Не принц, но сойдёшь

Глава 23. Rhan’or’enaid

Несколько тёмных капель упало на стопку писем на столе. Вытирать их не стали – так и впитались в бумагу, от которой исходил лёгкий аромат розового масла. Вместо этого поставили наполовину пустой бокал на стол, взяли одно письмо – самое невзрачное, серое, лежавшее не в стопке, а с краю, – и поддели ножом криво прилепленную и с рваными краями коричневую печать, открывая послание.

– «Его высочеству, принцу Мартану из Озёрного края, – шептали тонкие губы, кривясь в ухмылке. – Ваша милость, смею надеяться, это письмо найдет вас в добром здравии и прекрасном расположении духа, – глаза торопились прочитать всё написанное и перескакивали со строчки на строчку, – и вы примите наше приглашение вновь посетить игорный дом «Малиновый туз», где вам всегда безмерно рады. Ваши долговые обязательства перед нами погашены в полной мере, и мы с нетерпением ждём вас в стенах нашего гостеприимного клуба. Всегда к вашим услугам». Далее сотня расшаркиваний и подпись: «Д. Флинн».

Мартан отложил письмо и задумчиво посмотрел на стену. Спустя несколько минут допил вино, перечитал послание, почесал затылок, хмыкнул, повертел бумажку в руках и вновь прошёлся взглядом по тексту. В подлинности подписи Флинна принц не сомневался: да и кто, кроме хозяина притона, мог знать о баснословных долгах младшего сына короля? Но напряжение не сходило с лица: Мартан хорошо знал, что больше всего на свете коварный карточный шулер любит золото и просто так ни от одной монеты не откажется. Тем более от целого состояния. Однако сколько ни верти загадочный кусок бумаги, ясности не прибавлялось, и Мартану оставалось только задумчиво почесать подбородок и взяться за оставшуюся почту, пылившуюся на столе вот уже несколько дней.

Стандартный набор надушенных пригласительных писем: одно – на пикник; второе – на годовщину свадьбы; третье и прочие – на ерунду вроде литературных чтений или празднований первых заморозков. На этих мероприятиях принц бывал сотни раз, и везде стандартная программа: утомительные приветствия, скучающие гримасы, болезненного вида молодые особы, мечтающие скорее пойти под венец, и снова утомительные обмены вежливостями, теперь уже при прощании. Распечатывать и читать – только время тратить: пойти он ни на одно не пойдёт, а напудренным жеманным девственницам, падающим в обморок при виде жука-рогоча, предпочтёт раскрепощенных девиц Флинна, способных зажечь одним только взглядом.

Ещё были длинные и толстые донесения министров – чтиво, скучнее которого могли быть только пригласительные открытки. Тоже в топку – всё равно те же самые заметки получили и отец, и старший брат Патрик. Читает их только Патрик, обсуждает с отцом и принимает решение. Зачем на них время тратить? И в подтверждение мыслей три увесистых свитка полетели в огонь в камине. Полетел бы и четвёртый, вот только цвета бумага была другого – не такая, на которой обычно писали в Озёрном крае. И печать была странная, не виданная ранее, не принадлежавшая ни одному лорду-вассалу короля богатых на озёра земель. Пожав плечами, Мартан взялся за нож, срезал печать, развернул письмо и начал внимательно читать.

«Его светлости, принцу Мартану от лорда Тайернака из Смоляных гор. Ваше высочество, мне стало известно о размере вашего долга перед игорным заведением «Малиновый туз», в котором вы имели неосторожность оставить много денег. Этим письмом я имею честь сообщить вам, что весь ваш долг был погашен мною и графом Лавиндером. В ответ прошу вас прекратить любые преследования семьи Алистера де Врисса, его самого, а также его дочери и моей законной супруги Арлины де Врисс Тайернак…»

– И снова с десяток расшаркиваний и подпись такая кривая и длинная, что прямо запутаешься в закорючках, – съязвил Мартан, скомкав письмо и швырнув его в огонь. – Что за день такой?

Набычившись, принц смотрел на играющее в камине пламя. Что-то не вязалось в голове. Нет, бесспорно, последнее письмо шло в унисон с ласковыми заигрываниями Флинна, но в чём подвох? Мартан почесал переносицу и поднялся. Прошёл к полкам с книгами, вытащил одну – толстую и затхло пахнущую – бухнул на стол и открыл.

– Тайернаки, – бормотал Мартан, перелистывая страницу за страницей в поисках нужной. – Те самые Тайернаки, которые откупились от нас розовым бриллиантом. Интересно, сколько у них в сокровищнице ещё камней подобной ценности? Ага, нашёл. И что тут пишут? Древний род… потомственные маги… трагическая гибель лорда и леди… хозяином Штормового замка стал рождённый вне брака сын лорда Тайернака Эйгон, – Мартан довольно присвистнул. – Так он ещё и бастард. Что там дальше? Был женат, затем разведён, о наследниках сведений нет.

Мартан долго шуршал страницами, выискивая новое о хозяине Смоляных гор, за что можно было бы зацепиться.

– Должно же быть на него ещё что-то, – бормотал принц, листая страницу за страницей.

Но всё было в пределах общеизвестного и без пикантных подробностей. Обессилев, принц захлопнул книгу и упал в кресло, вытянул ноги к огню. Он выглядел растерянно. Ощущение неудачного розыгрыша прошло, уступив место банальному раздражению, затем сменилось злостью, а после непониманием и опустошенностью. Будто старую игрушку отобрали, которую он демонстративно швырял из угла в угол и которой всячески пренебрегал. Зато когда её подобрали и приласкали, закипел ревностью, и в равнодушном, расчётливом прожигателе жизни проснулся собственник. Зарылся пальцами в густые тёмные волосы и сжал их со всей силы, будто готовился вырвать с корнем. Но никакая боль не могла заглушить чувство досады. Полный отчаяния, Мартан со всей силы толкнул ногой чайный столик – тот пошатнулся и грохнулся на пол. Раздался звон разбитого стекла, и письма порхающими бабочками разлетелись в разные стороны, и одно – прямо на колени принцу.

Бросив недовольный взгляд на запечатанное послание, Мартан вздрогнул, узнав почерк. Как он мог пропустить? Дрожащими руками сломал печать Штормового замка и начал читать.

«Ваше высочество, ваша просьба выполнена. Арлину я нашёл, но знакомство с лордом Тайернаком, в замке которого сейчас обитает ваша бывшая невеста, вылилось в возможность, которой я на свой страх и риск и исключительно в целях вашего безопасности решил воспользоваться. Лорд Тайернак предложил сделку, на которую я посмел согласиться, и я уверен, идея придется вам по вкусу. Милорд был настолько великодушен, что выкупил у хитрого Флинна весь ваш долг, и готов вернуть его вам в обмен на Арлину де Врисс. Зная, как вы равнодушны к девушке и что свадьба с ней планировалась вами из чистого расчета и была бы вам в тягость, я посчитал, что лучшего расклада и быть не может.

Возможно, когда-нибудь вы захотите отблагодарить лорда Тайернака за содеянное, и тогда не пугайтесь: будучи ночью молодым мужчиной, он днём принимает облик дряхлого старца, доживающего свой век, седого и всего в морщинах. Но, несмотря на это, милорд – добрейшей души человек, влюблённый в вашу бывшую невесту и пожелавший её себе в жены. Смею полагать, от этого решения всем будет только лучше. На этом откланиваюсь и вернусь к вам на службу до нового феникса. В качестве платы за свою милость лорд Тайернак просил меня послужить ему дворецким до конца лунного месяца, а к тому времени он обещал обзавестись новым. Я видел, как он одним только взглядом зажигает огонь в камине, и не смел ему перечить. Всегда верен вам. Лансель Сайнорт».

– Осёл, – шипел Мартан, разрывая письмо на мелкие кусочки. – Тупица и кретин! Я просил привести мне девицу, а вместо этого получил несколько писем, в одном из которых передо мной лебезят в надежде, что я приеду и проиграю ещё сундук золота, а в другом высокомерным тоном и словно шавке указывают, что моё место с краю. А этот дурак радуется… Истину говорят, хочешь что-то сделать хорошо – делай сам. Денег де Врисса хватило бы, чтобы покрыть дюжину моих долгов: и настоящих, и будущих! Девка должна была стать дойной коровой, а вместо этого досталась какому-то бастарду, уроду, который…

Мартан внезапно замолчал, а лицо просветлело, словно принца озарила гениальная идея. Тонкие губы растянулись в довольной ухмылке, пальцы на руках потеплели, а голосом – мягким и сладким, каким завлекают наивное создание в западню, – он, хитро прищурив глаза, добавил:

– …насильно сделал своей женой мою невесту. Измывается над ней и, скорее всего, хочет принести в жертву на одном из своих магических обрядов. Бедная, бедная Арлина! Она же досталась… чудовищу!

***

Глаза открывались медленно и с неохотой. Ресницы даже будто слиплись, хотя Эйгон точно помнил, что ни во что липкое он прошлой ночью не вляпывался. И хотя была высока вероятность, что Макс мог нарочно ткнуть его носом в слизь изумрудной сороконожки, Эйгон всё же отмёл эту версию.

Когда веки удалось разлепить, Тайернак тут же поморщился от яркого света, словно ножом, резанувшего по чувствительным глазам. Вскинул руку, заслонился от оранжевого свечного огонька и повернул голову в сторону окна. На улице была ночь. И судя по тому, что пожар в горле угомонился, а руки выглядели моложаво, ночь была в её самом начале и в самом начале часа волка.

– Очнулись, – над ухом раздалось ворчливое каркание Грибо. – Пришли в себя, наконец-то. Давай тащи сюда ещё компресс! Глянь, как веко опять вспухло.

– И правда.

Над Эйгоном склонилась Арлина. В одной руке она держала баночку с белой мазью, а другой осторожно коснулась лица Тайернака. Тот с непривычки дёрнулся.

– Это что за маскарад? – грубо бросил он, сверля взглядом своего крылатого помощника и жену и осознавая, что лежит наполовину раздетым у себя в спальне.

Грудь была уже вдоволь пропитана настойками и кремами – от кожи шёл резкий и одновременно сладковатый аромат. На разбитой губе громоздился слой жирной мази. А к подбитому глазу норовили приложить смоченную в вонючем лосьоне тряпку. Эйгон ловко увернулся от тоненькой девичьей руки и сел.

– Это у вас клоунада на лице, – вставил Грибо, перелетая с одного края кровати на другой, где впился когтями в шёлковую простыню и проделал дырку. – Говорил я вам, а вы отмахивались. Теперь что днём, что ночью, всё одно – на рожу страшнее чудища пещерного.

– Пройдёт, – встряла в ворчания горгульи Арлина, сделала ещё одну попытку дотронуться компрессом до полыхающего синевой глаза мужа, но Эйгон перехватил её руку.

– С чего такая забота?

– Скажем так, – Арлина за словом в карман не лезла, – вы мне ещё нужны целым, невредимым и в здравом уме. Иначе, кто мне поведает секрет того самого последнего ингредиента, название которого и выговорить-то не под силу?

– Rhan’or’enaid?

Девушка кивнула.

– А я-то думал...

Эйгон повалился обратно на мягкие подушки, провёл рукой по волосам, невзначай задел разбитую губу и поморщился от ноющей боли.

– Так что не брыкайтесь, – продолжала Арлина, открывая мазь, очаровательно пахнущую луговыми цветами, – поправляйтесь скорее. Вы мне очень нужны.

– Я и сейчас в отличном состоянии.

Резким движением Эйгон поднялся с постели, сунул ноги в сапоги, поправил пояс.

– Рубашку принеси, – грубо бросил он жене. – Покончим с этим раз и навсегда.

На лице Арлины читалось смятение.

– Вы меня не так поняли... милорд... Я вас не тороплю.

– Всё я верно понял, – огрызнулся Эйгон. – Тащи рубашку.

– Вот, хозяин.

Вместо девушки одежду подал Грибо. Эйгон сунул руки в рукава.

– Следуй за мной.

Широким шагом Тайернак направился к выходу из спальни. Арлина кинулась следом.

– Постойте, милорд. Я хотела только сказать, что...

– Я объясню тебе всё, что знаю, – перебил её Эйгон, – и можешь уходить. С эликсиром или без, но больше я тебя не держу.

– Вот про «обьяснить» – правильно, хозяин, – семенил лапами рядом Грибо, еле поспевая за магом. – Ваша морда день ото дня краше, а сегодня так вообще буйство цвета. А вот про уходить...

Тайернак бросил на горгулью свирепый взгляд, и Грибо застыл на месте, каменея.

В кабинете в камине догорал огонь. Задорные язычки пламени сходили на нет, а сырость ликовала и торопилась перейти в наступление, завоевать каждый дюйм просторной, но чем только не заваленной комнаты, и царствовать там все дни напролёт, пока кто-нибудь не догадается подкинуть в камин дровишек. Однако сырость рано радовалась. Ворвавшийся холодным ветром в кабинет Эйгон зыркнул по сторонам, и сухим поленьям хватило всего одной искры, как они сразу вспыхнули, суетливо затрещали и мигом вернули каменным стенам былое уютное тепло.

Горелка плюхнулась на стол, котёл – на неё. В нём недовольно чавкнуло остывшее зелье, настоянное на соке лунного коровяка и в меру приправленное слизью земляных червей. Тайернак поманил к себе показавшуюся в дверях Арлину и, кивнув в сторону чана, бросил:

– Продолжай.

Щепотка сон-травы, кусочек клыка каменной горгульи и клок шерсти волка полетели в котёл не сразу: у Арлины дрожали руки, когда она отмеряла сыпучую, как песок, молотую травяную крошку, а Эйгон, как назло, взгляда от её пальцев не отводил, а только криво усмехался, когда у девушки всё валилось из рук. В результате сон-травы было отмеряно больше, чем нужно, и пришлось переделывать.

Горелка полыхала огнём, а нагретое зелье постепенно начинало клокотать, кипеть и пузыриться с такой силой, что брызги полетели во все стороны, осели на столе и стали разъедать его некогда идеально отполированную поверхность. Прожигать чуть ли ни насквозь, уродовать. А пар, поднимавшийся над раскаленным чаном, жарил так, что и волосы слиплись, и лицо было всё в каплях: сколько ни смахивай – не поможет.

– Теперь кувшинка, – прошептала Арлина и осторожно выдавила из алого цветка в бурлящее зелье сладкий сок, перемешанный с кровью.

Несколько капель растворилось в кипящем вареве, как Эйгон вдруг рукой обхватил кулак Арлины, в котором ещё оставалась водяная лилия, и сжал его с такой силой, что у девушки чуть слёзы из глаз не брызнули. Меж пальцев тонкими струйками потекла липкая красная жидкость. И стоило алым змейкам попасть в котёл, как бушующее варево на миг успокоилось, а затем снова заволновалось, меняя цвет с болотного зелёного на бледно-розовый, а после и вовсе становясь таким прозрачным, что можно было легко рассмотреть дно чана и всё, что на том дне лежало.

Пальцы, на одном из которых сверкал гранатовый рубин, ослабили хватку. Арлина высвободила руку и потёрла её – боль постепенно угасала. А Эйгон будто и не заметил ничего или нарочито не захотел замечать. Лишь равнодушно глянул в чан, оценил состояние зелья и повернул рычажок горелки, убавляя пламя.

– Досчитай до ста и выключай.

О поверхность стола грохнули пустой прозрачной склянкой.

– Отмерь черпаком нужное количество и перелей сюда, – распорядился маг.

– Зачем?

– Предпочитаю ставить опыты на малом количестве, чем сразу загубить целый котёл почти готового эликсира.

– Думаете, не получится? Остался-то всего один ингредиент.

До ста было досчитано, и горелка благополучно выключена.

– Всего? – Эйгон взорвался. – Над этим ингредиентом ломали головы все маги Совета, а она – «всего один»...

– Да хоть весь мир, вы-то разгадали!

От неожиданности Эйгон прикусил язык и только спустя пару минут уже спокойно выдавил:

– Хорошо. Начнём.

Скрестив руки за спиной, Тайернак мерил шагами комнату, глядя себе под ноги и недовольно бубня вполголоса. Застегнутая всего на две верхних пуговицы рубашка волновалась при каждом шаге, рукава были закатаны по локоть, волосы взъерошены.

– Rhan’or’enaid. Абсурд, набор букв, сборная солянка из слов, называющих чувства, причём все подряд: от гнева до безумной страсти. Так думал и я, пока однажды не наткнулся на одну запись. Сделана она была с ошибками, на древнем наречии, на котором в наше время не говорят. И рассказывалось там о свете и тьме, жизни и смерти, ненависти и любви. Два полюса – день и ночь, жизнь и вечный покой – невидимой нитью связаны друг с другом. Не будет одного, не будет и другого. Две половинки одного целого: разобьётся одна, второй нет смысла больше жить. Ведь так?

Эйгон на секунду остановился и посмотрел на застывшую у стола Арлину. И не просто посмотрел, а пробуравил девушку взглядом, будто собирался с цепи сорваться, наброситься и растерзать, как голодный волк терзает свою жертву... ну, или задать ещё один вопрос.

– Ведь так? – повторил он, не дождавшись никакой реакции. – Ведь поэтому ты потащилась за старым уродцем невесть куда, в сырой холодный замок? Не станет в живых твоего принца, и жизнь тебе покажется мраком. И только ради него и счастья с ним ты все эти дни здесь терпишь меня. Я прав?

От тона, каким те слова были сказаны, Арлине стало не по себе. Не то, чтобы мурашки по коже пошли, но кровь к лицу прихлынула. И не от волнения вовсе, а от непонятного чувства чего-то фальшивого, неискреннего, показного. Но чего?

Собравшись с силами, Арлина стиснула зубы и ответила на взгляд. Стояла, не шелохнувшись, и вызывающе смотрела в серые глаза, а с губ так и норовил сорваться вопрос. И сорвался. Но совсем не тот, который вертелся в голове.

– Губа сильно болит?

– Что? – Эйгон растерялся.

– Вы снова задели нижнюю губу. Опять кровь течёт.

Эйгон коснулся пальцами лица, и на коже, всей в царапинах, отпечатались алые капельки.

– Прокусил что ли?

– Ещё бы. Вы на себя со стороны смотрели? Ёж и тот менее колюч.

Арлина недоуменно пожала плечами, развернулась к столу, зачерпнула ещё немного прозрачного зелья из котла, наполнила склянку доверху и продолжила:

– Я, конечно, тороплюсь домой, но согласна потерпеть ваш характер ещё несколько дней. Мне важен результат и нужен эликсир. Без него я отсюда не уйду.

– Тогда...

Рука Арлины, державшая черпак, застыла в воздухе: Эйгон стоял за её спиной, и девушка могла легко ощущать кожей его горячее дыхание.

– ...возьми в руки склянку, закрой глаза и представь его.

– Кого «его»?

Сердце Арлины бешено забилось.

– Кого-кого, – передразнил Тайернак. – Принца своего драгоценного. Кого ж ещё? Ради него ведь ты готова бросить вызов самой смерти?

Арлина облизнула сухие губы, отложила черпак в сторону и вцепилась холодными пальцами в край стола.

– Я готова, – робко пролепетала она, не решаясь повернуться к магу и вновь наткнуться на пробирающий до дрожи взгляд серых глаз. – Просто представить? Надеюсь, ничего больше?

– Да, – шёл голос из-за спины, – просто нарисуй в своём воображении каждую черточку его лица: глаза, нос, губы...

С этими словами Эйгон недовольно поморщился и вновь приложился пальцем к разбитой и не заживающей губе: рана была растревожена, и кровь не хотела останавливаться. Спасение можно было бы найти в жирной мази из одуванчиков и крыльев стрекоз, но та стояла рядом с раскалённым чаном, и тянуться к ней – мешать Арлине сосредоточиться.

Арлина закрыла глаза.

Мартан... Сколько раз она видела его в своих снах, любовалась едва заметной складочкой на его переносице, воображала, как вместе, рука об руку, в день свадьбы они выйдут на балкон королевского дворца и радостно поприветствуют толпу. Сколько раз мысленно примеряла корону принцессы на своей голове и, любуясь отражением в зеркале, репетировала тон и взгляд, какими она будет отдавать приказы подданным. Сколько раз грезила о первом поцелуе с возлюбленным и краснела от стыда при мыслях о первой брачной ночи. И сколько раз томно вздыхала, считая дни, когда позволит любимому вдохнуть её запах, а себе – раствориться в его объятиях, отдаться всецело и на утро проснуться женщиной. Девичьи мечты, такие разные, словно облако, воздушные и такие сейчас далекие... как и сам Мартан. Красивый, высокий, статный принц, любви которого добивались многие, а он достался ей одной. И вот он, шанс – приблизить любимого к себе. Надо лишь представить его милое, иногда смешливое, иногда серьёзное лицо, его влюблённый взгляд, и, наконец, получить то, ради чего всё на свете было забыто и брошено.

Но желанный образ никак не хотел всплывать в памяти. Арлина тряхнула головой и выдохнула. Надо попробовать ещё раз.

– Склянку в руки возьми, – кашлянули рядом.

Арлина открыла глаза, потянулась к прозрачной колбочке с не менее прозрачным зельем и тут же ойкнула, одёргивая руку.

– Кипяток!

– А ты рецепт читала?

Девушка нырнула носом в раскрытую на столе книгу и монотонно пробормотала:

– И напоследок охладите полученную смесь в Rhan’or’enaid. Эликсир готов.

– Охладить. Взять в руки кипяток и охладить. Ожог потом смажешь фиалковой мазью – за ночь пройдёт.

– Вы уверены, что рецепт правильный? Тут быстрее сам помрёшь, чем спасительное средство приготовишь. То коровяк, то волк, то ядовитая сон-трава... Теперь вот ещё ошпариться осталось, и дальше можно не продолжать.

– Не отвлекайся, – прорычал Эйгон и снова недовольно поморщился: тело ныло, губа болела, а время шло.

Раскалённая склянка легла в правую руку. Охая и вздыхая, Арлина держала её, сколько могла, потом не выдержала и переложила в левую. Когда второй руке стало невмоготу, склянка вернулась в правую ладонь. И так попеременно то туда, то сюда, а ещё надо было глаза закрыть и попытаться в мыслях нарисовать любимый образ...

Тёмные кудри, шелковистые и мягкие, пахнущие травами. Прямой нос с лёгкой горбинкой и тонкие, красиво очерченные губы. Не разбитые, как у некоторых, шмыгающих оцарапанным носом за спиной, а бледно-розовые, живые и желанные.

Арлина помахала перед собой свободной рукой, отгоняя внезапно затесавшееся видение – припухшая губа из создаваемого в мыслях образа вмиг исчезла, уступив место утончённым чертам лица Мартана.

И по новой: волосы цвета позднего каштана – зароешься в них и пропускаешь меж пальцев прядь за прядью, словно ленты шёлковые. Не вечными клочьями, как у кое-кого, от кого сейчас хоть и не отдаёт вином и табаком, как несколько дней назад, но благоухания тоже не исходит.

Арлина наморщила нос и переложила склянку в другую руку.

– Граф Лавиндер извалял вас в курином помёте, или рубашка просто не свежая?

Эйгон выругался.

– Хорошо-хорошо, – согласилась Арлина, – пусть будет рубашка.

Пугливым мотыльком упорхнувший из головы образ принца нужно было восстанавливать заново.

Уже не за спиной, а слева звякнули жестянкой – Эйгон изловчился и дотянулся до мази, отвернул крышку и провёл пальцем по маслянистой кашице. Мазнул по губе, и припухлость начала медленно спадать, а рана ещё медленнее, но всё же – затягиваться.

Опять шум – крышка вернулась на место, но не сразу. Вначале шмякнулась о стол и зашлась трезвоном сотни дешёвых колокольчиков, которыми экипаж Арлины провожали высыпавшие из домов жители столицы, когда тот направлялся из дома де Врисса во дворец на свадебную церемонию. Вот оно! То, что надо! Свадьба! Арлина довольно улыбнулась, на радостях вскинула голову и начала вспоминать.

Белая гвоздика, дурманившая до пульсирующей боли в висках; янтарная смола, напичканная кардамоном и растёртым мускатным орехом; духота и сотни вееров, шелестевшие так, словно в церемониальную залу ворвался рой стрекоз – всё всплыло перед глазами. И даже жёсткая золотая нить с камзола Мартана, царапавшая руки Арлины в кровь, вдруг извивающейся коброй выползла из темноты воспоминаний и выпустила жало.

От испуга Арлина вскрикнула и открыла глаза. И тут же ужаснулась: остывающий в склянке эликсир волновался, бурлил, суетился, но вместо желаемой и прозрачной, как слеза, смеси, в колбе возмущалась полная сажи слизь, мерзкая на вид и запах. Девушка вздрогнула и выпустила склянку. Та полетела на пол и взорвалась тысячей осколков, а чёрная каша начала разъедать край ковра, случайно попавшего под раздачу.

Арлина едва успела отпрыгнуть, чтобы отвратительные брызги не попали на башмаки и подол платья. И отпрыгнула бы дальше, если бы не упёрлась спиной в стоявшего сзади Тайернака. А тот, как назло, скалой врос в пол и хоть бы на дюйм подвинулся.

– Попробуем ещё раз, – процедил Эйгон, смахивая носком сапога осколки под стол. – Наполняй, и приступим, – добавил он после того, как поставил на стол новую склянку.

Вторая, третья, четвёртая попытки... Время шло, котёл постепенно пустел, раскалённые колбы, вместо того, чтобы охлаждаться, бились одна за другой, а результата всё не было.

– Остановимся на этой. Нет так нет, хватит мучиться, – распорядился Эйгон, звякнув о поверхность стола очередной бутылочкой, а сам с тоской посмотрел на луну за окном. Нет, до смены часа время ещё оставалось, но вот до рокового дня, когда станет уже совсем поздно, было рукой подать.

Скользнув взглядом по изрядно захламлённому кабинету, в котором воняло гарью, травами и болотом, Тайернак хрустнул костяшками пальцев и посмотрел на Арлину. Сосредоточенная, та стояла, не шевелясь, только перекладывала горячую склянку из одной руки в другой. С правой стороны, прямо на краю стола, дымись остатки зелья в котле, с левой – лежала открытой книга рецептов.

Длинные ресницы слегка подрагивали, губы что-то еле слышно шептали, щёки то бледнели, то еле заметно розовели. Арлина волновалась. Каждый новый раз, закрывая глаза и рисуя в мыслях образ любимого, чуть ли ни с содроганием думала, получится или нет. И каждый раз всё начиналось хорошо, а заканчивалось выжженным ковром. Отчаяние нарастало, а лоб околачивающегося рядом Тайернака хмурился.

Воображение, словно кисть художника, набрало из баночки ярких красок и брызнуло ими на полотно, рисуя заветный образ и прибавляя к ним запахи и вкусы. Зачерпнуло немного каштанового, чтобы придать живости однотонным тёмным прядям, и ни с того ни с сего прилепило к ним сырость осенних листьев, опавших с деревьев и залитых дождём. Провело тоненькие линии, очерчивая глаза, но вокруг зрачка почему-то мазнуло серой краской. Капнуло гранатовым цветом на губы, но те вмиг, вместо тёплых, стали по-ночному прохладными и приобрели уже знакомый лёгкий винный привкус, один раз узнав который, тут же закружилась голова и подкосились ноги.

Арлина поёжилась, а воображение не думало униматься и продолжало буйствовать. Взяло белил на кончик кисти и провело тоненькую белую линию поверх каштановых прядей. И не остановилось, стоило прядкам закончиться, а протянуло её до плеч. Потом ещё одну линию. И убедившись, что Арлина не против, обмакнуло кисть в белую краску полностью и щедро замазало все тёмные пятна.

Склянка была медленно поставлена на стол. Арлина открыла глаза и перевела рассеянный взгляд с колбы с зельем на Эйгона.

– Можешь идти, – его голос опустился почти до шёпота, – я отпускаю. Ничего уже не получится.

Сердце зашлось бешеной дробью, словно с дюжину барабанщиков одновременно вскинули палочки и заколотили по туго натянутой коже изо всех сил. С хаосом в мыслях бороться было бесполезно; спорить с тем, что подсказывал внутренний голос, – глупо; оставалось только довериться чувствам, и будь, что будет.

Дрожащими пальцами Арлина сняла с себя кольцо с розовым бриллиантом и положила его на стол. Камень глухо стукнул о поверхность и замер, мерцая в свете свечей.

– Я больше не его невеста, – едва превозмогая волнение, пролепетала девушка, а после стянула невзрачное серебряное колечко, подаренное Тайернаком, и надела его себе на безымянный палец. То поболталось с пару ударов сердца, подстраиваясь, и застыло в аккурат на том самом месте, где ещё оставался след от роскошного украшения.

– Я твоя жена, – прошептала Арлина и упала в объятия Эйгона.

Торопливые рваные поцелуи посыпались один за другим; её руки робко нырнули ему под рубашку и легли на горячую грудь, а его – беспорядочно блуждали по многочисленным крючкам и завязкам на платье, не решаясь на последний шаг, и в какой-то момент замерли.

– Это неправильно, – выдохнул Эйгон и отстранился.

– Что неправильно? – в уголках губ Арлины мелькнула ласковая улыбка.

Девушка провела дрожащей рукой по линии его сильного подбородка – грубоватая колкая щетина не остановила нежных прикосновений.

– Разве не этого ты хотел все последние дни? Ты мой муж, а я твоя жена, и у нас обоих есть все права друг на друга.

– А что дальше? Хороша семейка: жена – красавица, а муж – урод. Да, больше всего на свете я хочу быть с тобой, но меньше всего на том же свете хочу, чтобы ты была несчастлива. Судьба уберегла нас от ошибки ранее; не стоит ей перечить.

– Мы что-нибудь придумаем, найдём выход.

Пальцы Арлины скользнули от подбородка к губам мужа. Потрескавшиеся на морозе, те манили к себе, словно хорошее выдержанное вино, от одного глотка которого сразу пьянеешь, – хотелось к ним прильнуть и навеки раствориться в долгом и страстном поцелуе, прерываясь лишь, чтобы прошептать слова признаний.

– Мы ищем этот выход уже столько дней...

– Ты, а не мы. Ты искал выход. Теперь мы попробуем вместе.

– Ты не всё знаешь...

– Тс-с, я и не хочу ничего знать.

– А как же Мартан?

– Мне не нужен Мартан.

– А как же...

– Мне нужен только ты.

Их губы сошлись. Сошлись в том жарком поцелуе, когда земля уходит из-под ног, и хочется не дышать и остановить мгновенье. Всё вокруг будто замерло, и даже луна не решалась сдвинуться с места и приблизиться к новому часу, а давала возможность двум влюблённым вдоволь насладиться друг другом.

Арлина рванула в стороны полы рубашки Эйгона. Две застёжки, на которых та держалась, отлетели в стороны и исчезли в густом ковровом ворсе. Горячие ладони заскользили по гладкой груди Тайернака, исследуя каждый дюйм и каждую царапинку на его теле, теперь такую родную. Глаза закрылись от долгожданного блаженства, длинные волосы растрепались и спутались, а губы едва успевали отвечать на требовательные поцелуи. Томный стон сорвался с них, стоило Эйгону опуститься ниже, отодвинуть в сторону воздушную, украшенную незатейливым кружевом ткань платья и обвести ненасытным языком вокруг соска. А после и вовсе накрыть его ртом и продолжать дразнить.

Арлина вцепилась руками в край стола. Так хотелось зарыться пальцами в белые пряди пахнущих лесом волос, но она боялась упасть. Боялась потерять сознание от яркого калейдоскопа чувств, нахлынувших со всех сторон и сразу.

Ещё один стон нарушил утонувшую в горячей страсти тишину: Эйгон перешёл на вторую грудь, продолжая пальцами ласкать первую. От новой волны наслаждения закружилась голова, а руки предательски дрогнули и соскользнули вниз. Арлина дёрнулась, попробовала ухватиться за что-нибудь, но пальцы поймали лишь воздух. Зато локоть ударился о дорогое, отполированное, но уже во многих местах прожжённое травяными настойками, дерево. Стоявший на самом краю стола котёл резкого удара не выдержал, пошатнулся и грохнулся на пол. Расползаясь по ковру, остатки сваренного зелья разъедали всё, что попадалось им на пути. А когда остановились, то заурчали, словно не насытились или, наоборот, переели.

– Да пёс с ним, – прошептал Эйгон, отвёл взгляд от испорченного варева, подхватил жену на руки и, пнув дверь, шагнул из кабинета в темноту холодного коридора.

Башмаки упали с красивых ножек: один – прямо у лестницы; второй – уже в спальне после того, как Эйгон закрыл дверь. Застёжки расстегнулись, крючки повыскакивали из петель один за другим – платье, шурша, осело на пол. Воздушную ткань примяли тяжёлые сапоги с засохшей грязью на каблуках, а те в свою очередь накрыл длинный пояс.

Тонкие пальцы вцепились в шёлковые простыни, смяли их и не отпускали, пока шершавая ладонь блуждала по бархатистой коже, ранее знавшей только прикосновения мягких тканей. Затаив дыхание, Арлина ждала продолжения, одновременно изнемогая от желания и страшась неизведанного.

– Не бойся, – словно прочитав её мысли, нежно шепнул Эйгон и покрыл лицо жены мелкими поцелуями. – Сначала привыкни ко мне.

Его пальцы провели по груди девушки, спустились ниже, раздвинули бёдра и нырнули в горячую влагу. Арлина вскрикнула, закрыла глаза, упала на мягкие подушки и спустя мгновенье ощутила в себе его настырный язык. Волна наслаждения хлестала через край. Арлина сильнее сжала и без того скомканную простыню и изогнула спину. Снова пальцы, и в этот раз напора больше, и громче стон, и дольше поцелуй, когда их губы опять встретились.

– Люблю тебя, – оба прошептали одновременно, и Эйгон накрыл Арлину своим телом.

Замок погрузился в ночную тишину, время от времени прерываемую сладкими стонами. Ничто не смело шелохнуться, чтобы ненароком не помешать настоящей любви. И лишь по одной из стен, серой и холодной, вдруг заскрежетали крохотные лапки и посыпалась мелкая известняковая крошка. Следом за ней из едва заметной дырки показался розовый нос с длинными усами. Прощупав воздух, нос подался вперёд, и юркая белая мышка выползла в тёмный коридор. Осмотрелась и села на задние лапки, потирая передними мордочку. И даже не заметила, как застывший рядом каменным истуканом Грибо внезапно приоткрыл один глаз, сверкнул им, подобно свету алмаза на трости своего хозяина, и высвободил одну лапу из тисков. Примерился, тыкнул когтем в ничего не успевшего сообразить грызуна и отправил мышь себе в пасть.

– Фу, гадость, – поморщился Грибо, громко чавкая и дожёвывая хвост. – Какие-то неправильные мыши нынче пошли. На вкус, как носовой платок. Но ночь всё же сегодня удалась!

***

– Отец.

Мартан выскочил в скудный на краски и постепенно погружающийся в зиму сад, на ходу застёгивая пуговицы на камзоле. За ним спешили капитан Сайнорт и два стражника с пиками.

Было утро, и с пожухшей травы ещё не сошёл иней, когда король решил пройтись по дорожкам и подышать морозным воздухом. Недавняя охота удачной не стала: азарта было много, стрел выпущено – ещё больше, а добычи – два кролика и утка. И то первых двух поймала вислоухая собака. Пир после охоты тоже не задался: всё последнее время блюда готовились без молотого чеснока, были пресными и даже напоминали пережеванную кашу. Из-за неудачной охоты ли, или из-за безвкусной стряпни королевского повара, но на лице Конри III читалось такое неудовольствие, что подойти к нему осмеливался не каждый, даже по важному делу.

– Отец! – Мартан окликнул отца во второй раз.

– Ну, что такое? – лениво протянул тот, развернулся к сыну и, сонно моргая, без интереса посмотрел на него. – Запыхался-то как! Аж щёки порозовели. Случилось чего? Никак война началось, или ещё что пострашнее...

– Случилось, отец, – принц перевёл дыхание. – Арлина де Врисс нашлась.

Король довольно потёр холодные от мороза руки.

– Так веди беглянку скорее сюда, и покончим с тем делом раз и навсегда. А то накладно де Врисса в темнице содержать – и так в сундуках ветер гуляет.

– Вот потому я у ваших ног, отец, – Мартан почтительно преклонил колено. – Мы были слепы до сих пор и ошибались насчёт Арлины. Она не бежала, а была похищена. Позвольте мне, – принц поднял голову и умоляюще посмотрел на короля, – отправиться за ней.

– Похищена? – король удивленно крякнул. – И кто же оказался столь дерзок, что лишил королевской двор молотого чеснока, а моего сына – богатой невесты?

– Тот, чьего удара в спину мы ждали меньше всего. Наш сосед. Тайернак из Смоляных гор.

Конри III почесал затылок.

– Какой смысл Тайернаку красть твою невесту? Мы ему даже приглашение на свадьбу отправляли, правда, он ответил, что не явится.

– Потому и не явился. – пылко отвечал Мартан. – Вынашивал коварный план.

– Но зачем? – недоуменно воскликнул король.

– Розовый бриллиант, отец. Их фамильный камень. Всё дело в нем. Вы сами говорили, что Тайернаки пытались выторговать бриллиант обратно ещё у вашего деда. Предлагали за него сундуки золота и жемчуга.

– А мы, дураки, не взяли. Глядишь, тогда Арлина де Врисс и не нужна была бы.

– Теперь есть возможность забрать всё, отец. И вернуть то, что нам принадлежит по праву. Мы не можем молчать и бездействовать. Этот мерзавец уже насильно сделал мою невесту своей женой и измывается над ней! Он забрал камень и надругался над той, кто мне дороже всех. Мы должны положить этому конец. Я должен! Ради нашего королевства, ради нашего доброго имени и чести нашей семьи, ради любимой девушки и друга, наконец!

– Друга?

– Тайернак держит взаперти и Ланселя Сайнорта, отец, – Мартан краем глаза покосился в сторону бледного капитана стражи и по выражению его лица понял, что с этой стороны заручился стопроцентной поддержкой. – Я сделал глупость: отправил Ланса одного искать Арлину. Он её нашёл, успел послать мне весточку, но сбежать не смог – было уже поздно.

– Так вот она какая, соседская дружба! – взвинтился Конри III. – Столько веков наши дома знали только мир. Обедали, бывало, друг у друга, охотились, но мерзостей друг другу не чинили, тем более не посягали на самое святое!

– Да, отец, на девственность моей невесты!

– Да кому нужна твоя безродная невеста? Я говорю о кольце! – король перевёл дыхание. – И на тебе такое! Бастард – хозяин в доме и крутит-вертит дела, как хочет. Нет. Это, несомненно, война!

– Так вы позволите мне отправиться в Смоляные горы и наказать злодея?

– В твоём распоряжении вся наша армия, сынок, – растрогался король и смахнул слезу со щеки.

– Патрик не будет против? Одно время он любил играть с тем выскочкой в карты. Выигрывал или нет, не знаю, но после каждого такого светского вечера с восхищением отзывался о Тайернаке и даже грозился пригласить к нам на чай. Пригрел змею на груди.

– Кто бы ни закрался в друзья твоему брату, он не смеет плевать на нашу корону.

– Слова истинного короля! – с восхищением воскликнул Мартан и поднялся с колен.

Его шаги были быстрыми, лоб – нахмуренным, а взгляд – тяжёлым и суровым. Пальцы сжались в кулаки, тело напряглось, словно перед решающим прыжком, к которому он долго и тщательно готовился. И просчитал всё заранее, чтобы гарантированно выйти победителем.

– Ваше высочество, – капитан Сайнорт еле поспевал за принцем, смотрел на него подобострастно и в душе восхищался его отвагой и благородной душой. – Прикажите собирать людей?

Мартан кивнул.

– Ваших лучших людей, готовых пойти на смерть.

– За вами, ваше высочество, куда угодно! Вся армия!

Мартан поморщился.

– Всей не нужно. Хватит с дюжины человек, но самых смелых и преданных короне. У Тайернаков и сражаться не с кем – пара служанок в замке не в счёт.

– Ходят слухи, он практикует страшные вещи. Чуть ли ни чёрную магию.

– Вместо слухов, – перебил стражника принц, – возьмите лучше с собой ваш меч, капитан Сайнорт. Да распорядитесь приготовить всем быстрых лошадей. Выезжаем после полудня. А мага, – добавил Мартан уже почти шёпотом, – я беру на себя.