Глава 13

— Я уже заждалась…

В самом страшном сне я и представить себе не смогла бы, что такое будет возможным. Мама стоит напротив Кирилла и смотрит на него во все свои глаза с превеликим любопытством.

— Дочка, кто это? — слегка с прищуром ощупывает нового «столичного знакомого». — Твой ученик?

— Мама, — деланно закатываю глаза. — Кирилл, мой студент, — стараюсь, как можно естественнее себя вести, зная ее дотошный характер.

— Здравствуйте, рад знакомству, — не теряется он и протягивает руку.

Мама, заливаясь румянцем, жмет его ладонь, наивно хлопая ресницами. Не знала, что в ее возрасте можно еще робеть при виде молодого парня, явно в ней незаинтересованного.

— Деточка, что с твоим лицом… тебя избили? — охает мама, пристально разглядывая рану на скуле Кирилла.

«Избили» еще мало сказано. На нем живого места нет. Мне хочется протянуть руку и коснуться его лица, проявить женскую заботу, но мысленно себя одергиваю.

— Мама, Кирилла ждут друзья.

И при упоминании его «друзей», все мое нутро сжимается и выворачивается наизнанку. Я не могла не заменить руку той девушки на его плече. И сердце мое неприятно заныло и затрепыхалось, словно, наказывая меня за все то, что между нами было.

— Дал себя избить, чтобы выбить дурь из своей головы, — обернувшись, взглядом касается моих губ.

Я до сих пор помню страсть его поцелуя со вкусом своего возбуждения. И все это рвет мою душу, изливаясь ядом в мои вены. Терзает кровоточащую рану снова и снова. Отравляет и заставляет мучиться, проходя заново собственные круги ада, пропитанные своей похотью и вожделением по его телу.

Мне хочется его остановить, извиниться за свое поведение, попытаться поговорить, дать себе снова право на прощение.

На нас смотрят его друзья и моя мама, я чувствую это кожей и ничего не могу с собой поделать. Мы же взрослые свободные люди. Почему так хреново — то на душе от осознания того, что между нами пропасть в восемь лет и множество запретов?

— Кирилл, как ты себя чувствуешь? — мне совершенно не хочется выглядеть в его глазах бесчувственной сукой, не знающей хоть толику сочувствия.

— Спасибо, что спросила. Больше такого не повторится.

Он уходит, а я так и замираю с двумя стаканчиками кофе в своих руках. Перед глазами все плывет, дышать становится все тяжелее, а конечности, словно, парализовало.

— Ева… что с тобой? — тихо спрашивает мама. — Этот мальчик не просто так к тебе подошёл, да? — ее голос, словно тихий шелест листьев, царапает мои слуховые рецепторы, не способные в данный момент выстраивать новые словесные цепочки для восприятия.

— Глупости не говори, кажется, сеанс начался, — отвечаю отрешенно, возможно и с большим опозданием на поставленный вопрос.

— Ну-ну. Дома поговорим.

Два с половиной часа в кинозале, а потом время, потраченное на возвращение в съёмную квартиру, называемое теперь моим «временным домом», стали для меня спасением от собственного внутриличностного самокопания и самоедства. Мысли в моей голове немного прояснились и я смогла настроится на нелегкий разговор с матерью. Она, вряд ли забудет о «его» существовании.

Мама садится напротив меня, медленно размешивая в своей чашке сахар. Она боится начать разговор, да и я сама боюсь. Но чего? Осуждения с ее стороны будет сполна, так чего уж сожалеть о содеянном, когда твой возраст перевалил на четвертый десяток.

— Да, я с ним спала, — первая нарушаю гнетущее молчание. Мой голос эхом отскакивает от полупустых стен, вибрируя над нашим столом, создавая эпицентр неминуемого «взрыва».

— Ну и дура… — опустив глаза в чашку, бормочет себе под нос. — Что люди — то подумают?

— Однозначно, что я сошла с ума, — шумно выдыхаю. — Ты права, я дефектная, поэтому решила сбежать от своих проблем, чтобы начать все сначала в другом городе. Увы, и тут облажалась.

— Родители этого мальчишки… они в курсе? — безжизненным тоном парирует она.

— Ему двадцать два, — откидываюсь на спинку стула, разглядывая узор на скатерти. — Согласие родителей нам не понадобилось.

— Ты знала, что он твой студент, когда вы… прости Господи, сношались?! — ее лицо неприязненно кривится, а губы начинают слегка дрожать.

— Знала.

Резко смахнув мою чашку с чаем на пол, она нависает надо мной, чувствуя мою слабость и подавленность. В ее глазах отчетливо отражается весь «ужас» того, что я себе представляла, когда думала о «нас», как о чем-то большем в своей жизни.

Непроизвольно мое тело съеживается под грохот разбитого стекла и горячих брызг не остывшего напитка, который болезненно попадает мелкими каплями на мою оголенную кожу ног.

— Денис и тот тебя бросил. А этому пацану ты и подавно будешь не нужна! — эти горькие слова режут меня на части, неминуемо возвращая в прошлое.

Прошло почти три года, а я до сих пор помню в мельчайших подробностях ту палату в нашей городской районной больнице. Самая непримечательная, серая, пропахшая лекарствами, тоской и неизбежной участью случившегося.

Отголоски той боли снова пронизывают мое «излечившееся» тело, заставляя мою память окунуться в водоворот тех событий, что оставили неизгладимый след и кучу последствий для дальнейшего гармоничного существования в обыденной рутинной жизни.

И через все «это», уже в реальном времени, в мое восприятие просачиваются крики моей матери, унося последние крупицы из воспоминаний «прошлой меня».

Мама падает передо мной на колени, хватая за руки. Из ее небесно — голубых глаз льются слезы. Она просит меня покаяться за содеянное перед Богом и постараться договориться с Кириллом, чтобы это осталось в тайне. А, если нужно — то дать взятку за молчание, потому что не верит в порядочность нынешней молодежи, исходя из собственного опыта преподавания в школе, в старших классах.

— Как ты такое можешь говорить? Ты совершенно его не знаешь, — пораженно качаю головой, встав со стула.

Буквально по стеночке прохожу в одну единственную комнату своего жилища, чтобы переодеться в уличную одежду. Мне невыносимо больно находится на одной территории с той, что никогда не встанет на мою сторону, целенаправленно давя на чувство вины за случившееся.

— Куда пошла?! Вечер же на дворе! — преграждает мне путь перед входной дверью. — К нему пошла?!

Полностью игнорируя хлесткие слова своей родительницы, я беру в свои руки связку ключей, грубо отталкивая ее в сторону. Во мне бушует гнев за несправедливые слова не только в мою сторону, но и в сторону Кирилла. Он не такой. И никогда бы так не поступил. Я просто это чувствую.

Запрыгнув в автобус будучи злостной безбилетницей, я рассчитываю доехать до Ани и просто тихо поплакать в объятиях подруги, но умышленно проезжаю ее остановку.

Выдыхая через рот холодный воздух, я запрокидывая голову и смотрю на окна Кирилла. Свет горит. Значит он дома. А вдруг не один?

Прошмыгнув в подъезд за молодой парой, поднимаюсь по лестнице на нужный мне этаж, минуя лифт.

Выжимаю дверной звонок, словно за мной несется стая разъяренных псов. Мне страшно подумать, если он действительно окажется «не одним». Кирилл открывает дверь и застывает на пороге, с кухонным полотенцем в руках.

— Прости меня, — не спрашивая разрешения, протягиваю руку и касаюсь подушечками пальцев его лица. — Не гони, прошу.

Сейчас я действую не разумом, а сердцем. Ломать свою волю оказалось намного тяжелее, нежели я думала. И то, как теплеет его взгляд, который снова ласкает мое лицо, на душе становится намного легче.

— Я готовлю белковый ужин, надеюсь, тебе понравится, — Кирилл старается улыбнуться, но рана на его скуле натягивается и он моментально морщится от боли.

Согласно кивнув, я прохожу в его квартиру, не рассчитывая на моральное утешение за сказанные слова моей матери, мне нужно другое.

Я хочу чувствовать на себе ласкающий мою кожу взгляд, немое обожание в каждом действие, а ещё неприкрытое желание, которое с каждой секундой разгорается в его глазах.

Загрузка...