Глава 15

Габриэль

Я сижу за столом в столовой, стены по обе стороны от меня увешаны книгами, люстра в центре висит низко и заливает комнату теплым золотистым светом. Передо мной разложены блюда, я не знал, что ей нравится, поэтому попросил повара приготовить несколько разных блюд и гарниров.

Пришло время узнать мою жену получше.

В другом конце комнаты открылась дверь, и Кольт ввел внутрь Амелию, которая вырвала у него свою руку и свирепо посмотрела на него.

Она была вздорной и громкой, и это мне в ней нравилось.

Там, где большинство кивают и подчиняются, она борется и бунтует. Несмотря на то, что она боялась меня, потому что, скажем прямо, эта женщина была напугана, она не позволяла этому страху управлять ею. Она была самоуверенной. Сильной. Идеальная женщина, чтобы стоять рядом со мной, хотя заставить ее остаться там будет сложнее, чем я предполагал.

Она меня ненавидела.

— Привет, жена, — приветствую я ее.

Она бросает на меня взгляд.

Ее темные волосы влажные после душа, на ней простые леггинсы, которые обтягивают ее бедра и повторяют восхитительные изгибы ее ног. Свитер с капюшоном прикрывает ее верхнюю половину, он слишком большой, но она выглядит прекрасно, несмотря на это.

— Садись.

— Хочешь, я тоже буду лаять на тебя? — она огрызается, опускаясь на самый дальний от меня стул.

Я ухмыляюсь и выдвигаю стул рядом со мной.

— Садись сюда.

— Нет.

Я вскидываю бровь, в моем нутре расцветает чувство головокружения от ее неповиновения. Ссориться с ней становилось моим новым любимым занятием, потому что это означало, что я могу это сделать.

Я медленно встаю, не сводя с нее глаз. Она сужает взгляд, но не двигается.

Я хватаюсь за спинку ее стула и сильно дергаю, отодвигая ее от стола. Она вскакивает или, по крайней мере, пытается это сделать, но я быстро толкаю ее обратно, и она с громким звуком падает на стул.

— Отстань от меня! — приказывает она. Я обхожу ее, пока не оказываюсь перед ней настолько близко, что если она встанет, мы окажемся нос к носу.

— Ты хочешь усложнить себе жизнь?

— Нет, — усмехается она. — Я хочу усложнить твою.

Я усмехаюсь.

Leonessa, — называю ее прозвищем, которое я ей дал. — Это просто делает мою жизнь интереснее.

— Тебе что, мало работы, что ты теперь похищаешь женщин и детей? Заставляешь их выходить за тебя замуж? На твоем месте, Габриэль, я бы нашла себе другое хобби.

— Зачем? Это мне нравится намного больше, — она кривит губы и смотрит в сторону, скрестив руки. — Теперь я хотел бы, чтобы моя жена сидела рядом со мной.

— Ну, твоя жена, — выплюнула она это слово. — Не хочет иметь с тобой ничего общего.

Я усмехаюсь и наклоняюсь вперед, хватаясь за сиденье стула между ее ног.

— У тебя нет выбора.

Я дергаю стул, и она визжит, хватаясь за края, чтобы удержаться, пока я с силой тащу стул и ее по полу, убирая один из них, чтобы затолкать ее на то место.

— Намного лучше.

— Ты чертова свинья.

Я сажусь на свое место, игнорируя ее, и беру виски, делая глоток янтарной жидкости.

— Хочешь выпить, Амелия?

Теперь она игнорирует меня.

Я наливаю ей бокал вина, подталкивая его к ней, и начинаю подавать ей еду со всех блюд. Она хочет быть упрямой — хорошо, но это не значит, что она должна голодать.

Она вздыхает и берет бокал, делает глоток, когда я ставлю перед ней тарелку.

— Спасибо, — пробормотала она.

Мы едим в тишине, Амелия не отрывает глаз от тарелки, стоящей перед ней. Я бросаю взгляд на нее каждые несколько секунд, любуясь шелковистыми прядями ее волос, кремовой текстурой ее кожи и тем, как темные ресницы обрамляют эти потрясающие голубые глаза.

Она оказалась совсем не такой, как я ожидал.

Она встает из-за стола, забирает свою тарелку и поворачивается, чтобы уйти.

— Сядь, Амелия.

— Габриэль, почему ты настаиваешь, чтобы мы это делали вместе? Мы не пара. Нас соединяет принудительная бумажка и угроза. У тебя есть мой сын. Его жизнь. Моя жизнь. Больше ты от меня ничего не получишь. Ни сейчас. И никогда. Ты и я, мы — ничто. Ты — ничто.

— Это мы еще посмотрим, Амелия, — говорю я, подходя к ней вплотную. Она отступает, а я следую за ней. Как в танце, она делает шаг назад, до конца, страх просачивается в ее глаза и вырывается из ее губ, когда ее позвоночник ударяется о стену, и она прижимается к ней.

Я поднимаю руку и наблюдаю, как она вздрагивает, закрывает глаза и отворачивает лицо в сторону. Это происходит с ней уже не в первый раз, и это заставляет меня сомневаться в ее прошлом. Я убираю прядь волос с ее лица и заправляю за ухо, ее кожа становится мягкой под моими пальцами.

— Я не причиню тебе вреда.

Она дышит через нос и выдыхает воздух изо рта, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. В ее глазах — боль, много боли, боль от прошлого, которое я еще раскрою, страх, но не передо мной, хотя она, несомненно, боялась меня.

— Кто тебя обидел? — шепчу я.

Я чувствовал, как в моей груди расцветает чувство защиты, как растет зверь, которого я не собирался успокаивать. Я заставлю ее довериться мне. Мы могли бы стать чем-то большим.

— Я не хочу такой жизни, — говорит она мне, игнорируя вопрос.

— Это то, что у тебя есть, — говорю я ей. — Карты, которые тебе выпали.

Я наклоняюсь к ней, вдыхая аромат ее шампуня, сладкий, фруктовый запах, который опьяняет меня. Повернув лицо, я прикоснулся губами к ее щеке.

Ее дыхание останавливается, и я чувствую, как она поворачивается ко мне, мои губы начинают кривиться в улыбке, прежде чем она отшатывается от меня.

— Держись от меня подальше, Габриэль, — она рычит, всякая уязвимость исчезла.

Я вскидываю бровь, наблюдая, как она пересекает комнату, хватает бокал с вином и две бутылки, одну красную, другую белую, которые разложил персонал, и выбегает из комнаты. Я слышу ее сердитые шаги по лестнице и хлопок двери.

— Вижу, все прошло хорошо, — в комнату заходит Девон, бросая взгляд на еду на столе. Он направляется к ней и берет из корзины теплую булочку.

Я вздыхаю.

— А где Ашер и Атлас?

— Чистят город с несколькими другими людьми, — пожимает он плечами. — После инцидента с грузовым судном они хотели убедиться, что улицы под контролем.

— Этого не будет, пока мы не решим проблему, — я беру с полки бутылку виски и наливаю в стакан. — У нас до сих пор нет никаких зацепок, кто меня обокрал, — рычу я, — Как это возможно?

Девон качает головой.

— Я не знаю. Кто бы они ни были, у них есть внутренняя информация, и это только вопрос времени до следующего инцидента.

— Не напоминай мне, мать твою.

— Может быть, привести девушку сейчас было неправильным решением.

Я бросил на него взгляд.

— А когда бы это было правильным решением?

Вдобавок ко всему, все зацепки и информация о моем пропавшем брате иссякли. У меня везде есть связи, в этом городе нет ни одного уголка пространства, которое не принадлежало бы мне и моим людям, так как же, черт возьми, это произошло.

Я отхлебнул виски и вышел из столовой, остановившись на лестнице, чтобы послушать Амелию. Я не стал подниматься туда, моя злость приведет лишь к новым спорам с этой женщиной, а это только подогреет ее враждебность ко мне.

— Пусть кто-нибудь проверит ее через несколько часов, — говорю я Девону. — Это вино не пойдет ей на пользу.

Девон кивает, и я покидаю его, прохожу через дом в кабинет, закрываю дверь и сажусь за свой стол. Я открываю ноутбук и достаю из коробки сигару, зажигаю конец и втягиваю дым.

Я помню, как впервые попробовал сигару. Мне было шестнадцать лет, и ее подарил мне отец. Он хотел, чтобы я больше занимался бизнесом, когда я подрасту. Лукас к тому времени уже несколько лет работал вместе с ним.

“Мы непобедимы, мой мальчик, мы на самом верху. Это работа твоя и твоего брата — удержать нас здесь. Когда-нибудь этот город будет твоим.” — его слова звучат в моей голове.

Через год он умер.


***

Я не мог оставаться спокойным. Негативная энергия и злость заставили меня выйти из дома ближе к полуночи, ключи, зажатые в руке, впились в ладонь. Поездка через город была тихой и освежающей, пьяные люди спотыкались по тротуарам, а кошки лазили в темных переулках.

Машина останавливается напротив ветхого многоквартирного дома, на асфальте валяются осколки стекла, мусор переполнен из общественных баков. Внутри слышны причитания и плач, крики мужчин и звук телевизоров, но я не обращаю на это внимания и поднимаюсь по лестнице, ключом отпираю потускневшую красную дверь и вхожу внутрь. Меня встречает спертый воздух, запах гниющей пищи и застоявшейся воды.

Амелия никогда не должна была принадлежать такому месту, где стены плесневеют, а ковер — изношенный, ворсистый и грубый. На полках и на исцарапанных столешницах лежат ее вещи, следы от ручек и пятна, которые давно въелись в поверхность. В воздухе витает пыль, которую я поднял. Я хотел знать, что же она скрывает. Что сделало ее такой, какая она есть.

Папка с ее данными рассказывает лишь часть истории.

По квартире разбросаны детские игрушки, чучела медведей и строительные блоки спрятаны за шкафами, как будто они упали туда и были забыты, на столе и подоконнике лежат детские книги в потрепанных от использования обложках. На стуле лежит куча чистого белья, на полке — мертвое растение. Ничего не сочетается между собой, а на диване есть пятна разных цветов, от которых она пыталась избавится в течение многих лет.

Деньги были проблемой, но я знал это по количеству долгов на ее имя — долгов, которые я уже погасил за нее, хотя она об этом и не подозревает. Я продолжаю ходить по квартире, открывая шкафы и ящики, но не нахожу ничего, что могло бы рассказать о ней, о том, чем она увлекается. Какие у нее были хобби? Какие у нее интересы?

По квартире разбросано несколько книг с собачьими ушами, но когда я захожу в спальню, мое внимание привлекает книга, лежащая на прикроватной тумбочке.

Дизайн одежды.

Я беру ее в руки, и со страниц падает фотография. Я смотрю на нее и вижу, что Амелия улыбается мне в ответ, а на ее руках лежит Линкольн, крошечный, если не больше нескольких недель от роду. Он завернут в одеяльце и лежит у нее на руках. Она выглядит хорошо, усталая, но счастливая, у нее видны зубы, а кожа сияет.

Я засовываю ее обратно в книгу и кладу ее на кровать, а затем наклоняюсь и достаю из-под нее коробку. Открыв крышку, я обнаруживаю стопку этюдников5 и карандашей, а также состаренные акварельные краски и ручки. Я перелистываю первую книгу и вижу бесчисленные платья, созданные ею: одни яркие и красивые, другие темные и короткие, модели в них нарисованы с легкостью и совершенством. Я открываю следующую книгу и вижу нижнее и ночное белье, а за ней — обувь. Девушка была художником и начинающим дизайнером, если судить по всему.

У нее не было высшего образования, и, судя по ее личным делам, она бросила школу задолго до окончания, но у нее был нераскрытый талант и потенциал.

Я кладу все это обратно в коробку вместе с книгой, поднимая ее с пола. Перед тем как уйти, я беру из кроватки плюшевое животное и забираю его с собой.

Загрузка...