Найди ее лицо

Жаклин Го

1995 год

Съемочная группа «Ракурсы» передачи телестудии «Фокс» устанавливала камеры и осветительные приборы в мясном магазине. В передней части студии стоял бюст, сюжет о котором они собирались снять, — девушка с надеждой, Розелла Аткинсон.

— Эта история нравится всем, — сказал Фрэнк режиссеру и взял в руки гипсовую скульптуру.

В дверь с улицы постучали. Фрэнк подумал, что это Джан, которая ушла на работу полчаса назад, но когда открыл, перед ним предстала миловидная чернокожая женщина лет сорока.

— Я Вирджиния Хилл, — представилась она.

Хилл была детективом, работающим по «висякам», касавшимся детей, в том числе пропавших много лет назад. За ней закрепилась репутация человека, который ни одного дела не бросает просто так, — этакая женская версия хватки Пола Шнайдера.

Хилл получила приказ от начальства сходить в студию с фотографиями некоторых пропавших детей и постараться устроить, чтобы они попали в передачу «Ракурсы». Она представилась съемочной бригаде, а затем прошлась по студии и остановилась перед полкой, на которой выстроились десятки вылепленных Фрэнком голов. Одной из первых, на которую детектив обратила внимание, был мальчик в мешке, — она запомнила бюст по недавней статье в газете.

Еще внимание Хилл привлек бюст, принадлежащий белой девушке с худым лицом и клочковатыми светлыми волосами. Хилл изучала ее лицо несколько минут.

— Простите, — сказала она, стараясь привлечь внимание Фрэнка. — Мне кажется, я знаю ее. Она похожа на девушку, проходящую по делу, которое я веду.

Фрэнк подошел к ней.

— Это девушка с Норт-Лейтгоу-стрит, — отозвался он. — Ее нашли в подвале.

У Хилл в производстве было дело 14-летней давности, которое она вновь открыла несколько лет назад. В нем фигурировала девушка, пропавшая в западной Филадельфии. Фрэнк принес ей статью об этом бюсте, появившуюся в то время в «Дэйли ньюс», той девушке тоже было 14 лет. В ней говорилось, что она пропала примерно 30 сентября в районе пересечения Лехай-стрит и Четвертой улицы — тоже западная Филадельфия.

Когда Хилл читала статью и посматривала на бюст, она все больше убеждалась в том, что это и есть пропавшая девушка по имени Жаклин Го. Несмотря на то что у Го были каштановые волосы — не светлые, как у бюста, — схожесть лиц отрицать было невозможно. Это же касалось обстоятельств, при которых Го видели в последний раз.

Вечером, когда Жаклин исчезла, они с подругой находились в том самом месте, которое упоминалось в газетной статье, — они встретились с каким-то латиноамериканцем, выкурили с ним по несколько сигарет с марихуаной, а потом они с Го ушли. Мужчина сказал, чтобы подруга подождала на месте, но Го так и не вернулась.

— Вероятно, полиция допросила того парня и было проведено расследование, — рассказала Хилл Фрэнку, — но мне немного удалось найти по этому делу.

На самом же деле Хилл обнаружила то, что она назвала «отпиской» — один лист отчета. Остальные материалы, в том числе и фотография бюста Фрэнка, исчезли — либо были утеряны, либо уничтожены.

В то время, когда Хилл проводила расследование, она звонила матери Го, чтобы узнать, не объявлялась ли ее дочь. Мать сказала, что никто не контактировал с ней по этому делу уже несколько лет, и она надеется, что Жаклин однажды вернется. По этой причине она никуда не переехала.

Хилл начала собственное расследование и неоднократно оказывалась в тупике, но что-то заставляло ее не бросать начатое.

Хилл попросила у Фрэнка фотографию бюста, чтобы взять ее с собой, затем направилась к себе в офис, откуда связалась с матерью Го. Дэвис, которая владела баром на Фрэнкфорд-авеню, на месте не было, но Хилл дозвонилась до ее второй дочери, Лайзы.

— Я собираюсь выслать вам одну фотографию, — сказала Хилл.

Она надеялась, что если Дэвис фотографию бюста покажет кто-нибудь из членов семьи, это станет для нее меньшим потрясением. В течение двух недель не было никаких вестей, поэтому Хилл решила позвонить снова. На этот раз она застала саму Дэвис, которая сказала, что ничего не знает ни о бюсте, ни о фотографии.

— Я вышлю вам еще раз, — пообещала Хилл.

Получив снимок, Дэвис опознала дочь. Никаких записей от стоматолога по Го не было, поэтому вырисовывалась перспектива эксгумации тела для получения образцов ДНК. В конечном счете это оказалось ненужным.

Выяснив, что есть вероятность идентификации, Герри Уайт, следователь из офиса судмедэксперта, работавший по этому делу, связался с Хаскеллом Аскином. Все знали, что этот судебный дантист иногда оставляет себе на память кое-какие вещи по разным делам, и он действительно сохранил несколько зубов девушки с Норт-Лейтгоу-стрит.

Теперь, когда у Хилл имелись показания Дэвис и зуб от скелета, ей недоставало только одного элемента, чтобы провести анализ ДНК, — образца ДНК отца Жаклин Го. Дэвис никогда не говорила ему, что родила от него ребенка, и когда она отправилась по последнему известному ей адресу, оказалось, что он уже умер. В больнице, однако, сохранился образец его тканей, который можно было использовать. Результаты анализа показали, что девушкой с Норт-Лейтгоу-стрит действительно была Жаклин Го.

Через несколько недель Фрэнк, Хилл и Уайт присутствовали на панихиде по Го на Фрэнкфорд-авеню. С тех пор как Фрэнк дал ей лицо, прошло почти пятнадцать лет.

Эдвард Солли

2001 год

Леса в театре «Мерриам» на Брод-стрит в центре Филадельфий были шаткими и ненадежными. Они поднимались выше четвертого этажа, и на самом верху лежала доска без всяких поручней. Там и примостились Фрэнк с Джоан, делая отливочную форму для поврежденного карниза.

В то утро они взобрались по лесам, сооруженным внутри построенного в 1918 году здания, с двумя пятигаллонными контейнерами синтетического каучука. В отличие от других выполненных ими заказов — в казино «Тадж-Махал» в Атлантик-Сити и в особняке Эдвина Форреста ниже по Брод-стрит — здесь требовалось делать форму прямо на месте.

Процесс не очень отличался от производства бюстов, только в несколько сотен раз больших по размеру. На поверхность известняка они накладывали толстый ровный слой вазелина, затем восемь слоев каучука, каждый из которых сох примерно час.

На следующее утро им потребуется сделать материнскую форму из стекловолокна, которую — после того как она высохнет — они снимут и спустят на землю на веревках. Работа трудная, опасная, но им обоим она нравилась, кроме того, за нее хорошо платили.

За последний год Фрэнк и Джоан делали формы для «Идон-корпорэйшн», одного из крупнейших в стране производителей архитектурных элементов из стекловолокна. Через приятеля-художника Фрэнк познакомился с главным администратором, Эдом Экселом, которому нравились его скульптуры. Формовщик Эксела был в отпуске, а ему нужно было сделать для одной гостиницы в Бостоне скульптурное изображение ананаса.

— Сделайте это для меня, и я обеспечу вас другими проектами, — сказал он.

От ананаса дело дошло до карнизов, балюстрад и колонн, а также медальонов для вестибюля больницы и миниатюрного изображения Эмпайр-Стэйт-билдинг. Джоан, которая работала вместе с Фрэнком над формами, начиная с бюста Джона Листа в 1989 году, стала его партнером по бизнесу. Они поделили деньги, и она заказала для них визитную карточку, на которой значилось «БЕНДЕР/КРЕСЧЕНЦ — ФОРМОВЩИКИ ДЛЯ ЗВЕЗД».

То, что судебная медицина не приносит денег, не было новостью для Фрэнка, но он не отказывался от работы над бюстами. Но он стремился найти любые другие заказы, которые позволили бы ему ими заниматься.

К тому времени, когда Фрэнк начал работать на «Идон», он еще ходил к буксирам на пирс № 40 — правда, не так часто, как раньше, — и продолжал вести наблюдение для Билла Флейшера, который теперь стал частным детективом.

В связи с одним из заказов Фрэнк фотографировал скрапный двор, который клиент Флейшера использовал для хранения старых грузовиков. Фрэнку пришлось фотографировать с вертолета, поэтому Джоан решила прокатиться вместе с ним. Пилот снял дверь со стороны Фрэнка, чтобы он мог высовываться со своим фотоаппаратом, и в какой-то момент он высунулся так далеко, что Джоан пришлось держать его за ремень. Вдруг она заметила, как несколько человек на земле вытащили пистолеты и направили их в сторону «вертушки».

— Эй, Фрэнк, — сказала она, — те парни целятся в нас?

Фрэнк, поглощенный съемкой ворованных машин, не заметил их. Быстро вернувшись на место, он приказал пилоту убираться оттуда ко всем чертям.

Компании из шоу-бизнеса интересовались работой Фрэнка в области возрастных изменений и решили, что было бы забавно посмотреть, как будут выглядеть известные люди, когда состарятся. Один журнальный холдинг предложил Фрэнку показать, как выглядела бы Йон-Бенет Рэмси, если бы ей было двадцать лет, хотя заказчикам не понравилось, что Фрэнк превратил ее в грубоватую даму. Одна японская телестудия попросила его добавить двадцать лет Масахиро Накаи, популярному певцу из молодежной группы, и это изображение затем показали в одной из программ.

К концу 1990-х годов реконструкция внешности получила официальное признание в правоохранительных структурах. Многие агентства, некогда прибегавшие к помощи Фрэнка, получили указание привлекать собственных художников и использовать собственные экспертные лаборатории, а не искать на стороне. У некоторых даже появились свои скульпторы.

Однако работа все же перепадала и ему. У Фрэнка в руках побывали несколько голов: мужчины, обгоревший труп которого был найден в мусоросборнике позади магазина «Кэлдор» в Уиллингборо, штат Нью-Джерси; белой женщины, обнаруженной в Хэзлтоне, штат Пенсильвания; хорошо одетого мужчины — в желто-коричневых узких брюках с ремнем из телячьей кожи. Этого мужчину убили несколькими выстрелами в голову в Сомерсете, штат Пенсильвания, и лишь четыре года спустя был найден его скелет. Фрэнк занимался реконструкцией внешности белой женщины с именем «Бенджи», вытатуированным на икре правой ноги. Женщину обнаружили на свалке в округе Счуйлкилл, более чем в сотне миль от Филадельфии, хотя чеки у нее в кармане были из этого города.

Фрэнк также получил страшный чемодан, подобных которому не видел с тех пор, как вошел с Бартом Цанделем в хранилище в 1977 году. Куски верхней части туловища женщины были найдены в чемодане на берегу Вэлли-Крик, неподалеку от Даунингтона, штат Пенсильвания. Спустя шесть месяцев две ноги, которые сочли принадлежавшими ей, нашли в парке «Кор-Крик», более чем в восьми сотнях километров от того места. Полиция получила более двухсот бесполезных свидетельских показаний, после чего наконец заказала бюст.

В марте 2000 года Луис Райс, руководитель отделения Агентства по наркотикам в Нью-Йорке, вышел на Фрэнка в связи с появившейся информацией, что беглый преступник Фрэнк Мэттьюс мог находиться в Филадельфии. Король наркодельцов Нью-Йорка, исчезнувший больше четверти века назад, Мэттьюс в свое время привлек внимание полиции тем, что покупал баснословно дорогие автомобили, громадные квартиры и обзавелся кучей подружек. В 1972 году его арестовали, отпустили под залог более двух миллионов долларов, а через год он бежал.

Бюст Мэттьюса стал сороковым бюстом Фрэнка.

Когда Фрэнк, весь заляпанный гипсом после работы с карнизом, вернулся из театра «Мерриам» домой, там его ждала записка от федерального маршала Дениса Матулевича, с которым он работал по Роберту Науссу. Недавно к ним из ФБР передали дело тридцатилетней давности.

— Дело, возможно, и не такое уж безнадежное, как кажется, — сказал Матулевич.

Со времени Наусса, с 1987 года, Фрэнку не заказывали бюсты для маршалов. Имя этого беглого было Эдвард Солли.

В 1969 году двадцатичетырехлетний Солли в пьяном угаре забил до смерти двухлетнего сына своей подруги — ему не понравилось, как тот на него посмотрел. Услышав крики ребенка, соседи вызвали полицию, но мальчик умер до ее приезда, а сам Солли скрылся.

Спустя несколько дней Солли сам явился в полицию и предстал перед судом в Нью-Джерси, где был приговорен к двадцати годам тюрьмы. Его мать, Эдна Болт, засыпала тюремные власти письмами, жалуясь, что с ним плохо обращаются, и Солли перевели в тюрьму общего содержания. В 1974 году Солли, якобы отправившись в сопровождении работника социальных служб навестить больного родственника, бежал через черный ход, и с тех пор его никто не видел.

Каждый раз, когда агенты ФБР допрашивали Болт, она встречала их в штыки и упорно стояла на том, что не знает, где находится ее сын. Агенты считали, что Солли жив и здоров и мать знает, где он скрывается.

Уже после смерти Болт дело передали федеральным маршалам. Они снабдили Фрэнка несколькими фотографиями Солли, сделанными двадцать лет назад, когда он был молодым человеком приятной внешности. Фрэнк для начала сделал несколько рисунков, которые раздали маршалам, а потом и бюст.

Если до тех пор участие Фрэнка в деле было минимальным — не было езды в мусоровозах, как в деле Форхауэра, и случались лишь редкие контакты с маршалами, — то теперь оно было и того меньше. Фокус расследования сместился далеко на юг. Когда дочь Болт, которую при жизни матери скрывали от агентов, была допрошена, она сообщила маршалам, что Солли живет во Флориде.

Маршалы начали кружить вокруг человека, который называл себя Винни Тэйлором. Настоящий Тэйлор, который в 1960-х годах был членом плохонькой группы итальянских эмигрантов «Ша-На-На», на самом деле умер в 1974 году — в том же году, когда исчез Солли. Солли взял себе не только имя Тэйлора, но и присвоил карьеру певца. Он принял сценическое имя Дэнни Каталано — или Дэнни Си — и даже обзавелся собственным веб-сайтом, где были размещены снимки, на которых он позировал с местными полицейскими и политиками. Солли женился и купил дом на побережье в Сент-Питерсберге.

Несколько фанов, слышавших пение Солли, пожаловались на него здравствовавшим членам группы «Ша-На-На», и те стали угрожать самозванцу судом. Маршалы нашли фотографии Дэнни Си на его веб-сайте и сравнили их с выполненным Фрэнком бюстом.

Дэнни Си выследили в его имении на побережье в Сент-Питерсберге. На территории стоял фургон, на борту которого имелась реклама сайта www.shananadannyc.com. В десять часов вечера 10 мая 2001 года маршалы заметили человека, подходящего под описание Солли, который рыбачил на пирсе рядом с домом Дэнни Си. Когда он наконец сел в фургон, к нему подошли шестеро человек и объявили, что он арестован.

Лорин Кинси Вивер

Эти два черепа не имели между собой ни малейшего сходства.

Их нашли в двух тысячах километрах друг от друга, один принадлежал белому мужчине, второй, видимо, чернокожей женщине, и между их убийствами пролегло пятнадцать лет. Но они появились в студии в течение одного месяца и довольно сильно отличались от других черепов, которые Фрэнк когда-либо получал.

Первый был из Миссури. Один рабочий, стоя на стоянке грузовиков за пределами сонного городка Кирни, от безделья пинал ногой старое пластиковое ведро, пока оно не раскололось на две части. Внутри он обнаружил кусок бетона, в нижней части которого блеснул металл. Присмотревшись, он понял, что блестит золотая пломба в зубе, который все еще торчал из залитой бетоном верхней челюсти.

В криминалистической лаборатории надеялись, что в бетоне, когда его отколют, может сохраниться отпечаток лица мертвого человека, что поможет его идентифицировать. Однако у головы не только отсутствовала нижняя челюсть, но ее предварительно еще и завернули в материю.

В судмедэкспертизе Канзас-Сити работал старый приятель Фрэнка Герри Уайт, который перевелся сюда из Филадельфии. За последние несколько лет Фрэнк обработал для Уайта три черепа — молоденькой афроамериканской девушки по имени Принсес До и двух бомжей. Он полетел в Миссури, чтобы получить новый череп.

Отсутствие нижней челюсти не беспокоило Фрэнка: он уже имел опыт работы с наполовину сгоревшим черепом Ванды Джекобс и с бюстом девушки с раздробленным черепом. Он твердо верил, что форма головы подскажет ему, что делать. Но вот второй череп, который он получил всего месяц спустя, заставил его засомневаться в том, насколько действенна эта теория.

Полиция Мэнлиуса, города, расположенного в десяти милях восточнее Сиракуз, штат Нью-Йорк, зашла в тупик, несмотря на то что по этому делу велось особо тщательное расследование. Они даже облазили гнезда возле места преступления на тот случай, если птицы унесли что-то из вещественных доказательств.

Жертвой была девушка, которую убили в 1980-х годах, а обнаружили много лет спустя. К тому времени звери изуродовали тело и растащили часть костей. Некий охотник набрел на ее останки в глухом лесном районе в 1997 году. Акцизная марка на пачке сигарет и молния на истлевших джинсах помогли полицейским установить, что ее убили лет десять назад. Однако к 2001 году у них уже не осталось никаких версий.

Один из детективов, Кейт Холл, и его жена как-то вечером смотрели телевизор и увидели повторенный по «СРА» сюжет о Джоне Листе. Холлу тут же пришла в голову мысль, что Фрэнк, идентифицировав девушку, мог бы помочь двинуть вперед мэнлиусское дело.

Жертве не было тридцати лет, и она, вероятно, была афроамериканкой. Когда Холл рассказал это по телефону, Фрэнк все же не понял, почему нельзя было установить ее расовую принадлежность. Он решил, что помешало слишком малое количество костей или то, что она мулатка. Когда спустя несколько дней он получил от Холла фотографии черепа, то понял почему. У нее практически не осталось лицевых костей. Не было глазниц, носового отверстия, не было и верхней челюсти. Ото лба к вискам и дальше к нижней челюсти — ничего. Это напоминало кокосовый орех, передняя треть которого срублена. У мужчины, замурованного в бетоне, из Миссури отсутствовала нижняя челюсть; на этом же черепе она была единственным, что осталось от лица. Практически по всем двадцати одной точкам определения толщины тканей придется гадать.

Фрэнк позвонил Холлу.

— Это невозможно, — сказал он.

— Если кто и способен сделать невозможное, — настаивал Холл, — то это вы. Я видел, что вы сделали с Листом.

В своей судебно-медицинской работе Фрэнк имел две слабости, хотя ни одна из них не была достаточной причиной для того, чтобы взяться за это дело. Ему нравилось преодолевать трудности, особенно если это делалось для кого-то, кто в него верил. Холл не переставал твердить Фрэнку, что он может это сделать, как в свое время ему говорили Док Филлинджер и Том Рапоне про Анну Дюваль и Роберта Наусса. Если необъяснимая вера в его талант оправдывала себя раньше, то почему бы ему не взяться за невозможное и для Холла?

Фрэнк спросил у детектива, нет ли у него еще какой-нибудь информации о девушке.

— Было подозрение, — ответил Холл, — что она занималась проституцией.

Проводившаяся в то время полицейская операция в Сиракузах заставила некоторых проституток перебраться в Мэнлиус и Рочестер. Для Фрэнка этого было недостаточно, чтобы представить лицо.

— Пришлите мне череп, — попросил он.

Между тем Фрэнк показал фотографии Холла нескольким патологам в офисе судмедэксперта Филадельфии, антропологам и коллегам из Смитсоновского университета. Все они были убеждены, что он просто безумец, если хотя бы попытается провести реконструкцию.

Когда череп прибыл, он вынул его из упаковочной коробки и поставил на верстак, где тот простоял несколько недель. Состояние черепа было даже хуже, чем он себе представлял. Затылочная часть была цела, как и теменные кости по бокам и часть париентальных в верхней части лба, но между ними не было ничего — просто зияющая дыра.

Физическое состояние черепа также делало задачу очень сомнительной. В случаях с Вандой Джекобс и мужчиной в бетоне имелось более пятидесяти процентов поверхности черепа, с которой можно было работать. Но с чего начать, когда вовсе отсутствует лицевая часть?

Фрэнк позвонил Холлу и повторил свой вывод: это невозможно. Но Холл и слушать не захотел — Фрэнк был его последней надеждой.

— Вы сможете, — сказал он.

Фрэнк сделал детективу предложение. Он вылепит лицо, но не возьмет денег, пока не состоится идентификация. Терять Холлу было нечего.

Фрэнк отставил череп еще на несколько дней и продолжил заниматься скульптурным заказом университета Хауарда. Отдел искусства вышел на него несколько месяцев назад с предложением создать мемориал афроамериканским рабам. Его должны были воздвигнуть в Нью-Йорке на Африканском кладбище, на месте погоста XVIII века, обнаруженного археологами в 1991 году, когда велись земляные работы под фундамент одного из новых федеральных зданий в Нижнем Манхэттене.

Из многочисленных черепов и костей, добытых в раскопе, которые прошли оценку Отдела социологии и антропологии университета, Фрэнк для своей скульптурной композиции выбрал три: беззубой старухи (кости ее черепа были тонки, как бумага), сильного молодого мужчины с крупными, длинными костями и молодой женщины, которую считали бунтаркой, так как она была застрелена выстрелом в спину. Черепа были настолько хрупки, что Фрэнк не рискнул пользоваться клеем «Крэйзи-Глю» для установки маркеров толщины тканей и вместо него использовал мягкий клей.

Девушка из Мэнлиуса прибыла, когда он вовсю занимался отделкой мемориала, который должен был называться «Извлеченные из земли». Хотя он согласился взяться за проект для детектива Холла, но еще не имел представления, с какого места начинать наносить глину. И не было зацепок, чтобы узнать, к какой расе принадлежит девушка без лица.

Одновременно в студии находились еще два черепа взрослых мужчин, одного черного и одного белого, полученные из двух разных полицейских управлений. Бюсты были закончены, но черепа еще не забрали. Фрэнк осмотрел их, чтобы найти какую-нибудь подсказку, хотя и не знал точно, что ищет.

Только через несколько дней он заметил, что у обоих черепов — клиновидная кость, которая имеет форму крыла бабочки и располагается позади черепа напротив глаза. Похоже, она имеет почти ту же ширину, что и носовое отверстие.

«Если это относится и к другим людям, — подумал Фрэнк, — то у меня, возможно, появился нос».

Он позвонил Марку Маку, физическому антропологу из Говарда, который тоже был задействован в проекте «Извлеченные из земли», и рассказал ему о девушке из Мэнлиуса, добавив, что она, возможно, афроамериканка. Он попросил проверить его догадку на нескольких черепах в Говарде. В тот же день Мак отзвонил Фрэнку и сообщил свое мнение.

— Возможно, вы не ошибаетесь, — сказал он. — В некоторых случаях имеется разница, быть может, всего в один миллиметр.

Наконец Фрэнк нашел отправную точку для начала работы. Он наложил глину на зияющую дыру на месте лица, затем вылепил верхнюю челюсть, которая соответствовала по размеру нижней. Был ли дефект прикуса, он сказать не мог. Рассчитав шесть средних зубов, получил ширину рта. Выше верхней челюсти Фрэнк наметил носовое отверстие, основываясь на размере клиновидной кости, вылепил нос с ноздрями по крайним точкам носового отверстия, затем проделал глазницы.

Это не походило на бюсты, которые он делал раньше, но начало положено. Никогда прежде он не ощущал важности того, чтобы работать как можно быстрее. Он всегда был убежден, что лицо представляет собой взаимозависимое целое — глаза, уши, губы, нос, их форма зависят друг от друга, — и понимал: чтобы добиться этого в случае с черепом, при работе с которым неоткуда было начать, необходимо работать без остановки, как только появится первая зацепка.

В течение двух дней Джан почти не разговаривала с ним. Это было одним из тех редких случаев, когда она наблюдала за его работой — смотрела от кухонного стола с противоположной стороны подвала, — как его руки порхают по черепу, словно тот был музыкальным инструментом.

Когда девушка из Мэнлиуса была готова, ее лицо носило в основном афроамериканские черты, хотя кожа имела светлый оттенок. Нос был широким и плоским, уши маленькими, рот довольно широким с выемкой на верхней губе. Ее черные волосы были собраны сзади в узел, плечи оставлены обнаженными, без рубашки и украшений.

Фрэнк передал бюст полиции Мэнлиуса.

Год спустя обстоятельства сложились таким образом, что им бы порадовался и Пол Шнайдер. Все получилось практически столь же удачно, как и в случае с мужчиной с кукурузного поля.

С самого начала мэнлиусским делом занимался симпатичный молодой полицейский Таддэус Мэйн. Больше чем через год после того, как Фрэнк сделал бюст, Мэйну, которого в связи с ранением перевели на легкую работу, было приказано уничтожить папки с нераскрытыми делами.

Поскольку полицейский был известен как хороший следователь, один из его начальников попросил, чтобы в нескольких делах, прежде чем их уничтожить, он поискал любые возможные зацепки. Одно из них касалось девушки из Мэнлиуса. Мэйну также приказали никому не говорить, чем он занят.

Он хорошо помнил мэнлиусское дело — будучи молодым копом пять лет назад, он охранял место преступления и даже прикрепил фотографию бюста Фрэнка на стене у себя в кабинете.

Поговорив с людьми на фермах, расположенных неподалеку от места, где было найдено тело, он понял, что есть зацепка. Десятки телефонных звонков обернулись сотнями, когда он попытался выйти на след наемных работников, которые трудились в этом районе пятнадцать лет назад. Одно имя все время повторялось: Роналд Пэтнод.

Часто переезжавший с места на место американский индеец Пэтнод был посажен в тюрьму по обвинению в убийстве второй степени после того, как расправился с трансвеститом-проституткой, Дэвидом Маклафлином, в октябре 1986 года. В то время с Пэтнода сняли подозрение в убийстве девушки из Мэнлиуса, так как сочли, что в момент убийства он уже находился в тюрьме. А что, если девушка из Мэнлиуса была убита раньше Маклафлина?

Мэйн выяснил, что несколько человек, в основном проститутки, обращались в полицию Сиракуз с жалобами на Пэтнода, и обратил внимание на его связь с несколькими их коллегами по ремеслу, в том числе и с некой Лорин Кинси Вивер. Однако их заявления были сочтены безосновательными. В конце 1986 года в полицию Рочестера поступило заявление о пропаже двадцатилетней девушки, которая ранее отбыла срок за проституцию. Ее звали Лорин Кинси Вивер. Мэйн начал связывать воедино имена Пэтнода и Вивер. Он побеседовал с родственниками Вивер и получил из полиции Рочестера ее фотографию.

Несмотря на то что кое-какое сотрудничество между управлениями полиции Сиракуз и Рочестера поначалу поддерживалось, возможной связи между Вивер и девушкой из Мэнлиуса установлено не было. Даже Мэйн пока не соотносил одно с другим. Все, чем он располагал на тот момент, — это скелет из глухой лесистой местности неподалеку от Мэнлиуса, пропавшая девушка из Рочестера и Пэтнод, который исчез, как только получил условное освобождение. Мэйну нужно было что-то еще, чтобы соединить три факта воедино.

Сидя в один прекрасный день у себя за столом, полицейский обратил внимание на фотографию, которую пристроил на стене больше года назад и забыл: сделанный Фрэнком бюст девушки из Мэнлиуса. Мэйн повесил ее скорее на память, чем в качестве вещдока. Он никогда не верил, как и Холл, во Фрэнка и в то, что реконструкция по черепу без лица могла сработать.

Он быстро отыскал в папке сделанную в полиции фотографию Вивер. На ней была облегающая рубашка без рукавов и серьги в виде колец. Девушка носила короткие волосы, не забранные сзади в пучок, и на губе под носом не было выемки, но Мэйн был практически уверен, что она и есть девушка, которую изображал бюст.

У Мэйна затряслись колени. Если она на самом деле Вивер, то ему известна личность не только убитой девушки, но и того, кто ее убил. Он выбежал в коридор и столкнулся с двумя офицерами. Когда рассказал им, чем занят, они удивились: зачем нужно поднимать дела, вместо того чтобы просто их уничтожить. Мэйн показал им две фотографии.

— Да, — сказал один из офицеров, глядя на бюст Фрэнка, — мы видели это сотню раз.

— Так вот, — объявил Мэйн, — это она.

Мэйн видел, что оба мужчины, присмотревшись к фотографиям, были поражены сходством.

— Думаю, ее убил Пэтнод. — Мэйн коротко рассказал, как пришел к такому выводу.

Офицеры велели ему вернуться за свой стол, никому не рассказывать об этом, а сами ушли на полчаса. Вернувшись, они освободили его от текущей работы и передали приказ переключиться на дело девушки из Мэнлиуса.

Приставленному к делу теперь уже на полный день Мэйну запретили связываться с семьей Пэтнода, и он нашел одну из его бывших подружек, которая была готова сотрудничать. Она сообщила, что какое-то время не видела Пэтнода, но слышала, что он живет в резервации в Канаде.

Мэйн добился анализа скелета девушки из Мэнлиуса на ДНК и обращения в Отдел международных связей на предмет рассмотрения вопроса об экстрадиции Пэтнода, если анализ на ДНК будет положительным. Скелет и в самом деле принадлежал Вивер, и в конце концов в декабре 2002 года канадцы выдали Пэтнода.

Фрэнк ничего об этом не знал. С его точки зрения, дело разваливалось. Даже участие «Видок» не помогло продвинуть следствие. Кейт Холл, который увлек Фрэнка этим делом, по личным причинам оставил службу в полиции Мэнлиуса. Когда до Фрэнка дошла информация, что дело близко к раскрытию, стало ясно, что начала раскручиваться очень хорошо знакомая ему внутриведомственная возня. Разные люди пытались стяжать себе лавры. Но Фрэнк даже не представлял, какую роль в этом деле сыграл его бюст.

В конце концов Фрэнк услышал рассказ Мэйна на ежегодном обеде Благотворительной ассоциации полиции Мэнлиуса в марте 2003 года, где они оба оказались среди целой толпы людей, которых чествовали за вклад в раскрытие этого дела. Фрэнк заявил собравшимся, что если бы не вера в него Холла, он остался бы в стороне.

Через четыре месяца Боб Ресслер позвонил Фрэнку по поводу поездки в Мексику.