Нави Волырк

ПОСЛЕДНЯЯ КНИГА БАСЕН

Все годы, пока А. Ф. Смирдин печатал и продавал первые восемь частей его басен, И. А. Крылов, как всегда не торопясь, писал новые, подготовляя следующую, девятую часть. Новых басен, впрочем, было немного, и Крылов, чтобы не обижать Смирдина, почти все их предварительно напечатал в смирдинских же альманахах «Новоселье» (1833–1834), в журнале «Библиотека для чтения» (1834 и 1835), в сборнике «Сто русских литераторов» (1841).

В 1836 году на придворном маскараде Крылов лично у Николая I испрашивает разрешение на напечатание басни «Вельможа». Цензура что-то над этой басней задумалась, а Крылов этого не любил. Цензуре только дай потачку! И так застряли басни «Пестрые овцы», «Пир», кое-что другое. Исковеркан «Парнас», многое испортил своими советами Оленин. Что и говорить, «худые песни соловью в когтях у кошки…».

А басня «Вельможа», между прочим, тоже злая-презлая… В. Г. Белинский перепечатал ее целиком в своей рецензии и восторженно заявил, что «…талант Крылова еще удивляет своей силой и свежестью: для него нет старости!»[56]

Окончательно умолкает И. А. Крылов лишь после того, как 1 февраля 1837 года в 11 часов утра он вместе с Жуковским и Вяземским выносит из церкви гроб с телом поэта, которого с первых шагов его считал гениальным, — гроб с телом А. С. Пушкина.

Гибель Пушкина глубоко потрясла баснописца. На заре своей писательской жизни Крылов был свидетелем гибели А. Н. Радищева и Н. И. Новикова, совсем недавно трагический конец А. С. Грибоедова и вот сейчас похоронил Пушкина.

Крылов устал хоронить…

И Иван Андреевич решает, что пора ему подводить итоги. Свое писательское слово он сумел сказать до конца, сумел не сгореть, не погибнуть. Разве кто знает, какой ценой заплатил он за это?

Через год после смерти Пушкина Крылову был устроен пышный юбилей в ознаменование пятидесятилетия его литературного труда. Царь был несколько обеспокоен упорными слухами о том, что в гибели Пушкина замешано его «августейшее имя», и решил устройством крыловского юбилея доказать сколь якобы высоко «его величество» ценит литературу.

Пышное празднование и торжественный обед в честь Крылова должны были состояться под руководством верноподданных лакеев — Фаддея Булгарина и Николая Греча. Но в дело вмешались многочисленные друзья баснописца и все «испортили». Достаточно сказать, что В. А. Жуковский, например, провозгласил тост с упоминанием имени Пушкина! Царь бесился от злости…

Но, конечно, не только подлинные друзья баснописца спасли его юбилей и помогли превратить расчетливую чиновничью затею в общественно-литературный праздник. Помогла всенародная слава Крылова.

Не получилось из юбилея Крылова той подлой ширмы, на которую так рассчитывал царь. Наоборот, еще раз была подчеркнута неблаговидная роль Николая I в жизни русской литературы.

Когда у самого Крылова спрашивали — понравился ли ему юбилей, Иван Андреевич, не забывая, что он все еще «Нави Волырк», охотно распространялся исключительно лишь об обеде.

«А обед то был — такого и не видывал, — лукаво улыбаясь говорил он, — икра свежая — зерно великан, а балык, семга, как весенний снег таяли… Все тут было. Беда только в том, что по усам текло, а в рот не попало… Ведь мне все время кланяться и благодарить приходилось или выслушивать и ответ подготовлять. Так и пропал обед — и какой обед!»[57]

Вот все, что рассказывал сам Крылов о своем юбилее. Он и в этом случае считал необходимым прятать свои истинные мысли и чувства.

Но писать и работать дальше — нет, он уже не будет. У него накопилось одиннадцать басен, ровно на новую, девятую по счету часть. Да и первые восемь частей у Смирдина уже почти все разошлись. Вот и дело для старого баснописца! Привести басни в порядок, еще раз тщательно отредактировать и издать все девять частей — вместе, заново.

И. А. Крылов решает сам издать свою последнюю книгу. У генерал-майора Я. И. Ростовцева, начальника Штаба военно-учебных заведений, в котором служил муж дочери Крылова Сашеньки — К. С. Савельев, при штабе есть типография. Люди свои — помогут!

В начале 1843 года Крылов сдает в эту типографию свое последнее полное собрание басен. В Цензурный комитет книга поступает 30 июня того же года, разрешение подписывается в тот же день. Книга выходит из печати 8 декабря 1843 года[58].

Книга была напечатана просто, без всяких украшений. Тираж ее — 12 000 экземпляров.

Но Крылов не торопился пускать книгу в продажу. Она долго лежит на складе типографии. Может быть, об этом просит Смирдин — ему надо дораспродать оставшиеся предыдущие издания. Во всяком случае, объявлений о продаже новой книги не появляется. Они запестрели в газетах только после смерти баснописца.

Зато Крылов широко дарит экземпляры своей новой книги. Один он посылает В. Г. Белинскому, и тот уже в феврале 1844 года в «Отечественных записках» пишет на нее чудесную рецензию. Друзей у Ивана Андреевича много. Настолько много, что, по преклонным годам своим, он уже не в силах делать полностью дарственные надписи на рассылаемых в подарок книгах.

Имя, отчество и фамилию лица, которому посылается подарок, по продиктованному Крыловым списку пишет зять — К. С. Савельев. Иван Андреевич только подписывает: «Сочинитель И. Крылов». Как раз такой именно экземпляр, с таким «коллективным» автографом, попал в мою библиотеку: «Петру Андреевичу Шнору» надписано рукой К. С. Савельева, а рукой И. А. Крылова: «Сочинитель И. Крылов».

Кто такой Петр Андреевич Шнор — точно установить не удалось. Очевидно, это потомок того самого И. Шнора, типографщика, у которого А. Н. Радищев купил шрифт и станок для печатания «Путешествия из Петербурга в Москву». У Шпора сам Крылов печатан когда-то свою «Оду на мир».

У меня есть и другой экземпляр последней книги И. А. Крылова. Печальный экземпляр. Умирая, баснописец распорядился раздарить как можно больше экземпляров его последней книги. Он не прочь, чтобы роздали и весь тираж бесплатно, «на память».

Воля покойного была частично исполнена. Свыше тысячи экземпляров книги было разослано знакомым и незнакомым. Была отпечатана специальная обложка, на которой в траурной рамке значилось:

В экземпляре, находящемся у меня, вклеен еще добавочный лист несколько меньшего размера и тоже в траурной рамке. На этом листе напечатано:

Экземпляры с этим листом разослал душеприказчик И. А. Крылова — генерал-майор Я. И. Ростовцев. Разослал только тем, кого желал видеть на похоронах. Преимущественно это были официальные и именитые лица. И им в этом приглашении на похороны баснописца напечатали правду не полностью: родственники, как мы знаем, у Ивана Андреевича были. Была дочь, были внуки и зять. Но это были дочь, внуки и зять того Ивана Крылова, которого знали только немногие. Известный всем «статский советник и кавалер Иван Андреев сын Крылов», он же «Нави Волырк» — родственников никаких не имел…

Это на похороны «статского советника и кавалера» государь-император «повелеть соизволил исчисленную сумму девять тысяч рублей ассигнациями отпустить из государственного казначейства».

Это бренные остатки такого Крылова несла в Александро-Невскую лавру невиданная по пышности процессия. Генеральские эполеты, шитые золотом чиновничьи мундиры, сверкающие ризы митрополитов оттесняли от гроба писателя простой народ, ради которого он жил и творил. Но так заканчивалось бытие «Нави Волырк'а».

Великий русский народный баснописец Иван Андреевич Крылов в это утро входил в бессмертие.