Не стану взрослой

3. Воскресенье

Утром Максиму стало стыдно за свои кошмары. Почему он до сих пор кого-то боится? Ведь он теперь далеко. А скоро будет и еще дальше, где его уж точно никто не достанет.

Ближе к рассвету они с Эллой вновь отключились. Девушка проснулась первой. Когда Максим вновь вернулся в мир бодрствующих, она рассматривала его DVD (днем раньше предусмотрительно положенные на тумбочку).

— Твои анимешки? — спросила она.

Ее голос был по-прежнему хриплым и ленивым, но немножко другим. В нем появились еле слышные урчания сытой кошки. И на лице ее было что-то вроде улыбки, насколько позволяла небогатая мимика Эллы. Девочка осталась очень довольна вчерашними днем и ночью, и Максим не видел причины не повторить то и другое.

— Мои.

— Ты их уже смотрел?

— Не-а.

— Может, сегодня? Прямо сейчас?

— Нельзя. Мне домой надо, а то родители убьют. Они ко мне относятся, как к маленькой девочке…

«И кажется, имеют на то основания…» — подумал Максим.

— Хотя бы позавтракаешь?

— Кофе есть?

— Для тебя все есть.

— Мне горький, без молока.

Он схватил ее за руку и утащил обратно под одеяло. Она не сопротивлялась.

Какое-то время лежали, крепко обнявшись.

— Тебе снилось что-то плохое? — спросила Элла. — Ты дергался и стонал.

— Снился фильм, который мы вчера смотрели.

— Классный фильм.

— Да. Только знаешь… у него есть один серьезный фейл.

— Какой?

— Нам показали город, где живут одни подростки… Но ведь так не бывает, чтобы подростки подчинялись правилам и всякое такое! То есть они там живут, как взрослые, законопослушные граждане. Туфта это все. По буквам: Тэ У Фэ Тэ А. Они бы, конечно, какое-то время поиграли бы в цивилизацию, а потом рано или поздно взбунтовались и разнесли бы все вдребезги! И наступила бы анархия.

— Но это же сказка!

— «Питер Пэн» — тоже сказка, но там все как в жизни. Там тоже были дети, которые не старели, но у них вся дисциплина держалась на авторитете вожака. Помнишь: «Когда они переставали играть, Питер бил их по рукам». А я бы на его месте — еще и по морде, чтобы знали свое место. Вот в «Повелителе мух» мальчик этого ничего не понимал, поэтому его так быстро скинули с поста президента. Ему бы быстренько сформировать при себе особую гвардию и провести ряд карательных мероприятий. Например, подстроить этому хористу, который был самый главный выпендрежник, несчастный случай на охоте. И все! — он осекся. — Ты, вообще, понимаешь, о чем я?

— Да. Я все это читала.

— Ты любишь читать?

— Угу. Особенно Брэдбери.

«Однако она не дура. Просто не привыкла к общению», — отметил Максим.

— Одевайся пока, — распорядился он. — А я схожу посмотрю, что там насчет позавтракать.

Кухня благоухала свежезаваренным (а не каким-нибудь там растворимым) кофе. У плиты орудовал Константин, выглядевший поразительно свежим и счастливым, особенно на фоне своего вчерашнего облика. Максиму на секунду даже показалось, что он провалился во времени на пару суток назад и сегодня вечером они с Костей пойдут на день рождения к Алене, в последний момент схватят ее за руки и не дадут выпрыгнуть.

— Доброе утро, сэр! — сказал Костя голосом Бэрримора. — Яичницу с беконом? Клубнику со сметаной? Кофе со сливками? Йогурт?

Он схватил Максима за руку:

— Ну, как?! Рассказывай!

— Потом получишь фотоотчет и полную стенограмму, — мрачно пошутил тот. — Рад, что ты вернулся в норму.

— Да-да… Нет, грустно, конечно, но жизнь-то продолжается!

— Вот именно.

— Что будешь?

— Кофе, несладкий, и печенье какое-нибудь.

— А дама?

— То же самое.

Костя расставил на столе чашки, наполнил их из кофейника. Красиво разложил на плоской тарелочке крекеры.

— Кстати, Макс… — шепотом сказал он. — Будет лучше, если ты ее побыстрее проводишь.

— Что такое?

Раздался звук открывающейся двери.

— Потом, — шикнул Костя.

На кухне появилась девушка.

— Это Элла, — представил Максим. — Элла — это Костя.

— Угу, — сказала она, кивнув Константину.

— А. Э, — ответил он, глядя на гостью как-то странно.

— Он очень рад тебя видеть, — перевел Максим.

Элла смущенно улыбнулась и принялась за кофе.

— Новости есть? — поинтересовался Максим.

— А? — встрепенулся Костя.

Максим махнул рукой.

— Макс… — шепнула Элла.

— Что?

— А мне бы… — Сказала она, оборвав фразу на неожиданном месте.

— А, понятно. Вон та дверь. Туалет, ванна, душ — все в одном месте.

Элла отправилась в уборную. Костя проводил ее испуганным взглядом, подождал, пока дверь за девушкой закроется, потом посмотрел в лицо Максиму и громко прошептал с вытаращенными глазами:

— ЧТО ЭТО?

— Девочка.

— Это не девочка! Это же… УГРОБИЩЕ!

— Уж прямо и угробище! Вполне даже симпатичное создание…

— Вот именно. Создание. Кошмарного сна. У нее же корма размером с телевизор!

— А это типа недостаток?

— И живот большой!

— Миленький, пухленький животик.

— И спина жирная!

— А знаешь, как ее приятно мять?

— Я не понимаю, Макс. Не понимаю. Это, наверное, очень тонкое чувство юмора. Мне не понять.

— Да что с тобой? Ну, пусть девочка не в твоем вкусе — и что с того?

— Профессионалы с такими не работают! Вот что!

— Не знаю, о ком ты, но у тебя явно завышенные критерии. Сейчас она выйдет из ванной — посмотри на нее внимательнее.

— Чего смотреть? Она же жирная!

— Не жирная, а пухленькая. Разницу понимаешь?

— Нет.

— Жирных баб очень любил рисовать Кустодиев. Купчих. В наше время такие тетки шпалоукладчицами работают. А Эллочка — она всего-то чуть-чуть полнее нормы. Сладкая булочка. Присмотрись, и увидишь всю ее красоту.

— Да чего присматриваться? Выйди на улицу и посмотри, сколько их там ходит, к кому и присматриваться не надо. Вот таких! — он схватил с подоконника старую газету с объявлениями, отыскал рекламу дамского нижнего белья и ткнул пальцем в фотомодель. — Ведь эта девчонка местная, из городского модельного агентства. Значит, где-то ходит по улицам, осталось только найти… Неужели тебе эта фрикаделька Элла нравится больше, чем нормальные девчонки, с ножками, с талией, с фигуркой?

— Хм… — Максим замешкался с ответом. Он еще толком не проснулся.

— То есть ты признаешь, что твоя Элла — это низший сорт? Признайся: есть такое?

— Что есть — все наше.

— Ты сам понял, что сказал? — ужаснулся Костя. — Ты хочешь сказать, что тебе и такая сойдет?

— Давай, я дам тебе еще десять тысяч, только не задавай мне больше глупых вопросов.

— Не стоит…

— Тогда замолкни. Сейчас она вернется… Если только она из-за тебя почувствует себя неловко — я тебя урою на месте. Понял, нет?

— Понял, понял. Макс, не кипятись. Нормально потрахался — и то хорошо, а теперь выгоняй ее. У меня для тебя сюр…

Дверь ванной распахнулась.

— Сюрприз, — выпалил Костя и замолчал, нагнав на себя отсутствующий вид.

«Сюрприз. Сюр-приз. Странное же слово, — подумал Максим. — Сюрреалистический приз? Да, пожалуй. Сюрприз — это нежданный подарок. Подарок, в который ты боялся поверить. Нереальный подарок. СЮРреальный. А любой подарок — это своего рода ПРИЗ».

Элла плюхнулась обратно на свою табуретку. Максим порадовал девушку долгим поцелуем в губы, поцеловал ей руку.

— Ты мой нереальный подарок! — сказал он.

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— Элла, тебе, может, еще кофе? — вежливо спросил Костя.

— Угу, — ответила она.

Максим обратил внимание, что Константин смотрит на Эллу уже не ошарашенно и не настороженно, а даже с интересом. Должно быть, пытается понять, что же такого находит в ней его гость.

Настало время проводить Эллу. Максим стал зашнуровывать ботинки, но Элла его остановила:

— Не надо, я одна дойду.

— Все в порядке?

— Угу… Просто мама опять будет ругаться, что я дома не ночую. А если еще и тебя увидит…

— Увидимся вечером, — сказал Максим без вопросительных интонаций.

— Не знаю, — ответила Элла своим обычным вялым голосом.

На прощание она его поцеловала, но как-то не так. Пожалуй, ее можно понять. Девочке надо вернуться домой, побыть одной и все осмыслить. Поэтому и ушла быстро, и не разрешила провожать.

Максим вернулся на кухню, пить новую порцию кофе.

— Одно из трех, молодой человек, — сказал Костя, нависнув над ним. Он, кажется, почувствовал себя вправе разговаривать дидактическим тоном. — Либо ты извращенец, в чем я сомневаюсь. Либо ты любишь странные шутки в стиле, знаешь, «Монти Пайтона» — это тоже вряд ли. Остается третий вариант.

Он замолчал. Максим громко отхлебнул кофе.

— И знаешь, о чем я? Ты мыслишь стандартами.

— Это я-то?

— Да. Ты мыслишь, как самый обычный, стандартный мужчина. Как поступает обычный мужчина? Он себя уверяет: красивые девушки — это не для меня. И сознательно начинает встречаться с обыкновенными. И считает это нормальным. А потом происходит подсознательная подмена понятий, и обычные девушки начинают казаться ему красивыми.

— Э…

— И это еще не все, — продолжал Костя. — Процесс продолжается. Если один раз занизил планку, то она так и будет дальше понижаться. Так люди и докатываются до таких вот Элек-фрикаделек.

— И откуда ты такой умный?

— Книги читал.

— А в этих книгах не написано, что фрикадельки тоже хотят любви?

— Ну, а тебе что с того? Ты ж не Че Гевара? Он танцевал только со страшными девками, потому что был типа благородный. А есть такие парни, которые спят только со страшными бабами и тоже думают, что это очень благородно.

— Почему бы и нет? Я хорошо провел время. Чего и тебе желаю. Я никогда не ставил себе цели спать с топ-моделями.

— А мог бы. Где хоть она тебя сняла? Ах да, по Интернету познакомились. Пострашнее не мог выбрать?

— Не опускайся до оскорблений. Я предпочитаю термин «альтернативная красота».

— Ладно, ты прав. Она же не виновата, что такая родилась, альтернативная. Что ты ей написал?

— Это важно? Я не хочу с тобой это обсуждать.

— На самом деле неважно, потому что знакомство по Интернету — это уже большая ошибка. Это метод неудачников. А ты же не неудачник. Ты Безумный Макс! Легенда!

— Костя, я бы не хотел вообще поднимать эту тему. Насчет моей легендарности. Понимаешь, есть легендарные люди, о которых никто не знает. Вот скажи мне, кто взял «золото» в художественной гимнастике на последней Олимпиаде?

— Э… помню, что кто-то из наших девушек. Фамилию забыл.

— А я и не знал. А для кого-то она легенда.

— Ну, я понял. Тут же вопрос не в том, кто еще тебя считает великим, а в том, чтобы ты сам об этом не забывал. Ты вчера, наверное, много денег на эту девочку потратил?

— Да не больно много.

— По твоим меркам — может быть, и немного. По моим, я думаю, прилично. И это очень зря. Она теперь сядет тебе на шею.

— А я, может, и не против?

— Это еще один стандарт: что на девушку надо обязательно тратить кучу денег. А ты не пробовал сделать так, чтобы тобой заинтересовались не за деньги, а просто так?

«Пожалуй, не стоит ему говорить, что конкретно я написал в анкете. А то парня, пожалуй, удар хватит», — подумал Максим, мысленно смеясь. Точно так же он не планировал объяснять Константину, что сам выбрал и девушку, и правила игры. Все это входило в план — в план его короткого пребывания в этом городе.

— И что предлагаешь делать?

— Вот ты ей сказал: «увидимся вечером». Вот и все. И не звони ей сегодня больше, и не пиши ничего. Пусть она начнет волноваться!

— Элла не такой человек. Она же эмо. Мне кажется, если ей не звонить, она подумает, что на нее забили, и просто уйдет в себя.

— Брат! Очнись! Уж не знаю, какая она там эмо-хуэмо, но прежде всего она женщина. А женщина — это хищник, особенно когда дело касается классных парней. А если добыча уходит из-под носа, так она всех порвет. Это во-первых. А во-вторых, с минуты на минуту к тебе должна прийти очень красивая девушка.

— Шутишь, что ли?

— Вот и прикол-то, что нет. Ее зовут Карина. Подружка Кати, Аленкиной сестры. Учится на журфаке. Ты ее видел на вечеринке. Она тебя — тоже. И теперь ей от тебя что-то нужно. Не знаю что, но она скоро будет. И я тебя умоляю, не вздумай все дело запороть. У тебя есть к этому тенденции.

Максим огорчился, ибо знал: если красивой девушке что-то от него нужно, то тут явно какой-то подвох. Скорее всего, это связано с Аленой. Ведь Карина была единственной, кто видел, как они разговаривали.

— Вадима надо спровадить, а то он опять ее спугнет. Вадим! — позвал Костя.

Небритый, неопрятный толстяк высунул голову из комнаты:

— Чего?

— Сделай доброе дело: свали куда-нибудь!

— Куда мне сваливать? — обиделся Вадим.

— А куда ты позавчера вечером сваливал? Туда и сегодня свали.

— А, ну это можно.

Мельников выключил компьютер и пошел обуваться.

— Интересно, куда же он все-таки ходит? — спросил Костя, когда за Вадимом закрылась дверь. Вопрос был адресован вечности, но ответил Максим:

— В какой-нибудь из больниц лежит смертельно больная девушка. И Вадим подолгу сидит у ее кровати.

— Вряд ли. Он к девушке никогда бы не подошел, хоть к живой, хоть к мертвой, хоть к смертельно больной.

— В любом случае, мне это неинтересно.

Максим готовился к встрече, которая обещала быть жесткой. Может, лучше предотвратить встречу — уйти куда-нибудь на весь день? Нет, не стоит. Карине нужно рассказать все, что ее интересует, и она навсегда оставит его в покое. Вот и вся недолга.

…Пришлось прождать два часа за игрой в популярный несколько лет назад шутер. В отличие от Вадима, старательного игрока, Костя оказался совсем никудышным геймером, что называется, «казуалом», который редко задерживается за компом дольше чем на пятнадцать минут. Таким людям Максим всегда завидовал.

И еще одно отличие от Вадима: Костя очень не любил проигрывать. Максим слышал вопли искренней досады, доносящиеся из соседней комнаты, а ведь соперник прекрасно знал, с кем состязался.

Константин играл за террористов — видимо, символизируя тем собственный нонконформизм. А Максиму было все равно, за кого, лишь бы была в руках снайперка, из которой он снимал неприятеля выстрелом в голову в ту же секунду, когда тот появлялся в поле зрения. А потом, когда ему это надоело, убрал винтовку и принялся убивать неприятеля «с ножа», подкрадываясь сзади.

— Ты зверюга, — сообщил Костя, когда они встретились на нейтральной территории выпить еще кофе. — Но зато у меня лучше с девочками получается.

— Я что-то не заметил.

— Да я!.. — начал было Константин.

— Да ты. Не надо языком трепать. Если ты такой крутой соблазнитель, почему же не занимался сегодня ночью тем же, чем и я?

— Издеваешься? Мне не до того было. У меня, если ты не знал, подруга погибла!

— Вот нашел бы блондинку с большими дойками и выплакался бы у нее на груди.

— Найду хоть сегодня.

— Вот тогда и поговорим.

— Да чтоб ты знал, у меня на это шансов в миллион раз больше, чем у тебя! — Костя распалился, как мальчишка.

— Это вряд ли. Максимум — столько же.

— Но я хотя бы точно знаю, как это делается.

— Допустим, и я знаю.

— Спорим, что не знаешь?

— Хе! — Максим был очень, очень позабавлен непосредственностью приятеля.

— Я серьезно. Давай поспорим, что ты ни черта не понимаешь в том, как надо девушек соблазнять?

Детский сад какой-то. Максиму было уже не смешно, но он продолжал говорить в несерьезном тоне:

— Я б с удовольствием, но разных там парей я не заключаю.

— Никогда?

— Никогда в жизни.

— Вот и повод первый раз в жизни поспорить на что-то серьезное!

— На что?

— Давай на штуку баксов?

— Давай я тебе ее дам прямо сейчас, на том и покончим?

— Да нет, на деньги с тобой спорить бесполезно. Даже если на все твои сбережения — ты же потом еще заработаешь… Давай на ту вещь, которая у тебя в сумке!

— Знаешь что, — уже с досадой произнес Максим. — Ты меня достал.

— Так давай или нет?

— Давай. Но только ради тебя.

Парень тотчас же убежал в комнату Максима и вернулся с добычей.

— Вот, — сказал он. — Твое сокровище теперь у меня. Спорим на него. Я его потом отнесу, не скажу куда.

— Ладно. На что мы спорим — понятно. Теперь осталось установить предмет спора.

— Очень просто. Сегодня, как ты уже знаешь, к нам придет дама. Твоя задача — соблазнить ее и представить мне доказательство. Допустим, фото…

— Пруфпик, — машинально подобрал привычный синоним Максим. — И как ты себе это представляешь? Спрятать камеру в шкафу?

— Ну, насчет фото я перегнул, конечно. Достаточно будет, если она сама в этом признается. Тогда я признаю свое поражение.

— Честно: я не думаю, что получится.

— По-моему, наоборот: это будет очень легко. Она тобой очень заинтересована. Твоя задача — не спугнуть и все сделать как надо. Это будет очень-очень просто. Я лишь хочу, чтобы ты поверил в себя.

Максим досадливо отмахнулся. Он не собирался никому ничего доказывать, в том числе и собственную веру в самого себя. Пусть Костя думает что хочет.

— Так что? Спорим, что тебе не удастся это сделать?

— Спорим, что удастся… — он мрачно пожал руку Кости.

— Она скоро заявится. Сделаем так: ты идешь в комнату и сидишь там. Я дожидаюсь ее, встречаю, разговариваю…

— А может, ты тоже свалишь?

— Отпадает. Меня она немного знает, а тебя нет. Если я ее встречу, то она быстрее расслабится. Улавливаешь?

— Да.

Карина «заявилась» спустя полчаса.

— Здравствуй, — сухо сказала девушка. — Он дома?

— Дома, — с готовностью сообщил Костя. — Но он, кажется, чем-то занят там у себя…

— Мне все равно.

— Тогда проходи.

Костя постучал в дверь комнаты:

— Макс! К тебе! — пропел он.

Карина, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Он был в той же сиреневой кепке — кажется, он вообще ее никогда не снимает. Вот дурак!

Кивнул ей, еле оторвав взгляд от экрана. Чем он там занят — в игрушки играет? И откуда только такие берутся!

— Костя, оставь нас ненадолго. И не смей подслушивать.

— Слушаюсь, мадам.

Максим мысленно выругался: эта Костина игра в английского дворецкого к третьему разу надоедала до изжоги.

— Привет, Максим, — холодно произнесла Карина, едва Костя исчез.

— Здравствуй, Карина. Присядь, — тем же тоном велел он. — Давай-давай, — поощрил Максим, видя ее замешательство. — Я знаю, зачем ты пришла. Давай, я расскажу тебе все, что знаю про Алену, и ты уйдешь. Ты ведь за этим пришла, не так ли?

Упреждающий удар здорово подействовал на Карину: она растерялась, но попыталась овладеть ситуацией.

— Значит, она тебе сказала что-то важное? Почему же ты молчал? — она повысила голос, но Максим ее мигом осадил:

— Поори еще на меня. Ведь ты тоже молчала.

— Что я молчала?

— Ты одна знала, что я был последним, с кем говорила Алена. Но никому не сказала. Даже следователю.

Карина вдруг поняла, что ей нечего на это ответить, после чего повисла небольшая пауза.

— Вот что, Кариночка. Я тебе все расскажу, только тебе и больше никому. Но сначала ты мне скажешь, зачем тебе это нужно.

Он рассматривал ее с видом мафиози, размышляющего, как ему лучше наказать нерадивого должника.

— Ты ставишь мне условия? — она до сих пор не могла прийти в себя.

— Да. Ведь ты же на журфаке учишься? А если ты журналист, то должна знать, что информацию за просто так не получают. Какое тебе вообще дело, о чем я там с Аленой говорил? Ее уже не вернешь.

— Ее — нет. Но кто-то еще может пострадать.

Максим посмотрел на нее вопросительно.

Карина молча протянула ему страницу из газеты, с происшествиями. Заметка про студента-самоубийцу была обведена фломастером.

— Ого, — сказал Максим, прочитав заметку. — Совпадение налицо. Аж мурашки по коже. Сама что думаешь?

Карина сказала всего одно слово:

— Секта.

— И много у вас тут сект орудует, кроме этих ваших «Православных геев»?

— Как и везде… «Свидетели», всякие «евангелисты»… Но они тут явно не замешаны.

— А это не нам с тобой решать. Для этого существует закон. Или ты думаешь, что здешние следователи глупее тебя и не заметят связи между этими двумя прыжками? Ах, да — у тебя же есть козырь. Это я, — он засмеялся. — Так-таки надеешься, что я скажу тебе что-то супертаинственное? Может, и скажу. Только зачем тебе это?

— Алена была сестрой моей подруги.

— Верю, — отсек Максим. — Ты, конечно, живой человек, но прежде всего ты журналист. А журналисты — самые циничные люди на свете, после музыкантов, конечно. Сенсацию вынюхиваешь?

Карина встала со стула. Сложив руки на груди, отошла к окошку.

— Думай что хочешь, — сказала она. — Я хочу найти того, кто это сделал.

— А есть какие-то конкретные версии?

— Никаких. Я говорила со следователем, он мой знакомый — когда-то писала о нем материал в местный журнал. Говорит: статья сто десятая, доведение до самоубийства, отпадает сразу же. С родителями у нее были отличные взаимоотношения, с сестрой тоже. С последним парнем рассталась еще весной по обоюдному согласию. Последнюю сессию сдала на пятерки. Никто ни разу не видел, чтобы она плакала. Никто никогда ей ничем не угрожал. И вообще, ничего плохого с ней никогда не случалось. Но я уверена, я знаю: она не сама. Она просто не могла это сделать по своей воле. Помогли. Натолкнули на это. И я найду, кто это был.

— Да-да. Отважная журналистка проводит собственное расследование и выводит на чистую воду сектантов, которые довели до самоубийства студентку… Ну, давай попробуем. Где там у тебя диктофон или чего? Или ты собралась по старинке, в блокнотик?

Карина молча разжала правую руку: на ладони лежал крошечный плеер.

— Купи себе нормальный цифровой диктофон, — посоветовал Максим. — Или я тебе куплю. Ладно, неважно. Слушай, короче. На самом деле мало что могу тебе рассказать. Я пошел в сортир, по мелкому делу. — Максим нарочно рассказывал с подробностями, это были удары, окончательно добивающие совсем уничтоженную Карину. — Потом сел на подоконник, потому что не мог больше с вами находиться в одной комнате. Более унылой тусовки я просто не видел. Она сама ко мне подсела. Хотела поблагодарить за альбом, который я ей подарил. Разговорились. Я сразу заметил, что она какая-то неадекватная. Подумал было, что обдолбалась, — ну, теперь-то мы знаем, что это не так. Говорили мы про самоубийство. Не про нее лично, а вообще, в глобальном смысле. Причем она такие познания проявила, я аж в осадок выпал. Например, она отлично знает, отчего умер Сид Вишез.

Он сделал паузу и посмотрел на Карину, как бы предлагая ей сделать выводы. Ее реакция была до странности предсказуемой:

— Ну, и кто такой этот… — она запнулась, — Сид Ви… шез?

— Вот. Ты даже не знаешь, кто это такой, и это нормально. А она знала откуда-то — видимо, интересовалась. Хотя вроде не панк. Еще плакалась мне, что она уже старенькая и ей пора помирать. Я тогда все списал на опьянение, но теперь, кажется, понимаю, что ей кто-то крепко дал по мозгам. Может, и впрямь какая секта. К сожалению, ничего больше сказать не могу. Ты сама крепко общалась с Аленой?

— Я — нет… я больше с Катей… ее сестрой… — По лицу Карины отчего-то бежали слезы. — С Аленой тоже, но меньше…

— Она в последнее время не увлекалась рок-музыкой, или биографиями музыкантов, или какой-нибудь эзотерикой, или еще чем-нибудь в этом роде?

— Я… я не знаю…

Максим терпеливо подождал, пока она успокоится.

— Катя сейчас дома?

— Должна быть. Ей сейчас очень плохо…

— Как думаешь, она разрешит посмотреть комнату Алены, ее вещи?

— Да. Я уже была у нее, вчера. Ничего интересного не нашла.

— А что ты искала? Самоучитель для самоубийц? Как в анекдоте: «Библиотекарь, дайте мне самоучитель для самоубийц!» — «Нету, все кончились. Их никто не возвращает».

Никогда еще Карина не чувствовала себя такой униженной. И перед кем — перед каким-то мальчишкой в дурацкой кепке! Она наконец-то пришла в себя.

— Вставай и пошли, — распорядился Максим.

— Куда?

— К Кате. Дело не ждет. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Информацию надо добывать, пока она не протухла.

— А чего ты раскомандовался? — тихо возмутилась она.

— А того, что хочу тебе помочь. Ты ж без меня ничего не сделаешь, если ты еще этого не поняла. Я должен сам осмотреть ее комнату. Только тогда успокоюсь.

Мальчишка оказался подозрительно умным и действительно мог помочь расследованию. Карина решила отложить выяснение отношений на потом.

— И тебе это надо?

— Надо. Знаешь почему? Я с этим сталкивался раньше.

— С чем?

— Две недели назад покончил с собой один мой знакомый. Не то что прямо близкий друг… Нет, мы даже почти не общались. Он ушел из жизни. Прыгнул под поезд. На меня его смерть очень подействовала… Сам ее факт. И я совсем упустил из виду, что он это сделал конкретно в день своего рождения. Угадай, сколько ему исполнилось.

— Двадцать один? Да? Из какого города твой друг? Как его звали?

— Еще раз: он мне не друг. Как его звали — неважно. И город в данном случае никакого значения не играет. Если тут замешана серьезная секта, то у нее должны быть представительства во всех городах. Судя по всему, местный филиал процветает…

— То, что ты мне рассказал сейчас, про друга, — это правда?

— Ты журналист, суди сама. Ведь вам же главное, чтобы не правдиво, а правдоподобно. И интересно. Так?

— Оставь, пожалуйста, свои подколки, ладно?

— Договорились.

— Все, шагаем.

Выйдя из комнаты, Максим махнул на прощание Косте, проводившему их до двери цепким, завистливым взглядом.

— Чем ты занимаешься? — спросила Карина, когда вышли на лестницу.

— В компьютерные игрушки играю.

— А серьезно?

— Еще сплю, ем, в туалет хожу.

— А деньги у тебя откуда?

— С чего ты взяла, что они у меня вообще есть?

— Ну ты же на что-то купил Алене этот альбом…

— О, ты меня раскусила! — засмеялся Максим. — Да, у меня есть кое-какие денежки. Они у меня просто есть. Откуда — неважно.

— А сколько тебе лет? — спросила она, когда вышли на улицу.

— Сколько дашь?

— Девятнадцать… — неуверенно сказала Карина.

— Хе! Почти угадала: восемнадцать.

На пути им встретилось странное шествие: человек тридцать шагали по тротуару и заунывно пели какие-то псалмы.

— Что за укурки? — полюбопытствовал Максим.

— А ты как думаешь?

Шествие состояло из мужчин разного возраста. Некоторые несли иконы. Выглядели все довольно скромно, кроме одного молодого человека в обтягивающих джинсах и футболке-сеточке. Только благодаря ему Максим и догадался:

— Эти, что ль… православные геи?

— Да.

Участники процессии прошагали мимо, смиренно потупив взоры.

— Христос воскресе! — крикнул Максим просто для того, чтобы что-то крикнуть. — Хайл Сатан! Аллах акбар!

Никто из православных геев даже не повернулся в его сторону. Максим заметно огорчился.

— Может, это они, а? — вдруг сказал он.

— В смысле, они виноваты? Ты что, нет, конечно. У них только мужики… ну, если их можно назвать мужиками. И они никого не доводят до самоубийства, они же христиане, а это самый страшный грех.

— А разве не педерастия? — усмехнулся Максим.

Карина задумалась:

— Да, пожалуй… Но все равно, я не думаю, что они тут замешаны.

— Вообще, у меня есть одна мыслишка… Нет, оставим на потом.

— Какая мыслишка?

— Потом, все потом.

Девушка недовольно пожала плечами.

Открыла Катя.

— А, — сказала она безо всякой интонации. — Проходи.

— Так хорошо, что ты дома…

— Ничего умнее не могла сказать, да? — Катин голос вдруг стал очень злым. — Где еще я должна быть? На речке загорать?

Карина понимающе кивала.

— Ну чего ты головой трясешь?! — закричала Катя. — Сочувствуешь, да? Ну давай, теперь ты начни: ой, бедная моя Катенька, да как же мне тебя жалко! Убила бы вас всех!

Она вдруг обняла подругу и уткнулась лицом ей в грудь. Зарыдала:

— Прости… Ну, почему… Почему она это сделала? Дура такая… У нее же все было…

— Перестань ныть, — вдруг произнесла Карина очень резко. — Ее этим не вернешь.

— Я знаю…

— Перестань!

— Да чего «перестань»! Пусть плачет, ей так будет легче, — вмешался Максим. — Вот у тебя бы сестра погибла — ты бы с каменным лицом ходила?

Катя посмотрела на него.

— Максим, — представился он. — Помнишь меня, наверное.

— А, да… ты Алене альбом подарил… Пришел его забрать?

— Да нет… зачем…

— Лучше забери. Вещь дорогая. А мне она не нужна… — Катя опять заплакала.

— Ладно, как скажешь. — Максим незаметно кивнул Карине: вот и шанс!

— Карина, ты тоже забери своего черта. Еще вчера хотела тебя попросить — забыла… Есть будете?

В этом вопросе было многое. Кате очень хотелось, чтобы ответили «да», — чтобы она смогла хотя бы ненадолго отвлечься от своего горя, пока возится на кухне. Максим сказал:

— Если можно, Катюш.

Обняв подругу, Карина проводила ее на кухню. Максим прошел в комнату Алены, на ходу бросив взгляд в сторону того самого окна, с видом на окраину. Конечно, он не мог тогда разгадать намерений девушки… эх, а если б только смог! Да, чего теперь…

В комнате Алены нашлось место и тренажеру — беговой дорожке, и книжному шкафу, и компьютеру. Подарки, два дня назад грудившиеся на маленьком столике, теперь были горкой свалены на диване. Максим не торопился взять свой альбом репродукций, он осматривал комнату. Особенно интересовали его книги и коробочки с DVD, стоявшие на полочках. Одна коробочка лежала, раскрытая, на столе, диска не было — видимо, остался в компьютере. Максим взял коробочку, посмотрел на название и присвистнул.

В комнату заглянула Карина:

— Нашел что-нибудь?

Максим протянул ей коробочку.

— И что?

— Это последний фильм, который она посмотрела. «Багси Мэлоун»!

— Ну и?

— Боже мой, какая ж ты темная. Ты не смотрела «Багси Мэлоуна»?

— Я не смотрю телевизор. Там одна ерунда, — строго сказала Карина.

— А я б тебе посоветовал как-нибудь сесть перед «ящиком» и целую неделю смотреть все подряд. Может, хоть чему-нибудь научишься.

— Давай без оскорблений! Что это за фильм?

— Фильм про мафию 30-х годов в Америке, только всех персонажей играют дети.

— А в чем смысл? Не понимаю.

— Я вот, например, не понимаю, в чем смысл моего существования. Но я же не кричу об этом во все горло! А посмотри ее остальную фильмотеку: одни мультики…

— Ну и что? А, да. Это странно. Как будто она в детство впала.

— А вот на это посмотри! — Максим снял с полки какую-то книгу, протянул Карине. — Теперь все понятно?

Карина пожала плечами:

— «Питер Пэн»? Это просто сказка.

Он удивленно прищелкнул языком.

— Ну, дорогая моя, ты даешь… Ведь это самая страшная книга в истории человечества, хуже Некрономикона.

— Ты, по-моему, преувеличиваешь…

— Ведь ты ее не читала, верно?

— Ну, не читала, — нехотя призналась Карина. — Я никогда не любила сказки, даже когда была маленькая.

— Да и я не охотник до сказок, но сейчас будет полезно перечитать. Попросим книгу у Кати?

— Да вот еще! Если это так необходимо, то я у брата возьму. Он недавно откуда-то приволок…

Она замолчала оттого, что Максим выразительно посмотрел на нее.

— Ты думаешь? — с сомнением спросила она.

— Пока нет, но… Сколько ему лет?

— Восемнадцать.

— И он только сейчас взялся за «Питера Пэна»?

— Он обалдуй. От него всего можно ждать.

— В любом случае, ему надо позвонить.

— Лучше лично побеседовать. Сегодня у него выходной, опять будет весь день за компьютером торчать.

Максим задумчиво перелистывал страницы «Питера Пэна».

В комнату заглянула Катя:

— Пойдемте обедать, — сказала она, глядя куда-то в угол.

Суп оказался предсказуемо невкусным, недосоленным. Максим и Карина ели из вежливости, а когда Катя ненадолго вышла, будущая журналистка накинулась на спутника:

— Ну что теперь? Мы ж ничего не выяснили!

— Лично я все выяснил. Все, что можно было. Катю сейчас лучше не трогать. Выйдем на улицу — скажу.

Из ванной донеслись всхлипывания Кати. Затем она открыла кран на полную мощность, чтобы гости ее не слышали.

— Я пойду к ней, — Карина встала.

— Скажи, что нам пора.

— Все ясно как день. Настолько, что даже страшно.

Максим спускался по лестнице, прижимая к груди свой альбом репродукций. А Карина задумчиво крутила в руке колбу с «адским жителем».

— Страшно, да… Максим, а ты суеверен?

— Да. У меня есть свои ритуалы. Что тебя интересует?

— Так… Смотрю на него, и мне жутко. На секунду закралась мысль: а вдруг это нехорошая вещь? Я не верю в мистику, но бывают же вещи с плохой энергетикой, или как это называется…

Вышли из подъезда, стараясь не смотреть на красную крышку гроба, стоящую слева от входа.

— А где ты ее взяла?

— Купила.

— У кого?

— У одного старика.

— Он был злой?

— Нет. Очень добрый.

— Ну и забудь. Нас сейчас волнуют конкретные факты. А факты любопытные.

— ?!

— Алена говорила мне перед смертью, что не хочет взрослеть. Это отлично соотносится с книжкой про Питера Пэна. Она про детей, которые не хотели становиться взрослыми. И более того, эта книга напрямую утверждает: детство — это свобода, а взрослая жизнь — каторга и убожество. Помнишь, в конце эти дети все-таки выросли, стали ходить на работу и в итоге выродились черт-те во что, в ограниченных моральных уродов. Ах да, ты ж не читала… Именно так рисует эта книга взрослых. Думаю, Алена много перечитывала эту вещь в последние дни своей жизни и еще больше укрепилась в своем желании. И мультики все эти… Она как будто попыталась на какое-то время заморозить свой возраст и даже обратить вспять, ненадолго вернуться в детство. Но природу не обманешь, и она это знала. Поэтому день своего ухода назначила на 21 год — возраст окончательного совершеннолетия во многих странах.

— То есть она убила себя, потому что боялась взрослеть? Это же глупо!

— Согласен. Страх перед взрослением так же естественен, как боязнь темноты или стоматологов. Глупо из-за этого кончать с собой.

— Я вот не боюсь взрослеть. Я считаю, что уже достаточно взрослая.

— А что ты вкладываешь в это понятие? У тебя есть семья, дети?

— Нет пока.

— Работа? Жилье? Ты живешь отдельно от родителей?

— Нет, но скоро…

— Высшее образование?

— Нет…

— Тогда в чем же выражается твоя взрослость?

Карина задумалась. Ну как объяснить этому настырному мальчишке очевидное?

— Я знаю, чего я хочу от жизни. Я умею добиваться этого. Умею общаться с людьми.

— По-моему, у тебя завышенная самооценка.

— Знаешь что, Максим! У меня нормальная самооценка. Знаешь, сколько раз мне мужики звонили по ночам и говорили: «Карик, я без тебя жить не могу!»?

Максим рассмеялся:

— Карик? Неплохо! А разве это не мужское имя? «Приключения Карика и Вали» и т. д.?

Этот мерзавец во всем видел только повод поржать.

— Ты отвратителен, — сообщила Карина.

«Да и ты не лучше», — эту фразу Максим оставил внутри черепной коробки.

— Не отвлекаемся, Карик. Я совсем не знал Алены, но подозреваю, что она была абсолютно нормальной девушкой, без заскоков. И я не думаю, что она своим умом дошла до самоубийства. То есть кто-то дал ей все эти книги, диски и открыл глаза: детство — это жизнь, взросление — это смерть.

— То есть все-таки секта? Так или нет? — Карина, в отличие от Максима, не умела быстро переходить из одной эмоции в другую и все еще говорила злым голосом.

— Может быть. А если и есть такая секта, то «Питер Пэн» — идеальная «священная книга» для нее. Пока что давай без выводов. Поговорим с Сашей и все выясним.

— А красивый у вас город, — произнес он немного погодя, чтобы маленько остудить накалившиеся нервы Карины.

Не получилось. Она лишь плечами передернула:

— Город как город. Ничего особенного.

— У вас свежо, чистенько. Все в зелени.

— Ну и что?

— И люди добрые.

— Люди как люди.

— Ты просто никогда не видела настоящего быдла и даже не знаешь, что это такое. Тебя бы в мой родной город, ты б там насмотрелась на разных уродов и алкашей…

— Избавь меня от этого, ладно? — строго попросила она. — Мне совершенно не интересно, какие у вас там алкаши.

Он отмахнулся и стал смотреть в сторону. Карина почему-то почувствовала себя неловко. Может, не стоит так сурово с мальчиком?

— А ты, значит, много где был? — спросила она, немного смягчив тон.

— Да, достаточно. Люблю скитаться.

— А твои мама с папой как к этому относятся, скиталец?

— А им уже все равно, — цинично произнес Максим. Карина поняла эту фразу однозначно и коротко сказала:

— Прости.

— Забудь.

— А за границей был хоть раз?

— Несколько раз. В трех странах: США, Япония, и несколько раз — Южная Корея.

— Странный такой наборчик… А я бы вот хотела во Францию съездить. Там, говорят, мужики нормальные.

— Зато девки страшные. Так говорят, по крайней мере.

Забавно: она даже не попыталась узнать, каким ветром его занесло в Южную Корею. Вот и хорошо. Не придется врать.

Только Максим об этом подумал, как Карина поинтересовалась:

— А почему Южная Корея? Я понимаю, Америка, Япония…

— По работе.

— Так чем ты все-таки занимаешься?

— Неважно

— Если я спрашиваю, значит, важно!

— Я не буду отвечать на этот вопрос, извини.

Карина замолчала и ушла в мысли. Одно из двух: либо этому противному мальчишке нравится ее изводить, либо тут действительно что-то серьезное. Кто же он такой? Сынок богатых родителей? Не похоже, да и родителей у него, кажется, нет. На серьезного, самостоятельного человека, который с малых лет привык зарабатывать сам, Максим тоже не особенно похож. Слишком глупо себя ведет, хотя сам не дурак. Больше всего похоже на то, будто малолетний бездельник выиграл огромную сумму денег в лотерею и теперь живет как ему вздумается. Неужели все так просто? Или, может, он участник реалити-шоу? Карина впервые пожалела, что давно уже не смотрит телевизор, иначе нахальная физиономия Максима была бы ей знакома. Хотя будущую журналистку не покидало чувство, что она уже где-то видела этого мальчишку, задолго до той проклятой вечеринки. Где же? Может быть, когда приходила к Кате? Да, она очень любит по вечерам смотреть всякую муть, даже при гостях. Тут уж хочешь не хочешь, а посмотришь на экран… А что? Реалити-шоу — самое подходящее место для такого клоуна-бездельника, как Максим. Интересно, сколько кастингов он прошел? И не заставил ли его какой-нибудь продюсер встать перед ним в позу поломойки? А как же еще на такие программы попадают…

Так они и не сказали друг другу ни слова до самого конца пути.

Сани дома не было, потому что не слышно было монотонного гудения работающего компьютера.

Не было и мамы, но это не так удивительно. Может, за хлебом пошла. А вот куда делся братец, привыкший бездельничать за монитором, — загадка. Вроде бы у него сегодня выходной.

— Позвонить, может, братику? — подсказал Максим.

— На что? У него мобильника сроду не было, ему и не надо.

— Он ни с кем не общается?

— Только по Интернету.

— И порнуху качает?

Карина мрачно кивнула:

— Только этим и занимается, ублюдище малолетнее. Качает и на болванки записывает. У него этих болванок уже полный шкаф. И нарочно подписано: «Матрица», «Властелин колец», «Звездные войны». А включишь — такая мерзость!

— Мир катится к коллапсу, — изрек Максим. — Скоро все парни будут только качать порнуху и перестанут обращать внимание на живых девушек, а девушки поголовно станут лесбиянками. А зачатие будет происходить искусственным путем.

Тут Карина не выдержала и улыбнулась: Максим впервые сказал что-то, с чем она была полностью согласна.

— А вот и книжка, — зайдя в комнату Сани, Максим схватил со стола «Питера Пэна», перелистал страницы. — Библиотечная. И часто твой брательник посещает библиотеку?

— Он, вообще-то, студент.

— А, да. «Вернуть не позднее…» Так, он ее взял только вчера. Интересно, интересно… С чего бы это вдруг его на сказки потянуло?

— Кто-то посоветовал? — предположила Карина.

— Скорее всего, причем именно что посоветовал взять в библиотеке, а не скачать текст с Интернета. С другой стороны, в сети сейчас фиг че скачаешь, все библиотеки стали платные… Кстати, давай-ка посмотрим, что у него в компе.

Максим включил компьютер:

— Раньше, чтобы узнать о человеке все тайны, залезали к нему в ящик стола. Сейчас для этого надо поковыряться в содержимом жесткого диска.

На экран вылезло окно выбора пользователя: «Санчо» и «Карик».

Максим кликнул на «Санчо». Появилось: «Введите пароль».

— И какой пароль у этого Санчо-сранчо? Знаешь?

— Знаю, — нехотя отозвалась Карина.

— Ну, и какой?

— Тот самый, который ты только что сказал.

Хмыкнув, Максим набрал «Санчо-сранчо».

«Загрузка личных параметров». «Приветствие».

Картинка на рабочем столе — какие-то узкоглазые дети с автоматами, не то вьетнамские партизаны, не то камбоджийские.

— Kids with guns, — машинально произнесла Карина. Максим так же машинально перевел:

— Дети с оружием.

— Нет, — строго сказала она. — В английском языке есть такие фразы, которые нельзя переводить дословно. Их лучше вообще не переводить. По-русски «дети с оружием» — это просто дети с оружием. А за рубежом это целое социальное явление… И не только в отсталых странах, но даже в Америке.

— Ну да. Школьники, которые одноклассников расстреливают…

— Да. Ребенок с оружием — это куда страшнее, чем взрослый. Он же не понимает, где игра, а где реальность. Он может убить человека просто для забавы — и даже не поймет, что натворил. Это робот, terminator, — последнее слово Карина проговорила по-английски. Произношение у нее было отменное.

— Лингвистикой увлекаешься? — Максим развернулся во вращающемся кресле лицом к Карине.

— Курсы american english. Изучаем не только и не столько язык, сколько образ жизни.

Карина в один миг стала серьезной и высокомерной, будто бизнес-леди. Максим не удержался от искушения немного осадить ее:

— Ну что же, мадам, позвольте проверить уровень вашей подготовки?

— Ну? — холодно спросила Карина.

— Но это касается не английского языка, а скорее общего уровня развития.

Усмешка:

— И что, ты сомневаешься в моем уровне развития?

— Что за книга стоит в шкафу позади тебя? На нижней полке, вторая справа?

— СЭС. Советский энциклопедический словарь, 1979 года. Он раньше у мамы стоял, но Сашка его выпросил. Ему надо для учебы.

— Как ты думаешь, в этом словаре есть слово, которое ты только что сказала?

— Какое?

— Терминатор.

Презрительный взгляд Карины прожег в Максиме сквозное отверстие с оплавленными краями:

— Ты дурак или тебе просто сказать нечего?

— Давай поспорим, что в этом словаре есть слово «терминатор»!

— Ты серьезно, Максим?

— Да, я вполне серьезен. Хочу поспорить с тобой на желание.

— Максим! Я повторяю, это не англо-русский словарь, а энциклопедия! И во-вторых, год — 1979! А фильм сняли… не знаю, когда, но явно позже. И вряд ли об этом бы написали в советском словаре!

— Так спорим или нет? На желание.

— О, Господи, ну спорим, спорим. На желание. И мое желание — чтобы ты больше не пичкал меня своей ерундой!

— Все. А теперь возьми словарь и поищи.

Карина уселась на диван, разместив толстый фолиант на коленях. Максим внимательно следил за выражением ее лица.

Девушка бормотала, скользя глазами по странице:

— Термин… терминал… терминальное состояние… терминальный… о, Господи! — вдруг вырвалось у нее.

— Хе! — воскликнул Максим.

Карина два-три раза изумленно моргнула и вчиталась:

«Терминатор (от лат. termino — разграничиваю), граница между освещенной и неосвещенной частями поверхностей планет и их спутников».

— Это не считается! Это не тот терминатор! — Из-под маски бизнес-леди начала потихоньку вылезать обиженная девочка.

— Считается. Мы на что спорили, вспомни: речь шла о самом слове, а не о каком-то из его значений. Так? И не моя вина, что ты такая неэрудированная личность.

Максиму плевать было на условия спора, ему просто нравилось смотреть на растерянное лицо Карины. Но потребовать своего все-таки стоило, и нужно было бороться до конца.

— Ты доволен, да? — спросила она.

— Нет. Признайся, что проиграла.

— А тебе легче станет? Ну, пусть проиграла. И что?

— За мной желание!

— Размечтался!

— Ты обещала!

— Ничего я тебе не обещала.

— Да ты бесчестный человек, Карик! Уже сомневаюсь, что хочу тебе помогать.

— Ну что, что, что тебе нужно от меня?! — в отчаянии крикнула Карина.

— Пока ничего, но желание за мной.

— Хорошо.

Она насупилась и отвернулась лицом к стене, где висел постер с главным героем игры HL2. Максим внимательно смотрел девушке в спину.

Карина вздрогнула, передернув плечами, и издала звук, похожий на всхлип. Потом, судя по движению локтя, закрыла лицо ладонью.

Максим уже заволновался, но Карина обернулась к нему, и оказалось, что она смеется.

— Что?

— Да нет, это ерунда… — она задержала дыхание и опять расхохоталась. Улыбка была ей очень к лицу.

— Да что такое?

— Ну, это же смешно! В советском словаре есть слово «терминатор»! Я бы в жизни не поверила!

— Теперь поняла? Я просто пытался поднять тебе настроение!

— А сам откуда знал, что оно там есть?

— От мозгов. Проехали. У нас дело.

Осмотр содержимого компьютера начался с папки «Документы Санчо».

Внутри нашлось еще несколько папок. Максим первым делом залез в ту, что называлась «Эротика», и открыл документ под названием «Ядовитое солнце»:

«В то лето родители отправили нас с сестрой на дачу, сами приезжали к нам только на выходные. Целый месяц мы были предоставлены сами себе, брат и сестра с именами, достойными королей: Роман и Регина.

Мы с Региной весь день до вечера загорали в саду среди спелой клубники и крыжовника. Я любил валяться на покрывале, брошенном на землю, и листать книжки, время от времени срывая ягоду с ближайшего куста, а Регина в своем купальнике из одних веревочек дремала на соседнем покрывале. Однажды она шлепнула меня по затылку ладошкой и сказала:

— Ну хватит валяться, соня! Пойдем искупнемся.

Две доски в заборе отодвигались, за ним начинались заросли. Чтобы пробраться сквозь них, приходилось то подныривать под толстые негнущиеся ветки, то переступать через корни, то застревать между стволами, испытывая твердость коры собственной кожей. Я еле поспевал за юркой сестрой. Вскоре места стало побольше, Регина внезапно остановилась и приложила пальчик к моим губам:

— Тише, малыш!

До нас долетали характерные звуки. Мы на цыпочках прошли еще пару шагов и залегли на душистую траву, как шпионы…»

Далее в рассказе говорилось о том, что брат с сестрой подсмотрели, как соседи занимаются сексом на свежем воздухе, после чего сестра соблазнила брата.

«Регина надвинула мои спущенные плавки обратно, прикоснулась щекой к моему плечу и обняла меня.

— Давно ты этим занимаешься? — полюбопытствовал я. До чего же хорошо было лежать на траве, дышать горячим воздухом и ощущать горячую кожу Регины… Только в душе что-то щемило. Словно я отравился ядовитыми солнечными лучами и неизлечимо заболел.

— Тебя не касается, — ответила сестренка и ущипнула меня длинными ноготками».

История кончилась грустно: сестра вскоре умерла от врожденного порока сердца — или, как выразился главный герой рассказа, «от ядовитого солнца».

Дочитав до конца и поймав себя на том, что рассказ ему очень понравился, Максим обернулся к Карине. На ней просто не было лица.

— Я убью его, — прошептала она.

— За что?

— Ты что, не понимаешь? Он читает про секс брата с сестрой, извращенец мелкий!

— Да никакой он не извращенец. Скорее всего, просто озабоченный. У него девушка есть?

— Издеваешься? Нет и никогда не было! Да и кому нужен такой идиот! Который такую дрянь читает!

— А ты уверена, что читает, а не пишет?

— Он не мог этого написать! Для того чтобы что-то написать, нужны мозги, а мой брат — кретин!

— Я надеюсь, это у вас не семейное?

Карина шлепнула Максима ладонью по плечу:

— Ну что тебе обязательно надо меня поддеть? Самый умный, что ли?

— Спокойно, Карик.

Максим бегло пролистал остальные тексты, лишь некоторые из них были посвящены запретным видам любви, в остальном — обычное эротическое чтиво. Все рассказы были написаны от первого лица, грамотным, правильным языком, что редкость для подобных текстов.

В папку «Учеба» Максим заглянул лишь на несколько секунд — там были электронные версии каких-то учебников, готовые рефераты и еще что-то. В папке «Литература» завалялось всего два-три заархивированных сборника фантастики. Саня, скорее всего, не был большим любителем читать с экрана, потому что обычными, бумажными, книгами знаменитых фантастов был заставлен весь его шкаф, кроме нижней полки, где находились учебники и словари.

— Я вот думаю… может, это просто совпадение, насчет «Питера Пэна»? — сказал Максим.

— Только больно уж странное.

— Да, пожалуй… Его бы самого спросить, а где он?

— Сейчас мама вернется, у нее спросим.

— А вообще, за твоим братом не замечалось никаких странностей в последнее время?

— Только одна: на работу устроился впервые в жизни.

— И что у него за работа?

— Дурацкая. Мусор собирать.

— «Санитары города»? Ребята в желтых робах?

— И все-то ты знаешь. Да, он в «Санитары» подался.

— Ни с того ни с сего, да? Как ты думаешь, что его толкнуло?

— Ты считаешь, это важно?

— Карик, а что бы ты предложила?

— Найти друзей того студента из лингвистического, который прыгнул первым. Поговорить с ними, узнать, чем он занимался, о чем говорил…

— Мне неловко тебя расстраивать, но именно этим сейчас усиленно занимаются следователи. У них много всяких зацепок — у нас всего одна, вот эта самая книжка, про Питера Пэна. Будем считать, что это все-таки зацепка. Осталось найти Саню.

— Ну, я, в принципе, знаю место, где он чисто теоретически мог бы быть сейчас…

— Знаешь — и молчишь?

— Мы туда сходим, но не сейчас. Хотя бы через несколько минут. Я хочу маму дождаться…

— Ну, добро.

Максим залез в другую директорию — «Моя музыка», пробежался взглядом по названиям.

— У твоего брата одна только русскоязычная музыка, — заметил он.

— Да, он любит, чтобы по-русски и со смыслом.

— Типа умный?

Они оба рассмеялись.

Голосом кукушки пропел дверной звонок.

— Это мама, я пойду открою.

Карина так торопилась, что даже не стала заглядывать в глазок. Мама наверняка с огромными пакетами, уставшая…

В прихожую, прячась за огромным животом, как за танком, вполз Миша. Карина невольно попятилась. Незваный гость надвигался — она отступала все дальше.

— Привет, — сказал он и протянул Карине цветы. Точно такие же, что и в прошлый раз. Железная логика: прокатило один раз — прокатит и во второй.

— Спасибо, — Карина холодно взяла букет. — Что еще?

— Маме надо кое-что передать.

— Оставь, я передам.

— Нет, мне надо с ней лично кое-что об… это…

Мишина привычка постоянно забывать простые слова и вставлять вместо них «это» раздражала Карину просто до чертиков.

— Зайди попозже. Мама вернется — тогда и об… это…

Как плохо, что мамы нет дома! Этого бурдюка теперь не вытолкаешь!

— Карина, а это?..

— А то? — передразнила она.

— Ну, вот… — он мучительно искал слова. — Мы сегодня на весь вечер едем на… на эти.

Миша волновался.

— На шашлыки, — наобум подсказала Карина и, к большому для себя сожалению, угадала.

— Да, мы с пацанами. Сегодня. На шашлыки.

— Молодцы, — одобрила она.

Незваный гость долго смотрел ей в глаза и молча потел. Наконец решился:

— Айда с нами?

— Да вот еще! — хмыкнула Карина.

— А че?

— Так, Миша, все, у меня дела. Заходи потом.

Его бы подтолкнуть к двери, да Карина боялась до него дотрагиваться. Еще, чего доброго, рука увязнет.

— Не, ну а че?! — кажется, Миша даже слегка возмутился. И, что обидно, на этот его железный аргумент трудно было придумать какую-то отговорку.

— Не хочу я с тобой никуда ехать, Миша.

— А че? Че у тебя за дела-то?

И как ему объяснить, что нету у нее никаких дел, ей просто смотреть на него противно? Все равно ж не поймет. Так и будет полчаса стоять и повторять свое «ну а че?».

— Сегодня вечером дама идет со мной на озеро, купаться, — нахально заявил Максим, встав рядом с Кариной и взяв ее за локоть. — Возражения?

Карина такого не ожидала — даже руку позабыла отдернуть. А Миша — тот совсем оторопел.

Одно из двух, спокойно подумал Максим. Либо эта туша сейчас начнет качать права, а потом кинется на меня, либо предпочтет ретироваться.

— А, — грустно сказал Миша наконец. — Понял. Все понял. Это… извиняюсь, — он затоптался на месте, разворачиваясь к выходу. — Вот, значит, как… Ну, тогда это. Извиняюсь.

Он засунул в рот сигарету, вышел на площадку, громко чиркнул зажигалкой и аккуратно закрыл за собой дверь. Автоматически защелкнулся замок, этот металлический звук прозвучал как короткое прощание.

— Ты меня спас, — серьезно сказала Карина.

— Обращайся, — ответил Максим, которому отчего-то стало грустно.

— Спасибо.

— Спасибо? И все?

— А ты чего ждал?

— Какой-то более ощутимой благодарности.

Вот и настало время обнаглеть. Карина, кажется, поняла его замысел. Ее голос стал едким:

— И чего ты хочешь?

— Ну, дай подскажу. Когда рыцарь спасает принцессу от дракона — его как награждают?

Он подшагнул к Карине. Та отступила на шаг назад.

— Ой, я не могу: рыцарь! Тоже мне, подвиг совершил!

— Ну хочешь, я догоню его и скажу, что произошла ошибка?

— Тебе чего надо от меня?

— А ты еще не поняла?

Он смотрел ей в глаза.

— Целоваться с тобой? Даже не надейся.

— Вот и вся твоя благодарность!

— Ну, я же сказала спасибо, что тебе еще надо?

— Желание, которое ты проиграла. Ты же обещала его выполнить!

— О, Господи! Ну и подонок же ты!

Он развернул бейсболку козырьком назад, чтобы Карине было удобнее его «благодарить».

— Посмотри на это с другой стороны. Выполнишь желание прямо сейчас — и свободна.

— Да не буду я ничего делать, успокойся.

— А если я вдруг откажусь тебе помогать? — Максим подступал к ней все ближе.

— Как долго ты будешь меня этим шантажировать?

— До тех пор, пока ты не выполнишь обещания.

— А когда я его выполню, ты успокоишься наконец?

— Да.

— Тогда вот что… руки за спину убери.

Максим секунду подумал и подчинился.

— Глаза закрывать не буду, даже не надейся, — предупредил он.

— Хитрый, да? — усмехнулась Карина.

Пристально глядя Максиму в глаза — мало ли, какой фокус выкинет? — Карина приблизила свое лицо к его лицу. На самом деле она была ему очень, очень благодарна за его находчивость. Она никогда бы не показала ему, насколько она благодарна — много чести! — но тут еще это дурацкое проигранное желание. Ладно, пусть считает себя героем.

Поцелуй получился, конечно, коротким, но чуть длиннее, чем дружеский. Карина слегка дотронулась до губ Максима, а тот мгновенно впился в ее губы, да так ловко и умело, что она и пикнуть не успела — только секунды через три отдернула голову.

— Ну что, доволен? — спросила она и ушла на кухню.

Максим привалился к стене. Ух… Это было сильно: сперва мощнейший выброс адреналина в кровь, потом отходняк и эйфория… Совсем как на последнем чемпионате в Японии, когда его противник, несокрушимый FirE_Slugg, уткнулся лбом в стену и долго размазывал слезы по скуластому смуглому лицу, не обращая внимания на направленные на него телекамеры. Нет — тогда это чувство было сильнее и длилось дольше. Ну, подумаешь — девушку поцеловал. Максим напряженно вслушивался в ощущения. Губы у Карины оказались довольно крупными и мягкими, при этом — сладкими. Без всяких там фигуральных выражений: сладкими, как карамелька.

Карина тем временем наливала в стаканы самодельный клюквенный морс из трехлитровой банки. Нужно было срочно что-нибудь выпить, чтобы немного успокоиться. Ей было слегка не по себе: последний раз она целовалась больше года назад и совершенно забыла, как хорошо от этого бывает… Успокоиться и больше не показывать ни одной слабости при этом парне. И как это ему удалось так легко добиться своего? Карина даже обругала себя мысленно: неужели она так запросто взяла и поддалась? А этот Максим опасен, больше не нужно его недооценивать. И целоваться умеет. И сигаретами от него не воняет, как от большинства парней…

Карина вернулась с кухни, держа в каждой руке по стакану с рубиново-красной жидкостью. Максим стоял, вальяжно привалившись к стене и скрестив руки на груди, и о чем-то думал.

— Нет-нет, вина не пью! — воскликнул он.

— Это морс.

Максим совершил довольно странный жест — обмакнул мизинец в свой стакан, понюхал его, лизнул и лишь потом отпил из стакана.

— А почему ты не пьешь вино… Оно сладкое… — отвернувшись, пробормотал он так тихо, что Карина не могла услышать, потом сказал обычным голосом: — Действительно морс. Спасибо, очень вкусно. Знала б ты, сколько раз мне пытались под видом морса подсунуть винца или чего-то еще алкогольного.

— Ты вообще, что ли, не пьешь?

— Да. Но к делу это не относится. Я что хотел сказать: пока ты со своим воздыхателем беседовала, я у Сани нашел кое-что любопытное в музыке.

— Какую-нибудь песню про самоубийство?

— Про это в наше время поет каждый второй. Но тут особый случай. Знаешь группу «Пластика»? Ваша, местная.

Карина открыла рот, но Максим ее опередил:

— «Такой ерундой я не интересуюсь». Ты это хотела сказать? А я вчера у них на концерте был. Смысл в чем: у этой группы есть песенка «Не стану взрослой». Такая, прямо скажем, тематическая вещица. У Сани на компе она есть плюс еще несколько песен той же группы. Запись, конечно, отвратительная, с концерта, но не суть важно. Вот подумалось: может, они что-то знают? Или даже имеют какое-то отношение к нашей секте, которую мы ищем.

— И где ты собрался их искать?

— Ну, есть у меня одна знакомая, которая их хорошо знает… Думаю, она не откажется меня с ними свести.

— Ты сказал, ты позавчера приехал?

— Ну.

— И раньше никогда здесь не был? А уже всех знаешь и везде был.

— Случайное совпадение, — пожал плечами Максим.

— Не верю в случайности, — серьезно сказала Карина. — Я, кажется, поняла, кто ты.

— Интересно услышать твою версию!

Карина вертела в руках пустой стакан, пристально глядя на Максима.

— Ты журналист. Из столицы. Ездишь по городам и пишешь огромный материал с продолжением, что-то вроде путевых заметок. И ведешь себя странно, чтобы никто не узнал, кто ты есть на самом деле. Так?

— Честно? — Максим задумался, открывать ли свою тайну. — Может быть, ты и права. Это совершенно неважно.

— Я уверена, что это правда. Слишком уж хорошо тебе дается расследование.

— Да какое это расследование, хе! Я уверен, под конец окажется, что «Пластика» — обычная эмо-группа, твой брат — обычный битард, а эти два самоубийства никак не связаны — просто дурацкое совпадение.

— Что такое «битард»?

— Долго объяснять. Ты сказала, ты знаешь, где найти Саню?

— Предположение есть.

— Ну, пойдем. Мне не терпится задать ему несколько вопросов.

Как назло, на выходе из подъезда Карина столкнулась с мамой, которая тут же затараторила:

— Далеко ль собралась? Опять куда-то убежала, нет бы со мной до магазина прогуляться? Сашенька убежал, ты убежала. А мне одной в магазин ходить? Мужика-то в доме нет. Хоть бы сумки помогла донести.

«Пропади ты со своим Сашенькой-фигашенькой», — подумала Карина в сердцах.

— Давайте, я помогу, — Максим взял у нее все пакеты разом. Набитых до отказа пакетов было пять, на ладонях матери с обеих сторон остались красные полосы.

Когда надо, он и подхалимом быть умеет, отметила Карина. Интересно, как он это определяет: с кем быть вежливым, а кого с ходу осадить.

Максим с пакетами исчез в подъезде. Мама задержалась на секунду и спросила:

— Что за мальчишечка? Однокурсник?

— Да, — соврала Карина, чтобы отвязаться от лишних расспросов.

— Симпатишный. — сказала мама.

— Может быть, я что-то не заметила, — пожала плечами Карина. — Мама, а где Саня?

— Ушел к друзьям. Будет только завтра вечером.

Неожиданно.

— К каким друзьям?

— Адрес тебе, что ли, сказать? — мама засмеялась. — Явки, пароли? Сказал: переночую у друга, от него — сразу на работу. Так что дома будет завтра вечером, не раньше. А тебе-то что? Волнуешься, что ль?

— Да, немного, — опять соврала Карина.

— Большой он уже у нас, Карик! Имеет право.

Через минуту ей пришлось попрощаться с Максимом:

— Макс, мне жаль, мама требует, чтобы я ей помогла… Хочет меня запрячь до самого вечера…

— А как же Сашу искать?

— Он будет только завтра вечером… И я вообще понятия не имею, где он. Знаю только одно место, где он может быть, да и то мне почему-то кажется, что его там нет. Ты сходи, проверь.

— А может, маму вместе уболтаем?

— Лучше не надо. Она и так на меня постоянно сердится, непонятно за что…

— Не грусти, — сказал Максим. — Торопиться нам пока что некуда. Я позвоню, если будут новости.

Он сжал в руке ее пальцы. Карина высвободила их, но только спустя секунд пять.

— Иди прямо по улице, до первого поворота направо, свернешь и иди еще столько же. Там будет игровой салон.

— Как называется?

— Так и называется: игровой салон. Вывеску увидишь. Поднимешься на второй этаж, спросишь там Сашу Колосова. Его там все знают.

— Пока, Карина.

— Пока.

В момент прощания ее лицо было вполне доброжелательным. Кажется, она всерьез поверила, что Максим — супержурналист из столицы. Забавно.

Ему стало жаль Карину. Ведь он скоро выиграет это пари, первый шаг сделан, а остальное — дело ближайшего времени. Это хорошо, конечно, но ведь потом ему все равно придется бросить девушку и исчезнуть… А она опять останется одна. Почему-то Максим понял, что у Карины уже давно никого нет. И не будет, если она не выпилит свое изрядное самомнение.

Что характерно, Эллу ему вообще не было жаль. И даже больше: он не чувствовал, что поступает с ней как-то нехорошо. Ведь он ей сразу сказал: я хочу хорошо провести выходные, и больше ничего. А Элла согласилась.

Да какая разница, вообще? В любом случае, ни одной из этих девушек Максим не мог предложить никаких серьезных отношений. И несерьезных — тоже. Он здесь максимум дня на три. Вряд ли это дурацкое расследование продлится дольше. Ну, походят они с Кариной туда-сюда, найдут пару «зацепок», да все на этом и закончится. А потом он выиграет пари, заберет у Кости то, что принадлежит ему, да и поминай как звали. Эх, до чего ж приятно жить, когда не надо думать о будущем! И главное — никаких ежедневных тренировок, которые за последние несколько лет надоели до сблева.

Эллу нужно обязательно увидеть сегодня же вечером. И как следует с ней оторваться. А вот интересно, что выбрал бы он, кабы ему предложили: еще одна ночь с Эллой или еще один поцелуй Карины? А, неважно. Уже ничего не имеет смысла. Пусть другие барахтаются в надежде получить от жизни сладкий пирог, но уж кто-кто, а Максим точно знает: никакого пирога нет. The cake is a lie.

Он брел, неторопливо везя отяжелевшие ноги по горячему асфальту. В животе у него до сих пор было тепло и приятно от супа, съеденного в гостях у Кати. Последние годы он жил на одном фастфуде, и каждый раз, когда Максиму доводилось поесть чего-то посерьезнее куска пиццы и стакана колы, его начинало клонить в сон. Потому он и старался питаться пореже, а главное — не обедать. На завтрак Максим обходился чашечкой кофе с какими-нибудь бутербродами, зато под вечер наедался до отвала, но только в том случае, если знал, что ночью удастся поспать. Максим привык бодрствовать по двое-трое суток — и жил в такие периоды на одних энергетиках и шоколадках.

Достал КПК, отправил Элле сообщение: «Как поживает моя девочка? Как насчет приятного вечера вдвоем?» Может, плюнуть на этот салон? Нет, надо заглянуть обязательно. Большая часть жизни Максима прошла в таких заведениях. Пусть будет еще один.

А вот и он. Двухэтажное здание XIX века, ярко-белое, ухоженное. На первом этаже, если верить вывеске, — какая-то страховая компания, на втором — игровой салон, ага. И между этажами на стене небольшая памятная дощечка: «Дом купца Третьякова, охраняется государством».

Поднялся наверх по длиннющей деревянной лестницей, упиравшейся в двери туалетов, мужского и женского. Площадка удивительно чистая, даже не натоптано, не говоря уже об окурках и кожуре от семечек.

Открыв дверь, очень толстую, Максим оказался в просторном помещении. Вдоль стен — столы с компьютерами. Посетителей немного — человек восемь. Все школьники, если не считать одного парняги внушительных размеров. Да это же Вадим Мельников!

— Привет, Вадим.

— О, — мрачно удивился он. — А ты какими судьбами тут?

— Ищу одного парня, Сашу Колосова. Знаешь такого?

— Знаю. Только его здесь уже дней десять как нет. Раньше он раз в два-три дня стабильно появлялся… — Вадим почесал ладонь о щетинистую щеку и поинтересовался:

— А на фига он тебе?

— Денег должен.

Вадим понял, что это не его ума дело, и умолк.

Так вот куда он уходит каждый день — в компьютерные игрушки по сетке играть! Неинтересно.

А здесь неплохо. Чисто, и никакой вони. Напротив, Максиму показалось, что в помещении витает еле заметный аромат некоего благовония, сандала либо ладана. Не было слышно и мата. Небольшая бригада мальчишек колотила по клавишам компьютеров молча, с сосредоточенными лицами, лишь один из них вскрикнул вдруг: «Ну ты, блин!..» — и тут же затих, сконфуженно глядя в сторону администратора.

Максим проследил за его взглядом и изумился еще больше: за администраторским компьютером сидел бородатый поп в рясе. Священник погрозил пальцем, сурово сдвинув густые брови, и важно произнес:

— Блины будешь дома стряпать, блинопек!

— В шоке, да? — спросил Вадим. — Этот салон принадлежит нашей церкви. Здесь нельзя ругаться, плеваться, пить и курить. И жвачку жевать, и семечки грызть. Зато цены ниже, чем во всех остальных салонах.

— Я думаю, и доходы невелики?

— А они не ради доходов все это сделали, а для того, чтобы школота по улицам не шаталась. — Он перешел на шепот: — Попов ненавижу с детства. Хожу сюда только потому, что здесь тихо и уютненько. Можно посидеть, повариться в собственных мыслях. Ну, ты понимаешь…

— Ах ты, мыслитель!

Мальчишки начали бросать в сторону Максима любопытные взгляды.

— Я тебя умоляю, — прошептал он на ухо Вадиму. — Только не говори им, кто я такой.

— Договорились.

Максим двинулся к выходу. Не удержавшись, по пути завернул к столику администратора и с невинным лицом спросил:

— Вы случайно не из этих… не из православных геев?

— Я-а-а тебя! — протянул поп, показав огромный волосатый кулачище.

Присмотревшись к Максиму, произнес совсем другим тоном: — Ты смотри, кого к нам Бог занес! Поздравляю!

— С чем? — обалдел Максим.

— С победой. На чемпионате «Панда геймз».

Говорил священник размеренным, полным достоинства баском, отчетливо окая.

— А вы откуда знаете?

— Ну что ж мы, прости, Господи, новостей «Яндекса» не читаем? — усмехнулся сквозь бороду священник.

Максим опустил пониже козырек бейсболки и выбежал из помещения.

Видео: Михаил Слегой и Мария Иванова. Источник: young4ever.org

Камера подрагивает — ее держат в руках. В кресле светловолосая девушка из категории «миленькая, но ничего особенного». На ней шлепанцы и домашний халат, в руках сигарета.

Мария. Снимаешь, да, Миш? (Заученно.) Здравствуйте, меня зовут Маша Иванова, мне восемнадцать, я в теме три недели. Три недели назад меня не допустили до сессии. Сначала не допустили, а потом официально отчислили. Домой я еще не вернулась. Мои родители уверены, что у меня сейчас сессия. Если они узнают, что меня выгнали за прогулы, то просто не пустят обратно. Они же столько своих денег отдали, чтобы я поступила…

Мой друг Миша в теме четыре с половиной месяца. Он убедил меня стать вечно молодой. Мы с Мишей решили не ждать двадцати одного. Мы уйдем сегодня. (Нормальным голосом.) Ну как, нормально получилось?

Михаил (за кадром). Ага, супер.

Разворачивает камеру к себе. Лицо широкое, похожее на боксерскую перчатку.

Меня зовут Михаил Слегой. Мне двадцать. Да, я уговорил Машу. Ведь отчислили ее в какой-то степени из-за меня…

Мария(за кадром). Да ладно, Миш!

Михаил. Да, из-за меня. Поэтому я ее уговорил. Если мы уйдем вместе, то получится, что никто никому ничего не должен. И спрашивать не с кого. Лично я решил стать вечно молодым по своей воле. Причины? Никаких. Захотел, и все. Понял, что это мое. А еще я Машку люблю очень. И не хочу когда-нибудь увидеть ее старой и толстой. Все. С вами были Миша и Маша. Маш, давай сюда.

Отводит руку с камерой так, чтобы в кадр попали оба. Мария обнимает его. Михаил кивает — это сигнал.

Мария и Михаил (Хором). Мы прожили долгую жизнь и ни о чем не жалеем!