Не святой (ЛП)

Глава 37

Амелия

Его ореховые глаза прыгали между моими, его тело, его прекрасное, смертоносное тело было в пятнах крови, но все это не имело значения. Даже когда я знаю, куда он пошел и что он сделал.

Мне было все равно.

— Я собираюсь прикоснуться к тебе, Амелия.

Я киваю в знак согласия.

Его глаза опускаются, он делает шаг назад, губы приоткрываются.

— Ты так прекрасна, — прошептал он.

Его взгляд не оставляет равнодушным ни один мой сантиметр. Он вбирает в себя всю меня, мою грудь, соски, которые, несмотря на тепло, торчат вверх, мягкий изгиб моего живота и разворот бедер. Он смотрит на мою киску, на мои ноги, на мои руки, он смотрит на меня так, словно я богиня, подаренная только ему. А потом он прикасается. Так нежно, никогда не задерживаясь на одном месте слишком долго. Сначала это руки, затем талия, где он нежно сжимает изгибы и спускается к бедрам, а затем он движется вверх, к животу и нескольким шрамам, к растяжкам, вызванным вынашиванием ребенка, которые я любила больше всего. Его пальцы пробегают по ребрам грудной клетки, затем следуют по левой и правой груди, пока не прижимается к моему сердцебиению

— Смелая, — шепчет он, вода из душа течет реками по его коже, капельки воды задерживаются на длинных темных ресницах и по краям рта. — Ты поражаешь меня, leonessa.

Сердце заколотилось в груди, дыхание вырывалось из легких.

— Научи меня плавать.

Я доверяла ему. Всей душой.

Он кивает.

— Научу.

Несколько минут он не прекращает прикосновений, исследуя рукой кожу и мышцы.

— Можно?

Я киваю.

Он приседает, наклоняется вперед и целует шрам на левой стороне моих ребер, затем еще один посередине. Он целует каждый шрам, который находит, прежде чем его рот оказывается на вершине моих бедер. Я уже была вся мокрая, но этого маленького целомудренного поцелуя хватило, чтобы тепло разлилось по всему телу.

— Повернись, Амелия, — я повинуюсь. — Руки на стену.

Я опускаю ладони на плитку, и уязвимость положения заставляет меня напрячься.

Его рука гладит меня по позвоночнику.

— Посмотри на себя, mondo mia, — хвалит он. — Ты такая хорошая девочка для меня.

— Что… ч-что это значит? — заикаясь, произнесла я.

— Mondo mia? — говорит он, прижимаясь поцелуем к моему позвоночнику. — Это значит "мой мир", — слезы застилают мне глаза при переводе. — Со мной ты в безопасности.

— Я знаю, Габриэль, — признаюсь я. — Я всегда знала.

Он наклоняется к моей спине, прижимаясь ко мне своим телом.

— Мне приятно это слышать.

Как может безжалостный мафиози быть таким милым?

Головка его члена толкается у входа в мою киску, дразня.

— Сейчас я буду трахать тебя, Амелия. — говорит он мне. — Сильно.

— Хорошо, — только и успеваю вымолвить я, прежде чем он резко подается вперед, заполняя меня.

Мой крик смешивается с его стоном, его бедра замирают, пока он глубоко погружается в меня.

— Cazzo, — бормочет он. — Cazzo, cazzo, cazzo (прим. пер — Черт, черт, черт).

Он не перестает прикасаться ко мне, впиваясь в меня сзади. Его бедра бьются жестко и решительно, каждый толчок дергает меня вперед, угрожая сломать, но я терплю.

— Ты создана для меня, — задыхаясь, произносит он. — Посмотри, как хорошо мы подходим друг другу.

— Габриэль, — повторяю я его имя.

— Это мое имя на твоих губах, leonessa, мое. Ты моя.

— Да! Черт, да.

— Блять, — простонал он. — Такая тугая. Такая идеальная.

Одна рука покидает мое тело и тянется между ног. Я ожидаю поглаживания, ласки. Но не ожидаю шлепка.

Стон, который вырывается у меня, кажется несносно громким, а его усмешка, этот чертов смех, возбуждает еще больше.

Он обводит пальцами мой клитор, вбиваясь в меня, трахая меня жестко. Я знаю, что кричу громко, я слышу, как эхо отражается от стен, но я не могу остановится.

— Кончи для меня, leonessa.

Я понятия не имела, что приказ — это нормально, но я рассыпалась вокруг него и сильно кончила. Сильнее, чем когда-либо прежде. Звезды вспыхивают у меня перед глазами, и я клянусь, что на секунду теряю сознание, но он продолжает трахать меня, вытягивая новый оргазм, а потом еще и еще. Я бью когтями по кафелю, не обращая внимания на боль в пальце, который я повредила до этого, в пользу чистого экстаза, пронизывающего меня сейчас.

Я выкрикиваю его имя, впиваюсь ногтями в его кожу, но он продолжает, пока его тело не начинает дрожать, входя в меня. Мое имя звучит на его губах, его пальцы прижимают меня к себе, когда оргазм вырывается из него. Мы стоим так несколько минут, душ все еще работает, пока я прижимаюсь лбом к кафелю, а он прижимается своим к моему позвоночнику.

— Ради тебя, Амелия, — шепчет он. — Я сделаю все ради тебя.

***

Мы проспали еще несколько часов, обнаженные и удовлетворенные. Уже давно рассвело, когда мы наконец вышли из спальни, и Габриэль разбудил меня, чтобы посмотреть на меня при свете дня.

Он не сказал мне, что он сделал, как это произошло, но сразу после полудня мне позвонили и подтвердили это.

— Мисс Дойл?

— Теперь это миссис Сэйнт, — поправляю я, заметив ухмылку на лице Габриэля, который сидит напротив меня и делает вид, что не слушает.

— Это офицер Эндрюс, — голос у него мягкий. — Офицеры посетили ваш дом в нижнем Редхилле, но обнаружили, что он пуст, нам нужно, чтобы вы пришли в участок.

Я смотрю на Габриэля, он кивает, услышав сказанное.

— Когда?

— Как можно скорее.

— Я сейчас приеду.

Габриэль складывает газету, распрямляет ноги, наклоняясь вперед, чтобы положить ее на стол.

— Ты понимаешь, какие новости они собираются тебе сообщить?

— Да, — отвечаю я.

Это было сюрреалистично. Знать и ненавидеть это так долго, и только теперь принять все.

Не только из-за того, что он сделал для меня, но и понимая причины, зная человека, стоящего за маской злодея.

— Ты готова идти? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я, вынимая Линкольна из его манежа. Габриэль протягивает к нему руки, забирая его у меня.

— Тогда пойдем.

Мы встречаемся с Камиллой в фойе, и Габриэль передает ей Линкольна, чтобы она присмотрела за ним, пока нас не будет.

Через полчаса мы въезжаем на подземную парковку под участком. Все время, пока мы идем, Габриэль держит руку на моей спине.

Нас встречает начальник участка.

— Мистер Сэйнт, — говорит он с шоком на лице, прежде чем его красные глаза переходят на меня. — Мисс Дойл.

— Миссис Сэйнт, — Габриэль поправляет.

— Вы взяли жену?

Его рука скользит по моей талии. Ему не нужно ничего говорить, чтобы лицо начальника побледнело.

— Сэр, мы говорили о том, что это будет означать для нее…

— Хватит. Миссис Сэйнт все понимает, — я ничего не понимала, но это было нормально. — Вы вызвали сюда мою жену, зачем?

— А, — сглотнул он. — Да, так вот, кажется, произошел инцидент, — нервозность этого человека почти заставила меня почувствовать себя виноватой за тот страх, который он испытывал из-за присутствия здесь Габриэля. — Прошу вас следовать за мной.

Мы идем за старым грузным мужчиной по длинным старым коридорам участка к комнате в задней части здания. Он предлагает нам войти первыми, приглашая присесть на старые диваны перед потертым журнальным столиком.

— Мисс Дойл… точнее миссис Сэйнт, — сглатывает он. — Боюсь, у меня плохие новости, — я ничего не говорю. — Сегодня утром полицейские получили сигнал о том, что на окраине города обнаружен труп. Было найдено тело.

— Мой отчим, — констатирую я.

— Да, — он вздыхает. — Я понимаю, что это может вас огорчить.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но Габриэль кладет ладонь на мою руку, едва заметно покачивая головой, прежде чем сам заговорит.

— Как долго вы работаете здесь?

— Много лет, мистер Сэйнт.

— Итак, вы понимаете, что мы не терпим жестокого обращения с детьми, сексуального насилия, издевательств в семье и тому подобного?

— Да, сэр, — кивает шеф. — В нашем городе такого не терпят.

— Тогда, что насчет моей жены? — брови начальника хмурятся, когда Габриэль откидывается в своем кресле, одной рукой держась за мою, а другой задумчиво потирая подбородок. — Девять лет назад вы получили тревожный звонок от девушки. Она утверждала, что подвергается насилию. Вы выслали офицеров, которые четко зафиксировали признаки и доказательства, но дело было закрыто. Спустя несколько месяцев поступил еще один звонок от кричащей девочки, но звонок был отключен и больше не возобновлялся. Через год позвонила женщина и попыталась объяснить, что она подвергается насилию, но ее звонок был прерван. Так было и далее.

— Господин Сэйнт, вы должны понять…

— Что понять? — он рычит со всей присущей ему ядовитостью. — Понять, что вы позволили женщине страдать от рук отчима, позволили ей пройти через годы насилия, когда знали, какой ужас она переживает?

— Он сказал полиции, что знает Сэйнтов! — мы оба замерли. — Я никогда не расследовал за это дело, — вздыхает шеф. — Иначе я бы знал. Это был обычный звонок, ничего сверхъестественного не бросалось в глаза.

— Я слушал эти звонки, — заявляет Габриэль. — Это не был обычный звонок.

Я поворачиваю к нему голову так быстро, что, клянусь, слышу хруст шеи.

Как!?

Начальник вздыхает.

— Что вы хотите от меня услышать, Габриэль? Я не брался за это дело.

— Моя жена страдала долгие годы! — он бьет кулаком по столу. — Я ожидаю, что вы будете выполнять свою работу!

— Он утверждал, что работает на вас! — отвечает мужчина. — Я никогда не занимался разбирательством!

Габриэль напрягся рядом со мной.

— Что?

— Мисс Дойл… Миссис Сэйнт, — поправляет он. — Ее опекун заявлял о связях с Сэйнтами. Мол все, что он делал, было одобрено вами.

— И вы не подумали проверить?! — крикнул Габриэль.

Я почувствовала его ярость, как он хочет взять всю ответственность за произошедшее на себя.

Поэтому резко встаю.

— Я знаю, что мой отчим, мой опекун мертв. Нет, я не сожалею об этом. Я опознаю его тело, а потом хочу уйти.

— Мы подвели вас, миссис Сэйнт, — я почувствовала тяжесть сожаления в его словах, в том, как он смотрит на меня. — У меня есть дочь, — признался он, глядя на свои руки, сплетенные на столе. — Меня ужасает мысль о том, что она когда-нибудь может пережить это.

— Мои мольбы были проигнорированы, начальник, — говорю я. — Меня бросили. Я надеюсь, что ни одному человеку не придется пережить это, несмотря на преступления его родителей.

— Мне жаль.

— Я здесь для того, чтобы опознать тело моего отчима, — вздыхаю я, чувствуя внезапную усталость. — Не для того, чтобы принимать извинения за совершенные преступления. Позвольте мне подтвердить, что этот ублюдок мертв, и уйти.

— Мне жаль, миссис Сэйнт, что мы вас подвели.

— Еще бы, — хмыкает Габриэль, когда нас вводят в холодную комнату. Передо мной лежит тело.

— Миссис Сэйнт, здесь нет давления. Его тело… ну, оно не будет похоже на то, что вы помните, — говорит начальник профессиональным голосом. — Не торопитесь.

Я и не тороплюсь.

Я подхожу к фигуре, скрытой под белой простыней, и поднимаю ее. Передо мной лицо моего отчима.

Бледное.

Лишенное жизни.

Глаза широко открыты.

Я ничего не почувствовала. Я лишь была рада, что он мертв.

— Все ли цело? — спрашиваю я, зная своего мужа.

— Нет, половой орган отрезан.

Я улыбаюсь, зная, что он страдал, и, взглянув на Габриэля, обнаруживаю, что он тоже улыбается.