Не делись со мной секретами

Глава 4

Джесс въехала на своем красном «мустанге» на парковочную площадку большого белого деревянного дома сестры, расположенного на Шератон-роуд в Эванстоне, ровно без трех минут шесть. «Все будет в порядке», — повторила она еще раз про себя, выключая мотор и собирая пакеты с покупками, вином и подарками, которые лежали на заднем сиденье. «Будь спокойна, хладнокровна, не позволяй Барри втягивать себя в глупые споры, — продолжала она, вылезая из машины и направляясь по бетонной дорожке к большой стеклянной двери. — Все будет в порядке». Дверь раскрылась, прежде чем она успела нажать кнопку звонка.

— Джесс! — гаркнул Барри, его голос покатился по обсаженной деревьями улице, как порыв ветра. Под ногами у нее шуршали засохшие листья. — Как всегда, точно вовремя.

— Как поживаешь, Барри? — Джесс шагнула в прихожую, отделанную кремовыми панелями под мрамор.

— Лучше всех! — выпалил он. Барри всегда отвечал «лучше всех». — А как ты?

— У меня все в порядке. — Она глубоко вздохнула, протянула ему бутылку вина. — Это из Чили. Продавец винного магазина сказал, что оно хорошего качества.

Барри явно скептически начал рассматривать этикетку.

— Ну что же, спасибо, впрочем, я надеюсь, что ты не будешь возражать, если мы сохраним эту бутылку до следующего раза. Я уже охлаждаю дорогое французское вино. Разреши помочь тебе снять пальто.

— Не беспокойся, Барри. Думаю, я сумею сама справиться с этим делом.

— Ну тогда хотя бы разреши мне повесить его.

Джесс решила не играть с Барри в «тяни-толкай» из-за пальто.

— Морин наверху?

— Она укладывает близнецов. — Он повесил ее пальто в шкаф и повел в гостиную розовато-светлых тонов, красиво контрастирующую с черным роялем, который занимал значительную часть комнаты, хотя никто на нем не играл, и, черным мраморным камином, в котором уже полыхало пламя.

— Я поднимусь и поздороваюсь. Малышам я кое-что купила. — Джесс кивком показала на фирменный пакет детского магазина «Маршалл Филд», который держала в руке.

— Скоро они опять проснутся. Тогда ты им и отдашь подарки.

— Джесс, это ты? — послышалось со второго этажа.

— Я поднимаюсь, — отозвалась Джесс, двинувшись к центру гостиной.

— Не смей этого делать, — предупредила ее Морин. — Я их только что угомонила. Оставайся внизу и разговаривай с Барри. Я спущусь через пару минут.

— Она спустится через пару минут, — повторил, как попугай, Барри. — Что ты на это скажешь? Как думаешь, сможешь ты потратить пару минут на разговор со своим свояком?

Джесс улыбнулась и села в одно из белых кресел напротив Барри, который примостился на краешке тахты розового цвета. Он всегда был готов к наставлениям. «Видно, собирается начать свои придирки», — подумала Джесс, соображая, почему она не могла найти общего языка с Барри. Что такое было в этом мужчине? Почему он всегда раздражал ее? — удивлялась она. Его прозрачные голубые глаза следили за каждым ее жестом. Он не был ни уродом, ни глупцом и не безнадежно противным. Почему она воспринимала его только в отрицательном свете? Несомненно, в этом мужчине были и какие-то положительные качества. Она пыталась наладить с ним хорошие отношения. Когда он женился на ее сестре шесть лет назад, Джесс считала, что ей понравится любой человек, который осчастливит ее сестру. Но она ошиблась.

Может быть, ей не нравился трусливый способ скрывать появившуюся лысину, когда он начал зачесывать свои поредевшие волосы с одной стороны головы на другую. Или тот факт, что его ногти были ухожены лучше, чем ее собственные, или его хвастовство, что он чистит зубы после каждого приема пищи. А может быть, это шло от его привычки надевать рубашку и галстук, даже когда он облачался в домашнюю шерстяную кофту, как сегодня.

Скорее всего дело было в плохо скрываемом шовинизме его высказываний, решила она, его снисходительный, наплевательский тон. Он никогда не признавался, что неправ. Или, возможно, тот факт, что он женился на способной молодой выпускнице Гарвардской школы бизнеса и превратил ее в существо, которое интересовалось только уборкой своего дома и рождением детей и у которого не оставалось времени, чтобы вернуться к своей профессии. Что бы подумала об этом мама?

— Ты хорошо выглядишь, — сказал Барри. — Очень симпатичный свитер. Тебе почаще надо надевать голубое.

— Свитер зеленого цвета.

— Зеленого? Нет, он голубой.

Неужели они действительно спорят о цвете ее свитера?

— Можем ли мы сойтись на бирюзовом? — спросила она.

Барри скептически покачал головой.

— Он голубой, — упрямо повторил он, глядя на пламя. Барри всегда умело растапливал камин.

Джесс глубоко вздохнула.

— Итак, Барри, как идут дела?

Он отмахнулся от этого вопроса.

— На самом деле тебя не интересуют мои дела.

— Ты так считаешь?

— А разве это не так?

— Барри, я задала тебе простой вопрос. Если усложнять дело, тогда…

— Дела идут отлично. Великолепно. Лучше не может быть.

— Очень хорошо.

— Не очень хорошо, — засмеялся он, — а потрясающе. Лучше и быть не может.

— Лучше и быть не может, — повторила Джесс, глядя на лестницу. Что же задерживает ее сестру?

— И действительно, — добавил Барри, — сегодня мне выдался захватывающий день.

— Что же в нем было захватывающего? — спросила Джесс.

— Я переманил очень важного клиента у своего бывшего партнера, — с удовольствием хихикнул Барри. — Этот сукин сын и не подозревал, что так случится.

— Я думала, что вы дружили.

— Он тоже так думал, — его хихиканье переросло в смех. — Этот малый считает, что может меня надуть и это ему сойдет. — Он постучал кончиком пальца по голове. — Я не забываю таких вещей. Заставляю поплатиться.

— Ты заставляешь поплатиться, — повторила Джесс.

— Но незаконного я ничего не делаю, — подмигнул он ей. — Кстати, сегодня после обеда я узнал кое-что о новом индивидуальном пенсионном счете. Думаю, что тебе надо познакомиться с этим. Если хочешь, могу прислать тебе эту информацию.

— Конечно, — сказала Джесс. — Это было бы великолепно.

— Думаю, стоит сказать об этом и вашему отцу.

Они оба взглянули на часы. Почему задерживался отец? Он же знает, как она беспокоится, когда он опаздывает.

— Как прошел сегодняшний день у тебя? — спросил Барри, делая вид, что интересуется ее делами.

— Он мог бы быть и лучше, — ответила Джесс с горькой иронией, воспользовавшись словами Барри, и не удивилась, когда он этого не заметил. «Я проиграла дело, которое отчаянно старалась выиграть, меня охватил приступ беспокойства прямо на проспекте Мичиган и чуть не сбила машина водителя, который не остановился, но зато женщине понравился мой костюм, поэтому день нельзя считать полностью пропавшим», — молча размышляла она.

— Не знаю, как тебе это не надоест, — произнес между тем Барри.

— Что не надоест?

— День за днем возиться с этими подонками, — сжато пояснил он.

— Я — человек, который сажает этих подонков за решетку, — сказала она.

— Когда ты выигрываешь процесс.

— Когда я его выигрываю, — с грустью повторила она.

— Должен признаться, Джесс, — произнес он, вскакивая со своего места, — не думал, что ты так долго проторчишь на этой работе. Что хочешь выпить? — Он связал два последних предложения, как будто одно естественно вытекало из другого.

— Что ты имеешь в виду?

— Я спрашиваю, хочешь ли ты вина или чего-нибудь покрепче?

— Почему ты считаешь, что я торчу не на своей работе? — спросила Джесс, искренне удивившись его замечанию.

Он покачал головой.

— Не знаю. Мне казалось, что за это время ты подберешь себе что-нибудь более доходное. Понимаешь, с твоими данными ты могла бы пойти далеко.

— Я пошла. Далеко.

Джесс заметила замешательство в глазах Барри. Ясно, что выбор ею профессии был выше его понимания.

— Итак, что тебе дать выпить? — снова спросил он.

— Кока вполне меня устроит.

Наступило некоторое молчание.

— Мы перестали покупать безалкогольные напитки, — сообщил он. — Решили, что если у нас в доме не будет всяких там лимонадов, то у Тайлера не будет появляться искушения. Кстати, эти напитки пьешь только ты.

Теперь наступила очередь Джесс почувствовать смущение.

С лестницы донесся топот: кто-то спускался со второго этажа в прихожую. И тут Джесс увидела целую копну темных волос, огромные голубые глаза и маленькие ручонки, которые, приветствуя ее, быстро махали в воздухе. В следующее мгновение по светло-розовому ковру пробежал трехлетний племянник Джесс и бросился к ней на руки.

— Ты купила мне подарок? — спросил он вместо приветствия.

— Разве иначе бывает? — Джесс полезла в пакет магазина «Маршалл Филд», стараясь не замечать, что на племяннике была надета рубашка с галстуком, как на его папе.

— Минуточку, — быстро сказал Барри строгим голосом. — Мы не получаем подарков, пока как следует не поздороваемся. «Здравствуйте, тетушка Джесс», — подсказал он.

Тайлер ничего не ответил. Не обращая внимания на отца мальчика, Джесс вынула из пакета игрушечный самолет и положила в протянутые ручки племянника.

— Ох ты! — Тайлер спрыгнул с ее колена на пол, внимательно изучая со всех сторон самолет.

— Что надо сказать? — Барри опять придал своему голосу строгость. — Нам надо сказать: «Спасибо, тетушка Джесс».

— Ничего, Барри, — обратилась к нему Джесс. — Он может поблагодарить меня позже.

Барри взглянул так, будто воротник рубашки под его шелковым галстуком сел сразу на два размера.

— Мне не нравятся твои попытки подорвать мой авторитет, — сказал он.

— Мои попытки что сделать? — спросила Джесс. Она явно что-то недопоняла.

— Ты слышала меня. И не смотри на меня такими невинными глазами. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Счастливый Тайлер пробежал между отцом и теткой, послав свой новый самолет в пике над самым полом, не замечая напряженности ситуации.

Ни Барри, ни Джесс не сдвинулись с места. Оба стояли, как вкопанные — Барри у тахты, Джесс возле кресла, — как будто ждали, что что-то произойдет, кто-то вмешается.

— Не звонят ли в дверь, или мне показалось? — спросила Джесс, довольная тем, что на лице Барри появилось нечто похожее на улыбку. Если и возникнет спор, а между Барри и ею он всегда возникает, когда они собираются вместе, то это будет не по ее вине. Она дала себе в этом слово во время тех тридцати минут, которые потратила на поездку от своего дома до респектабельного пригородного района.

— Очень хорошо, — произнесла Морин, неожиданно появляясь в дверях. — Похоже, вы ладите.

Барри тут же подскочил к жене, поцеловав ее в щеку.

— Нас трудно поссорить, — заверил он ее.

Морин обворожительно улыбнулась, посмотрев на мужа и сестру. Несмотря на то что она, наверное, сильно устала, Морин вся сияла в своей белой кофточке и черных шерстяных брюках. Ее фигура почти полностью восстановилась, отметила про себя Джесс, гадая, не уговорил ли Барри свою жену возобновить регулярную физзарядку. Как будто уборки в большом доме и ухода за тремя малолетними детьми было ей недостаточно.

— Ты выглядишь великолепно, — сказала Джесс совершенно искренне.

— А ты выглядишь уставшей, — заметила Морин, обняв сестру. — Высыпаешься ли ты?

Джесс пожала плечами, вспомнив свой недавний кошмар.

— Посмотри, что мне дала тетушка Джесс, — выкрикнул Тайлер, сидя на полу и размахивая своим новым самолетом.

— Какая прелесть! Я надеюсь, ты сказал «спасибо».

— Твоя сестра считает необязательным говорить это, — заявил Барри, подходя к стойке домашнего бара и наливая себе шотландского виски с содовой. — Кому что налить?

— Только не мне, — сказала Морин. — Какой красивый свитер, Джесс! Тебе надо почаще надевать голубое. Этот цвет тебе очень идет.

— Свитер зеленый, — поправил Барри, поднимая глаза на свояченицу. — Разве не это ты сказала, Джесс?

— Ну нет, он определенно голубой, — безапелляционно заявила Морин. — Нет вопроса.

— Близнецы заснули? — спросила Джесс.

— Пока что да, но спят они недолго.

— Я кое-что купила им.

— О Джесс, тебе не надо покупать им что-то всякий раз, когда ты к нам приходишь.

— Нет, надо. На что же тогда тетушки?

— Хорошо, спасибо. — Морин взяла из рук Джесс пакет магазина «Маршалл Филд» и заглянула внутрь.

— Это просто детские нагруднички. Мне они показались симпатичными.

— Прелестные! — Морин вытащила небольшие матерчатые ворсистые нагруднички, на которых были нарисованы ярко-красные яблоки и ягоды. — О, взгляни вот на эти! Какие милые, правда, Барри?

Джесс не слышала, что ответил Барри. «Неужели это действительно ее сестра? — задавала она себе вопрос. — Неужели у них одна мать? Неужели женщина, которая закончила с отличием один из лучших колледжей страны, может быть очарована двумя пятидолларовыми фартучками из магазина „Маршалл Филд“? Неужели она действительно может показывать их мужу, ища его одобрения?»

— Так что же произошло сегодня в суде? — спросила Морин, как будто чувствуя, что Джесс не по себе. — Приговор вынесен?

— Неправильный приговор.

— Вы все ожидали этого, правда? — Морин взяла Джесс за руки и повела ее к тахте, не выпуская ее руки из своих, даже когда они обе сели.

— Но я надеялась!

— Борьба, наверное, была жестокая.

— Твоя сестра тоже не отличается мягкостью, — заметил Барри, отпивая коктейль, а потом, не отрывая губ от бокала, почти осушил его. — Разве это не так, Джесс?

— Ты что-то видишь в этом плохое? — в голосе Джесс прозвучало подзадоривание.

— Ничего плохого, пока это ограничивается залом суда.

Не клюй на наживку, предостерегала она себя. Не дай ему задеть себя.

— Понятно, — все же протянула она. — Хорошо быть сильным, когда дерешься за кого-то, а не за себя.

— Кто говорит о том, что тебе надо постоянно драться?

— Не думаю, что Джесс крепкая женщина, — высказала предположение Морин, в тоне ее голоса слышался вопрос.

— Скажи мне, Джесс, — спросил Барри, — почему так получается, что как только женщина получает некоторую власть, она теряет чувство юмора?

— А почему мужчина, когда ему не удается быть забавным, ставит под вопрос чувство юмора женщины? — отпарировала Джесс вопросом.

— Существует большая разница между тем, чтобы быть сильным и быть жестоким, — продолжал Барри, возвращаясь к своей первоначальной мысли и подчеркивая ее кивком головы, как будто это была истина, очевидная для всех. — Мужчина может позволить себе иметь оба этих качества, женщина — нет.

— Джесс, — мягко вмешалась Морин, — ты же знаешь, что Барри просто дразнит тебя.

Джесс вскочила на ноги.

— Ничего себе «дразнит»! Подонок!

Тайлер навострил уши, посмотрев на тетку.

— Пожалуйста, следи за тем, что говоришь, — предостерег Барри.

Его упрек уколол Джесс сильнее, чем если бы она получила пощечину. Она отчаянно надеялась, что не расплачется.

— Значит, мы теперь не выражаемся, правда? — сказала она, чтобы сдержать подступавшие слезы. — Мы не пьем коку и не выражаемся.

Барри посмотрел на жену, поднял руки вверх, как бы сдаваясь.

— Джесс, пожалуйста… — умоляющим голосом произнесла Морин, потянув сестру за руку, стараясь опять усадить ее на тахту.

— Я просто хочу проверить, все ли правила твоего мужа я усвоила. — Джесс злобно смотрела на свояка, который стал теперь спокойным и благоразумным. Он опять вывел ее из состояния равновесия. Джесс злилась на Барри, одновременно стыдясь своего поведения. — Не знаю, как тебе это удается, — пробормотала она подавленно. — Тут нужна особая сноровка.

— Чем ты теперь недовольна? — спросил Барри, в его глазах отразилось подлинное замешательство.

— Недовольна? — вырвалось у Джесс. Она теряла остатки самоконтроля. — Недовольна?

— Тайлер, — обратилась Морин к сыну, потом встала и попыталась мягко вывести сына из комнаты, — почему бы тебе не пойти с новой игрушкой наверх и не поиграть там?

— Я хочу здесь, — запротестовал мальчик.

— Тайлер, отправляйся в свою комнату и играй там, пока мы тебя не позовем к обеду, — приказал отец.

Мальчик тут же послушался.

— Голос хозяина, — прокомментировала Джесс, когда мальчик бегом припустил по лестнице.

— Джесс, пожалуйста, — попросила Морин.

— Я не начинала этого. — Джесс услышала в своем голосе нотки обиженного ребенка, злясь и смущаясь, что они тоже это слышали.

— Неважно, кто начал, — говорила Морин, как бы обращаясь к детям, не глядя ни на сестру, ни на мужа. — Важно прекратить, пока дело не зашло слишком далеко.

— Считай, что все прекращено, — голос Барри заполнил всю комнату.

Джесс промолчала.

— Джесс?

Джесс кивнула, ее голова шла кругом от возмущения и вины. Вина за возмущение, возмущение из-за вины.

— Итак, какой следующий вопрос на повестке обвинителя? — В словах Морин звучала показная веселость, как будто она навещала умирающего в больнице. Ее обычно мягкий голос звучал теперь гораздо пронзительнее. Она опять села на тахту и погладила место возле себя, испытывая возбуждение, граничащее с отчаянием. Ни Джесс, ни Барри не сдвинулись с места.

— Несколько обвинений в распространении наркотиков, которые надеемся передать в суд, — ответила Джесс. — И у меня начинается через неделю еще один процесс по делу об изнасиловании. Да, в понедельник у меня также совещание с адвокатом, который представляет мужчину, застрелившего ушедшую от него жену из самострела. — Джесс потерла переносицу, недовольная слишком официальным звучанием своего голоса.

— Боже мой, из самострела! — содрогнулась Морин. — Какая дикость!

— Ты, наверное, читала об этом в газетах несколько месяцев назад. Об этом писалось на первых страницах.

— Ну, понятно, почему я пропустила это, — предположила Морин. — Теперь я в газетах ничего не читаю, кроме рецептов.

Джесс безуспешно старалась скрыть ужас на своем лице.

— Газеты нагоняют на меня тоску. — Морин наполовину объясняла, наполовину извинялась. — Да и времени на них нет. — Ее голос понизился до шепота.

— Так, что вкусненького ты приготовила сегодня для нас? — Барри сел на тахту рядом с женой и взял ее руки в свои.

Морин сделала глубокий вдох, оторвав глаза от Джесс и смотря прямо перед собой, как будто она что-то читала на воображаемой школьной доске.

— Для начала будет что-то вроде черепашьего супа, потом жареный цыпленок, осыпанный зернами сезама, сочный батат и тушеные овощи, потом зеленый салат с орехами и сыром «горгонзола» и, наконец, мусс из груш с малиновым соусом.

— Звучит фантастически. — Барри еще раз пожал руки жены. — Звучит так, как будто ты это готовила целую неделю.

— Звучит, как будто я с этим возилась больше, чем на самом деле, — скромно отозвалась Морин.

— Не знаю, как это тебе удается, — сказала Джесс, несколько споткнувшись на слове «как», потому что на самом деле она хотела спросить «почему».

— На деле я нахожу это занятие успокаивающим.

— Ты должна попробовать заняться этим, Джесс, — посоветовал Барри.

— Ты должен умять все это, Барри, — предложила, со своей стороны, Джесс.

Опять оба оказались на ногах.

— Ну все! — воскликнул он. — С меня достаточно!

— Ты хватил через край, — заявила Джесс. — В течение долгого времени и все за счет моей сестры.

— Джесс, ты неправа.

— Я неправа, Морин? — Джесс начала расхаживать по комнате. — Что с тобой стряслось? Когда-то ты была ослепительная умная женщина, которая знала содержание газет от корки до корки. А теперь ты видишь в них только рецепты! Господи, ты же могла стать вице-президентом компании! Теперь твой путь только до кухни! Этот мужчина по горло завалил тебя грязной посудой и грязными пеленками, и ты пытаешься убедить меня в том, что тебе это нравится?

— Ей совсем не надо убеждать тебя в чем бы то ни было, — сердито произнес Барри.

— Думаю, что моя сестра вполне способна высказаться самостоятельно. Или здесь появилось еще одно новое правило?

— Которому ты завидуешь.

— Завидую?

— Да, завидуешь. У твоей сестры есть муж и семья, и она счастлива. А что у тебя? Холодильник, набитый замороженной пиццей, и эта чертова канарейка!

— Теперь тебе осталось сказать, что по настоящему-то мне требуется лишь одно — хороший любовник.

— Джесс! — Морин испуганно посмотрела в сторону лестницы, ее глаза наполнились слезами.

— По-настоящему тебя надо было бы отшлепать, — сказал Барри, подходя к роялю возле широкого окна и ударив суставами по клавишам. Раздался неприятный смешанный звук звонких и глухих тонов, который прокатился по всему дому, как пламя, охватившее сухой кустарник. Наверху заплакали близнецы, сначала один, потом другой.

Морин склонила голову на грудь, плача, уткнулась в белый воротник своей блузки. Потом, не глядя ни на Джесс, ни на Барри, вышла из гостиной.

— Черт подери! — прошептала Джесс, ее глаза тоже увлажнились.

— Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, — спокойно произнес Барри.

— Знаю, — отозвалась Джесс голосом, полным сарказма. — Ты не забываешь обид. Ждешь возможности расквитаться. — В следующее мгновение она уже поднималась по лестнице вслед за сестрой. — Морин, пожалуйста, подожди. Я хочу поговорить с тобой.

— Тебе нечего мне сказать, — отозвалась Морин, отворяя дверь детской комнаты, оклеенной светло-сиреневыми обоями. В нос Джесс бросился сильный запах талька, подобный крепкому наркотику. Она несколько отпрянула, и у нее опять закружилась голова, перед глазами пошли круги. Она прислонилась к притолоке двери, наблюдая, как Морин хлопотала над своими маленькими дочками.

Детские кроватки стояли под прямым углом у противоположной стены. Над ними на ниточках висели крошечные жирафы и плюшевые медвежата. Посреди комнаты стояли большая плетеная качалка и мягкое кресло, обитое материей в бело-розовую полоску, а также столик для пеленания и высокая стопка бумажных пеленок в красочной обертке. Морин склонилась над кроватками и ворковала над своими малышами, разговаривая с Джесс через плечо слегка нараспев, что смягчало остроту ее слов.

— Я не понимаю тебя, Джесс. Честно, не понимаю. Ты же знаешь, что Барри и наполовину не принимает всерьез то, что говорит. Ему просто нравится подтрунивать над тобой. Почему ты всегда попадаешься ему на крючок?

Джесс покачала головой. С кончика ее языка готовы были сорваться миллионы объяснений, но она проглотила упрек, позволив себе лишь извиниться:

— Мне очень жаль. Прости. Я не должна была так терять контроль над собой.

— Не знаю, как это получается всегда, когда вы сходитесь с Барри вместе. Только раз от разу все хуже.

— Как бы я ни старалась, он всегда находит возможность зацепить меня.

— Ты сама себя дергаешь.

— Может быть. — Джесс стояла, прислонившись к двери, и слушала, как затихают младенцы при звуке материнского голоса. Может быть, ей рассказать о том, что ей угрожал Рик Фергюсон, и о кошмаре и приступах беспокойства, которые явились следствием этой угрозы? Может быть, Морин обнимет ее и приласкает, скажет ей, что все будет в порядке? Как она нуждалась в этом объятии, как она жаждала, чтобы ее приласкали!

— У меня выдался действительно скверный день.

— У нас у всех бывают свои скверные дни. Но это не дает тебе права вести себя придирчиво и нелюбезно.

— Я же извинилась.

Морин вынула из кроватки одного из близнецов.

— Вот, Кэрри, иди наплюй на свою противную тетушку Джессику. — Она передала младенца в руки Джесс.

Джесс прижала ребенка к своей груди, ощущая губами мягкость головки младенца, вдыхая сладковатый запах, исходящий от него. Если бы только она могла все вернуть, начать все сначала, она бы многое сделала по-другому.

— Иди к своей мамочке, Кло. — Морин взяла на руки второго ребенка. — Необязательно из-за всего устраивать стычки, — сказала она Джесс, нежно баюкая младенца.

— В юридическом колледже нас учили не этому.

Морин улыбнулась, и Джесс поняла, что получила полное прощение. Морин никогда не сердилась долго. Она с детства отличалась своей незлобивостью, всегда стараясь все уладить, в отличие от Джесс, которая могла точить зуб на кого-нибудь много дней — черта, которая просто сводила с ума их мать.

— Думала ли ты… — начала фразу Джесс, потом заколебалась, не зная, стоит ли продолжать. Раньше в разговорах с Морин она не затрагивала эту тему.

— Думала ли я о чем?

Джесс начала баюкать ребенка, покачивая его на руках.

— Казалось ли тебе когда-нибудь, что ты видишь… маму? — медленно спросила она.

На лице Морин отразилось потрясение.

— Что?

— Казалось ли тебе когда-нибудь, что ты видишь… маму? — повторила Джесс, стараясь говорить спокойным голосом, стараясь не смотреть в испуганные глаза Морин. — Знаешь, в толпе. Или на другой стороне улицы. — Ее голос прервался. Неужели она говорит так же нелепо, как и чувствует себя?

— Наша мама умерла, — твердо произнесла Морин.

— Я просто имела в виду…

— Зачем ты мучаешь так себя?

— Я ничего плохого себе не делаю.

— Посмотри на меня, Джесс, — попросила Морин, и Джесс неохотно повернулась в сторону сестры. Две женщины, каждая из которых держала на руках младенца, всматривались в карие глаза друг друга, находясь на разных концах комнаты. — Наша мама умерла, — повторила Морин, в то время как Джесс чувствовала, как немеет ее тело.

Они услышали звонок в дверь.

— Это отец, — сказала Джесс, горя желанием вырваться из-под пытливого взгляда сестры.

Но Морин не отрывала от нее глаз.

— Джесс, думаю, что тебе надо встретиться со Стефани Банэк.

Джесс слышала, как открылась парадная дверь, слышала, как в прихожей отец обменялся любезностями с Барри.

— Стефани Банэк? Зачем мне с ней встречаться? Она — твоя приятельница.

— Она еще и врач.

— Мне не нужен врач.

— Думаю, что он тебе нужен. Послушай, я напишу на бумажке для тебя ее телефон. Хочу, чтобы ты ей позвонила.

Джесс хотела возразить, но передумала, когда услышала шаги отца, поднимавшегося по лестнице.

— Вот, посмотрите-ка на них! — зашумел отец прямо с порога. — Все мои замечательные девочки собрались в одной комнате. — Он подошел к Джесс, заключил ее в объятия, поцеловал в щеку. — Как ты, куколка?

— Нормально, папа, — ответила Джесс, впервые за весь день почувствовав, что, может быть, так оно и есть.

— А как моя другая куколка? — спросил он Морин, теперь обнимая ее. — А как мои маленькие куколки? — продолжал он спрашивать, стягивая всех в одну кучу. Он взял Кло из рук матери, покрыв лицо ребенка поцелуями. — О мои сладкие! Вы мои ягодки! — приговаривал он. — Как я люблю вас! Да, очень люблю. — Он замолчал, улыбаясь своим собственным двум девочкам. — То же самое я сказал вчера вечером девочке постарше, — сообщил он им, потом отступил на шаг и стал ждать, как они к этому отнесутся.

— Что ты такое сказал? — спросила Морин.

Джесс промолчала. Морин опередила ее своим вопросом.