сегодня ей все-таки удастся разбудить застывшую в душе музыку?

— Пойдем, Элла. Мне нужно немножко поиграть.

Кошка послушно посеменила к двери, за которой скрывались крутые ступени, ведущие на третий этаж дома.

Музыкальная комната Айви, занимавшая мансарду с косым потолком и единственным слуховым окном, была подарком Эндрю, который полностью обустроил и обставил ее перед приездом падчерицы. Айви до сих пор не могла поверить в то, что у нее теперь есть собственный, идеально настроенный, кабинетный рояль с новенькими блестящими клавишами. Она продолжала восторгаться звуком новейшей стереосистемы и старомодным фонографом, на котором можно было проигрывать старые джазовые записи, принадлежавшие ее отцу.

В первое время Айви ужасно смущала лавина дорогих подарков, которыми Эндрю щедро осыпал ее и Филиппа. Ей тогда казалось, что это бесит Грегори. Но теперь все это казалось далеким прошлым. Порой Айви с трудом верилось в то, что когда-то она считала Грегори своим врагом, который ненавидит ее за вторжение в его семью, дом и школу.

Элла вбежала за ней в музыкальную комнату и вскочила на рояль.

— Ах ты хитрюга! — улыбнулась Айви. — Догадалась, что я буду играть?

Кошка вытаращила глаза и тихонько замурлыкала, глядя куда-то за спину своей хозяйке.

Айви взяла пачку нот и стала перебирать их, ища подходящую композицию. Все равно что, лишь бы разбудить пальцы. Для фестиваля, наверное, стоит выбрать что-нибудь из своих старых программ.

Просматривая ноты классических произведений, Айви случайно наткнулась на сборник песен из бродвейских мюзиклов. Кажется, здесь была какая-то старая медленная мелодия, одна из немногих, которые знал даже заядлый рокер Тристан.

Айви выбрала Листа и открыла ноты, дрожащими пальцами коснулась гладких клавиш и попробовала сыграть гамму. Это было замечательно. Ее пальцы с радостью приветствовали знакомое растяжение, ритмичное чередование высоких и низких нот успокаивало сердце. Айви подняла глаза на первые такты Листовских «Грез любви» и приказала себе играть. На этот раз руки ее сами пришли в движение, словно она никогда не прекращала музицировать. Целый месяц Айви из последних сил держала себя в руках, но теперь она впервые отпустила себя и отдалась кружившей вокруг нее музыке. Мелодия хотела захлестнуть ее, подхватить, закружить, унести с собой, и Айви покорно последовала за ней.

«Я люблю тебя, Айви Лайонс, и когда-нибудь ты в это поверишь!»

Она перестала играть. Ощущение близости Тристана было слишком реальным. Воспоминание было таким ярким — вот он, живой и любимый, стоит за ее спиной в лунном свете и слушает, как она играет — что Айви не могла поверить в то, что Тристан ушел навсегда. Она уронила голову на клавиши.

— Тристан! Я не могу без тебя, Тристан!

Она рыдала так горько, как если бы только сейчас впервые узнала о его смерти. И еще она поняла, что эта боль никогда не утихнет. Никогда.

Элла подошла к Айви и потыкалась носом в ее макушку. Когда слезы иссякли, Айви протянула руку к кошке и вдруг услышала какой-то звук: три отчетливых ноты. Наверное, Элла случайно наступила на клавиши.

Айви сморгнула слезы, схватила кошку и прижала ее к груди.

— Что бы я делала без тебя, глупая Элла!

Она не выпускала кошку из рук до тех пор, пока не перестала всхлипывать. Тогда Айви бережно опустила Эллу на стул и встала, чтобы вытереть лицо.

Она была на середине комнаты, стоя спиной к роялю, когда снова услышала те же три ноты. На этот раз их точная последовательность была повторена дважды.

Айви повернулась к кошке, которая молча смотрела на нее круглыми глазами. И тогда Айви расхохоталась сквозь слезы.

— Глупышка, ты меня с ума сведешь! Или я совсем спятила, или ты начала учиться музыке!

С этими словами она бросилась по лестнице в свою спальню.

Айви хотелось задернуть занавески и лечь в постель, но она не могла позволить себе этого. Пусть ее боль никогда не утихнет, но она обязана продолжать жить, заставлять себя ходить, говорить, обращать внимание на окружающих ее людей. Она знала, что нужна Филиппу. Вот уже целых три недели братишка не просил ее поиграть с ним в четыре руки. Нужно разыскать его и пригласить сыграть.

Через дверь черного хода Айви видела, как Филипп увлеченно готовит какое-то колдовское зелье под двумя старыми кленами, на одном из которых находился его новый домик. Он уже сложил ветки в аккуратную кучку и водрузил сверху старую кастрюлю.

Интересно, как скоро Филипп надумает поджечь свой костер и устроить пожар на лужайке? И что за магические символы он начертил мелом на подъездной дорожке?

Айви с улыбкой наблюдала за братом, когда шесть нот вдруг снова отчетливо прозвучали у нее в голове. Теперь этот повторяющийся триоль показался ей смутно знакомым, кажется, он был из какой-то давно услышанной песенки. Внезапно слова сами всплыли в ее голове и зазвучали в такт музыке. «Когда ты идешь через бурю…»

Айви запела, медленно припоминая слова:

— «Когда ты идешь через бурю… держи голову высоко. — Она помолчала. — И не бойся тьмы». — Ну конечно, это была песня из мюзикла «Карусель»! Айви очень смутно помнила сюжет этого мюзикла, кажется, в финале умерший мужчина возвращается к своей любимой в образе ангела. Внезапно она вспомнила название песни.

— «Ты никогда не будешь одна», — проговорила Айви вслух.

И тут же зажала ладонью рот. Кажется, она сходит с ума. Сначала ей почудилось, будто Элла играет на рояле, теперь она вообразила зашифрованное послание в пригрезившемся музыкальном фрагменте! И все-таки некстати вспомнившаяся песенка каким-то загадочным образом утешила ее.

Тем временем Филипп распевал собственную песнь над горшком с зеленью. Айви вышла из дома и тихонько приблизилась к брату. Когда он обернулся и помахал ей рукой, Айви сразу поняла, что Филипп уже сделал ее героиней своей новой игры. Что ж, придется ему подыграть.

— Благородный господин, вы не откажетесь помочь мне? — спросила девушка. — Я заблудилась в густом лесу и вот уже много дней плутаю без дороги. Дом мой остался далеко отсюда, и я давно ничего не ела.

— Присаживайся к огоньку, девочка, — проскрипел Филипп дрожащим старческим голосом.

Айви закусила губу, чтобы не прыснуть со смеху.

— Я накормлю тебя.

— Но скажите, вы ведь не злой колдун? — с наигранным испугом спросила Айви.

— Нет!

— Ох, какое счастье! — вздохнула Айви, усаживаясь возле «костра» и грея руки над воображаемым пламенем.

Филипп поставил перед ней горшок с травой и листьями.

— Я волшебник.

— Ой-ой! — взвизгнула Айви, вскакивая с травы.

Филипп расхохотался, но тут же опомнился и снова напустил на себя важный вид.

— Я добрый волшебник!

— Все вы так говорите!

— Я всегда добрый, только иногда бываю злой.

— Понятно, — покивала Айви. — Но как тебя зовут, добрый волшебник?

— Эндрю.

В первый момент Айви растерялась, но решила сделать вид, будто не видит ничего особенного в этом имени.

— Это твой дом, добрый волшебник Эндрю? — спросила она, указывая на домик на клене.

Филипп важно кивнул.

Большой Эндрю, добрый волшебник, творивший чудеса при помощи кредитных карточек, нанял плотников, чтобы перестроить старый домик, в котором в детстве играл Грегори. Новый домик стал вдвое больше и приобрел узкие деревянные мостки, ведущие на соседний клен, где тоже был устроен настил с перилами. На обоих деревьях были пристроены верхние площадки. С первого клена свисала веревочная лестница, а на ветке второго был привязан толстый канат с узлом на конце. Это было все, о чем только может мечтать маленький мальчик и даже люди постарше — Грегори и Айви убедились в этом, тайком забравшись во владения Филиппа, когда хозяина не было дома.

— Хочешь подняться в мое тайное жилище? — спросил Филипп. — Там ты будешь в безопасности, и дикие звери не растерзают тебя, бедная девочка!

С этими словами волшебник начал ловко карабкаться по веревочной лестнице, и Айви последовала за ним, наслаждаясь физической нагрузкой, трению твердой веревки о ладони и тем, как ветер и вес двух тел раскачивает лестницу. Они взобрались на два уровня выше главного помоста и остановились, переводя дыхание.

— Как здесь прекрасно, Волш!

— И безопасно, — ответил Филипп. — Только серебряные змеи могут забраться сюда.

В пятидесяти ярдах от них тянулась низкая стена, обозначавшая конец владений Бэйнса. Дальше земля обрывалась, и начинался крутой склон, усеянный острыми скалами, колючими кустами и хилыми скрюченными деревьями, которые сгибались в разные стороны, в отчаянной попытке покрепче уцепиться за каменистую почву. Далеко внизу виднелась маленькая железнодорожная станция Стоунхилла, и даже из домика на дереве были слышны свистки поездов, проносившихся между мостом и горами.

Еще дальше на севере виднелась извилистая полоска синевы, похожая на ленту, отрезанную от небосклона и небрежно брошенную между деревьями, а рядом с ней ползли поезда, ярко сверкая на солнце.

— Что это такое, Волшебник Эндрю? — спросила Айви, указывая рукой.

— Это страшная серебряная змея, — не задумываясь, ответил Филипп.

— Она кусается?

— Только если встать у нее на пути. Тогда она разинет огромную пасть, проглотит тебя и выплюнет в реку.

— Ой!

— Иногда по ночам она забирается на гору, — абсолютно серьезно добавил Филипп.

— Неправда, это невозможно!

— Забирается! — твердо повторил Филипп. — Поэтому нужно вести себя очень осторожно. Нельзя сердить змею.

— Ладно, я буду молчать.

Филипп одобрительно кивнул и предупредил:

— Ни в коем случае не подавай виду, что ты ее боишься! Лучше затаи дыхание и замри.

— Затаить дыхание? — Айви пристально посмотрела на младшего братишку.

— Она сразу заметит, если ты шелохнешься! Серебряная змея следит за тобой даже тогда, когда ты этого не замечаешь. Днем и ночью она не сводит с тебя глаз.

Откуда он все это взял?

— И она может почуять, если ты ее боишься!

Что с ним творится? Что это — просто игра или ее брат чем-то по-настоящему напуган?

У Филиппа всегда было богатое воображение, но сегодня Айви показалось, что его фантазии стали гораздо мрачнее и угрюмее. Скорее бы Сэмми, школьный приятель Филиппа, вернулся из летнего лагеря! У Филиппа теперь было все, о чем только может мечтать мальчик его возраста, но он продолжал оставаться одиноким. Айви тревожило, что ее брат слишком замыкается в своем внутреннем мире.

— Змея никогда до меня не доберется, Филипп, — твердо, почти строго, сказала она. — Я ее не боюсь. Я ничего не боюсь, — добавила Айви, — потому что в нашем доме мы в полной безопасности. Правда?

— Правда, маленькая девочка. Оставайся здесь, — ответил Филипп. — Но никого не впускай внутрь! Сейчас я схожу в свой второй дом и принесу тебе волшебные одежды. Они сделают тебя невидимой.

Айви улыбнулась. Значит, ей предстоит притвориться невидимкой? Она взяла старенькую метлу и принялась подметать пол.

Внезапно она услышала громкий крик Филиппа. Резко обернувшись, Айви увидела, что он пошатнулся на краю узкого мостка, в шестнадцати футах над землей. Бросив метлу, Айви помчалась к брату, но уже на бегу поняла, что не успеет.

И вдруг Филипп резко выровнялся. Все произошло так стремительно, что Айви не успела глазом моргнуть. Он упал на четвереньки и обернулся через плечо. Лицо его озарилось таким счастьем, что Айви невольно замерла. Она уже не в первый раз заставала это странное выражение на лице младшего брата: он весь светился от изумления и радости, приоткрыв рот в смущенной улыбке.

— Что случилось? — спросила Айви, медленно подходя к брату. — Ты оступился?

Филипп покачал головой и поднял незакрепленный конец доски.

Айви наклонилась и внимательно осмотрела ее. Мостик был построен в виде миниатюрной прогулочной дорожки: от дерева к дереву были брошены два длинных, крепко закрепленных бруска, на которые набили ровный ряд коротких дощечек. Эти дощечки с каждой стороны на несколько дюймов выступали за брусы. Но доска, на которую показывал Филипп, была прибита только с одного конца, причем так небрежно, что Айви могла с легкостью вытянуть гвоздь пальцами. С другой же стороны виднелась аккуратная дырочка — и никакого гвоздя.

— Когда я туда наступил, — сказал Филипп, указы мая рукой на доску, — второй конец поднялся.

— Как качели, — пробормотала Айви. — Какое счастье, что ты удержался на ногах!

— Счастье, что мой ангел был рядом, — серьезно ответил Филипп.

Айви с шумом втянула в себя воздух.

— Потому что иногда его не бывает, — продолжал братишка. — Но когда ты где-то рядом, он всегда со мной.

Айви закрыла глаза и замотала головой.

— А теперь он ушел, — сказал Филипп.

«И правильно сделал!» — хотелось крикнуть Айви.

— Филипп, мы с тобой уже говорили об этом, правда? Ангелов не существует. Это всего лишь кучка статуэток…

— Твоих статуэток, — перебил Филипп. — Я о них забочусь!

— Я же сказала тебе! — выдавила Айви. Ее горло перехватило судорогой, голова начала пульсировать болью. — Я же сказала тебе, когда ты попросил у меня статуэтки, что ты никогда не должен заговаривать со мной об ангелах! Разве мы не договаривались?

Филипп понурился и кивнул.

— Ты обещал?

Он снова кивнул.

Айви вздохнула и оторвала доску.

— Немедленно иди сюда. Я проверю каждую доску, а ты пойдешь за мной.

— Но Айви! — умоляюще крикнул Филипп. — Я же видел своего ангела! Я видел, как он ухватился за доску с другого конца и поставил ее на место, чтобы я не упал! Я видел!

Айви стремительно обернулась.

— Да что ты говоришь? Постой, дай-ка я угадаю! У твоего ангела были крылышки и длинная ночнушка, а над головой у него горел свет.

— А вот и нет! Он сам был свет, вот как! Он просто сиял. Я думаю, у него есть какая-то фигура, но я никак не могу ее разглядеть. И еще я не могу увидеть его лицо, — грустно добавил Филипп. Его собственное милое детское лицо было необычайно серьезно.

— Прекрати! — прошипела Айви. — Прекрати, слышишь? Я не желаю больше слышать об этом! Оставь эти сказки для Сэмми, когда он приедет из лагеря!

— Хорошо, — ответил Филипп, крепко поджав губы. Не говоря ни слова, он молча прошел мимо Айви.

Она стала проверять доски мостков и вскоре услышала, как Филипп подметает свой домик за ее спиной. Внезапно звуки метлы стихли. Айви обернулась через плечо.

Лицо Филиппа снова озарилось счастьем. Он продолжал крепко сжимать в руках метлу, но приподнялся на цыпочки, словно хотел до кого-то дотянуться.

— Спасибо тебе! — беззвучно шепнул он.

Загрузка...